Текст книги "Патриарх Тушинского вора"

И вовсе не раскольники, то есть братья Денисовы, что нами выяснено, масоны, облагаются воцарившимся во имя свое антихристом двойным налогом. Они-то как раз наоборот – Выговская «пустынь», чьи «иноки», в нарушение ими уже принятого монашества, оказываются впоследствии, по примеру того же Лютера, женатыми, при Петре процветает. Но, судя по всему, двойному налогообложению подлежат исключительно те люди, которые противятся ереси Аввакума и Неронова, Алексея Михайловича и Петра. О чем, между прочим, как это ни покажется странным, заявляет даже Татищев – сам масон и участник строительства этого возводимого Петром на костях из миллионов трупов русских людей «регулярного» масонского государства.

Так что мы нащупываем уже не какие-то на первый взгляд отдельно звучащие с уст разных людей разных эпох странности, ранее в литературе нам не встречающиеся, но достаточно четко теперь высвечивающиеся черты какой-то ереси, ранее никем почему-то не исследованной. Или, все же добавим, не понятой.

Так что же могло происходить в те времена на самом деле? И кто ошибается: сразу пятнадцать выше процитированных иностранцев и один русский священник, мало того, часто встречающиеся высказывания русских людей той поры, подтверждающие все то же (Желябужский, Есипов, Татищев и т. д.)? Или нам в учебники записали какую-то особую историю о тех временах, а потому столь серьезным и выглядят все эти слишком явные несовпадения, нечаянно просочившиеся в печать?

Причем, по крайней мере, семь из семнадцати нами приведенных свидетельств взяты-то конкретно из дневников. То есть того типа литературы, который подделке просто не подлежит. Ведь если и внести при переводе заведомую ложь, то автор фальсификации легко может быть выявлен лишь при самой малой попытке повторного кем-либо этого дневника перевода. Прочие же иные из отпечатанных во множестве экземпляров книг, неправильный перевод которых может быть также достаточно не сложно вычислен, так как оригинал записан в своей основе послами иностранных государств или секретарями посольств, чей почерк легко может быть выявлен при сличении многочисленных ими писанных документов. Вот единственная причина, по которой нам сегодня удается выявить явное несоответствие происходящих в ту эпоху событий той версии по истории, которая на сегодня признана официальной.

Так кто ж, в таком случае, спалил Аввакума со компанией – борцов за двуперстие – веру Неронова и Кº?

В тот момент страной главенствовал при умирающем Федоре патриарх Иоаким. Причем, имеется вариант, что это произошло годом раньше, когда Федор еще находился в полном здравии. То есть все говорит о том, что эти самые сидельцы больно уж много знали такого, чего знать им было вовсе не положено. А потому, вместо своего триумфального возвращения в качестве выпущенных на свободу страдальцев за веру, были срочно и без предъявления каких-либо обвинений умерщвлены. И все потому, что от них, уже к тому времени распрекрасно выполнивших свою функцию по призыву к староверческому бунту, воизбежание раскрытия об этом пресловутом «сидельстве» всей правды, следовало срочно избавляться. Потому, как только подошел удобный случай, всех этих затворников вмиг уничтожили. И, что характерно при этом, без суда и без следствия. Никто не должен был узнать правды об истинных целях их деятельности.

Никто этой правды так и не узнал.

Кстати, и все потому, что со времен Петра и вплоть до «пролетарской» революции в России:

«…исследование раскола было совсем устранено из исторической науки» [358] (с. 280).

То есть перековеркали все на свой лад, объявив во всем случившемся лишь единственного виноватого – Патриарха Никона, и концы, как тогда казалось, в воду. Однако ж, что выясняется, уничтожить абсолютно всю информацию о тех временах оказалось просто физически невозможно. Потому она, как свидетельствует еще в 1907 году своими высказываниями дореволюционный историк А.Н. Пыпин, устраненная из исторической науки, и прорывается сегодня на свет Божий практически из всех щелей.

Мало того, что также следует отметить, как в рассказах о временах Патриарха Никона, так и в рассказах о петровских временах постоянно присутствует какое-то явное несоответствие тех богослужений нынешним.

Ну, во-первых, все иностранцы в один голос утверждают, что мы-де, серые и лапотные, якобы и «Отче наш» по тем временам прочесть не могли бы, не говоря за многие иные необходимые для богослужений молитвы. Понятно дело, для нынешней нам уже внушенной истории о «тысячелетней рабе» такие версии – в самый раз. Однако ж разлетаются они в пух и прах, когда в 60-е гг. XX века вдруг обнаруживаются наши берестяные грамоты. И лишь беглое их изучение уже утверждает полностью обратное с помощью немцев усвоенному – мы являлись на те времена самой читающей нацией в мире. А если точнее – единственной читающей нацией. Весь иной нашему мир валялся в грязи мракобесия и примитивизма.

Иностранцы же о России тех времен – в один голос: поклоны-де лишь отбивали безсчетно, да приговаривали лишь единственное-де нам якобы и известное: «Господи помилуй». Причем, даже при входе в дом или перед началом еды.

И здесь речь-то идет уже о новых порядках в нашей Церкви. То есть неких таких, что нам внушено, «никонианских». А если сюда же прибавить и столь странное гонение на троеперстие, выше процитированное, то становится вообще не понятной та эпоха, о которой идет в данном повествовании речь. Хоть эпоха и названа.

И все это как на фоне официально принятого двуперстия, так и на фоне же явного гонения на троеперстие.

И все вышеизложенное запрятано от нас какими-то недоговоренностями и непонятными обрядностями тех лет. Все же на эту тему рассказанное имеет под собой явную подтасовку фактов. Что теперь, когда пелена многих тайн снята, выглядит наиболее очевидным.

Вот еще к вышесказанному очередная зацепка. Французский дипломат маркиз де ла Шетарди в секретной депеше своему двору от 21 января 1742 г. сообщает об истинном вероисповедании в те времена высших слоев российского общества следующее:

«…многие из знатнейших родов в этой стране в тайне держатся католичества, особенно со времен Петра I, когда в пребывание его во Франции, публично одобрили в Сорбонне его исповедание веры» [392] (с. 547).

То есть официально принятое при Петре I двуперстие, идентичное католическому крестному знамению, причем, и со многими иными принятыми в те времена изменениями в богослужении, что выясняется, были предприняты для экуменического объединения церквей. Что было прекрасно заметно и двумя десятилетиями уже после смерти Петра. Бироновщина же, что и понятно, эти нововведения поддерживала всеми силами – тайная канцелярия продолжала жестоко расправляться с нежелающими придерживаться католических канонов. И ко всеми силами подготавливаемой масонами перемене в России вероисповедания, что сообщает французский дипломат, были наиболее близки именно верхние его слои.

Однако ж все когда-то кончается. Закончилась и проводимая Филаретом – Петром I экспансия на Русскую Церковь чужебесия: протестантизма и латинства. Вот какое событие прекратило, наконец, существование церкви, учреждаемой в России железом и кровью масонами:

«…в 1756 году состоялся Константинопольский собор, и латинян тут же приравняли к язычникам и начали перекрещивать, как никогда и не крестившихся» [391] (с. 139).

Причем, это вовсе не разрушило начатый Филаретом и еще не законченный Петром I перевод богослужений Русской Церкви в какую-то лишь пока своими контурами нам высвечивающуюся ересь. Ведь масоны при заменах ими же, между прочим, правителей и правительниц никуда из России не уходили. Потому эта экспансия, несмотря на противодействие Собора 1756 года, продолжала усиленно подпитываться извне. Что происходило вплоть до восстания декабристов. Лишь после чего с официальным запретом в России масонства Русская Церковь начинает оживать. И надежной путеводной звездой, указывающей на ее действительное оживление, станет подвижнический подвиг величайших русских святых: Серафима Саровского и Иоанна Кронштадтского.

Так что же такое есть раскол? Кто и когда его начал? И для каких целей?

Ответом на этот ряд выставленных вопросов является состояние русского общества, которое, на сегодня, раздроблено на множество и по сей день никак не срастающихся частей. И каждая его часть считает правой единственно себя. Хотя, что уже на самом деле, не правы, пусть понемногу, но вообще все, в чем преуспела четыреста лет правящая страной партия масонского правительства.

Так стоит Россия под клятвой 1613 г. или нет?

Подведем теперь итоги обнаруженных нами масонов как в первой, Романовской еще революции, так и в революции через 300 лет ей наследующей.

Начнем с перечня крупных масонов, очень непонятно теперь, что выискивающих у нас в стране в самом начале Смутных времен XVII столетия. Сначала в Московии появляется крупнейший масон, прообраз самого Христиана Розенкрейца, запечатленного затем в масонском манифесте Валентином Андреа, Михаил Сендивогий.

То есть у нас, в цитадели Православия, вдруг оказывается главный сатанист Запада тех времен. Удивляет?

Но появляется он здесь лишь после того, как его коллеге, лишь в недавнем прошлом являющемуся еще выше него самого, то есть его учителю, Джону Ди, проведшему свои самые плодотворные годы в Чехии, аккурат в обществе своего лучшего ученика, Сендивогия, предлагает обезпечить въезд в Москву поставленный масонами на царствование, после убийства ими Ивана Грозного, его сын – Федор.

И пусть сам главный алхимик сатанист тех времен от такой чести пока отказывается (тогда слишком опасно было алхимикам и нос свой совать на Святую в то еще время Русь). Но, уже после воцарения масонской династии Русских царей, в Московию въезжает по просьбе самого первого из Романовых, чей родоначальник устраивает иностранную интервенцию в Россию сразу двух Лжедмитриев, сын Джона Ди – Артур. И проживает он безбедно в Московии, приспокойнехоньки себе, записывая алхимическую (отреченную) свою книжицу с 1621 по 1633 гг., и еще чем-то нам совершенно непонятным здесь занимаясь. А ведь именно он передает завещание Джона Ди следующим поколениям алхимиков, запущенных Романовыми в нашу страну. Потому именно он и является на тот день главным сатанистом Запада.

И что же дальше?

Артура Ди сменяет на каком-то все таком же таинственном в Москве посту (и это все, вновь отметим, в цитадели мирового Православия) Венделин Сибеллиста (1634–1642). В тот момент он представляет собой посланца самого Валентина Андреа – автора розенкрейцерского манифеста, увязывающего между собой «работу» всех уже перечисленных главных алхимиков Европы: Джона Ди, Сендивогия и Артура Ди. То есть в Москве в тот период вновь пребывает не кто-нибудь, но сам ставленник идеолога европейской алхимии уже теперь этого времени – времени манифеста Валентина Андреа.

Затем, после его отбытия, и уже после вступления на царствование следующего Романова, Алексея, в Московию приезжает голландский алхимик. Некий Фон-дер-Гейден.

Затем, при Алексее Михайловиче, его сменяет Энгельхарт (1656–1666).

Он же возвращается в Россию уже в царствование следующего Романова – Федора – в 1676.

Но что для них для всех здесь было так подозрительно густо «медом намазано»? Что в православной стране делать сатанистам алхимикам? Какую оставшуюся за кадром таинственную миссию все они здесь выполняли?

Первый из них, Сендивогий, вместе с Лжедмитрием I приезжал, чтобы уладить многоходовую комбинацию масонов по видимому «захвату» православной Московией католической Польши, где уже невидимым чисто внутреннего толка захватом, по типу православной Литвы, был захват православной России: Польшей, Турцией, Западной Европой. Затем следовало экуменическое объединение церквей и воцарение масонского мирового лидера – антихриста.

Но себялюбивые поляки не поняли этой многоходовки и все запороли, прихлопнув уже было воцарившегося масонского вожака. Но гибнут при этом, после вдруг разразившегося русского бунта, и они сами, покрыв случившееся еще большей непонятностью.

Что теперь делать?

Тащат все туда же такого же, но другого. Благо заранее, судя по всему, на всякий случай, этих авантюристов заготовили несколько.

Но русский народ, во главе с Мининым и Пожарским, побеждает и эту интервенцию.

Что заварившей всю эту кашу организации на случившееся без их воли возразить?

Им и такое завершение Смуты нипочем. Они распрекрасно подготавливают проведение Русского Православного «Собора». Потому среди выборщиков этого странного тайнодейства и не оказывается ни единого человека «со стороны». То есть истинных представителей народа, на который они и собираются навалить клятву в верности даже не какому-то определенному избираемому ими монарху, но, что в мировой практике встречается впервые, целой династии этих, как мы выяснили, чисто масонских лжецарей. Что более чем внятно подтверждается лишь фактом искусственного продолжения рода Романовых, благополучно, что уже на самом деле, завершенного смертью Анны Иоанновны. Ведь масоны, что опять же – в мировой практике впервые – «продолжают» династию Романовых уже чисто синтетически. И вновь при очередном «ноу-хау» по части престолонаследования – исключительно по женской линии. Причем ведется она от Петра Первого – лжесына Алексея Михайловича. Ведь и по сию пору никто ничего внятного не может возразить на тему полного несоответствия уж хотя бы роста этих двух совершено разных людей. Рост «папы» 1 м 60 см, а родимого «сынули» – 2 м 09 см. И все это при низкорослой же «мамуле»…

И все наши не весть чем «умудренные» церковные деятели и по сию пору на этот счет весьма «умудренно», словно премудрые пескари в тихом омуте, все также таинственно, себе в тряпочку, молчат. То есть продолжают помалкивать, прекрасно при этом понимая, что за излишнюю болтовню им, правящие все последующие 400 лет масоны, либо язычки пооттяпают, либо этих не в меру болтливых людишек просто-таки укоротят. И уж никак не менее, поверьте жизненному тех времен опыту (то есть по свидетельствам очевидцев того ужасного времени), чем на целую голову.

И вот еще момент. Про двоеглавие на царстве, то есть, судя по всему, в пример двухголовому Змею Горынычу, нашим историкам припоминать историю что-то не особо хочется. Хотя и известно, что на русский трон, каким-то таким совершенно немыслимым образом, была «помазана» сразу целая парочка царей – Петр и Иван. Можно ли такое положение на Святой в самом недавнем прошлом Руси считать легитимным???

Только лишь, как видится, в случае попытки куража и подхохотывания над нашими древними обычаями венчания на Царство. Ведь почему «воцарили» этих царьков всего лишь парочку, а не пятерых или, скажем, десятерых зараз? Почему не 40 царей и 40 королей единовременно?

А ведь они вовсе не в шутку такое определили. Ведь после смерти Ивана и действительно правила его дочь Анна. Так что смех-то смехом, а ведь это двоевластие масонами у нас и действительно узаконено.

И если данная династия, то есть настоящих Романовых, отпрысками второго царя той странной страны, Ивана, и заканчивается, то Лжеромановы, в образе потомков Петра I, вновь, как и подобает сатанинским отродьям, выгребают к государственной кормушке. И вновь нарушая все сколько-нибудь возможные династические традиции наследования.

Для началу, что в мировой практике, опять же, впервые, правящий царь упекает принесшую ему наследника Царицу, Евдокию Лопухину, в монастырь. Затем убивает и своего собственного законного ею рожденного от него сына. Что вновь – в мировой практике встречается впервые. Ведь это ж надо же – угробить своего единственного наследника. Причем, что имеем во свидетельство о том убийстве, совершенно преднамеренно убивает сына его же отец. Бывало ли где такое?

Да, нарожала ему к тому периоду Екатерина Трубачева (так именует ее Меншиков в одном из писем) множество детей: как мальчиков, так и девочек. Но кто уверен в том, что прошедшая к тому времени уже чуть ли ни эскадрон гусар летучих эта одно время служившая для развлечений войск дамочка, рожала их исключительно от Петра?

Ведь эти дети вполне могли быть и Меншикова:

«Она бывала поочередно то с царем, то с фаворитом…» [280] (с. 277).

Но и не только с ними, а и с:

«…интимным другом Виллимом Монсом…» [141] (с. 172).

С которым была, между прочим, Петром застукана. А со сколькими своими интимными ухажерами она застукана не была?

И вот до какой степени Петр был не уверен в своей собственной причастности к рождению детей, появившихся у Екатерины Трубачевой:

«Казнив Монса, в пылу гнева царь готов был убить и дочерей…» [141] (с. 441).

Почему исключительно дочерей?

Не весть от кого рожденные ею мальчики к тому времени уже весьма благополучно поумирали, избавив нашу страну еще и от этого позора. Но чьими были девочки, что выясняется, сам-то Петр не знал. А были эти девочки ну уж слишком разными по своей наружности. Вот лишь мимолетное описание двух из них, старших, Берхгольцем:

«Взоры наши тотчас обратились на старшую принцессу, брюнетку… Она очень похожа на царя и для женщин довольно высока ростом. По левую сторону царицы стояла вторая принцесса, белокурая… Она годами двумя моложе и меньше ростом… полнее старшей, которая немного худа» [331] (с. 137).

Так что Петру, после выявления интимного друга своей пассии, Виллима Монса, было о чем призадуматься. И это тем более, что и сама пассия его белокурой отнюдь не являлась. Вот как описывает ее курфюрстина Бранденбургская Софья-Шарлотта:

«Государыня была небольшого роста, полна, очень смугла…» [339] (с. 10).

Так что уже саму эту белокурую Елизавету, если учесть и необычайную смуглость самого Петра, который был:

«…таким темноволосым, как будто он родился в Африке…» [360] (т. II, с. 239).

следовало бы именовать по фамилии не Романовой (или по тайне появления на свет Петра – Лефорт), но Монс.

Не следует забывать и того, что все эти беззаконно не весть от кого понаклепанные этой блудницей дети на свет произведены в те времена, когда о женитьбе на Екатерине у Петра еще и мысли ни разу не шевельнулось. Произошло же это действо, то есть венчание царя-антихриста, когда Анне, будущей матери Петра III, было уже несколько годков от роду.

И.А. Долгоруков, со слов М.М. Щербатова, автора варианта «Утопии» – «Путешествия в страну Офирскую», мечтающего воссоздать либеральный концлагерь по типу «Регулярного государства» Лейбница, где власть отдана таким же невидимым кукловодам, о безапелляционной незаконнорожденности Петровых дщерей вот что сообщает:

«…не уповательно, чтобы две дщери Петра, Великая герцогиня Анна и цесаревна Елизавета, яко до браку рожденные, могли на российский престол после смерти матери своей взойти» [359] (с. 19).

Так что как Елизавета, побывавшая на троне и тайно родившая восемь детей, так и ее сестричка, от которой якобы и пошел далее царственный род Романовых, обе являются всего лишь, и это в лучшем случае, бастардами Петра, во грехе рожденными. А то и Меншиковых, Монсов и иже с ними.

Кстати, когда после смерти Петра, а затем и Екатерины I разговор зашел о престолонаследии, то Меншиков также, как и впоследствии Долгоруков с Щербатовым:

«…отмечал и доказывал порочность рождения дочерей Екатерины, которых он считал вдвойне незаконнорожденными, так как родились они в то время, когда брабант (муж Екатерины) и Евдокия (жена царя) были еще живы» [332] (прим. 16 к с. 147).

Порочность этого брака, несмотря на все свое преклонение перед «гением» Петра, никак не может не отметить и князь Щербатов:

«Не могу удержаться, чтобы не охулить развод его с первою супругою, рожденной Лопухиной, и второй брак, по пострижении первой супруги… ибо пример сей нарушения таинства супружества, ненарушимого в своем существе, показал, что без наказания можно его нарушить» [359] (с. 17–18).

Нарушает же этот незыблемый закон, что случается впервые за всю историю православных государств, сам главный охранитель законности в своей стране – царь.

Но данным плевком в престолонаследие православной государственности все произведенные им тогда кощунства не ограничились. Ведь Петр не только при живой жене, повторно, практически по-мусульмански, женится на пребывающей в блуде особе женского пола, имеющей в тот момент живого и здравствующего мужа, но сочетается беззаконным по любым меркам браком с женщиной:

«…крестным отцом которой при перекрещивании в православие был его сын Алексей (потому она и стала “Алексеевной”). И получилось, что женится-то он не только на публичной девке, но еще и на своей духовной внучке…» [281] (с. 175).

Но и крестной мамой была также его родственница, что эту собачью свадьбу делает так и вообще кощунственной и кровосмесительной вдвойне. Вот что об этом сообщает 8-го января 1720 г. на допросе в тайной канцелярии архимандрит Александро-Свирского монастыря Александр:

«…духовное сродство имать его царское величество с нею царицею: понеже во крещении ея царицы Екатерины Алексеевны крестною матерью была благородная государыня царевна и великая княжна Наталия Алексеевна. И ему царскому величеству по духовному сродству имать быти царица Екатерина Алексеевна племянница, а духовное сродство во Святой Соборной и Апостольской Церкви Божией предпочитается паче плотского» [386] (с. 147). Но Петр I состоял в какой-то все же несколько иной церкви, что выяснено чуть выше. А потому женится на своей духовной племяннице как по части духовного сродства своей родной сестры (у Петра и Наталии отцом являлся Алексей Михайлович), так и на своей духовной внучке, чем является участие в крещении Марты Скамвронской сыном Петра Алексеем.

А так как:

«…несчастный царевич Алексей Петрович (поистине оригинальное положение для сына!) должен был играть рол крестного отца при крещении любовницы его отца и незаконной заместительницы его матери» [335] (с. 30), то и появляется это странное имя у Марты Скамвронской:

«Марта навсегда была переименована в Екатерину Алексеевну» (там же).

А между тем:

«…крестные отцы и матери не могут вступать между собою в брак, и невозможность эта простирается даже до третьей степени духовного родства» [333] (с. 107).

И если кто-то здесь и попытается промямлить заученное, что якобы женитьба все эти в безбрачном блуде зачатые создания способна якобы освятить, имеется ввиду потомство будущей императрицы, то возражение более чем весомое: смотря на ком. В данном же случае греховная связь, породившая так называемых принцесс крови, от которых и обязаны были теперь пойти Романовы, именоваться может никак не иначе, нежели к р о в о с м е с и т е л ь н о й .

Так что собачья свадьба Петра, коренным образом пресекшая какой-либо и намек на законное престолонаследие, выводит нам полную невозможность каким-либо образом связать клятву, данную нелегитимному царю – Михаилу Романову, и самому-то в первые же годы правления пожелавшему нарушить династийную традицию наследования, с правящими в России монархами после смерти Анны Иоанновны.

Итак «Собор». Кто же на него был приглашен, что избран был всеми практически единогласно сын «Патриарха» Тушинского вора???

А это сборище мало чем отличалось от того, которое порешило выбрать в патриархи всея, так сказать, Руси, вора ну ничуть Тушинского не меньшего – сигаретно-водочного миллиардера – митрополита Содомского и Гоморрского, как его общепринято называть еще в период патриаршества Алексия II, Кирилла, с удивительно соответствующей его деятельности фамилией, – Гундяева. Которого выбирали наши нынешние нувориши, то есть воры в законе, и полностью им же соответствующие по своей беззаконности – красные попы, соподельники по деятельности Гундяева – магнаты на церковных свечах, иконках, книжицах, крестиках, в конце-то концов…

То же было и при выборе 16-летнего туповатенького малоразвитого мальчика Миши (Мойши?) Романова. Он, «вступивши на престол, едва умел читать» [130] (с. 384).

Чего, однако, почему-то не приметили иностранные негоцианты, часто подолгу живущие в Москве. Голландец Исаак Масса, например, сообщает спустя пять лет после его воцарения на Российском престоле, что никаких проблесков ума в Мише что-то не заметно:

«Ему около двадцати лет, но он подобен солнцу, часть которого покрыта мрачными тучами, и Московское государство не может получать от него света. Князья-родственники его имеют мало авторитета; сам он необразован, и неизвестно, умеет ли он читать» [414] (CXX).

Для его выбора собралась со всех окрестностей Руси Великой такая же исключительнейше сволочь:

1. Бояре семибоярщины – предатели из предателей. Ведь потому и не хотели русские люди избирать царя из своих. И предпочитали этим подонкам русского общества даже иноземца и иноверца шведа, что прекрасно знали, на что эти ублюдки (сыновья вовсе не своих русских, а значит истинно православных отцов) способны.

2. Попы, в полном своем составе присягнувшие Тушинскому вору, благодаря уговорившему их сделать это лжепатриарху, Лжедмитрием II назначенному для духовного окормления изменников параллельно в то же время находящемуся в плену у поляков Гермогену.

3. Воровские казаки ранее Заруцкого, а теперь Трубецкого, предварительно подавшие голос за сына Тушинского вора. Они, собственно, и решили дело в пользу спасшегося у осажденных поляков Миши Романова, со своею мамою не числящегося среди пленных русских людей (пленных поляки, да и многих даже из своих, давно к тому времени всех съели). Чье слово и стало решающим при выборе туповатого безродного Миши. Что подтверждает и Исаак Масса:

«Царь, правда, избран войском…» (там же).

Вот этим-то сонмищем сатанинским, где решающей силой является воинство Тушинского вора, и подтасовываются результаты голосования народа русского. То есть собранные на этот форум наши более чем явные враги и избирают своего царя. Благо проблем с выборщиками у них не было никаких: от безбожных казаков Трубецкого-Заруцкого и подобного же вероисповедания толстосумов семибоярщины до церковников, через Филарета Романова присягнувших на верность Тушинскому вору. На этот раз выбирают они кандидата уже не из подготовленных за границей лжецарей, но сына их резидента в Московии – Федора Никитича Романова – Михаила. Понятно, что все эти партии и просто обязаны были сойтись на выборе сына высшего духовного лица Тушинского вора.

Но и впоследствии все эти партии продолжают благоденствовать. Продолжают хозяйничать в стране и побежденные вооружившимся русским народом интервенты. Поляки, например, просто принуждают не пускать в Москву одного из организаторов с ними вооруженной борьбы – Кузьму Минина. Потому наш народный герой и умирает спустя лишь некоторое время в Нижнем Новгороде. Такая скоропостижная смерть после победы даже позволяет заподозрить, что вовсе не своей смертью. В опале и Авраамий Палицын – следующий виновник поражения поляков. Ведь именно он являлся главной фигурой при защите наиглавнейшей святыни России – Троице-Сергиевой Лавры. Его Романовы ссылают в дальний монастырь. Не в любви у этой масонской династии и Шеин – следующий виновник постигшей Польшу катастрофы. Его вероломно убивают. Причем ничуть не менее вероломно убивают даже его сына – наследника великого воина России, выдержавшего почти двухгодичную осаду иноземных полчищ в стенах Смоленской цитадели. Не в чести у Романовых и Пожарский. Но его масонам все же приходится терпеть – слишком уж популярен он в народе Русском, что не позволяет организовать какие-либо серьезные гонения и на него. Но к управлению страной эта династия его не подпускает. Потому он хоть и не в открытой явной опале, но держится от ключевых в стране должностей на достаточном расстоянии. А ведь именно он, а не Романовы, представляет собой истинного наследника Престола Русского. Ведь князь Пожарский является Рюриковичем. То есть исключительно он должен был наследовать Русский Трон, а уж никак не заморская боярская династия лжецарей, погрузившая своим беззаконным воцарением Святую Русь в подчинение масонской клике.

Вот что сообщает на тему законности воцарения Романовых современник Алексея Михайловича барон Майерберг – посол Австрии в Московию. По поводу принадлежности Федора (Филарета) Никитича Романова к династии Московских Царей, ведущейся как известно от Рюриковичей, он заявляет:

«Я не согласен, однако же, с теми, которые уверяют, что он был из поколения и родни Ивана Грозного, потому что ни сам он, ни потомки его никогда не пользовались Княжеским или Герцогским титулом, тогда как все другие, ведущие по линии родства свое происхождение из рода Московских Великих Князей, еще и ныне пользуются этим титулом, да и передают его детям» [310] (с. 111).

Так что даже современниками тех событий родство и достоинство Романовых в качестве претендентов на трон не отмечено.

А вот, между прочим, характерный пример решения династического вопроса, по тем же между прочим временам, в одном из карликовых германских государств – герцогстве Брауншвейгском:

«У герцога Люнебургского Вильгельма, который умер в 1592 году, было 8 дочерей и 7 сыновей. Все сыновья имели право наследовать отцу; но они заключили между собой сделку, что старший между ними должен управлять страной, и что только одному из них, по жребию, будет предоставлено право жениться; остальные же должны были или остаться холостыми, или же заключить, так называемый, брак левой руки, то есть жениться на девушке не княжеского происхождения, чтобы их дети не имели права престолонаследования» [377] (с. 235).

Так что в каком-то карликовом герцогстве, чьи владения даже не тремя днями пути, а тремя часами пути ограничены, рожденный простолюдинкой ребенок не имеет права наследования государственной власти. У нас же, в самой огромной в мире стране, не на три часа, дня или даже месяца, а чуть ли ни на три года пути, на трон лезут дети простолюдина, женатого, на всякий случай, чтоб воспрепятствовать такому позору произойти, на простолюдинке же.

Так что эта беззаконно воцарившаяся династия не имела никаких прав посягательства не только на трон Святорусской Державы, не являясь Рюриковичами, но и на трон какого-нибудь самого из занюханных мало-мальски европейских государств.

А вот чем отличен от многих иных царственный стол выше отмеченного герцогства Брауншвейгского. Членам этого царствующего дома, ввиду скудости финансовых средств, сидючи за своим царственным столом, запрещалось:

«наполнять карман хлебом, мясом и другими кушаньями» (там же).

Мало того:

«Пиво и вино раздавались каждому в известные часы дня по определенной мерке» (там же).

То есть дом этот, что называется, не барствовал. Но перебивался, как мог, где даже детям хлеб по карманам запрещалось распихивать. Но, при всем при этом, жребий определял того, кто имеет право жениться легитимно. Всем же остальным, извиняйте, в жены лишь по простолюдинке. То есть, чтоб решить вопрос, как решил его Борис Годунов, явно лезущему не на свое место нуворишу, просто непонятно с каких таких доходов сказочно богатому, Федору Романову, дав в жены простолюдинку.