Текст книги "Гарем"

Глава 32

В начале 1517 года армию Селима вновь ожидал триумф. В Сирии, около города Алеппо, турки встретились с войсками мамелюкского правителя и разгромили их. Со времени персидской кампании артиллерия османов заметно усовершенствовалась, и для египтян, так же как раньше для персов, она явилась весьма неприятным сюрпризом.

Не встречая на своем пути сопротивления, победоносная армия турецкого султана прошла по Сирии, пересекла Палестину, долину реки Нил и, наконец, вышла к воротам Каира. Здесь Селим безапелляционно потребовал от мамелюкского султана сложить свою власть, на что получил столь же безапелляционный отказ. Тогда турки штурмом ворвались в город, и Селим без особых проволочек повесил египетского правителя вместе с его сыновьями. Селим лютовал, но отнюдь не из-за врага. Кампания стоила ему еще трех сыновей. В Сирии был убит Мурад, а в сражении за Каир сложили головы единственный сын Сарины Баязет и второй по старшинству сын Селима, Мухаммед. У султана осталось в живых четверо сыновей. Селим был прирожденным воином, и дети следовали за отцом по зову сердца. Понимая это, он тем не менее тяжело переживал их потерю. Корил себя за то, что не успел дать им полное военное образование. Все они погибли достойно. Селиму оставалось только радоваться, что кампания еще не окончена и ему нет нужды немедленно возвращаться домой к своим женам с ужасными известиями.

Печаль его отчасти рассеялась, когда солдаты привели к нему того самого потомка халифов Аббасида. Старик прятался в погребе, и при виде турецкого правителя его охватил ужас. Однако Селим изгнал все его страхи, очень тепло и с почтением приняв его в своем стане. Пораженный старик с благодарностью принял в подарок четырех пухленьких и симпатичных нубийских рабынь средних лет. Селим сказал, что о человеке, который умудрен столькими годами жизни на земле, необходимо хорошо заботиться, а каждая из подаренных женщин мастерица в своем роде. Одна прекрасно готовила, другая была отличной портнихой, третья знала толк в лекарском ремесле, и, наконец, четвертая умела делать массаж и рассказывать дивные сказки.

Старика отвели в бани, вымыли, постригли, надушили и нарядили в новые одежды из подаренного опять-таки султаном целого гардероба. Кроме этого, в его распоряжение предоставили прекрасные покои, и ему было сказано, что по завершении кампании он отправится вместе с султаном в Константинополь, где будет доживать свои дни в довольстве, покое и чести.

Шесть раз в день неизменно в обществе Селима, к которому он с некоторых пор стал обращаться «сын мой», старик возносил молитвы Аллаху. Один остряк из числа турецких солдат заметил, что Аббасид, должно быть, решил, что уже умер и попал в рай.

В благодарность за все дары и уважение к своей персоне Аббасид нарек Селима и загодя всех будущих османских правителей своими духовными преемниками, тем самым официально передав титул Защитников веры.

Султан ликовал, да и было от чего. Ныне территория империи включала в себя всю Грецию, Балканы, добрую часть Восточной Европы, всю Малую Азию, Сирию, Египет и вместе с ним большие пространства в Северной Африке, равно как и всю Аравию со священными городами Мекка и Медина. Он обладал могуществом, несравнимым с властью любого современного ему монарха.

Будучи в Египте, Селим обратил внимание на доходившие до него слухи о подвигах Хайраддина, также известного под прозвищем Барбаросса. Этого пирата в Средиземноморье страшно боялись. Хайраддин люто, фанатически ненавидел христиан, и в особенности испанцев. Для него они были мало того что неверными, но еще и деградировавшими, аморальными и безграмотными хамами. Но хуже всего было то, что они убили двух его братьев.

Подчинив себе их корабли, он жестоко вытеснил испанцев из Туниса и с Балеарских островов. Когда он перевозил мавров из Испании в безопасную Африку, испанцы напали на него галерным флотом, который Барбаросса захватил и присоединил к своей эскадре. Не пощадил он и несколько папских кораблей, за весла на которых посадил теперь самих христиан как своих рабов.

Узнав однажды о том, что в Испании готовится новый погром мавров, он вторгся туда, поддерживаемый испанскими мусульманами, беспощадно грабя и разоряя все, что ни попадалось ему под руку: мужские и женские монастыри, церкви, замки… Набрав столько трофеев, сколько могли унести на себе его люди и обращенные в рабство пленники, он вернулся в Северную Африку, попутно эвакуировав из Испании остававшиеся там семьдесят тысяч мавров. Те в благодарность толпами валили под его знамя.

Прослышав о подвигах Хайраддина, османский султан послал за ним. Барбаросса покорно приехал, ибо был не глуп. Знаменитый пират понимал, что султан еще более знаменит и велик, чем он сам. Хайраддин был низкого происхождения, и союз с великим турком мог принести ему уважение и почет в мусульманском мире. Надо признать, Хайраддин страдал одним недостатком – тщеславием.

Стоявший на султанском помосте, Селим с трудом подавил усмешку при виде приближающегося к нему адмирала средиземноморских пиратов – человека невысокого роста и чрезвычайно крепкого телосложения. У него были ярко-рыжие волосы и кустистая, смазанная ароматными маслами и надушенная борода. Султан нечасто встречался в жизни с рыжими людьми. Среди них были его бас-кадина Сайра и самый младший сын. Но если они являлись в его понимании примерами человеческой красоты, то Хайраддин Барбаросса скорее служил образчиком уродства и клоунской внешности. Впрочем, султан сумел сдержать свои эмоции и продолжал взирать на пирата торжественно и хмуро.

– Приветствую тебя, о падишах, да продлит Аллах твои годы на тысячу лет! – басовито проговорил Барбаросса.

Селим ответил ему столь же уважительно и сразу же перешел к делу. Он пожаловал Хайраддину ранг бейлербея с привилегией иметь свой собственный военный штандарт в виде конского хвоста, а также подарил саблю и отличного арабского скакуна. Когда же новый бейлербей согласился перевезти в Константинополь двадцать пять кораблей, груженных захваченными султаном в походе трофеями, Селим вдобавок дал ему полк янычаров и батарею тяжелых орудий.

Хайраддин был вне себя от радости. С того самого дня он верой и правдой служил туркам на ратном поприще, и флаг империи гордо реял на грот-мачте его флагмана. Сорок пять процентов добычи он обязан был отсылать султану, а остальное делил со своими людьми.

Удовлетворенный состоянием своих дел, Селим наконец покинул Египет и отправился в далекое путешествие домой. Хайраддин являлся для христиан настоящим бичом Средиземноморья, и Селим знал, что знаменитый пират сумеет пока отвлечь их внимание от Османской империи. А это даст ему возможность в спокойной обстановке спланировать и подготовить вторжение на Запад.

Путешествие заняло больше времени, чем он ожидал, так как на этот раз армию сопровождал караван в тысячу верблюдов с добычей.

Селим вернулся в столицу ранней весной 1518 года. Первым делом он узнал, что в его отсутствие Сайра назначила Анбера, старшего евнуха во дворце Лунного света, временно исполнять обязанности скончавшегося ага кизляра. Он одобрил и утвердил это назначение. Сначала в разговоре лично с Сайрой, когда они посетили неприметную могилу Хаджи-бея, а затем и официально, передав распоряжение через своего главного визиря Пири-пашу.

Пири-паша, в свою очередь, оправдал возлагавшиеся на него надежды. Памятуя о том, что именно Сайра советовала ему возвысить этого человека, Селим дивился про себя: как ей удается так хорошо разбираться в его людях? Он полностью доверял своей бас-кадине и в отношении ее придерживался поговорки: от добра добра не ищут.

В его отсутствие дочери-двойняшки сделали Селима дедом, подарив ему двух крепких и красивых внуков. Нилюфер тем временем исполнилось пятнадцать, и она уже была полностью готова к замужеству. Уступив давлению со стороны Сайры, султан наконец объявил женихом любимой дочери Ибрагима.

В Магнезию ускакал нарочный с приказом Сулейману и Ибрагиму прибыть в Константинополь в течение месяца. Султанский дворец начал готовиться к надвигающимся торжествам.

Сарина, к сорока годам нисколько не утратившая своего былого боевого духа, принялась изводить нового ага кизляра требованиями разрешить ей подготовить к празднику султанские сады. Довела беднягу до слез. Тогда вмешалась Сайра и уговорила Анбера удовлетворить просьбу подруги.

– Это поможет ей легче пережить утрату принца Баязета, – сказала бас-кадина.

Анбер и сам уже рад был отделаться от четвертой кадины султана, потому с готовностью согласился. Сарина с триумфом вступила на территорию сада, немедленно подчинив себе весь огромный штат садовников, напуганных ее диктаторскими замашками.

Методом кнута и пряника Сарина добилась поистине чуда. Ко дню свадьбы Нилюфер сады преобразились до неузнаваемости. Зацвели золотистые офирские розы, причем каждый цветок был посажен в отдельной высокой вазе, эмалированной бирюзой, а клумбы украсились тысячами белых нарциссов и бледно-желтых тюльпанов. Во фруктовом саду, как и всегда весной, распустились персиковые, вишневые, миндальные и грушевые деревья.

В последние дни перед свадьбой в султанском гареме наблюдалось настоящее вавилонское столпотворение – столько туда набилось ремесленного люда. Для Нилюфер создавали новый гардероб. Три сотни гаремных шаровар, три сотни платьев с длинными рукавами и разрезами на юбках, три сотни халатов, подбитых мехом и атласом, три сотни шелковых, газовых или легких шерстяных блуз, три сотни пижам, три сотни комплектов нижнего белья и три сотни пар туфелек. Драгоценности – подарки от родных к свадьбе – с трудом уместились в трех сундуках.

Ибрагим послал записку своим банкирам – дому Кира, – попросив их купить дворец, достойный его невесты. Имея свободный доступ в гарем, Эстер Кира в эти дни охотно исполняла роль посредника между принцессой и ее нареченным.

Нилюфер присмотрела на маленьком мысе на Босфоре изящный мраморный дворец кремового цвета и сказала, что он должен принадлежать ей. Владелец имения, некий купец, прознав об истинной цели затеянных с ним переговоров, заломил дикую цену. Кира, однако, проявили изобретательность и, совершив тайное расследование дел купца, выяснили, что он осуществлял снабжение султанской армии по завышенным расценкам. Подобные вещи, согласно строгим законам Селима, карались смертью.

Предупрежденный другом о надвигающемся разоблачении и расправе, купец тихо исчез. Собственность его была конфискована в пользу правительства и передана дому Кира в награду за их верность. Те, в свою очередь, за разумную цену продали дворец Ибрагиму.

Торжества по случаю замужества двойняшек длились трое суток, поскольку султан торопился тогда с походом в Сирию. Но Нилюфер была любимицей Селима, и поэтому теперь он решил закатить такой праздник, который надолго запомнился бы его подданным. Это был его последний широкий жест.

Свадьба должна была состояться в саду Йени-сераля. Для первой брачной ночи новобрачным отвели красивую беседку, которую Селим распорядился выстроить на берегу Золотого Рога специально для этого случая. Небольшой одноэтажный домик с застекленным куполом крыши, покрытым сусальным золотом, был украшен мраморными колоннами, обтянутыми тканью из красного шелка. Три комнаты домика были обставлены со сказочной роскошью. Беседка стояла за воротами дворца, выходила окнами на Золотой Рог и являла собой поистине идиллическое убежище для юной принцессы и ее жениха.

Сулейман, Гюльбейяр и Ибрагим прибыли за неделю до торжеств. Принц был счастлив, что его лучший друг вот-вот породнится с ним, и не уставал поддразнивать Ибрагима, в шутку укоряя его, что он женится на ребенке. Ибрагиму, который был старше Сулеймана на два года, было двадцать шесть.

И вот наступил день свадьбы. На дворе стояло чудесное майское утро. Крики муэдзинов далеко разносились во всех концах столицы. В полдень, после намаза, Ибрагим был препровожден принцем Сулейманом и его шуринами Хусейном и Ризой бен Исмет в Великую Мечеть, которая раньше была византийским Софийским собором, стоявшую прямо за стенами Йени-сераля. Там была совершена официальная церемония, во время которой был заключен брак между ним и султанской принцессой Нилюфер, интересы которой представлял новый ага кизляр.

После этого мужчины вернулись во дворец, где должны были состояться торжества. В саду по этому случаю поставили гигантский шатер, украшенный красными, зелеными и синими узорами, с навесом из золотой парчи. Здесь сидели султан, его сыновья и зятья. Рядом разбили шатер поменьше для женщин.

На Нилюфер были светло-лиловые шаровары с бриллиантовыми застежками на лодыжках. Поверх она надела платье того же цвета с длинными рукавами и разрезами на юбке, усыпанное бриллиантами, жемчугом и аметистами, а на плечи накинула полосатое золотисто-серебряное покрывало. Голову прикрывала такая же сетка. Волосы были распущены за исключением одной-единственной тонкой косички с жемчужной заколкой. Тонкую шею украшало великолепное бриллиантовое ожерелье.

Официально представить жениху невесту по обычаю должна была ее мать бас-кадина, и, надо сказать, Сайра своим видом едва не затмила Нилюфер. На ней был бежево-золотистый наряд, волосы блестели на весеннем солнце, ярко сверкали крупные изумруды. Поклонившись султану, она поцеловала дочь и взглянула ей в глаза. Нилюфер мягко коснулась кончиками пальцев маминой щеки и смахнула одну-единственную искрившуюся на солнце слезинку.

– Это от счастья, – прошептала бас-кадина.

– Я знаю, мама.

Они обернулись к ага кизляру, который взял правую руку принцессы и вложил ее в правую руку Ибрагима. Затем жених убрал с лица невесты вуаль, поцеловал ее и шепнул:

– А ты, взрослея, времени даром не теряла.

– Тебе нравится?

– Там увидим, – ответил Ибрагим, подводя ее к брачному помосту.

– Ты все такой же дерзкий, – ответила Нилюфер, счастливо улыбаясь.

– А ты избалованная девчонка со скверным характером.

– Мы будем очень счастливы, – прошептала Нилюфер.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся Ибрагим.

По окончании торжеств, которые длились неделю, Ибрагим проводил молодую жену в их новый дом.

После этого хорошее настроение Селима исчезло без следа. Всю неделю во время пиршеств он предавался чревоугодию, и боль в желудке, которую до этого удавалось сдерживать лекарствами и строгой диетой, вернулась к нему с утроенной силой. Султан послал за старшим сыном.

Принц находился в прекрасном расположении духа, когда появился в отцовских покоях. Увы, это только еще больше распалило гнев Селима. Дав сыну знак сесть, он сразу перешел к делу:

– Мне не нравятся сообщения, поступающие из Магнезии.

– Вздор, – возразил Сулейман. – И город, и вся провинция благоденствуют и процветают.

– За что следует сказать спасибо Ибрагиму, а отнюдь не тебе, – резко ответил султан. – Ты же проводишь время в охотничьих забавах и любовных утехах с Гюльбейяр. Удивительно, как я до сих пор не обзавелся внуком. Одним словом, ты сильно подвел меня, сын.

– Каким образом? Дела в провинции продвигаются хорошо. С чего ты взял, что это все благодаря только Ибрагиму? И потом, разве не ты учил меня максимально использовать возможности окружающих меня людей? Ибрагим не принимает без моего ведома и утверждения ни одного хозяйственного решения. Что же касается Гюльбейяр, то, надеюсь, ты рад будешь услышать, что она беременна.

Селим фыркнул:

– Ты отказался пойти со мной на Сирию и Египет. Когда турок слезает с боевого коня и усаживается на мягкий ковер, он перестает быть турком!

– Ба! Так вот, оказывается, что не дает тебе покоя, отец! Ты злишься на то, что я не пошел с тобой в последний военный поход. Но скажи, как можно одновременно и воевать, и управлять?

Сулейман вспомнил предостережение своей матери, которая говорила ему: «Не ходи с отцом в Египет. Против тебя существует заговор. Кое-кому хочется убить тебя и сделать наследником Мухаммеда». В итоге убили не его, а любимого брата. С тех пор Сулейман часто спрашивал себя: а был ли заговор на самом деле или мать схитрила? Но принц никогда не задавал этот вопрос Сайре.

– Со мной поехал Мухаммед, а на нем тоже висела провинция, – возразил Селим.

– Эрзурум – самый захудалый уголок империи, отец. И вообще не говори при мне о Мухаммеде! Если бы он не поехал с тобой, то был бы сейчас жив-здоров и я не лишился бы любимого брата и лучшего друга!

– Пири-паша известит тебя о том, надо ли тебе будет возвращаться в Магнезию или нет, – усталым голосом сказал Селим.

– Ожидаю твоих приказов, падишах.

Сулейман поднялся с подушек и повернулся к двери.

– Сулейман! – раздался ему в спину резкий голос отца. – Я еще не закончил! Хочется услышать твое мнение по поводу одной задумки, которая вертится у меня в голове. Думаю захватить Родос. Христиане построили там крепость. Она стоит слишком близко к моим границам. Что скажешь?

– Ты, как всегда, прав, отец. Если хочешь, чтобы я пошел туда с тобой, я пойду.

– Нет, не для того я до сих пор берег тебя. Ты мой наследник, Сулейман, и, если я потеряю тебя сейчас, придется ждать, пока подрастут твои братья. А я не могу насиловать свою судьбу. Из-за хвори, которая сжигает меня изнутри, я раньше времени становлюсь хилым стариком. Ступай, сын мой. Возвращайся к Гюльбейяр. Между прочим, знаешь, именно твоя мать заставила меня отказаться от этой красавицы. Скажи, много ли я потерял?

Сулейман улыбнулся:

– Для меня Гюльбейяр – само совершенство. Но у тебя, отец, есть моя мать. Ты ничего не потерял, но, отдав Гюльбейяр мне, скоро получишь внука.

Султан смерил старшего сына долгим взглядом, потом произнес:

– Ты пока еще не стал хорошим воином и правителем, но, клянусь Аллахом, передо мной уже сейчас стоит великий дипломат.

– Я не подведу тебя, отец. Никогда.

Они вместе поднялись, и Селим проводил сына до двери, ободряюще похлопав его по плечу на прощание. Вернувшись к себе на подушки, он сел и погрузился в размышления. Он всегда умел смотреть правде в лицо и потому сознавал, что умирает. Селим не знал, сколько ему еще отпущено. Глупые и трусливые лекари все еще не признавались в том, что на него надвигается смерть. Но Селим чувствовал, что уже совсем скоро присоединится к своим предкам в раю. Разумом понимал, но сердцем не мог принять. Ему всего пятьдесят один год, и он так мало времени находился у руля империи. Турция нуждается в нем! Он уже заметно раздвинул ее границы, а после взятия Родоса можно будет всерьез думать о завоеваниях в Западной Европе. Так много дел впереди, а Селим чувствовал, что еще не может до конца доверить кормило власти сыну.

– Сулейман, Сулейман… – со вздохом произнес он. – Ты всегда был красивым, мягким и добрым мальчиком. Но достанет ли у тебя сил встать во главе империи? А если нет, то из чего мне остается выбирать?

Старшие сыновья Селима погибли. Остались лишь Хасан, Нуреддин и Карим. Хасан имел склонность к наукам и больше походил на своего деда Баязета и дядю Коркута. Ученый никогда не станет великим султаном. Нуреддин слишком жесток, ибо унаследовал темные черты своих свирепых турецких и китайских предков. Нет, из него ничего путного не выйдет. А пятилетний Карим еще слишком молод. Султан понимал, что должен держаться за Сулеймана как за наследника. Ему самой судьбой уготовано идти по стопам отца.

Селим вернулся мыслями к Родосу. Чтобы христианская цитадель возвышалась столь близко к границам Османской империи? Недопустимо! В уходящем году поход уже не организовать, времени мало. Такую кампанию нужно тщательно продумать во всех мелочах. Родос был почти неприступен, и его защищали смелые люди. Селим отдавал должное врагу, когда тот этого заслуживал. Разве можно получить удовлетворение от победы над слабым противником? Он знал, что рыцари, укрывшиеся в крепости Родоса, окажут ему поистине ожесточенное сопротивление, и Селим с нетерпением ждал битвы.

Пока он останется в Константинополе, дабы воплотить в жизнь некоторые давно задуманные реформы. Из шести лет, что он был султаном, четыре года он провел в походах. Возможно, Сулейман был прав, когда говорил, что нельзя одновременно и воевать, и править.

И потом, Селиму чисто по-человечески хотелось подольше побыть с семьей. Не так давно он был отцом шестнадцати детей – десяти мальчиков и шести девочек. Теперь из сыновей в живых остались лишь четверо.

Оглянувшись мысленно на прожитые годы, он усмехнулся. Как легко жили во дворце Лунного света! Хозяйством заправляла госпожа Рефет и помогала ей Сайра. Сарина возилась в саду, постоянно упрекая мужа в том, что он так и не научился отличать цветочные побеги от сорной травы. Сарина очень понравилась бы деду. Мухаммед Завоеватель был отличным садовником.

Закрыв глаза, он мысленно увидел своих детей, возившихся на зеленой лужайке. Рядом катали шары его красивые кадины, стройные ноги их просвечивали в прозрачных шароварах. Казалось, он даже слышит их заливистый смех и чувствует, как тянет с моря солью…

Сколько они прожили вместе? Почти двадцать шесть лет. На мгновение ему захотелось плюнуть на все свои султанские заботы и вернуться к той прежней беззаботной жизни. Но Селим одернул себя. Он знал, что если обернется назад, то не увидит там ничего, кроме пустоты и хрупких воспоминаний – и сладких, и исполненных горечи. У него не было выбора – надо смотреть в будущее.