Текст книги "Ленинград: архитектура советского модернизма 1955-1991. Справочник-путеводитель"

13. ОБЩЕЖИТИЕ ЛИСИ (СПбГАСУ) 1957–1964

АРХИТЕКТОРЫ А. ОЛЬ, С. ЕВДОКИМОВ, Н. УСТИНОВИЧ

НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ ФОНТАНКИ, 123–125, ВОЗНЕСЕНСКИЙ ПРОСПЕКТ, 46, ПЕРЕУЛОК БОЙЦОВА, 7

СЕННАЯ ПЛОЩАДЬ, ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

Переходная архитектура, в которой будущий модернист принимает эстафету от бывшего конструктивиста

Это здание – последний проект Андрея Оля (большого мастера, заявившего о себе еще до Первой мировой войны), который он создал в соавторстве с Сергеем Евдокимовым, чей профессиональный расцвет придется на 1960–1970-е годы. Евдокимов был уже не то чтобы молод – он окончил Институт инженеров коммунального строительства (будущий ЛИСИ) в 1934 году, а в 1952-м возглавил одну из мастерских Ленпроекта. Но в проекте общежития, созданном в переломный момент развития архитектуры, произошла передача эстафеты, опыта, приобретенного до периода «освоения классики». Возможно, благодаря этой совместной работе Евдокимов, в отличие от большинства коллег, отреагировавших на кампанию по борьбе с излишествами «очисткой» и модернизацией классики, очень быстро пришел к исследованию новых возможностей архитектуры – и стал в результате одним из важных героев этой книги. Оба архитектора были, разумеется, сотрудниками ЛИСИ: Оль руководил кафедрой архитектурного проектирования, а Евдокимов был доцентом этой кафедры.

➧Институт, быстро развивавшийся после войны, остро нуждался в новом общежитии. В 1930-х число студентов составляло около 1700 человек, а к 1957 году их уже было 4570[133]133
  Фёдоров Н.Ф. (ред.) Ленинградский ордена Трудового красного знамени инженерно-строительный институт за 125 лет. 1832–1957. Л., Государственное издательство по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1958. С. 52.


[Закрыть]. Иногородним студентам не хватало мест в двух старых общежитиях – дореволюционных гостинице гражданских инженеров на Серпуховской улице, 10 и доме дешевых квартир на улице Егорова, 5. Когда в 1957 году было достроено спроектированное Евдокимовым здание в переулке Бойцова, предназначенное для архитектурного факультета, часть его была немедленно занята общежитием. Незамедлительно на соседнем участке началось строительство здания общежития на 1700 мест. Увы, целое поколение студентов успело закончить институт, не дождавшись шанса там пожить. Выделенные государством средства быстро закончились, так что в 1960-м за стройку пришлось взяться студенческому отряду – благо вуз профильный и работа на стройке засчитывалась студентам как учебная практика. Времени неопытным работникам понадобилось много, и закончено здание было только в 1964 году.

Е. Левинсон, И. Фомин. Проект Дома легкой промышленности. 1932

➧В отличие от других долгостроев переходного периода, проект по ходу дела не перерабатывался – осуществлено ровно то, что спроектировано в 1957 году. А в тот момент уже было известно, как нельзя, но еще не было известно, как можно: сигналы «сверху», одобряющие модернистскую архитектуру, пришли только в 1960 году, когда в конкурсе на Дворец Советов на Юго-Западе Москвы победил прозрачный параллелепипед Александра Власова, и, более определенно, в 1962-м, когда Хрущёв похвалил московский Дворец пионеров, построенный группой молодых архитекторов, – асимметричную композицию из невысоких корпусов разного назначения. В этой ситуации неопределенности, взявшись проектировать крупное и довольно ответственное сооружение – общежитие ведь предназначалось для будущих зодчих, – Оль и Евдокимов решили ориентироваться на ту архитектуру, что предшествовала впавшему в немилость сталинскому классицизму.

Общежитие ЛИСИ в застройке набережной

➧Участок на набережной Фонтанки смыкался на проспекте Майорова (Вознесенском) с участком Дома легкой промышленности, построенного в 1932–1938 годах по проекту Евгения Левинсона и Игоря Фомина – архитекторов, в мастерскую к которым поступил на работу в 1934-м юный Сергей Евдокимов. Это постконструктивистское сооружение дало пример безордерной пластической моделировки фасада, где главным средством является уступчато заглубленные обрамления прямоугольных отверстий. Чтобы отметить сходство, достаточно свернуть с набережной Фонтанки на Вознесенский проспект и увидеть два дома встык, но более явным оно станет, если сравнить фасад общежития с нереализованным проектом корпуса Дома легпрома по улице 3-го Июля (Садовой) – бóльшую часть его поверхности занимает сетка заглубленных в подобия кессонов квадратных окон.

Вид с востока

План типового этажа

➧У нереализованного корпуса по Садовой вынуты углы, а у общежития ЛИСИ в углах находятся «световые карманы», которые обеспечивают светом участки поэтажных коридоров, идущие между двумя рядами комнат. Оль не мог применить объемнопространственную планировку, предложенную им в проекте дома-коммуны, поданном на конкурс журнала «Современная архитектура» 1927 года: чтобы нанизать двухуровневые жилые ячейки на обслуживающий три этажа коридор, требовался стальной или железобетонный каркас – слишком большая роскошь для студенческого общежития во второй половине 1950-х. Однако он не забыл важную для того давнего конкурса концепцию коридора как социального конденсатора, то есть места спонтанного плодотворного общения. Автор этой концепции Моисей Гинзбург настаивал, что коридор обязательно должен быть светлым, и Оль позаботился о доступе естественного света на всем протяжении коридоров общежития, добавив площадки «световых карманов» на концах.

➧Нижний этаж у Левинсона и Фомина, как и углы, частично вынут – основная масса как бы опирается на отдельные, притом стеклянные, кубы витрин. У Оля и Евдокимова все не так радикально, но стена первого этажа немного отодвинута вглубь, а вперед выступают пилоны, робко намекающие на корбюзианские опоры. Самое же заметное отличие – трактовка отсеченной карнизом аттика части: в Доме легпрома это должна была быть самая широкая часть корпуса, фиксирующая его прямоугольный контур, а в общежитии ЛИСИ верхние два этажа занимают только центральную часть протяженного уличного фронта, из-за чего силуэт приобретает сходство с Палаццо Питти во Флоренции. Ассоциация с хрестоматийным ренессансным памятником, автоматически возникавшая у любого прошедшего классическую выучку архитектора, сбалансирована расположенными по краям аттика вертикальными витражами – характерным приемом советских конструктивистов, редко получавших возможность делать корбюзианские горизонтальные ленточные окна (для них требовался металл, который в 1920-х был в большом дефиците).

➧Центричность главного фасада, заданная расположением аттика и французскими балконами «световых карманов» на концах, подчеркнута еще и градациями пилонов нижнего этажа: прямоугольные ближе к углам здания, они становятся скругленными при приближении к центру и превращаются в настоящие круглые столбы в нише перед центральным входом. Обойдясь без историзирующих деталей и инкорпорировав намеки на архитектуру Современного движения, здание, тем не менее, отдает дань традиции. Оно гораздо деликатнее своего постконструктивистского соседа – аккуратно следует линии скошенного на углу с Вознесенским проспектом участка и, отражаясь в воде Фонтанки, дружески кивает расположенной на другом берегу усадьбе Державина. В своем архитектурном завещании Оль остается верным мысли, которую высказал еще в 1914 году: «В Петербурге не бывает и быть не может скачков, внезапных уклонений в сторону, полного разрыва с прошлым и небрежения старыми традициями»[134]134
  Оль А.А. Ф. Лидваль. СПб., Товарищество Р. Голике и А. Бильборг, 1914. С. 38.


[Закрыть].

14. НОВОИЗМАЙЛОВСКИЙ ПРОСПЕКТ 1958–1965

АРХИТЕКТОРЫ С. СПЕРАНСКИЙ, В. СТРУЗМАН, Е. ВЛАДИМИРОВА, Л. ИСАЕВА, Л. КОСВЕН, Т. МИЛОРАДОВИЧ, Н. ШУЛЬЦ

ЭЛЕКТРОСИЛА, МОСКОВСКАЯ, ПАРК ПОБЕДЫ

Самый главный проспект хрущёвской эпохи так и не смог решить, что важнее – транспорт, жилье или красота, – и превратился в «спальный» проспект

Глядя сегодня на этот проспект – невероятно широкий при том, что тянется всего на 2,5 км и упирается одним концом в Благодатную улицу, а другим в площадь Конституции; утопающий в зелени до такой степени, что не видно ни домов, ни людей, ни даже реклам; застроенный самыми банальными пятиэтажками и красивыми башнями (где при этом одни только «однушки»); на котором совершенно нечего делать, два кафе всего, магазины – всё «магниты» да «пятёрочки», а единственный настоящий «магнит», кинотеатр «Меридиан»[28], – давно уже не кино, а невнятный Дом молодежи; чертовски трудно себе представить, что 60 лет назад он был градостроительным прорывом, символом нового Ленинграда и видением грядущего коммунизма.

Новоизмайловский проспект на Генеральном плане развития Ленинграда. 1948

➧Он, конечно же, не собирался быть «проспектом в никуда». Наоборот, грезил соединить южные районы города (где планировались новые жилые кварталы) с центром. Да и не как-нибудь, а состыковавшись с одной из ветвей трезубца – Измайловским проспектом. Беря его имя, новый проспект не то чтобы присягает одной традиции, но зато явственно отрекается от другой. Если его сосед, Московский проспект, строился как парадная магистраль с эффектными домами, квартиры в которых получали самые верные слуги народа, то на Новоизмайловском все иначе: просто и буднично, но просторно и зелено.

➧Но не менее важным, чем идеологическое и транспортное, представлялось архитектурное значение проспекта. Потому что весь имеющийся опыт создания новых магистралей очевидно неудовлетворителен. К этому времени уже сделана героическая попытка сформировать пятиэтажками главный проспект Малой Охты – Новочеркасский (на отрезке от Таллинской до Гранитной). Это чисто питерская вера в благородство строгих геометрических форм: дома поставлены очень близко к тротуарам и нет вертикальных контрапунктов. И хотя авторы решили проспект как бульвар, пустив по середине него еще и трамвайную линию, вышло заунывно.

➧Есть Краснопутиловская улица (отрезок между Автовской и Южным шоссе), где тротуары уже шире и обильно озеленены, плюс к тому здесь возвращается тема курдонеров: в разрывы фронтальной застройки помещают 6-этажные «точки» серии «Г». Кроме того, сами дома хоть на этаж, но выше, чем на Малой Охте, а все первые этажи отданы под магазины и сферу обслуживания (да еще с фирменными ленинградскими наклонными витринами). Но стометровые дома все же непомерно длинны, а «точки», наоборот, слишком низки, поэтому монотонности избежать не удается и тут.

Краснопутиловская улица

Вид проспекта в сторону площади Конституции

➧Есть проспект имени Н.И. Смирнова (Ланское шоссе), точнее, опять лишь образцовый отрезок – между Новосибирской и Омской. Тут уже собраны все лучшие наработки: бульвар идет в три линии; магазины в первых этажах обретают козырьки, а по торцам – крытые пешеходные галереи (с корбюзианскими столбами-ножками); башни подрастают до 9 этажей (и это не абы какие башни, а «точки Надёжина»); наконец, курдонер разрастается до сквера и превращается в композиционный центр проспекта с кинотеатром «Максим» в главной роли.

Эскиз. 1964

➧Но, избывая скученность прежней жизни, борясь за простор, свет и воздух, авторы Ланского шоссе делают его пространство настолько разреженным, что чистота со временем превращается в пустоту. Ею воспользуется уже новая эпоха (взгромоздив напротив «Максима» как бы затейливый жилкомплекс «Ланской квартал»), но и современникам проблемы очевидны: Сперанский пишет, что главным «недостатком новых районов является их растянутость, монотонность, отсутствие контрастов в силуэте, потеря масштаба большого города»[135]135
  Сперанский С.Б. Встречая съезд архитекторов // СиАЛ, 1965, № 9. С. 2.


[Закрыть]. Действительно, и Ланское, и Новочеркасский выглядят несколько провинциально. И Сперанский поверяет критику практикой, первым делом наращивая число и высоту башен: на Новоизмайловском их 10, а высота их уже 12 этажей.

12-этажная башня на Новоизмайловском проспекте. 1964

Проспект им. Н.И. Смирнова. 1960-е

➧Сами по себе башни весьма хороши и составили достойную конкуренцию другим кирпичным хитам эпохи – «точкам Надёжина» и «башням Яккера»: двухчастные (как первые), с лоджиями по всему фасаду (как вторые), они имеют и собственные характерные приметы: сдвоенные окна лестничных клеток, рифму козырька входной группы и козырька башни вентшахты, балконы на торце в шахматном порядке, наконец, мощный красивый выступ лоджий на другом торце. Лоджию обязательно имеет каждая квартира, все они однокомнатные. Сами комнаты скромные (где 15, где 17 кв. м), кухни тоже (7 кв. м), а санузел совсем грустный: без раковины и с «сидячей» ванной.

➧Знаменательно при этом, что Сперанский не довольствуется каким-то готовым проектом, а делает башни сам, и сам же творчески их расставляет. Во-первых, уже на обеих сторонах проспекта, но не напротив друг друга, а в шахматном порядке. Кроме того, с восточной стороны они выбегают к проспекту, а с западной – отступают, «отлично организуя его своим чеканным ритмом»[136]136
  Лисовский В.Г. Город без окраин. Л., Лениздат, 1974. С. 121.


[Закрыть]. Второй композиционный ход – контраст вертикалей башен с горизонталями пятиэтажек. Этот прием («точка-тире-точка») появился еще в застройке улицы Седова, но там башни были низенькие, а на Ланском они собраны в куст. Здесь же Сперанскому удалось создать полноценную композицию, куда добавился еще и контраст материалов: в курдонерах встали двухэтажные «стекляшки» соцкультбыта.

➧Ритм, контраст, силуэт, пластика, игра светотени, даже динамика, – в решении проспекта находили почти все возможные добродетели современной архитектуры[137]137
  Лисовский В.Г. Город без окраин. Л., Лениздат, 1974. С. 121.


[Закрыть]. Но важно, что структурный подход распространяется не только на застройку собственно проспекта, но и на кварталы вокруг него. А на проспект был нанизан гигантский район площадью 100 гектаров, рассчитанный на 75 тысяч человек! Увы, за исключением 10 башен проспекта, все это были те же самые хрущёвки серии I-507, но и их Сперанский пытается выстроить хоть в какую-то логику: «Авторы компоновали застройку не отдельными зданиями, а группами зданий. …В основу построения мелодии и ритма взяты не отдельные ноты, а аккорды»[138]138
  Яковлев Н.А. Ново-Измайловский проспект // СиАЛ, 1964, № 9. С. 5.


[Закрыть]. «В распоряжении авторов, – уточняют авторы биографии Сперанского, – было всего три ноты»[139]139
  Астафьева-Длугач М.И., Сперанская В.С. Сергей Сперанский. Л., Стройиздат, 1989. С. 40.


[Закрыть], поэтому сам он честно признавал, что «повторение одного приема на всем протяжении снижает общий градостроительный эффект и придает некоторую монотонность застройке магистрали»[140]140
  Астафьева-Длугач М.И., Сперанская В.С. Сергей Сперанский. Л., Стройиздат, 1989. С. 41.


[Закрыть].

➧И никакая структурность не могла решить тех проблем, которые были обусловлены советскими нормативами тех времен. И если по части обеспеченности кварталов школами, детскими садами и поликлиниками все было неплохо, то магазинов и предприятий бытового обслуживания (не говоря уж о кафе или культурных учреждениях) здесь было катастрофически мало. При этом вину за эту диспропорцию перекладывают, как было заведено Хрущёвым, на архитекторов: «стремясь сделать проспект более парадным», проектировщики сосредоточили все магазины на нем, и теперь жителям дальних домов «приходится за каждой мелочью отправляться в длительный вояж»[141]141
  Замысел и натура. Кварталы проектировать и застраивать комплексно // СиАЛ, 1963, № 6. С. 19.


[Закрыть].

➧Здесь, кажется, главная проблема проекта – сопряжение идеи микрорайона с идеей проспекта. Ее ясно видит и сам Сперанский, говоря о Краснопутиловской улице: «так хорошо определившаяся в масштабе и ритме застройки, [она] объединяет функции городского транспорта и обслуживания населения – функции явно несовместимые»[142]142
  Сперанский С.Б. Указ. соч. С. 4.


[Закрыть]. А еще весной 1958-го опубликованы первые проекты трех новых районов: вокруг Новоизмайловского, Ланского и западные кварталы Васильевского острова[143]143
  Каменский В.А. Градостроительные проблемы развития Ленинграда // СиАЛ, 1958, № 4. С. 1–6.


[Закрыть]. Так вот, в последнем уже нет идеи магистрали, вокруг которой строится микрорайон. Кварталы обращены внутрь себя, дома глядят друг на друга. Есть, конечно, залив, но от него (в проекте) дома отделены (и закрыты) широким бульваром. И именно так – с упором на удобство жителей, а не на красоту главной улицы – будут строиться все микрорайоны в будущем.

Макет района Новоизмайловского проспекта. 1958

➧Здесь же определяющей остается идея проспекта. Более того, питерское своеобразие критик видит именно в том, что строятся новые микрорайоны вокруг магистралей, а поскольку те связывают их с центром, то они наследуют их ансамблевую логику застройки[144]144
  Яковлев Н.А. Указ. соч. С. 2.


[Закрыть]. В «ансамблевости» видит спасение и главный автор Новоизмайловского, мучительно пытающийся примирить индустриальность жилья и понятия о красоте[145]145
  Астафьева-Длугач М.И., Сперанская В.С. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть]. Тем не менее устройство проспекта весьма прогрессивно: посередине – скоростной проезд, по краям – проезды местного значения, все они разделены рядами деревьев и газонов. Тротуары сделали позже, поэтому на ранних фотографиях проспект кажется молодым регулярным парком, по которому бродят редкие люди (и проезжают еще более редкие автомобили).

Депутаты Ленгорсовета осматривают макет площади Конституции на выставке, посвященной новому Генеральному плану Ленинграда, в Таврическом дворце. 1966

➧Конечно, современного понятия о благоустройстве тогда не было, да и озеленение было примитивное. «Мы еще не умеем по-настоящему ни проектировать озеленение, ни выполнять его в натуре»[146]146
  Сперанский С.Б. Указ. соч. С. 6.


[Закрыть], – горюет Сперанский. Поэтому летом зелень не спасает от жары, а зимой – от ветров. Но главная беда – это ширина проспекта: 90 метров в красных линиях! Московский проспект – всего 50, Новый Арбат – едва 70. Этот размах явно превышает психологические возможности человека освоить и «присвоить» пространство. Конечно, такая ширь целила в будущее, когда «после ликвидации Варшавского вокзала Ново-Измайловский и Измайловский проспекты сольются воедино, превратившись в одну из самых длинных улиц города»[147]147
  Лисовский В.Г. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть]. Но не только в будущее – неслучайно критик заикается здесь о том, что проспект будет не только самым широким, но и самым длинным. Советская власть все время боролась с прошлым, но не в силах противопоставить ему качество, брала количеством (благо, земля принадлежала государству), неслучайно главной идеей 1960-х стал безразмерный космос (а проспект прошел по территории бывшего Корпусного аэродрома). «Именно эта оптика строит взгляд, – пишет арт-критик Дмитрий Пиликин, – когда мы говорим, что Новоизмайловский с его безудержной широтой и “неэкономной” планировкой выглядит сегодня странно, как реликт из советского “космического” прошлого»[148]148
  Пиликин Д. Страница автора в Facebook, 1 июня 2021.


[Закрыть].

Вид проспекта от площади Конституции. 1971

➧Из сегодняшнего дня, когда мы усвоили, что «город должен быть плотным», это выглядит прекраснодушным безумием, а руки девелоперов чешутся тут все уплотнить. «Его циклопические размеры, – продолжает Пиликин, – не сходятся с современными понятиями уюта и комфорта»[149]149
  Пиликин Д. Страница автора в Facebook, 1 июня 2021.


[Закрыть]. И это уже похоже не просто на недоработку, а на судьбу. Когда стало ясно, что преодолеть 4 км до Обводного не так-то легко, а другие трассы успешно связали юг города с центром, проспект просто забросили. Он не пошел ни на Юг, ни на Север, и даже улицу Победы до него не стали доводить. На площади Конституции, которая когда-то мыслилась как пляс Этуаль – с восемью лучами, и которая должна была стать общественным центром района, хотели возвести универмаг, ресторан, дом пионеров, но построили только кинотеатр «Меридиан» (а уже позже обстроили ее тусклыми зданиями проектных институтов). За зеленью перестали ухаживать, она разрослась как сорняки – и стало очевидно, что высоты башен мало, былой ритм совсем испарился. Скульптор Григорий Ястребенецкий полагал, что проспект «лишен остроты и художественной завершенности», потому что тут нет «скульптурных композиций, рельефов, монументальной росписи»[150]150
  Ястребенецкий Г.Д. Жилая застройка и монументальное искусство // СиАЛ, 1965, № 9. С. 16.


[Закрыть], но и это потеряло актуальность. Конечно, «все это можно было бы решить хорошим ландшафтным дизайном и малыми формами с гастрономией»[151]151
  Агеев С. Комментарий к посту Д. Пиликина, Facebook, 1 июня 2021.


[Закрыть], – замечает архитектор Сергей Агеев, но пока проспект остается просто единственным в Питере полностью сохранившимся памятником советского градостроительства. Да и всей советской утопии.

15. ВТОРОЙ ДОМ ЛЕНСОВЕТА («ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО») 1962–1966

АРХИТЕКТОРЫ В. БЕЛОВ, А. ЛЕЙМАН, А. ГОВОРКОВСКИЙ

ХУДОЖНИК С. КОВАЛЕНКОВ

ПЕТРОВСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 4

ГОРЬКОВСКАЯ

Элегантная пластина с окнами в пол скрывает не только свой возраст, но и целый элитный дом

Сегодня название этого дома можно принять за риэлтерский ход, но отражает оно (уже еле слышное) саркастическое отношение советского народа к тем, кто в обществе равных был равнее других, – к новой советской «знати», которую составили выдающиеся деятели искусства и высшие сливки номенклатуры. Юмор этого прозвища еще и в том, что никакими привычными атрибутами богатого жилья этот дом не обладал. Ни колонн, ни арок – плоская серая пластина. И если спереди он хотя бы облицован бетонными плитами, то со двора это ангобированный кирпич (пустотелый красный, покрытый белой глиной перед обжигом). Да еще и задворки гастронома. Правда, очень хорошего. «Мама приносила продавцам билеты на концерты и в театры, а они ей – хороший шмат мяса»[152]152
  Галкина Ю. Я живу в «Дворянском гнезде» (Петербург) // The Village, 21 июня 2018.


[Закрыть], – вспоминает дочь композитора Андрея Петрова, которому квартиру в этом доме выделил лично первый секретарь обкома партии.

➧Тема классового расслоения была мучительной для советской власти, категорически отрицавшей его наличие. А именно в квартирном вопросе он проявлялся ярче всего: ну не может главный режиссер БДТ жить в хрущобе на отшибе. Но как это было объяснить живущим в той самой хрущобе? Поэтому приходилось эту проблему прятать, пока она не вылезала на волне очередной оттепели или перестройки. Каждый всплеск социального романтизма (20-е, 60-е, начало 90-х) ознаменовывался попытками гордиев узел социализма разрубить: то экспроприацией жилья, то хрущёвками, то отдачей квартир в частную собственность. На которой социализм и закончился, а для богатых домов появилось сладкое слово «элитный».

Е. Левинсон, И. Фомин. Проект отеля «Интурист». 1931

➧Но оттепель еще верит в равенство и братство (а точнее, жестоко ошибается, ратуя за «возвращение к ленинским нормам и принципам»), поэтому пытается имущественное неравенство стушевать. И этот дом – образец отменно замаскированной элитности. Впрочем, и необходимость придания ему скромного облика формулировалась иначе – сугубо как градостроительная. «Надо ли говорить о сложности задачи, возникшей перед архитекторами», которые блестяще с ней справились, создав «дом-кулису, на фоне которого домик Петра I и сквер смотрятся как старинная картина, обрамленная скромной рамой»[153]153
  Чернов М. По индивидуальному проекту // СиАЛ, 1970, № 8. С. 11.


[Закрыть]. Тут, правда, уже есть натяжка: домик Петра еще с 1844 года спрятан в футляр, который сам по себе никакого интереса не представляет. Не говоря уж о бурно разросшемся скверике, в котором он просто утонул.

➧В противоречие с пестуемой темой «задника» входит и тот факт, что это – фрагмент важной набережной (слева – Петропавловка, справа – «Аврора»), находящийся при этом на самом широком участке Невы. То есть домик Петра от Летнего сада (который ровно напротив) неразличим, а набережной надо придать парадность, причем такую, чтобы с того берега ощущалась. Задача эта стоит еще с 1931 года, когда объявляется конкурс на гостиницу «Интурист», который выигрывают Евгений Левинсон и Игорь Фомин. Сначала их проект конструктивистский, потом он плавно матереет, становясь постконструктивистским (оставаясь прекрасным), но в 1936 году строительство замораживают, после чего все радикально меняют и достраивается здание уже как «Дом военморов» – кислый образец ранней сталинской неоклассики.

➧Авторы здания честно перековались, но задачу по преображению набережной провалили. Мыслившееся как сугубо горизонтальная композиция (вытянутые объемы, ленточное остекление, прозрачный ресторан на ножках), от перевода всех элементов в вертикальный регистр здание сильно проиграло, а растянутые во весь фасад колонны лишь подчеркнули недостаточность его высоты. Поэтому очевидно, что следующая попытка возвеличить набережную требует как минимум большого объема. Ради этого решено пожертвовать даже целой улицей – Петровской, которая продолжала Пеньковую, выводя к Троицкой площади. Ее просто отменили, заменив внутридворовыми проездами, а тихую Мичуринскую, бывшую Малую Дворянскую (давшую второй повод к названию нашего дома), пропустили сквозь его арку.

Первая версия дома на Петровской набережной. 1963

Общий вид с Невы. 1970

➧Знаменательно, что архитектура этой переходной эпохи часто наследует предыдущей – постконструктивизму. В первой редакции дома трудно не узнать вторую версию «Интуриста»: та же мощная горизонталь, та же четкая сетка глубоко утопленных окон, такой же карниз, как бы отдельно парящий, то же остекление стилобата. Потом, правда, проект упрощается: сетка теряет свою графичность, а карниз прилипает к телу дома. При этом его все равно приходится оправдывать: «Венчающая часть нового здания с фризом и простым карнизом не кажется анахронизмом»[154]154
  Чернов М. По индивидуальному проекту // СиАЛ, 1970, № 8. С. 11.


[Закрыть], – пишет архитектор М. Чернов в 1970 году. Впрочем, к этому времени все опять меняется, карниз снова начинает казаться актуальным, а главный художник города В. Петров пишет слова, которые недавно еще страшно было произнести. «К глубочайшему нашему сожалению… современная индустриальная архитектура… утратила характерные, традиционные национальные черты»[155]155
  Петров В.А. Архитектура – искусство синтетическое // СиАЛ, 1970, № 9. С. 22.


[Закрыть], – среди которых он выделяет «цвет, а с ним и материал… Бесцветность и однообразие объявляются “стилем благородной сдержанности”»[156]156
  Петров В.А. Архитектура – искусство синтетическое // СиАЛ, 1970, № 9. С. 22.


[Закрыть], а единственным позитивным примером Петров называет подглазурную роспись ниш гастронома «Петровский».

➧Эта работа Сергея Коваленкова шутливо и грациозно изображает русско-голландские деловые, культурные и даже амурные связи. Выполненная в стилистике голландского фаянса XVII века, привычной в России в качестве изразцов, она логично тяготеет к интерьеру, оформляя входы в гастроном. То есть она настолько заглублена, что считать ее элементом фасада затруднительно – как, впрочем, многие образцы застенчивой ленинградской «монументалки». Но зато она была гениальным экспортным пиаром, служа рекламной приманкой для иностранцев, которых «Интурист» автобусами разгружал у домика Петра.

План секции

С. Коваленков. Роспись ниши магазина

➧А вот что здесь совсем незаметно, так это балконы. Лишить такой огромный жилой дом балконов было смелым шагом, каковой объяснялся все той же задачей «скромного задника». Впрочем, эту инновацию компенсирует другая – «французские балконы». Окна в пол уже появлялись изредка – то в «ажурном» доме Блохина/Бурова, то в полукруглом доме Гурьева/Фромзеля, но вообще считались буржуйской блажью, нездоровым эксгибиционизмом, не говоря уж о лишнем расходе энергии в суровом климате. Но лишать людей (тем более – лучших) такого вида тоже было бы преступлением. Другим поводом к эксперименту было то, что дом вставал во второй линии, за сквериком, а значит, частная жизнь оставалась неприкосновенной. Наконец, надо было как-то компенсировать упавшую – по сравнению с прежними «элитными» домами – высоту потолков: а она здесь всего 2,7 м.

➧Вопрос о высоте потолков (как и о карнизе) становится для советской архитектуры ключевым на каждом ее переходном этапе. Живущий по соседству – в Доме политкаторжан – герой фильма Фридриха Эрмлера «Неоконченная повесть», прикованный к постели инженер-конструктор, гневно обрушивается на студентов именно за низкие потолки. И хотя речь в фильме идет о кораблях, всем понятно, на что намекает автор. «Нет, дорогие мои проектировщики, не этого я ждал от вас! Я надеялся на творческое, самостоятельное осмысление проекта! Кому же и пересматривать сложившиеся формы, как не вам? Какую высоту жилых помещений вы запроектировали?» Услышав в ответ, что высота 2,2 метра, продолжает кипятиться: «А как вы думаете, Володя, удобно жить в таком помещении?» Студенты растерянно блеют, что «неудобно, но это же общепринятые нормы, международные» и что «в ваших проектах такая же высота, Юрий Сергеевич!»

➧Последний аргумент точно описывает ужас и недоумение советских архитекторов, когда с них строго спросили за «излишества», лишив даже госпремий, но кто же эти излишества и заказывал (и кто же эти госпремии выдавал), как не родная партия? Но при этом гневается герой Сергея Бондарчука вовсе не на излишества, а, наоборот, на убожества. И можно было бы подумать, что это смелая критика хрущёвской архитектуры, но фильм вышел на экраны 17 октября 1955 года – за три недели до постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Конечно, первую свою речь с критикой оных Хрущёв произнес еще 7 декабря 1954 года, но за неполный год никаких серьезных изменений, давших бы повод к гневу героя, произойти еще не могло. То есть отражает фильм подспудную борьбу идей в архитектуре (автор сценария Константин Исаев сам был конструктором), но самое смешное, что в финале фильма выздоровевший герой выходит на балкон с тем самым роскошным видом, который открывается и из нашего дома, но в реальности такого балкона не было, это специально сооруженная декорация.

Кадр из фильма Ф. Эрмлера «Неоконченная повесть». 1955

➧От отсутствия балконов жители серьезно страдали, дочь Андрея Петрова вспоминает, что «иногда родители брали маленький столик на колесиках, бутылочку, закусочку, выходили на набережную и очень уютно там устраивались»[157]157
  Галкина Ю. Я живу в «Дворянском гнезде» (Петербург) // The Village, 21 июня 2018.


[Закрыть]. При этом их квартира была 4-комнатной: такие решили сделать в последний момент лишь в центральном подъезде – для самых достойных. Поэтому же в них появились огромные кухни и два туалета, что было уже вопиющей роскошью. Основную же массу составляли двух– (41), трех– (63) и даже однокомнатные квартиры (10), а верхний этаж занимали мастерские художников. При этом вся планировочная сетка построена на едином модуле (5,6 × 3 м), что давало мощную рационализацию строительства, а спасали такие глубокие и темные пеналы комнат все те же окна в пол.

Интерьер

➧При этом состоят сами окна из двух створок, состыкованных под тупым углом, то есть они еще и придают фасаду определенную пластику. Окна, правда, утоплены в стену, но это не мешает вибрировать поверхности стены. «В дополнение под карнизом пущена своеобразная альтернатива фризу – полоса керамических узких плиток, – пишет петербургский искусствовед Ксения Малич. – Все эти приемы сообщают рисунку фасада особую элегантность, дают дополнительную светотеневую моделировку, спасая от монотонности и однообразия, на которое обречен вытянутый в строчку многоквартирный современный дом»[158]158
  Галкина Ю. Я живу в «Дворянском гнезде» (Петербург) // The Village, 21 июня 2018.


[Закрыть].

Это чуть более патриотичное, чем объективное, описание относится не только к фасаду этого дома, но и ко всей той печально-однообразной жизни, которой жил Ленинград 70-х и которую так саркастично запечатлел Георгий Данелия в «Осеннем марафоне». Музыка к которому была написана именно в этом доме.