Текст книги "История исламской философии"

Выше уже было отмечено, что Ибн 'Араби приписывал своей эмиграции на Восток символическое значение. В тот же период, перед монгольским завоеванием, происходит обратное движение: перемещение суфиев из Средней Азии в Иран, Анатолию и Месопотамию. Господствующей фигурой среднеазиатского суфизма был Наджм ал-Дин Кубра. Встреча его учеников с представителями школы Ибн 'Араби имела решающее значение для духовного развития восточного Ислама. Точкой их пересечения была «восточная» философия света Сухраварди, т. к. доктрина Наджм ал-Дина Кубра также основывалась на световом опыте. Можно сказать, что если Ренессанс на Западе в XVI в. был обусловлен влиянием византийских ученых, бежавших от завоевавших Константинополь турок, то исламский мир пережил похожий процесс 250 годами раньше. Вот почему к исламской философии невозможно приложить периодизацию философии западной. Нужно отметить лишь контакты между учителями различных школ, – контакты, плоды которых компенсировали несчастья и утраты эпохи.

Наджм ал-Дин Кубра родился в Хорезме в 540/1146 г. и всю первую половину своей жизни провел в путешествиях (Нишапур, Хамадан, Исфахан, Мекка, Александрия). Он вернулся на родину в 580/1184 г. С тех пор его деятельность протекала в Средней Азии, где у него было множество учеников (12 из них были наиболее приближены к учителю). Во время осады Хорезма Чингисхан послал ему письмо, приглашая переехать в свой лагерь. Однако Наджм ал-Дин не мог покинуть соотечественников, с которыми прожил долгие годы, и, согласно рассказу Рашид ал-Дина Фазл Аллаха, героически погиб, приняв участие в обороне города от монголов.

Наджм ал-Дин был первым из суфийских учителей, обратившим внимание на феномены цветных видений, цветные фотизмы, которые доводится воспринимать мистику на различных стадиях духовного пути. Он описывает эти фотизмы, анализируя цвета как показатели состояния мистика и достигнутой им степени восхождения. Естественно, речь здесь идет не о чувственных физических ощущениях, постигаемых внешними органами. Наджм ал-Дин Кубра неоднократно определяет эти цветные вспышки свечения как то, что можно увидеть «закрыв глаза», феномен, вытекающий из восприятия ауры. Сразу же бросается в глаза пересечение доктрины Наджм ал-Дина Кубра с философией ишрак Сухраварди, также постулирующей существование mundus imaginalis.

Естественно, существуют соответствие и близость между физическими цветами и цветами «аурическими», в том смысле, что физические цвета обладают моральными и духовными качествами, символическим выражением которых является аура. Это соответствие позволяет духовному учителю осуществлять контроль и отличать сверхчувственные восприятия от того, что мы сейчас называем «галлюцинациями». Употребив технический термин, здесь можно говорить о «визионерской апперцепции». Ей соответствует главный и первичный феномен, несводимый к какому-либо другому явлению. Что же до органа этого восприятия и до состояния бытия, которое делает это восприятие возможным, то они, согласно Наджм ал-Дину, сводятся к «тонким чувствам сверхчувственного». «Усвой, друг мой, что объект поиска – это Бог, а субъект поиска – это свет, исходящий от тебя». Ищущий – не что иное, как свет, заключенный в нем же самом, «световой человек». Навстречу языку пламени, выбрасываемому земным человеком, нисходит всполох с неба, определяемый Наджм ал-Дином как «небесный свидетель» или «личный сверхчувственный вожатый». Творчество Наджм ал-Дина Кубра (теория цветных фотизмов, метафизика света, физиология тонких органов) получило восхитительное продолжение в трудах 'Ала ал-Давла Симнани.

Среди непосредственных учеников Наджм ал-Дина Кубра нужно упомянуть отца Джалал ал-Дина Руми Баха ал-Дина Валада (ум. 628/1230-1231), Са'д ал-Дина Хамуйа (или Хамуи) (ум. 650/1252-1253), читать произведения которых столь же захватывающе, сколь и трудно. Са'д ал-Дин Хамуйа практиковал арифмософию (науку философского алфавита), искусство символических диаграмм и, будучи пламенным шиитом, имел личную мистическую связь с сокрытым Двенадцатым имамом.

Наджм ал-Дин Дайа Рази (ум. 654/1256) также был прямым учеником Наджм ал-Дина Кубра. По повелению своего шейха он ушел на Запад перед вторжением Чингисхана. В Конье он поддерживал хорошие отношения с Садр ал-Дином Кунйави и Джалал ал-Дином Руми. В одной из книг на персидском языке, до сих пор читаемой и почитаемой в Иране, Мирсад ал-'ибад («Большая дорога людей Божиих»), он внес свой вклад в теорию цветных фотизмов. Ему принадлежит также мистический комментарий к 53-й суре Корана («Звезда»). Симнани закончил его в своем ключе, превратив в шедевр эзотеризма, совершив радикальную интериоризацию коранического материала.

'Азиз ал-Дин Насафи (ум. 700/1300-1301) был учеником Са'д ал-Дина Хамуйа. Многие из его работ на персидском уже изданы (Кашф ал-хака'ик, «Открытие метафизических реалий»; Максад-и 'акса, «Высшая цель»; сборник трактатов, озаглавленный ал-Инсан ал-камил, «Совершенный человек»). Его теософия содержит циклическую теорию мировых периодов, совпадающую с исмаилитским гносисом. Этим объясняется то, почему исмаилиты Средней Азии считали его своим. Его теомонизм совпадает с теомонизмом Ибн 'Араби. В его трудах можно найти идею Божественной Троицы, выраженной в именах Аллах, ал-Рахман, ал-Рахим (Бог, Милостивый, Милосердный), интерпретированную Хайдаром Амули в неоплатоническом ключе. Наконец, идея о восходящих степенях познания от уровня минерала до уровня сознания человека в будущем повлияла на ход мысли Муллы Садра.

В линии кубравийа, ордена, основанного Наджм ал-Дином Кубра, особое место занимает 'Ала ал-Давла Симнани. Он родился в 659/1261 г. и в возрасте 15 лет стал пажом монгольского государя Ирана Аргуна. В возрасте 24 лет, находясь в военном лагере Аргуна, близ Казвина, он пережил глубокий духовный кризис. Он вышел в отставку и посвятил себя суфизму. До конца жизни он прожил в Симнане (в 200 км к востоку от Тегерана). Его мавзолей в этом городе до сих пор является местом паломничества. Он оставил множество произведений как на арабском, так и на персидском языке, которые до сих пор не изданы. «Физиология светового человека» Наджм ал-Дина Кубра была им углублена, детализирована и включена в грандиозную космологическую и космогоническую схему, происходящую по большей части из его собственной интуиции.

Вершиной его творчества, скорее всего, является коранический комментарий, которым шейх из Симнана завершает произведение Наджм ал-Дина Дайа Рази, не законченное последним из-за смерти. Это памятник духовной герменевтики Корана, шедевр радикальной интериорности, с которым могут сравниться лишь немногие мистические произведения христианства и иудейского гносиса. Так же как Шиллер говорил о «звездах твоей судьбы», находящихся в самом человеке, Симнани говорит о «пророках твоего бытия», приводя учение каждого из пророков библейской и коранической традиции к одному из центров субтильной физиологии, символизируемому этим пророком. Данные профетологии должны быть прочитаны и поняты на уровне «внутренней истории». Каждому из семи субтильных центров соответствует свой свет или цветная аура (в восходящем порядке от Адама до Мухаммада: дымчато-серый, синий, красный, белый, желтый, черный, изумрудно-зеленый). Что касается космогонии, к которой восходит формирование субтильных органов, она разворачивается, исходя из трех первичных пунктов – сущности (бытия), единения (жизни) и единства (света). В этой системе есть протосубстанции (трон, или мировая душа, materia prima, forma prima) и есть первые реалии (световая чернильница или Святой Дух Мухаммадов, световые чернила или свет Мухаммадов, калам, интеллект и т. д.). Каждый из этих принципов участвует согласно определенному порядку в конституировании субтильных органов. Творчество Симнани наполнено важными автобиографическими подробностями, элементами необыкновенного diarium spirituale.

Саййид 'Али Хамадани (ум. 786/1385) также занимает важное место в линии кубравийа. Его титул Саййид указывает на принадлежность к потомкам Пророка (по линии, идущей от Четвертого имама 'Али Зайн ал-'Абидина), а имя говорит о том, что он родился в Хамадане, древних Экбатанах (1314). Он стал суфием в возрасте 12 лет и провел жизнь в долгих странствиях. Уже под конец жизни, в 1380 г., он пришел в Кашмир, находившийся под управлением Кутб ал-Дина Хиндула, четвертого государя первой мусульманской династии (правила Кашмиром до 1561). Здесь он оставался в течение 6 лет, распространяя учение шиитского суфизма, и умер по дороге в Иран, в Пакли, на индийско-афганской границе. Его сын Мир Махмуд Хамадани 12 лет прожил в Кашмире, где редактировал духовное наследие своего отца. Многочисленные работы и письма 'Али Хамадани до сих пор не изданы.

Характерные формы его мышления известны нам благодаря Фрицу Мейеру, исследовавшему его трактат по онирокритике. В нем 'Али Хамадани рассуждает о трех формах проявления бытия: абсолютной, негативной и относительной. На первую, недоступную для человеческого восприятия, намекает коранический айат о Свете (24/35). В согласии с космологией маздеизма она отождествляется с сущностью самого света. Вторая форма также недоступна для людей, т. к. бытие в ней достигает своей противоположности, антиполюса, той степени, за которой оно исчезает. Эта степень не-присутствия бытия, небытия, отождествляется с абсолютным мраком. Между ними двумя находится день, прозрачность, в которой смешиваются Свет и Мрак. В результате этого смешения степени их интенсивности соответственно уменьшаются, что позволяет возникнуть творению, воспринимаемому человеком. Эта третья форма триады проявления бытия – относительное бытие, видимая форма Бога.

После 'Али Хамадани орден кубравийа разделился на две ветви (см. захаби).

Личность, о которой мы собираемся писать в этой главе, уже долгое время известна на Западе как один из величайших персидских поэтов-суфиев. С какой точки зрения он интересен метафизике? Джалал ал-Дин Руми, которого на Востоке называют не иначе как Мавлана или Мавлави (наш учитель, наш друг и предводитель), родился в Средней Азии, в Балхе, 6 раби 1/30 сентября 1207 г. Выше уже было сказано о том, что его отец Баха ал-Дин Мухаммад Валад был среди учеников Наджм ал-Дина Кубра. Согласно одной из традиций он вел суровую богословскую дискуссию с Фахр ал-Дином Рази (который, как мы уже говорили, устраивал такие дискуссии повсюду) и что по приказу Хорезмшаха Мухаммада ибн Такаса, защитника Фахра Рази, Баха ал-Дин в 609/1212 г. был сослан в Балх. Вероятно, в преддверии монгольского вторжения шах Хорезма имел другие заботы, более важные, чем препирательства между богословами и суфиями.

Балх был взят монголами в 606/1220 г. Эмиграция Баха ал-Дина и его семьи на Запад, должно быть, произошла около этого времени. Она проходила в общем потоке беженцев, среди которых, как мы уже говорили, было немало суфиев. В ходе миграции семья побывала в Багдаде, Дамаске, Мекке и, наконец, обосновалась в Конье, в Анатолии, в год, о котором источники хранят молчание. Согласно агиографической традиции маелаеийа во время этой миграции в Нишапуре состоялась встреча семьи с Фарид ал-Дином 'Аттаром, предсказавшим Джалал ал-Дину, тогда еще маленькому мальчику, будущее величие. Для того чтобы принять этот рассказ на веру, придется приписать 'Аттару завидное долголетие, что весьма сомнительно. Согласно другой традиции в Дамаске Ибн 'Араби инициировал молодого Джалал ал-Дина в суфии. Все эти эпизоды, возможно, сомнительны с исторической точки зрения, однако имеют огромную символическую ценность. Они предлагают нам древо духовной генеалогии, унаследованное суфиями от трех великих учителей. Также хорошо известно, что в Конье Джалал ал-Дин дружил с Садр ал-Дином Кунйави, учеником и приемным сыном Ибн 'Араби. Садр ал-Дин сам выполнял роль духовной связи между этим последним и Джалал ал-Дином. После смерти своего отца Джалал ал-Дин унаследовал от него в Конье места проповедника и муфтия, которые занимал до своей смерти 5 джумада' II 672/ 17 декабря 1273 г.

Между этими годами произошли великие события, определившие его духовную биографию. Через год после смерти Баха ал-Дина в Конью прибыл его бывший ученик Бурхан ал-Дин Мухаккик. Он объяснил Джалал ал-Дину, что его отец был не только проповедником и юристом, доктором экзотерических религиозных наук, но также и глубоким мистиком. Таким образом, Джалал ал-Дин был посвящен в мистическую доктрину своего собственного отца его учеником. От этой доктрины до нас дошел сборник (на персидском) проповедей и поучений (ма 'ариф) в трех книгах, часто отталкивающихся от коранического стиха, или хадиса. Эти проповеди представляют собой мистическую доктрину, настолько оригинальную, насколько и привлекательную, они развивают все аспекты внутреннего созерцания в тональности эстетического квиетизма. Перед исследователями стоит необходимая задача сравнить учение, выраженное в Ма 'ариф отца, с доктриной Маснави сына.

В 642/1244-1245 гг. в Конью прибыл таинственный персонаж, известный под именем Шамс-и Табриз, молодой и красивый дервиш, свидетель созерцания, на которого отныне были направлены все помыслы Джалал ал-Дина. Джалал ал-Дин посвятил дервишу свой Диван, опубликованный под псевдонимом Шамс (Солнце), бывшим одновременно собственным именем друга. Потом Шамс-и Табриз исчез, возможно, из-за зависти недругов. Но своим невидимым присутствием он стал для Джалал ал-Дина учителем и внутренним ведущим, шайх ал-гайб, о котором говорили Наджм ал-Дин Кубра и его ученики и который для суфиев выполняет ту же роль, что играет для шиитов невидимый имам, находящийся в сердце. Это присутствие описано в прекрасных стихах сына Джалал ал-Дина Султана Валада. Скорее всего у Шамса были два видимых преемника: сначала Салах ал-Дин Заркуб, а после его смерти Хусам ал-Дин Хасан, вдохновитель Маснави-йи Мавлави.

Невозможно в нескольких строках описать эту величественную мистическую рапсодию на фарси, которую суфии любят называть персидским Кораном (кур'ан-и фарси). Знаменитый пролог задает ее дальнейшее звучание: стебель тростника (флейта) вырван из родной почвы и стремится в нее возвратиться. Затем рапсодия развивается в длинный ряд символических историй, составляющий тайную эпопею души. Она состоит из шести книг и 26 000 двустиший. Принято противопоставлять эту доктрину чистой мистической любви философским спекуляциям, и в Маснави философы часто подвергаются нападкам. Но какие философы?

Маснави упрекает философов в рабском следовании диалектике и логике, в неспособности видеть духовные реальности. Им не хватает сверхчувственного восприятия, для того чтобы услышать то, о чем говорят прах, вода и огонь; это, как выразились бы мы сегодня, технократы. Им нужны польза и доказательства; абсолютно далеки они от доктрины активного воображения; все, что вытекает из нее, они считают химерическими фантазиями. Вот почему те, кто ощущает ностальгию по раю и слышит его зов, избегают козней философии и философов.

Так же как и Мулла Садра, он заявляет, что эзотерик чувствует себя гораздо ближе к наивному верующему из простонародья, чем к богослову-рационалисту. Все упреки, которые Джалал ал-Дин адресует философам, уже сформулировал за 100 лет до него шайх ал-ишрак Сухраварди. Не говорил ли он Аристотелю во время их беседы во сне в Джабарса о том, что именно суфии являются философами в истинном смысле слова. Сухраварди говорит о том, что прилежный ученик Аристотеля проходит по всему учению перипатетиков до самых глубинных доказательств и, чтобы не потеряться, вступает на мистический путь. Необходимо делать различие между философией и метафизикой. Возможно существование агностической философии, но агностическая метафизика невозможна. Суфизм не является философией, но существует метафизика суфизма. Философы-ишракийун никогда не смущались антифилософизма Маснави, так же как не противопоставляли себя, несмотря на все различия, Ибн 'Араби и Джалал ал-Дину Руми. Уже в XIX в. глубокий теософ-ишраки Мулла Хади Сабзавари написал объемистый комментарий к Маснави, занявший достойное место среди многочисленных суфийских комментариев. В Маснави можно найти неисчерпаемый материал по феноменологии символических форм, метафизике воображения и т. д., доступный даже неиранисту благодаря хорошему английскому переводу Р.А. Никольсона.

Джалал ал-Дин Руми оставил также произведения в прозе (письма, проповеди, сборник изречений, озаглавленный Фи-хи ма фи-хи, т. е. «Содержащий то, что он содержит»). Преемником Мавлана после его смерти в 684/1285-1286 гг. стал Хусам ал-Дин. Ему в свою очередь наследовал Султан Валад (ум. 712/1312-1313), ставший шейхом ордена мавлавийа. Он развил большую организаторскую и пропагандистскую деятельность, сочинил по примеру отца Маснави в трех частях и сборник Ма'ариф. С него начинается долгая история ордена мавлавийа в Турции и за ее пределами.

Махмуд Шабистари, один из выдающихся суфийских шейхов Азербайджана, является фигурой первой величины в истории иранской духовности. Он родился в 687/1288 г. в Шабистаре, около Табриза, и жил в эпоху монгольских ильханов, главным образом в этом городе. Табриз в то время был местом встречи многих ученых и других выдающихся личностей. Великий путешественник, он был знаком или состоял в переписке со многими духовными лицами. Он умер в Табризе в расцвете сил, в возрасте 33 лет, в 720/1320-1321 гг.

После него остались многочисленные трактаты по суфизму в прозе и в стихах, наиболее известным из которых является «Цветник тайны» (Гулшан-и раз). В нем Махмуд отвечает на 17 вопросов Мир Хусайни Садата Харави о мистической теософии ('ирфан) и духовном пути (сулук). Эта поэма, содержащая около тысячи двустиший, затрагивает главные темы суфийской метафизики (мистический поиск и его объект, Совершенный Человек, символика полудня, Синая, Симурга и горы Каф, Араф и промежуточный мир, космический Коран, внутреннее путешествие, семь Имамов божественных Имен и т. д.). Из поколения в поколение эта поэма, ставшая своего рода путеводителем суфиев, читалась, перечитывалась и подвергалась размышлению. Однако она написана «темным языком», и ее аллюзии без соответствующего комментария трудно поддаются расшифровке. Таких комментариев насчитывается около 20, среди них есть написанные шиитами-имамитами и исмаилитами.

Наиболее важен среди них комментарий, принадлежащий перу Шамс ал-Дина Мухаммада Гилани Лахиджи, являющийся настоящей Суммой метафизики суфизма. Выше уже было упомянуто о том, что после 'Али Хамадани орден кубравийа разделился на две ветви. «Цветник тайны» комментировался как суфиями, принадлежавшими к ветви захабийа, так и нурбахшийа, к которой принадлежал Шамс ал-Дин. Его имя указывает на то, что он был уроженцем Лахиджана, маленького городка в прикаспийской провинции Гилян. Шамс Лахиджи был учеником знаменитого Саййида Мухаммада Нурбахша (ум. 869/1464-1465, имя означает «дарующий свет»). После смерти учителя Шамс ал-Дин стал его самым знаменитым последователем. Жил он в Ширазе, в суфийской обители Ханака Нурийа («световая обитель»), и умер в 912/1506-1507 г. Философ, математик и астроном Майбуди Казн Мир Хусайн (умер между 904/1498 и 911/1505) говорил о том, что Шамс ал-Дин был знаком с четырьмя высшими метафизическими мирами (насут, лахут, малакут, джабарут). Другие философы, например Садр ал-Дин Даштаки и Джалал Даввани, были согласны с этими отзывами. Его комментарий «Цветника тайны» представляет собой объемистое и компактное произведение на персидском языке. Он носит название «Ключи к чудесному исцелению в комментариях к Цветнику тайны» (Мафатих ал-'иджаз фи гиарх-и Гулшан-и раз). Автор оставил также трактат по геомантии и диван мистических поэм, содержащий около 5000 двустиший.

Шамс Лахиджи всегда носил черные одежды. Когда шах Исма'ил спросил у него, почему он их носит, тот ответил, что они должны напоминать о драме в Кербеле и скорби в сердцах шиитов, которая продлится до конца времен, указывая на символический смысл этого цвета в метафизике фотизмов Наджм ал-Дина Кубра. Тема «черного света» (нур-и сийах) играет в его комментарии большую роль и имеет далеко идущие последствия. Как указывал уже Наджм ал-Дин Кубра, coincidentia oppositorum (совпадение противоположностей), являющаяся, скорее всего, наследием маздеизма, подразумевает, что Свет и Мрак существуют изначально и появились одновременно, оспаривая тезис о том, что Мрак является производным и опосредованным результатом творения. Отсюда он выводит и свое решение классической проблемы метафизики бытия, которая колебалась, приписать ли первичность сущности или существованию. Лахиджи, а вслед за ним Шейх Ахмад Ахса'и отстаивали изначальную одновременность существования и чтойности, против чего энергично возражал Мулла Хади Сабзавари. И здесь метафизика суфизма находится в средоточии великих онтологических проблем.