Текст книги "Курс права социального обеспечения"

Идея права на существование «носилась в воздухе» в России, вероятно, уже на рубеже XVIII–XIX вв., впрочем, имея слабую опору в крепостной действительности. Некоторые исследователи считают, что уже у декабристов прослеживается «расширенное понимание права на жизнь»[406]406
  См.: Киянская О.И. Пестель. М., 2005. С. 102 и др.


[Закрыть], от которого совсем немного до обоснования права на существование. Но эта подготовительная интеллектуальная работа заняла почти век.

В России впервые право на существование концептуально было рассмотрено в работе философа B.C. Соловьева (1853–1900) «Оправдание добра» (1897 г.)[407]407
  См.: Соловьев В. С. Оправдание добра: Нравственная философия//Собр. соч. В 9 т. Т. 7. СПб. Б.г. С. 1—484.


[Закрыть]. Отметим два наиболее важных момента в ключе интересующей нас проблемы. Во-первых, выдающийся русский философ открыто выступил против славянофильской трактовки ненужности права. В этой связи юрист П.И. Новгородцев (1866–1924) отмечал: «Юрист найдет здесь, конечно, много промахов и недосмотров, но вместе с тем он должен оценить и серьезную заслугу. Эта заслуга касается самого дорогого и ценного для всей юридической науки, а именно доверия к идее права… Нравственная задача права – смирять злые наклонности, обуздывать упорный эгоизм лиц, бороться с несправедливостью и произволом сильных, обеспечивать общее равенство и свободу»[408]408
  Новгородцев П.И. Идея права в философии B.C. Соловьева // Об общественном идеале. М., 1991. С. 536, 538.


[Закрыть]. Согласно B.C. Соловьеву сущность права определялась как равновесие двух нравственных интересов – личной свободы и общего блага. «Задача права – писал Соловьев, – вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божье, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад». Такой ад грозит человечеству с двух сторон: нарушение равновесия между личным и общественным интересом в пользу личного произвола, разрушающего общественную солидарность, грозит «жгучим адом анархий», а нарушение в пользу общественной опеки, подавляющей личность, грозит «ледяным адом деспотизма»[409]409
  См.: Соловьев B.C. Указ. соч. С. 332.


[Закрыть].

Во-вторых, B.C. Соловьев первым из отечественных исследователей перенес проблему социальной поддержки неимущих слоев населения из сферы морали в сферу права. По мнению Б.А. Кистяковского, он сделал это последовательнее и убедительнее, чем даже его сторонники – профессиональные юристы. Само государство виделось русскому философу B.C. Соловьеву как «собирательно-организованная жалость», в связи с чем должна была решаться проблема обеспечения каждому материальных средств к достойному существованию и развитию не в силу жалости, а «в силу самой природы правовой организации»[410]410
  См.: Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 586–588.


[Закрыть]. B.C. Соловьев впервые в нашей литературе использовал понятие «право на достойное существование», объект этого права он определял в виде требования «чтобы всякий человек имел не только обеспечение средствами к существованию (т. е. одежду, жилище с теплом и воздухом) и достаточный физический отдых…. но чтобы он также мог пользоваться и досугом для своего духовного совершенствования»[411]411
  Соловьев B.C. Указ. соч. С. 353–355.


[Закрыть]. «Экономическая задача государства, действующего по мотиву жалости, – писал Соловьев, – состоит в том, чтобы принудительно обеспечить каждому известную минимальную степень материального благосостояния как необходимое условие для достойного человеческого существования»[412]412
  Там же. С. 395.


[Закрыть].

Б.Н. Чичерин (1828–1904) был представителем «старого либерализма», неогегельянцем, но, тем не менее, вместе с B.C. Соловьевым его можно считать основателем течения «возрожденного естественного права»[413]413
  См.: Гессен В.М. Возрождение естественного права. СПб., 1902.


[Закрыть]. По рассматриваемой нами проблеме наиболее интересны следующие положения его учения. Во-первых, необходимо равенство всех перед законом и отношение к каждому человеку как к цели, а не как к средству. Во-вторых, закон может и должен устанавливать для «осуществления общего блага» некоторые ограничения, границы договорной свободы. В-третьих, во имя осуществления общего блага государство должно помогать тем лицам, которые в силу различных обстоятельств не могут помочь себе сами. Этим Б.Н. Чичерин в принципе признавал необходимость существования системы социального обеспечения. Конечно, как последовательный либерал старой школы, он считал, что помощь неимущим должна осуществляться через систему благотворительности, побудительным мотивом которой должна стать любовь, а не право. Только если благотворительности окажется недостаточно, то помощь должна оказываться государством. Но в обоих случаях это будет не нарушение, а восполнение права[414]414
  См.: Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1900. С. 138–144, 224–236, 257–258; Он же. Свобода в государстве. Политические и социальные идеалы // Власть и право. Л., 1990. С. 21–83 и др.


[Закрыть]. Чичерин трактует равенство как формальное юридическое равенство. С этих позиций он критикует социалистические идеи и предсказывает, что фактическое (материальное) равенство, провозглашенное социалистами, неизбежно ведет к полному подавлению человеческой свободы, к обобществлению имуществ, к обязательному для всех труду, к деспотизму масс[415]415
  См.: Чичерин Б.Н. Философия права. С. 525.


[Закрыть]. Эти слова оказались пророческими. При победившем социализме в России в условиях партийно-классовой диктатуры исключалась любая идея общего блага в его значении одновременно с защитой блага каждого. Правовое значение общего блага состоит в правовом компромиссе, который достигается не за счет отказа от различий в частных интересах, не путем подчинения частных интересов другим или особой воле общества, государства, а посредством соучастия всех этих частных воль и интересов в формировании общей воли, общих интересов (общей правовой нормы)[416]416
  См.: Нерсесянц B.C. Философия права. М., 1997. С. 71.


[Закрыть]. Марксистско-ленинское определение коммунистического коллективизма означало подчинение интересов частных лиц общественным интересам (советского общества, социалистического государства, трудового коллектива и т. д.). В 60—70-х гг. XX в. в более мягких формулировках вещали о «гармоничном сочетании общественных и личных интересов советских граждан».

Постановка проблемы о праве человека на существование в российской юридической науке связана с именами П.И. Новгородцева и известного теоретика права и цивилиста И.А. Покровского (1868–1920)[417]417
  См.: Новгородцев П.И., Покровский И.А. О праве на существование. Социально-философские этюды. СПб.-М., 1911. Впервые свои статьи авторы опубликовали соответственно в 1905 и 1906 гг. и затем неоднократно возвращались к этой теме.


[Закрыть].

П.И. Новгородцев вслед за B.C. Соловьевым подчеркивал юридическое значение права на достойное человеческое существование. Он обосновывал необходимость признания в законе права именно на достойное человеческое существование, отмечая, что в каждом обществе, в каждом положении есть свой уровень жизни, который считается нормой, и есть предел, за которым начинается недопустимая крайность. При этом он выводил из признания права на достойное человеческое существование конкретные юридические последствия в виде права на труд, права на обеспечение на случай болезни, неспособности к труду и старости, обязательное общественное и государственное призрение беспомощных и неспособных к труду, широкое допущение профсоюзов[418]418
  Там же. С. 4, 8—13.


[Закрыть].

И.А. Покровский также ратовал за признание права на существование, полагал, что это право должно быть обеспечено обязанностями государства. Однако И.А.Покровский не соглашался с широкой трактовкой содержания права на существование, т. к., по его мнению, достойное человеческое существование является слишком растяжимой и неопределенной категорией. Он полагал, что право на существование государство должно признавать за каждым в смысле обеспечения так называемых необходимых условий его существования, это минимум того, что государство в настоящий момент должно обеспечить человеку, – общепризнанный уровень того, что государство должно взять на себя. По мнению ученого, право на существование имеют две категории лиц, которые сами себя содержать не могут: 1) нетрудоспособные лица (дети, инвалиды, старики, больные); 2) трудоспособные на случай отсутствия работы. В отношении трудоспособных лиц обязанность государства принимает особую форму: или содержи, или дай работу. Если государство обеспечит работой, его обязанность содержания (социального обеспечения) прекращается[419]419
  См.: Новгородцев П.И., Покровский И.А. Указ. соч. С. 35–39.


[Закрыть]. И.А. Покровский также считал, что одной из существенных поправок в учение П.И. Новгородцева является исключение из содержания права на существование прав на труд, на рабочее страхование и иных. В точном юридическом смысле он рассматривал право на существование как право требовать от государства обеспечения только необходимых условий существования.

И.А. Покровский своевременно обратил внимание на достаточно странную ситуацию, когда практически все ученые и практики соглашаются в том, что государство обязано в силу нравственных побуждений предоставить каждому нуждающемуся минимум средств к существованию, и спор идет только о том, как это лучше сделать. При этом также практически единодушно отрицается наличие у работника права на получение такого минимума средств. Помощь нуждающимся бедным выступало лишь средством, а целью системы призрения признавалось обеспечение защиты общества. Почти правилом был моральный предрассудок, согласно которому имеющий субъективное право на помощь от государства бедняк потеряет всякий интерес к работе и превратится в государственного нахлебника. В более мягких выражениях это опасение разделяли отечественные ученые – административисты А.М. Горовцев и И.Т. Тарасов (1849–1929)[420]420
  См.: Горовцев А. Трудовая помощь как средство призрения бедных. СПб., 1901. С. 42–43; Тарасов И.Т. Краткий очерк административного права. Ярославль, 1888.


[Закрыть]. В соответствии с этим у государства есть обязанность «спасать от голодной смерти» (оказывать призрение), но у отдельного лица нет права «быть спасенным от голодной смерти» (требовать себе помощи). И.А. Покровский в этой связи провел параллель с юридической защитой животных, мучить которых не разрешается из соображений «общественного блага». Отсюда отношение к государственной обязанности по социальному обеспечению как к государственной благотворительности и определение размеров социальных ассигнований не из действительных нужд, а из состояния финансов. Все это делает возможность смерти отдельного лица от голода не только фактически, но и юридически вполне мыслимой[421]421
  См.: Новгородцев П.И., Покровский И.А. Указ. соч. С. 23–29.


[Закрыть].

Между тем И.А. Покровский не определяет характер этого права на существование, предлагая относить его к сфере частного права. В этой связи вполне обоснованна критика позиции этого цивилиста, который даже не вспомнил о публичных субъективных правах (концепция Г. Еллинека), слишком противопоставлял частное (децентрализованное) и публичное (централизованное) право. Б.А. Кистяковский по этому поводу писал, что односторонний цивилистический взгляд И.А. Покровского способствовал тому, что он не заметил нарастающих процессов децентрализации в публичном праве и все более усиливающееся проникновение публичных норм в частное право. По мнению Б.А. Кистяковского, два названных известных русских ученых поставленную ими проблему в целом не разрешили[422]422
  См.: Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 583–586.


[Закрыть].

Вместе с тем заслугой П.И. Новгородцева и И.А. Покровского являются следующие обоснованные ими принципиальные положения. Во-первых, от государства требуется не только устранение юридических препятствий к устранению свободы, но и доставление материальной возможности для наилучшего проявления свободы. Во-вторых, пользование свободой может быть парализовано недостатком средств. В этой связи социальное и фабричное законодательство – это забота об известной части общества, нуждающейся в помощи, работа, восполняющая недостаток средств «в неравном состязании труда с капиталом»[423]423
  См.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. СПб., 2000. С. 272–274.


[Закрыть]. В-третьих, помощь нуждающимся является обязанностью государства, и у первых есть на нее право, опирающееся не на милость и человеколюбие, а на законодательство, которое должно быть принято. Здесь ясно и недвусмысленно выражена основная идея права социального обеспечения. Характерна последняя фраза статьи И.А. Покровского, которая очень часто повторялась в нашей не столь давней истории: «Так дальше жить нельзя!»

Своеобразный итог дискуссии подвел Б.А. Кистяковский, который ратовал за справедливое решение социального вопроса и защиту неимущих на основе христианских представлений об осуществлении солидарности интересов людей. Он видел в продвижении к реализации принципа солидарности и возрастание социальных функций государства в следующем: страхование различного рода (по болезни, от несчастных случаев на производстве, по инвалидности, по старости) при усиливающейся роли государства. При этом страхование должно носить публично-правовой характер. На очереди оказывалось страхование от безработицы и законодательное признание субъективного публичного права на труд. Достойное человеческое существование он предлагал считать критерием для разграничения индивидуального и общего интереса, субъективного и объективного права[424]424
  См.: Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 591–592.


[Закрыть]. Либерально-социалистические взгляды в то время развивали и другие мыслители, в основном «легальные марксисты».

В советский период при государственном социальном обеспечении даже постановка вопроса о праве на существование выглядела бы весьма странной, т. к. конституционные гарантии на все виды социального обеспечения формально снимали этот вопрос. Между тем, и в тот период жизнь значительной части населения (пенсионеров, инвалидов, многодетных семей и др.) сложно было назвать достойной, хотя голодная смерть никому и не грозила. Очевидно, что право на существование в настоящее время имеет два аспекта, прямо выходящих на проблемы действующего законодательства. Во-первых, это – право работающего по трудовому договору лица на заработную плату, обеспечивающую реальный прожиточный минимум. Во-вторых, право лица, утратившего работу или заработок, на социальное обеспечение, отвечающее международным стандартам. Важнейший из них – размер пенсии по возрасту в объеме не менее 40 % заработка.

Вопрос о необходимости социальной ориентированности государства, постепенном гарантировании права на существование признается международным сообществом. Трудности, стоящие перед социально ориентированным государством, связаны с тем, что оно должно соблюдать баланс между свободной рыночной экономикой и определенными способами воздействия на распределительные процессы в духе справедливости, «выравнивания социальных неравенств», обеспечения всем гражданам минимальных средств к существованию. Отказываясь от роли «ночного сторожа» и стремясь обеспечить всем гражданам достойный уровень жизни, государство не должно переступать черту, за которой начинается грубое вмешательство в экономику, подавление инициативы и свободы предпринимательства. Поэтому правовое и социальное государство – это не антитезы, а диалектика развития государства, признающего приоритет прав человека и определяющего в соответствии с этим формы и методы своей деятельности.

Глава 5. Социология права социального обеспечения

Особое место в становлении социологической школы (социологический позитивизм) в правоведении занимают русские дореволюционные юристы (М.М. Ковалевский, Н.М. Коркунов, С.А. Муромцев и др.). Б.А. Кистяковский по этому поводу писал, что «русский научный мир может гордиться тем, что именно в русской научной юридической литературе раньше других было выдвинуто требование изучать право как социальное явление…. брать право в его осуществлении или в его воплощении в социальный факт…в его воплощении в правовых отношениях»[425]425
  Кистяковский Б.А. Право как социальное явление // Вопросы права. М., 1911. Кн. VIII.С. 103, 107,111.


[Закрыть]. Если теория права (догматика права) изучает позитивное содержание норма права, то социология права видит это право в реальности, исследует социальные причины и факторы, обусловливающие появление этих норм и влияющих на их практическое применение.

Социологическое осмысление отношений труда и капитала в широком контексте вывело француза О. Конта (1798–1857) и англичанина Г. Спенсера (1820–1903) на феномен взаимодействия названных факторов и необходимость его правового упорядочения[426]426
  См. подробнее: Пушников А.М. Становление и развитие науки трудового права и науки права социального обеспечения в России (вторая половина XIX – начало XX вв.) Ярославль, 2001. С. 59–62.


[Закрыть]. Последний из них оставил известные рассуждения «О нравственном значении благотворительности», где не отрицал необходимости публичной благотворительности при недостаточности ее частной и общинной составляющей. Но наибольшее значение для развития науки права социального обеспечения, как и трудового права, имели работы французского социолога Э. Дюркгейма (1858–1917), особенно его публикация, посвященная разделению труда[427]427
  См.:Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.


[Закрыть]. Начнем с того, что там была сформулирована главная тема его исследования: взаимоотношение личности и коллектива. На первый план в этой части выходит категория солидарности, которая делилась на механическую возникающую вследствие сходства, и органическую, созданную вследствие дифференциации и сплачивающую коллектив. В рамках последней было не только возможно, но и необходимо социальное обеспечение не в качестве благотворительной подачки, а в виде проявления свойства реально сложившейся органической солидарности. Подробнее об этом будет сказано в дальнейшем. Э. Дюркгейм стал одним из первых ученых, который считал возникновение права социального обеспечения закономерным и неизбежным этапом общественного развития.

Трудно переоценить влияние на развитие социальных наук в России учения немецкого социолога и историка М. Вебера (1864–1920). С его трудами были знакомы и русские юристы[428]428
  См.: Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. Очерки методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. С. 344 и др.


[Закрыть]. Особая восприимчивость к его научному наследию в России связана с тем, что он принципиально не отрицал исторического материализма и всего марксистского учения, был сторонником авторитетного в России вначале XX в. неокантианства и совмещал приверженность гуманизму с государственничеством. К тому же в 1906 г. он опубликовал две статьи о России: «К положению буржуазной демократии в России» и «Переход России к мнимому конституционализму». Его труды печатались и в первые послереволюционные годы[429]429
  См.: Вебер М. Предрассветие. Картинки трудовой жизни XIX века. Л., 1924. Интересна рубрика, под которой вышло это издание: «Книга для комсомольцев».


[Закрыть], а с 90-х гг. прошлого века опять наблюдается настоящий «веберовский ренессанс»[430]430
  См.: Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994; Он же. Избранные произведения. М., 1990 и др.


[Закрыть].

«Понимающая социология» М. Вебера предполагала рассмотрение поведения личности постольку, поскольку личность вкладывает в свои действия определенный смысл. С этим связана одна из центральных методологических категорий – «социальное действие». В отличие от Э. Дюркгейма он считал, что любой коллектив можно рассматривать как производное от составляющих его индивидов. Эти коллективы для М. Вебера представляли собой не самостоятельные реальности, а способы организации действия отдельных индивидов. Социальная поддержка бедных, нетрудоспособных и иных нуждающихся лиц как раз и относится к категории социального действия, свободного волевого действия индивида, осознающего не только личные, но и общественные интересы. В свою очередь, реализация общественных интересов в конечном счете соответствует интересам каждой социализированной личности.

Еще одним понятием в социологической системе М. Вебера, напрямую касающимся проблем трудового и социального права, является целерациональное поведение. В самом общем смысле его можно было приравнять к правильно-рациональному (идеально-типичному), которое было характерно для экономической сферы. Отсюда следует вывод о том, что законодатель должен закреплять только типичные общественные отношения, а индивидуальный уровень должен регулироваться в рамках договоров и иных соглашений. При этом веберовская категория «ориентация на другого» явно заимствована автором, юристом по образованию, из правоведения и производна от одного из ключевых его понятий – признание (права, свободы и др.). Данная ориентация переводит социально-обеспечительные функции государства сначала в категорию рационального поведения, а затем и в категорию публичных юридических обязанностей. Личная «ориентация на другого», как правило, зависит от воли субъекта, если ее направленность императивно не определена государством в законодательном порядке с учетом демократических процедур. Иначе говоря, «социальное действие» подразумевает активное поведение, обоснованное социальными интересами, а «ориентация на другого» предполагает еще и воздержание от препятствования в реализации субъектом его социальных прав. Очевидно, что отсюда следует прямой вывод о существовании социально-обеспечительных правоотношений.

Во многом благодаря нарождающейся социологической науке были преодолены многие стереотипы, мешающие развитию права социального обеспечения. До конца XIX в. в широких слоях населения считалось, что прекращение трудовой деятельности в силу возраста, болезни или производственной травмы является неизбежной причиной ухудшения материального положения: бедный рабочий становится нищим, мелкий предприниматель беднеет и даже богатый человек, зарабатывающий часть средств своим трудом, начинает вести более экономную жизнь. Единственной страховкой от этого являются личные сбережения, богатое наследство, помощь родственников и др. То же самое можно сказать и о безработице, которая считалась следствием недостаточной распорядительности или низких деловых качеств самого работника. Соответственно и впадение безработного в бедность считалось едва ли не нормой. В противовес этому было доказано, что даже при потере трудоспособности в силу возраста или по другим объективным причинам (несчастный случай, профессиональное заболевание) работнику должны быть сохранены определенное материальное содержание и некоторый статус в соответствии с его предшествующей трудовой деятельностью и заслугами перед обществом. С этим связано обоснование идеи пенсионного страхования, а также страхования профессиональных рисков и потери кормильца. Безработица во многом вследствие социологических обобщений была определена в качестве неизбежной спутницы капиталистической рыночной экономики, а безработные могли в большинстве своем приобретать этот статус без личной вины и независимо от правового статуса. Этим среди прочего обосновывалась необходимость страхования безработицы. Значительная заслуга в ломке этих стереотипов принадлежит представителям учения солидаристов.

Термин «солидарность» был не новым в научной литературе. Его использовали экономисты Д. Кэри, Ж.Б. Сей, Ф. Бастиа, социологи и философы П. Леру, О. Конт и др. Ф. Бастиа (1801–1850) являлся одним из авторов теории гармонизации интересов труда и капитала, продолжая развитие теории согласования интересов Д. Кэри. Согласно этой теории при неограниченно свободной конкуренции все законные интересы участников рыночных отношений согласуются между собой. Это подводило обоснование под экономическую выгодность помощи бедным посредством предоставления им труда. Иначе говоря, солидарность бедных с богатыми должна иметь позитивные последствия не только для первых, но и для вторых. Такая идея в целом достаточно примитивна, но имеет и рациональное зерно: благотворительные пожертвования, фонды добровольного страхования и т. д. должны к всеобщей выгоде поощряться государством, в том числе через систему налогообложения.

Как уже указывалось, у другого французского социолога Э. Дюркгейма солидарность стала центральным понятием и приобрела расширенное значение. Этот социолог отстаивал идею, согласно которой индивид возникает из общества, а не общество из индивидов. Отсюда – приоритет целого перед частями и несводимость социальных систем к сложению составляющих их элементов. Э. Дюркгейм прямо вышел на юридические феномены, которые он считал симптомами проявления сознания. Он выделял два вида права: репрессивное (карающее за ошибки и преступления) и реститутивное (возвращающее предметы в состояние, при котором была совершена ошибка). К последнему относилось и зарождающееся право социального обеспечения, цель которого заключалась в организации кооперации между индивидами, возвращении к активной общественной жизни «выпавших» из нее индивидов[431]431
  См.: Дюркгейм Э. Указ. соч.


[Закрыть]. При этом он не отрицал, что в обществе все большую роль играют свободно заключенные договоры между индивидами, и как будто соглашался с классической формулой «от статута к соглашению». Но Э. Дюркгейм утверждал, что межиндивидуальные договоры заключаются в социальном контексте, непосредственно неопределяемом индивидами. Сфера договора – разделение труда посредством дифференциации. Контракт заключается индивидами, но его рамки устанавливаются законодательством, отражающим понимание того, что в глобальном обществе считается справедливым, а что – несправедливым. Это была практически готовая концепция солидаризма, которая в трактовке Л. Буржуа, Ш. Бенуа и Л. Дюги оказала огромное воздействие на формирующееся право социального обеспечения. Отсюда выводится и «солидарность поколений», которая и сейчас служит идеологическим обоснованием права социального обеспечения: взрослое работающее население содержит нетрудоспособных (инвалидов, больных, стариков, малолетних сирот) и обеспечивает детей, а по достижении старческого возраста или более раннего наступления нетрудоспособности у каждого есть право в силу солидарности на помощь либо от подросших детей, либо от других трудоспособных лиц. Пенсионирование по старости прямо опирается на идеологию «солидарности поколений».

Основателем «солидаризма» можно считать также и французского ученого и политического деятеля Л. Буржуа[432]432
  См.: Буржуа Л. Солидарность. М., 1899; Буржуа Л., Метэн А. Основы государственного устройства Франции, Декларация прав человека и гражданина. Нижний Новгород, 1905.


[Закрыть]. Он провозгласил, что солидарность – «новая идея, являющаяся указателем эволюции всеобщей мысли»[433]433
  Цит по: Новгородцев П.И. Введение в философию права. С. 24.


[Закрыть]. Ученый выводил социальные обязательства из так называемых мнимых договоров и мнимых деликтов и пришел к юридическому характеру «социального долга»[434]434
  См.: Спекторский Е.В. Теория солидарности // Юридический вестник. 1916. Кн. III. С. 12 и далее.


[Закрыть]. По сути, Л. Буржуа провозглашал необходимость коренной реформы всей социальной системы общества. При этом социальное обеспечение уже не только виделось моральным долгом граждан и их объединений, но и могло считаться юридической обязанностью государства. Эту идею с разных сторон развивали и другие авторы (С. Бугле, Ш. Бенуа, Ш. Жид и др.). Но только французский юрист и социолог Л. Дюги (1854–1928), стоявший особняком от других приверженцев этой теории, констатировал особые обязанности государства по доставлению гражданам средств к существованию как проявление объективного права. Популярность этого ученого в России была велика[435]435
  См.: Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908; Он же. Общество, личность и государство. Социальное право, индивидуальное право и преобразование государства. СПб., 1909.


[Закрыть]. Многие положения его теории вызывали у отечественных ученых вопросы и возражения. Например, свою идею солидарности он выводил только из исторических фактов, а это релятивизм. У этой теории было слабое философское обоснование. К тому же Л. Дюги практически отрицал субъективное право, выводя его из юридических обязанностей, а также не признавал деления права на частное и публичное.

Право, по мнению французского ученого, непосредственно вытекает из общественной солидарности, в силу чего оно стоит над государством и обязательно для него. Главное в его концепции – понимание права как общего порядка, основанного на интересах и солидарности людей. Особую ценность имеет то, что Л. Дюги непосредственно распространял свою теорию на проблемы права социального обеспечения (доставление государством любому гражданину средств не ниже прожиточного минимума, государственная система пенсий, пособий и др.). Одними из основных его теоретических положений являлись вывод о связанности государства правом и введение идеи солидарности в понятийный аппарат правовой науки. П.И. Новгородцев охарактеризовал их как несомненный шаг вперед[436]436
  См.: Новгородцев П.И. Предисловие / Дюги Л. Конституционное право. С. XXIV–XXVIII.


[Закрыть].

Одним из центральных пунктов теории Л. Дюги было предпочтение солидарности перед крайним индивидуализмом именно с точки зрения эффективности правового регулирования общественных отношений: индивидуализм может утверждать только моральную обязанность оказывать помощь, доставлять образование, обеспечивать труд, тогда как солидарность дает для этих обязательств юридическое основание[437]437
  См.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. С. 320. При этом русский философ отмечал, что Л. Дюги рассматривает индивидуализм в его старом виде. Новые французские и английские приверженцы индивидуализма (Ж. Клемансо, лорд Г. Асквит и др.) уже не отрицали необходимости сильной социальной политики и проводили масштабные реформы, в том числе в сфере трудовых и социально-обеспечительных отношений (с. 272–279, 325–331 и др.).


[Закрыть]. Эта теория и сейчас остается в арсенале социологической и юридической науки[438]438
  См.: Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. С. 13–14.


[Закрыть].

В XX в. социологические методы изучения права получили дальнейшее развитие и широкое распространение в странах Западной Европы и США (Р. Паунд, Б. Кардозо, К. Левеллин и др.). Особенно это касается стран с англосаксонской системой права, выраженного не только в нормативных актах (положительном, позитивном праве), но и в прецедентах, правовых обычаях и др. В рамках этого метода право и судебные решения (правоприменительная практика) рассматриваются через установление баланса между конфликтующими интересами. Как уже указывалось, Р. Паундом (1870–1964) была выведена конструкция «позитивные естественные права человека». Этот американский ученый разделял все общественные интересы, учитываемые правопорядком, на индивидуальные, публичные и социальные[439]439
  См.: Куликов А.К. Категория интереса в социологической юриспруденции Р. Паунда // Правоведение. 1977. № 3. С. 89–97.


[Закрыть]. На этом он обосновывал свою идею социального управления посредством права. Одним из методов такого управления был метод оценки притязаний с позиций цивилизованных правовых постулатов, применяемых с учетом обстоятельств места и времени. Таким образом, он постулировал притязание наемного работника на сохранение рабочего места посредством права, а также то, что бремя ответственности за использование наемного труда несет тот, в чьих интересах эта деятельность осуществляется. Следовательно, за «износ» людских ресурсов несет ответственность работодатель. Из постулируемых требований естественного права Р. Паунд выводил требования социально-обеспечительного законодательства о компенсациях за причиненный работнику вред[440]440
  См.: Паунд Р. Социальное управление посредством права // Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. 3. М., 1999. С. 678–680.


[Закрыть]. Аналогичной позиции придерживался другой американский юрист, председатель Верховного Суда США О. Холмс (1841–1935). Он при рассмотрении конкретных трудовых дел, связанных с правом на забастовку в связи с тяжелыми условиями труда и социальной ущербностью положения рабочих, провозгласил приоритет естественных прав над позитивными правами. Но это касалось только судебного прецедента, который сам выступал в качестве источника права. По его мнению, «когда следует учитывать благополучие будущих поколений, то о законодательстве можно вообще позабыть»[441]441
  Холмс О. Забастовка газовщиков // Там же. С. 663.


[Закрыть].

В советской юридической науке при господстве нормативистской (позитивистской) концепции права социологические аспекты его изучения, по сути, игнорировались. Лишь в 70—80-е гг. XX в. исследовательские методы, в первую очередь отраслевых юридических наук, стали пополняться социально-правовыми исследованиями, нацеленными на изучение социальной обусловленности права, эффективности правовых норм и институтов. Социология права в виде определенного направления изучения действия права при помощи комплексных конкретно-социологических исследований была представлена на уровне как общей теории права, так отраслевых юридических наук. В рамках теории права и отраслевых юридических наук изучались механизм социального действия норм советского права, их эффективность, внешняя среда, условия их применения[442]442
  См.: Право и социология / Под ред. И.В. Павлова и В.П. Казимирчука. М., 1971; Право и социология / Отв. ред. Ю.А.Тихомиров и В.П. Казимирчук. М., 1973; Эффективность правовых норм / Кудрявцев В.Н., Никитинский В.И., Самощенко И.С., Глазырин В.В. М., 1980 и др.


[Закрыть].

Л.С. Явич утверждал, что марксистская социология появилась раньше, чем наметилось увлечение социологией в буржуазной юриспруденции. Это обусловлено тем, что для марксистской правовой мысли всегда было характерным стремление связывать право с реальными жизненными отношениями[443]443
  См.: Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 254.


[Закрыть]. Подчеркнем, что важнейшей особенностью марксистского понимания права являлась его обусловленность экономическими отношениями, определяющей ролью по отношению к праву экономического базиса[444]444
  См.: Государство, право, экономика/Отв. ред. В.М. Чхиквадзе. М., 1970.


[Закрыть].

Социология права и политология права – взаимосвязанные социальные науки. Более того, известный русско-американский социолог П.А. Сорокин считал социальную политику государства разделом социологии и охарактеризовал эту политику так: «формулировка рецептов, указание средств, пользуясь которыми, можно и должно достичь цели улучшения общественной жизни человека. Иначе социальную политику можно назвать социальной медициной или учением о счастье»[445]445
  Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 30.


[Закрыть].