Текст книги "Катрина: Число начала"

– Ты ранена, – глухо проговорил я, не в силах воспринять ее вопрос. – Ты ранена…

– Ясно, – сухо сказала брюнетка, обращаясь, скорее, к себе, отвернулась и предусмотрительно нацелила пистолет-пулемет на открытую дверь 67 квартиры.

Она медленно зашагала, ставя одну ногу перед другой. Переступила через лужу крови возле мертвого Ленского, подошла близко к стене со входом. Под ее ногами тихо похрустывали осколки стены и костей черепа Ленского.

Я видел, как плавно и грациозно движется брюнетка, не ведавшая ни того отвращения, ни той паники, которые испытывал я. В ней таилось что-то заметно отличавшееся от головорезов, Стромнилова и Ленского. Она была совсем как в том моем сне и в любой момент, казалось, могла обратиться ужасным шакалом.

Брюнетка подошла к открытой двери Марининой квартиры, но не заглянула внутрь. Она оглянулась на меня. Я по-прежнему сидел, поджавшись у стены, пытаясь не замечать Ленского. Его бездвижное, нелепо развалившееся посреди подъезда тело.

Только сейчас я осознал, что музыка в квартире Марины выключилась, и нас окружала звенящая после выстрелов тишина.

– …мы провалились, свидетель ушел, – звучал торопливый рапортующий голос Стромнилова в глубине квартиры, – Один из нас убит. Помеха не устранена. Я не понимаю, кто она! Какой-то наемник. Но она всё еще жива…

Девушка сделала шаг с разворотом, отчего взмыли в воздух полы ее плаща, и присела на одно колено, над ее головой просвистели стрелы пуль и, врезавшись в противоположную стену, выплеснули струйки пыли. Брюнетка коротко выстрелила внутрь квартиры, и Стромнилов сдавленно простонал. Девушка зашла в квартиру. Послышалась приглушенная возня, шорох, прерывистые гортанные звуки. Раздался контрольный выстрел. Тишина.

Вскоре она вышла и решительным шагом направилась ко мне. В ее руке по-прежнему чернел увесистый прямоугольный пистолет-пулемет. Я засуетился, поднимаясь на ноги. Невольно взглянул на мертвого Ленского и со страхом перевел взгляд на приближающуюся девушку, которая строго взирала на меня.

– Пойдем со мной, – велела брюнетка, – близится их подкрепление. Не отставай!

Она убрала оружие. Скользнула мимо меня и быстро побежала по ступенькам вниз. Я поправил сумку и двинулся за ней. Беззвучно девушка спускалась все быстрее, словно желая извести остаток моих сил. Вскоре ее темная фигура скрылась из виду, остались лишь хлопки пол ее плаща, напоминающие трепетание крыльев стаи ворон.

Мы спустились на первый этаж, она выскочила под дождь, в небе крестом вспыхнула молния. Девушка шла быстро и легко, почти так же, как бежала по лестнице. Она не оборачивалась посмотреть, следую ли я за ней. Подошла к черной машине, мерцающей под дождем и отражающей неспокойное небо.

– Полезай внутрь.

Я оббежал автомобиль и сел на переднее сиденье, хлопнул дверью, и шипящий громкий звук дождя заглох. Салон был выполнен из кожи и металла. Прямые линии. Ребристые сиденья с хромированными контурами. На верхней части приборной панели, возле лобового стекла, лежал дорогой сотовый, его владелица повернула ко мне голову, предупреждающе посмотрела на меня, давая понять, что я нахожусь на ее территории, и завела машину.

Мы резко тронулись.

Я закинул сумку на заднее сиденье. Собираясь с мыслями для расспросов, молчал, неосознанно дергая ногой и часто оборачиваясь, чтобы убедиться, что нас не преследуют. Повернулся к ней, хотел спросить, но передумал и сел ровно.

– Перестань! – негромко прошипела она, бросив взгляд в мою сторону. – Твоя суета меня раздражает!

– Что происходит? – спросил я. – Кто ты? Кто эти люди, которые назвались капитанами полиции? Зачем они пытались меня убить?

– Они назвались капитанами полиции?

– Да. Что это все значит?

– Ты рассказал им, где число? – твердо спросила она.

В этих словах прозвучала угроза.

– Нет, – поспешно заверил я.

– Впрочем, теперь это не важно. Расскажи все мне.

– О чем? О числе? Да что это за число? Я не знаю ничего об этом! Я никогда не слышал об этом вашем гребанном числе, ясно? Черт! Неужели это на самом деле со мной происходит!

– Возьми себя в руки! – приказала она.

Адреналин стучал в моих венах, требуя выхода.

– Нет уж! – рассердился я. – Сначала ты ответишь на все мои вопросы. Я не собираюсь молчать. Меня чуть не убили! Весь подъезд разнесен на куски. Они теперь мертвы, там полно крови! Мать твою… Ты ранена! Что происходит? Кто они? Кто ты?

Она не ответила. Лишь молча на меня посмотрела. В глазах читалось презрение.

– Я имею право знать, за что меня хотели убить! – проговорил я и почувствовал, насколько ужасно и дико звучат эти слова.

Брюнетка долго не отвлекалась от дороги, потом бросила на меня безразличный взор и отвернула голову вновь.

– Тебе есть, где спрятаться? – спросила она.

– Да…

– В квартире в доме возле госпиталя?

– Откуда ты знаешь?

Девушка не ответила.

– Ты за мной следила? Все это время, от самого бара? – я надеялся, что хоть на один вопрос она ответит.

Меня всерьез беспокоило то, что каждый мой вопрос игнорируется и остается без ответа. Но она словно не слышала меня. Мои слова были просто звуком для нее.

– Что в сумке?

– Мои вещи. Слушай, ты ранена… нужно…

– Это ничего. Они спрашивали только об открытии?

– Да. Что это за открытие?

– Мне думалось, ты уже понял, что знать о нем опасно для жизни, – в ее словах послышалась насмешка.

– Я понял, что не имеет большого значения, что я знаю или не знаю. Все равно попытаются грохнуть.

Было ясно, девушка за рулем не ответит ни на один мой вопрос. Она спокойно и уверенно вела машину, поглядывая в зеркала заднего вида, между тем кровь из ее плеча не замедляла течение. Видимо, она заметила это и вжала педаль газа в пол. Ее глаза опустились на красную кнопку на верхушке рычага передач. Судя по всему, если нажать на эту кнопку, машина понесется как ракета.

– Я слышал, как Стромнилов сказал по телефону, что ты наемник, – сказал я, почему-то решив, что она объяснит мне хоть что-то.

– Кто сказал? – нахмурившись, переспросила она.

– Тот второй, который прятался в квартире, – пояснил я. – Он говорил про тебя. Ты наемный убийца?

– К чему эти расспросы?

– Ты следила за мной… для того, чтобы убить?

– Не совсем так.

– А как еще? Ты киллер! И ты следила за мной! Черт! А теперь я с тобой в одной машине! – я замолчал, испугавшись своих предположений. Потом неожиданно для самого себя проронил: – Останови машину. Я не хочу с тобой ехать. Останови!

– Отчего же? – фыркнула она. – Не тешь себя пустыми надеждами.

– Мы едем в мою квартиру?

– Верно.

– Зачем?

– Потому, что они нашли тебя в квартире твоей подруги, а не в твоей собственной.

– Откуда ты знаешь, чья то была квартира?

Она коротко посмотрела на меня, и я было подумал, что ответа опять не дождусь, но она ответила:

– Я довольно времени наблюдала за тобой.

– Когда ты начала за мной следить? Вчера? Неделю назад? Когда?

Она резко схватила меня окровавленной рукой и притянула к себе. Машина при этом ехала так же плавно и ровно, и ничуть не вильнув.

– Ты задаешь слишком много вопросов! Имей благодарность, что ты все еще жив! – прорычала она, с ненавистью глядя мне в лицо. – Ты не обладаешь правом вякать! Ты никто! Успокойся и заткнись! Я должна подумать. Я знаю не многим более твоего. Сядь и затихни, пока я не вышибла тебе мозги! – она швырнула меня обратно.

Я ударился затылком о стекло бокового окна. На моей руке оказалась кровь девушки. Я случайно коснулся ее раны, когда она подтащила меня к себе. Совершенно ледяная кровь.

Взгляд мой застыл на руке, на которой блестели черные разводы ее крови. Перед глазами возник образ мертвого Ленского, лежащего в луже собственной крови с разнесенной вдребезги головой. Представил, что все могло выйти иначе, что в луже крови сейчас мог лежать я. Меня пробила противная крупная дрожь.

А что подумает Тим, когда вернется в квартиру Марины и увидит все эти трупы?

– Нужно вернуться. Разверни машину, – попросил я негромко, на что девушка посмотрела на меня, словно убедившись, что глядит на идиота. – Ты сказала, что скоро в квартиру нагрянет подкрепление Стромнилова и Ленского, да? Там они обнаружат трупы своих людей. Так вот, сейчас туда приедет мой друг. Что они с ним сделают, если посчитают, что он к этому причастен? Я должен вернуться, он в опасности.

– Нет.

– Почему? Думаешь, из-за стрельбы уже приехала полиция? И эти преступники не сунутся, увидев у подъезда полицейских?

– Это не преступники. Будет там полиция или нет, им все равно.

– Почему? Кто они такие?

– Если туда приехал твой друг, ему или ничего не угрожает, или он уже мертв, – бесстрастно констатировала девушка.

– Как ты можешь говорить так спокойно, когда на кону человеческая жизнь! Мы его предупредим! – я перевел взгляд на ее сотовый, лежащий возле лобового стекла.

– Даже не думай! – резко предупредила она, отследив мой взгляд. – Номер высветится на дисплее телефона твоего друга, который, скорее всего уже попал в их руки. Таким образом, они узнают номер телефона. Это небезопасно и бессмысленно. Ведь их задача найти и устранить помеху. Меня. И так добраться до тебя. Нельзя обнаруживать себя, помогая им вычислить нас. Ты уяснил? – ее глаза грозно сверкнули, я кивнул. – Рыпнешься, убью. Ты понял? – я кивнул в ответ. – НЕ СЛЫШУ?!!

– Да! Я все понял! Только ключи от моей квартиры У МОЕГО ДРУГА! ЯСНО?!

– Не проблема, – с недоверием ответила она. – Мы попадем в твою квартиру и без ключа.

Несколько минут мы ехали в тишине, которую изредка нарушали всплески грома.

– Почему ключи от твоей квартиры у твоего друга? – спросила девушка, повернув ко мне голову и пристально посмотрев на меня.

– Я отправил его отвезти мои вещи из квартиры моей невесты, – я отвернулся к окну. Я никак не мог поверить, что все случившееся – реальность. У меня был шок. Судьба Тима теперь являла собой лишь неизвестность, и меня все больше окутывал страх. Я не имею возможности даже позвонить, сделать всего лишь один звонок, и предупредить его об опасности. Если я не позвоню, последствия будут на моей совести.

Я вытер окровавленную руку о джинсы и полез во внутренний карман куртки за сотовым.

– Что ты делаешь? – пока еще спокойным тоном спросила брюнетка, хотя и понимала, что ситуация выходит за рамки ее правил.

Я не отвечал.

– Положи свой телефон обратно, не то я тотчас же отниму твою жизнь. С этого момента ты делаешь только то, что я разрешу, – чеканно произнесла она, – Понял? Скажешь что-то не так, я вырву тебе глотку. Ослушается, я выстрелю без предупреждения. Соврешь, я выпущу тебе всю кровь и посмотрю, как ты будешь биться в агонии. Думаешь, мне сложно? – холодно спросила она. – Думаешь, я ценю жизни Божьих тварей?

Я упорно обманывался, ища причину не верить ее словам, думая только о телефоне в моей руке и жизни Тима. Потом ее слова начали вонзаться в мое сознание, и теперь уже не было воли не слышать их. Я точно осознавал, что она без колебаний сделает со мной то же, что запросто сделала с опасными головорезами Стромниловым и Ленским.

Она это сделает.

Я кивнул.

– Думаю, нет.

– Хорошо, – сухо сказала брюнетка.

Я устало отвернулся к окну. С правой стороны улицы за деревьями показалось белое кирпичное здание госпиталя. Мы почти приехали. И меня ждал ответ на вопрос, который мучил меня с самого ее появления в том подъезде: что будет дальше?

Машина остановилась возле моего дома. Девушка заглушила мотор и повернулась ко мне.

– Ну, пойдем, покажешь мне свою скромную обитель, – сказала она хищно, отчего мне стало не по себе. Неужели мой сон повторится наяву?

Глава 7. Так далеко от жизни

Женщина – единственный сосуд, который нам остается наполнять нашей тоской по идеалу

Иоганн Вольфганг Гёте

Она легким движением ноги выбила дверь в мою квартиру. Дверь чудом удержалась на петлях, а замок вместе с щепками и обломками дверной рамы с шумом упал на пол. Брюнетка забросила в квартиру свою сумку из багажника Мустанга, в которой, судя по грохоту с которым та упала, лежало оружие.

– Ты выбила мою дверь!

– Верно. Ты позволишь? – учтиво спросила она.

Девушка шагнула в разбитый проем и осмотрелась в квартире.

Я попытался закрыть дверь, но она все время открывалась, и мне пришлось закрыть ее на цепочку. Отстав от наличника на несколько сантиметров, дверь больше не открывалась. Я кинул свою сумку с вещами рядом с сумкой моей гостьи.

В кухне возле окна стояла моя спасительница и смотрела на пустынную улицу. Убедившись в том, что слежки нет, она развернулась ко мне:

– На ближайшие сутки мы здесь в безопасности, – будничным тоном сообщила она.

– Почему только на эти сутки? – с тревогой спросил я.

– Руководителям людей, которые пытались вытянуть из тебя информацию об открытии, уже известно, что исполнители провалились. По роду своей деятельности я хорошо знакома с принципами их работы. Когда погибают исполнители, не закончив свое задание, оперативная группа появляется для уничтожения убийц исполнителей сразу после их гибели, и берет на себя вторую функцию – они должны с этого момента завершить работу исполнителей. Тот человек, которого ты называешь Стромниловым, звонил куратору и передал основную информацию, необходимую для инициации оперативных мер. В их организации с нагромождением занавесов и тайн предписано, что оперативники не знают, чем занимаются исполнители до того момента, пока не станут нужны. Оперативники – их страховка, к которой, как свидетельствует история, они прибегают крайне редко.

Она начала рыться в ящиках кухонной стенки.

– Откуда тебе все это известно? На кого работали эти исполнители? – спросил я, не обращая внимания на ее действия, и потянулся к выключателю, чтобы включить свет.

– Нет! – строго сказала она. – Не включай свет! Мне подходит и полумрак.

– Да здесь такая лампа, что как раз будет полумрак.

– Все равно!

– Хорошо, – сказал я, пытаясь придать своему голосу твердость, присущую доверию. – Ты босс.

Это нисколько не смягчило ее взгляда, обращенного ко мне. Я решил сменить тему:

– А что ты ищешь?

Она глянула на кухонную стенку, потом снова на меня.

– Мне нужны ножницы или плоскогубцы, – сказала она, снимая свой плащ. – Есть что-нибудь из этого?

– Да, сейчас.

Я взял стул и вышел с ним в коридор. Забрался на стул возле входа в кухню и открыл дверцы антресоли. Внутри было пыльно и темно. Осторожно нащупал коробку с инструментами и отрыл среди разного хлама старый пинцет, который давным-давно использовал для того, чтобы подпаять плату в магнитофоне. Я спустился и зашел в кухню, где возле стола, на котором поблескивал ее плащ, в голубоватом свете окна стояла девушка.

Теперь плащ не скрывал строгой черной блузки без рукавов и с рядом металлических пуговиц, тянущимся от плеча к узкой талии. В одном из ее открытых белых изящных плечиков неприятно темнела черная кровоточащая рана. Я промыл пинцет под водой из крана и вложил его в руку девушки, которую она протянула мне.

– Ты собираешься достать пулю? – уточнил я.

Она взглянула на меня, оторвав глаза от своего плеча.

– Да, – напряженно ответила она.

– Нужно продезинфицировать рану и инструмент.

– Что? – она с сомнением посмотрела на меня. – Мне это не нужно.

– Давай я достану пулю.

– Нет.

– Ты это будешь делать левой рукой. Тебе, наверное, будет неудобно. А у меня отец хирург. Возможно, хоть что-то да умею.

Брюнетка какое-то время молча смотрела на меня, потом протянула мне пинцет.

– Я постараюсь не больно, – сказал я, без особой уверенности принимая пинцет.

– Мне все равно. Просто достань эту чертову пулю.

– Хорошо, – я приободряюще улыбнулся, – нужно развернуться к свету.

Она прокрутилась на одном месте, переступив с ноги на ногу.

– И еще… – напряженно присмотревшись к ране, сказал я, – подойди поближе к окну.

Она сделала шаг. Я стал близко напротив нее, так, чтобы моя тень не падала на нее.

Чувствуя груз ответственности, нерешительно вздохнул и насторожено заглянул ей в глаза.

– Готова? – спросил, сам не готовый к тому, что собираюсь сделать.

Девушка коротко кивнула.

Левой рукой я взял ее за плечо, а правую, в которой был пинцет, поднес к ране, и только сейчас понял, какое нелегкое дело добровольно взял на себя. Разглядев получше взрытые приподнятые края кожи, обрамляющие окровавленные рваные ткани внутри раны, я понял, что зря вызвался помогать.

Спустя секунду я тихо спросил, чтобы занять не только ее мысли, но и свои:

– Как тебя зовут?

Она странно посмотрела на меня долгим неодобрительным взглядом, отчего я начинал понимать, что задал совсем неуместный, а потому и нелепый, вопрос.

– Пулю не забудь достать, – напомнила она.

– Ладно, – я мог бы и раньше догадаться, что на этот вопрос она уж точно не ответит.

Когда кончики пинцета почти оказались в ее чернеющей ране, она вдруг сказала:

– Я Катрина.

Чуть не вздрогнув, я поднял к ней удивленные глаза и слегка улыбнулся в ответ. Это было красивое занятное имя, подходившее киллеру. Ее жест доверия немного облегчил мне работу. После ее ответа мои натянутые как тугая пружина нервы немного расслабились.

Гнев Катрины ослаб, и теперь у меня появилась бледная искорка надежды. Сосредоточившись и низко склонившись к ее плечу, я медленно и осторожно погрузил пинцет в порванную пулей плоть, отчего у меня свело живот, а силы моментально покинули мои руки. Сразу же из раны сильнее засочилась кровь. Катрина закрыла глаза и схватилась левой рукой за столешницу стола. С ужасом я начинал понимать, что пуля сидит глубже, чем я себе представлял. А уж ухватить ее оказалось еще сложнее. Пуля все время выскальзывала. Все отчетливее становились и сомнения: а пулю ли я пытаюсь ухватить? Я разжал пинцет и крепко захватил им пулю, хотя не был точно уверен в том, что это пуля. Потянул к себе, но пинцет вдруг соскочил, и из раны хлынула кровь.

Катрина издала двугласный животный рык. Я со страхом посмотрел на нее. Она часто задышала, закинула голову. С сожалением понимая, что бросить уже ничего нельзя, я обреченно продолжил. Снова ухватил пинцетом пулю, сжал посильнее и, решив, что нужно ее не тянуть, а резко достать, дернул пинцет на себя. Пинцет вышел неровно, задев рану изнутри, и Катрина вновь издала пугающий рык, оттолкнула меня двумя руками к окну. Ребра сдавили легкие, а потом я налетел на бетонный подоконник. Больно ударившись о него спиной, обмякший, я сполз в темноту пола. Пинцет с окровавленной пулей выпали из руки. Девушка спешно отвернулась от меня.

– Прости, что так больно, – прокашлявшись, виновато и совершенно честно сказал я Катрине, зажимающей потревоженную рану рукой.

Я осторожно поднялся, чувствуя, как туго разгибаются позвонки и насторожено замер, глядя на безмолвно застывшую фигуру наемницы. Некоторое время я пытался понять, почему она больше не произносит ни звука, почему не шевелится, потом испугался, что случайно сделал что-то не так.

– Катрина?

Она не отозвалась, и ни один напряженный мускул ее тела не дрогнул. Подобно статуе горгульи она хранила пугающую бездвижность. Ее поза была страшна и причины происходящего повергли мою душу в трепет.

– Катрина? – сдавлено повторил я, неосознанно начав делать шаги в ее сторону.

Вдруг я задел сонную артерию? Она бы уже умерла. Вдруг она сейчас умирает? Или может она невероятно зла и лучше ее не беспокоить?

Моя рука несмело легла на ее здоровое плечо, девушка не повернулась, и я обошел Катрину вокруг, остановившись перед ее опущенным лицом.

Она открыла и подняла на меня глаза. Я задохнулся, подавившись вскриком, который застрял в горле, не успев вырваться наружу. Прежде чем смог все осознать или поверить, я мгновенно отскочил от нее назад, словно от острого лезвия.

Роговицы ее некогда синих глаз сейчас ужасали раскаленным желтым сиянием, обрамленным черными кольцами, а зрачки сжались в точки. Этот взгляд мерцал в темноте, опалял душу и резал сердце. Она сделала шаг в мою сторону.

– Не подходи! – выдавил я.

– Марк, успокойся! Я тебя не трону, – медленно и спокойно проговорила Катрина. Она остановилась, видя, что я продолжаю пятиться от нее. Ее глаза в следующее мгновение погасли и приобрели прежний, человеческий цвет. – Не трону, доколе не будешь вытаскивать из меня зверя, – предостерегла она.

– Кто ты такая? – требовательно повысил голос я.

– Тебе не нужно этого знать. Ты этого не поймешь и не захочешь верить. Если всё пройдет гладко, ты вернешься к прежней жизни, и больше не вспомнишь о сегодняшней ночи, – Катрина сделала еще один шаг в мою сторону. – Поэтому я не стану тратить слова, а ты должен просто успокоиться, – она подошла совсем близко, и теперь ее неоднозначный взгляд пленил мой взгляд, который я тщетно пытался отвести. Катрина почти прижалась ко мне, когда вдруг развернулась и шагнула к окну. Опустилась на колено и взяла с пола окровавленную пулю. Подняла ее на уровень глаз и внимательно рассмотрела, потом выпрямилась и вышвырнула пулю в раковину. – На твоем месте, я бы за собственную шкуру серьезно опасалась, а не задавалась вопросом, кто в чьей.

Пытаться осознать всё произошедшее было выше моих сил. Мое сознание все силилось строить догадки и искать объяснения, хотя ответы мне никто не собирался давать. На меня наваливалась опустошающее ощущение безысходности.

Катрина вышла из кухни. С ее уходом мне стало немного легче, и я наконец пошевелился и устало привалился к стене. Нужно избавиться от страха, преследовавшего меня еще с борьбы за собственную жизнь со Стромниловым, и взорвавшегося во мне минуту назад, последовательно переварить все, что сегодня произошло и попытаться справиться с этим.

Разумеется, первым способом моего разума стала попытка игнорировать некоторые не укладывающиеся в голове факты и найти компромисс.

– Почему бы не постараться объяснить этим людям, что я не знаю ни о каком числе? – громко спросил я, чтобы ей было слышно.

Какое-то время Катрина молчала.

– Для начала попытайся это объяснить мне, – послышался ее голос из спальни. – Где ты хранишь чистые полотенца?

– В шкафу в спальне, на правой верхней полке, – пробормотал себе под нос я, обдумывая последовательность дальнейших вопросов.

– Но здесь нет никакого шкафа.

Я с трудом вспомнил, что сейчас нахожусь в своей квартире, а не в Марининой.

– Ах да, в шкафчике в ванной.

Вымыв руку от крови, девушка вошла в кухню, вытирая мокрые после дождя волосы полотенцем. Мне бы тоже не мешало подсушить волосы и одеться в сухие вещи. Катрина села на стул, поставив его боком к столу и оперевшись спиной, положила ногу на ногу. Промокнула рану полотенцем, аккуратно свернула его и положила на стол рядом с собой. Она посмотрела на меня со странным, не предвещающим ничего хорошего холодным интересом в глазах. Долго молчала.

– Кто ты? – тихо спросил я, словно выдавливая слова. – Наемный убийца? Одержимая дьяволом? Наемница, одержимая дьяволом? Ты на каких-то препаратах? Или что?

Выражение ее лица оставалось прежним, бесстрастным, чуть высокомерным, она ничего не ответила и смотрела на меня, безмолвно задавая встречный вопрос: «А что ты сам об этом думаешь?» Но я понятия не имел, что думать. Мне просто хотелось, чтобы все это было лишь сном.

– С какой стати я должна верить, что ты не знаешь где число начала? – спросила Катрина.

– Почему ты не отвечаешь? Твой ответ будет так страшен?

– Ответь мне, и я отвечу тебе, – коварно проговорила она.

– Нет, – сказал я и твердо посмотрел в ее красивые внимательные глаза. Подобным взглядом я обманывал даже себя, ведь во мне не осталось сил на твердость. Картина смерти, представшая сегодня моему взору, отняла все силы и волю. Как и желтые глаза наемницы. – Я не знаю ни о каком числе, ни о каких формулах и открытиях. Никто и никогда мне ничего такого не рассказывал. Честно. Я клянусь.

Она подалась вперед. Свет от окна медленно затек на ее белое неподвижное лицо.

– Скажи это еще раз, – велела она.

– Мне никто не рассказывал ни о каких открытиях. Я не тот, кого вы все ищите. Здесь какая-то ошибка.

– Черт, – со злостью и досадой сказала она, потом саркастически добавила: – Не волнуйся, это я еще не ответила на твой вопрос.

– Ты человек?

– А ты знаешь, кто такие люди? – тихо спросила Катрина.

Вкрадчивый тон голоса, с каким она произнесла эти слова, производил сильное впечатление. Вопрос прозвучал как отрицательное утверждение. Она задала его, чтобы я понял, что о человеческой природе ей известно больше.

– Люди – это люди, – утвердительно сказал я.

– Если те, кого ты называешь людьми – грешат, убивают, предаются сладострастию, кощунствуют, совращают и стяжают подаяния искусителя, то я человек и подобна человеку, а люди подобны мне.

Раздался звонок моего мобильного. Я сунул руку во внутренний карман куртки и достал телефон. Звонил Тим. Я замешкал с ответом, не стал сразу отвечать на звонок. Держа руку с телефоном навесу, я перевел спрашивающий дозволения взгляд на Катрину.

Она поднялась и вопросительно посмотрела на меня.

– Это Тим, – сказал я, показывая пальцем на звонящий мобильник. – Мой друг, который должен был завезти вещи сюда, а потом вернуться в квартиру моей девушки.

– Ответь!

– Но ты же говорила…

– Ответь! – с нажимом повторила она, – разве не уразумел? Они уже вычислили тебя.

– Ты думаешь, это они звонят с телефона моего друга?

И тут я понял! В коридоре должен был стоять компьютер, но его там нет. Значит, по какой-то причине Тим сюда не приезжал и, возможно, он сейчас в безопасности. Но обнадеживающие мысли скрылись во мраке других: может быть, они перехватили Тима, думая, что в компьютере находится информация об этом открытии? Сегодня я уже ничего хорошего не ждал.

Телефон перестал звонить.

– В следующий раз снимешь трубку, – приказала она.

– А если они больше не позвонят?

– Они позвонят, – уверенно сказала Катрина, и следом звонок раздался вновь.

Я поторопился ответить.

– Марк! Привет! – услышал я радостный крик Тима вместе с шумом дождя, ветра и чего-то еще. – Ты где пропал? Я уже пятый раз тебе звоню, а ты не снимаешь. Я звонил в квартиру Марины, но там автоответчик. Звонил в твою, ты и там не отвечаешь, хотя как ты вообще мог попасть в свою квартиру, ключи-то у меня, – бодро посмеялся он.

– Поверь, Тим, есть способы, – заверил я его, взглянув на Катрину. – Так, где ты сейчас?

– На Ленинском мосту, жду эвакуатора и дпсников… Марк, – перебил он сам себя, – ты меня сегодня не жди, тут один козел влетел в меня, так что я попал в аварию…

Я с облегчением улыбнулся.

– Что он от тебя хочет? – негромко спросила Катрина. В ответ я сделал жесты рукой, что Тиму ничего от меня не нужно и с ним все в порядке.

– …короче, я тут как мокрая курица, – продолжал кричать Тим, пытаясь заглушить своим голосом шум проезжающих машин, дождя и ветра. – Эвакуатор вызвал, но диспетчер попалась несговорчивая, как та упрямая женщина из городского министерства культуры из статьи Романа Воронина. ДПС тоже пока не приехали. Я еще беспокоюсь за твой компьютер, как бы его не растащили по частям на стоянке, когда машину заберут. Ну, это как-нибудь уладим, ты не переживай. А ты сам-то где? Что трубку не снимаешь? Опять приходил этот тип, Сергей Геннадьевич?

– Нет, так получилось, что я не в квартире Марины, – я посмотрел на Катрину и встретил насторожившийся выразительный взгляд. Я понял, что она не хочет, чтобы я говорил ему, где я.

– А где же тогда?

Я замешкал с ответом.

– Это… это не важно, Тим, – не говоря ему о своем местонахождении, я ставил под угрозу собственную жизнь, ведь теперь я был не нужен Катрине, потому что ни о каком числе, которое искала она и те люди, что пытались меня убить, я не знаю. А самое главное, я не знаю, кто она, зато видел, на что способна. Я бы обезопасил себя, если бы сказал ему, хотя бы намекнул, о том, где я. Как мне хотелось сказать ему! Но, возможно, тогда она убьет меня сейчас же. Я посмотрел на Катрину, она напряженно буравила меня взглядом. – Тим, это не важно! Главное, ни в коем случае не возвращайся в квартиру Марины! Понял?

– Почему? В чем дело?

– Тим!.. – я сделал паузу, пытаясь сообразить, как же ему рассказать, чтобы он поверил мне и в то же время, чтобы не ставить под удар себя. Ведь Катрина следит за каждым моим словом, за каждым звуком, который я произношу. – Там опасно. Я потом все тебе расскажу, просто не езжай в ту квартиру, хорошо?

– Марк, в чем дело? Что случилось? Где ты?

– Не беспокойся, я в порядке. Остальное не важно. Дождись эвакуатора и отправляйся к жене. Завтра поговорим.

– Нет, подожди, у меня же твои ключи!

– Это ничего. Завтра мне передашь.

– А где ты переночуешь, если в квартире Марины опасно, а ключей от собственной квартиры у тебя нет?

– На этот счет можешь не волноваться.

– Не будешь же ты взламывать собственную квартиру, если можно встретиться со мной и взять у меня ключи, Марк, – посмеялся Тим.

И вот она! Лазейка! Мне нужно сказать всего лишь, «да», Катрина ничего не поймет.

– Да, – сказал я.

Такое чувство, будто я пустил пулю себе в лоб и ждал теперь, когда наступит смерть. Я напряженно наблюдал за Катриной, ожидая, что она догадается, о чем речь, но брюнетка по-прежнему сидела и смотрела на меня, не собираясь убивать. Она вопросительно подняла брови, беззвучно спрашивая, почему я так на нее смотрю. Я отвел взгляд.

– Что? Ты взломал дверь собственной квартиры? – осторожно переспросил Тим. – Ты снова торчал в том баре, Марк? Сколько выпил?

– Нет, я не был в баре.

– Я дождусь эвакуатора и сразу к тебе, понял? Никуда не уходи.

– Нет! – резко сказал я. – Тим, езжай домой! Завтра поговорим! Все!

– Марк…

– Езжай домой, Тим! – твердо повторил я. – Все, пока!

– Да, пока, – нехотя пробормотал Тим и отключился.

Я положил мобильный в карман. Катрина неотрывно высматривала в моем лице намек на обман, а когда наши взгляды встретились, мне пришлось уйти в коридор за стулом, который поставил туда, когда доставал пинцет, чтобы несколько секунд не видеть настойчивых синих глаз, за которыми, казалось, до сих пор тлеют угли, никогда прежде не горевшие ни в одних человеческих глазах. Вернулся, опустил стул перед столом напротив Катрины и сел. Голова устало опустилась на руки, сложенные на столе.

– Твой друг не понял, где ты? – холодно прозвучал требовательный голос.

– Нет, – соврал я, чувствуя, что хожу по лезвию ножа, – он не понял, где я.

Начинала возвращаться головная боль, в ушах назойливо застыл звон после стрельбы, в мыслях царил хаос, и над всем этим восседала та, кто хладнокровно и равнодушно решала мою судьбу.

– Что теперь? – глухо спросил я, подняв голову. – С моим другом вроде бы все в порядке. Я не знаю, о каком числе все время идет речь. Можешь ничего не рассказывать, если считаешь нужным, мне уже все равно. Ответь только, что теперь?

Взгляд девушки переменился.