Текст книги "Золотые костры"

Меня давно посещала одна идея, но я не мог ни у кого узнать, насколько та реальна. И вот наконец-то дождался того, кто может подтвердить ее или опровергнуть:

– Слушай, ведь колдуны могут находить людей по предмету. Например, ты по своему кольцу находишь меня. А если бы тебе в руки попал кинжал темного кузнеца – ты бы смогла его обнаружить?

Она задумчиво куснула нижнюю губу:

– Хм… Тебя я нахожу потому, что это мое кольцо. С чужими предметами можно проделать такой фокус, но он, скорее, приведет к прежнему владельцу, чем к создателю. К тому же не забывай, дьявольский клинок – не обычная пуговица. Вполне возможно, он не даст нам того, чего мы хотим. Но я бы попробовала. Право, жаль, что Мириам отдала клирикам новодел, а себе оставила антиквариат. По нему мы никуда не придем. Остается ждать, когда кузнец создаст что-то новое, и постараться, чтобы оно оказалось в наших руках.

– Чтобы получить темный кинжал, ему нужны клинки стражей, – «напомнил» я ей. – Кто-нибудь из наших пропадал в последнее время?

Гертруда тяжело вздохнула:

– Никогда так просто не поймешь, Людвиг. Задерживается ли кто-то по делам, или с ним случилась беда. Никто с марта не видел Грегора. Отто исчез в При – и мы не можем найти его. Фомке не объявлялась с начала августа. От Кристины нет вестей… давно. – Она увидела, как я нахмурился. – О Гансе… Я получила твое письмо. Как ты его нашел?

Перед глазами у меня тут же возникла картина – тусклый свет фонаря, ярко-голубой лед, замерзшая фигура… покрытое инеем, застывшее лицо моего друга, дымчатые раухтопазы, горохом рассыпающиеся под ногами.

– В окрестностях одной деревушки на границе Бробергера и Чергия. Его кости лежали на холме, я узнал по кинжалу. Выкопал могилу, похоронил, расспросил местных, но они ничего не знали.

Я долго репетировал это, прежде чем сказать ей. Солгать, глядя в глаза ведьме, очень непростая задача. Я не хотел говорить ей правду – боялся, что она слишком опасна и может привести Гертруду к неприятностям. Монахи-каликвецы и законники убили стража, спрятав его так, чтобы никто никогда не нашел. Пусть так и остается, пока я не докопаюсь до истины. Сам. Не привлекая внимание Геры. Я слишком ценю ее жизнь, чтобы впутывать в это странное дело.

Уж не знаю, поверила она мне или нет. Лишь негромко сказала:

– Ты не представляешь, как мне жаль… – Посмотрела в окно и добавила: – Нам пора.

Гера подняла с пола рапиру, пристегнула ее к поясу.

– Будем прыгать?

– Мы слишком быстро движемся – переломаем себе все кости, несмотря на снег. Просто выйдем. И… раз! – Она звонко щелкнула пальцами.

Я рывком распахнул дверь и с удивлением увидел, что земля не проносится мимо, а едва ползет. Шагнул вниз, подал Гертруде руку, замечая, что стих звон бубенцов, лошадиные ноги и колеса движутся со скоростью густой патоки. Снег, который они взметнули, завис в воздухе.

Гера захлопнула дверь, сказала:

– Ложись на спину! Живо!

Она легла сверху, обняв меня за шею, крепко прижавшись и прошептав:

– Держись. И… два!

Это было похоже на ослепительную вспышку, которая вобрала в себя все – тусклый свет послеполуденного ноябрьского солнца, звуки удаляющего экипажа, холод подступающей, но уже реальной зимы, пьянящий запах елей и свежего снега. Невидимые руки сильно дернули меня за лодыжки, и мы проехали по дороге, точно по льду, пока не оказались в ближайшем сугробе.

– Неплохо. – Гертруда уже была на ногах.

Я встал, отряхивая одежду от снега. Дилижанс скрылся за поворотом.

– Что теперь?

– В лес, и быстро. Иди первым. Я убираю следы.

Стоило сойти с дороги, как ноги сразу же провалились в снег до середины лодыжек. Нам повезло, что сейчас не февраль, иначе бы идти было попросту невозможно. В этот месяц сугробы в лесу порой достигают высоты человеческого роста.

Гера догнала меня, взяла за руку, потянула за собой.

– Убери в сумку. – Она протянула мне маленький кожаный чехольчик.

– Что здесь?

– Зелья. Не хочу, чтобы Тим их почувствовал.

– Тим?

– Колдун.

– А у меня он их не увидит?

– Тебя он точно проверять не станет.

Шагов через тридцать мы вышли на маленькую лесную прогалину, скрытую от дороги стеной деревьев. Здесь нас уже ждала повозка – небольшие сани, в которые был впряжен большой ярко-красный петух. Возница – старик в овчинном тулупе. Одноглазый, длинноносый, с кудлатой серо-белой бороденкой.

– Смотрю, ты обо всем уже позаботилась, – пробормотал я.

– Если хотим выиграть, надо на шаг опережать Орден. Здравствуй, Тим, – поприветствовала она старика.

– Напомни мне, отчего я тут должен мерзнуть? – ворчливо спросил тот.

– Потому что за тобой долг. А колдуны всегда платят долги. Довезешь нас, и будем в расчете.

– Тогда залезайте в сани, – все так же недовольно сказал он. – Куда едем-то?

– К Брогде.

– Ну к Брогде, так, сталбыть, к Брогде.

Сани оказались узкими и довольно тесными. Зато в них была хорошая медвежья шкура, которой мы украли ноги.

– Надеюсь, моя жена не увидит, что я подвожу ведьму с патентом. А то позора не оберешься.

– Если бы не ведьма с патентом, то тебя, Тим, уже бы сожгли на костре за запрещенное волшебство.

– Да помню я. Помню! Давай, Тюльпан. Ко! Ко!

Петух покосился на нас красным глазом, взъерошил перья, копнул когтистой лапой снег и, кудахтнув, ринулся вперед.

Полчаса назад наступила ночь, и располагающийся в низине Брогде быстро погружался в сон. Не проходило и минуты, чтобы в домах не гас свет. В маленьком провинциальном городишке, где были в основном одноэтажные, редко двухэтажные постройки, ложились рано. Я знал подобные места – они и днем-то сонные, а уж ночью так и вовсе напоминали кладбище.

Я шел первым, то и дело оскальзываясь на промерзшей, покрытой тонкой корочкой льда земле, вдыхая неподвижный воздух, пахнущий топящимися печами – этим неуловимо-приятным сладким запахом горящего дерева и зимнего уюта.

– Тихо живут, – сказал я Гертруде. – Уверен, что на улицах никакой стражи.

– Тут даже ворот нет. Лишь заборы огородов. Нам надо на Свекольную улицу. Это самая окраина, возле лесопилки.

– Я не знаю города.

– Я тоже. Будем искать.

Брогде оказался совсем крошечным, мы прошли его за пять минут и встретили лишь какого-то пьянчугу, устраивавшегося на ночлег на ступенях деревянной церкви. Его ничуть не смущал холод.

К лесопилке мы вышли неожиданно – просто пройдя до конца улицы и уткнувшись в гладкие сосновые бревна, сваленные прямо у дороги.

– Нам сюда. – Гера указала на крайний двухэтажный дом.

– Давай войдем с заднего двора, – предложил я. – Не будем привлекать внимание.

Дождался ее согласного кивка, свернул за угол и остановился, прижавшись к стене. Возле плетня мирно стояли пять лошадей. На фоне белого снега их было прекрасно видно. Как и человека, оставшегося приглядывать за ними.

– Кто-то из наших? – шепотом спросил я у Гертруды.

– Нет. Орден.

– Держи парадную дверь. Они не должны уйти.

– Будь осторожен. Встретимся в доме.

Она призраком растворилась во мраке. Я достал из рукава стилет и направился к человеку. Он услышал мои шаги, схватился за корд.

– Продай лошадь, дядя, – попросил я.

– Что?! – опешил он.

– Лошадь, говорю, продай.

– Не продается. Иди отсюда.

– Как же я уйду, когда у тебя за спиной дьявол стоит?

Вопреки всему он обернулся, и я ударил его острой рукояткой стилета в висок, подхватил под мышки, аккуратно уложил возле лошадиных копыт, а затем побежал к дому.

В соседней с прихожей комнате горела свеча. Я прислушался. Тихие голоса раздавались сверху. Надо было найти лестницу.

Появившийся в дверном проеме широкоплечий силуэт бросился на меня и, захлебываясь кровью, отпрянул, начав заваливаться назад. Я, удерживая его руку с ножом, уложил тело на пол и только после этого вытащил стилет из шеи мертвеца.

Затем погасил свечу и направился к лестнице. Там меня уже ждала Гертруда с обнаженной рапирой:

– Комнаты на нижнем этаже пусты. Что у тебя?

– Двое нам больше не помешают.

– Значит, остались еще по меньшей мере трое.

Гера быстро начала подниматься первой.

Наши шаги конечно же услышали. На лестнице появился человек, не разобрался во мраке, кто перед ним, и спросил:

– Какого хрена? Вам же сказали быть…

Фразу он не закончил, потому что Гертруда в низком выпаде пронзила ему сердце. Мне пришлось посторониться, когда тело слетало по ступеням вниз.

– Эй! Что там у вас происходит, кретины?!

– Встречали незваных гостей, – произнес я, входя в комнату.

Горело много свечей, так что мы сразу увидели привязанного к стулу Иосифа и двух головорезов рядом с ним. Ближний, чертыхнувшись, схватился за пистолет.

– Разберись! – Гертруда бросилась с рапирой на того, что стоял дальше.

Я палашом рассек лицо противнику прежде, чем тот успел зажечь фитиль. Гера оттеснила законника от раненого стража, нанесла ложный выпад, парировала удар, пронзила шею.

Я уже был рядом с Иосифом, разрезая веревку, перетягивающую ему руки. На его груди расползалось темное пятно.

– Гера, у нас проблемы!

– Вижу. – Она бросила рапиру на стол, подскочила к нам. – На постель!

Старик, который когда-то нашел меня и привел в Братство, был без сознания. Я подхватил его под мышки, оттащил к кровати.

– Укладывай. Так. Теперь рубаху долой. Только осторожно, Людвиг. Мне надо посмотреть на рану. – Она сорвала с подушки белую наволочку, вытерла кровь. – Поднеси поближе свечу.

Я взял подсвечник со стола, осветил темный угол.

– Проклятье! – пробормотала она. – Эти мясники хотели вытянуть из него информацию, но перестарались. Криворукие ублюдки. Я бы убила их еще раз, если бы только могла. Держи. Найди в сумке аптечку. Мне нужен тюльпанообразный флакон с черной жидкостью. Надо срочно остановить кровотечение.

Даже не пытаясь нашарить что-либо в ее дорожной сумке, я высыпал все содержимое на пол, быстро ощупал несколько мешочков из мягкой кожи, нашел нужный, развязал тесемки с кисточками и достал пузырек.

– Готово!

– Вытащи пробку и дай мне.

Она взяла лекарство окровавленными руками, вылила почти все на рану. Жидкость зашипела, начала пузыриться и из черной стала белой.

– Теперь банку с мазью. Зеленая крышка.

– Держи.

– И под подкладкой сумки нащупаешь булавку. Она мне тоже нужна. Рви, не бойся.

Серебряная булавка с оскаленной головой льва оказалась у меня на ладони. Гертруда схватила ее, с силой воткнула прямо в рану, и к потолку стал подниматься тонкий рубиновый дымок.

– А теперь не мешай мне, пожалуйста.

– Я проверю дом.

Она не ответила, занятая шептанием наговора. Я посмотрел на восковое лицо Иосифа, взял у убитого мной человека пистолет и отправился в смежную комнату. За пять минут обошел весь этаж, заглянул в шкафы и под кровати. Мысль у меня была одна – где ребенок, которого прятал старик?

Затем я спустился вниз. На первом этаже перешагнул через труп, под который уже натекла довольно приличная лужа крови.

Я склонился, обшарил его одежду, но не нашел серебряного знака. Думаю, он есть лишь у одного из тех, кто пришел в этот дом. Все остальные – наемники, люди без дара, выполнявшие черную работу.

Темные комнаты, пустая кухня. Сюда уже заполз холод из распахнутых входных дверей, а сквозняк затушил одну из трех свечей на подсвечнике, который я нес. К моему огромному разочарованию, здесь тоже было пусто.

Плохо.

Я вернулся в тот момент, когда Гертруда уже накрыла тело Иосифа одеялом.

Мое горло сдавила безжалостная рука.

– Прости, – тихо сказала Гера. – Иногда магия не может помочь.

– Ты сделала для него все, что могла. Ребенка нет. Быть может, Орден…

– Нет. Не думаю. Иначе им не было смысла здесь оставаться.

– Что будем делать?

– Уходить. Эта пятерка вполне могла отправить кого-то с известием, что они обнаружили стража. Если сюда нагрянет кто-то из орденских жрецов, так просто нас не отпустят.

– А он? – Я кивнул в сторону тела. – Еще один страж останется не похороненным?

– Сейчас мы уйдем, чтобы не пришлось хоронить троих, Людвиг. Потом я позабочусь о нем. Возьми, пожалуйста, его кинжал.

Клинок Иосифа я нашел на полу, отброшенным под стол. Гертруда уже вышла из комнаты, спеша к лестнице. Я замешкался на пороге и, так ничего и не сказав, отправился за ней.

На улице магистр между тем отвязала трех лошадей, шепнула им наговор, и те сразу пошли легкой рысью в сторону тракта.

– Ложный след не помешает. – Она устало зачерпнула с земли снега и стала оттирать кровь Иосифа, засыхающую у нее на руках.

Бежать дальше у нас не было сил. На противоположном конце города мы нашли какой-то клоповник под названием «У хрустальной рюмки». Все комнаты были свободны, и заспанный хозяин пустил нас на постой. Увидев метки наемников, он не стал докучать вопросами, лишь принес горячего вина и холодной колбасы, как я попросил, и ушел.

В комнате пахло сыростью, постели были так себе, а отопление и вовсе прескверным. Гера ушла на задний двор, попросив с ней не ходить.

– Я договорюсь насчет тела. Тем, кто придет, лучше не видеть человека.

– Будь осторожна. Иначе за эту область волшебства тебя будет искать инквизиция.

Она согласно кивнула, ушла и вернулась лишь через полчаса. Бледная, вымотанная, с покрасневшими от слез глазами.

– Дело сделано. Его похоронят на кладбище, как подобает. Налей мне вина, пожалуйста.

То уже порядком остыло и было едва теплым.

– Завтра, если уже не сегодня ночью, Орден может обложить город.

– Пусть. Они нас никак не свяжут с тем, что произошло. Кинжал Иосифа уже не у меня. Прятаться без мальчишки не имеет смысла… Он был хорошим человеком, – помолчав, произнесла она. – И сделал для Братства куда больше, чем многие магистры.

Она была права. Иосиф создал новое Братство. Почти все, кто стал стражами за последние сорок лет, приехали в Арденау вместе с ним.

– У него был удивительный дар – находить нас. И он всегда отлично ладил с детьми.

– Но не всегда со взрослыми, – печально улыбнулась Гера. – Отец его едва не убил, когда страж приехал за мной. Он не желал отдавать меня в Арденау. Папочке хватило, что у меня и так уже было одно проклятие для семьи – колдовской дар. «Если уж она и станет кем-нибудь, то точно не одним из вас, – сказал он Иосифу. – Я лучше отдам ее Ордену». И позвал охрану.

Про отца она говорила так же редко, как и про свою сестру. Точнее, никогда.

– Что же заставило его изменить свое решение?

– Дядя замолвил словечко.

– Э-э…

– Да, именно тот самый дядя, которого ты видел в Риапано. – Гера правильно расценила мое замешательство. – Он сказал, что у меня два пути – стать монашкой и служить Церкви с теми способностями, что у меня есть, после того как я пройду обучение в Ордене. Или же быть в Братстве. Последнее дяде было выгодно – семья получала первого стража, а Орден… там уже были свои связи. Отец терпеть не может брата моей матери, но всегда умеет прислушаться к выгодным предложениям. К тому же он никогда не желал, чтобы его любимая дочка превратилась в кислое яблоко монастырского сада.

– Думаю, стражем он тебя тоже не видел.

– Ну да. Предпочитал представлять в бальном платье, с выводком внуков, и чтобы ко мне непременно обращались по меньшей мере «герцогиня». Пришлось ему отказаться от этих мечтаний на мой счет и направить их на свою младшую дочь. Мою сестру. Впрочем, сейчас это не важно. Иосиф увез меня, и через полтора месяца я была в Арденау.

– Я помню тот день. Это был май, шел сильный дождь, и ты приехала в дорогой карете.

– Да. Отец отправил с нами своих вассалов, чтобы с его чадом ничего не случилось по пути. Ну, а ты?

– Ты знаешь эту историю, – пожал я плечами, снова разливая вино. – Наш путь с Иосифом был гораздо короче твоего. Я нос к носу столкнулся с душой на площади Триумфа и рассказал другим детям из приюта. На следующий день пришел он и отвел меня в Братство.

Гертруда сложила руки на столе, положила на них голову и стала смотреть на желтое пламя свечи.

– Я так устала, что не в силах даже думать. Завтра с утра нам надо найти ребенка. Хотя бы попытаться это сделать. Мы не знаем, кто это. Мальчик или девочка. Как он выглядит, из какой он семьи, сколько ему лет.

– Мы найдем его.

– Иосиф бы этого хотел.

Спустя минуту она начала клевать носом, и я, не давая ей заснуть за столом и не слушая возражений, подхватил ее на руки, отнес на кровать. Помог снять сапоги, и Гера, не раздеваясь, завернулась в одеяло и тут же уснула.

А я вернулся на прежнее место, сел, вспоминая стражей, которых когда-то знал, но с которыми не смогу больше встретиться в этом мире.

Беззвучно распахнулась дверь платяного шкафа и оттуда, осторожное, точно кот, вылезло Пугало. Зыркнуло на меня, уселось в углу, поджав под себя ноги. Проповедник вошел через дверь, скорбно вздохнул и негромко, чтобы не разбудить Геру, произнес:

– Мне так жаль. Господь позаботится о его душе.

– Вы уже в курсе?

– Были неподалеку. – Он сел на свободный стул. – Вы ввязались в опасную игру. Это того не стоит.

– Новый страж всегда чего-то стоит. Иосиф заплатил цену. И отступить после такого – ни я, ни Гера себе не простим.

Он задумчиво покивал плешивой головой.

– Да, справедливость угодна Господу.

– На тебя непохоже. Обычно ты кудахчешь, что все опасно и мы вот-вот умрем. А потом начинаешь толковать про любовь к ближнему и подставление щеки под удары.

Старый пеликан посмотрел на меня с необычайным укором:

– Любить ближнего своего чудесная заповедь, но порой мне кажется, что Господь придумал ее для кого-то еще. Не для людей, обожающих грешить направо и налево. Возможно, он просто ошибся и отправил сообщение не в тот мир.

Пугало от такого богохульства разбил паралич. Оно потрясенно застыло.

– Порой твои изречения поражают даже одушевленных, – невесело усмехнулся я.

Голова гудела, веки стали тяжелыми. Пора было ложиться спать.

– Кстати говоря, меня видели законники, – как бы между прочим сообщил Проповедник.

– А раньше ты сказать не мог? – нахмурился я. – Ты же знаешь, что им не надо показываться на глаза.

– Как будто с первого взгляда я могу отличить обычного человека от того, в ком есть дар, – тут же обиделся он. – У вас на лбу не написано, кто есть кто. А если бы и было, я все равно читать не умею. Пугало и то грамотнее меня.

Одушевленный покачал головой.

– По-моему, он намекает, что ты врешь.

Пугало тут же кивнуло, подтверждая мою догадку.

– Кого ты слушаешь, Людвиг?! – взбеленился старикан. – Я не умею читать, и ты это знаешь!

– Говори, пожалуйста, потише. Оно не на чтение намекает, а на то, что их ты узнал.

– Ну, узнал, – не стал отрицать тот. – Они крутились возле дома, где ты со своей ненаглядной ведьмой устроил бойню. А все оно виновато! – Он указал обвиняющим перстом на Пугало, которому явно не понравилось, куда ведет разговор. – Ему, видите ли, приспичило поиграть в чучельника! И пока оно занималось потрошением трупов ваших наемников, приехали законники, и мне пришлось их отвлекать, чтобы они не увидели нашего друга. Слава Богу, ему хватило ума выглянуть в окно и сбежать через заднюю дверь в последнюю минуту.

Пугало сделало вид, что оно здесь отсутствует и говорят вовсе не о нем.

– Ну хорошо хоть сбежало. У нас и так хватает неприятностей. Что ты им сказал?

– Что прошу помолиться о моей несчастной душе. Поверь, я ныл и заламывал руки ничуть не хуже актера из Королевского театра Ньюгорта. Сказал, что скитаюсь здесь уже десять лет, и они первые, кто видит меня.

– А они?

– Послали меня к черту. Ублюдочные твари, чтобы их самих Вельз… гм… ну, в общем, вы поняли. Чтобы он их забрал и сделал всякие непотребные вещи, прости Господи меня за такие слова. А потом вошли в дом и обнаружили творчество нашего молчаливого друга.

Пугало горделиво приосанилось.

– Что там было?

– Людвиг, посмотри на меня. Я же не псих какой-нибудь. Я верующий человек. Душа. Мне хватило одного взгляда на него, когда оно только тащило труп за ногу. После этого я из дома вышел и туда больше не заходил. А эти двое так и вовсе выбежали. Один крестился, другой блевал в сугроб.

Пугало радостно хлопнуло в ладоши.

– Мда… – Я посмотрел на прогорающую свечу. – Они задавали вопросы?

– Конечно. Видел ли я кого-нибудь. Я сказал, что здесь никого не было, когда я пришел, и затянул волынку о том, чтобы они помолились о моей душе. Законник пробормотал, что ему, пожалуй, пора молиться о своей, и прогнал меня.

– А теперь удиви меня, – вкрадчиво произнес я. – Скажи, что это тебя не обмануло. Скажи, что ты и твой лучший друг, прежде чем прийти сюда, смотрели по сторонам, основательно запутали следы, и ни один законник не нагрянет в нашу берлогу.

Проповедник скорчил рожу, точно был разочарован во мне:

– Людвиг, я был очень осторожен. Знаю ведь, что стоит на карте. Пугало, оно через шкаф шло и меня с собой не взяло, а я точно заяц попетлял по городу, четырежды проверил слежку и только после этого пошел к вам. Клянусь, вам ничего не грозит…

И в этот самый момент в дверь постучали.

Секунду я прожигал взглядом подавившегося словами Проповедника, а затем взял лежащий на столе пистолет. Гертруда соскользнула с кровати на пол, медленно, чтобы не шуметь, извлекла рапиру из ножен. Кивнула мне, давая понять, что готова, и указала Пугалу на шкаф. То нехотя убрало серп и, забравшись внутрь, закрыло за собой дверцы.

– Кто? – негромко спросил я.

С ответом тянули, и на пальцах Гертруды заплясали язычки пламени.

– Откройте. Пожалуйста. – Голос был детский. Или похож на детский.

Мы с Гертрудой переглянулись, она кивнула, показывая, что, после того как я открою, мне надо отойти от проема, чтобы она швырнула заклятие. Я повернул ключ, распахнул дверь и уставился на незваного гостя, забыв об опасности.

Мальчишке было лет десять, ну, может, одиннадцать. В таком тусклом свете так просто не поймешь.

– Вы его друзья? – Задрав вихрастую голову, он посмотрел на меня.

– О чем ты?

– Вы друзья господина Иосифа?

– Да. Мы его лучшие друзья. Людвиг, нам лучше говорить не в коридоре, – вкрадчиво сказала Гера, оказываясь рядом. – Заходи, малыш.

– Меня зовут Эрик. И я не малыш.

Он вошел в комнату, быстро огляделся, увидел Проповедника, прищурился.

– Я Гертруда, это Людвиг.

– Вы стражи?

– Да. Мы стражи, – подтвердила колдунья.

– Тогда где ваши кинжалы? – Мальчишка вел себя настороженно, уже, как видно, жалея, что пришел.

– Нам пришлось спрятать их в надежном месте, чтобы никто не понял, кто мы такие.

– Вы больше похожи на солдат, а не на стражей. Откуда я знаю, что вы не из Ордена?

– Ниоткуда. Но тебе придется либо довериться нам, либо уйти.

Он удивился словам Геры, шмыгнул носом, сжимая в руках кроличью шапку:

– Я думал, что нужен стражам.

– Нужен. Но насильно в Братство тебя никто не поведет. Если ты считаешь это плохой идеей – дверь за тобой. Я слишком устала, чтобы уговаривать упрямых мальчиков.

Поразительно, но ее подход оказался правильным. Эрик немного расслабился, поняв, что его не будут заставлять делать то, чего он не хочет.

– Вы друзья господина Иосифа и убили тех, кто убил его. Наверное, я могу вам доверять, пускай у вас и нет кинжалов.

– Верное решение, дитя, – улыбнулся Проповедник.

– Я не дитя!

– Проходи к столу, – предложил я. – Ты голоден?

– Нет.

У него была длинная тощая шея, курносый нос и большие уши, которые не могла скрыть даже густая шевелюра. Когда он снял свой тулупчик, то оказался куда более худым, чем я думал. Рубашка висела на нем точно на вешалке, а коленки и локти были острыми.

Дверь шкафа начала приоткрываться, но я прижал ее локтем. Нечего ребенку знакомиться с одушевленным до тех пор, пока он не станет нам доверять.

– Можете не прятать его. – Эрик сел на стул. – Я видел его в доме после того, как вы ушли.

Долговязое Пугало тут же выбралось из шкафа, подошло к нашему гостю, уставилось на него сверху вниз, не переставая по-идиотски улыбаться.

– Уйди! Ты пугаешь ребенка! – махнул на него Проповедник.

Услышав про «ребенка» мальчишка поморщился и вздохнул. Кажется, довольно быстро сообразив, что старину Проповедника не так-то просто заставить не произносить некоторых слов.

– Ты был в доме? Мы не нашли тебя.

Несмотря на усталость и пережитое, он лукаво ухмыльнулся.

– Господин Иосиф успел спрятать меня, когда эти ворвались. Я хотел помочь ему, но он приказал сидеть тихо. – И тут же погрустнел. – Плохо, что он умер.

– А нас ты как нашел? – поинтересовался я.

– Пошел за этим, – кивок в сторону Проповедника. – Господин Иосиф рассказывал мне, что мы ждем двух стражей, и с одним из них ходит душа священника. Вот я и решил проверить. Все равно мне больше некуда идти.

Рожа у старого пеликана была прекислой, и Гера с усмешкой сказала:

– Подумать только, Проповедник. Ты не смог обвести вокруг пальца даже ребенка. Какое счастье, что эти кретины из Ордена не обратили на тебя внимания.

Тот надулся и больше ни с кем не разговаривал.

Ночью мне приснилась Ханна. Девушка-законница, жизнь которой мне не удалось спасти. Она подкидывала в воздух разноцветные прозрачные камешки, ловила их второй ладонью и вновь отправляла в небо. Три зеленых, два красных, один желтый, два зеленых, четыре синих. Во всем этом была какая-то система, но я никак не мог ее понять, а потом пришло Пугало и серпом крест-накрест перечеркнуло мой сон.

Рассвет только-только начинался и, судя по тому цвету, что растекался по небу, день выдастся морозным.

Гертруда и Проповедник отсутствовали. Эрик играл с Пугалом в «Плуг, земля, вода»[23]23
  Аналог игры «Камень, ножницы, бумага».


[Закрыть].

– Как вижу, вы нашли общие интересы. Знаешь, как его зовут?

– Госпожа Гертруда представила нас друг другу.

– «Представила»? – повторил я. – Ты из благородных?

– Нет. Просто мой отец преподает естествознание в университете Пулу. Уй!

Мальчишка проиграл, и Пугало отвесило ему щелбан, правда, не в полную силу.

– Давай еще, – предложил тому Эрик. Разумеется, одушевленный не стал возражать. Малец явно его забавлял.

– А как вы познакомились с одушевленным, господин Людвиг?

– Просто Людвиг. Ты знаешь, что такое одушевленный и чем он отличается от души?

Мальчишка посмотрел на меня с обидой:

– Мне почти двенадцать, а не семь.

Многовато. Обычно детей находят в шесть-восемь лет, когда у них впервые проявляется дар. И редко когда в Братство или Орден попадают в более старшем возрасте. Обычно к этому времени темные души добираются до таких и уничтожают того, кто заведомо опасен для них.

– Тебе уже приходилось сталкиваться с одушевленными?

– Да. Уй! – поморщился он, когда Пугало вновь звонко щелкнуло его по лбу. – Видел одного дома. Правда, тот был светлый. Ваш не такой.

– Как ты выжил, Эрик? Неужели за то время, что ты стал видеть души, ни одна из них не попыталась убить тебя?

Он взглянул с вызовом:

– Я хитрый и ловкий. Они не могут меня догнать.

Пугало ткнуло его кулаком в плечо, покачало ладонью, мол, не заливай, малец, все равно не обманешь.

– Оно не слишком тебе верит. И я тоже.

– Ну… пару раз они меня почти поймали, но я справился.

– Хм… И как же, скажи на милость?

Его плечи тут же поникли:

– Я не знаю, господ… Людвиг. Я… я испугался, и это само собой получилось.

– Без всякой помощи и обучения? Интересно. Нам скоро в дорогу. Одевайся. – Я протянул ему тулупчик.

– С чего это я должен слушаться?

– Вроде вчера мы уже все решили, Эрик. В Братство насильно тебя никто не тянет – ты пришел к нам сам. И был волен уйти. Но ты остался. А теперь будь добр делать то, о чем тебя просят. Заметь, просят, а не приказывают, парень.

Он засопел, но спорить не стал.

– Почему тебя нашли только сейчас?

– Я никому не говорил о своем даре. Даже родителям. И не попадался на глаза стражам и законникам. Не хотел уезжать из Пулу.

– Но уехал. Тебя нашел Иосиф?

– Нет. Люди из Ордена.

– Что? – резко спросил я.

– Вы не знали? – удивился тот. – Они поймали меня и увезли. Даже родителям ничего не сказали. Господин Иосиф выкрал меня у них уже в Лезерберге. С ним мне нравилось больше, чем с этими уродами. Он не натягивал мне на голову мешок и кормил, когда я просил.

– Черт! – сказал я.

Дверь неслышно открылась, и в комнату вошла Гера, глядя на нас из-под лохматой лисьей шапки.

– В городе начинается облава. Восточная и западная часть уже перекрыты. Они идут по домам и трактирам. Будут здесь минут через десять.

– Мы это знали с тобой еще вчера, – сказал я, пристегивая палаш. – Ты договорилась?

– Да. Нас ждут.

– Знаешь, почему Орден вне себя? Оказывается, Иосиф украл его у них.

– Черт!

– Ты прямо повторяешь мои слова, – нехорошо усмехнулся я, провожая взглядом Пугало, забирающееся в шкаф. – Так что ситуация куда более щекотливая, чем мы с тобой считали, соучастница.

– Вы ведь не думаете о том, чтобы отдать меня им? – набычился Эрик.

– Ты хочешь в Братство, а не в Орден? – прямо спросила у него Гертруда.

– Две недели назад мне было все равно. А теперь мне кажется, что стражи лучше, чем эти.

– Приятно слышать. Ну, раз ты желаешь остаться с нами, то никто не собирается тебя отдавать, – успокоила его Гертруда. – Главное, сейчас не отставай.

– Не отстану, – застегивая верхнюю пуговицу, сказал он. – Дайте мне оружие.

– Оно тебе ни к чему. – Она уже взялась за дверную ручку.

Он веско возразил:

– Не хочу, чтобы меня опять сунули в мешок, если с вами что-нибудь случится.

Я отдал ему стилет – лучшее из того, что было у нас для его руки:

– Умеешь пользоваться?

– Знаю, что надо куда-нибудь воткнуть. – Он убрал небольшой клинок под тулуп.

– Надеюсь, тебе не придется этого делать.

– Выходим, идем до первого перекрестка, – сказала Гера. – Поворачиваем направо у аптеки. В переулок. За ним ограда старого кладбища. Людвиг, если что-то идет не так, и мы разделимся – действуй на свое усмотрение. Об Эрике забочусь я.

Что же. Разумно. Колдунья лучше защитит мальчишку, чем простой страж.

Стоило нам выйти на улицу, как мы натолкнулись на четверку солдат. Они как раз разговаривали с хозяином заведения. Тот молча указал на нас и исчез в доме.

– Господа наемники, вы идете с нами.

– В чем дело? – Я встал так, чтобы мальчишка оказался позади.

– Вчера в городе было убито несколько человек. Мы переписываем имена всех чужаков. Простоя формальность.

– Нам некогда. Сожалею.

Они стояли полукольцом, перекрывая улицу, и не собирались пропускать.

– У нас приказ. Давайте по-хорошему, господа наемники.

Только у одного из них была алебарда – остальные вооружены короткими мечами. Но если они нападут разом и прижмут нас к стене…

– Увы, не выйдет, – вздохнула Гертруда. – Мне очень жаль.

Она послала им воздушный поцелуй, и все четверо согнулись пополам, извергая на снег содержимое желудков.

– Ух ты! – восхитился Эрик. Он то и дело оборачивался, чтобы запомнить такое невиданное зрелище, и сцепившей зубы Гере приходилось едва ли не тащить его за собой. – Как вы это сделали?

– Потом!

– А все стражи так умеют?

– Потом!

– Я тоже так смогу, когда выучусь?! – Он был в полном восторге от произошедшего.