Текст книги "Золотые костры"

Вальтер скромно развел руками:

– Немного нейтральной магии, которую не сразу определят клирики, немного алхимических смесей Филиппа, один слепой ребенок и умение распространять слухи. Вот рецепт божественного чуда в наши дни.

– Вы затеяли это, чтобы выманить Урбана, так как Крусо под его покровительством, и он не мог проигнорировать такое событие и не приехать сюда.

– Ты правильно понимаешь.

Да что уж тут понимать? И идиоту ясно.

– Значит, вы все спланировали давно. Еще до того, как поняли, что с коллекционера камень не получить.

– Резервный вариант. Одно ровным счетом не мешало другому, и, как видишь, я оказался прав. Если бы ты не появился, мы справились без тебя. Просто все стало бы гораздо сложнее. Когда начнется богослужение, лучшие места будут отданы почетным жителям города и благородным, остальным придется довольствоваться лицезрением чужих спин – кардинальская охрана не имеет привычки пускать кого ни попадя. Перстень – мой пропуск на самый верх. Человеку с колдовским даром тяжело проходить через строй клириков, в отличие от обычной стражи. А твое кольцо мне в этом поможет. И когда я заберу камень, то развею волшебство – след ангела в камне исчезнет, и святошам, право, еще долго будет чем заняться. Пока они хватятся пропажи, мы будем уже далеко.

С толку он меня не сбил. Я видел, он недоговаривает, и знал, что именно. Пропажа «чуда», быть может, на какое-то время отодвинет обнаружение внезапного исчезновения камня кардинала, но и только. Все равно начнут искать и рыть. Ибо священники не настолько кретины, чтобы не почувствовать остатки чужой магии. А значит, имеется лишь один способ замести следы – убить всех причастных.

Тех, кто пропустит его к кардиналу. Тех, кто увидит его. Ну, и меня заодно.

Я знал, что Вальтер опасен, но не думал, что настолько. Его хладнокровие, бесстыдство и умение манипулировать людьми были потрясающими. Именно сейчас я окончательно утвердился в мысли, что колдуна следует убить сразу, как только представится такая возможность, не важно, какие цели он преследует. Этот человек пройдет по головам и уничтожит всех.

Он ведет свою игру, но вмешивает в нее Братство. Если я помогу ему, если у него все получится, клирики будут злы. Да нет. Что там! Они будут в ярости. И пойдут по ложному следу, который приведет их в Арденау.

Но сказал я совсем иное:

– Я помогу вам.

Я увидел, как они оживились. Все, кроме Кристины, в глазах которой читалось сомнение.

– На нескольких условиях.

– Назови их, – предложила моя бывшая напарница.

– Если он хочет получить кольцо, то пусть вернет то, что снял с моего пальца в Латке.

Вальтер покачал головой:

– Извини, ван Нормайенн, но это невозможно. Я сразу же его уничтожил – работа ведьмы, и оно могло навести ее на нас. Вижу, что сейчас у тебя такое же. Быть может, я как-то могу компенсировать твою потерю?

Да. Распахнуть окно и сигануть головой вниз.

– Забудем. – Скрепя сердце я отказался от своей мечты. – Далее. Я иду с тобой.

– Зачем тебе рисковать?

Чтобы ты не убил меня сразу после того, как возьмешь желаемое.

– Потому что, если кто-то из вас представится мной, я не собираюсь потом расхлебывать его ошибки.

– Что-нибудь еще?

– Никакой крови.

– Ну, разумеется. – Он сказал это так честно, что даже я бы поверил ему, если бы не знал колдуна слишком хорошо и не побывал в застенках замка Латка.

– Тогда нет проблем. Час поздний, господа. С вашего позволения, я отправлюсь домой.

– Ты легко согласился, ван Нормайенн. Я думал, придется убеждать тебя до утра.

Я заметил легкую усмешку кондотьера. Интересно, как они планировали меня убеждать?

– Ты мне все еще не нравишься, колдун. Как и все, что происходит. Но я это делаю только ради нее. Запомни это.

– Весомый аргумент, – кивнул он. – И я в него верю. Увидимся завтра, ван Нормайенн.

– Я провожу, – вызвалась Кристина.

Мы вместе спустились на первый этаж и не сговариваясь вышли на улицу.

– Еще не поздно уехать. Прямо сейчас, – вновь предложил я.

Она избегала смотреть на меня и отрицательно покачала головой:

– Я потеряла свой кинжал. И что самое ужасное – ничуть не жалею. Я больше не страж, Людвиг. Мне некуда возвращаться.

– Пропажа оружия не лишает тебя дара. Даже без него ты – страж.

Она неожиданно прислонилась лбом к моей груди:

– Я устала, Синеглазый. Устала быть стражем, устала оправдывать ожидания Мириам, устала спасать Братство, отчитываться перед магистрами, враждовать с законниками и вычищать все те горы дерьма, что оставляют люди после своей смерти, не желая отправляться в чистилище. Все мое существование, сколько я себя помню, посвящено именно этому. Знаешь, чего я хочу? Покоя. Сбежать далеко-далеко, туда, где нет темных душ и людей с проклятием дара, магии и оставить все за спиной, жить своей маленькой жизнью, писать музыку и растить детей. Но самое страшное в этом то, что мои желания ничего не значат. В меня вбили то же самое, что и в тебя – спасать людей и защищать Братство. Темный кузнец – самое опасное, с чем мы сталкивались. Я обязана разобраться с ним.

Было обидно, что мы понимаем защиту Братства совершенно по-разному. Она намерена подставить его, чтобы потом пытаться спасти то, что уже будет уничтожено. Я готов предать ее надежды, чтобы школа в Арденау существовала и дальше.

– Что же. Это твой выбор, – с сожалением сказал я ей.

– Постой! – Она схватила меня за руку. – Тебе не обязательно участвовать. Правда. Просто дай нам кольцо и уходи. Мы что-нибудь придумаем.

– Я должен что-то еще знать?

Она сделала шаг назад:

– Могу говорить только за себя. Не понимаю, как при огромном стечении народа и клириках можно украсть вещь у кардинала…И боюсь за твою жизнь. Возможно, я ошибаюсь, но сказать об этом – правильно, и ты должен быть в курсе моих размышлений.

– До завтра, Криста. Будь осторожна с ними.

Она улыбнулась:

– Это им следует быть осторожными.

И вернулась обратно в аптеку.

Встречать кардинала Урбана я планировал не выбираясь из дома. Окна моих комнат выходили на центральную городскую улицу, по которым должна проехать торжественная процессия, так что я был обеспечен неплохим зрительским местом.

Пугалу тоже было интересно поглядеть. Оно торчало здесь с самого утра, впрочем, не без дела. Вчера вечером одушевленный спер в какой-то лавке деревянную марионетку, за что ему пришлось выслушать нотацию от Проповедника, так как «какой-то ребенок теперь лишился радости». По мне, какой-то ребенок избежал ночных кошмаров, кукла выглядела чудовищно – гротескная копия человека с чуть вытянутой головой, широченными руками и бочкообразной грудью. Раскрашена она оказалась ничуть не менее бездарно, чем вырезана: глаза разной величины, губки бантиком, солома вместо волос.

Пугало проявило творческую жилку, чуть подправив все, что нужно, серпом. В итоге игрушка обрела характерную и знакомую зловещую ухмылочку.

– Прелестно, – оценил Проповедник. – Теперь можешь привязать к ней веревочки и корчить кукловода из Литавии.

Пугало действительно привязало веревочку, но лишь одну и за шею. Затем извлекло из кармана мундира клочок атласной ткани, иголки, нитки и за полчаса сварганило одежонку. Оно разве что не насвистывало от удовольствия, наслаждаясь рукоделием. Когда все было готово, и кукла повисла под потолком, Проповедник осторожно изрек:

– Святой Витт и все его пляски! Мне одному кажется, что эта штука похожа на кардинала? Оно теперь высунет ее в окно и будет махать при всей честной компании?

На столь сложный вопрос у меня ответа не нашлось. И Проповедник внес очередное предложение:

– К чему вся эта суета, Людвиг? В твоей сумке целых два проклятых камня. На кой черт нагревать кардинала на еще один?

– Ну «нагреть» его высокопреосвященство еще надо суметь. Впрочем, я не недооцениваю силы Вальтера. Он может провернуть нечто подобное.

Проповедник скорчил мину, став похожим на заморскую обезьянку:

– Ты сам себе противоречишь, Людвиг. То «не сумеет», то «может». Почему бы тебе все-таки не отдать им то, что у тебя есть, и не впутываться в серьезные неприятности? В Риапано живут опасные люди. Стоит ли перебегать им дорогу?

– А ты задумывался, что случится, когда заговорщики получат камни?

Он развел руками:

– Я не знаю.

– В том-то и беда. Быть может, они уберут меня, как лишнего свидетеля, быть может, Кристину. Я хорошо успел узнать колдуна. Отдавать в его руки то, что он хочет – опасно. Потяну время.

Старый пеликан рассеянно вытер кровь со щеки, отчего та не стала более чистой:

– Это несколько не по законам Божьим, и тебе, наверное, странно слышать подобное от меня, но, если он так опасен, почему бы просто все не завершить? Взять пистолет и разнести ему голову? Хотя бы за то, что из-за него ты провел в подземной камере пару месяцев и едва не отдал богу душу.

– Вообще-то отдал, и, если бы не София, я бы с тобой сейчас не разговаривал, – напомнил я ему. – Я думал над этим, но меня останавливает то, что у него есть ценное знание о темном кузнеце. Столь важные сведения могут быть полезны для Братства, а пуля, друг Проповедник, раз и навсегда поставит точку. От трупа очень тяжело что-нибудь узнать.

– Да живым-то он тоже тебе много не расскажет.

– Посмотрим. Я думаю о том, что бы случилось, если бы Вальтер получил глаз серафима? Отдал минерал кузнецу? Выманил его и убил, как он говорит? Или же познакомился и попытался использовать мастера в своих целях? Но самый главный вопрос, который не дает мне покоя, Проповедник, как он свяжется с этим неуловимым неизвестным человеком?

Тот аж подскочил:

– Ты намекаешь, что он знает, куда следует отправить весточку, чтобы кузнец назначил встречу!

– Именно.

– И хочешь выследить его связного.

– «Связного»? Проповедник, где ты услышал это слово?

– В борделях, – небрежно махнул он. – Там шпионов не меньше, чем шлюх. Во всяком случае, в некоторых. Порой такие разговоры ведутся, что я жалею о своей смерти и о том, что некому продать чужие тайны. Да и греховно это. Так насчет истории с Урбаном. Как я понимаю, у тебя есть план?

– Его наметки. – Я посмотрел на куклу, медленно крутящуюся под потолком.

– Ну ясно. Из тебя слова не выжмешь. Ты хуже шпиона. Они хотя бы болтают.

Я рассмеялся.

– А Кристина? С ней-то как? Я что-то не вижу, чтобы ты спешил вернуть ей пропажу.

– Она рассталась с кинжалом по доброй воле. Думаю, что проживет без него еще какое-то время. До тех пор пока все не кончится. Иначе, боюсь, вновь пожертвует им ради непонятных высших целей, и рядом уже не окажется меня для того, чтобы вернуть его.

– Разумно, хотя и несколько жестоко…О! Кажется, начинается!

Я распахнул окно, так как тоже услышал трубы горнистов.

Обе стороны улицы были запружены народом.

– Как будто дядюшка твоей ведьмы приехал, а не кардинал, – услышал я возле уха полный скептицизма голос Проповедника и ответил:

– Слава об Урбане бежит впереди него. Многие считают его едва ли не святым, оплотом веры и будущим Папой. Хорошая репутация, правильные поступки, всенародная любовь. Он лучший праведник из тех, что есть в Церкви на данный момент. Никаких скандалов, взяток, подкупов, убийств и прочего. Лишь вера, а реальная вера, как ты помнишь из нашей прошлой беседы на эту тему, заражает людей.

– Даже таких, как ты? – поддел он меня.

– Любых.

Процессия выглядела внушительно и серьезно. Впереди маршировала рота кантонских наемников, находящаяся на службе города. В парадных золотистых кирасах, шлемах с плюмажами, с серебряными алебардами на черных древках. Они выглядели ярко, словно рождественская игрушка, и их праздничная одежда сильно отличалась от той кожи, шерсти и стали, в которых они предпочитали не радовать толпу, а убивать ее.

За ротой наемников следовала кавалькада почетных жителей города и благородных господ. В дорогих одеждах из бархата, меховых шубах, они пытались перещеголять друг друга. Высшее духовенство выглядело чуть скромнее, но ненамного. Местные клирики для встречи дорогого гостя достали свои лучшие наряды. Кардинал Урбан на фоне встречающей делегации выглядел настоящим скромнягой – широкополая алая шляпа, красная сутана из хорошей шерсти, на плечах пелерина из меха белого кролика.

Я впервые видел человека, которого когда-то спас. Ему оказалось около семидесяти, но для своего возраста он отлично держался в седле. Осанка, посадка головы и то, как уверенно и спокойно он правил жеребцом, говорили о том, что сил этому человеку не занимать, несмотря на внешнюю худобу, бескровные губы и запавшие глаза. Наверное, в молодости у него было приятное лицо, но сейчас создавалось впечатление, что я смотрю на старую, хищную птицу.

Кардинал то и дело поднимал руку, благословляя приветствующих его жителей города.

Его высокопреосвященство сопровождала восьмерка гвардейцев-альбаландцев в парадных мундирах и беретах. Все как один светловолосые и высоченные. Также в свите присутствовало несколько клириков в скромных одеждах, среди которых я заметил одного каликвеца. За священнослужителями ехали слуги. Два десятка челяди, на которых никто и не смотрел. А зря.

Я сразу увидел того, кого ждал. Человек в бело-коричневом плаще паломника. Смуглолицый, темноглазый, в усах и непокрытых волосах большое количество седины, а на правой скуле выделялся заметный издалека крестообразный шрам. Он с интересом глазел по сторонам и тоже почти сразу увидел меня, наполовину высунувшегося из окна. В его темных глазах на мгновение проступила золотистая желтизна, и в следующую секунду он смотрел в другую сторону, а еще через полминуты уже скрылся за поворотом со всей кавалькадой.

Вальтер пришел в назначенное время, вынырнув из узкого, пропахшего крысами переулка. Он приоделся, точно зажиточный горожанин, и его волосы и усы заметно побелели.

– Где кольцо? – спросил у меня колдун вместо приветствия.

– Где Кристина?

– О ней не беспокойся. У нее с остальными своя задача. От тебя многое не требуется, ван Нормайенн. Просто дай мне подобраться к кардиналу.

– Остальные будут там же?

– Думаю, тебе плевать на остальных. Кристины на празднике нет. Она ждет с лошадьми в условленном месте. Если все пройдет хорошо, уедем из города как можно быстрее и как можно дальше. Тебе я советую сделать то же самое, раз уж ты идешь со мной до конца.

– Не до конца, – возразил я. – Лишь до того места, когда моя помощь больше не будет нужна Кристине.

Он рассмеялся:

– Я всегда знал, что стражи друг за друга готовы рискнуть головой.

– И пользуешься этим.

Колдун отвесил легкий поклон:

– Глупо отрицать. Идем. У нас меньше получаса.

Улицы были запружены народом, и Проповедник с утра пошутил, что даже мертвые, если бы они могли, сползлись бы сюда с городских погостов. Я не стал расстраивать старого пеликана и говорить ему, что явление ангела это не более чем фальшивка, созданная кучкой мошенников.

Мы опаздывали, продираясь через людское столпотворение. В конце концов Вальтеру это надоело, и он все же использовал какой-то фокус. Горожане, стоявшие перед нами, невольно стали делать шаг в сторону, толкая других и наступая им на ноги, а мы вклинивались в открывающиеся и тут же захлопывающиеся бреши. Впрочем, вскоре этот эффект пропал, колдун, опасаясь привлечь внимание, осторожничал, и нам снова пришлось работать локтями, как самым обычным людям.

Выход на Малую Каретную оказался перекрыт цепью стражи – она удерживала свободную проезжую часть для богатых приглашенных, спешивших к богослужению.

– Проклятье! – зло ругнулся Вальтер. – Придется искать другой путь.

– Постой, – сказал я, достав свой «пропуск», и показал кинжал одному из солдат. – Мы из Братства.

Тот даже спорить не стал и, не требуя у колдуна показать оружие, открыл нам путь на улицу.

– И без всякого волшебства, – пробормотал себе под нос мой недруг.

Теперь к городской святыне продвигаться стало гораздо легче – на прямой дороге, свободной от людей, мы лишь дважды посторонились, пропуская запоздавших благородных господ.

Далеко-далеко гулко ударили часы на новой ратуше, и их бой подхватили колокола. Торжественная месса началась. Охрана, пускавшая на основное действо, оказалась куда более внушительной – кантонские наемники, с ними трое альбаландцев и пара клириков в простых серых рясах. Все те, кто не смог попасть на площадь, заняли соседние улицы, крыши окрестных домов и даже деревья.

– Только по приглашениям, – сказал мне чернобородый, похожий на медведя наемник.

– Мы стражи, – ответил я.

– Вижу, что стражи. Но приказ пускать только по грамотам, на которых печать бургомистра, – ничуть не смутился тот. – Есть грамота?

– Есть кое-что получше, – ответил я и достал перстень, подаренный мне в Вионе.

– Купить, что ли, хочешь? – опешил тот.

– Погоди, добрый человек. – Клирик, прислушивавшийся к нашему разговору, протянул руку. – Дай посмотреть.

Я положил безделушку ему на ладонь.

– Я личный духовник его высокопреосвященства. И помню это кольцо. Оно действительно когда-то принадлежало ему. Тебя пригласил кардинал?

– Нет, – не стал я лгать, чувствуя, как напрягся Вальтер. – Но когда-то я оказал услугу его высокопреосвященству и уверен, что он помнит меня. Я и мой друг хотим присутствовать на столь важном богослужении.

Клирик кивнул лысой головой:

– Что же, я понимаю ваше желание. Кто я такой, чтобы мешать приобщиться к чуду и Господу.

– Но приглашение… – попытался заспорить подошедший капитан наемников.

– Этот человек сделал хорошее дело для Церкви и лично его высокопреосвященства. Вы желаете потом объяснять кардиналу, почему он не был допущен на богослужение?

– Конечно нет!

– Тогда пропустите их.

Кантонец неохотно махнул своим людям, и те подняли алебарды, открывая дорогу.

– Все куда легче, чем я ожидал, – усмехнулся колдун, когда охрана осталась далеко позади.

Проповедник, все это время точно тень следовавший за мной, наконец-то дал волю своим эмоциями:

– Ты многого не ожидаешь, чертов ублюдок!

По счастью, кроме меня, его никто не слышал.

– Что теперь? – спросил я.

– Ты свое дело сделал, ван Нормайенн. Можешь наслаждаться представлением. А мне надо подобраться к кардиналу как можно ближе.

Но я не дал ему уйти, положив руку на плечо.

– Не так быстро. Ты пришел вместе со мной и уйдешь со мной.

– Как знаешь. Только не мешай, – легко согласился он.

– Это было бы проще осуществить, если бы ты рассказал, что собираешься сделать.

– Поверь, никто ничего не поймет. Мы уйдем прежде, чем они заметят, что что-то случилось.

Его слова не внушали доверия, но я надеялся на козыри в рукаве, хотя обыграть опытного колдуна не так просто.

Усиленный святой магией голос кардинала разносился над площадью. Он читал на староцерковном, языке времен Константина. Люди, расположившиеся на площади плотной толпой, молились, шевеля губами и в общем-то не слишком хорошо видя, что происходит за спинами впереди стоящих.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как к нам присоединился третий человек в кафтане слуги бургомистра и высокой шапке. Судя по всему, Чезаре проникнуть сюда оказалось гораздо легче, чем колдуну.

– У меня все готово, – шепнул он Вальтеру. – Готтход на месте и ждет твоей команды.

– Позаботься о своей задаче, – ответил тот.

Я уже, кажется, знал, в чем заключается работа наемника. Возле «святого» места поставили распятие, рядом с ним находилось небольшое возвышение, с которого выступал кардинал. Внизу стояли представители духовенства и городских властей. Толпа оставила свободным лишь небольшой пятачок площади, то самое место, где находился отпечаток «ангела».

Кондотьер внезапно выбросил руку, и я, ожидавший чего-то подобного, блокировал ее предплечьем, не дав стилету ударить меня в горло.

В следующее мгновение в центре Крусо разверзлась бездна и воцарился огненный ад.

…Крючья, свисавшие с потолка, были в безобразном состоянии. Ржавые, с остатками темной плоти на гранях, они смердели застарелой кровью и гнилым мясом. Точно так же пахла и решетка, на которой здесь любили поджаривать тех, кто не раскаивается в своих ошибках.

Несмотря на то что в большой жаровне бесновалось пламя, в подвалах центральной тюрьмы Крусо оказалось жутко холодно.

Мастер допроса, немолодой жилистый субъект с яркими лучистыми голубыми глазами, снял кожаный фартук, перчатки и передал стальной прут одному из помощников.

– С этим все.

«Этот» лежал растянутым на широкой мясницкой столешнице и больше походил не на человека, а на кусок отбивной. Я не присутствовал на пытке, так что с трудом узнал отца Готтхода, каноника собора Святой Марии в Браселоветте. По переломанным конечностями и кровавым пузырям, которые надувались и лопались у него на губах, было понятно, что он не протянет и получаса. Вот-вот испустит дух. Проповедник, увидев такое зрелище, развернулся на каблуках и, ничего не сказав, вышел вон. Он предпочитал не смотреть на то, что ему было неприятно.

Пугала я нигде не видел с момента событий на площади. Вполне возможно, что его стоит искать возле труповозок, которые сейчас в большом количестве собираются на центральной улице.

Роман, мой старый знакомый, с которым я пережил нападение ругару в Хрустальных горах, привалившись к стене, смотрел на умирающего с полным равнодушием. Как на тот самый кусок отбивной, о котором я только что упомянул.

– Заканчивай с ним, мастер.

Палач взял со столика широкий мясницкий нож и одним движением прекратил страдания умирающего.

– Кардинальская милость, – объяснил мне цыган, точно оправдываясь.

– Ты привел меня увидеть ее?

– Его высокопреосвященство платит свои долги. Хотя бы часть их.

– Странно. – Я посмотрел, как два помощника палача разрезают веревки, стягивающие руки и ноги трупа, а затем сбрасывают окровавленное тело в тележку. – Сомневаюсь, что мне нужна была смерть клирика.

– Ты не понял. Твое место могло оказаться на этом окровавленном столе. Некоторые из окружения Урбана считают, что именно там оно и должно быть. И они были очень убедительны.

– И я счастливо избежал этой участи потому что… – Я предоставил ему закончить мою фразу.

– Потому что мы знакомы, ван Нормайенн. Потому что ты снова спас жизнь кардиналу, и он в долгу перед тобой. Потому что те, кто хотел растянуть тебя на дыбе, сейчас уже направляются в Ньюгорт. Им требуется покаяние за их глупость. А лучше всего его добиться, изучая вересковые пустоши.

Тело увезли, остался лишь густой, липкий запах крови, наполнивший холодное помещение.

– Ну, что же. Передавай кардиналу мои благодарности. Хотя я и не рад, что человек умер.

– Вздумал себя винить?

– Нет. Я поступил правильно. А они знали, чем рискуют.

– Вместо пяти сотен трупов в Крусо сегодня было бы три-четыре тысячи, если бы никто из нас не оказался готов к подобному повороту событий.

Я с содроганием вспомнил взрыв, яркую вспышку и потоки живого, похожего на змей, золотого огня, ринувшегося во все стороны. За секунду он прожег в рядах молившихся брешь, жгучим молотом ударил по клирикам и отпрянул от сияющей светом преграды. Купол стремительно рванул вверх и в стороны, накрыв сначала площадь, затем окрестные дома, а потом и улицы, поглощая в себя странное, ослепительно-золотое пламя, не давая ему распространиться и навредить еще кому-нибудь. Но все равно этого оказалось недостаточно, чтобы спасти всех.

Паникующая толпа, бегущая прочь, воющая от ужаса из-за того, что конец света, обещанный ангелом, уже наступил, разлучила меня с Чезаре в тот «чудесный» для нас обоих момент, когда мы собирались убить друг друга.

Мастер допроса выслушал шепот помощника и сообщил:

– Второй готов к разговору. Смотреть будете?

– Второй? – удивился я. – Вы смогли взять двоих?

– К сожалению, только двоих. Их, в отличие от остальных, поймать оказалось не так уж и сложно. Я приставил к ним людей сразу после нашего с тобой разговора.

Мы прошли в соседний зал, зеркальную копию предыдущего, и я увидел старого аптекаря. Он сидел за столом, его руки и ноги были зафиксированы широкими кожаными ремнями, а голова засунута в механизм крайне неприглядного вида. Тиски плотно охватывали нижнюю челюсть и темя.

– Хорошо, – похвалил Роман палача и склонился над Филиппом. – Удобно ли вам, мэтр?

Тот не смог ничего ответить, лишь промычал что-то нечленораздельное и умоляющее.

– Думаю, что не слишком. Наверное, странно спрашивать такое у человека, находящегося в череподробилке. Давайте я немного расскажу вам, что это такое. На самом деле, мэтр, все предельно просто. Палач крутит винт, и тиски начинают сдавливать вашу голову. Сперва ломаются зубы, а быть может, нижняя челюсть. Если честно, я никогда не вникал в детали. Затем лопнет череп, но, поверьте, после этого вы проживете достаточно долго, чтобы пожалеть о глупостях, которые учинили.

Филипп заплакал, замычал активнее.

– Мой вам совет, аптекарь. Если хотите избежать лишней… головной боли и заслужить прощение кардинала, на которого вы так бездарно покушались, покайтесь, сознайтесь и начинайте сотрудничать. – Роман похлопал узника по плечу. – Я вернусь через полчаса и с радостью услышу правильный ответ. Идем, Людвиг.

Мы покинули пыточную, поднявшись на два этажа вверх, пересекли пустой тюремный двор, миновали охрану и вышли на улицу. Это была окраина города, в двух шагах от внешней стены.

– Поговорим. – Он забрался на гору кирпича, сваленного рабочими, собиравшимися ремонтировать укрепление.

– Здесь? – удивился я, но присоединился к нему.

– Видно всю округу. Уж лучше, чем кабинет начальника тюрьмы, где каждый дурак может подслушать.

– У вас есть официальная версия произошедшего в городе?

– А когда ее не было? – Он усмехнулся в усы. – Люди уже работают языками, слухи один хуже другого летят по дорогам да множатся в трактирах. За месяц узнают все и везде. Это случилось очень не вовремя. Хотя когда подобные события вообще могут быть к месту? Нам придется приложить массу усилий, чтобы сгладить последствия происшедшего.

– Нам?

– Я служу кардиналу, а он – церкви. Так что в данном контексте даже колдуну и ругару можно говорить «нам». Насколько я понял, всех собак повесят на злобного дьяволопоклонника, который хотел испортить радость верующим, осквернить святыню, попрать законы Божьи и прочая, прочая, прочая.

Я ожидал чего-то подобного:

– В общем, сказка о чудовище, решившем устроить бессмысленное убийство.

– Или какой-нибудь жертвенный ритуал. Людям совершенно незачем знать настоящих причин.

– А мы их знаем? Эти самые причины?

Роман не ответил, и это говорило о том, что он, как и я, теряется в догадках.

– Считаешь, что колдун уровня Вальтера способен устроить огненный вулкан в центре города? – задал я еще один вопрос.

Он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом:

– И ты думаешь точно так же. Запомни это, если дорожишь своей шкурой. – И, чуть смягчившись, произнес: – Есть вещи, о которых не стоит болтать, Людвиг. Например, я стараюсь помалкивать, что полная луна не слишком хорошо влияет на меня в последнее время.

Мы оба усмехнулись только нам понятной шутке.

– Так что виноват Вальтер. Пока не будет доказано обратное. А оно, как ты понимаешь, доказано, скорее всего, не будет. Во всяком случае, толпе.

– Но ты не веришь, что колдун маркграфа Валентина имеет столько сил.

– Разве это так важно? – Он устало потер веки.

– Для меня – важно.

Цыган сдался:

– Не верю. Я знаю о темном искусстве не понаслышке. На мой взгляд, подобное не может провернуть никто из тех, с кем я знаком. Здесь нужна мощь велефа или какого-нибудь легендарного чародея из Темнолесья. Или очень серьезного демона. Такого, кто одним щелчком пальцев сжигает пять сотен душ и едва не проламывает щит десяти готовых к отражению атаки клириков. Колдуны на такое не способны. Иначе миром правили бы они, а не князья и церковники.

– Если он был настолько силен, что не боялся клириков, то почему отступил? Почему не убил всех, кто находился на площади?

– Я не знаю.

Я задумался.

– Но если это был не Вальтер, а кто-то иной, то случившееся на площади – совпадение? Команда заговорщиков, пытавшихся убить кардинала, и неизвестный, решивший устроить локальный апокалипсис?

– Иного объяснения у меня нет. И не только у меня. Инквизиция чешет в затылке, разводит руками и лихорадочно листает гримуары. Только думается мне, что без толку это все. Никого мы не найдем. Но им нужен козел отпущения. Лучше всего тот хагжит, о котором ты говорил. Отличная кандидатура для костра. Обыватели не жалуют чужеземцев и иноверцев, с радостью сожгут злобное чудовище, восхитятся тем, что возмездие Церкви настигло преступника, и успокоятся. Ну а если не поймаем этого хагжита, найдем другого. Или же придется использовать беднягу аптекаря. Морщишься? Не стоит. Это звучит жестоко, но иначе просто нельзя. Символы веры и силы должны оставаться незыблемы. Иначе начнется хаос.

– Когда вы поняли, что след ангела – фальшивка?

Роман сложил узловатые пальцы в кулак, потер им затылок:

– Слишком поздно для того, чтобы все остановить. Слухи полетели, а паломники и местные клирики-тупицы уже сколачивали крест да жгли свечи. Первый же инквизитор с магией все раскусил.

– Вальтера нельзя назвать наивным. Он не верил, что его обман продержится долго, значит, знал, что вы не остановите представление.

– У нас нет выбора. Что мы должны были делать? Объявить во всеуслышание, что кучка мошенников решила надуть верующих? Что никакого чуда нет, а последнего ангела видели полторы тысячи лет назад? Зачем рубить сук, на котором сидишь, Людвиг? Люди хотят верить в чудеса, и кто мы такие, чтобы разрушать их иллюзии?

Я лишь невесело рассмеялся:

– Мне повезло, Роман. Моя работа гораздо проще.

– А моя не ждет. – Он встал и протянул руку. – Ты спас мне жизнь в тех проклятых горах, и я не люблю быть должен. Я собираю слухи и информацию. Старая ферма в четверти лиги за городом, если ехать через Кошачьи ворота. Я смогу придерживать эту новость пару-тройку часов, не больше. Увези женщину как можно дальше, если не хочешь, чтобы она сгнила в подвале.

– Они будут предупреждены. Все.

– И что с того? Мы их поймаем. Но если стража не будет среди них, ее никто не станет искать. Обещаю.

– Спасибо, Роман. Мы в расчете.

– Боюсь, что нет. Это была услуга за услугу.

Ферма выглядела заброшенной, но в ее окошках горел приглушенный свет.

Небо быстро темнело.

Я направился к воротам, думая, что снова действую наобум, прыгаю в омут головой, и Вальтеру в общем-то ничего не стоит сделать то, что не получилось у наемника.

Я заметил, как дрогнула занавеска – наблюдавший за дорогой увидел меня. Тем лучше.

Ворота были не заперты. Я вошел во двор – грязный, с двумя огромными лужами и телегой, перевернутой набок. Дверь в дом открылась, и на пороге появился Чезаре. Посмотрел на меня тяжелым взглядом, не убирая руки с висящей на поясе даги: