Текст книги "Ленинград: архитектура советского модернизма 1955-1991. Справочник-путеводитель"

48. ЦНИИ РОБОТОТЕХНИКИ И ТЕХНИЧЕСКОЙ КИБЕРНЕТИКИ 1973–1987

АРХИТЕКТОРЫ С. САВИН, Б. АРТЮШИН

КОНСТРУКТОРЫ Г. ДРАБКИН, А. МАРТЬЯНОВ

ТИХОРЕЦКИЙ ПРОСПЕКТ, 21

АКАДЕМИЧЕСКАЯ, ПОЛИТЕХНИЧЕСКАЯ

Самое популярное сооружение советского модернизма в Санкт-Петербурге

Это здание, как будто специально придуманное для инстаграма, никогда не публиковалось в советской печати. Институт робототехники был «стратегическим объектом», и проектировали его в секретном «почтовом ящике» – Ленинградском государственном проектном институте. Но, несмотря на всю секретность, здание неминуемо должно быть очень заметным – по технологическим условиям ему требовалась башня высотой не менее 65 метров. А раз так, ему отвели роль композиционной доминанты жилого района, и архитектура должна была соответствовать.

➧В проектном институте провели внутренний конкурс, и его выиграл совсем молодой архитектор Станислав Савин, только за год до этого закончивший Институт им. И.Е. Репина. Руководитель мастерской Борис Артюшин помог превратить свежее видение Савина в реальное здание – правда, как это часто бывало в период застоя, процесс занял много лет.

Градостроительная ситуация. Фото макета

➧Институт робототехники и технической кибернетики создан в 1968 году на базе кафедры автоматики и телемеханики Политехнического института как Особое конструкторское бюро, выполнявшее заказы космической отрасли, – одной из основных его задач была разработка систем мягкой посадки космических аппаратов. В 1971 году бюро получило статус ЦНИИ, а деньги на строительство своего здания ему выделили в связи со стартовавшей в 1972 году советско-американской программой «Союз – Аполлон». Именно для испытания механизмов безопасной стыковки кораблей в космосе и потребовалась высокая полая башня, где можно моделировать ускорение до 4 G. Место для института нашли всего в двух километрах от Политеха, на скрещении Светлановского и Тихорецкого проспектов. Место живописное, рядом Сосновский парк и лесной участок дачи Бенуа – тогда считалось, что ученым для работы необходимо благоприятное окружение. Рядом строились жилые массивы, которые проектировала 2-я мастерская Ленпроекта.

➧Местность оказалась сильно заболоченной, и перед началом строительства пришлось делать дренаж участка. ЦНИИ тем временем провел испытания стыковочных механизмов с помощью довольно простого устройства: их сбрасывали по тросу со стрелы подъемного крана на резиновые амортизаторы. Стыковка «Союза» и «Аполлона» благополучно состоялась в 1975 году, а здание института строилось неспешно. Первую очередь запроектированного комплекса закончили в 1987 году, а вторую так до сих пор и не начали. Тем не менее реализация вполне похожа на тот первый эскиз, что выиграл конкурс в 1972 году.

➧Здание состоит из двух пересекающихся под прямым углом корпусов: плавно изогнутого, частично поднятого на опоры корпуса конструкторского бюро и исследовательского института (архитекторы прозвали его «клюшкой») и одноэтажного, где находится опытный цех по производству роботов. Из выступающей вперед части одноэтажного корпуса вырастает башня.

➧Архитектуре башни уделили особое внимание по требованию Архитектурно-планировочного управления Ленинграда: она и сама высокая, и стоит на отметке 25 метров над уровнем моря, из-за чего ее верхушка просматривается с Финского залива. В 1970-х к Морскому фасаду относились серьезно, поэтому у каждого вторгающегося в него высокого здания должен был быть выразительный силуэт. Савин сразу придумал «корону», но рассматривал два варианта: один с треугольными ребрами по окружности башни, а другой – с трубами, срезанными под углом 60 градусов вверху и внизу. Помог определиться с выбором Сергей Сперанский, курировавший проект. Треугольные ребра предпочли по технологическим соображениям – круглые элементы было бы сложнее стыковать с полосами окон между ними.

Эскиз подсветки

Конкурсный эскиз. 1972

➧Из-за особого назначения здания Госстрой дал разрешение на использование нетиповых конструкций: стальных для башни и монолитного железобетона для основания, специально спроектированных сборных железобетонных элементов для всего остального. Из-за ограничений на использование монолита, в частности, дальний от башни конец корпуса института получил прямоугольные очертания, а не округлые, по чаше находящегося внутри конференц-зала. Противоположный конец «клюшки», повернутый к башне, тоже получил плоское основание, но в плане он закругленный. Благодаря высоким «ногам» и рельефным обрамлениям окон, он получился похожим на дружелюбного робота.

➧Башня же выглядит очень загадочной – недаром она, единственной из зданий Санкт-Петербурга, попала в знаменитую книгу Фредерика Шобана CCCP (Cosmic Communist Constructions Photographed)[504]504
  Издательство Taschen, 2007.


[Закрыть], где собраны фотографии самых необычайных, «космических» сооружений на территории бывшего Советского Союза.

Фото макета. 1970-е

➧Она и в самом деле окутана тайной – из-за того, что в ней до сих пор проводятся испытания засекреченных механизмов, увидеть ее внутри удалось очень немногим, хотя само устройство не засекречено и фотографии есть в Сети. Стальной каркас каждые десять метров пересекают кольцевые платформы, на которых установлены датчики, фиксирующие график падения испытываемых механизмов.

➧Но вообще в здание зайти можно: по особой договоренности доступен для посещения институтский музей. Интерьеры довольно стандартные, но вам покажут манипуляторы советского космического челнока «Буран», а также робота Федю, собрат которого трудился на ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Но даже если вас не особенно интересует робототехника, стоит записаться на экскурсию, чтобы проникнуть на территорию института и поближе рассмотреть здание и ступенчатую платформу, на которой оно стоит. Рельеф этой платформы сложно проработан и сам по себе заслуживает внимания, хотя бассейн, из которого должны были бить фонтаны, увы, пуст.

➧Станислав Савин в последний раз возвращался к работе над проектом ЦНИИ в 1990-х, когда его попросили разработать форму антенны телевизионного передатчика на башне, – и антенна прекрасно вписалась в композицию. Сейчас архитектор надеется получить заказ на переработку проекта второй очереди – институт развивается, освоив перспективное направление медицинской робототехники, и ему нужны новые площади.

Испытание системы космических бортовых манипуляторов «Аист» на стенде внутри башни. 1992

➧Глядя из нашего времени, Савин относит свое творение к постмодернизму. В интервью петербургскому журналу «Ардис» он сказал: «Если вспомнить, то в 1975-м советские архитекторы только-только начали пробовать себя в постмодерне – вероятно, еще и поэтому мне было особенно интересно работать над этим проектом. Тогда я чувствовал, что этот стиль явится неким поворотным моментом в отечественном градостроении и в отличие от типового советского домостроения станет “спасательным кругом”, а, может быть, своего рода “прорывом” ленинградской архитектуры»[505]505
  Савин С.В. Отечественный архитектор стал второсортным // Ардис, 2011, № 1–2. С. 14.


[Закрыть]. В годы работы над проектом (1973–1976) слова «постмодернизм» еще не существовало – книга Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма» вышла в 1977-м – но свойственное постмодернизму стремление к семантической насыщенности в здании ЦНИИ робототехники присутствует.

➧Все же советские условия не позволяли совершить настоящий прорыв в ленинградской архитектуре. Он произошел позже, и результат можно увидеть, например, в бизнес-центре «Преображенский двор» на Литейном проспекте, построенном в 2013 году Савиным с соавторами. Бóльшая часть стен бизнес-центра воспроизводит стены снесенного здания конца XIX века, но у главного входа эти «старые» стены разорваны вставкой откровенно нового фасада. Он продолжает основные горизонтальные членения, но колонны противоестественно широко раздвинуты, а между ними наружу выпадает наклонная плоскость голубого стекла. Внутри же царит великолепие пятизвездочного турецкого отеля, каким-то чудом приобретшего легкий петербургский оттенок. Это уже постмодернизм того извода, который прогрессивные петербургские искусствоведы прозвали капромом, капиталистическим романтизмом, – стилем, который рождается, когда самовыражение архитектора и представления заказчика о прекрасном не лезут ни в какие рамки. Глядя на «Преображенский двор» и его сородичей, иной раз и порадуешься, что дряхлеющий модернизм и косная советская система все же держали воображение архитекторов в узде.

49. ГАРАЖИ

ГАРАЖ-ГОСТИНИЦА НА 100 АВТОМОБИЛЕЙ 1961–1965

АРХИТЕКТОР Э. ХЕВЕЛЁВ

БУЛЬВАР КРАСНЫХ ЗОРЬ, 26

ЛОМОНОСОВСКАЯ

ГАРАЖНЫЙ КООПЕРАТИВ «ВАСИЛЕОСТРОВЕЦ» 1979–1986

АРХИТЕКТОР О. ГОЛЫНКИН

УРАЛЬСКАЯ УЛИЦА, 31

ПРИМОРСКАЯ

АВТОБАЗА ОБКОМА КПСС (АВТОТРАНСПОРТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ «СМОЛЬНИНСКОЕ») 1985–1991

АРХИТЕКТОРЫ В. ФРАЙФЕЛЬД, А. ГОРЮНОВ

ХЕРСОНСКАЯ УЛИЦА, 20, ХЕРСОНСКИЙ ПРОЕЗД, 2, ИСПОЛКОМСКАЯ УЛИЦА, 13

ПЛОЩАДЬ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО

Утилитарные сооружения как основа для экспериментов с формой

Гаражи и парковки – весьма прозаический элемент городской среды, и большинство из них лишено каких-либо эстетических претензий. Но все же гаражи не так редко попадают в историю архитектуры. Череду выдающихся по своим архитектурным достоинствам «домов для автомобилей» начал гараж Огюста Перре, построенный на улице Понтье в Париже в 1905–1906 годах и снесенный в 1960-х к вечной скорби ценителей архитектуры. Исторический паркинг Autorimessa Comunale на пьяццале Рома в Венеции (Эудженио Миоцци, 1931–1935) до сих пор исправно выполняет свою функцию. Случается, многоэтажные паркинги становятся архитектурным событием и в наше время – чтобы убедиться в этом, достаточно зайти на любой архитектурный интернет-портал и ввести в окошко поиска слова «parking garage». Их проектированием не пренебрегают самые известные международные бюро, такие как Herzog & De Meuron, BIG или Zaha Hadid Architects.

➧Отечественная автомобильная архитектура недавно стала предметом двух монографий историка Ольги Шурыгиной: в 2019 году вышла книга о гаражах Санкт-Петербурга 1900–1910-х годов, а в 2020-м – о гаражах Москвы 1900–1930-х[506]506
  Шурыгина О.С. Гаражи Петербурга 1900–1910-х годов. История и архитектура. М., Gorkyclassic, 2019; Шурыгина О.С. Гаражи Москвы. М., Еврейский музей и центр толерантности; ООО «Арт Гид», 2020.


[Закрыть]. Однако здания, построенные для автомобилей в последние десятилетия советской власти, в большинстве остаются как бы невидимыми в архитектурном ландшафте – к редким исключениям относятся СТОА (станции технического обслуживания автомобилей), построенные Леонидом Павловым на Варшавском и Минском шоссе в Москве.

➧А ведь типология многоэтажных гаражей стала актуальной именно в 1960–1970-х. Ленинградский архитектор Эммануил Хевелёв в 1961 году выпустил пособие по проектированию городских гаражей, в котором писал: «В настоящее время отечественная автомобильная промышленность увеличивает выпуск легковых автомобилей, в связи с чем в городах СССР значительно растет пассажирский парк таксомоторов и автомобилей индивидуального пользования. Интенсивный рост парка легковых автомобилей, несомненно, вызовет в ближайшее время развитие многоэтажного гаражестроения»[507]507
  Хевелёв Э.М. Проектирование городских гаражей. Л., Государственное издательство литературы по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1961. С. 121.


[Закрыть]. В этой же книге впервые в СССР конкретизируется понятие многоэтажного гаража для машин, принадлежащих частным лицам, а не ведомствам. В терминологии того времени это «гараж-гостиница», где, во-первых, предусматривается лишь минимальная зона для обслуживания (мойки, смазки, мелкого ремонта), а во-вторых, машиноместа расположены таким образом, чтобы любой человек, не будучи профессиональным шофером, мог легко запарковать свой автомобиль. Более серьезный ремонт, который в ведомственных гаражах и таксопарках осуществлялся на месте, переносится на станции технического обслуживания. По санитарным и пожарным нормам такие предприятия нельзя размещать в жилых районах, а многоэтажные гаражи должны были находиться в пределах 800 метров от места жительства владельцев.

➧Хевелёв опубликовал в книге свой проект 4-этажного «гаража-гостиницы» на 100 автомобилей, получивший, в результате размещения спиралеобразных рамп въезда и выезда в противоположных концах здания, форму вытянутого овала. Благодаря вертикальным полосам остекления между выступающими узкими простенками, скругленные торцы гаража становятся похожи за изящные колонные полуротонды – типичный для переходного стиля конца 1950-х годов рудимент классики. Два таких гаража были построены в Ленинграде, и один из них, на бульваре Красных Зорь, 26, сохранился до сих пор.

4-этажный «гараж-гостиница» Э. Хевелёва на бульваре Красных Зорь. 1960-е

Типовой гараж О. Голынкина. 2-я половина 1960-х

➧От Хевелёва эстафету проектирования гаражей как для легковых автомобилей, так и для автобусов[16] перенял его молодой коллега Олег Голынкин. В 1964-м он создал типовой проект кооперативного гаража, реализованный в Ленинграде несколько раз: такие и сейчас можно увидеть на улице Александра Невского, 8 и улице Пинегина, 22. Это скромные, характерные для шестидесятых здания с «тельняшкой» остекления и светлой кирпичной облицовкой. Рампа спрятана внутрь, но лестница помещена в прямоугольном выступе, выделенном вертикальным остеклением.

План

➧Принятый в 1966 году Генеральный план развития Ленинграда, рассчитанный на 15-кратное увеличение числа легковых автомобилей к 1980 году, предусматривал строительство большого количества многоэтажных кооперативных гаражей[508]508
  Каменский В.А. Город смотрит в завтра. Л., Лениздат, 1968. С. 274.


[Закрыть], надо полагать, типовых. Но в 1970-х, когда автомобилизация развернулась всерьез, гаражи стали строить по индивидуальным проектам – таковы парадоксы советской плановой системы. Гараж тогда был необходим каждому владельцу машины – советские автомобили, в отличие от современных, быстро портились от пребывания под открытым небом, а на зиму большинство из них «консервировали», ставили под крышу до весны. Накал страстей из-за дефицита машиномест даже стал сюжетом культового фильма Эльдара Рязанова «Гараж» (1979). Но неожиданное разнообразие форм гаражей связано не столько с порожденным экономикой дефицита высоким статусом (гораздо желаннее для автовладельцев был одноместный гараж-сарайчик, где можно было хранить запчасти и не помещавшиеся в малометражной квартире вещи), сколько с назревшей необходимостью разнообразить монотонность массовой застройки. К тому же рос парк не только частных, но и ведомственных автомобилей, которым тоже нужны были гаражи, а престиж каждого заказчика требовал, чтобы его гараж был особенным.

Гараж «Василеостровец». 1986

Гараж «Василеостровец». Аксонометрия, схема размещения автомобилей

➧Впрочем, в Москве все эти факторы тоже наличествовали, а интересных по архитектуре гаражей не появилось: единственный реализованный из спроектированных Леонидом Павловым гаражей – у входа на ВДНХ – подземный. В Ленинграде же Олегу Голынкину удалось построить несколько весьма примечательных зданий. Технологическая сторона гаражестроения была уже четко формализована СНиПами, но архитектор экспериментировал с оформлением фасадов, а также формой и размещением рамп и лестниц, так что все его гаражи не похожи друг на друга.

О. Голынкин. Проект гаража с административным корпусом на улице Александра Невского

➧К сожалению, одна из лучших построек, законченный в 1981 году 4-этажный гараж с административным корпусом на углу улиц Александра Невского и Херсонской, не сохранилась: в 2016 году ее снесли и построили на ее месте апарт-отель. Варварская реконструкция испортила «конструктивистскую» архитектуру 6-го таксомоторного парка на Краснопутиловской улице, 69 (1979–1983), но лихо отставленная спираль рампы пока просматривается. Зато сохранилась, сменив назначение, автобаза для автомобилей иностранных представительств на улице Нахимова, 5, корп. 1 (совместно с Борисом Раппопортом, 1975–1980), стоят на своих местах ведомственная автобаза на Атаманской улице, 9 (1975) и кооперативный гараж на той же улице, 5б (1985).

О. Голынкин. Проект 6-го таксомоторного парка на Краснопутиловской улице

О. Голынкин. Гараж иностранных представительств на проспекте Нахимова. 1980

➧Еще один кооперативный гараж, «Василеостровец» на Уральской улице, 31, сохранил свою изначальную красоту в полной мере. В этой поздней постройке Голынкина есть что-то от лаконизма его ранней работы – Некрасовского рынка[6]. Рампа спрятана внутрь, и единственным скульптурным акцентом, выступающим из кристаллического объема, стала корбюзианская витая лестница. Получив возможность использовать в этом проекте керамзитобетонные панели нестандартной формы, архитектор дал им главную роль. Традиционные для гаражей узкие окна (много света парковочным пространствам не нужно) здесь не горизонтальные, а вертикальные, спрятанные между выступающими объемными панелями. Панели граненые, как вытянутый бриллиантовый руст, и игра светотени на них создает приятный глазу оптический эффект. Нижняя часть здания, где расположены въезды, мойка и сервисные зоны, оформлена сдержанно и элегантно: перед кирпичными стенами идет ряд квадратных опор, пересеченных широким гладким фризом. Получился настоящий дворец, точнее даже палаццо, для машин.

➧«Василеостровцу» повезло не только в том, что его качественно построили и хорошо содержат, но и в том, что единственным крупным сооружением, которое с тех пор возвели рядом, стала эстакада, ведущая с набережной Макарова на проспект КИМа, а она не портит вид, а дает новые точки для созерцания самого эстетского гаража в городе.

Кульминацией же ленинградского гаражестроения стала автобаза обкома КПСС на Херсонской улице. Ее автор, Владимир Фрайфельд, принадлежит к более молодому поколению, чем Голынкин, и в своих художественных поисках (а он именно архитектор-художник, выпускник Академии) 1980-х годов он стремится к динамичным, почти маньеристически сложным композициям. В автобазе он использует те же приемы, что и в общежитии профтехучилища объединения «Скороход»[35]: изломанный контур, аранжированный треугольными выступами над и под сгруппированными по вертикали окнами. Но здесь еще добавляются два мощных цилиндра рамп для заезда и выезда автомобилей. Один из них, погруженный в глубокую нишу, служит основой угловой композиции, динамику которой усиливает застекленный павильон-«птичка» на кровле. Вторая же цилиндрическая рампа, которую становится видно, если пройти дальше по Херсонскому проезду, настолько монументальна, что невольно вызывает ассоциации с шедевром Райта, Музеем Соломона Гуггенхейма в Нью-Йорке. Здание занимает целый квартал и имеет три проработанных фасада, каждый из которых оригинален по-своему. Все разнообразие ракурсов не срывается в хаос благодаря сдержанной цветовой гамме (серый и белый с добавлением тускло-золотого в ответственных местах) и объединяющим сильным горизонтальным линиям.

50. НОВОСМОЛЕНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ

АРХИТЕКТОРЫ С. ЕВДОКИМОВ, В. СОХИН, В. СОКОЛОВ, П. КУРОЧКИН

ИНЖЕНЕРЫ В. КАНАТУШ, А. НЕЛИПА

ПРИМОРСКАЯ

1979–1986 НОВОСМОЛЕНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 1

1966–1993 НОВОСМОЛЕНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 2–8

Дома на ножках и аркада над Смоленкой: самый мощный из реализованных фрагментов плана застройки западной части Васильевского острова

Река Смоленка – один из рукавов в дельте Невы, отделяющий Васильевский остров от острова Декабристов. Раньше она, ответвляясь от Малой Невы, возвращалась в нее же, но в середине 1960-х, когда были произведены крупномасштабные земляные работы по формированию морского фасада Ленинграда, прорыли канал, спрямивший русло Смоленки от дальнего конца Смоленского кладбища до Финского залива.

➧В 1966 году был утвержден экспериментальный проект детальной планировки и застройки нового Приморского района Ленинграда, разработанный в 12-й мастерской Ленпроекта, которой руководил Сергей Евдокимов. Согласно этому проекту, вдоль 2-километрового канала, в котором теперь текла Смоленка, должна была пройти широкая пешеходная эспланада.

Схема развития центра Ленинграда на Васильевском острове

➧Евдокимов, вероятно, мыслил ее как линейный парк, разделяющий два симметричных экспериментальных микрорайона и ведущий к бульвару на набережной, так что застройку поначалу проектировал довольно спокойной. Но в рамках генплана города ее включили в систему развития общегородского центра, которая должна была продолжиться от архитектурных ансамблей по берегам Невы зеленой полосой вдоль Малой Невы и естественного русла Смоленки до новой эспланады и площади на берегу Финского залива. Соответственно, на эспланаде необходимо было создать выдающийся архитектурный ансамбль, которому отвели роль пропилей мемориала, посвященного обороне Ленинграда.

Центральная эспланада. Проектная перспектива

➧Скорее всего, за этими решениями стоит Николай Баранов-старший, мечтавший о цепочке парков и о морском фасаде еще во время работы над генпланом Ленинграда 1948 года. В 1960-х Баранов занимал должность заместителя председателя госкомитета по строительству и архитектуре, то есть был фактически министром архитектуры и ревниво курировал из Москвы все происходившее в западной части Васильевского острова. В 1966 году он писал: «У Смоленского кладбища, где в братских могилах покоятся тысячи ленинградцев, погибших во время блокады города, намечена постройка Музея обороны Ленинграда. Этот музей послужит архитектурным началом морской эспланады, идущей вдоль реки Смоленки в берегу Финского залива. Вдоль эспланады, в сочетании с ее архитектурной композицией, развертываются скульптурные группы, посвященные Ледовой дороге жизни, прорыву блокады города и разгрому фашистских полчищ под Ленинградом»[509]509
  Баранов Н.В. Большой градостроительный эксперимент. Новые приморские ансамбли Ленинграда // СиАЛ, 1966, № 11. С. 6–7.


[Закрыть]. Завершить эспланаду собирались парадной площадью с одним из четырех высотных зданий, которым предстояло сформировать новый силуэт города, и вдающимся в море молом, на котором должен был появиться памятник защитникам Ленинграда.

Центральная площадь Морского фасада. Вид со стороны залива. Проектный рисунок

➧В ранних вариантах, созданных в середине 1960-х под руководством Евдокимова, застройка по сторонам эспланады логично продолжала примыкающий к ней с юга 1-й экспериментальный квартал Васильевского острова[ЖИЛЬЕ III]. На фотографиях макета видно, что по южной стороне канала планировалось дополнить 1-й квартал четырьмя 22-этажными пластинами, повернутыми к эспланаде торцами: согласно расчетам инсоляции, так тень от них падала бы не на соседние дома, а на эспланаду. На этой стадии 22-этажные дома были подняты не на «ноги», а на широкие цоколи, где размещались бы «учреждения общегородского значения»[510]510
  Башинский О.Н. Экспериментальный квартал // СиАЛ, 1966, № 11. С. 32.


[Закрыть]. По северной стороне формировался симметричный 2-й квартал Г-образных 9–12-этажных домов, с высокими и узкими «точками» на второй линии застройки. За пересечением с улицей Кораблестроителей, правее русла Смоленки намечалась высотная доминанта[511]511
  См.: Каменский В.А. Развитие общегородского центра и проблема выхода Ленинграда к берегам Финского залива // СиАЛ, 1966, № 11. С. 13.


[Закрыть].

Проект застройки по берегам Смоленки. Вариант середины 1960-х. Фото макета

➧Однако это было только началом пути. В 1968 году вышло постановление об улучшении качества жилищного строительства, а в 1971 году журнал «Строительство и архитектура Ленинграда» опубликовал интервью с только что назначенным новым главным архитектором города Геннадием Булдаковым, где корреспондент привлек его внимание к тому, что ленинградцы, не оставляющие надежды увидеть новые районы Васильевского острова «современными и в то же время по-ленинградски очень красивыми, величественными», несколько встревожены первыми результатами – в том числе, надо полагать, и архитектурой 1-го экспериментального квартала.

➧Булдаков в ответ признал критику справедливой и сказал, что одна из главных задач года «быстро и радикально улучшить проекты для этого района»[512]512
  Наши планы, наши творческие замыслы // СиАЛ, 1971, № 1. С. 6.


[Закрыть].

➧В 1972 году выступившая в роли рецензента архитектор Наталья Захарьина описывала «улучшенную» эспланаду так: «зеленые откосы, заключенные в гранитную оправу, – с мощным рядом рельефных стел, посвященных героической защите города и интересно задуманными пешеходными и транспортными мостами, постепенно подводят к завершающей композицию площади, открытой на залив и увенчанной грандиозным монументом в честь обороны Ленинграда. <…> Характеристика архитектурного оформления берегов, его скульптурные элементы находят естественную и масштабную поддержку в объемных решениях застройки»[513]513
  Захарьина Н.М. Васильевский остров. Эспланада // СиАЛ, 1972, № 7. С. 3.


[Закрыть]. Для Евдокимова принципиально важным было единство двух кварталов по сторонам эспланады – они не только были согласованы по осям, но и соединялись проездами, пересекающими канал по мостикам. Подросшие до 26 этажей четыре дома по южной стороне эспланады должны были уравновешивать 40-этажное административное здание на северной стороне площади. На этой стадии каждый такой дом был решен как два объема, смещенных один относительно другого и объединенных сердечником лифта и лестничной клетки, от которого в оба конца отходит коридор с квартирами по сторонам. Из-за такой планировки дома «потолстели», а ряды треугольных эркеров сделали их более пластичными. Но главное, каждый дом поднят на мощные, высотой в три этажа, корбюзианские опоры, которые до сих пор вызывают сильное удивление у петербуржцев, не привыкших к такой экстравагантности.

Дом на ножках, вид с берега Смоленки. Проектный рисунок. 1966

План

➧Захарьина, одобрив этот проект, отметила, что «жилые секции в фронтальных домах северной части эспланады представляются спроектированными с несколько меньшим творческим накалом»[514]514
  Захарьина Н.М. Васильевский остров. Эспланада // СиАЛ, 1972, № 7. С. 4.


[Закрыть]. На будущее великолепие тогда еще не было и намека.

➧Строительство ансамбля эспланады сильно задержалось: нужно было разработать метод возведения высоких зданий на бывшем болоте, десятилетиями служившем местом свалки, которую потом разровняли и присыпали намытым со дна залива песком. Выяснилось, что в западной части Васильевского острова под намытыми слоями земли залегает на глубину 15–35 метров толща «текучих» грунтов, да и ниже слои хоть и более плотные, но тоже не слишком надежные, и строить на них многоэтажные здания просто опасно[515]515
  См.: Беленькая В.В., Перлей Е.М., Ленинградский В.В., Несмело Н.С. Не лучше ли сваи-оболочки при многоэтажной застройке на слабых грунтах? // СиАЛ, 1975, № 9.


[Закрыть].

➧В 1974 году, после проведения конкурса на проект монумента, несколько изменилась его программа: теперь он должен быть славить не только защитников Ленинграда, но и Октябрьскую революцию, боевые и трудовые победы. Площадь стала рассматриваться как место для праздничных митингов и церемоний воинской присяги[516]516
  См.: Петров В.А. В честь революционных, боевых и трудовых побед // СиАЛ, 1974, № 1. С. 7.


[Закрыть], соответственно еще более парадной должна была стать ведущая к ней эспланада. В 1976 году ей даже присвоили название Октябрьский проспект, но в перестроечном 1987-м переименовали в Новосмоленскую набережную.

➧Так что в середине 1970-х архитекторам пришлось вновь перерабатывать проект. Скончавшегося в конце 1972 года Евдокимова сменил во главе мастерской Виталий Сохин, архитектор более художественного склада, как можно судить по его проекту Морского вокзала[43], а непосредственно проектированием застройки эспланады занимались Пётр Курочкин и Владимир Соколов.

➧Южную сторону оставили примерно такой, как ее спроектировали при Евдокимове, только сделали башни на ножках еще более пластичными, чуть укоротили и приспособили к иному конструктиву. Поскольку еще в 1966 году Баранов дал добро на применение монолитного железобетона для высоких зданий, играющих ключевую роль в композиции Приморского района, любивший эксперименты Евдокимов собирался строить эти башни, отливая прямо на земле целые этажи, которые бы потом краны поднимали на место. Но к концу 1970-х, когда был уже накоплен некоторый опыт, для всех монолитных зданий в Ленинграде применялась одна система: из монолитного железобетона последовательно отливался каркас, включая перекрытия и продольные несущие стены, а для поперечных внутренних и наружных стен использовались керамзитобетонные панели[517]517
  Ландо Л.З., Крылова Л.И. Стены монолитного дома: какими им быть? // СиАЛ, 1980, № 10. С. 28.


[Закрыть].

План жилых секций дома на северной стороне Смоленки

Р. Бофилл. Жилой комплекс «Пространства Абраксаса», фрагмент фасада. 1982

➧Застройку же северной стороны, где нужно было по-прежнему применить блок-секционный метод строительства, проектировали долго и мучительно. Пройдя через множество вариантов, к началу строительства в 1982 году архитекторы нашли чрезвычайно эффектный ход: соединили выходящие к эспланаде корпуса в аркаду. Там, где Евдокимов оставлял разрывы для связывающих два микрорайона проездов, поднялись высокие арки, обрамляющие проходы во двор: от мостиков через канал давно отказались. Именно арки стали доминантами композиции: возле них здание повышается, а пластика фасадов достигает максимума. Высокие арки, соединяющие корпуса, – известный петербургский мотив: можно вспомнить арку Главного штаба или Толстовский дом на набережной Фонтанки, или дома на Московском проспекте, построенные Вячеславом Поповым перед войной. Так что дом над Смоленкой действительно воспринимается «по-ленинградски красивым», хотя и собран, как конструктор, из готовых элементов.

➧Решиться в начале восьмидесятых внедрить арки в многоэтажный дом Сохину, Соколову и Курочкину помог пример современника, Рикардо Бофилла. На рубеже 1970–1980-х годов Бофилл исследовал возможности сопряжения изготовленных на заводе железобетонных элементов и классических форм – таким образом он создавал красивое доступное жилье. «Мы не просто утверждаем, что Современное движение, рационализм и интернациональный стиль умерли, но категорически настаиваем на том, что их может заменить только технологический классицизм»[518]518
  Классицизм на конвейере // Архитектура СССР, 1982, № 10. С. 55.


[Закрыть], – так изложено кредо мастерской Бофилла в заметке, опубликованной «Архитектурой СССР» в 1982 году. Очевидно, Сохин с товарищами этому поверили. Аркада над Смоленкой похожа сразу и на «Озёрные аркады» близ Версаля, и на «Пространства Абраксас» в пригороде Парижа[519]519
  Оба комплекса спроектированы в 1978 году и закончены в 1982-м.


[Закрыть], и получилась подобающе триумфальной кулисой на пути к планировавшемуся монументу.

➧В 1979 году Геннадий Булдаков писал о будущей застройке западной части Васильевского острова: «В окончательном объемно-пространственном решении новые композиции, гармонирующие с историческим силуэтом города, должны стать такой же достопримечательностью Ленинграда, как величественные невские панорамы»[520]520
  Булдаков Г.Н. «Ногою твердой стать при море» // Архитектура (приложение к «Строительной газете»), 16 сентября 1979. С. 4.


[Закрыть]. В общем, так и получилось, только аркаду достроили уже в перестройку, а башни «на курьих ножках» и вовсе после конца советской власти. До парадной площади с грандиозным монументом дело так и не дошло. Новосмоленская набережная осталась одним из немногих реализованных фрагментов застройки намывной территории Васильевского острова.

Северная сторона Смоленки. 1980-е

Проект застройки северной стороны Смоленки. 1966

➧В 1987 году с помпой открылся размещенный в двух нижних этажах дома-аркады Центр фирменной торговли – приехала даже чета Горбачёвых. Но уже через несколько лет фактор приоритетного снабжения «фирменными» товарами утратил всякое значение, и магазин перестал привлекать покупателей из других районов.

➧В результате Новосмоленская набережная оказалась своеобразным анклавом. Расположен он на отшибе, но зато рядом с метро: станция «Приморская», единственная построенная из шести планировавшихся у морского фасада, открылась еще в 1979 году. Квартиры тут довольно просторные, есть даже двухуровневые, из окон видны закаты над морем, и в хорошую погоду можно гулять по обнажившимся при отливе отмелям – словом, пока не началась новая фаза намыва земли, жители почти одни пользовались благами «выхода Ленинграда к морю».