Текст книги "Опыты жизни. Психологические эссе"

Если вы упали —

значит, вас кто-то толкнул. Хотя это странно звучит – никого рядом не было. А в голове – был. Тяжелое душевное состояние, эмоциональные конфликты, тревога и тоска – за этим ведь всегда кто-то стоит. Совершенно конкретный человек. И Юнг недаром обмолвился, мол, большая ошибка отрицать влияние на человека автономной силы. Иногда травмы, падения, аварии и болезни – это следствие влияния другого человека. Не обязательно прямого. У Куприна в рассказе «Олеся» описано, как девушка-знахарка предложила герою просто идти. Он шел, шел, да и упал. Встал, пошел – и снова упал. А она смеялась – она сзади шла, нога в ногу, и имитировала падение. А он – падал без причины. Нет, причина все же была! И доктор Лоуэн, знаменитый кардиолог, недаром сказал, что все его пациенты – жертвы эмоциональных конфликтов. Их кто-то довел до болезни. Сознательно или несознательно – неважно, но довел. И обычно это так называемый эмоционально-значимый человек, родственник или знакомый, коллега, друг – хотя другом трудно назвать такого персонажа. Так что не стоит себя винить в паранойе и суеверии – у любой травмы, аварии, несчастного случая или болезни есть причина. И эта причина – другие люди. Сартр недаром сказал: «ад – это другие люди»… И, когда мы падаем, кто-то смеется. Если намеренно нас толкает. И кто это – на этот вопрос Юнг тоже ответил. Мы всегда знаем, кто желает нам зла. Но признаваться в этом даже себе как-то неудобно, неловко… А иногда причина – лишение любви. Близкий и важный человек нас отверг и разлюбил, обидел, уязвил – и тоже толкнул. И так это было неожиданно и больно, что мы упали и расшиблись. Или в аварию попали. Или палец порезали сильно… Много причин для беды и травмы, но эмоциональная причина – самая сильная. Другой человек…

Найти своего человека —

иногда бывает очень просто. Но он совсем не таким может оказаться, как мы представляли. Вместо высокого широкоплечего брюнета с сильным характером может найтись полноватый блондин, который плачет над фильмами. Вместо худощавой красавицы с томным взором – совсем не худощавая дама средних лет в очках, за которыми трудно взор разглядеть. Или истеричная девушка с синими волосами может найтись. Старый генерал с боевыми шрамами вместо романтичного итальянца-дизайнера. И разносчик пиццы вместо профессора философии. Или вообще – солдат срочной службы. И раз! – оказывается, это именно наш человек. Просто вот так он отлично замаскировался, но сердце безошибочно указывает – это он! Это именно она! Это мой человек! Навеки мой, для меня сделанный и мне предназначенный. Поэтому я внимательно слушаю, как, по вашему мнению, должен выглядеть ваш человек. Какую иметь профессию, какие взгляды и какое образование. И какую фигуру, что очень, очень важно для некоторых… А потом своего человека встретите – и моментально узнаете. В любом обличье, в любых одеждах, в любом теле – так мама узнает своего ребенка. Моментально. Хотя иногда люди пугаются и сердятся. И говорят, что совершенно неподходящего персонажа встретили и полюбили. Подходящего, раз полюбили. Именно своего, такого, как надо. А кто решил, кого нам надо – неизвестно, но иногда – точно не мы. Даже всегда – точно не мы. И жизнь опрокидывает планы и расчеты, и разрушает мечты и фантазии – зато приходит любовь и свой человек. Сделанный и предназначенный специально для нас…

О незлобивости

Бывают люди незлобивые по своей природе. Неагрессивные, не склонные к насилию. И это им здорово мешает в жизни и в профессии – сначала. А потом это качество окупается. Всегда окупается. Мальчик Гаврюша в школе не дрался и не кричал. И запомнился мне мелким эпизодом: он хотел скушать пирожок с повидлом за 5 копеек. Были такие круглые пирожки. И уже открыл рот и полпирожка туда засунул. Увидел, что я рядом стою, достал пирожок обратно и мне протянул, так и не откусив. И он всех мирил и утешал. Сейчас банкир на Манхеттене, да. Девочка подбирала бездомных котят и устраивала в добрые руки. И не принимала участие в ссорах, сплетнях и «бойкотах». Мирная была, тихая девочка, всем дарила календарики переливающиеся, вместо того, чтобы копить, как все. Сейчас замужем за богачом и благотворительностью занимается. Юноша на велосипеде приезжал узнать, как дела. Тихий и мирный такой, что в девяностые годы было удивительно. И угощал дочку «баббл-гумом» – у него был крошечный киоск, он мирно жвачкой торговал и печенюшками. Хотя его били рэкетиры и вообще – нападали. Сейчас холдингом владеет и ездит на другом транспорте. Или вот звонил выпивший на радостях мой друг – генерала дали в Москве. А когда-то его выгнали из оперуполномоченных за отсутствие жесткости. Жестокости. Он не умел допросы проводить. Его в участковые перевели, тихого блондина в очках. И там он себя достойно проявил, все отлично организовал и мирно улаживал конфликты с гражданами. И пошел вверх по служебной лестнице. Или вот – был вор в законе, но по природе он не был злым и агрессивным. Прямо из детдома в тюрьму попал и там и прожил жизнь. Но не был жестоким человеком, хотя и был криминальным авторитетом. И все толковал неумело, что надо оставаться добрым по возможности. И что? От туберкулеза вылечился, порвал с преступным миром, женился на нянечке из детского сада и вполне благополучно чем-то торгует и бизнесом занимается. Хотя с криминальной должности его сняли. И масса таких случаев – все же мне уже немало лет, и есть длительные наблюдения. Хотя все эти люди плоховато умели защищать свои интересы, мстить и драться. Что-то было у них в душе важное, какой-то предохранитель, который не сгорел, и по-прежнему их защищает. Лучше, чем зубы и когти. А злых и агрессивных – что-то маловато осталось…

О детской непосредственности

Иногда человек хочет хорошее сказать. Комплимент. От души. И громко его говорит. И одна добрая женщина так хорошо описала случай, когда она увидела знакомого и радостно выкрикнула: «Как вы похудели! Как вам это удалось?». А он так грустно посмотрел на нее и тихо сказал: «Я на диете». И ушел, слабый и похудевший. И она в этот миг многое поняла… Ах, не стоит спешить выкрикивать комплименты и задавать вопросы. Мы так мало знаем о других людях, и то, что видим – потом может оказаться совсем иным… Иногда лучше воздержаться от выражения даже доброго мнения, если оно поспешно и мы не знаем причины. А то потом будет тяжело на сердце. Я уезжала навсегда прощаться с папой в Петербург; говорю, вот – уезжаю в Петербург. И договорить не успела, потому что знакомая радостно стала рассказывать, как хорошо в Петербурге! Как там радостно и много достопримечательностей… И тоже ей было потом грустно, я понимаю. А всего-то надо было дослушать. Так что поосторожнее, прошу, с выражением первого впечатления. Люди не всегда коротко стригутся для красоты. И не всегда худеют от специальной диеты и упражнений. И не всегда едут куда-то отдыхать и гулять… Чуть больше терпения. Чуть больше молчания. И будет лучше, уверяю.

О зависти

Археологи недавно раскопали древнее захоронение одной дамы. Она 2 с половиной тысячи лет назад умерла. И в захоронении обнаружили 5 свинцовых табличек, которые к даме не имели отношения. На этих табличках автор трудолюбиво выколупал обращение к богам подземного мира, а могилу использовал как почтовый ящик – чтобы письмо быстрее дошло. В поэтической и эмоциональной форме автор предлагал злым богам обратить внимание на супругов Деметрия и Фанагору. Они тут неподалёку имеют харчевню! Кафе, так сказать. Напитки подают, кушанья, опять же – игра в кости приносит доход… Надо бы забрать кафе. И супругов – в подземный мир. Или, в крайнем случае, поставить на них клеймо, знаете, на языке: «собачье ухо». Что переводится как «зеро», а ещё проще – «лузеры». Пять свинцовых страниц исписать острым предметом – это не фунт изюму! Это сильная зависть к Фанагоре и Деметрию! Неприятный какой человек это сделал! Будем надеяться, кафе супругов продолжало процветать, а брак – оставаться счастливым. А злобный автор потратил свою жизнь на изготовление других табличек – там ещё про другие харчевни нашли, в других захоронениях. Так что одни открывают кафе и подают вкусные блюда. А другие – отправляют письма злым духам. Работал бы лучше, с таким же трудолюбием. Клевету, доносы и проклятия сейчас проще писать, конечно. Но некоторые тратят на это всю свою жизнь…

Случайная ссора

размолвка – все это бывает. И так часто отношения рушатся – между людьми добрыми и интеллигентными, мыслящими и чувствительными. И река жизни все дальше нас уносит друг от друга, время не ждет… И душу царапает эта ссора, а в уме – миллион слов и аргументов, и размышлений, отчего так вышло, кто прав, кто виноват, что надо было сказать, как ответить… И так трудно помириться, снова вступить в отношения, разобрать причину ссоры, свою позицию защитить, а чужую – опровергнуть… Я вот скажу так, а мне ответят так, а я тогда приведу такие аргументы – бесконечный монолог в голове. И проще так и жить в ссоре. Тем более, окружающие подливают масло в огонь, поддерживают нас, не понимая, что в душе мы страшно переживаем и больно нам. И скучаем. И хочется снова быть вместе. Но, чем дальше – тем дальше мы друг от друга. Так вот Ахматова поссорилась с сыном. И все разделились на два лагеря. Одни Ахматову осуждали. Другие – Льва Гумилева. В общем, они перестали общаться. И Ахматова уже тяжело заболела и все говорила о ссоре с сыном. И ей в утешение кто-то сказал, мол, Лев Николаевич просто полагает, что сейчас объяснения неуместны, они могут вас разволновать и ухудшить состояние. Поэтому он воздерживается от объяснений, от разумного диалога с выяснением причин и доказательствами правоты! И Ахматова тихо сказала: «Не надо мне никаких объяснений. Пришел бы и сказал: «мама, пришей мне пуговицу». Какие простые слова, в самом деле. И как просто помириться. Не надо снова пускаться в длинные объяснения, не надо ничего доказывать. Надо просто прийти и сказать: мама, пришей мне пуговицу. Иван Петрович, дайте чаю, пожалуйста. Анна Валентиновна, я без вас скучаю. Пусто без вас. Давайте не будем ссориться и многословием усугублять обиду. Просто придем и скажем. Это так просто! А то можно не успеть – мы же не вечные. И мириться будет просто не с кем. Так что, если что, пришейте мне пуговицу, да и все. Вместо миллионов слов в голове и вечной тоски по непоправимо и невозвратно ушедшим…

Про Россию

Иногда небольшой факт больше скажет о стране. Я от политики далека; мне философия и психология ближе. И в лечении психических расстройств было два подхода: в Европе считали, что если человек впал в депрессию – это он отпал от Бога. Он еретик и его надо сжечь. Если помешался – это опять его злая воля. Он не хочет принимать жизнь такой, какая она есть. Его надо бить, пытать, держать на цепи – и он возьмётся за ум! Примет ответственность на себя! Особенно, если применить ещё рвотное, слабительное и нарывный пластырь. И лишить пищи. И строили тюрьмы для помешанных, где их держали в ужасных условиях. А в России считали психические заболевания и депрессию следствием чужого тёмного влияния: кто-то причинил человеку вред, «испортил» его. Или же Господь послал тяжкое испытание страдальцу; неведомы умыслы Бога! И психически больных жалели, держали при монастырях, подавали милостыню, не обижали. И академик Бехтерев в нищие времена детства кушал «кусочки» – нищие его маме-вдове с тремя сыновьями приносили избыток подаяния. В мешочках были и шанежки, и булочки, и калачики – люди не жалели милостыни блаженным и юродивым. И Бехтерев стал великим психиатром и великим гуманистом; он понял. Понял ещё до того, как стал лечить – что надо жалеть. Человек не виноват в болезни и страдании! Вот в этом и разница двух подходов. И мне наш, российский, как-то понятнее и ближе. Не обвинять и жалеть. И никого не бить по голове, как Есенин писал.

«Благословен тот, кто говорит хорошее», —

такая мусульманская мудрость. Я же сейчас в этих краях, вот и размышляла. И шла по улице со своим дряхленьким песиком на руках. И за мной как побежит мальчик лет пяти! Изо всех сил! И запнулся, упал и разбил коленку. Я подбежала, конечно, мама, от которой он убежал, ещё подошли добрые люди. Подняли и стали коленку осматривать, мальчик так скривил рот скобочкой и слезы текут очень. Ох, как жалко его! И мама спрашивает: зачем ты, Эмиль, побежал? А Эмиль заулыбался сквозь слезы и говорит: «Я хотел сказать собачке – какая она красивая! Какая красивая маленькая собачка! Крошечка-красотулечка!»… Тут уж все чуть не заплакали. И даже свирепый беззубый пёсик дал себя погладить – как не дать погладить себя тому, кто бежал со всех ног – просто для того, чтобы сказать хорошее! Просто так, без корысти и умысла, в наивном и добром порыве… Надо дать себя погладить! И Эмиля погладить по черным гладким волосам. Благословенны те, кто говорят хорошее. Трижды благословенны те, кто бегут со всех ног, чтобы это сказать…

Вы будете красивыми

если кто-то вас любит. И, когда окружающие делают вам комплименты и говорят, что вы – красивая или красивый, это потому, что вас любят. Кто-то очень сильно вас любит. Какими бы странными и непонятными были ваши отношения – любит; хотя отношений в обычном смысле и нет; знакомство и редкая переписка, нечастые встречи… Но такой человек непременно есть, он и заставляет вас светиться внутренней красотой. И внешней, конечно, – так заметной другим. Как Диану де Пуатье, которой уже за шестьдесят было, когда она поражала своей дивной красотой. И никакая злоба, зависть или оскорбительные клички вроде «старого гриба» не могли эту красоту разрушить. Пока был тот, для кого она была Прекрасной Дамой. В 26 лет Диана поцеловала маленького мальчика семи лет, Генриха – его испанцы везли в тюрьму, как заложника. И никто не подошел к мальчику; он стоял, бледный и испуганный, и сдерживал слезы – кому какое дело в 16 веке до детских слез? И Диана поцеловала – что она еще могла сделать? Ребенка отвезли в тюрьму, где били и морили голодом. И освободили только через четыре года. Но он жил образом своей Прекрасной Дамы и любил. Потом стал принцем – и любил. Потом женился на другой, как положено будущему королю – и любил. Стал королем – и любил… Всю жизнь любил. И всю жизнь Диана была прекрасна. И человека, которого кто-то любит – его сразу видно. Он красив и гармоничен. Любимый ребенок всегда красив. И чья-то Прекрасная Дама – всегда красива. И чей-то любимый мальчик – хотя уже не мальчик давно – прекрасен. И, если вам говорят, что вы похорошели и красивы – вас кто-то любит. И, может быть, вы об этом даже не знаете – но и это неважно. Важно, что для кого-то – вы Прекрасная Дама. Или Прекрасный Принц. И такими нас видят другие люди – спасибо любящим…

Если человек обратился за помощью —

помогите ему по мере возможности, если вы добрый и ответственный человек. Это благое дело! Если человек обратился за помощью во второй раз – действуйте с опаской, начинается нечто нехорошее. Если в третий – прервите общение. Это началась дикая и невыгодная игра в Спасателя, в которой вы обязательно проиграете. Из вас пытаются сделать «собаку сверху» – мудрого, сильного, богатого и всезнающего Спасателя. Который на все вопросы знает ответ, для всех проблем найдет решение. А сами остаются в роли «собаки снизу» – бедного песика, который ласково просит косточку. Это нехорошая игра, и заканчивается она ненавистью к Спасателю. Потому что он плоховато спасает. Недостаточно хорошо! Нерегулярно и безрезультатно; хотя результат постоянно ожидается разный – начиная от личной жизни и заканчивая финансами. Здоровье, карьера, успех, любовь – задания для Спасателя меняются каждый раз, и в конце концов он не справляется, что естественно. Собака какая! И «собака снизу» наказывает «собаку сверху» – диким тоскливым воем и непрерывными жалобами и укорами. Распространяя на Спасателя свою тоску и боль. И укоряя: это все из-за тебя! Твоя помощь была плохой, и ты не смог меня спасти! Раньше считалось, что нужен еще третий персонаж – Преследователь, который и мучает Жертву. Вы знаете, игра вполне может продолжаться и без Преследователя – его роль успешно переносится на Спасателя. Это он во всем виноват! Короче говоря, это плохая игра. И вторая просьба – точный сигнал о начале игры, в которой вы проиграете. Заканчивайте общение – если есть возможность. Или, если выхода нет, расскажите о своих личных несчастьях, проблемах, тревогах, трудностях – это неприятно, но иногда это помогает. Жертва теряет интерес с проблемному человеку и ни за что не хочет стать Спасателем – уж больно это невыгодно.

«Вещи изнашиваются по краям», —

написал поэт. Вещи неизбежно изнашиваются – даже если ими не пользоваться. И дорогая одежда в шкафу изнашивается и теряет вид. И духи испаряются, теряя аромат. И конфеты, и вина, и посуда – все теряет вид, вкус и исчезает во времени. Золото остается! Это так. Только уже не носить нам кольца наших бабушек – старомодны они. А в возрасте бабушек и вовсе уже не нужны кольца на старых руках – потому что тело тоже изнашивается. Это грустно, с одной стороны, – сохранить ничего нельзя. И бабушкина соболья шапка, которую она для меня берегла – нелепо выглядит сейчас. И даже драгоценные камни теряют свою свежесть – спустя тысячи лет камни тоже умирают, нет ничего вечного. Но кое-что остается – то, что мы подарили в счастливую, светлую или печальную минуту, – печальные минуты сочувствия и сострадания тоже просветляют сердце. И мы можем отдать что-то ценное и дорогое – просто так. На, это тебе! Бери! Мне ни капли не жалко – ни этих денег, ни этих вещей… И вот эти вещи – они не изнашиваются. Они навсегда остаются радостью и любовью, самыми дорогими воспоминаниями, – то, что мы подарили и просто отдали от всей души. И на закате жизни человек улыбается от воспоминаний, какую прелестную шубку он купил дочке! Как она не ожидала, робко взяла, потом просияла от радости… И от шубки следа не осталось, – а радость осталась! Или как мы отдали что-то ценное тому, кто нуждался – сейчас это пустяки, ерунда, – а радость осталась! Как мы в детстве подарили игрушку, которая нам самим нравилась – и как обрадовался мальчик или девочка разулыбалась. И снова тепло на сердце, и хочется жить, и совсем не тревожит, что вещи изнашиваются по краям – хотя это печальная метафизика. Есть нечто важнее вещей сохраненных – вещи отданные и подаренные. И странный мистик Сведенборг уверял, что все подаренные вещи сохраняются в другом мире, куда мы со временем попадем. Прекрасные и сияющие, ослепительно-прекрасные, как наша душа в момент щедрости и любви. И там мы будем вместе играть и учиться хорошему, окруженные этими прекрасными драгоценными вещами… Не знаю, конечно, но что-то в душе подсказывает, что это возможно. Не все изнашивается и теряет смысл, далеко не все…

Похвалишь человека

восхитишься его поведением и качествами, выскажешь уверенность – «он не такой! Уж он-то так не поступит!», – и человек немедленно выкинет такой номер, что изумишься. Трезвенник напьётся, труженик не выйдет на работу, отличный врач поставит неверный диагноз, а воспитанное дитя изваляется в грязной луже или закатит истерику. А честный человек заломит такую цену, что испугаешься. И опасаешься хвалить уже. Сдерживаешь восхищение, чтобы не сглазить, как люди говорят. И правильно говорят: механизм недоброжелательного внимания в народе называют «сглазом» – недоброе завистливое наблюдение человек чувствует, и все у него идёт наперекосяк. Людям смотрели в затылок и просили нажимать кнопку, когда они чувствовали взгляд. Более девяноста процентов людей взгляд чувствовали и кнопку нажимали именно в те моменты, когда на них смотрели. А восхищённое внимание – оно тоже человека бессознательно тяготит. Разрушает. Ведь реальный человек и идеальный образ – разные вещи. И нахлобученная корона давит, а мантия связывает. И, чтобы освободиться от навязанного идеального образа, человек бросается к первой же грязной луже, фигурально выражаясь. Чтобы смыть позолоту – позолоченный художником мальчик умер, если помните. Кожа не могла дышать. Так что лучше просто любить друг друга, дружить и уважать – без излишнего восхищения. И не гарантировать отличное поведение другого человека чрезмерными восторгами и похвалами. И другим его не расхваливать, а с уважением отзываться… А то можно невольно спровоцировать нехорошее… И не говорить: «я ручаюсь», «я полагаюсь как на самого себя», – потому что иногда и за себя трудно поручиться. Умеренная и достойная оценка – укрепляет человека.