Текст книги "Предлунные"

Все эти люди обладали никому не нужными знаниями или умениями, обнаруженными в старых книгах или передаваемыми из поколения в поколение, и все они благодаря этим знаниям переживали очередные Скачки. Однако специалистами в столь необычных областях могли стать лишь несколько, самое большее десятка полтора человек. Остальных Предлунные безжалостно отсеивали.

Каира подумала о знакомом из зала 9С, который нашел свою собственную нишу. Он хорошо разбирался в скотоводстве, благодаря чему мог тщательно подстригать первые седые волосы, одновременно глядя, как растут его внуки. А поскольку в Лунаполисе никакого скота не было, на удовольствия для себя и внуков он зарабатывал, сидя за столом, будучи единственным человеком столь почтенного возраста среди младших сотрудников Архива.

А потом она неожиданно подумала о самой себе.

В детстве она училась по большим атласам с рисунками цвета сепии на пожелтевших страницах. Атласы наземных и морских растений. Атласы животных – отдельные для млекопитающих, птиц, пресмыкающихся и рыб.

Голубей она встречала также на столе, в тушеном или жареном виде, а механоиды Иссы обладали личностями млекопитающих, но настоящего, живого зверя, со шкурой и мехом, она видела только однажды, когда знакомый ее отца привел в дом собаку.

Животных в Лунаполисе было очень мало, некоторые виды уже полностью вымерли. Каира также никогда не ожидала увидеть море, но изучала сведения о рыбах, гигантских черепахах и чайках, а потом при виде машины инстинктивно пользовалась теми же сравнениями, что и ее давно умершие предки: «Черное чудовище, напоминающее остов затонувшего корабля, оплетенный пучками металлических водорослей». «Колонии кнопок, приросшие к бортам, будто ракушки».

Механическая птица слегка покачнулась, две сестры Диа пискнули, а Каира выбросила из головы все вопросы, сосредоточившись на чистом удовольствии от полета.

– Джахиль, – неразборчиво, словно во сне, пробормотала Ирла. – Можешь?

– Конечно, – вторая сестра закрыла глаза. Перехват главного управления произошел столь плавно, что Каира ощутили лишь легкий рывок.

Она во второй раз едва не позавидовала таланту тройняшек. Чтобы совместно владеть такой машиной, требовался глубокий контакт не только с ней, но и друг с другом.

– Эй, – улыбнулась Камай, – хватит болтать, давайте оторвемся! Джахиль, прибавь немного скорость!

Птица устремилась вперед, нырнула под одну из поднебесных дорог и вылетела с другой стороны. Каира вскрикнула – узкий ремень сдавил ее с такой силой, что у нее на мгновение перехватило дыхание. Отсутствие приличной страховки то ли было следствием недоработки, то ли никому просто не пришло в голову, что механоидом кто-то воспользуется для поднебесной акробатики, но размышлять на эту тему Каире совершенно не хотелось.

Она то смеялась, то верещала, а Ирла и Камай хором ей вторили. Если бы это хоть как-то зависело от Каиры, они летели бы еще быстрее – так быстро, как только было возможно. Отсутствие какого-либо страха и переполняющая ее дикая радость вместе с тем внушали неясную тревогу. «Мне должно быть страшно оттого, что я не боюсь», – подумала она и рассмеялась. Сейчас ей казалось забавным все.

– Может, приземлимся в Зимнем саду? – бросила Камай. Глаза ее блестели, щеки зарумянились. Каире она сейчас нравилась только за то, что та чувствовала в точности то же самое, что и она сама. – Проверим, удастся ли нам посадить эту пташку.

– Почему бы и нет? – улыбка Ирлы стала еще шире. – Джахиль, слышала?

– Угу.

Механоид наклонился, нацелив нос вниз. Каира предусмотрительно уперлась ногами в стенку кабины. Птица заходила на посадку. Девушке казалось, будто она наглоталась камней, голова слегка кружилась, от дыхания на стекле оставался туман. Она смотрела на быстро увеличивающиеся деревья, выступавшие из снежной белизны – сперва маленькие, словно заросли вереска, потом величиной с кусты, и наконец раскидистые как настоящие зиморосты.

Внезапно деревья исчезли.

То, что мгновение назад, казалось, находилось на расстоянии вытянутой руки, вдруг улетело куда-то вбок. Деревья действительно были – она видела их темные очертания на фоне более светлого полумрака – но далеко. Вблизи простиралась лишь белая пустота.

У нее возникло дурное предчувствие.

– Где зиморосты? – спросила она.

– Что? – Джахиль настолько удивилась, что Каире это могло бы показаться даже забавным, если бы все ее хорошее настроение вдруг куда-то не испарилось.

– В Зимнем саду везде есть деревья, – объяснила она, чувствуя нарастающий мрачный страх. – Кроме озера, а оно в такую погоду замерзает.

– Озеро? – переспросила Джахиль, по-детски изумленно раскрыв глаза. – Хочешь сказать, что мы приземлились на озере?

Каира чувствовала, как эта мысль пробивается к ее сознанию, борясь с недоверием и остатками былой радости.

– Пора отсюда сматываться, – сказала Ирла.

Джахиль кивнула, внезапно побледнев.

В то же мгновение раздался первый треск, похожий на глухое эхо раската грома. Он доносился снизу, из-под их ног. Звук рвущегося и ломающегося льда.

Механическая птица вздрогнула, а они в ужасе переглянулись.

25

Через четыре минуты после того, как механическая птица приземлилась на замерзшей водной глади, лед провалился. За все это время тройняшки не сумели предпринять ничего осмысленного. Камай всхлипывала, а бледная, как мел, Джахиль повторяла: «Не могу, не могу». Лишь Ирле удалось соединиться с машиной, но и она не сумела поднять птицу в воздух.

Лед с грохотом треснул, вокруг механоида начали громоздиться обломки, и птица, покачнувшись, накренилась и плавно сползла в ледяную глубь. И тогда Ирла, все еще соединенная с механическим телом птицы, закричала.

– Холодно… – скорчившись, она рухнула на пол. – Ой, как холодно…

Джахиль пыталась растирать ей плечи, а Камай трясла сестру, крича, чтобы та немедленно прервала связь. Сейчас они походили на маленьких девочек, дерущихся из-за тряпичной куклы.

Каира беспомощно смотрела на них, словно парализованная, а потом медленно, будто во сне, повернулась и взглянула в окно. Механоид медленно погружался, преодолевая сопротивление воды. Огни на боках крыльев размывались, контуры шеи и головы выглядели слегка искаженными. Левый глаз птицы, который видела Каира, казался неестественно большим.

Бросив взгляд вниз, она увидела дно, а на нем – мягко покачивающиеся длинные побеги водорослей. И тень опускающейся птицы, которая становилась все больше и темнее.

– Тут совсем неглубоко, – сказала она, вновь обретая способность мыслить, и откашлялась. – Выберемся.

На лицах сестер появилась тень надежды.

Они уже видели рыбу, которая при виде птицы повернулась и уплыла, помахивая серебристым хвостом. Механоид погрузился еще ниже, водоросли коснулись его крыльев, облепили окно. Сквозь густую покачивающуюся завесу Каира заметила камень – большой, черный и лежавший очень близко.

С острыми краями.

За ее спиной послышался судорожный вздох кого-то из сестер.

Опустившуюся в конце концов на дно птицу тряхнуло, и окно с отвратительным треском ударилось о камень. На стекле появилась матовая трещина – маленький белый паучок. Девушки уставились на него будто загипнотизированные.

«Тут совсем неглубоко, – успела еще подумать Каира. – Выберемся.

Вот только нам будет чертовски холодно».

Стекло лопнуло, и внутрь ворвалась вода. Каира набрала в грудь воздуха, и ее охватил холод, на мгновение парализовав нервы.

Она вскрикнула – вернее, ей показалось, будто кричит все ее тело. Открыв глаза, она увидела плавающие вокруг собственные волосы, а рядом висящее в темноте светлое пятно лица одной из сестер. Отчего-то ей вдруг вспомнилась русалка. А потом она выбралась из кабины и поплыла наверх.

Двигалась она медленно – конечности одеревенели и потяжелели, будто она тащила за собой тонну свинца. Наверх. Она ни о чем не думала. Холод был повсюду – и снаружи, и внутри нее. В какую-то страшную секунду ей показалось, будто она вовсе не плывет, а просто висит в темной ледяной пустоте, где останется навсегда.

Наверх.

У нее начали болеть легкие.

Посмотрев вниз, она увидела механическую птицу, покоившуюся на подстилке из водорослей. Но концах крыльев одиноко мерцали размытые белые огоньки.

Над утонувшим механоидом Каира заметила тройняшек, которые плыли, держась за руки, и их вид придал ей сил. Вынырнув на поверхность, она отдышалась, на мгновение впав в панику (берег, где этот чертов берег?), а затем, расталкивая перед собой ледяные обломки, двинулась в сторону линии деревьев.

Каира выползла на сушу и тут же упала. Они никогда прежде не думала, что человек может так замерзнуть. Раньше ей доводилось дрожать от холода, но сейчас она не просто дрожала – сотрясалось все ее тело, а зубы стучали, словно камешки в погремушке. Ей с трудом удалось опереться на руки и поднять голову.

Тройняшки вышли на берег в полутора десятках метров дальше, двигаясь, будто наполовину замерзшие автоматы. К ним, однако, кто-то уже бежал – темноту прорезали огни фонарей, слышались крики.

Сперва Каира не могла поверить собственным глазам. Кто, черт побери, мог быть в парке в такое время? А потом она заметила характерную, прямую как палка фигуру, и еще больше опешила. Джайна Наруми? Здесь? Почему?

Ей казалось, что она должна знать ответ, но клетки мозга явно замерзли и ни за что не желали возобновить работу.

Все еще отчаянно дрожа, она встала и спряталась за стволом дерева.

Вряд ли это можно было назвать хорошим укрытием – если бы кто-то подошел ближе с фонарем, он сразу бы ее заметил. Но все были заняты тройняшками, успокаивая их и кутая в одеяла. Лишь Джайна неподвижно стояла рядом.

– Как? – прохрипела Ирла (а может, Джахиль?). Видимо, ее мучил тот же вопрос, что и Каиру.

– Я видела, как вы взлетаете из Архива, и сразу известила полицию, – объяснила Джайна. – Мы все время за вами наблюдали, пока вы кружили над городом. А Лакеш посчитал, что, садясь под таким углом, вы можете приземлиться на озере. Вам стоило бы его поблагодарить. Мы едва успели.

– Вот это номер, – хихикнула Ирла.

Каира зажала рот рукой, заглушая нечто среднее между рыданиями и истерическим смехом, но ей казалось, что изо рта все равно вырывается жалобное поскуливание, хотя она и не была в том уверена.

Голова ее потяжелела, будто уже успев превратиться в ледяной шар. Холод пронизывал насквозь. Она не могла думать ни о чем, кроме холода, ставшего центром ее вселенной. Остальные чувства, включая радость и восхищение тройняшками, отодвинулись на столь дальний план, что она едва их замечала.

– Что теперь с нами будет? – спросила Камай. В голосе ее не слышалось страха, лишь любопытство.

– Я отведу вас домой, а завтра проясним кое-какие вопросы, – ответила Джайна, и Каира почти увидела ее гневно сжатые губы.

– Могу забрать их на механоиде, – предложил какой-то мужчина, возможно, вышеупомянутый Лакеш. – Девушки худенькие, так что вчетвером в кабине поместимся. И тепло заодно будет.

– Я бы предпочла… – начала Джайна, но тройняшки заглушили ее, хором крича: «Спасибо!» Каира словно в тумане подумала, что этот Лакеш, вероятно, симпатичный мужчина.

Свет фонаря упал на ствол, за которым она стояла, но девушка даже не дрогнула. На самом деле ей было все равно, найдут ее или нет.

Может, она даже предпочла бы, чтобы ее нашли. Она потеряла бы работу, зато получила бы теплое одеяло.

Одеяло. Одеяла. Она попыталась представить, как закутывается в них с головы до ног, и ей становится тепло, но не сумела. Остатки инстинкта самосохранения подсказывали, что если она и дальше будет тут стоять, то вскоре замерзнет, и Каира попыталась что-то предпринять.

Она согнула в колене одну ногу, потом другую. Ей удавалось это с трудом, будто она пыталась привести в действие заржавевший механизм. Неважно – главное, не сдаваться.

Мысленно повторяя детский стишок, она притоптывала, будто обезумевшая кукла. Теперь она уже не сомневалась, что изо рта вырывается тихий стон. Хуже того, это нисколько ее не волновало.

«Интересно, – тупо подумала она, – вспомнят ли обо мне тройняшки? Наверняка да».

Но, по крайней мере пока, ни одна из сестер о Каире не вспоминала.

И никто не заметил ее высокую фигуру за стволом дерева.

Ирла, Джахиль и Камай ушли вместе с Лакешем.

Остальные тоже начали расходиться. Вскоре на берегу озера остались только Джайна Наруми и один из полицейских.

И тут аниматорка посмотрела в сторону Каиры, как будто с самого начала знала, что она там.

Каира замерла, каким-то чудом на мгновение даже перестав дрожать. Никаких сомнений не оставалось – женщина смотрела прямо на нее, а ее уродливое искалеченное лицо выглядело усталым и грустным.

Так продолжалось несколько секунд, после чего Джайна повернулась к полицейскому.

– Можно вас соблазнить на стаканчик глинтвейна? – напряженно спросила она. Вся ее уверенность в себе исчезла, и теперь она походила на робкую девочку-подростка, пытающуюся пригласить парня на свидание.

– Нет, спасибо, – ответил тот. – Мне хочется как можно скорее вернуться домой и выспаться после службы.

– Только один стаканчик, пожалуйста, – в голосе Джайны звучала уже не просто робость. В ее словах чувствовался страх, даже отчаяние. – Пожалуйста, – повторила она, и Каира вдруг представила, как та умоляюще стоит на коленях.

Она лишь раз слышала, чтобы аниматорка говорила подобным тоном – вечером, в дверях Архива, во время разговора с мужчиной, который ударил ее по лицу.

– Я в самом деле не могу. Мне очень жаль, – полицейский повернулся и скрылся в темноте.

Джайна осталась одна, еще больше уставшая и постаревшая.

Потом ушла и она.

А Каира, спотыкаясь, двинулась в другую сторону.

26

– Не гаси лампу, пожалуйста.

– Зачем?

– Я боюсь темноты, – Нура подтянула колени к подбородку и обняла их, сплетя пальцы.

Финнен прикусил язык, прежде чем вспомнил, что в прошлый раз она спала без света. Видимо, девушка решила, что пора продемонстрировать впечатлительную часть своей натуры.

Встав, он подбросил углей в печку, а затем посмотрел в окно, в посеребренную лунным светом темноту. Стекло снаружи слегка заиндевело по краям, и Финнен подумал, что температура сейчас, наверное, около нуля.

Он был рад, что в такую ночь у него есть печка и теплая постель, а в постели – симпатичная девушка.

– Тебе повезло, – сказал он, присев позади нее и обнимая ее за плечи.

– Почему?

– Ты боишься только темноты. Я боюсь всего.

– Правда? – недоверчиво спросила она. – Чего, например?

– Мужчин, которые сильнее меня. Механических собак. Пауков. Боли. Унижения. Одиночества. Что доживу до Пробуждения и никогда не умру, потому что Предлунные сделают меня бессмертным.

Нура слегка пошевелилась.

– Ты серьезно?

– Да. Наверное, да, – сперва он шутил, но потом понял, что неожиданно коснулся чего-то важного и реального.

– И как ты с этим справляешься?

– Никак. Рисую, иногда пишу стихи. Развлекаюсь и занимаюсь разными глупостями. И вообще стараюсь об этом не думать.

– Ага, – Нура, похоже, утратила интерес.

Огонь в печке пожирал угли, светило узкое длинное пламя керосиновой лампы, снаружи раскаленное почти добела, а внутри, в самой сердцевине, цвета индиго. Очарованный кабинетом Иссы, Финнен отыскал лампу у торговца антиквариатом и купил за несколько тарсов. Продавец предупреждал, что горящий керосин коптит и отвратительно воняет, но пока что парень был доволен.

– А чего боялась Каира? – осторожно спросил он.

– Каира? Наверное, ничего. Она всегда была очень смелая. Смелая, милая и добрая. Знаешь… мне ее не хватает.

– Интересно, – он все так же тщательно подбирал слова, – почему ваш отец совершенно по-разному относился к дочерям? Тебе, например, он разрешал выходить из дома, а Каире нет. Может, знаешь, почему?

– Папа говорил, это потому, что Каира самая младшая, и он за нее беспокоится.

– Понятно, – кивнул Финнен, хотя ответ его вовсе не убедил. Причина столь разного отношения наверняка была глубже и сложнее. Впрочем, взаимоотношения в доме Брина Иссы выглядели весьма запутанно.

Он с удовольствием расспросил бы Нуру, что все это означает, но, во-первых, ему не хотелось вызывать у нее подозрений, а во-вторых, он считал, что девушка на самом деле мало что знает. Исса обладал харизмой, которая отбивала желание задавать вопросы, к тому же Нура выросла в его доме, и то, что людям извне казалось странным, для нее наверняка выглядело вполне обычным – так же, как и для Каиры, хотя в какой-то момент та взбунтовалась и решила уйти.

Кто еще мог знать ответ? Нирадж? Брин Исса? Последний – наверняка, хотя вряд ли пожелал бы поделиться им с Финненом.

В тишине раздался звонок. Засыпающая Нура вздрогнула.

– Кто это может быть?

– Не знаю. Сейчас проверю.

Он направился к двери, чувствуя, как пол холодит босые ноги, и открыл.

– Каира? – ему хватило ума не произнести ее имя вслух, лишь прошептать.

Девушка на пороге выглядела так, будто сейчас упадет. Ее сотрясала дрожь, вода с оттаивающих волос стекала на лоб и щеки. Финнен дотронулся до ее пальто – ткань затвердела, под пальцами крошился слой льда. Он посмотрел на ее губы, обретшие неприятный фиолетово-синий цвет.

– Кто там? – послышался из-за его спины голос Нуры.

Схватив Каиру за руку, он потащил ее вниз по лестнице.

– Полминуты, – сказал он. – Дай мне полминуты. Мне нужно кое-кого выпроводить.

Похоже, она даже не слышала, что он ей говорит.

27

Полчаса спустя Каира сидела у печки, приняв горячую ванну, переодевшись в сухую одежду и кутаясь до самого носа в одеяло. Она все еще дрожала – где-то глубоко внутри нее остался некий заледеневший комок, который не удавалось растопить.

– Не знала, что ты спишь с моей сестрой, – пробормотала она, когда Финнен принес ей глинтвейн с приправами.

– Ревнуешь?

– Нет, с чего бы?

– Жаль. Я думал, ты станешь ревновать.

Он сел напротив, скрестив ноги. Каира выпила горячего вина, которое слегка ей помогло. Но лишь слегка.

– Не понимаю, каким чудом тебе вообще удалось сюда добраться, – сказал Финнен.

– Сперва все было не так уж плохо, я могла даже бежать, – она протянула ему кружку. – А потом…

Она вспомнила то мгновение, когда перестала чувствовать собственные ноги, как будто те внезапно исчезли, и рухнула на обледеневшую землю. От боли в животе и груди ей показалось, будто все внутренние органы сперва замерзли, а затем разбились вдребезги от удара. Ей удалось встать, но теперь она могла лишь медленно брести, к тому же утратила чувство направления.

– …потом стало хуже, но мне помог один мужчина. Он хотел отвести меня в больницу, но мне хватило сил отказаться и сообщить ему твой адрес, после чего он проводил меня сюда. Жаль, что я не знаю, как его звали. Собственно, можно сказать, он спас мне жизнь.

– Пожалуй, – кивнул Финнен.

Девушка выпила еще вина. По мере того, как внутри нее таяла льдинка, взгляд ее становился все более туманным.

– Не то чтобы у меня так уж много поводов для радости, – пробормотала она. – Завтра Джайна все равно вышвырнет меня с работы. Она меня видела, я тебе говорила?

– Говорила. А мне кажется, что раз она тебя видела и позволила уйти, то, может, на этот раз закроет глаза на твою выходку. Хотя бы ради справедливости – если сестрам Диа, похоже, все сойдет с рук, то почему ты одна должна страдать? Ты же рассказывала, что вначале казалось, будто Джайне ты нравишься?

– Это было вначале… – Каира поставила пустую кружку и оперлась подбородком о колени, сидя в такой же позе, как недавно Нура.

Она знала, что в событиях сегодняшней ночи было нечто, о чем ей следовало задуматься. Проблема заключалась в том, что думать ей ни о чем не хотелось.

Каира плотнее закуталась в одеяло.

Это нечто касалось Джайны Наруми.

Как, собственно, аниматорка оказалась в парке? По ее словам, она видела, как взлетает птица, значит, тогда она находилась где-то поблизости от Архива. А ведь рабочий день давно закончился, и ей давно уже пора было быть дома.

Мысли Каиры путались и рвались. Джайна, Архив, рабочий день…

И сегодняшний вечер.

Девушка подняла голову, внезапно почувствовав, что ей уже не настолько хочется спать. Под натиском новых впечатлений она совершенно забыла о подслушанном разговоре.

Джайна обещала, что будет ночью в Архиве, и сдержала свое слово. Именно потому она могла видеть взлетающую птицу. А встреча с тем таинственным мужчиной явно оказалась не слишком удачной для аниматорки, поскольку потом в Зимнем саду та выглядела основательно подавленной и, пожалуй, даже испуганной. Ей очень не хотелось оставаться одной – Каира вспомнила, с каким отчаянием Джайна пыталась пригласить полицейского выпить с ней вина.

Она поскребла губу, размышляя, как можно было бы этим воспользоваться. Возможно, если помочь Джайне справиться с грозящей ей опасностью, та из благодарности забудет, что видела Каиру в парке.

Вот только девушка понятия не имела, кто тот мужчина, и что, собственно, ему нужно от Джайны.

– Каира?

– Что?

– Я уже полминуты с тобой говорю. Ты не слушаешь.

– Извини, задумалась. Можешь повторить?

– Я сказал, что, как мне кажется, тебе следует пойти к Джайне и попытаться с ней поговорить. Извинись перед ней, завоюй заново ее симпатию.

Каира заморгала.

– Ты серьезно?

– Именно, – ему уже второй раз за ночь задавали этот вопрос, и на сей раз он был уверен в ответе. – Если у тебя получится ловко это проделать, мне кажется, у тебя есть шанс. Эта Джайна наверняка чертовски одинока и на самом деле только ждет, когда ее кто-нибудь обдурит. Но сейчас середина ночи, и тебе пришлось бы ее разбудить, что вряд ли прибавит ей хорошего настроения…

– Джайны нет дома, – не раздумывая, возразила она. – Думаю, она пошла в какое-нибудь кафе и ищет там компанию.

– Откуда ты знаешь?

– Я так думаю.

Каира рассказала Финнену о подслушанном вечером разговоре, а потом о сцене в Зимнем саду. Глаза парня блеснули.

– Тем лучше, как считаешь? Джайна Наруми будет тебе благодарна хотя бы лишь за то, что ты с ней какое-то время посидишь.

– Если бы ей нужно было мое общество, могла бы позвать меня там, в парке, когда все уже ушли, – буркнула она.

– Это гордая женщина, не требуй от нее слишком многого.

Застонав, Каира съежилась под одеялом. Похоже, Финнен говорил всерьез.

– На улице холодно, – пробормотала она. – А мне хочется спать. И меньше всего мне сейчас хотелось бы вылезать на мороз.

– Не тяни, иначе можешь потерять свой единственный шанс. Вставай. Я одолжу тебе свое пальто. Ботинки тоже должны подойти. Ты же не имеешь ничего против мужских шмоток?

Он подал ей руку, помогая встать. Одеяло сползло с плеч Каиры, и лишенная его тепла девушка мгновенно почувствовала, что снова начинает мерзнуть. Она посмотрела в окно, и при виде инея ей захотелось расплакаться.

– Финнен, – сказала она, когда он подавал ей пальто. – Ты говорил, что я должна перед ней извиниться, завоевать ее симпатию. По-твоему, я для этого гожусь?

– Если честно – нет, – он мягко подтолкнул ее к двери. – Но не беспокойся. Я тебе помогу.

28

«Ловушка готова, – подумал довольный Панталекис. – Теперь нужно только подождать».

Он сел возле широко распахнутой двери, вглядываясь в зеркало, которое поставил так, чтобы в нем отражался фрагмент коридора. Если кто-то там пойдет, Панталекис его увидит, прежде чем тот шагнет в комнату. А как только он появится на пороге, Даниэль потянет за веревку, и на голову входящего свалится камень, достаточно большой, чтобы оглушить верблюда.

И тогда не будет иметь никакого значения, что этот человек невидим. Даниэль просто увидит в зеркале его бесчувственное тело, и спокойно сможет его убить.

29

Через десять минут после того, как они вышли из дома Финнена, он понял, что идея все-таки дурацкая.

Каира примерно знала, где живет Джайна Наруми, но на этом, похоже, их сегодняшние успехи заканчивались. Девушка явно плохо себя чувствовала – ее била дрожь, несмотря на теплую одежду, а когда они останавливались, чтобы проверить, правильно ли они идут, то закрывала глаза, будто засыпая на ходу.

Финнен жалел, что вытащил ее на мороз, вместо того чтобы дать отдохнуть. Только теперь до него дошло, что несколько часов назад Каира могла в самом деле умереть – на улице, не успев дойти до его дома, или даже позже, когда он ее спасал. При одной лишь мысли об этом у него подкосились колени. Он не понимал, каким чудом сумел тогда сохранить спокойствие и вообще что-либо сделать – образы, которые подсовывало ему воображение, едва не повергали его в панику. Однако он все же сумел взять себя в руки, и теперь просто шел, вдыхая морозный воздух и раз за разом повторяя, что все уже хорошо. Стало легче.

И все же угрызения совести и страх никуда не девались. Уже не паника, а именно мутный страх, цепляющийся к любой мысли – что Каира может серьезно заболеть, что Джайна в самом деле окажется мерзкой сукой, вовсе не желающей чьего-либо общества. Он представлял себе возможные варианты, которыми могла завершиться эта ночь, и самые худшие из них одновременно казались ему наиболее вероятными. Иногда ему казалось, что он чувствовал бы себя куда лучше, если бы поменьше думал.

Уставшая и озябшая Каира явно не испытывала подобных душевных терзаний. Она доверяла Финнену, и, возможно, именно это его больше всего пугало. Ее доверие тяготило его, будто висящий на шее камень. Бывали также моменты, когда простодушие девушки невероятно его раздражало.

– Здесь? – спросил он, когда они оказались на Короткой лестнице.

Покрытые слоем обледеневшего снега ступени сильно скользили, и, спускаясь, приходилось держаться за перила. В центре лестницу посыпали солью, но здесь, на границе Скадранского квартала, подобное никого не заботило.

Финнен поднял голову. Стоявшее перед ним здание украшали трубы, уложенные в виде драконьей морды – похожие на стволы деревьев зубы, раздутые ноздри, вытаращившийся на прохожих глаз. Недоставало разве что огненного дыхания.

Большинство окон были темны – светилось только одно, над самым драконьим клыком.

– Здесь?

– Здесь, – подтвердила Каира. – Но нам в любом случае надо поискать ближайшее работающее кафе.

Финнен огляделся. Вокруг не было ни души, но он не терял надежды, что в конце концов найдется кто-нибудь, кто покажет им дорогу. Обитатели Лунаполиса любили ночную жизнь, и вряд ли холод и позднее время отпугнули всех.

В подъезде здания появилась коренастая мужская фигура.

Финнен поколебался.

– Каира…

– Что такое?

Он хотел предложить вернуться домой, но вместо этого лишь бросил: «Все будет хорошо» и побежал следом за мужчиной, который уже успел спуститься с лестницы и свернуть.

Решение было скорее подсознательным – Финнен в это мгновение вообще ни о чем не думал, просто плавно вошел в роль, предназначенную ему судьбой. Раз уж он не мог избавиться от сомнений, то по крайней мере мог делать вид, что у него их вообще нет. Сегодня ночью Финнен намеревался стать легкомысленным, уверенным в себе юношей, глубоко убежденным, что своим обаянием очарует любую женщину. Собственно, почему бы нет – ради блага Каиры, ради собственного удовольствия? Граница между правдой и притворством всегда была крайне тонка – возможно, в его случае ее вообще не существовало.

30

Каира дремала за столиком в кафе. Время от времени открывая глаза, она видела через матовое стекло разделявшей отсеки перегородки размытые очертания спины Финнена, сидевшего в противоположном конце зала. Если бы она подошла ближе и вгляделась в стекло в том месте, где белизну прорезали фантастические цветастые узоры, то смогла бы увидеть Джайну Наруми, которая сидела напротив парня, раскрасневшаяся и улыбающаяся от выпитого вина и комплиментов.

Иногда она в самом деле прижималась носом к стеклу, глядя сквозь прозрачные цветы на женщину, которую уважала, которой боялась и которая, несмотря ни на что, ей все же нравилась. Она думала о том, каким образом Финнену удалось охмурить Джайну, но знала, что ей никогда этого не понять, даже если тот опишет всю сцену слово за словом и жест за жестом. Дело было не в понимании, а в инстинкте, таланте. У Финнена этот талант имелся, а у нее нет.

Каира отодвинула остатки остывшего глинтвейна на другой конец столика. Все холодное до сих пор вызывало у нее неприязнь. С другой стороны, она настолько устала, что ей, собственно, было уже все равно.

Она заметила, как за матовым стеклом Финнен поворачивается в ее сторону и поднимает руку, будто собирался кому-то помахать, но передумал.

Каира встала и прошла через зал к столику, за которым сидели Финнен и Джайна.

При виде нее женщина побледнела, улыбку с ее лица будто ветром сдуло. Она посмотрела на Финнена, и во взгляде ее оказалось больше боли, чем злости.

– Я так и знала, что это будет она… – пробормотала Джайна. Похоже, она уже немало выпила, и у нее заплетался язык. – Как ты мог со мной так поступить?

Каира, не привыкшая к подобным сценам, смутилась, не зная, куда деть руки, и чувствуя себя полной идиоткой, а Джайна Наруми вызывала у нее как жалость, так и неприязнь.

Финнен, похоже, нисколько не переживал и тем более не смущался. Он положил ладонь на руку Джайны, а та, к удивлению Каиры, не убрала ее, лишь отвернулась к стене и еще сильнее сжала губы.

– Эй, – мягко сказал парень. – Я ведь просил тебя, чтобы ты мне поверила? Я сразу честно предупредил, что один раз солгу, а во всем остальном буду говорить правду. Именно это – та самая единственная ложь. Единственная. Все прочее – правда. С начала до конца.

Джайна все так же смотрела в стену. По ее щеке – той, которую видела Каира – стекали слезы.

– Не могу, – прошептала она.

Финнен мягко взял ее за подбородок и повернул к себе, затем откинул ее волосы со лба столь нежно, что Каира ощутила укол ревности. Она уже сама не понимала, притворяется Финнен или нет.

– Можешь.

– Мне следовало бы тебя возненавидеть, – Джайна попыталась снова отвернуться, но Финнен без труда ее удержал. Она особо не сопротивлялась.

– Если хочешь – можешь меня возненавидеть. Немножко, – улыбнулся он. – Чуточка ненависти добавляет любви пикантности.

– Что вам от меня нужно?

– Мы хотим составить тебе компанию до утра.

– А потом? – она перевела взгляд с Финнена на Каиру. В глазах ее возникла злость и вместе с тем нечто вроде мрачного удовлетворения, будто она уже поймала их на лжи.

– Потом посмотрим, – снова широко улыбнулся Финнен, небрежно и в то же время с нежностью. – Даже если бы нам в самом деле было от тебя что-то нужно, мы не можем тебя ни к чему принуждать. Если захочешь – вышвырнешь нас на рассвете, и мы ничего не сможем поделать. Карты в твоих руках, Джайна.

31

Жилище аниматорки выглядело так, как и следовало ожидать – высокие, мрачные и холодные комнаты, полы, холодившие ноги даже сквозь подошвы ботинок. Никаких ковров или мягких покрытий. На фоне серебристых стен – крайне простая мебель из древесины зимороста, и, опять-таки, никаких безделушек или мелочей, которые могли бы создать уют. Лишь в гостиной висела стеклянная картина, подсвеченная так, что отбрасывала на середину помещения пятно ярко-оранжевого света, а в углу стояла светлячковая скульптура. По стоящей во весь рост фигуре с вызывающими формами зрелой женщины и кошачьей головой пробегали красные искры.