Текст книги "Соты. Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы!"

– А если судно даст течь и мы утонем?! – всхлипнула подруга.

– Тогда, надеюсь, они спасутся и долго будут мучиться угрызениями совести! – угрюмо ответила я.

Оказавшись в тепле, вдали от морского безумства, я смогла вдоволь обругать мага. Где-то глубоко внутри я понимала, что дарриец прав: наше присутствие на палубе только осложняет задачу спасения команды. Может, мы действительно самые слабые и беспомощные, но это не повод обзываться дурехами и так негалантно спускать вниз по лестнице! Лиина тут же подхватила мои стенания, и противное ощущение нашей неправоты я засунула поглубже. Пусть не мешается!

Искать свечи было бесполезно, к тому же я боялась опрокинуть подсвечник и поджечь в суматохе корабль. Приходилось довольствоваться вспышками молний. Скинув все, что только было возможно, с любых возвышений, мы почувствовали себя в относительной безопасности: теперь ничего не грозило свалиться на голову и пришибить. Но все равно было страшно. При каждом наклоне судна желудок подпрыгивал до глотки, и справляться с противными спазмами становилось все сложнее.

– Как думаешь, это надолго? – я ухватилась за спинку кровати, прижимаясь к ней всем телом и стараясь подавить желание выпустить ужин на волю.

– Думаю, да, – Лиине тоже стало плохо, и она корчилась в обнимку с несколькими подушками.

Корабль подняло на гребне и ударило сбоку. Из-под моих ног выкатилось что-то стеклянное.

– Смотри, тут бутылка! – я ухватила ее, стараясь при очередной вспышке молний разглядеть этикетку.

– Дай сюда! – певичка отобрала находку. Раздался звук вытаскиваемой пробки и радостный возглас: – Оно даже вкусное!

– Что?

– Не знаю, на вкус как вино. Нормальное, сладкое. Попробуй!

– Тошнит, – проскулила я, но все же сделала глоток из горла.

Непривычный для меня напиток сначала показался терпким и даже противным, но после второго глотка желудку стало легче. Странное дело!

Под моей кроватью оказалась еще одна бутылка обжигающего напитка. Решив, что «лечение» пойдет только на пользу, мы с подругой выпили все, что имелось.

– А мне хорошо! Ик! – я не понимала, что случилось. Кажется, я впервые напилась до летающих звездочек.

– Ой-ей! – тянула из своего угла Линка. – Умрем с тобой – и не заметят, сопьемся – выкинут в кабак!

– Какой кабак?

– Не знаю. Наверное, вонючий и грязный.

– А может быть, чистый и приятно пахнущий?

– Таких не бывает.

Когда беседа перешла на новый виток, корабль в очередной раз швырнуло, и нас сбросило на пол. Оказавшись посередине каюты, мы обнялись и заплакали.

Мы рыдали в голос – так упоенно и долго, как только могут две пьяные прощающиеся с жизнью девушки. Моя одежда и так была мокрой, так что отличить, чем она была пропитана больше – соленой водой или слезами подруги, не представлялось возможным.

– А давай ты споешь! – уткнувшись лбом в лоб Линки, я старалась сфокусировать взгляд на ее лице. Получался циклоп. Почему у нее один глаз? Нужно будет спросить при удобном случае, если выживем.

– А давай! – ответила Линка, когда я уже забыла, о чем просила. – Это будет проникновенная песня о бравых моряках, с которыми случилась беда.

– Хорошая песня, – кивнула я и ударила подругу лбом. Та ойкнула, но отодвинуться постеснялась: вроде как помирать собираемся, так что не до капризов.

– Гитары тут, конечно, нет?

– Нет и не будет! Давай «а капелла»!

– Давай, – согласилась подруга, хотя я была не уверена, что она знает это слово.

Набрав в легкие побольше воздуха и выразительно икнув, Лиина затянула:

Волна сильна, горда, двулика,

Жестокосердна и нежна —

В морях, просторных водах диких

Единовластная княжна.

Перед уверенным, бесстрашным, сильным,

Привыкшим вечно побеждать

Склонит колени вод богиня.

Лишь ей одной судить и осуждать.

С разорванной, охрипшей силой,

С молитвой старой на губах

От палубы раздастся крик «Помилуй!»,

И участится стук в отчаянных сердцах.

Не дай же бог нам оказаться

Разбитыми чумной волной,

На доски-щепы разорваться —

И обрести на дне покой.

Но если сложится нам выжить,

Спуститься к суше, отдышаться,

Решим быть верными. Захолодить вновь жилы,

Вернуться к Госпоже и продолжать сражаться!

Я слушала и выла в голос. На последнем слове подруга обняла меня, орошая плечо обильными горькими слезами. Мы обе сочувствовали далеким морякам, сражавшимся с бурей. Да и себя было жутко жалко. Даже больше, чем моряков.

– Я ведь колдунья, – отлипая от Лиины, доверительно прошипела я.

– Кто? Ты?

– Я! И колдовать могу! – корабль подбросило, и, не успев закрыть рот, я прикусила кончик языка.

– Давай, наколдуй что-нибудь!

– Сейчас вспомню, как это делается, – в голове бились обрывки мыслей, которые я никак не могла собрать.

Театральным жестом я выхватила из запястья перо, но не рассчитала и больно ударилась локтем о край кровати. Плевать! Главное – дело! Перо легким сиянием и осветило часть разгромленной каюты. Певичка восхищенно охнула и прижала руки ко рту.

– Чего ты хочешь? Говори! – властным тоном велела я девушке.

– Достала эта качка хуже горькой редьки! Останови ее и разойдемся по домам, – ответила девушка.

– С полпинка! – ответила я и начала выковыривать слова на полу. Руки дрожали, но писать кое-как получалось. Мерцающие буквы выходили из-под пера одна за другой. Я несколько раз останавливалась, вкладывала оставшийся пьяный рассудок в великое предложение: «Буря остановилась, солнышко светит!»

Восклицательный знак завершился большой жирной точкой.

Долю секунды было тихо. Потом огромная волна подняла корабль вверх – и вдруг вся вода куда-то ушла.

Летели мы недолго. С оглушительным треском судно грохнулось вниз, нас подбросило, швырнуло на пол – и мы потеряли сознание.

Глава 13

— Будьте щедры. Просто так, без причины. Дарите свое сокровенное. Мечты и иллюзии, страхи и радость. Таких не жалеют. Они просто не были рождены, появились в неправильном месте или были глупы. А вы… вы должны. Если у них нет мечтаний – дарите! Выжимайте все самое дорогое – и дарите. Иначе не ценят. Не скупитесь на счастье. Отрывайте у себя – и дарите! Им это нужнее…

Заметки Жизнеписателя

Сквозь позвоночник, жилы, вены

Текли отчаянье и страх.

Под песни древних менестрелей

Босыми пляшем на углях.

О нас не плачут и не помнят,

Не проклинают и не ждут.

Наш след был взят, и нас в засаду гонят —

Полжизни в несколько минут.

Окинув взглядом полночь неба,

Мы вскинем головы наверх.

Наш смех, заливистый и смелый,

Осудят, словно смертный грех.

Как глупо, странно и нелепо,

Забыв про возраст и года,

Морям отдаться, ветру с небом,

Став обреченным навсегда.

И жить мгновениями, страстью,

Слепя безумством и огнем,

Азартно-упоенно в счастье

Сгореть, не пожалев, живьем.

Остервенело сердце бьется,

В душе отчаянье и страх.

Безумно, яростно, свирепо

Босыми пляшем на углях.

Моя жизнь прекрасна каждым мигом своего проявления. Ее быстротечность я начала ощущать в девятнадцать, и это послужило толчком ко множеству событий. Закрывая глаза, вдыхаю жизнь. Кажется, я переполнена ею, но неприкаянность счастья не дает жить спокойно. Видимо, так ощущается людьми глубокая старость.

Неужели человеку дано быть рожденным однажды? Эта мысль воспаляет рассудок. Краски рвут душу, и даже в серости я нахожу наслаждение. Эта терпкость, борьба эмоций и помешательство в каждой минуте! Пусть отберут, если я не заслуживаю. Чувство смертности в каждый момент наполняет душу и страхом, и оглушающим счастьем.

Миг. Вспышка памяти. Бессмыслие. Дорога.

***

– Боюсь, пора прекратить развлекаться, – громкий звук ударил по нервам. Каждая клетка была воспалена, и голос выводил из состояния равновесия. Хотя какое там равновесие… И зачем так кричать?

– Следующий раз станет для тебя последним.

– И чего ты опять от меня хочешь? – в горле поселилась Сахара.

– Ничего не хочу. Просто предупреждаю.

Негги обошел меня, оставив в гордом одиночестве изображать эмбрион на полу его зала.

– Я вижу, что твои действия разрушают. Поэтому мне тяжело позволять тебе и дальше оставаться в Книге Ларри. Думаю, он тоже обеспокоен.

– Что ты имеешь в виду? – слова беспорядочно плавали в голове и не хотели складываться в осмысленные фразы.

– Что от твоего последнего фокуса погибли тысячи наземных жителей и лояннов.

– Хватит нести чушь! – я думала лишь о головной боли и не приняла слова мальчишки всерьез. – Если ты опять собираешься пугать меня неизвестно чем, то проехали. Надоело.

– Ты должна была предотвратить войну, а не стать ее зачинщицей! Теперь уже ничего не исправить! Счетчик начал отсчет. Зная Книгу, с уверенностью могу сказать: уже через несколько десятилетий в ней не останется ни единого человека. Ты представляешь, что будет со всеми этими существами?! Да Соты просто взорвутся от потока смертей и перерождений. Афеда, очнись!!! Ты должна была исправить то, что натворила своим приходом! Должна была предотвратить смерти. А ты… Книга редеет, и я не знаю, что делать дальше. В лучшем случае их раскидает, в худшем – ты лишишь их даже перерождения и возможности жизни в стихии. Книга погибнет, а вместе с ней и Автор.

– Ты должна, предотвратить, смерти, – протянула я, пьяно взмахнув рукой и ударив себя по лбу, – как же мне все это надоело!

– Ты не вернешься.

– Что!? – похмелье исчезло, словно я всю ночь пила эрл грей с лимоном. – Что ты задумал? Шутишь?!

– С чего бы? – злое выражение лица мальчишки не вязалось с его ангельски-белоснежной одеждой. – Ты сожгла Книгу, по которой были созданы тысячи других. Изменила творение Ларии до неузнаваемости. Снесла все устои и превратила его в полуавтора-полустихию. Ты в курсе, что твой обожаемый друг не способен быть человеком, когда тебя нет рядом?

– Как это? – я сидела на полу, хлопая ресницами.

– Вспомни про снег. Ларри просто летает в виде снежной субстанции, будто покончил свою вторую жизнь самоубийством. – я вздохнула. Отчего-то мне больше было жаль не Ларри, а себя. – И исправить ошибки ты могла, лишь написав Книгу заново. Описала бы, что творилось с тобой в Сотах, – и был бы шанс вернуть все на круги своя. Отсрочка – вот что мы получили бы. Вот что я пытался из тебя выбить! Время на Земле и в Сотах течет по-разному: в Сотах время живое, ему ни Авторы, ни Жизнеписатели не указ! Нужно было сохранить Книгу. Хотя бы пытаться!

– Я пыталась! – крик выдался слишком громким, и виски сжало огненными тисками. Воздуха катастрофически не хватало, меня тошнило, но откуда-то взялись силы, и даже получилось подняться. Доковыляв до стола, я оперлась о него локтями и в упор посмотрела на мальчишку. – Теперь ты говоришь, что я вызываю войну? Да я ее и предотвращать не начинала! Кого я убила? И как? Щелкнула пальцами? Пролила кипяток на колено? Чихнула на убывающее полнолуние?

– Да!

Мы замолчали. Воздух между нами готов был вот-вот заискриться.

– Я ведь просил тебя, предупреждал: не следует пользоваться своим умением. Ведь ты еще жива!

– Ты тоже жив. К чему же хоронишь всех, кто обитает в Сотах? – я хотела отодвинуть минуту, когда узнаю, к чему привели мои старания.

– Я не это имел в виду, ты и сама знаешь.

Мы замолчали. За окном валил снег: насколько можно было видеть, до самого горизонта, мир кружился в снежном водовороте. В зале было тепло, но руки тряслись. Из головы вымело все мысли. Как странно было слышать собственное дыхание, которое так некстати нарушало тишину. Я чувствовала, что мальчишка вот-вот начнет говорить, но он молчал. И как только забрезжила надежда, что все хорошо, я услышала:

– «Меняя дни – меняешь и ночи», – так говорит твой друг Ларри. Он, как никто другой, знает цену изменениям в своих жизнях. Жена превратилась в огонь по своей воле, он – в снежный буран по чужой. Хотя, кто знает, сколько он хотел бы прожить в пустом доме. Но сейчас не об этом. Пожелав избежать разрушений, ты запретила волнам биться о камни, ветру – дуть, а луне – светить в полуночных созвездиях. Большинство кораблей утонуло, но вам повезло. Когда ни с того ни с сего ваш корабль упал с гребня, вы уже приближались к островам, и у остатков команды получилось дотянуть до берега. Другим мореплавателям посчастливилось меньше. Ларри бессилен менять ход событий и при всем желании не мог помочь. Только у лоянны получилось восстановить равновесие, но слишком поздно.

– Что с ними случилось?

– Кто знает. Я слышал, многим Жизнеписателям досталось по десятку Авторов.

– Получается, они живы?

– А это уже – как назвать. Они не хотели для себя такой участи. Да и Книг с людьми, способными чувствовать так, как жители этой, я не встречал.

– Как это происходит?

– Тебя зовут. Ты словно ощущаешь в себе пустоту, которую немедленно надо заполнить. И пока ты не разыщешь душу, тебе не будет покоя. Она словно светится вдалеке, ты тянешься к ней, подхватываешь, окунаешься ее мир, а потом начинается…

– Игра? – закончила я его мысль.

– Точно! – Негги вздохнул, и хоть я не смотрела на него, мне показалось, что он улыбнулся. – Тебя бросает в погоню. Ты мечешься, силясь найти фрагменты счастья именно для этого существа. И пока не находишь – не отпускает. Безумство, неприкаянность, разочарование, счастье – все это одновременно, и так сильно, что захватывает дыхание! Увлеченность, страсть и привязанность до физической боли. И ты не в силах даже передохнуть, пока не просмотришь до секунды, как жила душа, не постигнешь, чего она желала. А когда постигаешь – опять ищешь. Иногда кажется, не найти нужную формулу, не отыскать ниточки, как вдруг ты натыкаешься на что-то нужное – и изнурение уходит. Ты строишь Книгу, раздвигая границы сознания – своего и того, для кого это делаешь. Порой сам удивляешься тому, что выходит. И когда получается, наградой становится великое наслаждение. И покой. Только тогда я бываю по-настоящему счастлив! И каждый раз думаю, что такого испытать уже не получится, что поиски выжмут последние силы и я так и зависну между Книгами или в одной из них. Но все возвращается. Так мы и живем.

– Но ведь есть способ остановиться?

– Да, наш сад. В нем забудутся ужасы неопределенности и безумства поисков. Но исчезнет и радость от создания очередного шедевра. Выйти победителем, выиграть очередную Игру – это желание поглощает настолько, что хочется разорваться. Оно калечит, силясь выбраться наружу, и все равно остается, прожигая насквозь, не давая расслабиться и заставляя снова и снова ждать зова. Неприкаянность, ужас и счастье – вот три чувства, яростно борющихся внутри каждого Жизнеписателя. Они забывают, какой жили жизнью. Не вспоминают родных или близких. Их семьи уверены, что потеряли их раз и навсегда. И это чистая правда.

На глаза навернулись слезы, и я поспешно вскинула голову.

– Что еще я пропустила? Войну? Она уже идет? Неужели я снова угробила Книгу?!

– Война началась.

– Как?

– Легкие стычки происходили на протяжении множества лет, но когда пострадали почти все острова морского государства, ни у кого нее возникло вопросов, чьих рук это дело.

– А никому не пришло в голову, что это природный катаклизм? – я произнесла эти слова и поняла, как нелепо они прозвучали.

– После твоего «солнышко светит» солнце не садилось трое суток. Войска уже выдвинулись. Еще немного – и Книга исчезнет.

– Но почему? Ведь после войны всегда кто-то выживает?

– Конечно. Но война унесет жизни людей и лояннов, а с ними – мечты, ожидания, надежды, которыми питается Книга и живет ее Автор. Вместе с жителями исчезнут последние силы, на которых держится Сота. И тогда она может захлопнуться в любое мгновение просто оттого, что у нее нет корней.

– А Лояллэин? Ведь она сильная!

– Лояллэин очень привязана к близким. Она не выдержит их потери и не захочет оставаться. Думаю, она уйдет.

– И кем она станет?

– А как думаешь?

– Не знаю. Быть может, землей?

– Вряд ли. Скорее всего, подземным озером, – Негги задумался добавил: – Кем бы она ни стала, Ларри пойдет за ней, и тогда… Хотя знаешь, иногда мне кажется, что Книга держится на тебе.

– И я же ее разрушаю.

Мы замолчали. Моя растерянность постепенно сменялась гневом и уверенностью, что все еще можно исправить. Даже если ничего не выйдет, я должна попытаться сделать хоть что-то! Чтобы оставить дом для друзей. Чтобы они жили привычными жизнями рядом с родными, а не становились одинокими Авторами. Чтобы не превращались в стихии…

– Я думаю, мне пора.

– Будешь бороться за свою жизнь?

Странно: о том, что меня не станет, я просто забыла.

– Нет, – я резко дернула головой. Рыжие волосы хлестнули по щекам и рассыпались по плечам. – Буду бороться против чужих смертей!

Зло улыбнувшись мальчишке, я развернулась к нему спиной и…

***

– Может быть, просто срежем?

– Не выйдет, я ведь уже говорил. Замолчи.

Я лежала на ровной поверхности. Затылок холодил легкий ветерок. Похоже, что рядом открытое окно. Чуть приоткрыв глаза, я огляделась сквозь ресницы. Как паршиво видно! Почему тут не носят очки? Надо будет попросить мага исправить мне зрение. Уж это-то он наверняка может.

Послышался легкий шелест и донеслась ругань сквозь зубы. Стук чего-то по подоконнику, пара тяжелых шагов… Я могла отличить друзей по походке. Это был явно кто-то чужой. Скорее – даже двое.

Тело было ватным, а мозг затуманен алкоголем – значит, прошло не так уж и много времени. Хотя судить объективно тут невозможно. Я чуть приоткрыла глаза и следила из-под опущенных ресниц за происходящим в комнате. Один незнакомец, бесшумно откинув занавески и пропустив второго, направился к двери и повернул ключ в замочной скважине. Другой склонился надо мной, словно принц над Белоснежкой.

– Резать, не дожидаясь перитонита? – зачем-то гаркнула я в лицо «принцу» и, воспользовавшись его секундным замешательством, пнула ногой в живот. Лезвие распороло рубашку, оцарапав плечо, и воткнулось в пол. «Принц» хрюкнул и свалился рядом.

От страха и алкоголя я соображала туго и вместо окна кинулась к двери. Второй бандит не ожидал, что жертва кинется к нему в объятия, и после недолгого замешательства рванулся навстречу. Спасибо инстинктам – не подвели. Спотыкаясь, я пару раз уворачивалась от ударов, но все была зажата в углу. В жутком свете багровой луны на меня надвигались двое.

– Мама!!!

– Я тут! – в дверях появился Дар с алым кубком в руках. Кровавая жидкость перетекла через край кубка, стекла по ладоням мага и змеей устремившись к моим обидчикам. Один из них дернулся к окну, другой – наоборот, ко мне. «Змея» раздвоилась и молниеносным хлыстом ударила по ногам обоих. Незнакомцы упали, и по всему полу тут же разбежались побеги, опутывая и прижимая к доскам пару извивающихся тел.

– Они умерли? – убедившись, что можно дышать спокойно, уточнила я.

– Обездвижены, – не проронив больше ни слова, дарриец развернулся и вышел из комнаты.

С каких это пор стало нормой, что меня пытаются убить посреди ночи?! Тело трясло от страха, и я нетвердой походкой вышла из комнаты и поспешила за Даром по темному коридору. Двери справа и слева были абсолютно одинаковыми, и оставалось только догадываться, как на этом постоялом дворе можно ориентироваться. Я почему-то была уверена, что мы в гостинице. Но где? Вслед за Даром я вошла в небольшой зал. Бревенчатые стены с торчащей отовсюду паклей, колченогие лавки, грубые столы с обгоревшими свечками.

Друзья собрались за дальним столом и уплетали до безумия аппетитно пахнущие блюда. Я точно странная. Быть все еще пьяной и такой голодной!

– Привет! – я плюхнулась рядом с Лииной.

Ответом было молчание. Я придвинула к себе ближайшую тарелку. Сыр? Вполне съедобно. Взяв кусочек, я задумалась. Вокруг сидели люди, которых я могла бы называть близкими. Во всяком случае три дня назад. Сейчас же они упорно меня не замечали. Вия с Лииной угрюмо ковырялись в тарелках, Ганс пялился на подобие картины на стене. Гайн отставил в сторону блюдо и просто смотрел на меня, не отрывая взгляда. Мне снова вспомнилась наша первая встреча и то неуютное чувство, будто кто-то пробрался в мои мысли. Я поспешно отвела взгляд. Рит сидел, погруженный в свои мысли, лишь изредка поглядывая поверх кувшина с вином. Дарриец выглядел так, будто бы это я ворвалась к нему в спальню и пыталась зарезать.

Интересно, мне можно поесть или прямо сейчас подниматься и идти за вещами? Хотя какие там вещи? Наверняка они покоятся на дне морском. Все. Не могу больше. Тошно. Попрощаться, наверное, или уже не стоит?

– Ну, и как мы будем спасать эту чертову Книгу?

Небрежно брошенная Гайном фраза заставила меня покачнуться. А я-то думала, они меня возненавидели и будут готовы продать риххам за пару медных монет! Словно огромный груз свалился с плеч. Впервые я могла признаться самой себе, что не одна. Со стоном рухнув обратно, я закрыла лицо ладонями, пытаясь сдержаться. Не получилось. Слезы лились сквозь пальцы, ладони намокли, и рукава, кажется, тоже. Хотелось стать меньше, незаметнее, вообще исчезнуть, лишь бы друзья не поняли, что я могла в них сомневаться. Но, кажется, они понимали и не осуждали меня.

– Лин, подвинь ко мне тарелку, а то сухари поплывут, – насмешливый голос даррийца заставил меня очнуться. Не сумев подавить смешок, я хрюкнула.

– Да уж. Кто сказал, что, когда девушки плачут, они становятся только красивее? – подхватил Гайн.

Под дружный хохот я прошествовала на кухню к умывальнику, чтобы привести себя в порядок. Вернувшись, я накинулась на еду, игнорируя колкие замечания об опасностях для фигуры. Пока я ела, друзья обсуждали, что делать дальше.

Как оказалось, за те три дня, что я проспала, на меня было совершено два покушения. Отчаянные воры не гнушались ничем и готовы были срезать с меня Слезу прямо с головой. Сегодня это едва не удалось, но тут я проснулась и все испортила.

– Может, нам просто угробить одного из правителей? – вынес замечательное предложение Ганс. – А что? И с одним проживем, авось Федька что накропать успеет – выживем!

– Нет, правителя заменят, а безумное количество смертей высосет всю энергию. Реального наследника нет, а во владениях успеют найти кандидата, так что Книга обречена, – забраковал Гайн.

– Но они же тоже когда-нибудь умрут? – подала голос Вия.

– Да, но у них будут наследники, которым тоже отмерен долгий срок жизни, если верить Ларри. А пока ни один из правителей так и не обзавелся потомством.

– С ними что-то не в порядке?

– В порядке, – отозвался маг. – Но они подозревают о громадном запасе времени и с помощью магии не дают забеременеть женам. Дети захотят на престол, а правителям это не нужно. Думаю, лет через триста—четыреста в них взыграют отцовские чувства, но пока они слишком молоды.

Вия поперхнулась и перевела взгляд на Рита. Тот успокаивающе погладил ее по руке.

– Так что же нам делать? – пискнула Линка.

– Войска уже выступили, точнее – выплыли, – продолжил дарриец. – Ранее войн между странами не происходило, так что вариант перемирия никто не рассматривал. Впрочем, вряд ли об этом когда-либо серьезно задумывались. Но, кажется, я могу предложить один выход. Практически неосуществимый, но все же.

Забыв о еде, мы уставились на мага.

– Нейтралитет только кажется вечным: внутри государств иногда случались стычки.

– Между владельцами земель и отдельными городами? Ты это имеешь в виду? – уточнил Рит.

– Да. И, как многие знают, на этом уровне существуют некоторые договоренности и традиции, – все, кроме певички, выжидающе посмотрели на мага. – Если конфликт развязался, а один из его участников хочет перемирия, он отправляет своего представителя с даром и прекращает вражду. Конечно, это рискованный шаг. Если враждующая сторона упорствует, она забирает подарок и наказывает гонца. Но, следуя долгу чести, принято все же принимать подношение, которое, кстати говоря, почти разоряет дарующую сторону.

– А что это может быть? – мне стало до жути интересно.

– Обычно – земля. Точнее, отмеченный на карте кусок. Или обозы с золотом и камнями. Но земля все же ценится больше.

– И как мы подделаем дарственную?

– Никак. Это обязательно вскроется. К тому же ее могут отвергнуть и грохнуть нашего посланца, чтобы единолично завладеть всеми земелями Книги.

– Так что же дарить?

– А об этом я еще не подумал, – с убийственной простотой ответил дарриец, вгрызаясь в очередной бутерброд.

Все расстроено понурилась. Вот черт! А план-то был хороший!

– Я мог бы связаться с матерью, – сказал Рит. – Только согласится ли она выдать богатства за собственность «сухопутного» сына, которого не видела столько лет?

– Согласится, иначе какая она после этого мать? – отрезала Вия, но я перебила.

– У меня есть идея получше, да и времени на реализацию она займет меньше.

– Какая? – без особого энтузиазма спросил дарриец.

– Подарите меня!

Линка замялась, но все же решилась сказать:

– Федь, мы понимаем твои благие намерения… Однако девушка, пусть даже и такая симпатичная, как ты, – вряд ли тот дар, из-за которого прекратится война.

– Вы меня неправильно поняли. Я – почти бесконечный источник энергии. С моей помощью можно таких дел натворить, что всем станет жарко!

– Нет, это не вариант! – пресек дарриец.

– С чего бы?

– Слишком опасно! Они могут взять тебя в плен, посадить в клетку и выкачивать силы до потери запаса.

– Но он нескончаем!

– Откуда ты знаешь? Может, нам просто не нужно было столько, чтобы дойти до черты.

– Но ведь если разыграется война, никому не жить, и мне тоже!

– Мы придумаем другой способ.

Вот уж не думала, что мою гениальную идею воспримут в штыки. И кто? Да еще пару часов назад он, кажется, был огорчен, что меня не прирезали. Ничего не понимаю!

– Может, дадим решать Афеде самой? – вклинился Гайн.

Ганс и Рит согласились, чем навлекли на себя гнев даррийца. Вия и Линка встали на сторону мага. Хоть и против моей идеи, но как приятно! Спор продолжился за полночь, и Дар все же согласился, что такой выход – единственно верный, но выдвинул встречное условие: он будет играть роль представителя Короля. При дворе он бывал, традиции знал, да и представиться одним из известных дворян – пустяковое дело. В академии он изучал не только магию, но и историю династий.

– А как подделывать подпись? – спросила Лиина, когда все угомонились.

– Точно! – Дар хлопнул себя по лбу. – Для подтверждения достоверности документов у обоих правителей есть печати в виде половинок луны. Они словно продолжают друг друга, перекликаясь вензелями и характерными рисунками и давая понять, что принадлежат братьям-близнецам. Если перевернуть одну половинку, получится другая.

– Как инь и янь, – протянула я.

– У нас есть один выход, – продолжил дарриец. – Нужно составить послание и скрепить его печатью ближайшего к нам правителя.

– То есть водного, – кивнула Лиина. – Ты хочешь скрепить письмо его же подписью? Но как мы это сделаем? Там очень серьезная охрана. Если бы Эрик был с нами, проблем было бы значительно меньше.

– Эр не потребуется. Не забывай про Слезу, – сказал Дар, и все уставились на меня. Я достала медальон из-под одежды и потерла его, ощущая легкое тепло.

– А если королевские стражи не будут отличаться безупречной репутацией? Я, конечно, польщена, но геройствовать зря неохота.

Я сняла медальон и повесила на руку. Удивительно: раньше он прижимался к груди, словно родной. Когда же я решила стянуть его с шеи, он беспрекословно повиновался. Не люблю, когда у вещей есть собственная жизнь. Жутковато.

– Предлагаю кинуть жребий!

– Ты так просто его отдашь? – Ганс вскинул брови. Кажется, мой поступок казался ему безрассудным.

– Если я передам его добровольно, «нить», за которой тянутся ищущие наживы, оборвется. Тогда шансов, что вора засекут, не останется. Если, конечно, верить истории этой вещицы, – я перевела взгляд на мага.

– Ганс, Гайн, – я повернулась к братьям, – мне кажется, как ловцам сновидений, возможность стоит предоставить одному из вас.

Ганс взял медальон и отдал его Гайну:

– Думаю, у тебя получится лучше.

Гайн хмыкнул, всем своим видом выражая: «Не знаю, считать это комплиментом или оскорблением». Потом резво надел медальон на шею. Слеза тут же исчезла, проскользнув под воротник куртки.

– Решено. Сегодня утром выдвигаемся в столицу, – оповестил Дар.

Остаток ночи мы решили посвятить отдыху. Все это время друзья по очереди оберегали меня от незваных гостей и теперь тоже мечтали отоспаться. Но сон не шел. Хозяин ушел спасть, его помощницу мы тоже отпустили, попросив приготовить нам чай и бутербродов. Устроившись на широких лавках, мы попивали чай, смотрели на пламя в камине и болтали. Когда беседа сама собой иссякла, Лиина начала тихо напевать мелодию. Песня становилась все громче, но вдруг оборвалась. Я приподнялась посмотреть, что же заставило ее замолчать. За дверью стояла гитара!

Линка провела рукой по струнам – инструмент оказался расстроенным. Облокотившись о косяк двери, она занялась настройкой, и когда наконец решила, что инструмент может звучать без ущерба для наших ушей, началось волшебство.

Первый аккорд, как утренний гость, переступил порог и разнесся по залу гостиницы. Легкий, тонко звучащий, он потянул за собой переливы мелодии, брызгами разлетевшейся в воздухе.

Сердцем в неба простор вонзиться,

Как безудержный дикий зверь,

Словно вольная певчая птица.

Я люблю эту жизнь, поверь!

Солнце слепит, у глаз морщинки.

Все прошло, утекло рекой.

Нет дороги мне, нет тропинки,

Бестолковой живу судьбой.

Утра луч обогреет душу,

Назовется родным рассвет.

Я люблю эту жизнь! Послушай,

Все равно, сколько пройдено лет.

Добрести к горизонтам с рассветами,

Где мечты не очерчены сроками,

Где с тобою с рождения не были,

Параллельными ходим дорогами.

Где богиня бродяг Бессмыслица

Наполняет огнями души,

Где в порядке вещей числиться

В должниках у смертей. Ты послушай!

Все равно, может быть, мы не встретимся

Взглядом в темных прохладах аллей,

Но при этом с тобой будем счастливы.

Я люблю эту жизнь. Поверь.

Последний аккорд пронесся над нами, и морок исчез.

– Нам пора.

Пожитков оказалось всего ничего – все вместилось в пару мешков. Мы взяли еще один – с запасами провизии на дорогу. До столицы довольно близко, много не понадобится. Пока я находилась в беспамятстве, друзья не теряли времени зря. Дар, не скрывая, что он маг, успел подработать, помогая горожанам в их нехитрых делах. Близнецы договорились с хозяином гостиницы и за три дня починили ему покосившийся сарай и нарубили дров на полгода вперед. Так что за жилье платить не пришлось.

Было решено, что пешком нам идти негоже, поэтому мы купили у хозяина гостиницы лошадей. Он отдал их почти даром дешево, но все равно мы потратили почти все заработанные деньги. По мне, так являться в столицу обязательно верхом – это выпендреж, но дарриец уверил, что придворный маг с сопровождением скорее будет голодать, чем выдвинется куда-либо пешком. Пришлось согласиться.