Текст книги "Гарем"

– Милая Анна, – проговорила красавица приветливым голосом, – как любезно с твоей стороны, что ты согласилась приютить меня. – В следующую минуту потрясенную графиню расцеловали в обе щеки. – Надеюсь, ты простишь мне мое самоуправство насчет западной башни? Просто Ганна сказала мне, что здесь никто не живет. Ты, конечно, приготовила для меня шикарные покои, но мне не хотелось стеснять тебя. К тому же я поживу здесь совсем немного. Пока мне не построят собственный дом.

– Да-да, конечно… – пролепетала Анна. – Ты будешь строить собственный дом? Где?

– Адам продал мне кусочек гленкиркской земли. Глен-Ра плюс озеро и остров. За двести пятьдесят фунтов. Я знаю, что это нехорошо с моей стороны отворачиваться от твоего гостеприимства, но я просто не смогу успокоиться, пока не построю себе дом. И между прочим, будет что оставить Чарльзу и его семье.

– О да! Прекрасное наследство. Прости, что я вторгаюсь к тебе без приглашения, просто хотелось быть уверенной, что ты тут хорошо устроилась.

– Как это любезно с твоей стороны, – улыбнувшись, ответила Джанет. – Тебе, как я погляжу, нравится мой кафтан, милая сестра?

– Что?

– Мое одеяние. На Востоке его называют кафтаном. Просторная одежда для домашнего отдыха. Я привезла и тебе один. Рут, принеси, пожалуйста, алый кафтан и туфли.

Прежде чем леди Анна успела что-нибудь сказать, Рут уже принесла из будуара вещи. Она развернула кафтан, и у Анны захватило дух. Одеяние было расшито мелкими бриллиантами, бирюзой и золотой ниткой.

– Когда Адам рассказал мне о красоте твоих волос и прекрасном цвете лица, я решила, что это очень тебе пойдет. – Джанет нарочно льстила леди Анне. – Прошу, не отказывайся от моего скромного подарка!

Графиня с неподдельным восторгом оглядела шелковый кафтан:

– О, спасибо, Джанет! Клянусь, никогда в жизни не видела ничего красивее!

– Я рада, что тебе понравилось, – сказала Джанет. – А теперь прости, милая сестра, я очень устала с дороги и хотела бы отдохнуть до обеда.

– О, конечно, конечно… – пробормотала графиня и дала Мариан себя увести.

Спустя несколько минут пожилая англичанка вернулась к своей хозяйке:

– Ах, мадам, леди Анна шла сюда устраивать скандал, но вы ее совершенно сбили с толку.

– Просто я была готова к нападению, подружка, и упредила его. Не будем недооценивать милую Анну, она быстро оправится от потрясения и пойдет в новую атаку. Мне приятно поиграть с ней. Она сама себе злейший враг.

– Как я рада, что вы оправились от страха и меланхолии, госпожа, – со смехом призналась Мариан. – Ложитесь-ка.

Служанка укрыла Джанет покрывалом, и та сомкнула свои удивительные зеленые глаза.

«Вот я и дома, – думала она. – Я выполнила клятву, данную в детстве, и вернулась. Интересно, что будет дальше?»

Глава 41

Вернувшись в свои покои, леди Анна уже немного оправилась от шока, пережитого ею, когда она поняла, что сестра мужа не только удивительно красива, но еще и невероятно богата. Анна чувствовала, что ей придется внести существенные коррективы в свои первоначальные планы. Пока же необходимо было на ком-нибудь выместить раздражение. На свою беду, именно в эту минуту к леди Анне решил заглянуть ее супруг:

– Дорогая, а я как раз искал тебя.

– Я была у твоей сестры, если, конечно, это твоя сестра. Ибо для женщины, которой за пятьдесят, она смотрится весьма моложаво.

– Верно, – улыбнулся Адам. – Впрочем, что удивляться, если нашему покойному отцу, когда он умер в прошлом году, было восемьдесят, а на вид никто не давал ему больше шестидесяти пяти.

– Но ты-то выглядишь на свои годы!

– Тут я пошел в мать, а Джан – чистокровная Лесли.

Анна решила зайти с другой стороны:

– То-то я смотрю, что она так безапелляционно захапала себе западную башню!

– Но там ведь никто не живет, – ответил Адам. – Между прочим, слава Богу, что сестра не видела тех покоев, которые ты отвела для нее! О чем ты вообще думала, Анна? Хотела запихнуть Джан в какую-то конуру рядом с комнатами прислуги размером не больше монашеской кельи и с такой же обстановкой – тюфяком и сундуком! И без камина!

– Но я ведь думала, к нам приедет благообразная старушка, которой потребуются тишина и покой.

– А ты не задумывалась над тем, что ей может также потребоваться и тепло? – язвительно спросил граф. – Стерва ты, Анна! Джанет моя сестра! Только чудом можно объяснить то, что я нашел ее! Отец до конца своей жизни оплакивал ее. Как бы мне хотелось, чтобы он протянул на год дольше и застал ее возвращение на родину! Пойми, она приехала к себе домой и имеет права на все, что здесь есть!

– Это я уже поняла по вашим с ней делам, милорд. Скажи-ка лучше, как ты мог продать ей часть наследства своего сына? И всего за двести пятьдесят фунтов!

– Золотом, моя алчная женушка.

– Золотом?..

– Да-с, золотом, – усмехнувшись, подтвердил Адам. – И потом, как я уже сказал, Джанет имеет права на гленкиркскую землю. Как и наш сын, она тоже принадлежит к роду Лесли.

С этими словами он круто развернулся и вышел из комнаты, оставив за спиной пораженную и растерявшуюся графиню.

Впрочем, испытания Анны на тот день еще не окончились. Когда она спустилась к обеду, то обнаружила, что ее красавица родственница находится в центре внимания всех собравшихся. На Джанет было простое глухое платье с длинными рукавами из синего шелка с кремовыми кружевами на воротнике и манжетах. Ее роскошные волосы с пробором посередине были заплетены в три косы, которые были уложены на голове поярусно в виде короны. На шее висела простая золотая цепочка. Джанет сидела на деревянной скамеечке у камина и была окружена Фионой, Джейн и – чему леди Анна весьма удивилась – Агнес, ее дочерью, которая только что вернулась из женского монастыря. Граф, Иан и Чарльз в шотландских юбках стояли рядом.

На мгновение картинка умилила Анну, но она тут же спохватилась и испытала сильнейший приступ ревности. Ни разу еще – с того самого дня, как она впервые появилась в этом доме в качестве новобрачной, – в большом зале не было такого веселья. Никогда еще ее собственная дочь, невестка и даже Фиона не смеялись так открыто и от души, как сейчас, слушая Джанет.

«Господи, да она просто околдовала их!»

Графиня подошла к собравшимся.

– Если вы не сядете за стол, обед остынет, – довольно резко проговорила она.

Анна хмуро наблюдала за тем, как ее сын усадил Джанет по правую руку от отца, где было его место, а сам сел рядом с ней.

Во время обеда Анна по преимуществу отмалчивалась, прислушиваясь к разговору, который велся за столом. Присутствующие забрасывали Джанет вопросами о Востоке, о людях, которые там живут, об их обычаях. «Иноверцы! Грешники! Безбожники! – думала про себя Анна Лесли. – Все они заслуживают того, чтобы гореть в аду. Похотливые, сладострастные звери, которые совращают невинные христианские души. Живут даже с мальчиками». О, Анна была премного наслышана о них! Всех их следует уничтожать, включая и эту невесть откуда объявившуюся родственницу. Чтобы женщина прожила среди некатоликов почти сорок лет и осталась чистой? Рассказывайте!

В течение недели Джанет полностью обустроилась. К большой досаде Анны, она даже разрешила цыганам разбить табор на несколько суток на территории имения, а когда они ушли, Джанет стала обладательницей огромного, полудикого вороного жеребца, на котором взяла обыкновение ежедневно носиться по округе. Да притом с невероятной скоростью. О, это было великолепное животное! Неслыханно, чтобы у женщины был такой конь. Считалось, что представительницам прекрасного пола гораздо больше подходят вялые, безмятежные существа с кличками типа Леди или Принцесса. А отнюдь не исполинский, покрытый потом и пеной вороной жеребец по кличке Смерч. У Селима был конь с такой же кличкой. И когда Джанет увидела у цыган похожего жеребца, она сразу же решила, что он будет принадлежать ей и что она назовет его так же. Она купила его в конце июня. Достаточно было одного взгляда, чтобы влюбиться в этого голенастого, полуобъезженного двухгодка. Она сразу же поняла, что перед ней чистокровный арабский скакун, а через некоторое время уже договорилась о цене со старым цыганом, предводителем табора, которому хотелось отблагодарить ее за то, что она дала его людям провести несколько ночей под небом Гленкирка, несмотря на протесты хозяйки леди Анны.

– Ваше величество, спасибо тебе за ночлег и за корм нашим лошадям, – проговорил он, опустившись на колени.

Изумленная таким обращением, Джанет приказала ему подняться с земли:

– Я не королева, цыган.

Он взглянул на нее своими удивительно чистыми, бездонными глазами:

– Тебе не следовало покидать его, моя госпожа. Он и так будет велик, но, если бы ты осталась, он достиг бы еще больших высот.

С минуту она от потрясения не могла произнести ни слова.

– Я вижу то, что не видят другие, моя госпожа. Тут уж ничего не поделаешь.

Она кивнула и, почувствовав, что дар речи вернулся к ней, сказала:

– Приведи коня завтра на конюшню. Я заплачу тебе. Золотом. Но не вздумай подменить жеребца!

Старик усмехнулся:

– Чтобы меня потом разыскивали по всему свету?

Она рассмеялась:

– По-моему, ты видишь много лишнего, цыган.

– Я вижу истину.

Она отвернулась и ушла.

– Да пребудет с тобой Аллах! – крикнул вдогонку старик.

– И с тобой тоже, – не поворачиваясь, тихо ответила Джанет.

Отправляясь на прогулки верхом, Джанет неизменно брала с собой незаконнорожденного отпрыска Адама Хью Мора, который занимался выездкой Смерча.

Леди же Анна, напротив, почти всегда избегала встречаться с Рыжим Хью. Несмотря на то что он был единственным побочным ребенком Адама и родился еще до того, как леди Анна приехала в Гленкирк в качестве жены графа, она терпеть не могла Хью и его мать Джинни.

Родня Джинни жила и работала на землях Лесли так давно, что сейчас уже никто и не мог припомнить, когда это началось. Самой Джинни было шестнадцать лет, и она работала молочницей, когда на нее положил глаз Адам. Девушка потеряла невинность в двенадцатилетнем возрасте, но не была блудницей. Поэтому, когда она сказала Адаму, что ждет от него ребенка, пятнадцатилетний подросток знал, что она не лжет ему. Сын родился на день Святого Михаила, и всем сразу стало ясно, что он действительно от Адама. У него были отцовский нос, рот, родинка на ягодице и, наконец, рыжие волосы – фамильная метка всех Лесли. Благородная родня признала его за своего. На крестинах сам Патрик Лесли держал малыша на руках, а Адам выступал в роли крестного отца. Джинни переехала в небольшой собственный флигель, и ей была назначена ежегодная рента.

Она тихо и мирно растила ребенка, и довольно часто к ним заглядывал Адам. Время от времени молодой граф искал приюта в объятиях Джинни, ибо его собственная жена была холодной и чопорной девушкой. Однако Джинни теперь была осторожна и позаботилась о том, чтобы больше детей не было.

Хью было восемь лет, когда графиня впервые узнала о его существовании. Будучи беременной своим вторым ребенком и оплакивая смерть первенца Дональда, она несколько раз, выходя из церкви, натыкалась на рыжего мальчишку. Как-то она обнаружила на детской могилке своего сына пучок полевых цветов. Леди Анна была немало тронута этим. А когда подношения стали регулярными, она наконец остановила мальчика:

– Это ты кладешь цветы на могилу лорда Дональда?

– Да, мадам, – ответил тот.

– Зачем?

Рыжий Хью, никогда до этого не видевший в глаза графиню Гленкиркскую, невинно ответил:

– Он был моим братом.

Потрясенная Анна спросила:

– А кто твоя мать?

– Джинни Мор, – ответил мальчик. – У нас в долине собственный домик.

– А отец? – Голос Анны предательски дрогнул.

– Лорд Адам, мэм.

– А тебе известно, кто я?

– Нет, мэм.

– Я жена лорда Адама! – резко возвысив голос, произнесла она. – И я запрещаю тебе отныне бывать здесь! Мои дети не могут иметь ничего общего с выродками деревенской шлюхи! Вон отсюда! Чтоб я тебя здесь больше не видела!

Мальчик убежал, а спустя несколько дней к Анне зашел поговорить ее свекор.

– Лесли никогда не отрекались от своей родни, – спокойно проговорил он. – Ты замужем за моим сыном вот уже шесть лет, и до сих пор он ни разу не попрекал тебя так, как другие мужья попрекают своих жен их прошлыми увлечениями. И я не думаю, что он когда-нибудь сделает это, если, конечно, ты не станешь испытывать его терпение. Ты его жена, мать моих наследников. Все в твоих руках.

Этого выговора было достаточно. Больше они не говорили об этом ни с Адамом, ни с его отцом. А однажды, навещая в долине с благотворительной целью одну больную старуху, Анна обратила внимание на то, что на нее смотрит какая-то высокая, ширококостная женщина с темными волосами.

– Кто это? – тихо спросила она свою служанку Ганну.

Та, нерешительно помявшись, ответила:

– Джинни Мор.

Странно, но графиня вздохнула с облегчением. Она-то представляла себе пышнотелую деревенскую красавицу и никак не думала, что Джинни окажется такой непривлекательной. Ее внешность успокоила Анну.

Она не сомневалась, что Джанет приблизила к себе Рыжего Хью и назначила его начальником своей охраны исключительно для того, чтобы насолить ей, Анне. Сама же Джанет уже знала о том, что Анна не терпит Хью, но выбрала она его по другой причине. Просто лучше, когда тебя охраняет родственник. К тому же Джанет понравился этот обаятельный голубоглазый здоровяк: он был предан и вдобавок оказывал явные знаки внимания дочери Мариан Рут.

Следующие несколько месяцев Джанет пристально следила за возведением Шиэна, своего нового поместья. Шиэн в переводе с гэльского означает «холм фей». Джанет дала дому такое название, потому что в народе считалось, что в давние времена этот небольшой остров был населен феями.

Остров находился примерно в четверти мили от берега озера и соединялся с ним хорошим крепким мостом. Замок, выстроенный на узкой части острова, с трех сторон был окружен водой. Оставшаяся территория была отдана под сад, и там же было устроено два небольших пастбища для лошадей, овец и коров. Вдобавок весь остров был обнесен каменной стеной со сторожевыми башнями через равные промежутки.

– Господи, какие затраты! – простонала как-то леди Анна. – Можно подумать, ты решила выдержать на своем острове вражескую осаду!

Джанет почувствовала, как в ней начинает закипать злость, но она знала, что мягкий ответ досадит Анне больше, нежели резкий, поэтому сказала покорно:

– Я старая одинокая женщина. Легкая добыча для разбойников, которых много нынче в наших местах. Или может быть, ты хочешь, чтобы я осталась с тобой и с Адамом? – Она не удержалась от смеха, взглянув на Анну. – Ладно, Анна, будь честной хоть раз. Ты ждешь не дождешься, когда я от вас съеду.

– Ты так тратишь свое золото, как будто у тебя кошелек без дна.

– Он действительно без дна.

– Подумай хоть о сыне.

– О сыне?

– Что ты оставишь ему, если вложишь все деньги в этот Шиэн?

– Чарльз унаследует поместье, а деньги останутся, не беспокойся.

– Ты говоришь как будто какая-нибудь королева.

– Я и есть королева, – ответила Джанет, и на мгновение тень печали опустилась на ее лицо. Впрочем, леди Анна ничего не заметила.

– Да ты просто сумасшедшая! – фыркнула она.

– В таком случае тебе незачем больше тратить на меня свое драгоценное время, – ответила Джанет и, повернувшись, вышла из комнаты.

«Не понимаю, что Адам нашел в этой женщине, – думала она. – О Боже, если в ближайшее время не закончится строительство Шиэна, клянусь, я убью ее!»

Запахнувшись плащом, она отправилась на конюшни:

– Горди! Седлай Смерча!

Грум со всех ног бросился выполнять приказание, и через пару минут Джанет верхом на огромном вороном жеребце и в сопровождении Рыжего Хью галопом унеслась прочь. Ветер рвал капюшон ее плаща, но тот был крепко подвязан под подбородком. Серое небо усилило мрачное расположение духа. Через некоторое время Джанет повернула коня в сторону Шиэна. Топот копыт заглушался влажной пожухлой листвой. Когда впереди показались холмы, возвышавшиеся над озером, она поехала медленнее.

– Спокойно, мальчик, – проговорила она, похлопав жеребца по крутой шее.

Они взобрались на вершину холма на берегу озера. Отсюда открывался великолепный вид на ее владения. О, как ей хотелось поскорее переселиться в свой собственный дом! Шиэн будет закончен перед Рождеством. Чарльзу, Фионе и их детям тоже надо переехать туда. Джанет на днях намеревалась поговорить на эту тему с сыном. Раз Шиэн все равно перейдет к нему, есть смысл переселиться туда уже сейчас.

Не будь небольшого дома на Хай-стрит в Эдинбурге, который родители Фионы оставили в наследство своей дочери, они с Чарльзом не имели бы ничего своего и полностью зависели бы от хозяев Гленкирка. Вместе с тем Джанет было известно, что ни Чарльз, ни Фиона не хотели жить в Эдинбурге. Памятуя об этом, она распорядилась выстроить в Шиэне отдельное просторное крыло для семьи сына. И если Чарльз примет ее предложение, городской особняк можно будет сдавать за хорошие деньги.

Смерч стал уже закусывать удила, и Джанет пустила его легким галопом с холма к берегу озера. Они проскакали по мосту на остров, где Рыжий Хью помог ей спешиться.

– Вы что-то сама не своя. Впрочем, ничего не говорите, ибо нетрудно догадаться, с кем вы сегодня пообщались.

– Боже мой! – взорвалась до сих пор державшая себя в руках Джанет. – Эта женщина выведет из терпения и святого! Только и знает что читать нотации! Сегодня она заявила, что я, видите ли, трачу слишком много на Шиэн. Но разве это ее дело? Разве это ее деньги? Нет! Нет! Нет! – Она перевела дух и добавила: – Стерва!

Рыжий Хью расхохотался.

– Вот-вот, – протяжно проговорил он. – Я и сам сколько раз бывал в вашей шкуре. Отец часто навещал нас с матерью, но порой пребывал в таком бешенстве, что я прятался и ждал, пока мать не успокоит его.

– А чем она его успокаивала?

– Тем же самым, очевидно, чем вы успокаивали своего супруга, когда он бывал не в духе, – усмехнувшись, ответил Хью.

– Ах ты, негодник! – Она шлепнула его по руке. – Ну пошли, племянник. Если я всерьез надумала въехать сюда еще до Рождества, надо узнать, как тут идут дела. Найди мне старшину строителей.

Пока он ходил по ее поручению, Джанет поднялась на второй этаж дома, выстроенного в форме буквы «Н». Остановившись в галерее, соединявшей два крыла, она удовлетворенно поцокала языком. Солнце выкатилось в зенит, и золотистые лучи его проникали в окна, устроенные так, что среди них не было ни одной пары, которая смотрела бы друг на друга. Это были высокие арочные окна, между которыми позже планировалось повесить гобелены и картины. В каждом из четырех углов галереи Джанет распорядилась устроить камины, а рядом поставить скамьи. Приятно будет посидеть в тепле.

Здесь-то Хью и нашел ее. Поговорив несколько минут со старшиной рабочих, строивших замок, и удовлетворившись его докладом, Джанет вернулась к лошадям. На обратном пути она заметила Хью:

– Надеюсь, мне удастся позлить сегодня вечером Анну – надену новое платье из зеленого бархата.

– Насколько мне известно, у него глубокий вырез на груди, согласно последней моде.

– Очень глубокий. Я вижу, ты говорил с Рут.

– Мне нравится с ней иной раз поболтать.

– Учти: дальше разговоров заходить не смей, если только не надумаешь жениться. Мариан моя подруга, а не только служанка. А Рут мне как родная дочь. Я никому не позволю соблазнить ее и потом бросить.

– Да, миледи, – усмехнулся Хью.

– Ах ты, самодовольная обезьяна! – воскликнула со смехом Джанет. – Я серьезно говорю! А теперь давай наперегонки. Что твой Громовержец может противопоставить моему Смерчу, ну-ка!

Обе лошади сорвались с места и устремились вперед. Ни Джанет, ни Хью не заметили одинокого всадника, застывшего на вершине холма над озером. За последние несколько недель он уже не раз бывал здесь, но Джанет и ее племянник чувствовали себя в этих местах полными хозяевами. Им даже не приходило в голову, что их покой может нарушить чужак.

– Мне кажется, – обратился всадник к своей лошади, – пришла пора нанести визит в замок Гленкирк.

Это был хозяин соседнего Грейхевена.

Глава 42

Если бы леди Анна не вмешивалась столь открыто в дела Джанет – будучи жестоко уязвленной тем, что недавно объявившаяся родственница оказалась отнюдь не нищей старухой, а богатой красавицей, – может, Джанет и не провела бы в тот вечер так много времени у зеркала, наряжаясь для обеда. В итоге она опоздала в большой зал, но зато стоило ей там появиться, как за столом тут же смолкли все разговоры.

На ней было нежно-зеленое бархатное платье с глубоким вырезом на груди, расшитым золотой ниткой и усыпанным мелкими топазами и жемчугом. На голове красовался зеленый бархатный чепец, отделанный по краям золотистым кружевом и жемчугом. Сзади спускалась легкая прозрачная вуаль из газа, накрывая золотисто-каштановые волосы. Вокруг шеи покоилась нитка с великолепным кремовым жемчугом.

Адам вскочил из-за стола, подбежал к сестре и отвел ее к остальным.

– Добрый вечер, сестра, – проговорила Джанет, проходя мимо Анны.

Та еле заметно кивнула.

Но прежде чем усадить сестру, Адам решил представить ей гостя:

– Джанет, это лорд Хей, хозяин Грейхевена.

Она машинально протянула руку для приветствия и лишь потом подняла свои зеленые глаза на мужчину, чей взгляд задержался на ее глубоком декольте.

– Колин!

– Значит, не забыла, – усмехнулся он. – Ты была совсем еще девчонкой, когда мы виделись в последний раз.

– А ты был долговязым стеснительным подростком.

Он выдвинул для нее стул рядом с собой, а когда она села, налил ей выпить. Джанет пригубила и поморщилась.

– Что я вижу? – хохотнул он. – Неужели леди Анна ничего не смыслит в хороших винах?

– Воспользуюсь удобным предлогом, чтобы заметить, что у нее вообще дурной стол. Отец покупал только лучшие сорта вин, но для Анны главное отнюдь не качество, а низкая цена.

– А ты не изменилась, моя дорогая. Все такая же прямолинейная. Вспоминается в связи с этим забавный случай, как одна воинственная юная красавица храбро сражалась с не менее красивой леди Гордон за честь старого плута лорда Босвелла. Сколько тебе было тогда? Десять? Одиннадцать?

Джанет рассмеялась:

– Я и не знала, что ты там присутствовал. Это было перед самым нашим отплытием в Сан-Лоренцо.

– Я был там вместе с кузеном графом Эрролом. Видел все собственными глазами. О той драке долго вспоминали при дворе до твоего исчезновения и после.

– Я никуда не исчезала, лорд Хей. Меня выкрали из моей семьи и продали в рабство. Но мне повезло: я вышла замуж за благородного человека и прожила хорошую жизнь. – Она сказала это просто и с достоинством. – Ты, конечно, тоже женат?

– Был. Три раза. После того как пережил твою потерю.

– Что?!

– Я восхищался тобой, и мой отец даже думал поговорить с твоим отцом насчет нас с тобой. Но увы! Не успели мы и оглянуться, как ты уплыла в Сан-Лоренцо и уж больше не вернулась.

– Учитывая, что у тебя было три жены и ты пережил их всех, я считаю, мне повезло, что я тогда сбежала от тебя. Дети?

– Несколько умерли в младенчестве, а из живых только трое. Два сына и дочь. Она у меня в монашки подалась. А у тебя?

– Я родила мужу четырех сыновей, два из которых погибли на войне. В живых остались лишь самый старший и младший. И еще дочь. Прибавь к этому девять внуков, которых я оставила. Ну и еще, конечно, двое детей Чарльза.

Он снова опустил глаза на ее грудь.

– Мне трудно поверить, что ты бабушка хотя бы одного внука. Уж молчу про одиннадцать.

– Вы слишком дерзки, милорд.

– И вы, мадам, тоже. Если бы ты не хотела, чтобы мужчины любовались твоей грудью, не стала бы выставлять ее напоказ. Впрочем, мне хотелось бы увидеть больше.

Она покраснела и, чтобы скрыть свое смущение, энергично принялась за куриное крылышко.

– Я надела это платье, – тихо сказала она, – только чтобы позлить Анну.

– И тебе это блестяще удалось, моя дорогая. С той самой минуты как ты появилась в зале, она только и делает, что стреляет в тебя глазками. Она всегда считала себя первой красавицей, и ей обидно, что ты украла у нее это звание.

– Она невзлюбила меня с самого начала. Видимо, представляла себе нищую, сломленную тяжелой жизнью старуху, которую придется кормить и поить. Ну и, само собой, снискать себе на этом поприще славу щедрой христианской души. Она не может простить мне, что я оказалась относительно привлекательной для своих лет и вдобавок состоятельной.

– Пожилой тебя никак не назовешь. Что до меня, то я лично всерьез подумываю о том, чтобы уложить тебя в постель.

– Сэр! Я уже десять лет как овдовела! У меня одиннадцать внуков!

– Мадам! – передразнил ее лорд Хей. – Я доверяю прежде всего своим глазам, которым открылась полная грудь молодой женщины, узкая талия, на которой я могу сомкнуть пальцы рук. И клянусь, под этими юбками прячутся две длинные стройные ножки и нежные округлые бедра. Я изучу все это досконально, Джанет.

Наклонившись, он поцеловал ее в шею. Дрожь прокатилась по всему ее телу. Его губы обожгли ей кожу, и она, порывисто отвернувшись, демонстративно заговорила о чем-то с братом. Позади нее раздался негромкий смешок Колина Хея.

Его знаки внимания и неприкрытое желание смутили Джанет. Турки отличались развитой чувственностью, но они никогда не давали ей волю на людях. Джанет не привыкла к той свободе, которая царила здесь. Когда мужчины вокруг нее открыто восхищались достоинствами женщин и даже ласкали их, это вызывало в ней смущение.

В зале появился менестрель и затянул свои песни. Джанет тут же вернулась мыслями в детство, проведенное в этих самых стенах. Поднявшись из-за стола и повернувшись ко всем спиной, она устремила взор в камин, в котором шумело яркое пламя, и задумалась о прожитом. Вдруг она вздрогнула. Сзади к ней неслышно приблизился Колин Хей и крепко обнял за талию.

– Я хочу тебя! – раздался у нее над ухом его горячий шепот.

– Отпусти, – прошипела Джанет, – или я закричу на весь зал!

– Я приду сегодня, – спокойно сказал он и отошел.

Рассерженная Джанет стала искать глазами брата, чтобы пожелать ему спокойной ночи и удалиться. Адам Лесли и его жена сидели за столом и слушали песни менестреля.

– Доброй ночи, Адам. И тебе тоже, Анна.

– Еще так рано, право же! – удивился брат.

– Адам, – упрекнула леди Анна, – отпусти сестру. В ее возрасте нужно больше спать.

– Но я вовсе не собираюсь спать, Анна. Я пойду принять ванну. Последние полчаса твои слуги таскают мне в башню горячую воду. Тебе тоже не советую пренебрегать вечерним омовением. Помимо того, что от этого кожа становится мягче и нежнее, ванна удаляет также неприятный запах.

Все это Джанет проговорила с улыбкой, которая, однако, никого не могла обмануть.

В башню ее провожала Рут:

– На вас лица нет, мадам.

Джанет резко обернулась:

– Немудрено, что на мне нет лица, милая моя! Весь вечер я только и делала, что отбивалась от издевок со стороны леди Анны и грубых приставаний со стороны лорда Хея!

Рут прыснула:

– Куда леди Анне тягаться с вами, мадам. Что же до лорда Хея, то здесь все мужчины такие. Не то что у нас дома в Турции.

Легкая улыбка коснулась губ Джанет.

– Тебе нравится здесь, не правда ли, Рут? Ну признайся, ведь нравится?

– О да, мадам, очень!

Они вошли в башню, поднялись на третий этаж и увидели Мариан, которая заснула прямо на стуле. В камине весело попыхивал огонь. Несмотря на недовольное брюзжание леди Анны, Джанет распорядилась не жалеть дров для своих покоев.

– Пусть поспит, Рут. Помоги мне раздеться, а потом уложи мать.

Молодая женщина помогла Джанет снять платье и отвела ее к приготовленной ванне. Потом Рут аккуратно выбила щеткой зеленое платье и повесила его вместе с остальными нарядами своей госпожи. На кровать она положила прозрачную ночную рубашку из черного шелка и халат.

– Мариан, – позвала Джанет негромко. Пожилая англичанка открыла глаза. – Ступай спать, подружка. Рут, помоги матери, а потом возвращайся ко мне.

Оставшись одна, Джанет от души насладилась тишиной, теплой водой и кремовым ароматным мылом. Она решила устроить в Шиэне турецкие бани, к которым привыкла, а пока что приходилось довольствоваться этим огромным деревянным корытом.

Вдруг на нее повеяло сквозняком, дверь в спальню открылась, и вошел лорд Хей:

– Добрый вечер, моя дорогая. Как ты думаешь, мы уместимся в твоей ванне? Так, так… Мне кажется, вполне.

С этими словами он скинул камзол, рубашку и начал стягивать штаны.

– Вон отсюда! – крикнула Джанет. – Иначе я подниму такой шум, что сюда сбегутся все слуги!

– Не говори глупостей, моя дорогая. Никто тебя в твоей башне не услышит. – Он уже полностью разделся.

– Сейчас Рут вернется. Она пойдет за помощью.

Поднявшись по двум ступенькам в ванну, Колин Хей вошел в горячую воду и повернулся к Джанет лицом:

– Я отпустил Рут до утра. Она ушла спать в свою девственную постельку.

– Как ты посмел?!

Он притянул сопротивляющуюся Джанет к себе и, наклонившись, нежно поцеловал в губы. Отпустив, сказал:

– А теперь потри мне спинку, дорогая.

Джанет разразилась проклятиями на турецком, но Колин лишь рассмеялся в ответ.

– Хорошо, – сказал он. – Будь по-твоему, сначала я тебе потру.

Он развернул ее, намылил спину мылом, затем ополоснул. Покончив с этим, он вновь притянул ее к себе, накрыл руками ее груди и принялся щекотать соски. Джанет, извернувшись, схватила мочалку и замахнулась на него:

– Негодяй!

– Теперь ваша очередь, мадам.

– Тогда ты выйдешь из ванны?

– Обещаю.

Она зло принялась тереть его широкую спину, да так, что та через минуту уже покраснела как помидор. Когда она закончила, Колин спокойно вышел из ванны и стал растираться полотенцем. Джанет невольно принялась его рассматривать, ибо, кроме Селима, не видела обнаженного мужчину.

Колин Хей был высок, по меньшей мере шести футов и трех дюймов роста. Она знала, что ему пятьдесят пять лет, но тело его было крепким и стройным, вид портили лишь несколько шрамов от шпаги. У него были черные вьющиеся волосы, лишь на висках чуть тронутые сединой. Загорелое лицо было красиво и имело довольно резкие черты. Высокий широкий лоб, длинный прямой нос, большой рот и необычного салатового оттенка глаза.

Отбросив полотенце, он повернулся к ней и уставился в упор. В его мужественности сомневаться не приходилось. Джанет стала краснеть, не сводя зачарованного взгляда с его жезла, который прямо на глазах увеличивался в размерах.

Он усмехнулся и, протянув руку, приказал:

– Иди сюда.

– И не собираюсь делать этого, лорд Хей. Пока ты не оденешься и не уберешься отсюда, – холодно ответила Джанет.

Тогда он быстро подошел к ней и, наклонившись, поднял ее из ванны. Не обращая внимания на ее молчаливое сопротивление, он энергично обтер ее полотенцем и заставил встать напротив камина. При этом у него был такой тяжелый взгляд, что у Джанет, казалось, пропал дар речи. Она только чувствовала, как дико от ярости и страха колотится в груди сердце.