Текст книги "Патриарх Тушинского вора"

И вот по какой причине они все же предпочли кремлю Костромы, окруженному рвом с водой с пятнадцатиметровой высотой мощнейшими стенами, Ипатьевский монастырь:

«Кострома поначалу была захвачена отрядом Лжедмитрия II. Но в начале декабря 1608 г. горожане подняли восстание. Местные тушинцы были перебиты, а их воеводу Дмитрия Мосальского-Городецкого долго пытали, а затем, отрубив руки и ноги, утопили в Волге.

(Марфе эта история была хорошо известна.)

Тушинский царь отправил в Кострому карателей во главе с Эразмом Стравинским и Александром Лисовским. Поляки предали Кострому огню и мечу…

В конце февраля 1609 г. костромичи вновь восстали, однако на сей раз тушинскому воеводе Никите Вельяминову удалось унести ноги в Ипатьевский монастырь» [298] (с. 366).

Но с пару сотен тушинцев, не успевших улизнуть, костромичи все же перетопили. То есть ожесточение народа против поляков и их клевретов было здесь достаточно серьезным, что еще раз освещает все опасения своего нахождения в этом городе Романовыми. Началась осада восставшим народом Ипатьевского монастыря. На помощь осажденным тушинцам вновь был послан польский отряд:

«Но Лисовскому не было суждено дойти до Ипатьевского монастыря из-за сопротивления местных жителей» [298] (с. 367).

Вот где ода про Сусанина имела бы вполне соответствующее ей место. Ведь поляки не смогли прийти на помощь осажденным в том числе и из-за отсутствия переправочных средств через Волгу. Видать нашелся здесь свой Сусанин, и действительно патриот своего Отечества, который, прекрасно понимая замысел врага, перетопил, перепрятал или отправил вниз по течению все имеющиеся на правом берегу в данной местности плавательные средства. Потому, не получив поддержки из Тушинского лагеря, монастырь вскоре сдался.

«Как тут не поразиться избирательности московских дьяков и летописцев! Осада Троице-Сергиевой лавры тушинцами в сентябре 1608 г. – январе 1610 г. известна чуть ли не по дням. А вот осада Ипатьевского монастыря, где монахи защищали “воров и литовских людей”, практически неизвестна.

Зададим себе риторический вопрос: мог ли тушинский патриарх игнорировать осаду Ипатьевского монастыря, не посылать туда грамот с призывами к сопротивлению и т. д.?

Явно нет. Так куда же их подевали жулье – московские дьяки?» [298] (с. 367–368).

Так однобоко работает вражья пропаганда. Враги Русского народа нахально избирают в цари сына патриарха Тушинского вора. А потому компромат на своего избранника всеми силами стараются если и не изъять, что просто не возможно, то уж хотя бы подальше отодвинуть – с глаз долой. А убирать врагам было что. Шутка ли – сын патриарха Тушинского вора, стремясь избежать мести народной за своего родителя, прячется от народного гнева не где-нибудь, но в монастыре, чуть ранее с оружием в руках отстаивающем интересы Тушинского вора и его патриарха – Филарета Романова.

Да, Марфе Романовой:

«От дважды восставших против тушинцев костромичей ничего хорошего ждать не приходилось, зато в Ипатьевском монастыре среди братии, насмерть стоящей за “царя Димитрия” и патриарха Филарета, опасаться было нечего» [298] (с. 368).

Так что очень не зря казаки, когда увидели Романовых, покидающих вместе с поляками Московский Кремль, закричали:

«Надобно убить этих изменников..!» [130] (с. 374).

Так выглядят Романовы, якобы спасшие Россию своим восшествием на трон. Также выглядит и якобы спасший их Сусанин.

А вот что говорится о действительном спасителе России:

«Дмитрий Михайлович Пожарский жил долго, но не играл важной роли, как можно было бы ожидать… Служба его ограничивалась второстепенными поручениями. В переговорах с послами мы встречаем его не более трех или четырех раз и только товарищем других… царь не считал за Пожарским особых заслуг, которые бы выводили его из ряда других… В числе других бояр он был приглашаем к царскому столу, но не особенно часто: проходили месяцы, когда его имя не упоминается в числе приглашенных, хотя он находился в столице» [130] (с. 377).

Так что истинный герой победы над самозванством, что и естественно при рассматриваемом нами облике забравшейся на царство фамилии, был оставлен в презрении и забытьи. Так считал Костомаров.

Но имеется и много иное мнение, с которым достаточно сложно не согласиться:

«В 1624–1628 гг. Пожарский заведовал Разбойным приказом… В 1630–1632 Пожарский возглавил Поместный приказ – один из важнейших в государственном аппарате. В 1636–1637 гг. начальствовал Судным приказом…

…В 1630 г. начались военные реформы. В их подготовке и проведении участвовали военачальники Д.М. Пожарский, Ф.Ф. Волконский, администратор – думный боярин А.Я. Дашков» [132] (с. 229).

Так что сказать о полном забвении князя Пожарского нельзя. Но моральный облик Филарета (Федора Романова), основателя новой царской династии, от этого все равно ничуть не выигрывает.

А как же выглядит его главный соперник на троне, Борис Годунов?

Борис Годунов был поставлен на Царство непосредственно при участии Патриарха Иова:

«Патриарх составил утвердительную грамоту об избрании Бориса на царство, которую подписали все участники Земского Собора…» [123] (с. 118).

Потому, сначала определяем – кем был он.

А он был, в свою очередь, еще в бытность свою пребывания в родном своем городе, Старице, Тверской губернии, духовным чадом отца Германа, впоследствии митрополита Казанского.

Так кем был его наставник – отец Герман?

В этом вопросе, как и в чем-либо ином, все по своим местам расставляет смерть. И вот когда могила его наставника была открыта, то она порадовала Патриарха:

«…обретением мощей Германа архиепископа Казанского, бывшего архимандрита Старицкого Успенского монастыря» [123] (с. 116).

Сам же Иов:

«…будучи Патриархом… не стяжал себе ничего, кроме святительских одежд, а все патриаршие доходы направлял на устройство церквей, монастырей и на благосостояние крестьянских сел.

…Когда же он скончался, то в его келье было обнаружено всего лишь 15 рублей, несколько икон и немного домашнего имущества» [123] (с. 109).

Так что теперь и его моральный облик для нас вырисовывается вполне конкретно. А вот чем он, как глава Церкви, препятствовал проникновению чужебесия в нашу страну:

«…Патриарх предостерегал царя Бориса от приглашения иностранных вероучителей» [123] (с. 114).

А когда в Польше объявился самозванец, как теперь выясняется, – ставленник Филарета Романова:

«…тогда Патриарх предал анафеме самозванца со всеми его сообщниками…» [123] (с. 118).

И с Федором (Филаретом) Романовым, следовательно, в том числе!!!

То есть уже два Патриарха, что нами выясняется, предали родоначальника Романовых анафеме. Вот почему эта фамилия и полутора веков не протянула – была вся перетравлена врачами-отравителями или переистреблена заговорщиками: на ней не только благословения не было, но лежало тяжелое проклятье!

Однако ж и Борис Годунов, в чью пользу говорит ко всему прочему и построенная им лучшая на тот день в мире Смоленская цитадель, долго не зажился:

«5 апреля 1605 г. царь Борис, вставши от обеда, внезапно заболел и через два часа скончался… по свидетельству Массы, доктора, бывшего при дворце, тотчас узнали, что он умер от яда» [170] (с. 459).

Но сразу после убийства злоумышленникам еще не удалось исполнить задуманное:

«…благодаря стараниям всероссийского первосвятителя Москва и войско присягнули сыну Борисову – царевичу Феодору» [123] (с. 119).

Но, как затем выяснилось:

«Клятва оказалась некрепкой… Патриарх умолял бояр успокоить народ, но они отстранились от активных действий, и это тоже было предательством. Мятежники ворвались в Кремль, зверски расправились с царем Феодором Борисовичем и его матерью и присягнули самозванцу, называя его царем Димитрием. Святейший Иов, искренний защитник Отечества и Православия, не тронутый мятежниками, оказался в плену…» (там же).

И если Филарета самозванец возводит из простых монахов в митрополиты, то с Патриархом он поступает совершенно иначе:

«…не добившись от своих клевретов присяги от Святейшего, самозванец решил свести Иова с московского престола» (там же).

Так что совершенно не исключено, что Лжедмитрий I, предположительно бывший слуга и сотаинник по масонской части Федора Романова (или им подготовленный бастард Польского короля), мог возвести своего бывшего господина не только в сан Ростовского митрополита, но и сразу – в патриарха всея Руси. Чему помешала лишь странная смерть Самозванца.

«После низвержения Лжедмитрия святители, собравшиеся в Москве… стали просить Патриарха Иова возвратиться на свой престол. Но старец к тому времени ослеп и, как свидетельствует предание, благословил на место свое Гермогена…» [123] (с. 120).

Скончался он 19 июня 1607 г.

Теперь смотрим не на обещания, но на конкретные действия избранного почившим Патриархом на Царство законного Царя Бориса:

«…он пытался пресечь принявшую колоссальный размах позорную спекуляцию хлебом» [160] (с. 25).

Которого в стране русских, несмотря на случившийся неурожай, было не просто много, но очень много. Огромные запасы хранились еще со времен Иоанна Грозного. Так что голод в нашей стране, самой в ту пору богатой в мире, вызван явно искусственно. И провести такое мероприятие по силам лишь слишком мощной и слишком широко разветвленной тайной организации. Каковой и являлось масонство, судя по дальнейшим событиям, возглавляемое именно Филаретом Романовым.

И если в предыдущее царствование масонам все же удалось провести реформы, ведущие, в конечном итоге, к крепостничеству, то Царь Борис с легкостью отменяет их. Он повелевает:

«…восстановить отмененное при Федоре Ивановиче право крестьянского “выхода” от своих господ в Юрьев день. Но не удалось ему погасить народного возмущения…» [160] (с. 25).

И на что такое «возмущение» походит?

Так ведь все на то же один в один: на тщательно подготовленную мировым капиталом «революционную ситуацию» в России 1917 года! Ведь и при Николае II, как и при Царе Борисе, в нашей стране было лучше, чем где-либо еще в мире, буквально в с е !

Но это не помогло: мировой капитал перевесил – власть в стране забрали масоны. То же самое, что теперь становится слишком очевидным, случилось и за 300 лет до этого.

Вот как при искусственно организованном голоде, что затем большевики повторят в Поволжье, жировала революционная армия, находящаяся на постое в Тушино:

«Отовсюду привозили печеный хлеб, масло, гнали быков, баранов, гусей; водки и пива было изобильно» [130] (с. 326).]

А потому, почуяв дармовщину:

«Из Литвы, Польши и Московского государства стекались толпами в Тушино распутные женщины; сверх того удальцы хватали русских жен и девиц, привозили в лагерь и не иначе отпускали, как за деньги. Иные женщины до того осваивались с веселою жизнью в лагере, что когда отцы и мужья выкупали их, то они снова бежали в Тушино» [130] (с. 326).

Но если ружье заряжено, то оно должно ведь когда-то и выстрелить. Так случилось и тогда. То есть начались массовые убийства мирного населения, столь затем знакомые нам по гражданской войне:

«…поляки и русские воры сами собою составляли шайки, нападали на села и неиствовали над людьми. Для потехи они истребляли достояние русского человека, убивали скот, бросали мясо в воду, насиловали женщин и даже недорослых девочек. Были случаи, что женщины, спасаясь от безчестья, резались и топились на глазах злодеев, а другие бежали от насилия и замерзали по полям и лесам. Поляки умышленно оказывали пренебрежение к святыне, загоняли в церковь скот, кормили собак в алтарях, шили себе штаны из священнических риз, клали мясо на церковную утварь…

Такие поступки ожесточали народ. Уверенность в том, что в Тушине настоящий Димитрий, быстро исчезла. Спустя три месяца после признания Тушинского вора города с землями одни за другими присягали Шуйскому, собирали ополчения, началась народная война, стали убивать, хватать и топить тушинцев. Из Тушина посылались для усмирения народа отряды, которые своими злодействами еще более озлобили народ против вора» [130] (с. 326).

И таким вот вполне революционным лагерем, полностью сходным своим вероисповеданием наполеоновцам и большевикам, на духовном уровне заправлял свой собственный патриарх. Им и был Филарет (Федор) Романов.

Но когда вора поднявшиеся на защиту своего Отечества крестьяне прогнали и его лагерь стал разбегаться, то в числе самых первых крыс с этого революционного корабля сорвался в бега его духовный лидер – лжепатриарх Филарет. Вот как комментирует течение этих событий советский источник:

«Рассказ Буссова о сговоре между “патриархом” Филаретом Никитичем Романовым, поляками и московской знатью подтверждается другими источниками… После побега Лжедимитрия в Калугу Филарет примкнул к группе московских бояр и дворян, вставших на путь национальной измены и решивших удержаться у власти с помощью польских войск» [266] (приложения: п. 147).

Буссов:

«На другой день после того, как Димитрий второй убежал из лагеря, поляки и московитские князья и бояре вместе с патриархом Федором Никитичем, который был у них в лагере, созвали собор и совет о том, что теперь делать, когда Димитрий сбежал» [266] (с. 164).

И в конечном итоге тушинцы послали к полякам под Смоленск лжепатриарха:

«…Филарета и боярина Салтыкова с товарищами в числе сорока двух человек просить на царство Владислава» [130] (с. 327).]

Но все дело-то в том, что они были не прочь, если вместо Владислава на русский престол взойдет и сам польский король. Ведь:

«…Сигизмунд в договоре не выразил определенного согласия на воцарение его сына в Москве и, как будет видно из дальнейших событий, намеревался сам занять русский престол. В этом плане интересно, сообщение Буссова, из которого явствует, что современники рассматривали поездку тушинского посольства под Смоленск как приглашение иностранного царя на русский престол, безразлично – самого короля или его сына, иначе – как факт национальной измены родине» [266] (приложение: п. 154)

То есть во главе всей этой братии, порешившей пойти на открытое предательство России – установления в стране власти иноземного государя, то есть подчинение православной страны под басурманское ярмо, стоял сам Филарет Романов.

Так что развязанную им же самим неудавшуюся красную революцию лжепатриарх Филарет тут же, после очевидного ее поражения, кинулся «тушить» белой интервенцией. Потому поехал призывать поляка на русский престол. Против чего, между прочим, был Патриарх настоящий, Гермоген.

«…он наложил проклятие на изменников и призывал верных на защиту Церкви и Отечества» [269] (с. 13).

Именно среди этих изменников и находился лжепатриарх Филарет, поехавший звать на царство Владислава или даже самого Сигизмунда. Русские же люди в те смутные времена, вместе со своим Патриархом настоящим – Гермогеном, не собирались признавать ни Тушинского вора, ни его липового патриарха. А вместе с ними:

«…не хотели признавать ни Сигизмунда, ни Владислава: избавление России от иноземного ига было единственною всех мыслию» (там же).

Чужебесие

А вот какие изменения произошли в разоренном смутами нашем государстве после передачи масонами власти их ставленнику – Михаилу Романову:

«После Смутного времени внешняя торговля России целиком попала в руки иностранного, преимущественно английского, голландского и немецкого капитала. Иностранные купцы пользовались в России широкой свободой, занимаясь не только скупкой русских товаров для вывоза и продажей ввезенных ими западноевропейских товаров русским оптовикам, но и сами продавая импортированные ими товары непосредственно русскому потребителю» [178] (с. 454).

Вот что сообщает о своих земляках, словно у себя дома хозяйничающих в Московии, немец Адам Олеарий, в 1634 г. бывший в Москве в составе голштинского посольства. Вот чей, с его слов, в те времена был Архангельск:

«Ежегодно приезжают сюда голландские, английские и гамбургские суда с различными товарами. В то же самое время собираются в путь купцы по [всей] стране, особенно немцы из Москвы, а зимою со своим товаром на санях они вновь возвращаются отсюда домой» [267] (с. 152).

То есть Москва в те времена уже являлась их домом!

Иными словами, в Архангельске своим землякам живущие в Москве немцы привозили за год собранные по нашим землям произведения нашего труда. Что и понятно, за безценок здесь скупленные в несезонье. Их и везли они через вроде бы как формально и наш, но на самом-то деле в тот период их порт, Архангельск, своим землякам для перепродажи втридорога на далекий Запад. То есть Россия тех времен превращается в самую настоящую колонию, чьи земли теперь беззастенчиво грабит инородчина, запущенная сюда царями масонами.

И всему виною вовсе не мальчик на троне. Но укативший к полякам его отец. Вот что сказано о Филарете в Советской военной энциклопедии:

«…с 1619 по 1633 фактич. правителем был вернувшийся из польского плена отец М.Ф., патриарх Филарет, официально носивший титул “великого государя”…» [108] (т. 5, с. 330).

То есть главный заказчик революции целых 14 лет находился у власти. Так что сомневаться в том, что именно он установил течение всей дальнейшей политики государства на век вперед, более не приходится. То же самое происходит у нас и теперь, хоть главный революционер давно и сгинул от обострившегося сифилиса. Все дело в том, что его сатанинские мощи не преданы земле, но оставлены для поклонения в сатанинском капище. И пока они будут там оставаться, о возрождении нашего национального государства не может быть никакой и речи.

Но чем же была ознаменована государственная политика, когда во главе нашей Державы оказался резидент ордена Василия Великого?

Смотрим за записями социалистов, просто, казалось бы, собою и предназначенных исключительно для того, чтобы ругать демократов. Вот какими «подвигами» себя прославил избранный масонским капиталом царь.

Тут уж и советские историки не могут не позлорадствовать:

«Внутр. политика М.Ф. была направлена на укрепление государственно-политич. системы феодально-крепостнич. строя… Упрочение феодально-крепостнич. отношений было связано с… усилением эксплуатации крестьян, резким ростом гос. налогов и податей, дальнейшим юрид. оформлением крепостного права» [108] (т. 5, с. 330).

И вот какие законодательства, свирепствовавшие в ту пору, не позволяли увеличиваться населению нашей страны. Романовы на корню рубили сучок, на котором сидели:

«…за неделю до Юрьева дня осеннего или спустя неделю после Юрьева дня (Суд. гл. 88), крестьянин мог переходить от одного помещика к другому. При переходе крестьянин обязан был заплатить прежнему помещику пожилого за двор в безлесных местах рубль и два алтына, а в лесных 56 коп.; тот крестьянин, который жил у помещика год – при переходе платил за полдвора; за три года платили три четверти двора, а за четыре – весь двор (Суд. гл. 88). Законом было предписано, чтобы такой переход не иначе был совершен крестьянином, как по объявлении о том помещику, на земле которого он жил, производстве с ним расчета в пожилых и оброчных деньгах при свидетелях, в том числе и при владельце, к которому крестьянин намерен перейти. В противном случае он считался беглым и был подвергаем пене, равно и как тот владелец, который принимал его на свою землю, не объявя о том в судебном месте» [32] (с. 417–418).

Так что законы при Михаиле уже мало чем отличались от затем добавленного его сыном Алексеем еще и полного закрепощения русского человека.

Но Алексею, между прочим, было, у кого наследовать такую «прогрессивную» форму взаимоотношений между людьми. Крепостное право, в свое время, ввел ни кто иной, как Лжедмитрий I. При его воцарении:

«…объявлен был боярский приговор, который… утверждал крепостное право…» [212] (с. 153).

Так что именно политику по отношению к русскому человеку Лжедмитрия и вводил своим правлением самый еще первый Романов!

Но если Лжедмитриям так и не удалось воплотить в жизнь заказ своих масонских хозяев, то Романовы этот пробел восполнили более чем исправно:

«Вотчинники и помещики получили право сыскивать и возвращать своих беглых крестьян… крестьяне были прикреплены к своим владельцам навсегда…» [160] (с. 56).

Как уже советские крестьяне будут затем прикреплены к своим советским колхозам.

Но и нынешние времена напоминают те еще давние совсем не менее:

«…возрастало сближение Московского государства с иностранцами…» [130] (с. 408).

И вы думаете с той целью, чтобы из России лапотной соделать индустриальную державу?

Да вовсе нет. Ведь правление Михаила – Алексея один к одному копирует уж куда как более известное нам правление и иного масонского тандема – Горбачева – Ельцина, когда вместо ракетной техники заводы сначала начинают усиленно выпускать никому не нужные сковородки, а затем вообще закрываются, якобы из-за не имения сбыта готовой продукции (все же заметим, – лучшей в мире). В образовавшуюся же нишу и впрыскивается залежалый импортный ширпотреб, избавляя от банкротства давно грешащую перепроизводством товаров заграницу:

«Так, в 1634 году переводчик Захария Николаев отправлен был в Германию для найма мастеров медеплавильного дела. Иноземец Фимбрандт получил на десять лет привилегию поставить в поместных и вотчинных землях… мельницы и сушилы для выделки лосиных кож, причем запрещалось всем другим торговать этими предметами. Другой иноземец швед Коэт получил право устроить стеклянный завод близ Москвы. В 1644 году гамбуржцу Марселису с детьми (получившему еще в 1638 году право на оптовую торговлю на севере государства и в Москве) и голландцу Филимону Акему позволено устроить по рекам Шексне, Костроме и Ваге и в других местах железные заводы с правом безпошлинной продажи изделий, на 20 лет, внутри и вне государства…

На откуп от казны отдавались сборы на мостах и перевозах. Это были тяжелые для народа сборы…

Около царя были иноземцы: доктора, аптекари, окулист, алхимист, лекари, переводчики, часовых и органных дел мастера…» [130] (с. 408–409).

«Теперь, подражая иноземным образцам, царь и бояре в Москве начинают выезжать в нарядных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью; бояре и богатые купцы начинают строить каменные палаты на место плохих деревянных хором, заводят домашнюю обстановку на иноземный лад, обивают стены “золотыми кожами” бельгийской работы, украшают комнаты картинами, часами, которые царь Михаил, невольный домосед с больными ногами, решительно не знавший, куда девать свое время, так любил, что загромоздил ими свою комнату; заводят музыку…» [178] (с. 214).

То есть еще при Михаиле, когда страной фактически правил глава осуществленного масонством переворота, Филарет, было сделано абсолютно все то, что мы обычно приписываем некому такому «гению Петра». И маховик государственного самоуничтожения был раскручен до того продуманно четко и отлажено, что разрушение Святой Руси, уже и после смерти как лжецаря, так и лжепатриарха, только продолжало набирать обороты.

И вот какие имеются подтверждения всего вышесказанного. В.С. Соловьев:

«При прежних Государях, при царе Иване Васильевиче, иноземцы никакие не служили» [178] (с. 35).

Мало того, что не служили. Вот как осторожна была Москва при общении даже с иностранными послами. Вот что сообщает, плачась о полной невозможности при посещении этой страны выведать какие-либо необходимые сведения, один из них. Даниил из Бухова (1575 г.) посол Австрийского императора Максимилиана II:

«Во время нашего пребывания в Дорогобуже нам было запрещено прогуливаться, осматривать крепости и даже говорить с проезжающими Литовскими купцами; ибо у сего необразованного народа такое ведется обыкновение, чтобы посланников иностранных государей держать как бы в заключении, дабы они не могли знать, что у них происходит» [303] (с. 13–14).

Так что даже достаточно не частых посетителей своей страны, таких как послов иностранных государств, ввиду возможного (и даже естественного) с их стороны шпионажа, у нас встречали чрезвычайно осмотрительно. Всем же остальным выведывать наши секреты было и еще более небезопасно:

«Московия до такой степени недоступна, что никто без письменного пропуска, или не известив о своем прибытии начальников соседствующих городов, не может въехать в оную, если не хочет подвергнуть себя величайшей опасности» [303] (с. 7).

Однако ж и сама цель появления здесь этого иностранного посольства отображала боязнь поляков и литовцев всей силы русского оружия, которой могли они подвергнуться после окончания перемирия между Россией и граничащими с ними западными басурманскими странами. Они хотели, чтобы император священной Римский империи Максимилиан II:

«…исходатайствовал еще продолжения перемирия» [303] (с. 5).

Чтобы глава католических держав:

«…яко покровитель всему христианскому миру, обратил взор и на их государство, находящееся в крайней опасности» (там же).

Вот как обстояло у нас дело как с наличием в стране иностранцев, потенциальных шпионов иноверных нам государств, так и с умением вести военные действия, после чего заграница, запросившая перемирия, теперь тряслась от ужаса скорого его окончания и возобновления нами против них военных действий.

Но Русских Царей в Русском государстве сменяют глядящие в рот масонам предатели. Потому заменяют наши воинские обычаи, позволявшие некогда громить время от времени собираемые врагами антирусские коалиции, иноземными. Ключевский:

«…еще при царе Михаиле был составлен устав для обучения ратных людей иноземному строю…» [178] (с. 207).

То есть уже самый первый царь из династии Романовых начинает перекройку нашей страны на иноземный лад. И начинает с самого главного – с воинского устава.

И вот по какой причине наш устав был переделан под иноземный. Алексей Михайлович, что становится известным со слов посла Австрии барона Майерберга, выплачивает:

«Жалованья каждому иностранному полковнику – 40 руб. в месяц [табун в 80 коней или стоголовое стадо коров – на день по тонне мяса – А.М.], … Подполковнику – 18 руб., главному начальнику над караулами (Майору) – 16 руб., начальнику конного отряда (эскадрона) – 13 руб., его наместнику – 8 руб. и корнету – 7 руб. Прочим же низшим должностным лицам, которые все Москвитяне, по 15 рублей в год…

Оттого вышло, что этих иноземцев набралась такая пропасть на Царскую службу в Москву из Германии, Батавии, Англии, Шотландии и других стран… я мог бы прочитать записанные в моей памятной книжке имена более ста иностранных Полковников, многих Подполковников и Майоров и назвал бы почти безчисленное множество Капитанов и Прапорщиков. Всем им Алексей не тяготится платить жалованье даже и задаром в мирное время…» [310] (с. 177–178).

И если самые из иностранцев даже нижние чины откушивают, как нами вычисляется, порядка 40 кг мяса в день (полковники, которых за сотню, сжирают единовременно за день по 100 тонн нашего мяса [за год – 36 тыс. тонн!]), то уже нашим рядовым, от щедрот иноземнолюбимых Романовых, перепадает лишь по семи кг на душу.

Тоже вроде бы и ничего, но, однако ж, в сравнении с целой армией пожирающих наши средства иностранцев – в 6 раз поменее их самого что ни есть нижнего чина и аж в 170 разков, чем чинам ихним высшим. Спрашивается, как и почему могут быть такими разными зарплаты своих и чужих?

Лишь в единственном случае: если чужие и являются своими, а свои, наоборот, чужими. Другого объяснения этой странности в оплате просто нет.

Но и не только оплатой ограничивалось всевластие в России иноземцев. Учредив крепостное право, «Тишайший» вверяет свежесвязанного им по рукам и ногам русского человека под иностранное ярмо. Вот что сообщает о засилии иноземщины в это царство один из пишущих о России той поры немцев. Во времена Алексея Михайловича у этих получающих по тонне мяса в день прожорливых полковников находились в рабстве целые поселения русских людей, от щедрот препожалованные им этим иноземнолюбивым монархом:

«Раньше у них были поместья. Но патриарх добился от царя того, что не желающие принимать русскую религию должны были отказаться от поместий под таким предлогом: было бы, дескать, несправедливо, если бы еретики и неверующие господствовали над христианами» [319] (с. 114).

Так чему же соответствуют устраиваемые этим самым «Тишайшим» порядочки?

Лишь единственному: иностранному нашей страны завоеванию. Лишь в таком случае турки или татары, поляки или немцы могли всецело хозяйничать на землях православных людей.

И вот к чему совершенно естественно вела эта ведущаяся первыми Романовыми попытка смены нашей религиозной ориентации:

«В старой описи дел Посольского приказа находим такое любопытное указание: в 1623 г. состоявший на московской службе голландец Фандергин представил в приказ какую-то статью “Об алхимисской мудрости и об иных делах”; после того в 1626 г. он подал в тот же приказ записку “О высшей философской алхимеи”» [178] (с. 220).

И это все еще при самом первом царе из династии Романовых! Причем когда из-за молодости и недалекости ума вступившего в правление царя всеми делами управлял сам Филарет – как мы заподозрили – слишком явный масон, чтобы этого можно было, сильно зажмурившись, как-либо попытаться не разглядеть.

То есть мы, что теперь подтверждает и сам Ключевский, попали все-таки в самую точку. Ведь даже документально подтверждается, что совершенно официально при тогдашнем царском дворе проходили занятия не чем-нибудь там еще, но алхимией – основной «наукой» масонства тех лет.

Вот и еще свидетельство:

«…на девятом году своего правления (1621) царь Михаил Федорович пригласил к себе на службу “архиатра” Артура Ди – сына того самого Джона Ди [алхимика при дворе английской королевы Елизаветы – А.М.]. Артур, не долго думая, согласился и приехал. Он пробыл (под именем Артемий Иванович Диев) при дворе Русского государя почти десять лет, написав в 1629 году “Химический сборник”, где крайне традиционно, в отличие от трудов своего отца-чернокнижника, изложил основы алхимии. Заставляет задуматься и то обстоятельство, что книга Фигуровского об Артуре Ди написана только по-английски.

В отчете о проделанной работе ученый бодро рапортует о том, что русский вариант книги уже в печати. Не вышла книга…» [181] (с. 281–282).

«В 1965 году в Кембридже на английском языке вышла работа Н.А. Фигуровского The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii) [Figurovski N.A. The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii). [Journal of Society for the Study of Alchemy and Early Chemistry, Vol. XIII, No. 1, February 1965], где рассказывалось о деятельности Артура Ди в Московии в качестве придворного алхимика Михаила Романова. В этом же году Фигуровский на одной из научных конференций, материалы по которой можно найти в библиотеке Института истории естествознания, сообщил, что работа должна вот-вот выйти на русском языке. Но она так и не вышла. Более того, упомянутое кембриджское издание с подписью самого Фигуровского имеется только в библиотеке Института истории естествознания в единственном экземпляре. Возможно, воцарение в Московии Романовской династии и интриги английской внешней разведки, фактически созданной Джоном Ди, отцом Артура, каким-то образом взаимосвязаны?» http://gusnotes.narod.ru/land/text_7.html