Текст книги "Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи"

2

Зоя вернулась через несколько часов. Она хромала. За стеклянным взглядом девушки таились невероятные мучения как физические, так и душевные. Она старалась держалась из последних сил, чтобы не расплакаться. Ей хотелось кричать. Кричать так громко, чтобы у тех охранников-скотов, которые попользовались ее молодым телом, прикасаясь к нему своими грубыми грязными лапами, мерзкими липкими губами, вонючими тушами со смрадным дыханием, лопнули к чертям барабанные перепонки! «Расслабься!» – говорил ей тот, самый первый, который все это устроил. Его наглая рожа с хитрым прищуром вызывала у девушки особое отвращение. Если бы не он, то остальные не рискнули бы тронуть ее. Она бы станцевала под заунывное блеяние их излюбленного Навина Тагора и благополучно вернулась к своим. Но эта сволота ее не отпустила. Сначала он просто попросил ее исполнить еще один танец – «На бис!» У нее не было выбора. Ей пришлось. Но во время танца охранник поднялся со своего места и пристроился к ней сзади, издевательски повторяя движения, веселя тем самым своих дружков. Сначала они просто возбужденно хохотали. Но затем!.. затем она оказалась на руках одного из этих похотливых мразей. Тот, недолго думая, запустил свои кривые шершавые пальцы ей под юбку и тогда… тогда их было уже не остановить. Один следовал за другим, и этот кошмар продолжался снова и снова. Но даже не грубые проникновения и слова, которые девушка слышала в тот момент, убили в ней тонкое, чувствительное существо, а последняя фраза, брошенная этим уродом, первым: «Брат Ди-Джей будет доволен! Кастинг пройден!» Теперь она чувствовала себя уже не человеком, а каким-то куском мяса, который способен лишь утолить аппетит, и то на какое-то время.

Девушка забилась в угол клетки, словно испуганный ребенок, которого несправедливо наказали. В ней зрел, формировался мстительный дух. Все прекрасно понимали, что она только что пережила, но осознание собственной беспомощности и невозможности хоть чем-то помочь раздавленной унижением девушке не позволяло им потревожить это раненное несчастное существо.

Портной уже и не помнил, когда ему было так стыдно и так мерзко одновременно. В свое время он хотел выжать из контакта с Масудом вармажем все, что могло бы приблизить его к «Стоку» и к любимой Виктории. Но теперь от этих мыслей ему становилось еще более гадко на душе. Теперь все идеи перешли на второй план. Единственное, чего он сейчас действительно желал, так это собрать всех этих нелюдей-ублюдков, почитающих Великого Брахму, и раздавить, словно вредителей, пожирающих не только твою плоть, но и твою душу.

– Я вернулся с хорошими новостями! Брат Ди-Джей обещал заскочить, когда освободится, – не убирая довольной улыбки с лица, проговорил внезапно подошедший к дверям тот самый охранник. – Можете не благодарить! – добавил он.

Зоя съёжилась, пытаясь спрятаться за спиной поднявшегося с места Портного, словно увидела монстра. Парень был переполнен гневом, и лишь натянутая титановая цепь удерживала его на месте. Охранник замолчал и уставился на парня, сглотнув слюну. Портной не отводил от него взгляда, говорящего дикого взгляда. Цепь натянулась. Как и жилы Портного. Те металлические прутья, к которым крепилась цепь, начали гнуться. Упругий металл застонал. Находящиеся в клетке попятились назад, словно перед ними стоял тот самый дикий зверь с зелеными фосфорицирующими глазами и густой белоснежной клинообразной гривой. Портной сжал кулаки и оскалился. Крайние прутья лопнули, словно струны гитары, и теперь его удерживала лишь одна жалкая, рыдающая от натиска, жила арматуры. В этот момент в нем сопрягались стихии двух величайших видов живых существ всех времен, населявших некогда планету: человека и анубиса. На самом деле его природа пыталась лишь защитить свою стаю от опасности. Эта черта была общей как у человека, так и у анубиса. Но единственный, кому действительно грозила опасность, был охранник. Он застыл, как завороженный, под впечатлением от только что продемонстрированной неведомой силы узника. И если бы не Зоя Скаврон, которая подошла к Портному со спины, то его бы уже ничто не сдержало. Даже клетка между ним и охранником.

– Тихо! – успокаивающе погладила она его по плечу. Портной как-то по животному оскалился, но не посмел тронуть своего сородича. – Твои действия сказали мне обо всем! Спасибо! Я знаю, что могу рассчитывать на тебя! Спасибо тебе, друг мой! Все хорошо, успокойся, – с нежностью в глазах прошептала полячка. Она чувствовала ту сущность и мощь, которая пробудилась в её друге и рвалась наружу. Но она его не боялась, зная, что кроме того существа, в которого его принудительно превращают, в нем все еще живет и старый добрый друг, человек, никогда не предававший их. В этот момент она поняла, что опасность, о которой говорил им Кастор Персакес, кроется вовсе не в состоянии подопытного во время провалов. Опасность кроется в душе человека, его характере и морали. Зоя осознала, что если Родриго Видэл смог убить своего соплеменника, то ему, скорее всего, просто было на это наплевать. И во время свойственного анубису приступа ярости парень посредством убийства просто пытался таким образом его усмирить. В то время как Портной готов каждый раз подавлять и контролировать это сложное животное чувство, инстинкт, когда накопившаяся энергия жаждет выплеснуться наружу.

В этот момент в Портном снова заговорил человек. Он присел, тряся головой. Ему впервые случилось пережить ощущение такой бесконечной ненависти к другому человеку. Такой ненависти, которая практически неуязвима для света и добра и также неуправляема. Практически…

Охранник в страхе убежал.

– Тихо-тихо! Он уже ушел, – успокаивала Зоя Портного, стоя над ним и поглаживая по голове.

Парень присел на пол, словно беспомощное животное, прижавшись к ее коленкам. Представляя, во что же он превращается, ему в очередной раз стало жутко. И этот страх прогрессировал вместе со способностями.

– Что это сейчас со мной было? – не понимая своего поведения, выдавил срывающимся голосом Портной.

– Так ты всё помнишь? – удостоверилась она.

– Помню ли я?! Конечно! Такое невозможно забыть.

– Я так и знала! – смекнула Зоя, присев на корточки рядом с Портным.

– О чем ты? – тяжело дыша, поинтересовался он.

– Мне кажется, я знаю, что происходит с тобой на самом деле… и что происходило до этого с Родриго! – подметила она. Портной плохо соображал из-за стресса. Полячка, поняв это, продолжила сама. – Персакес говорил, будто, проваливаясь в бессознательное состояние, Родриго не ведал, что творит в реальности, а приходя в себя, ничего не помнил. Это вовсе не так! Родриго убил нескольких членов своей экспедиции, на самом деле полностью осознавая, что творит. Он делал это намеренно, будто получал от того удовольствие или удовлетворение, понимаешь? Будто таким образом он на время заглушал свою жажду.

– Похоже, начинаю потихоньку понимать… – вспомнил недавние ощущения Портной.

– Так вот! Он просто прятался за провалами в памяти, чтобы не настраивать окружающих против себя. А на самом деле… – не договорила она.

– А на самом деле он помнил абсолютно все! – продолжил за нее Портной.

– Конечно! – подтвердила Скаврон. – Я знала, что ласка и добро способны усмирить зверя, поселившегося в твоем сердце! Я знала! – ликовала полячка.

– Больше не смей так делать! Я мог запросто навредить тебе! Это очень тяжело контролировать. Пообещай мне, что больше не будешь так рисковать! Обещай! – требовал громко Портной.

– Но ведь это сработало! – утверждала девушка.

– Обещай!.. – сурово произнес Портной, взглянув на нее исподлобья.

Этот взгляд был ей незнаком. «То ли парень пытается меня запугать, то ли правда не уверен, что сможет себя контролировать», – думала Зоя. У нее не было выбора, и она с ним согласилась.

Внезапно с обратной стороны клетки показалась знакомая им фигура. Это был Ди-Джей. Он все-таки пришел.

– Что-то к нам зачастили гости в последнее время, не находите?! – саркастично заметил Портной, разрядив немного весьма напряженную обстановку.

– Я могу уйти! – спокойно сказал Ди-Джей.

– Погоди! – остановила его Зоя. – Ты даже не представляешь, чего нам стоила эта встреча! Нам нужно поговорить.

– Знаете, господа, изначально я рассчитывал, что вам все же хватит ума, чтобы принять нашу веру и пополнить ряды почитателей великого Брахмы! – ответил Ди-Джей. – Говорите скорее, так как у меня нет особого желания общаться с глупцами. Мне это даже противно! – брезгливо добавил он.

– Боюсь, что когда ты узнаешь правду о верховном жреце и вообще о всей вашей религии, то тебе станет ещё противнее… смотреть в глаза своим братьям… – заключила Зоя.

– А возможно, и самому себе… – продолжил ее фразу Портной.

– Вы только посмотрите! Какие наглецы! Позвали меня, чтобы порочить единственное святое, что осталось на этой проклятой планете? Я не желаю ничего слушать! – повысил голос Ди-Джей.

– Да погоди ты! Дай хоть договорить! – попытался остудить его пыл Портной.

Тот нервно задергался на месте.

– Ты знаешь об опытах, которые проводит ваш жрец? – поинтересовалась полячка.

– Конечно же, знаю! Сам Брахма настоял на этом. Это тропы, которые нарисовал Великий Брахма для благородного Масуда. Его личный путь!

– Да хорош тебе уже витать в облаках! – снова фыркнул Портной. – Какие к черту тропы! Ну, разве что он сам тебе об этом сказал!

– Это не имеет значения! – словно полоз, извивался Ди-Джей.

– Имеет! И значение это сложно переоценить! – утверждал Портной. – Ладно! Предположим, что эти опыты помогут вам посеять зерно верований в Брахму и на южной части нового материка. Но как тебе то, что ваш обожаемый Масуд Вармаж держит вас всех за дураков, подмешивая в нектар наркотик, заставляющий верить во всю эту ахинею… а? Как тебе это?

– Ерунда! Это неправда! – снова отверг Ди-Джей.

– Непробиваемый! – разочарованно прокомментировала Зоя. – Да что ты зацепился за Брахму?! Тебя обманывает не твой Бог. Можешь верить в него, сколько вздумается. Но попробуй сделать это на трезвую голову, не затуманенную коварным наркотиком.

– Достаточно! Я больше не собираюсь слушать весь этот вздор! – как-то неуверенно заключил Ди-Джей, развернулся и отправился восвояси.

«Просто не пей нектар хотя бы один день, и ты сам все поймешь!» – донесся ему вслед голос Портного.

«Да как они смеют! – ругался про себя Ди-Джей, быстро удаляясь от их камеры. – Усомниться в чистоте помыслов верховного жреца! Уму непостижимо!» – недоумевал он.

Вернувшись домой, он прочитал молитву Великому Брахме и с чувством выполненного долга, отстояв в споре честь своего духовного наставника, лег спать. Но спокойно уснуть у него так и не получилось. Будучи человеком любопытным и неравнодушным, он не мог оставить слова этих ребят неуслышанными – им все-таки удалось посеять семя сомнений в сознании парня. Он ворочался и кряхтел от зудящего в висках червя сомнения. Провалявшись под одеялом несколько часов, он так и не сомкнул глаз. А когда настал момент подниматься, сонный Ди-Джей встал на колени перед статуэткой божества, сложив у сердца ладони в знаке Брахмы, и прочитал соответствующую молитву. Чаша, наполненная нектаром, не больше пятидесятиграммовой рюмочки, как полагается, стояла около его колен и ждала своего череда. Наконец он поднес к губам мутную болотного цвета жидкость, собираясь выпить до дна, как делал это на протяжении долгого времени. Но его вновь что-то смутило. Ди-Джей неуверенно отодвинул чашу от уст, но затем быстро поднес ее вновь, подумав: «Чего это я! Ерунда какая-то!» Тогда он уверенно коснулся губами краев холодной бронзовой чаши, приняв умиротворенный вид, но вновь замер, наткнувшись в своих мыслях на отвратительную подозрительность, касающуюся необходимости прохождения этой каждодневной процедуры. Тем более ему действительно показалось, что отказаться от жидкости просто так не получится. Ровно как от наркотика. «Просто не пей нектар один день, и ты сам все поймешь!» – прозвучал в его голове голос Портного, на сей раз показавшийся ему почему-то более убедительным. «Да чтоб вас всех!» – снова выругался он и решительно отбросил чашу в сторону. Та, звеня и переворачиваясь, разбрызгивая по сторонам «чудесный» нектар, полетела прочь. «Что же я натворил!» – подумал он. Ди-Джей почувствовал себя предателем. Терзаемый собственными сомнениями, с криком отчаяния он бросился на кровать. Так он пролежал в мучениях, обливаясь потом, еще долгое время, пока все же не уснул… уснул в то время, когда все старшие братья должны собираться на ежедневную службу, получая задания и наставления от верховного жреца. И пропускать службу, а особенно Старшему Брату, было неприемлемо!

3

Поднявшись с постели, Ди-Джей почувствовал легкое недомогание. Его голова кружилась, глаза резало от тусклого света свечи. Парень накинул на плечи халат и пошел в ванную комнату. Каждый раз после сна он наголо выбривал свою голову под монашеский постриг. Из всех братьев он хотел оказаться ближе к Великому Брахме, когда тот посчитает нужным одарить его своим поцелуем через уста верховного жреца. Вармаж видел желание парня полностью отдаться вере и жить только ею одной. Он часто ставил в пример молодого Ди-Джея с вечно изрезанным от бритья черепом другим старшим братьям Брахмы. Он действительно был тем, кто верил в Великого Брахму беспрекословно и истинно. Его вера была чистой и искренней. Он считал, что если кто-то радуется, то только благодаря благословению Великого Божеству, а если страдает, то только потому, что мудрейший Брахма ниспослал ему испытания веры или решил избавить мир от столь бесполезного и никчемного создания, нарисовав на его ладони именно такой путь. Он верил в Тропы Кориолиса и их метафизическую природу.

Поняв, что он уже опоздал на службу, Ди-Джей быстро собрался и направился прямиком к жрецу, чтобы молить о прощении. Но каждый шаг отдавался болью в затылке. К горлу подкатывала тошнота, и он уже начал бояться, что где-то отравился. Но неожиданно, среди массы смутных мыслей, ему вспомнилась чаша с нектаром, с ненавистью и недоверием отброшенная им прочь. И ему вновь сделалось стыдно за свое поведение. Особенно перед Великим Брахмой.

Ди-Джей шел по слабоосвещенной улице, бледный, как мел. Его пробивал холодный пот, вызывая озноб, а горло периодически раздирал кашель, который то и дело сопровождался рвотой.

Ослабевший, с великим трудом отворил он тяжелую белую дверь и вошел в мемориал Свами Вивекананды. Масуда Вармажа в комнате не было, зато была его супруга, Шьямала, которая убирала со стола, вероятно, после приема жрецом кого-то из семи Старших Братьев, одним из которых являлся и Ди-Джей.

– Где мастер? – откашлявшись, спросил он.

Шьямала окинула его подозрительным взглядом и позвала за собой.

– Что с тобой? – поинтересовалась жена жреца.

– Да что-то нездоровится. Может, отравился чем… – предположил Ди-Джей. – Видимо, Великий Брахма решил наказать меня за какой-то проступок.

Женщина верховного жреца посмотрела на него с еще большей подозрительностью.

Ди-Джей отвел глаза. Он побаивался эту женщину. Шьямала почему-то внушала ему животный страх, поэтому парень старался по-возможности как можно реже с ней пересекаться. А в эту минуту она казалась ему особенно жуткой и пренеприятной. Он косился на нее так, словно она вот-вот вытащит из-за пазухи тесак и начнет кровожадно кромсать его прямо в этом темном, почти полукилометровом подземном тоннеле, соединяющем мемориал Свами Вивекананды с лабораторией, расположившейся также под крышей ангара, где верховный жрец пропадал целыми днями.

Наконец они добрались до места назначения. Шьямала больше ни слова не произнесла за все время. Она лишь приоткрыла дверь, а когда тот вошел, захлопнула ее изнутри, напоследок окинув его пренебрежительным взглядом, и отправилась восвояси.

– Поглядите-ка, кто у нас тут – сам Его Величество Прогульщик! – смеющимся голосом проговорил Масуд Вармаж, не отводя взгляда от бумажек, на которых он что-то помечал, стоя за столом.

Как всегда, в лаборатории валялись кучи колбочек и приборов, а у стены, окованная цепями и опутанная медицинскими трубками, мирно стояла несчастная Фалья, которая очень похудела с тех пор, как Ди-Джей видел ее в последний раз.

– С ней все в порядке? – поинтересовался парень.

– Да! – не задумываясь, ответил жрец, будто ожидавший вопроса, и направился прямиком к Ди-Джею. Взяв под руку своего верного слугу, Масуд предложил ему присесть. – Почему тебя не было сегодня на службе? И голова не выбрита, как обычно. Что с тобой? – всматриваясь в глаза собеседника, спросил жрец.

– Я что-то неважно себя чувствую. И пришел сюда, чтобы извиниться за этот проступок.

Губы Масуда растянулись в неоднозначной улыбке. Он поднялся и сделал круг по комнате, ничего не говоря и лишь невнятно напевая какую-то неизвестную парню мелодию. «На-на… на-на… на-на-на-на, на-на-на-на… на-на-на-на! На-на… на-на, на-на… на-на, на-на… на-на-на-на-на-на!» И в такой мучительной для Ди-Джея манере продолжал напевать еще с минуту.

– Разве ты не знаешь эту мелодию? – поинтересовался верховный жрец.

– Не… нет! – сглотнув слюну, недоумевающее ответил сбитый с толку Ди-Джей.

– Ты же музыкант, как можешь не знать-то! Это же Навин Тагор со своей «Пусть небо скажет за меня». Неужели не слышал? – удивился Вармаж.

– А-а-а!.. – наигранно ответил Ди-Джей, притворившись, что вспомнил композицию. Хотя Навин Тагор был его самым любимым исполнителем.

Масуд поэтично прищурился и небрежно зачитал стихи припева:

 
Пусть небо скажет за меня,
И понесет за то ответ!
А я устал, а я хочу,
Молчать… лишь
Вновь увидев свет!
 

– Здорово! – ответил Ди-Джей. Таким простым и игривым он верховного жреца еще никогда не видел.

– Голова, говоришь, болит? У меня есть для тебя лекарство.

По телу Ди-Джея пробежались мурашки.

– Я не говорил про голову… – насторожившись, сказал он.

– Но ты все равно должен выпить лекарство! Оно от всех болезней, ты же знаешь, – ответил Масуд Вармаж, протягивая ему чашу с нектаром.

Тут-то Ди-Джей и заподозрил неладное. «Зачем он это делает? Неужели дело и вправду в нектаре?» – подумал он.

– Спасибо! Сегодня, пожалуй, пропущу и выпью лучше аспирин. Тем более, мне уже легче! – уверял он.

– Пей! – строго приказал Масуд Вармаж.

Парень растерялся. Поднеся чашу к губам, он понял, что если сейчас выпьет эту мутную жидкость, то так никогда и не узнает, в чем же он ошибался, продолжая слепо верить в сказки самозванца, которого вовсе не знает, как ему это казалось раньше. Руки его демонстративно затряслись от недомогания, и, провалившись сквозь ослабшие пальцы, бронзовая посудина с грохотом упала на белую плитку и покатилась дальше.

– Да простит меня Великий Брахма за мою беспечность! И вы простите меня, о, мудрейший Масуд! – встав на колени, как при молитве, попытался схитрить Ди-Джей. – Сила покинула мои руки от недомогания, не вышло совладать с ними! – жаловался он.

– Поднимись! – как-то презрительно и недоверчиво произнес Вармаж. Парень поднялся. – Подойди ко мне! – следом подозвал его жрец. Ди-Джей неторопливо, не подавая виду, что переживает, зашагал к своему наставнику. Масуд снова принялся рисовать какие-то формулы на листке. – Что ты вчера делал у клетки с пленниками? Ты ведь не думал, что я об этом не узнаю?! Чего они от тебя хотели? – поинтересовался он.

Ди-Джей почувствовал, что оказался в тупиковой ситуации. К этому вопросу он не был готов.

– Да они просто хотели узнать, когда отправятся на Ямы! – попытался выкрутиться он.

– И поэтому они позвали Старшего Брата? – иронично заметил жрец. – На этот вопрос им мог ответить любой из охранников, – захохотал он. Ди-Джей неестественно улыбнулся в угоду жрецу. – Но ты же знал, что в той клетке находиться экземпляр номер двадцать четыре, которого я никогда не отправлю работать на Ямы? – поинтересовался Масуд. «24» был личным номером Портного в списке подопытных.

– Конечно! Двадцать четвертый – тот, на которого у вас большие надежды! Конечно, знал! – убедительно ответил парень.

– И что ты им сказал?

– Я не сказал им абсолютно ничего! Решил, пусть знают свое место.

– Правда? Какой молодец! – сфальшивил жрец. – Так поэтому утром ты решил обделить свое нутро чудесным нектаром?

Ноги Ди-Джея начали неметь, кровь ударила в голову и лицо предательски побагровело. Он растерялся и ощутил, что теряет контроль над происходящим.

– Я… я не… – замявшись, начал он.

– Ничего не говори. Если честно, то я не думал, что тебя так легко сбить с толку. Я возлагал на тебя большие надежды, Ди-Джей, брат мой! Взгляни вот на эту формулу! – Масуд ткнул ему в лицо листок с какими-то незнакомыми символами.

– Что это? – поинтересовался парень, вспотевший от напряжения.

– Это то, что позволяет мне держать вас всех в кулаке, понял?! Наивные вы создания! – заявил Масуд Вармаж и с ненавистью смахнул со стола какую-то колбу с жидкостью. Он понимал, что если самому фанатичному из его слуг удалось без особых усилий отказаться от наркотика, то появится и второй такой же, а следом и третий. И тогда всей его задумке придет крах. – Это формула нектара! А ты и не подозревал, да? – напирая на него своим круглым животом, начал движение взбешенный жрец. – Чудесная неизученная никем корри обладает массой полезных свойств. Но мне удалось найти самое эффективное из них. Элемент, подавляющий волю человека, но не так, чтобы он ничего не помнил, как при действии, например, скополамина5757
  Скополамин (лат. Scopolaminum) – алкалоид, содержащийся вместе с атропином в растениях семейства паслёновых (скополии, красавке, белене, дурмане и некоторых других). В начале XX века скополамин был предложен в качестве «сыворотки правды».


[Закрыть], а более мягкий и в то же время хладнокровный, как и я – его создатель, – самодовольно, упиваясь собой, заключил он.

Слезы обиды и разочарования затуманили глаза Ди-Джея. Он почувствовал себя преданным. Его мир рушился с каждым новым словом Вармажа. Парню сложно было представить, что все те теплые и искренние чувства, которые он испытывал к важнейшим в его жизни Великому Брахме и Мудрейшему Жрецу оказались всего-навсего иллюзией и порождением обмана. Он даже слегка пожалел о том, что узнал правду. Его жизнь теряла смысл, а вместе с ним цель. Все то, что он считал святым, оказалось лишь выдумкой безумца. «Такого жестокого и такого талантливого одновременно!» – думал он.

Парень потихоньку пятился назад, а Масуд продолжал напирать, приводя все новые доводы, разрывающие душу вернейшего сына Великого Брахмы на части.

– Все вы – бра-а-тья, – протянул издевательски жрец, – здесь всего лишь декорации, обеспечивающие мою безопасность. Но стоит отдать тебе должное, сила воли у тебя что надо! Видимо, я добавлял в нектар слишком мало наркотика. Теперь же я обращу должное внимание на исследования и досконально изучу влияние корри на область префронтальной коры головного мозга, отвечающую за силу воли человека. И это все благодаря тебе! Я всегда знал, что из тебя выйдет толк. Правда, немного другой… но это уже неважно!

Он продолжал подавлять волю парня и без наркотика. И та начинала трещать по швам. А жрец все также настойчиво двигался вперед, сложив руки в тревожном для Ди-Джея жесте «Дунья Ке Адхе»5858
  Транскр. с англ. «дунья ке адхе» – на хинди «Половина Мира», в авторском значении «Полумир».


[Закрыть].

Был еще один важный жест, который нес сакральное значение для верования Братства храма Брахмы: когда божество собиралось забрать одного из своих сыновей и сопроводить в мир иной, чтобы он служил ему там, или же в знак наказания за недостойную службу, жрец становился напротив «избранного» и указывал на него жестом под названием «Дунья Ке Адхе». При этом он располагал пальцы правой руки в виде дуги, состоящей из большого и указательного пальцев, как и при жесте «Портал Брахмы», и все там же, в области сердца, прикладывал их к поднятой вверх левой ладони с прижатыми друг к другу пальцами. Левая ладонь как бы перечеркивала часть целой окружности портала и непосредственно медальона, что висел на шее у брата. Сам символ вкратце обозначал: «Падение этого и восход иного мира – Полумира». Какого мира – мира обреченных или избранных? Никто из братьев не задавался подобным вопросом. Причина данного выбора также не называлась. Было известно только одно – человек, на кого жрец направлял данный жест, в этот же час прекращал свое физическое существование и попадал в обозначенное Масудом Вармажем место, где живут Боги и Духи предков. И в этом ли мире, или в таинственном «Полумире» братья всегда с почтением и смирением принимали свою судьбу. Ведь, «Верховный жрец никогда не ошибается!» – так считали они. Масуд Вармаж не может ошибаться, ведь это не его воля, а воля самогО Великого Брахмы! И для перехода обреченного сына Брахмы в Полумир даже существовала специальная «дверь». Этими вратами в мир иной была своего рода гильотина. Но немного не такая, какой пользовались для казни в средневековье. Она представляла собой металлическую столешницу с глубокой выемкой посередине, на которую ложился брат, чья учесть была предопределена. Над столешницей возвышалось огромное двухметровой длины тяжелое лезвие. Но располагалось оно над жертвой не поперек, а вдоль туловища. Процесс «перехода» был предельно прост: сначала лезвие возводили к потолку, следом брат ложился на столешницу, при этом в одну руку ему вкладывали клубень корри, как символ физического мира, а за другую его держал верховный жрец – Масуд Вармаж. Он олицетворял на грешной Земле посланника священного Полумира. Никаких ремешков не требовалось. Все сводилось к тому, что брат принимает волю своего отца – Великого Брахмы, и стремится поскорее покончить с мятежным существованием бренного тела. На груди брата так и продолжал лежать медальон, уложенный точно посередине. Когда подходило время, горящая священная «Свеча Вершителя» пережигала канат, что удерживал лезвие, то падало и разрубало жертву от головы до ног пополам. Обычно это не занимало больше минуты. По мнению Братства, в правой части тела человека жила его душа, и через руку Верховного Жреца, словно по мосту, она попадала в Полумир. Левая же часть оставалась этому миру. После того, как человек погибал, горячая кровь его по выемке в столешнице стекала в глубокий ритуальный бронзовый чан, откуда уже верховный жрец и все семь старших Братьев Брахмы были обязаны сделать глоток из специальных инкрустированных кристаллами чаш, напоминающих обычные разукрашенные бокалы под мартини. Это был завершающий акт, означающий единение любимых сыновей божества.

И сейчас этот пиковый жест, без сомнений, указывал на Старшего Сына Брахмы, Ди-Джея. Он, словно беззащитный щенок, волею судьбы оставшийся без родителей, продолжал медленно отступать назад.

– Что вы хотите, мудрейший? Я ведь всегда служил вам верой и правдой! – попытался выкрутиться Ди-Джей.

– Не спорю, ты был хорошим слугой. Мне жаль, что тебя вынудили переступить черту! Но на этом, пожалуй, все! Сейчас ты отправишься в свой последний путь. Великий Брахма так решил, так что не стоит сопротивляться. Твоя тропа в роли старшего брата на этом обрывается. Не стоит расстраиваться и обижаться на меня. Я, как и ты, человек подневольный. Это настоящее благословение, поверь! Ты будешь счастлив, как никогда! – убеждал Вармаж.

Ди-Джей упал на колени и обреченно закрыл глаза. И не разоблачение Масуда превратило его гранитный постамент убеждений в мелкие несовместимые осколки, а покушение на то, что он согревал в своем сердце, словно родное дитя, чем дорожил больше всего на свете – своей верой. Напоследок, совсем разбитый и одинокий, уже почти свободный от тягот истинной веры и вовсе от желания жить, он услышал голос, похожий на эхо. Голос будто бы шел изнутри, отражаясь от изумрудных стен обители, где существовала его хрупкая чистая душа. И некто, кому принадлежал этот голос, может быть, сам Брахма, а может, и съехавший от наркотиков рассудок, тогда сказал: «Смирись… склони голову, мой любимый сын. Двери Полумира сейчас распахнуты, но сам я не смогу их закрыть, пока не заберу кого-то из вас, моих детей, с собой. Заберу, чтобы ненадолго спрятаться от ветра, что своим зловонным сквозняком оскверняет и губит прекрасные долины священного Полумира. Смирись… смирись или борись за свет, что исходит от тебя, и за музыку, что еще не сотворила твоя душа!»

– Я согласен! – неожиданно произнес Ди-Джей, открыв глаза и подползая на коленях к возвышающемуся над ним Масуду.

Вармаж недоумевающе тряхнул головой. Не поверив своим ушам, он решил уточнить:

– Что… на что «согласен», черт тебя дери?

– Я, наконец, осознал, что есть падение этого мира, о мудрейший Масуд! И это ужасно! – взгляд Ди-Джея переменился. Перед жрецом будто бы оказался совершенно другой человек. – Теперь же, – продолжил парень, – я хочу увидеть восход Полумира! Великий Брахма дал мне знак, заставив вас изобразить перед моим лицом жест «Дунья Ке Адхе». Вы здесь не причем. Отец подал мне знак. Надеюсь, я правильно его понял. Все мы однажды соберемся в Полумире, чтобы служить Великому Брахме, ведь так? Я готов, о мудрейший Масуд!.. Я готов.

При всем своем безумии Вармаж был совершенно обескуражен поведением Ди-Джея. Жрец буквально в открытую дал ему понять, что Брахма и Братство – это лишь фикция, но «на глупца и это не подействовало!» – удивлялся он. Ему одновременно стало и спокойно, и тревожно от того, что вера может быть такой сильной. Но скрывающийся от разоблачения, Масуд Вармаж совершенно позабыл о том, что в обреченном Ди-Джее сейчас говорит вовсе не нектар. Это были осмысленные слова – слова трезвого человека. И эта невнимательность могла сыграть с ним злую шутку.

Таращась в одну точку, безумный жрец так и застыл посреди лаборатории, поглаживая по исцарапанной лысой голове обреченного парня, припавшего к его толстому, словно пенёк старого дерева, бедру, прикрытому дорогим утепленным белым шервани. До свершения ритуала «Перехода в Полумир» Ди-Джею оставался один лишь час.