Текст книги "Опыты жизни. Психологические эссе"

О совместной жизни

Страстная любовь – это прекрасно. Но не всегда страстно любящие друг друга люди способны уживаться. Бурные эмоции, крики, ссоры и примирения… Иногда до драк доходит. Эти люди не умеют уживаться и часто расходятся, хотя все начиналось с сильной любви. Жить вместе – это другое. Мне с детства нравились очень слова в сказке: «И стали они жить-поживать и добра наживать». Ужиться нетрудно, если принимаешь человека таким, какой он есть. И совместно обустраиваешь жилище. Свой домик. Ватсон отвадил Холмса от наркотиков, запретил стрелять в комнате, научил разбирать корреспонденцию и следил, чтобы Холмс вовремя кушал. И они очень счастливо жили. Потом, правда, Ватсон женился, но по ошибке. Потому что в разных рассказах он жену называет разными именами. Точно не помнил ее имя. А потом вернулся к Холмсу и они снова счастливо зажили вместе. Я ни на что не намекаю, просто они ужились. И Бернард Шоу, женоненавистник, женился в 42 года на 45-ти летней Шарлотте. И они стали счастливо жить в своем домике. Прелестный домик, с книгами, картинами и роялем, в сельской местности. И драматург, умница такая, первым делом сходил на местное кладбище. Увидел надписи на могилах, вроде «1818—1895. Она умерла слишком рано!». В уме посчитал возраст той, что умерла юной. И остался жить с Шарлоттой в этой деревне. И прожил 94 года. И счастливая совместная жизнь не всегда зависит от страстной любви. А зависит от умения уживаться. Не только любить человека, но и уважать его. И жалеть. И учить прибираться. И вместе покупать что-то в домик. И, как Ватсон, следить, чтобы в буфете всегда была вареная говядина, портвейн и печенье – для Холмса.

Про плохую женщину

Безусловно, Мессалина была дурной женщиной. Вела развратный образ жизни и даже вышла тайно замуж за какого-то раба. Изменяла своему мужу Клавдию направо и налево, а он был к ней очень привязан. И путем интриг и заговоров патриции казнили Мессалину, о чем сообщили императору. Освободили его от плохой жены, так сказать. И привели все доказательства ее ужасного поведения, раскрыли глаза мужу. Хотя он и так все знал. И Клавдий, конечно, признал справедливость казни. Так ей и надо, развратнице. Только с ним что-то случилось. Он у всех стал спрашивать: а Мессалина-то где? Почему к завтраку не вышла? Почему не идет играть в настольные игры? Ему сто раз объясняли, что плохую жену убили, все в порядке. И Клавдий кивал и соглашался. И снова спрашивал: где моя Мессалина? Где моя дурная жена? Может, она все-таки придет? И решили, что Клавдий впал в слабоумие. Может, так оно и было. Только он, наверное, любил свою Мессалину. И делал вид, что ничего не знает. Только бы она была с ним. А поборники нравственности поступили справедливо, наверное, но очень жестоко. И с Мессалиной, какой бы она ни была, и с императором, который все искал свою плохую жену, все спрашивал про нее. А потом окончательно с ума сошел и умер. Хотя его даже женили на ком-то, но он этого почти не заметил. И поэтому так трудно вмешиваться в чужие отношения и призывать к справедливости и казни. Все бывает очень сложно. И человеческое сердце – загадка. А любовь – тем более.

О парке культуры и отдыха

Человеку нужно отдыхать и развлекаться. Хотя бы изредка. Особенно – маленькому человеку. Можно на троллейбусе поехать в парк отдыха. Там всегда хорошая погода и светит солнце – и всегда лето. И идти за ручку с молодыми мамой и папой – там они всегда молодые. И кушать мороженое из бумажного стаканчика деревянной палочкой. А можно не так – можно эскимо сделать. Воткнуть палочку в мороженое и выдавить его из стаканчика. Получится эскимо. Можно язычком облизывать медленно. Потом вам ручки платочком вытрут и усадят на педальный автомобильчик. И Петя Светофоров укажет добродушно, куда ехать. И вы будете давить на педальки и обгоните всех детей! Тем более, движение по кругу, и непонятно, кто кого обогнал. Никому не обидно. Потом можно пойти на карусель. Там очередь. Надо купить билет и терпеливо ждать, пока одни детки покатаются, а другие – рассядутся и отправятся в путь. Главное – занять оленя. Лошадки, слоники и верблюды тоже хорошие, но олень – лучше всех. Хотя в него впился мертвой хваткой рыдающий мальчик, который не хочет покидать карусель. Но его отрывают от оленя. А на верблюде сидит вся, извините, облеванная девочка. Ее снять так и не смогли, она десятый круг едет. Но вид суровый и целеустремленный. И звенят какие-то тайные колокольчики-бубенчики – музыкальное сопровождение. И мир крутится, крутится. И в повозке на пони тоже очень хорошо. Лошадка бежит, а в руке у вас – такой шарик из мятой фольги на резинке. Он прыгает и прыгает, безумно красивый и сверкающий. А распотрошишь его – там опять опилки. Хотя смутно надеешься на что-то другое, восхитительно-прекрасное. И еще качели-лодочки, задаром, просто надо часик постоять в очереди. И колесо обозрения, которое почти что в космосе находится. И надо держаться за родителей – а в том парке у всех у нас есть родители, молодые и веселые… И потом, в сумерках, пора идти домой – а ноги подкашиваются от усталости и счастья. И звенят невидимые колокольчики. Вот и все. Так мало надо для счастья. Для культуры и отдыха. Главное – вспомнить номер троллейбуса и уехать туда от всех забот и невзгод. Все равно этот парк где-то есть – раз мы все еще помним его…

Про очень полную даму

Иногда человек полный не из-за обжорства. Есть много болезней и особенностей организма. Вот синдром Иценко-Кушинга, или диабет, – не будем перечислять. И одна учительница была очень, очень полной. При синдроме Иценко-Кушинга еще и лицо такое – лунообразное, одутловатое. И ученики смеялись над женщиной, а мужчины даже не смотрели в ее сторону. Только с насмешкой. И женщины тоже часто вели себя нехорошо. И в девяностые годы еще и жить стало не на что; а из еды – одна картошка, от которой учительница еше больше полнела. И вот однажды вопрос выживания встал ребром: женщина вообще оказалась без работы. Но она продала все, что было и поехала в Эмираты, чтобы купить товар и перепродать. От отчаяния. И в аэропорту Эмиратов шла, вся колыхаясь и стараясь ни на кого не смотреть; на ней ведь еще была летняя одежда. Ей было совестно и она боялась, что ее опять обидят. Но нет, не обидели. А в нее немедленно влюбился местный житель. Он просто ошалел от роскошной фигуры женщины. А ее потупленный взор ему пришелся по сердцу. А потом он узнал, какой у нее добрый нрав и спокойный характер. И он тоже ей понравился – маленький и сухощавый, энергичный такой! Он всплескивал руками и кричал: «Мадам супер!». И все предубеждения исчезли и развеялись. И она так в Эмиратах и осталась. Сейчас у них там с мужем оранжереи, они цветы выращивают. И четверо худеньких сыновей. А одевается женщина сейчас в местные одежды, так что полнота незаметна. И муж доволен – не ревнует. Хотя много поводов для ревности – полнота нравится мужчинам. И выглядит она замечательно, потому что счастливая жизнь улучшила все процессы в организме. Так что иногда можно просто уехать в другое место. Или познакомиться с другими людьми, которые примут нас такими, какие мы есть. Мир – он большой, а люди – разные…

Вечер у камина

На одном мероприятии ко мне подошел видный мужчина. Очень видный – похож на червового короля. Только бритый наголо. И рассказал о себе. Он очень успешный и богатый. Живет он в шикарном доме. У него там камин, и вечера он любит проводить у камина, с рюмочкой коньячка и сигарой. Очень комфортно и приятно проводить вечера у камина. Я даже заулыбалась от удовольствия – так холодно, а представишь камин – и уже теплее. Он еще много чего хотел рассказать о себе, но подошла довольно нервная дама и говорит: дескать, давно хотела к вам прийти. Уже не знаю, что делать с мужем. Вчера напился до поросячьего визга, как обычно. Обмочился и упал головой в камин. Еле вытащили… Хорошо, что король к этому времени от меня отошел. Но понял, что разговор о нем. Улыбался и так махал рукой величественно…

О границах

Границы есть у государства и человека. И свои границы мы сами устанавливаем и охраняем – это наше личное право. Обращение на «вы» – граница, отчество – граница, рабочее время – граница, оплата труда – тоже граница… Утомительно охранять границы, потому что они и так понятны. Нормальным людям. Но есть люди не то, что ненормальные, а особенные. Нарциссические личности. Именно от них приходится бдительно и неусыпно защищать себя и свою личность. Хотя они не злые, нарциссы. Просто они искренне уверенны, что другие люди созданы для них. И им принадлежат. Как кудрявые мальчики в Риме – богатые римляне искренне были уверены, что кудрявые мальчики созданы именно для их пиров. Их там вместо салфеток использовали – не мальчиков, а кудри. Чтобы вытирать жирные руки. Позовут кудрявых мальчиков и вытирают… Беззлобно, между блюдами, между беседами. Нарциссы имеют уверенность вот в чем: другие люди созданы для исполнения желаний. На любой звонок или сообщение другие люди должны тотчас ответить. И оказать всю возможную помощь. Просто потому, что нарцисс этого хочет. Другие люди – всего лишь кудрявые мальчики, не более, о которых можно и нужно вытирать руки. А потом – ноги… Нарциссы не испытывают ни вины, ни стыда. Никогда не испытывают. И считают, что весь мир завидует им. Самооценка остается высокой при любых обстоятельствах. И, если жить или общаться с нарциссом, все кончится плохо. Вы получите травму на всю жизнь. Ваши границы будут нарушены, и до последних дней вы покорно будете подставлять голову для вытирания рук… Так что не на все звонки и сообщения надо отвечать. Пока нами еще что-нибудь не вытерли.

О еде

Как приятно и утешительно смотреть на тех, кто с аппетитом и аккуратно кушает! Именно – кушает. Это старинное слово можно употреблять с оттенком умиления и доброжелательности. «Кушайте на здоровье!», – так и хочется сказать. С таким человеком приятно рядом оказаться – он просто источает благотворную энергию. Даже читать у Лескова приятно: «мужик он был справный, зажиточный. Кушал из горшка горячую гречневую кашу с маслом, да еще ложку сметаны добавлял – для скусу». Ясно, такой человек не может быть незажиточным. А у Чехова дьячок всю икру съел на званом обеде. Его и толкали, и на ногу наступали под столом, и страшные глаза делали – а он кушал, «окоченев от наслаждения». Все один съел. И ясен характер и материальное положение дьячка… Или вот – я одного бизнесмена увидела за обедом. Он резал пиццу ножом. Рвал ее на куски и ел. Волосы свесились; он над тарелкой пригнулся хищно и рукой ее прикрывал сбоку. Потом его посадили надолго за устранение конкурентов и рейдерские захваты. Неудивительно. Или изящная девушка в кафе рвала руками курицу, так, что до меня брызги долетали. А потом пальцы облизывала. И молодой человек, который в кафе ее пригласил, имел испуганный вид. Когда она со швырканьем всасывала остатки коктейля – запивала курицу. Думаю, больше они не встречались. И один доцент-философ шевелил над едой пальцами и детским голосом говорил: «Ням-ням! Вкусь-вкусь!». Так и живет с родителями, скоро ему пятьдесят будет. Он еще губами так чмокал, всасывая еду. Да. Тяжело вспоминать. А один доктор кушал, как кот: с аппетитом, бесшумно и быстро. Тарелка чистая оставалась, как вылизанная. Отличный был доктор, хирург. На него можно было положиться. И, может, правы были индейцы-майя: прием еды был делом даже более интимным, чем секс. Мол, злые духи, зависть, болезни… Не только в злых духах дело – очень много можно понять о человеке, глядя, как он ест. Умеренно или прожорливо, аккуратно или плюя на чувства окружающих. Впрочем, пусть все кушают на здоровье. Было бы что кушать-то, вот о чем начинаешь думать в последнее время…

Про серебряную ложечку

Психолог Карл Густав Юнг лечил одну пациентку. Но ей все равно было грустно и тоскливо. Хотя она старалась. Юнг и сновидения толковал, и про знаки говорил, и про удивительные совпадения – но женщине все равно не очень помогала терапия. И однажды, уже отчаявшись, доктор спросил: «Что вы видели во сне?». Дама ответила: «Жука. Удивительного золотого жука». И в тот же момент в кабинет влетел красивый золотой жук. Большой такой, золотистый, чудесный… И доктор, и пациентка замерли в восхищении. И дама поняла, что все имеет смысл и значение; все не просто так. И, как говорил один герой, «кто-то там, наверху, очень нас любит». Женщина выздоровела и стала счастливой. И жизнь ее наладилась. И вот – шла я по Екатерининскому парку с коляской. Тоже вот – осень начиналась. Листья желтые, пышное природы увяданье. Лицей. Пруды и ротонды. Надо ехать в Екатеринбург и дальше учиться. Все неясно и непросто, а в коляске спит младенец. И так грустно от осени и желтых листьев. Очень грустно. Вы знаете, бывает так на душе. И скоро день рождения – страшная цифра – двадцать лет! А через неделю потом – ребенку годик. И на дорожке перед коляской что-то блеснуло. Я наклонилась и подобрала: ложечка. Серебряная маленькая ложечка. С собачкой веселой на ручке. И гравировкой, старинной, с «ятями»: «Аничке на День Ангела»… И никого вокруг, ни одного человека. Некому отдать ложечку. Я еще долго кругами гуляла с коляской – но никто не пришел. Некому отдать ложечку. Хотя я всегда все отдаю. Но ложечка долго была моей очень долго. Я с ней пережила все тяжелые времена; и ребенка кормила кашей из этой ложечки. Хотя с молоком и крупой становилось все хуже и хуже. Но волшебная ложечка помогала, и всегда была сладкая манная кашка… Из серебряной ложечки с надписью и веселой собачкой. И потом я снова поехала к папе – прошло много лет. И положила ложечку на той же дорожке. Так надо было. Для другой «Анички». Чтобы у нее тоже был знак. И День Ангела. И пошла, не оглядываясь, быстрым шагом. Оглядываться не надо, когда происходит что-то чудесное – это мы с детства знаем…

Школа выживания

Сейчас в горах туман и ливень. Ни зги не видать. И очень хорошо дома, пить горячий чай и слушать дождь. А двадцать пять лет назад мне не понравилась такая погода. Потому что я шла с автобуса на турбазу – читать лекцию. Долго шла. Часа два. Пришла вся мокрая, уставшая – а там деревянные домики типа бараков. И сорок полных женщин с руководителем фашистского вида. Он приветствовал меня отрывисто и разъяснил, что это – школа выживания. И похудения. В смысле, голодания. Здесь нет ни крошки еды! – это он гордо сказал. А есть только лекции и медитации. Можно пить воду – сколько хочешь. Не возбраняется. А с едой надо покончить. Нет проклятой еде! Голод – наш отец и спаситель. И еще будем прыгать через костер. Я тоже могу прыгать, вместе со всеми, хотя я всего лишь лектор от общества «Знание». Но мне он разрешит. Автобус будет через два дня. Можете пока отдыхать. Я пошла отдыхать и сушить вещи. Которые руководитель осмотрел – нет ли еды. Некоторые пытались пронести еду, но их с позором выгнали. В комнате я была одна – в таком чуланчике, с железной коечкой. И было не по себе, хотя руководитель сказал, что без еды можно спокойно жить пятьдесят дней. И прекрасно себя чувствовать. Но я уже чувствовала себя нехорошо. Так и уснула, голодная и в страхе. А ночью в дверь постучали полные дамы. Приказали одеться и идти с ними. Я пошла – раз школа выживания, надо идти. И вообще – держаться в группе. Мы долго шли в тумане под дождем, отрывисто перекликаясь. Как сорок разбойников. И пришли в круглосуточную чайную для дальнобойщиков. Там пили горячий чай и ели бутерброды с селедкой и кабачковой икрой. У меня не было денег, мне же еще не заплатили, – и добрые женщины угощали меня и жалели. И проклинали злодея – руководителя и самих себя, за то, что не узнали подробности… И дождь кончился, и туман развеялся. А утром я прочитала лекцию, получила деньги и все пошли провожать меня на электричку – оказывается, были электрички! И махали мне на прощание, а сами всё же остались – худеть и тренироваться. И прыгать через костер. Потому что в целом там было интересно, правда, – но туман, ливень и голод все делают страшным…

О маленьких неудачах

Всякое бывает: колготки новые порвешь. Что-нибудь потеряешь или вот – сломается что-то. Или придешь куда-то, а там закрыто. И документ оформлен неверно. Оценку получишь ниже, чем рассчитывал, или вовсе не сдашь с первого раза. Это, знаете ли, хорошо. Даже отлично – хотя звучит дико. Надо зашить, починить, переоформить или еще раз прийти. И с удовлетворением сказать: боги любят меня! Греки и римляне именно так и считали. Потому что плохо, когда все идет слишком хорошо, идеально. Без сучка и задоринки. Это – синдром Поликратова перстня. Самосский царь Поликрат жил удивительно хорошо, вообще без проблем. И ему баснословно везло во всем – даже перстень, который он уронил в море, в тот же вечер повар нашел в животе у пойманной рыбы. И умница-философ, который гостил при дворе, собрал свои бедные пожитки и сбежал подальше от счастливчика Поликрата. Ненормальное везение – дурной знак! Что-то будет ужасное! И точно – царство захватили персы, все пожгли и разграбили, а Поликрата убили… И люди настороженно относятся к вечным удачам и выигрышам. Должны иногда быть и проигрыши. Что-то должно не получаться, ломаться, откладываться. Это нормально и хорошо. И римляне оставляли на кухне немножко мусора, а испанцы при встрече с завистливым человеком начинали прихрамывать. А мудрые суфии допускали некоторый беспорядок и небрежность в одежде. Когда все идеально – ты можешь привлечь внимание злых духов и завистливых богов. Так раньше считалось, и не без оснований. Везение – штука переменчивая… Так что маленькие проблемы – это недурно. И небольшие потери – вполне терпимы. Может быть, они помогают избежать участи счастливого Поликрата. Не очень счастливого, по большому счёту.

Про собаку и золотое блюдо

Один купец впал в бедность: корабли потонули с товаром, а дом разграбили напавшие на страну враги. И купец скитался, больной и голодный, пока не достиг города Басры. И присел отдохнуть в тени великолепного дома, испытывая голод. И увидел роскошно одетого человека, который кормил собаку. Да так шикарно кормил: принес ей яства на золотом блюде. И ушел. А собака не стала кушать. Она головой и лапой указала голодному купцу на еду и покивала: бери! И бедный странник поел. И собака указала ему на золотое блюдо и велела взять его. И нищий взял. И заложил блюдо, получил деньги, отдал их в рост, купил товар, продал, получил прибыль, снарядил корабль… Через год он снова стал богатым. Но он был справедлив и честен. Он взял много товаров, погрузил их на мулов, велел изготовить точь-в-точь такое же золотое блюдо и отправился в город Басру. И там огорчился, увидев, что дом в запустении, хозяин впал в бедность… И рассказал хозяину историю про добрую собаку, и стал предлагать дары и совать золотое блюдо… А хозяин ответил спокойно и мирно: разве ты бесноватый? Собака подарила тебе блюдо! А не я. Я на тебя и не поглядел. Но судьба переменчива – и я теперь беден. Но я ничего у тебя не возьму, о купец! Как я могу взять обратно подарок моей благородной собаки? Иди и прославляй имя Аллаха, милостивого и милосердного. Помни о превратностях судьбы, будь добр к людям и делись с ними! А мы с собакой как-нибудь проживем! И, если будет воля Аллаха, снова разбогатеем. И купец ушел, просветлённый и умудренный, размышляя о превратностях судьбы. И собака помахала ему лапой, наверное. Она же была умная и благородная. И мне так понравилась эта сказка, что я рассказала ее вам. Будем угощать и делиться с бедными странниками. И хорошо относиться к собакам – как видите, иногда они бывают добрее и сострадательнее, чем люди…

Про одиночество

Люди бывают очень одинокими. Хотя окружены другими людьми. И довольно успешны. И дети у них есть, и даже внуки иногда. И подчиненные. И власть, и деньги, и почетные грамоты. А поговорить по душам совершенно не с кем, особенно – мужчинам. Они не слишком умеют говорить по душам. И женщины тоже в этом немножко виноваты: скажут: «Поговорим по душам!». А потом оказывается, что это значит – поговорим о том, что ты уделяешь мне – мне! – мало внимания. И мою маму не любишь. И отдыхать мы давно не ездили, и шуба у меня старая. Вот и весь разговор по душам. И вот бывают случаи: мужчина пришел на консультацию. И всю консультацию рассказывал мне горячо фильм «Легенда номер семнадцать». Его очень этот фильм поразил и потряс. И ему хотелось поделиться, так хотелось, что он ко мне пришел и рассказал. А некоторые моменты – изобразил в лицах. Потом как-то застеснялся, устыдился, руками развел – дескать, что это я? Что со мной? А это вот что – одиночество… Когда никому нет дела до фильма, который тебя поразил, до твоих снов и чувств. И до почетных грамот, которые мне показывает другой успешный человек. До его наград и грамот дело было только его маме, но мама умерла давным-давно. А так хочется с кем-то поделиться успехом и рассказать, как президент пожал руку и выразил благодарность. Кому-то, кому есть до этого дело, и кто будет искренне радоваться. Я искренне радуюсь. Я понимаю. Я понимаю, какая страшная штука – одиночество среди других людей. И знаю, как важно, чтобы вас просто выслушали и похвалили – иногда это важнее, чем советы и наставления. И грустно на душе от такого одиночества. И понимаешь, почему люди иногда заболевают или начинают пить – поговорить бывает абсолютно не с кем. Хотя вокруг очень много людей, которым нет до нашей души никакого дела…