Текст книги "Опыты жизни. Психологические эссе"

О долгах

Сейчас многие люди в долгах. И кто-то долги выплачивает и справляется. И даже получает выгоду от кредитов – развивает бизнес, улучшает жилищные условия, получает образование или учит ребёнка. И это не совсем долги. Это работа с кредитами; рискованно, но необходимо. Настоящий должник должен всем. И заплатить не может; как Айседора Дункан на закате карьеры. Когда она в отчаянии говорила, вспоминая былое богатство: главное – это деньги! Их надо любить и беречь! И вотпсихологи и философы стали изучать проблему долгов. И интересный вывод сделали: должник – это бывший кредитор. То есть, в долгах оказываются именно те люди, которые ранее бессознательно считали, что все им должны. Должны помогать, уделять внимание и оказывать бесплатные услуги – просто так. И к другим людям будущие должники предъявляли требования и проявляли завышенные ожидания; словно другие люди – их должники. И постоянно брали у других людей что-то даром – им же должны! И кредиты брали с этой же бессознательной установкой – всего лишь забирали то, что принадлежит им по праву! И в итоге оказались в положении должника, выйти из которого психологически не могут. С долгами рассчитаться смогут те, кто привыкли за все платить. Они преодолеют финансовые трудности – Дисней вот шесть раз банкротился, а у Марка Твена один раз описали имущество и только плита осталась в доме. Но они справились и рассчитались – всякое бывает. Не справятся и останутся вечными Должниками вечные Кредиторы – те, кто по-прежнему намеревается брать и пользоваться бесплатно, задаром; потому что весь мир им должен! И в этом случае терапия и разъяснения бессмысленны – тем более, платить за это Должники не хотят. Предпочитая получать помощь задаром, так и не поняв, что им никто ничего не должен – должны именно они. И в редких случаях с первого платежа и признания долга ситуация меняется к лучшему – это проверено.

С кем поведёшься, от того и наберешься

И иногда пора начать большую стирку. Или чистку своего окружения. Безгневно и спокойно вспомнить физику, которой учили в школе. Человек – это система. Свойство системы – отражение. Система сохраняет и накапливает свойства тех систем, с которыми взаимодействует. И, если другие системы так себе, мы тоже приобретем их свойства в процессе общения – без всякой мистики. Учёные удивились, когда рядом с гнилой луковицей начинала разлагаться здоровая. Причём – отделённая непроницаемой перегородкой. И пятна гнили располагались на тех же местах. И в запаянной пробирке здоровая культура бактерий оказывалась поражённой вирусом – как в пробирке с другими, больными бактериями. Впрочем, можно почитать про эти эксперименты подробно – они широко известны, и до конца механизм непонятен пока. Но влияние одной системы на другую бесспорно, поэтому причина «торможения» дел, ухудшения здоровья и конфликтов может быть в ненужном взаимодействии – мы ему и значения не придаём, а оно есть, как тот суслик в поле. И наоборот – взаимодействие с сильными, добрыми, великодушными и возвышенными людьми способно само по себе менять к лучшему жизнь и приносить удачу. Поэтому так старались коснуться короля или вождя – чтобы приобрести его качества. Но коснуться мало. Надо душой коснуться и начать взаимодействие – дружбу или работу. И стоит подумать даже здесь, в сети, – с кем мы общаемся и соприкасаемся. И как меняемся вследствие этого. К лучшему или к худшему… Изменения объективно будут, это обычная физика. Но мы можем их и не заметить сначала; собственные изменения трудно заметить. Но иногда пора начать большую стирку и генеральную уборку; и поискать системы здоровые и процветающие – не обязательно материально. И окружающие скажут, что вы стали лучше выглядеть, что с вами интересно общаться; вас начнут приглашать и делать приятные предложения – это хороший признак. Мы на верном пути!

Старушка в галошках

зашла в аптеку. В платочке, в кофточке, юбка длинная и носочки вязаные. Галоши, конечно… Деревня ведь, и старушка деревенская. Она просила таблетки. Ей дали – тридцать два рубля она заплатила, руки дрожат от дряхлости. И она так грустно детским голосом говорила: «у меня голова болит!». И аптекарь вежливо отвечала, что это от давления. Надо к доктору! Старушка кивала и никак не хотела уйти. Все рассматривала яркие коробочки. А потом села на стульчик у дверей и спросила: можно посидеть? Отдохнуть? Аптекарь разрешила. Старушка посидела и пошла себе так жалобно – видно, что идти некуда особо. В аптеке люди и коробочки, а дома нет никого. И голова болит… А на улице – рыночек. И тоже можно тихонько ходить между людей, шаркая галошками. И старушка увидела кружечки с петушками и курочками. Китайские, аляповатые, яркие и прельстительные. Старушку они сразу прельстили – она даже осторожно потрогала одну дрожащей рукой. И робко заулыбалась. И что-то по-башкирски сказала. И я немедленно эти кружечки купила и старушке сложила в пакет. Потому что у меня дома очень похожая старушка восьмидесяти лет. И кружечки иногда помогают лучше таблеток, если давление и голова болит – это проверено! И старушка повеселела, хотя недоверчиво брала кружечки – вдруг я отберу обратно? Скажу: самой нужна такая красота! Но потом заулыбалась старушка и прижала пакет к себе покрепче. И заиграла гармошка – какой-то тоже древний старичок соорудил стульчик и заиграл на рыночке. Фальшиво запел! И старушка пошла хвалиться кружечками – это знакомый старичок. И все снова стало хорошо: летний тёплый день, старичок, гармошка, кружечки в пакете… И можно ещё пожить. Жизнь не такая уж грустная вещь…

Кольцо с бриллиантом

было у одной женщины. И вот кольцо пропало. Прямо из квартиры – а она жила одна. К ней приходил только сын, который и купил эту хорошенькую квартиру. И кольцо тоже он купил – он был замдиректора крупной компании. И маму очень любил. И любил свою жену, недавно женился, на такой Гале из поселка – ужас, конечно. Она была из не очень благополучной семьи, мать – вдова, трое братьев. И техникум закончила, то есть, почти без образования. И вообще – обезьяна Чита, как мама Кирилла сказала. Вылитая обезьяна Чита. И эта мама, Нинель Александровна, очень деликатно, хотя и плача, сказала про пропажу кольца сыну. Еще пропало немного денег – взято из пачки. Нинель Александровна хранила деньги в пачках – ей сын много давал. И понятно, что Галя-Чита взяла. Потому что у нее мама заболела и братьев надо содержать. А у мужа она боялась просить – Нинель Александровна строго предупреждала, что нельзя просить деньги на родственников. Это мещанство и подло довольно-таки. Вот Чита и взяла кольцо, чтобы продать. Это можно понять! Это можно простить! Но пусть признается и раскается – только тогда прощение будет заслуженным! Чита ни за что признаваться не хотела, рыдала, клялась всем, чем угодно. И Кирилл ее не выгнал, конечно. Он с ней продолжал жить, но к маме ее больше не брал. И отношения испортились – каждый вечер допрос и попытки вывести Галю на чистую воду, чтобы она сама призналась. В общем, в один прекрасный день Чита уехала к себе в поселок. И через некоторое время вышла замуж там за какого-то парня. А Кирилл так и не женился, он потерял веру в людей. И все про это кольцо с мамой говорил; что вот призналась бы Чита – теперь и он так ее называл, обезьянним именем – и ее бы простили и стали бы дальше жалеть и жить с ней. И в гости к маме брать. А она вот какая оказалась! И так прошло десять лет. И Нинель Александровна попала в больницу, с сердцем. Кирилл поехал к ней домой, искать какие-то документы. Полез в трюмо – а там коробочка с кольцом. Раньше она пустая была, мама часто ее демонстрировала, пустую, обворованную – а вот оно, кольцо! Лежит и сверкает себе, запрятанное в дальний угол. И растолстевший поседевший Кирилл все понял. И заплакал. Но было уже поздно, конечно. И вот говорят – правда восторжествует! Ну и что? – хочется иногда ответить. Толку-то. Судьба искалечена, жизнь сломана, отношения безнадежно испорчены. И нет человека рядом. Так что не спешите верить дурному и обвинять. И допрашивать. И осуждать… Печальная такая история. И хорошее – только в том, что Кирилл позвонил Гале и попросил прощенья. Хотя бы это…

Блинчики с мясом

мама приготовила – ждали гостей. Она много наготовила, но именно блинчики с мясом произвели на меня громадное впечатление. Я один съела и второй попросила. Мне четыре года было и это извиняет мои слова и желания. Я заявила, что скушаю ещё два блинчика. Или три. Или, лучше, все скушаю! Не надо гостям давать эти вкусные блинчики, пусть едят все другое. А блинчики – это мне! Мама улыбнулась и поставила передо мной блюдо с поджаристыми блинчиками. Но я печально поняла, что ни кусочка больше проглотить не могу – я же маленькая девочка. И совершенно наелась, даже тошнит немножко… И мама сказала: так человек устроен. Он иногда жадничает и ошибочно думает, что съест все! Один скушает все блинчики! Это не так. Природой устроено, что мы съедим ровно столько, сколько вместит животик. А от лишнего – затошнит. Не надо жадничать и хватать блюдо; всем хватит! И жадно требовать от жизни все больше и больше тоже не надо. Вкусный только первый блинчик. Ну, второй. Хорошенького понемножку! – и тогда будет удовольствие, и на всех хватит угощения. Жадным быть глупо и невыгодно; гости обидятся и уйдут, и жадина в одиночестве будет обедать. А это тоскливо и грустно. И я вечером энергично угощала гостей-докторов блинчиками, поучительно предлагая не жадничать. После второго тошнит, я пробовала! Хорошенького понемножку! И гости добродушно смеялись. В те годы все знали, что жадность – это нехорошо. Это ведь давно было…

Про сгусток злобы

Это бывают такие люди – как шаровая молния. Их, может, кто-то обидел давным-давно и повредил важный предохранитель. Может, ещё что с ними приключилось – но в момент встречи об этом некогда думать. Сегодня из машины выскочил такой человек на трассе – он выезжал с проселочной дороги и чуть в нас не врезался. Еле увернулись. А у него очки от злобы раскалились, трясётся весь и ругается. Хотя это он виноват. И угрожает. Муж промолчал, и я промолчала. Хотя он бегал вокруг машины и вызывал на честный бой. Ну, мы уехали потихоньку, от греха подальше. А он чрезвычайно быстро нас обогнал. Очень быстро. Ну и ладно. Обогнал и обогнал – далеко не уехал. Вот его машина стоит, видать, сломалось что-то – неудивительно, машина очень старая и очень грязная. И человек этот, трясясь и изрыгая ругательства, бегает вокруг своего автомобиля. И мне бы хотелось написать: мы благородно остановились и оказали помощь! И, пока мой муж чинил трясуну машину, я с ним поговорила о добром и вечном. И он исправился. Но я ещё из ума не выжила. И сказала спокойно мужу: поехали-ка подобру-поздорову от этого ненормального. Пока он не стукнул тебя по голове вот этой монтировкой, которой злобно размахивает. Пусть сам чинит свою машину или пешком идёт. Мне все равно. И мы спокойно поехали подальше от психопата. И это я к тому, что добрым быть хорошо! Но надо быть ещё живым и здоровым. Вот и все. А шаровые молнии пусть остаются позади – помогать им рискованно и опасно. И мне все равно, как они живут – беспокоюсь только о хороших людях, которым они могут повредить. Такая вот недобрая, но жизненная и здравая история.

Про семейную жизнь

По этой дороге семьи едут на юг. Сейчас сезон. И у источника останавливаются передохнуть и перекусить. Замужние дамы, их мужья и дети. Диккенс писал, что замужнюю даму легко отличить: она ест много, опасаясь не наесться. А незамужняя – мало, опасаясь показаться обжорой. И чтобы фигуру сохранить. Здесь все семейные. И едят много и с аппетитом: шашлык, куламу, эчпочмаки… И жены следят, чтобы мужья хорошо кушали – ехать далеко! Одного седовласого мужа ругает жена – он зашёл в воду в сандаликах. И теперь поедет с мокрыми ногами! Второго бранят за то, что он потерял футляр от фотоаппарата. Третий весь перепачкался шашлыком, всю футболочку испачкал. Ещё один гордо отказывается надеть бейсболку, и ему может напечь голову. Бейсболку на него одевают насильно. А мускулистый супермен поскользнулся на ступеньках и ушиб попу. И жена ругает его, растирая ушибленное место – надо смотреть, куда идёшь! Дети спокойно едят и пьют лимонад; а вот с мужьями морока! Даже бородатого человека в тюбетейке ругает жена в мусульманской одежде – он встал под струю воды и весь вымок, с бороды капает! А потом пора ехать дальше! На юг! И мужья сурово собирают семью и садятся в машины. Мужественные, строгие, важные… Все же хорошо семьёй путешествовать! И замуж все же надо выходить. И жениться надо – иначе кто подаст руку и разотрет ушибленное место? И застирает под водопадом испачканную футболку? И немного поругает? Жизнь совсем не похожа на статьи в глянцевых журналах о правилах поведения с мужем. Нет никаких правил, если любишь. Да и не надо…

Обижать никого не надо

Это нехорошо. И могут ответить. О чем обидчик как-то не думает, не ожидает. В юности я шла по улице с одним преподавателем философии и беседовала об этике Канта: что есть нравственный поступок, а что – безнравственный. Я наивна была. Преподаватель со мной бродил по улицам вовсе не из-за Канта, я ему нравилась. Но до меня это не доходило. Он был старенький, как мне казалось. Маленького роста, лысый и в очках. Толстенький старичок пятидесяти лет – так мне думалось. И к нам подошёл бродяга, попросил какую-то мелочь. Совершенно опустившийся человек. И преподаватель резко сказал, мол, убирайся, грязный нищий! А я испуганно и машинально полезла в карман и отдала скудные денежки – я сама была почти нищая. Бродяга деньги не взял у меня. Распрямился, посмотрел презрительно и сказал внятно: дай Бог, тебе, добрая и красивая девушка, хорошего мужа! Высокого, молодого, с причёской, и с хорошим орлиным зрением! Щедрого и доброго! И добавил, глядя на учёного: «А ведь и я когда-то был инженером! Судьба переменчива, уважаемый!». И ушёл. И мы молча пошли к остановке. И преподаватель стал ещё старше, меньше и лысее – унасекомил его бродяга. А муж – муж у меня был и сейчас есть. Именно такой, как бомж описал. И деньги я по-прежнему подаю, хотя это глупо и неправильно…

Про гусеницу

Один слепой мальчик жил в интернате, в далекой стране. Он был сирота. Ему было шесть лет, когда он в траве нашел гусеницу – наощупь. Такую мохнатенькую, толстенькую гусеницу. Мальчик посадил гусеницу в баночку, нарвал травы и почувствовал себя очень счастливым – теперь у него был друг. Гусеница. А еще он знал, что из гусениц получаются бабочки, летающие изящные создания с крылышками. И мальчик поминутно трогал свою гусеницу легонько – не превратилась ли она в бабочку! Не произошло ли чудо? Он всюду носил баночку с собой, а вечером ставил на подоконник и засыпал, счастливый. Хотя он голодный был и больной. И жил среди грубых людей – такие были времена. Но у него была его гусеничка! И все смеялись над ним, а однажды большие мальчишки ему сказали, что это ядовитая гусеница. Опасная! Можно умереть, если ее трогать. И она ужасно безобразная, отвратительная – просто он слепой и не видит, насколько мерзкое создание сидит в банке. И только и ждет, чтобы укусить мальчика за палец. Укусит – и умрешь в страшных мучениях. Фу, гадость! Мальчик очень испугался и выбросил баночку в окно с отвращением. А потом горько заплакал и побежал на улицу, искать баночку с гусеницей. Шел страшный ливень, а он ползал в кустах и в траве, шарил руками, искал баночку, боялся, что гусеница убилась… Шептал всякие ласковые и добрые слова сквозь слезы – но ничего не нашел. Тут и зрячий бы не нашел, не то, что слепой мальчик – маленькую баночку в густой траве и кустах… И мальчик вырос, стал известным музыкантом. Он все преодолел, все превозмог, и на всю жизнь запомнил главное – для него главное. Не надо слушать чужих людей, которые ругают то, что мы любим. И внушают нам страх и отвращение к тому, что нам дорого. И хотят разрушить наше счастье, разорвать отношения, убить надежду и растоптать любовь. Это наша любимая гусеница, из которой непременно получится бабочка. А если не получится – мы все равно будем любить. И не слушать злых людей, которые потом будут смеяться и смотреть, как мы ползаем в отчаянии под поливным дождем – со стороны это, наверное, очень смешно. Злые любят посмеяться…

Про старый галстук

Одного мужчину парализовало – инсульт у него был. И сам он был неблагополучный, ухаживать за ним особо некому, приходили родственники, ругались, но помогали. Врачи выписывали таблетки. И он лежал, страдая, в своей грязной комнате. И я привела врача – это давно было, в нехорошие годы – я их так называю. И врач согласился пойти со мной, потому что он тоже был – неблагополучный. С работы его выгнали за пьянство и за правду – это часто взаимосвязанные вещи. Но он добрый был, этот Петя, такой типичный русский добрый алкоголик. И вот – пошел. Посмотрел больного и грустно сказал: «Я не могу тебе нанять массажиста и физиотерапевта. И лекарства дорогие купить – денег нету таких. Но я думаю, ты еще молодой и ты встанешь. Если будешь делать вот что»… И этот Петя привязал к батарее свой старый галстук – он ходил в обтрепанном костюме и в галстуке, чистенький был человек. Доктор ведь. И он велел больному здоровой рукой – вторая тоже плохо слушалась – подтягиваться на этом галстуке и стараться сесть. Одни раз, два раза, три раза… Это будет больно и тяжело, но другого пути нет. И доктора другого нет, а есть страшный дом для инвалидов. Или смерть. Так сказал Петя и показал, как надо делать. Это было тяжело и душераздирающе видеть, но больной послушал его. И, в одиночестве, дожидаясь родственников, подтягивался и подтягивался. Мы заходили иногда с Петей, когда Петя был в состоянии заходить. Одна я боялась в этот страшный барак соваться. И, знаете, больной потихоньку встал. И начал ходить, хромая. А потом вообще начал быстро ходить. К сожалению, за водкой – врать не буду. И я помню этот старый галстук на ржавой батарее – все, чем мог помочь доктор. И чем мог себе помочь больной. Больше у нас ничего не было, кроме человеческого участия и сочувствия. И еды скромной. И в тяжелые времена, когда надо было прилагать большие, большие усилия, я их прилагала. Один раз, и второй, и третий – потому что другого пути нет. Старый галстук, немного человеческого участия, доктор без лекарств и твоя сила и воля. Упадешь – и снова подтягивайся, пока есть время и ты ждешь помощи – помощь может и не прийти. А вставать на ноги все равно надо… И минимальная поддержка творит чудеса – если ты и сам подтягиваешься. И Петю я в благодарность грубо заставила закодироваться у знакомого врача, хотя он страшно сопротивлялся – и тоже ничего. Бросил пить и стал работать – он отличный был врач, просто сбился с пути. Все мы можем на время сбиться с пути – но есть галстук. Надо подтягиваться, вот что я думаю…

Больше всего жалеть

в старости мы будем не о том, что мало путешествовали. Не о том, что мало уделяли внимания своему духовному развитию. И не о том, что плохо воспитывали своих детей. И не о том, что не посвятили себя искусству. Хотя, может, об этом и пожалеем, конечно – так вот пишут некоторые психологи. Которым еще далеко до старости. Я со многими очень пожилыми людьми общалась, которые были вполне в своем уме. Больше всего они сожалели о том, что позволяли себя нагло использовать. И терпели обиды, незаслуженные и подлые. «Почему я не могла ответить, когда меня начальник принуждал за троих работать?», – говорила одна дама. А другая вспоминала родственников, которые приезжали в гости в комнату, где она ютилась с двумя детьми и мужем. И жили в гостях неделями. А она все убирала, стирала, готовила и угощала, как положено – хотя кем такое положено? Кто-то терпел жестокость пьяницы-мужа. Кто-то – нахальные требования совершенно посторонних людей. Не из малодушия или трусости – а просто, чтобы никого не обидеть, не задеть. Остаться в глазах потребителей добрым человеком. Вот об этом поголовно все жалели. И вслух размышляли, как бы сейчас, с высоты прожитых лет, они просто и спокойно отказали. Горячую воду давали раз в неделю. И к женщине с тремя детьми в этот день съезжалась со стиркой вся родня. Ну, и купались все, конечно. И у нее не оставалось времени постирать и искупать детей. И в девяносто лет она с горечью и недоумением об этом вспоминала – не о том, почему так поступали родственники. А о том, почему она не нашла слов для отказа… Ей было обидно очень! Вот о чем мы точно будем жалеть – о бесцельно и бездарно потраченном времени, об усилиях и жертвах, о добровольном рабстве. О ненужном терпении – которое никто не ценил. Так что терпеть лишнее не надо. Тогда останутся силы и время и для путешествий, и для детей, и для внуков, и для искусства. И здоровье останется. А горечи в душе не будет – надо просто учиться говорить «нет». И все. Или просто игнорировать нахальные просьбы, посвятив себя искусству, путешествиям или отдыху. Или – воспитанию детей…