Текст книги "Золотые костры"

Несколько мгновений она думала, затем клацнула зубами:

– Ищи на кладбище. В Марздаме.

И в этот момент вперед вышел Проповедник и дрожащим голосом произнес:

– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum…

– Не смеши меня, душонка! – отмахнулось чудовище. – Сила твоего кваканья не вызовет у меня даже мигрени.

Но Проповедник продолжал читать «Отче наш». К нашему сожалению, никакого результата это не дало.

– Огради меня, Господи, силой животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла… – вдруг раздался голос с улицы, и эффект от него был такой, что демона ударил в спину невидимый кулак, и он, взмахнув руками, сделал несколько шагов вперед и только после этого обернулся с рассерженным ревом, ничуть не уступающем рыку Цэкутула.

– Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследовании дьявола… – Женский голос, похожий на хрустальный ручей, начал читать другую молитву одновременно с первой, и сила ее слов ударила обнаженную тварь под дых, заставив упасть на четвереньки.

Впрочем, наложница дьявола тут же вскочила на ноги, бросившись на людей.

– …в руки твои, Господи, Иисусе Христе, Боже мой, передаю дух мой…

– …будь нашей защитой! Да сразит его Господь, об этом мы просим и умоляем.

Демон точно врезался в стену, отлетел назад, покатившись по снегу, разбрызгивая вокруг черные капли дымящейся крови.

Студент был без шапки, бледный, перекошенный, похожий на взъерошенного потрепанного воробья, но смело шел вперед, на адскую тварь, выкрикивая молитву. Рядом с ним шагала госпожа де Виль, такая же белая, с горящими от ярости глазами, в которых больше не было страха. В руках, словно щит, она сжимала свой молитвенник, обложка которого излучала мягкий жемчужный свет.

– …ты же благослови меня и помилуй. И жизнь вечную даруй мне.

– …а ты, предводитель небесных легионов, низвергни Сатану и прочих духов зла, бродящих по свету и развращающих души. Низвергни их силой Божиею в ад.

Каждое их слово, каждый слог невидимыми огненными молотами обрушивался на демона. Теперь тот мог лишь шипеть, но уже не шевелиться, так как сила молитв искренних, готовых пожертвовать собой людей прижала его к земле.

– Аминь.

– Аминь!

И, когда прозвучали эти слова, демон ушел. Покинул наш мир, оставив после себя лишь закрутившийся вихрь снега да тяжелый смрад серы.

Мы распрощались со студентом в середине следующего дня, на перекрестке, возле одинокой лохматой сосны. Ему предстояло отправиться на запад, а нам на север, решать дело виконта, о котором говорила Франческа.

– Альма-матер не ждет, – улыбаясь, сказал он, пожимая нам руки. – Уважаемые профессора не любят прогульщиков, а я и так задержался на неделю. Рад был знакомству с вами, стражи.

– Взаимно, ваше высокопреосвященство.

Хендрик рассмеялся и весело подмигнул:

– Возможно, что и нет. Последние события заставили меня несколько иначе взглянуть на будущее. Мне понравилось вести борьбу с адскими тварями, и, пожалуй, я подумаю о том, чтобы развить эти способности.

– Инквизиция, – понял я.

– Вполне достойная работа в нашем мире, – пожал он плечами, как видно уже все решив для себя.

– Звание инквизитора не мешает стать кардиналом.

– Начну с малого, а там уже поглядим. Я, как и госпожа де Виль, поверил в чудеса. Хорошее было приключение, господа. Увидимся!

Он уехал на подаренной нами лошади, а мы с Львенком, сопровождаемые Проповедником и Пугалом, поспешили по пустому тракту.

– Когда я оказываюсь в Фрингбоу, меня вечно преследует какая-нибудь ерунда. Постараюсь обходить эту страну окольными путями, старина, – сказал Львенок, поправляя лямку походного рюкзака.

– Я тоже.

– Людвиг, скажи, выходит, та душа действительно была отправлена в ад по ошибке? – поинтересовался старый пеликан.

– Хм. На твой вопрос у меня нет ответа. Не ты ли время от времени говоришь, что пути господни неисповедимы?

Он потер проломленный висок, пробормотал:

– Быть может, все это было сделано ради вчерашней ночи. Как испытание. Для нее. Может, для нас, может, для вашего друга-студента или для жены торговца шелком. Но что ты скажешь о том, что случилось? Темная стала светлой. Выходит, самопожертвование ради других может изменить решение небес и открыть врата рая даже для тех, кто грешен?

– И вновь у меня нет ответа, друг Проповедник. Как оказалось, я слишком мало знаю о душах, чтобы судить о том, что произошло.

Львенок поддержал меня согласным кивком.

– А то, что демон сказал о Кристине? Что она лежит на кладбище Марздама? Ты веришь в это?

– Демоны всегда лгут, – негромко ответил ему Львенок, который, как и я, не желал верить в услышанное.

Он был прав. Но как только я помогу ему, сразу же отправлюсь в Марздам.

А до тех пор во мне будет жить надежда, что демоны лгут.

История пятая
ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ

– Дева Мария! Святые Михаил, Лука и Бенедикт! Иисусе Христе! Черт меня побери, Людвиг, я не верю своим глазам! Неужели ты привел меня сюда?!

Проповедник сиял, точно новенький флорин. Его восторг понять было не сложно – не каждый день он бывает в лучшем городском борделе, месте, принимающем лишь богатых и уважаемых людей из высших сословий. Весь этот бархат, хрусталь, шелк и мрамор ослепляли и заставляли подумать, что ты оказался не в публичном доме, а в королевских покоях.

Пугало устроилось в глубоком кожаном кресле и, положив руки на подлокотники, сверлило нехорошим взглядом картину, висящую на противоположной стене. Ему явно пришелся не по душе парусник, рассекающий бурные волны.

– Без вандализма! – предупредил я его. – Я здесь на работе и не собираюсь платить за испорченную мазню только потому, что ты решишь проверить остроту своего серпа.

– Пойду. Одним глазком, – пробормотал старый пеликан, воспользовавшись тем, что я занят одушевленным.

И прежде чем я успел хоть что-то сказать, он юркнул сквозь стену. Пугало, которого плотские утехи других совершенно не интересовали, лишь надвинуло шляпу себе на глаза, показывая мне, что раз я лишаю его возможности избавить мир от столь бездарной картины, оно собирается поспать.

– Помощи от вас, ребята, ни на медяк, – проворчал я, подошел к стеклянным графинам, стоявшим на небольшом столике возле письменного бюро, и налил себе нарарского бренди.

Солнечный напиток обжег горло, оставив на языке вкус дубовых листьев и карамели.

Я испытывал некоторую толику раздражения из-за того, что непредвиденное дело спутало мне все карты и пришлось отложить то, ради чего я прибыл в Марздам. Весь январь я провел пути. Как это обычно бывает, снегопады и морозы порядком испортили дороги, и лишь центральные тракты, связывающие крупные города, были более-менее проходимы. Несколько раз мне приходилось останавливаться и ждать, когда службы бургомистров расчистят путь, а порой и возвращаться, чтобы попытаться проскочить по другой дороге или вообще по зимнику – руслам замерзших рек.

Проповедник вернулся с кислой миной, сокрушенно покачал головой:

– Везет мне как грешнику. Утром эти бездельницы не работают, а отсыпаются.

– А ты ожидал круглосуточного обслуживания? – рассмеялся я. – Такие заведения собирают золотые в ночное время.

– Что публичному дому потребовалось от стража?

– Надеюсь, скоро мы это узнаем.

– Человек, любящий мудрость, радует отца своего; а кто знается с блудницами, тот расточает имение[30]30
  Притч. 29, 3.


[Закрыть].

– То есть подглядывать можно, а помогать ни-ни? – усмехнулся я.

– Потому что блудница – глубокая пропасть[31]31
  Притч. 23, 27.


[Закрыть]. – Проповедник просто валял дурака и наслаждался тем, как подгоняет святые книги под то, во что и сам не особо верит.

Я принял эту игру:

– Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие[32]32
  Мф. 21, 31.


[Закрыть].

Проповедник лишь презрительно фыркнул:

– Глубокая пропасть – уста блудниц: на кого прогневается Господь, тот упадет туда[33]33
  Притч. 22, 14.


[Закрыть].

– Ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, и вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему; вы же, и видев это, не раскаялись после, чтобы поверить ему[34]34
  Мф. 21, 32.


[Закрыть].

Старый пеликан довольно крякнул:

– Я все же смотрю, что ты в курсе содержания святых книг, мой мальчик.

– Лишние знания никогда не бывают вредны, и им всегда найдется применение, друг Проповедник. Даже столь дурацкое, как сейчас.

Ручка двери повернулась, и я замолчал. В комнату вошла девушка. Проповедник издал восторженный звук, старый пеликан обожал таких – пышногрудых, темноглазых и черноволосых. Эта к тому же была одета в платье из дорогого черного бархата, с глубоким вырезом и удивительно коротким подолом, открывающим половину бедра. Наряд столь невиданный в обычной жизни, что Проповедник на несколько мгновений потерял дар речи, а затем пробормотал, не отрывая взгляда от выреза:

– И вот – навстречу к нему женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем[35]35
  Притч. 7, 10.


[Закрыть]…

– Мастер ван Нормайенн, – негромко и гортанно произнесла она. – Извините за задержку. Я – Лонна, и мне поручено позаботиться о вас.

Проповедник прочистил горло:

– Надеюсь, она в это вкладывает не тот вульгарный смысл, что я.

Она легко улыбнулась:

– Позвольте мне проводить вас к моему господину.

– Для шлюхи у нее неплохая речь.

Старый пеликан явно перепутал дорогой бордель для знати с придорожным клоповником. Уверен, что она и читать умеет. И не только читать. Чтобы проверить свою теорию, я сказал на альбаландском:

– Не будем заставлять хозяина ждать.

Она замешкалась лишь на мгновение и ответила чисто, даже не ошибившись в ударениях:

– Прошу за мной.

Я с усмешкой покосился на Проповедника, который явно решил пересмотреть свои взгляды на образование в публичных домах. Девушка повернулась, предоставив нам любоваться ее открытой спиной и ногами, ведя меня через пустой коридор, на полу которого лежал густой хагжитский ковер, а стены были скрыты за гобеленами фривольного содержания.

Навстречу нам из комнаты вышла невысокая шатенка. На ее лице была видна усталость, глаза покраснели от слез. Заметив меня, она улыбнулась. Лонна прошла сквозь нее, я же посторонился, улыбнувшись светлой душе в ответ.

– Господин страж желает остановиться у нас на время своего пребывания в Марздаме? – не оборачиваясь, спросила девушка. – Мне поручено позаботиться о ваших апартаментах.

– Не думаю. Но спасибо за приглашение.

– Дурак! – простонал Проповедник. – Ну что тебе стоило?!

Да, собственно говоря, ничего. У меня нет никаких особых предубеждений насчет этого места. Уверен, что здесь… хм… мило. Есть только два «но». Во-первых, я все еще не знаю, для чего требуется страж, а следовательно, возможно, не соглашусь на работу. Во-вторых, жить здесь опасно для здоровья. Сюда приходят богатые и влиятельные клиенты. Не только благородные и купцы. Но и кое-кто из духовенства, ибо люди остаются людьми, несмотря на многие запреты, что висят над ними. И, уверен, не все посетители желают, чтобы об их маленьких грешках знали окружающие. А мне совершенно ни к чему чужие тайны.

Остановившись возле одной из дверей, девушка без стука распахнула ее, приглашая войти.

В небольшом светлом кабинете с двумя окнами, выходящими в заснеженный сад, меня ждали трое.

Один сидел за столом – невысокий краснолицый толстяк с редкими волосами. Опрятно одетый – не скажу, что богато, но очень прилично. И цена одежды не могла сравниться со стоимостью перстней, которые унизывали его пальцы. Три сапфира, каждый размером с ноготь, два зловеще-красных продолговатых рубина, один изумруд глубокого темно-зеленого цвета и очень крупный бриллиант, подмигивающий мне веселыми голубыми искорками. Целое состояние.

Мужчина, расположившийся во втором кресле и неспешно потягивающий пурпурное вино из тонкого чашеобразного бокала, был высоким, с очень широкими плечами – но я не назвал бы его здоровяком. Слишком худое лицо, слишком блестящие глаза, слишком лихорадочный румянец на скулах. Облаченный во все черное, начиная от остроносых сапог и заканчивая шляпой с широкими полями и высокой тульей. На поясе у него висел тяжелый широкий вионский кинжал[36]36
  Вионский кинжал, или нож вионских мясников – нечто среднее между крупным кинжалом и небольшим тесаком.


[Закрыть], оружие, которое предпочитают в среде простонародья из ремесленных цехов. Но, судя по тяжелой золотой цепи на груди, он все-таки был человеком не простых кровей.

Третий встречающий и вовсе не являлся человеком. Смуглая, с красноватым оттенком кожа, длинные, зачесанные назад волосы цвета спелой клубники, золотистые пытливые глаза и острый подбородок. Ржав – иное существо, довольно редкое в наших землях и не слишком жалующее людей.

Он предпочел человеческую одежду: вельветовый жилет, белую рубаху с расстегнутым воротом, короткие штаны, чулки и остроносые кожаные башмаки, как видно купленные у какого-то заезжего хагжита-торговца. Ржав просматривал лежащую перед ним стопку мелко исписанных бумаг и, когда я вошел, отложил их в сторону и устало потер переносицу.

– Мастер ван Нормайенн. – Толстяк с перстнями обратился ко мне так, как было принято в их стране, и привстал с кресла, приветствуя меня. – Позвольте представиться, я Тобиас Шмидт, управляющий сего скромного заведения. Это господин Торстен ун Номанн, главный помощник нашего уважаемого бургграфа господина Бризена. А это…

Он замешкался, и ржав, сцепив пальцы, негромко произнес:

– Людвиг ван Нормайенн.

Особенность подобных иных существ – отсутствие личного имени. Они свято верят, что столь яркая метка навлечет на них беду и темные чары, а поэтому меняют свои имена чуть ли не ежедневно, предпочитая использовать только что услышанное и примерять под себя.

– Очень приятно, господин ван Нормайенн, – серьезно поприветствовал я его.

Секунду он пытливо рассматривал мое лицо, надеясь найти на нем хоть каплю веселья, затем указал на пустующее кресло:

– Будьте любезны. Я хозяин уютного гнезда порока. Желаете выпить?

– Благодарю. Куда больше я желаю узнать причину столь неожиданного приглашения.

– Понимаю вас, мастер. Господин Шмидт ответит на все ваши вопросы.

Толстяк помялся, прочистил горло:

– Само провидение послало вас. Как только я узнал, что в город приехал страж, так сразу же взял на себя смелость пригласить вас для разговора.

Интересно. С учетом того что в Марздаме, втором по величине городе Барбурга, я находился не больше трех часов, а в день через восемь городских ворот проезжает довольно много народу, и заметить среди них стража – не так-то просто.

Особенно если страж путешествует инкогнито.

– Вы здесь по делам Братства?

Такой вопрос мне довольно часто задавали частные заказчики. Если стража привели в город интересы Арденау, то есть шанс, что он выполнит работу за счет городской казны, а не денег из твоего кармана.

– Нет. Проездом. – Я не планировал им хоть что-то объяснять.

– В нашем заведении произошло убийство, и мы хотели бы попросить вас помочь в расследовании. – Господин Шмидт рассеянно погладил один из своих чудесных перстней.

– Разве такими вещами не должны заниматься городские власти? Или вы намекаете на то, что к смерти причастна темная душа?

– Мы не знаем, – с большим сожалением произнес управляющий. – Поэтому и пригласили вас, чтобы вы развеяли наши сомнения.

– Ну, что же. Я готов выслушать вас.

– Убитый – бургграф Бризен. Он был нашим уважаемым клиентом и, не побоюсь этого слова – покровителем.

– К тому же ему принадлежало двадцать процентов заведения, – сухо добавил ржав. – Поэтому мы очень заинтересованы найти убийцу.

– Что вам известно?

– Немногое, – произнес господин ун Номанн. – Девушка, с которой он… отдыхал, стала кричать. В комнату ворвалась охрана. Нашли его в припадке на постели. Меньше чем через минуту он перестал дышать.

– Сколько лет было бургграфу?

– Шестьдесят два.

– В таком возрасте люди имеют свойство умирать от разных болезней. Сердечный приступ, например. Отчего, господа, вы считаете, что его милость пал жертвой темной души?

– Он был здоров как бык, и в свои шестьдесят два руками гнул подковы, мастер, – мрачно возразил ун Номанн.

Я вздохнул:

– Одно не исключает другого. В жизни все случается. И сердце порой отказывает при наличии поблизости хорошенькой девушки. Я бы не исключал такую возможность. Что говорят медики?

Управляющий встал с кресла, подошел к бару, налил вина помощнику мертвого бургграфа, затем себе и, глядя в окно, осторожно произнес:

– Мы не показывали тело докторам, мастер. По сути дела, о том, что его милость мертв, знаем лишь мы с вами, моя работница и двое моих охранников. Распространение слухов о смерти нежелательно. Во всяком случае, пока.

– По причине?

– Политика.

Это могло означать все или ничего.

– Мы будем скрывать информацию как можно дольше, – поддержал управляющего господин ун Номанн. – Во всяком случае, до начала следующей недели.

– Из чего следует, что судебные власти ничего не узнают.

– Это проблема?

– Нет, господин ун Номанн. Не для меня. Для вас.

Он понял намек и небрежно ответил:

– С бургомистром и его людьми я договорюсь.

– Где тело бургграфа?

– Двумя этажами ниже. В леднике. Желаете осмотреть?

– Чуть позже. Расскажите мне, господа, о том, что творится в этом славном заведении. О нет. – Я с улыбкой поднял руку, видя, как вытягиваются у них лица. – Не о том, что происходит каждую ночь, и не о том, какие люди приходят сюда. Меня интересует, были ли здесь убийства, самоубийства, внезапные смерти.

– За последние десять лет ничего подобного, – ответил ржав.

– Значит, бургграф стал первой и, надеюсь, последней жертвой. А раньше этих десяти лет? Кто-то умирал?

– Одна из девушек. Сгорела от лихорадки.

Похоже, ее я и видел в коридоре. Но это не та, кого мы ищем. Светлые души не способны на убийства.

– Все?

– Все.

– У бургграфа были враги? – С этим вопросом я обратился к ун Номанну.

– А у кого из нас их нет? – философски заметил тот. – При его положении и власти недоброжелателей хоть отбавляй.

– Поймите, мастер, – ржав расценил мое молчание по-своему, – на кону репутация и серьезные деньги.

– Репутация публичного дома! – фыркнул Проповедник.

– …И я готов заплатить за ваши услуги, просто назовите разумную сумму.

Я задумчиво посмотрел на них. Встал, спросив у управляющего:

– Можно воспользоваться вашим столом?

Тот растерянно развел руками:

– Если угодно.

Я извлек кинжал, заметив, что рука ун Номанна легко дернулась, как это бывает у тертых жизнью людей, когда рядом с ними кто-то внезапно обнажает оружие.

Я рисовал фигуру, не касаясь кончиком клинка полированной поверхности. Специально делал так, чтобы линии рисунка – холодные серо-стальные росчерки паутинки были видны не только мне, но и им. Собравшиеся внимательно наблюдали за моими действиями, а управляющий то и дело промакивал потеющее лицо батистовым платком.

Когда фигура была готова, я сделал шаг назад, не глядя отправил кинжал в ножны. Рисунок задрожал, потек и растаял в воздухе.

– Что это означает? – Ржав обратился ко мне за разъяснениями.

– Что в здании и поблизости от него нет никакого намека на темную душу или ее отголоски. В противном случае линии бы горели желтым, и рисунок никуда не делся. Все же рекомендую показать тело лекарю. Возможно, он раскроет тайну смерти куда быстрее, чем я. И разрешит ваши сомнения. Пока, на мой взгляд, беспочвенные.

Тобиас Шмидт всплеснул руками:

– Разве стражи не обязаны вести расследование? Проверять любое подозрение на присутствие темной души.

Я негромко рассмеялся:

– Господин Шмидт, я только что сделал эту проверку. Поймите, мы физически не можем тратить время на то, чтобы искать в темной комнате отсутствующую темную кошку. Не обижайтесь, но на свете много разных людей. Некоторым из них что-то кажется, чудится, и они начинают считать, что во всех их бедах виноваты темные души.

– Буквально вы говорите, что в мире много сумасшедших, которые больше мешают, чем помогают, – серьезно произнес ржав.

– Совершенно верно, господин ван Нормайенн. – Я был рад, что он понимает. – Люди кричат «ведьма!», когда ее нет поблизости. И если Братство начнет тратить на них свое время, основываясь на неподтвержденных догадках и слухах, то не сможет помочь тому, кто действительно нуждается в спасении.

Ржав усмехнулся:

– Поверьте, мастер, я понимаю, как это выглядит со стороны. Но ставлю сто дукатов, что вы возьметесь за дело.

Я вернул ему усмешку:

– Сожалею. Я совершенно не азартный человек и поэтому не приму вашу ставку. Но с интересом готов услышать, что заставило вас считать, что я заинтересуюсь.

– Господин ун Номанн, покажите мастеру то, что показали мне. Будьте так добры.

Помощник покойного бургграфа отставил бокал, встал с кресла и протянул мне лежавшую у его ног сумку:

– Взгляните.

Я извлек на свет обоюдоострый клинок. Без ножен, с мощным основанием и излишне тонким, похожим на жало кончиком. На рикассо была гравировка – золотой лев. Гарда напоминала плечи церковного распятия. Рукоятка заканчивалась звездчатым сапфиром.

– Дева Мария! – возопил Проповедник. – Святые и апостолы! Это мода такая теперь, кинжалы стражей находить под каждым кустом?!

– Вы смогли меня заинтересовать. – Я снова сел и убрал кинжал в сумку.

На этот раз в свою. Никто из них даже бровью не повел.

– Откуда у вас клинок стража?

– Нашел в тайнике бургграфа, – ответил ун Номанн. – И, поверьте, мне это понравилось даже меньше, чем вам. Я не знаю, откуда у него взялась эта вещь и кому предназначалась.

– Город в последнее время посещал кто-то из стражей?

– Может, и были, – немного подумав, равнодушно произнес ржав, глядя куда-то в стену. – Я не в курсе. Люди приезжают и уезжают. А Марздам, хвала духам песка и пыли, не захолустная деревушка, а крупный город.

Я думал о Кристине, клинке с гравировкой в виде золотого льва и о том, что теперь ее оружие у меня.

– То есть не имеет смысла узнавать, умирали ли стражи в вашем городе?

– Думаете, страж, который владел этим кинжалом, мертв? – Ун Номанн «схватывал» все на лету. – В дом бургграфа он точно не приходил. И ни о каких смертях в Братство доложено не было. У меня есть люди, я могу поспрашивать местное отделение Ордена Праведности.

– Не стоит. Они заинтересуются, с чего вы решили спрашивать о стражах, начнут совать нос, дойдут до кинжала, а там и до смерти вашего бургграфа. Тайна, которую вы хотите сохранить, тут же выплывет наружу.

Управляющий вновь вытер блестящее от пота лицо:

– Теперь вы понимаете, почему мы вас позвали, мастер. Внезапная смерть, а потом такая находка. Что мы должны были думать?

Да все что угодно. Это могло быть простым совпадением, но я уже принял решение.

– Я возьмусь за ваше дело, господа. Во всяком случае, изучу все детали и, если темная душа действительно существует, избавлю от нее город.

– Также предлагаем вам остановиться у нас, – сказал управляющий после едва заметного кивка ржава. – Лонна в вашем полном распоряжении. Считайте это подарком от нашего заведения.

Как оказалось, она никуда не ушла, и я ощутил, как ее пальцы мягко коснулись моих волос.

– Почту за честь. – Теперь ее голос был не только вежливый, но и куда менее равнодушный, чем прежде. – Но мастер ван Нормайенн уже отказался от нашего гостеприимства.

– Здесь столкновение интересов, господа. До тех пор пока не закончим с вашим заданием, я предпочел бы сохранить исключительно деловые отношения.

Ржав не удивился, встал из-за стола, сразу оказавшись выше меня на голову, и протянул мне широкую ладонь:

– Найдите убийцу, мастер.

Вход в подвал охраняли двое крепких парней при шпагах и пистолетах. Нас они пропустили без вопросов.

– Все спокойно, господин, – сказал негромко один из них.

Ун Номанн взял висящий на скобе фонарь, и мы начали спуск, сопровождаемые любопытным Пугалом.

Короткая каменная лестница привела в холодное помещение со сводчатым потолком.

– Насколько я знаю, приставка «ун» означает, что вы бастард? – озвучил я то, что и так было известно.

Он остановился, приподнял фонарь и с усмешкой посмотрел на меня:

– Все стражи действуют так неуклюже, мастер? Предвосхищая ваш вопрос, отвечу – бургграф мой отец.

Отвернувшись, он пошел вдоль больших дубовых бочек из прогансунского дуба.

– Так я и понял. Обычно бастардов из чужих семей не делают первыми помощниками и начальниками своей охраны. Где вы воевали?

Этому вопросу он не удивился:

– Весенняя война Леопольда Шестого, несколько приграничных конфликтов с кантонцами. Битва при Ольшвейе. На стороне проигравших. Из всех сыновей бургграфа, отправившихся на эту войну, уцелел лишь незаконнорожденный. Священник сказал отцу, что это испытание господне, за что был спущен с лестницы.

– Вы являетесь наследником.

Ун Номанн теперь уже посмотрел на меня более внимательно:

– Деньги и поместье. Не титул. Записали меня в список подозреваемых? Вполне понимаю. Дети убивали своих родителей и за меньшие деньги.

– Я ловлю иных убийц, господин ун Номанн. Тех, которых не видят обычные люди. Если вы виновны в смерти бургграфа, то пусть с этим разбираются гражданские власти.

Он рассмеялся, толкнул дверь в дальнем конце подвала, откуда дохнуло сыростью и зверским холодом.

Ледник оказался совсем небольшим помещением с деревянным решетчатым полом, под которым были уложены бело-серые глыбы льда. Тело бургграфа лежало укрытое тяжелым атласным покрывалом. Ун Номанн поставил фонарь у изголовья отца, отбросил тряпку, открывая бледное, суровое лицо покойного.

Пугало подалось вперед, и я ощутил его внезапный голод.

– Вы не сказали мне об этом, – помолчав, произнес я.

– Нельзя исключать наличие чужих ушей. Было лучше, чтобы вы просто увидели. Теперь вы понимаете, почему у нас возникли сомнения?

Я неохотно кивнул, наклонился, разглядывая то, что привлекло мое внимание – отпечатки человеческих зубов, оставшиеся вокруг губ покойного. Впечатление было такое, что кто-то вместо поцелуя внезапно укусил его.

– Надо полагать, из ранок не вытекло ни кровинки?

– Верно, мастер. Они появились лишь через несколько часов после смерти.

– Погасите свет.

– Простите? – не понял он.

– Закройте шторку фонаря.

Он, недоуменно хмурясь, сделал то, о чем я попросил. Лязгнула заслонка, и помещение погрузилось во мрак. Темнота и холод всколыхнули во мне воспоминания о ледяной пещере, в которой я нашел тело Ганса. Там было так же, как и здесь – неуютно и тревожно.

Я ждал, а ун Номанн тяжело дышал рядом, явно считая, что страж, которого они пригласили расследовать щекотливое дело, сошел с ума. Наконец бастард бургграфа не выдержал и спросил:

– Чего вы хотите добиться, мастер?

– Проявите терпение, господин ун Номанн.

Он заворчал, точно пес, которого хозяин заставляет совершать какие-то глупости, и погрузился в молчание. Я почувствовал легкий ветерок на лице – Пугало встало рядом со мной. От него так и несло предвкушением скорых неприятностей.

А затем это случилось. Сначала, словно обман зрения – бледные лиловые точки среди бархатного ледяного мрака. С каждой секундой они насыщались нездоровым светом, становились ярче, и стало понятно, что горит укус. Лиловый огонь зловещими тенями расчертил лицо мертвеца, сделав его похожим на череп.

Ун Номанн со свистом втянул в себя воздух, спросив с отвращением, но без страха:

– Что за дьявольщина?

– Откройте фонарь.

С появлением света укус перестал гореть, и я накрыл бургграфа покрывалом.

– У меня две новости, господин ун Номанн. И обе они неприятные. Я сомневаюсь, что вашего отца убила темная душа. И я практически уверен, что это дело рук ведьмы. То, что вы видели, в книгах описывается как Поцелуй смерти.

– Я слышал о нем. Он так же редок, как Пляска смерти.

– Гораздо реже. И здесь поработала темная магия. Кто-то сильно ненавидел бургграфа, раз решился на подобное.

Он глянул на меня исподлобья:

– Мастер, я заплачу сто дукатов из своих сбережений, если вы поможете найти эту тварь.

– Я не умею ловить ведьм. Но знаю тех, кто сможет вам помочь.

– Что же. Готов выслушать.

– Отправляйтесь в местное отделение Святого Официума и расскажите им, что случилось с вашим отцом.

Он отрицательно взмахнул рукой – первое яркое проявление чувств с момента нашей встречи:

– Не планирую впутывать в это дело инквизицию, мастер. И вам не советую!

Я посмотрел на него как на идиота и сказал вкрадчиво и неспешно, так чтобы мои слова точно дошли до него:

– Господин ун Номанн. Вы, кажется, не понимаете, насколько серьезно обстоят дела. До этой минуты вы обладали бесценной вещью – незнанием. Но теперь вы в курсе, что не обошлось без ведьмы. Смею заметить, очень сильной ведьмы, способной убить человека Поцелуем смерти на расстоянии. – Я стал загибать пальцы: – Убийство, темная магия, чертовщина, богохульное применение знаний, а значит, и ересь. Только на одно мгновение представьте себе, что станет с вами, если вы утаите подобную информацию от Псов Господних. Если не можете представить, я это сделаю за вас. Ничего хорошего не произойдет. Костер вам обеспечен.

– Неужели? – Он все прекрасно понял, но все еще пытался найти хоть какую-то лазейку.

– Хотите, поспорим на те сто дукатов, что вы мне предлагали? За сокрытие преступлений колдуна, а значит пособничество ему вы получите отличный подвал, допросную комнату, дыбу и затем много-много вязанок хвороста. Потому что в глазах инквизиции вы будете ничуть не лучше убийцы вашего отца.

– Я покаюсь.

– Ну, это вариант, – рассмеялся я. – Тогда вас сперва задушат и лишь потом сожгут. Думаю, такой расклад все же лучше, чем гореть живьем.

Он скрипнул зубами и вышел из ледника. А уже закрывая дверь, буркнул:

– Хорошо. Будь по-вашему. Я прямо сейчас к ним пойду. И следующие несколько дней мне придется расхлебывать последствия.

– Вы опасаетесь расследования?

– Плевать я хотел на расследование! – прорычал он. – Мне бояться нечего. Но весь город узнает о смерти бургграфа, и возня начнется прежде, чем я буду готов. Псов не подкупишь. Это не провинция. А тихо они работать не могут. Начнется ловля ведьм.

Если честно, мне было плевать на его проблемы, политику, которую здесь ведут, и прочую шелуху. Все это ерунда по сравнению с инквизицией, которая может сесть тебе на хвост, если заподозрит в серьезных проступках.

– Сколько в Марздаме кладбищ? – спросил я, когда мы выбрались из подвала.

Ун Номанн задумался, пожал плечами:

– Достаточно. При каждой церкви, а их в городе немало. Плюс два монастыря со своими погостами, плюс три за внешней стеной, если не считать часовни пустыря, возле которой зарывают преступников, бродяг, нищих да отребье. Ну и старый могильник, куда сто пятьдесят лет назад скинули жертв чумы.

– Если я хочу посмотреть списки всех похороненных за последний год, куда мне следует идти?

– В архив, что при ратуше. Там ведут учет всех умерших горожан. От мала до велика.

– А приезжие?

Он посмотрел на меня с пониманием:

– Думаете найти стража, чей кинжал оказался у моего отца? Хм. Приезжих, если это не голытьба, обычно закапывают либо у церкви Вознесения Христова, либо на общественном кладбище при монастыре клариссинок. Как и неопознанных. Бродяг, как я уже говорил, зарывают возле часовни на пустыре. Но по мне, мастер, вы зря потеряете время.