Текст книги "Гарем"

Глава 39

В отличие от своих соплеменников, живших в Западной Европе, константинопольские евреи пользовались среди турок уважением и считались равноправными членами общества. Семья Киры хотя и могла себе позволить купить роскошный дворец на берегу моря, все же предпочитала жить в старом еврейском квартале, откуда вышли все ее предки, знававшие еще византийские порядки.

Когда в первой половине дня в квартале показался роскошный паланкин валидэ Хафизе, это особенного шума среди его обитателей не вызвало. Евреи знали, что Эстер Кира давно ходит у матери султана в лучших подругах. Сайра была благодарна жителям квартала за их спокойствие, ибо к одной вещи она так и не сумела привыкнуть за все годы жизни в Турции. А именно к дикому восторгу, который всегда выражали турки, завидев кого-нибудь из членов султанского семейства. А когда на трон поднялся ее сын Сулейман, положение еще больше усугубилось, ибо молодой султан любил шумные представления.

Дом Киры хоть и был несколько больше соседних, ничем особенным не выделялся. Он был выстроен из светлого кирпича. На той его стороне, что выходила на улицу, совсем не было окон. Только массивная, обшитая медью дверь и небольшое, забранное железной решеткой отверстие сбоку.

Валидэ ждали, поэтому быстро пропустили во двор. Сайра вышла из паланкина и приняла торжественные приветствия со стороны главы семейства Киры. После ее провели в женскую половину дома. Эстер позаботилась о соблюдении всех необходимых мер предосторожности и заблаговременно удалила из дома всех женщин, послав их в городские бани.

– Прошу в мои личные покои, милая госпожа. Я приглашу туда лорда Лесли, а сама останусь за дверью, пока вы будете говорить.

Сайра поблагодарила ее и вошла в комнату. У нее учащенно билось сердце. «О Аллах, что же я скажу ему?» Всю ночь Сайра не спала, готовясь к разговору с братом. Но сейчас заученные фразы вмиг вылетели из ее головы. Через минуту до нее донесся звук тяжелых шагов в коридоре. Затем дверь открылась и закрылась, и за спиной раздался неуловимо знакомый голос:

– Мадам, я Адам Лесли, граф Гленкирк.

Он говорил по-французски.

«Это Эстер, конечно, ему посоветовала».

Сайра стояла к нему спиной и пока не смела обернуться. Она ответила тоже на французском:

– Мне известно, кто ты такой, лорд Лесли. Эстер Кира, которая является моей хорошей подругой, рассказала мне о тебе. Честно говоря, не совсем понимаю, зачем тебе понадобилось встречаться с султанской валидэ. Но я уже пожилая женщина, а чрезмерное любопытство является отличительной особенностью всех старух.

– Спасибо, что вы согласились прийти, – сказал лорд Лесли. – Я постараюсь не отнимать у вас много времени, мадам. Насколько понимаю, вы уже были в гареме султана Баязета в тысяча четыреста девяносто третьем году? – Сайра утвердительно кивнула. – Тогда, возможно, вы знали мою сестру и можете что-нибудь сказать мне о ее судьбе. Ей было всего тринадцать, но она была очень красива. Очень. У нее были золотисто-каштановые волосы, зеленые глаза и светлая кожа. Ее похитили работорговцы и выставили на аукцион в Кандии, где она была куплена старшим евнухом султанского гарема.

– Откуда ты знаешь? – спросила Сайра.

– Кузен герцога Сан-Лоренцо был на этом аукционе и пытался выкупить мою сестру. Она была обручена с сыном герцога. Вы были в гареме в то время, когда там появилась моя сестра. Может быть, вы помните ее?

Валидэ ответила не сразу. Она сняла вторую часть йасмака и прикрепила ее поверх первой, тем самым закрыв лицо двойным слоем ткани. Оставаясь в тени, она медленно повернулась к Лесли.

– Опиши мне ее подробнее, граф Гленкирк, – попросила она, но не стала слушать, что он говорил. Сайра буквально пожирала глазами стоявшего перед ней человека. Господи, как он изменился! Впрочем, чему же тут удивляться, если они не виделись тридцать девять лет. О Аллах, тридцать девять! Целая вечность! Как она скучала по нему все это время!

Он был высок, как и их отец. В детстве у него были рыжие волосы, но с возрастом они потемнели, а сейчас еще и подернулись сединой. Лицом он был весь в отца, и только глаза были от матери.

Она уловила лишь последние его слова:

– Может, вы знали ее, мадам?

– Да, – ответила Сайра. – Я знала ее.

Он заволновался:

– Тогда ради всего святого, именем того бога, в которого вы верите, заклинаю вас, скажите, где она сейчас?!

– Мы верим с тобой в одного бога, лорд Лесли, просто называем его по-разному, – резко ответила Сайра. – Аллах суть всего лишь имя, к которому мы привыкли. Но скажи, откуда в тебе такая уверенность, что твоя сестра жива?

– Я не могу открыть вам своих источников, мадам, но она жива. Я разыщу ее и, если она пожелает, заберу с собой домой.

– Зачем тебе это? Ты неглуп и понимаешь, что жена восточного принца среди христиан не признается за жену, а считается обычной женщиной, которой повезло родить своему господину сына. Вы ведь презираете подобные браки и считаете их предосудительными, не так ли? Нетерпимая христианская вера называет их аморальными. Твою сестру заклеймят позором, станут уподоблять блуднице, наложнице или того хуже. Зачем ты хочешь подвергнуть ее всем этим унижениям? Ради того только, чтобы удовлетворить чувство детской ностальгии?

Сайра нарочно говорила столь резко. У нее в голове уже сформировался план действий, и она должна была быть уверена в брате.

– Лишь четырем людям известна ее судьба, и двоих из них уже нет в живых. Мы же говорили всем, что ее выкупил добропорядочный купец-христианин, сжалившись над ней. И моя сестра вышла за него замуж. А возвращается на родину, потому что овдовела.

– С чего ты взял, что она пожелает вернуться с тобой?

– Мадам, моя сестра шотландка. Она захочет умереть на родной земле.

Сайра едва сдержала смешок, внутренне подивившись тому, что Адам попал в самую точку.

– А ты, лорд Лесли? Какие ты сам испытываешь чувства? Ты считаешь свою сестру блудницей? Как ты ее встретишь? Как заблудшую христианскую душу, которая вновь встала на путь истинный? Как нежелательное бремя? Зачем вообще ты пустился на ее поиски? Зов крови?

Он ответил просто:

– Я люблю ее, мадам, потому что она моя сестра.

Слезы навернулись ей на глаза, но, усилием воли отогнав их, она продолжала:

– Ты уверен в этом? Учти, как только она вернется на родину, обратной дороги уже не будет ни для тебя, ни для нее. Не пожалеешь ли о содеянном?

– Я уверен в себе, мадам. Скажите мне, где она, и я докажу вам.

Но тут глаза его широко раскрылись, ибо в следующую секунду султанская валидэ заговорила на его родном языке:

– Когда мы были детьми и играли в прятки, Адам, ты никогда не мог найти меня. Приятно сознавать, что с тех пор ты в этом смысле не изменился.

Выйдя на свет, она сняла вуаль.

В первое мгновение ей показалось, что брат сейчас лишится чувств, настолько сильно он побледнел.

– Джанет! – хрипло вскричал он. – О Джанет! Слава Богу, я все-таки нашел тебя!

Рухнув на колени, он поймал полу ее платья и зарыдал как ребенок.

Наклонившись, она обняла его за плечи:

– А ты все такой же плакса, Адам. – Заставив его подняться, она приказала: – Хватит, дурачок. Ты так расстроился из-за того, что нашел меня? К чему тогда были все твои слова о любви и радости? Ба! Так значит, я тебе совсем не нужна!

Здоровяк граф утер слезы рукавом.

– Госпожа Эстер сказала, что я буду говорить с султанской валидэ Хафизе, а вместо нее я увидел тебя…

– Адам, – лицо ее приняло серьезное выражение, – я и есть султанская валидэ Хафизе.

– Ты?! Значит, султан Сулейман – твой сын?

– Да.

– Но как же я теперь смогу забрать тебя домой?

– Очень просто. Я все устрою. Связь будем поддерживать через Эстер. Когда ты отбываешь?

– Через три недели.

– Хорошо. Времени мне хватит. А теперь послушай, Адам. Никто не должен знать об этой встрече и о том, что было сказано в этой комнате. Могущество турецкого султана трудно переоценить. Только мать имеет на него известное влияние. Я второй по значимости человек во всей империи. Но даже это не спасет ни меня, ни тебя, ни семейство Киры, если кто-нибудь узнает о нашей тайне. То, что я делаю сейчас, есть нарушение всех наших традиций. – Он устремил на нее удивленно-вопросительный взгляд. – Да, да, Адам. Не смотри на меня так. Традиции и обычаи Турции я считаю своими, ибо прожила в этой стране всю жизнь, за исключением первых тринадцати лет. И хотя родина моя – Шотландия, я в большей степени турчанка, чем даже мой сын. Никому ни слова о нашем разговоре. Возвращайся к своим делам, а Эстер передаст тебе новости. Ты меня понял?

Он кивнул.

– Отлично, теперь ступай. Когда ты отправишься из Турции домой, я буду с тобой. Верь мне!

Поцеловав сестру в щеку, Адам Лесли ушел.

Спустя час валидэ покинула дом Киры и вернулась в Эски-сераль. Она проявила твердость в разговоре с братом, но сейчас, когда сидела в паланкине, ее впервые за все время, проведенное в Турции, посетили большие сомнения. До самого последнего времени она не подозревала, в какой сильной зависимости от нее находится Сулейман. В каком-то смысле она навредила ему, оказывая энергичную помощь в получении трона султана.

«Он станет самостоятельным человеком лишь при условии, если я покину его, – подумала она и усмехнулась. – Как удобно, что планы мои совпадают со сложившейся ситуацией».

Примерно с неделю Сайра думала о своей встрече с братом и пыталась найти способ решить проблему с сыном. В итоге именно Сулейман помог ей в этом.

Однажды вечером, сидя за чашкой ароматного горячего кофе в покоях матери, султан рассказал ей об аудиенции с одним шотландским лордом, которому он в тот день обещал выдавать торговую концессию на посещение Константинополя с товарами дважды в год.

– Мне он понравился, мама. Эдакий добродушный здоровяк, если христиан вообще можно назвать добродушными. Правда, меня все не отпускала мысль, что мы с ним где-то встречались раньше…

– Ничего удивительного, – ответила Сайра. – Он твой дядя.

– Что?!

– Граф Гленкирк – мой младший брат, Сулейман, и твой родной дядя, – повторила она.

– О Аллах… – прошептал пораженно сын. – Но если он вдруг узнает, что ты жива и здесь… – Он не договорил и пристально взглянул на мать. – Постой, постой! Его появление в Константинополе не новость для тебя, не так ли?

Сайра рассмеялась:

– Не новость, верно.

– Может быть, мне стоило дать ему торговые привилегии, раз он мой родственник? – решил поддразнить ее Сулейман.

– Вряд ли подобное сотрудничество будет взаимовыгодным, сын. Шотландия – бедная страна, и Турция с ней только прогадает.

– Интересы империи всегда были для тебя выше всего остального, – с восхищением в голосе произнес Сулейман.

– Да, – ответила его мать, – это так. Но… как раз об этом я и хотела поговорить с тобой сегодня. Приезд лорда Лесли предоставляет мне шанс, которым я просто не могу не воспользоваться. Я уже стара, сын, и хочу дожить отпущенные мне Аллахом годы в мире и покое, не испытывая на своих плечах груза тяжкой ответственности. Словом, я хочу умереть на родине.

– Мама… – начал было он, но она накрыла ему рот рукой.

– За последний год на мою жизнь уже дважды покушались, но каждый раз вмешивалось провидение Всевышнего. Это ли не доказательство того, что Аллах согласен с моими планами? Как долго мне еще искушать судьбу? Я хочу удалиться от двора, как это сделали Фирузи и Сарина.

Он убрал ее руку.

– Кто это сделал? Назови! Я сурово накажу преступника! А если ты хочешь удалиться от двора, что ж, я предоставлю тебе любой дворец на выбор. Только не уезжай от меня!

– Думаешь, если бы я хотела наказания для злоумышленника, она все еще была бы жива? Нет, сын.

– Она? – Тут он все понял. – Карем? Это она покушалась на твою жизнь?

– Да, Сулейман, Карем. Но не вини ее. Я олицетворяю угрозу для нее. Она так же честолюбива, как я была когда-то. И покушалась она на меня ради вас обоих. Ты слишком привязан ко мне и зависишь от меня. Делишь свою любовь между кадинами, икбал и матерью. Мне кажется, что мужчина твоих лет не должен так жить.

– Рай лежит у ног матери, – изрек он.

– Не надо цитировать мне Коран, которому я сама же тебя и научила! Если я удалюсь в какой-нибудь дворец на море, я все равно буду невольно оказывать на тебя влияние. И потом найдутся те, кто скажет, что это Карем избавилась от меня. Точно так же, как раньше избавилась от Гюльбейяр. Возможно, однажды Карем станет валидэ. И если она будет непопулярна в народе, так же непопулярен будет и султан, ее сын.

Чтобы избежать сложностей, все должно выглядеть так, будто я умерла. Только в этом случае я смогу дожить в мире и покое. Я уже говорила с братом, и он хочет, чтобы я вернулась вместе с ним в Шотландию. Тебе известно, между прочим, что он приехал сюда исключительно ради того, чтобы отыскать мои следы?

– Ты говорила с лордом Лесли? Но как?

– Пусть это останется в тайне, сын.

– Неудивительно, что он смотрел сегодня на меня так странно, – задумчиво проговорил Сулейман. – Поначалу я решил, что с его стороны это просто любопытство. Все-таки аудиенция у самого султана Османской империи! О Аллах, родной дядя… – Он взглянул на мать. – Я не могу тебя отпустить. Не могу, и все.

– Значит, предпочитаешь, чтобы Карем меня убила?

– Нет. Я накажу ее.

– Это ее не остановит. Твое наказание лишь разозлит ее, и она все же добьется своего. Хуже того, Карем не простит тебе обиды.

– Я расстанусь с ней.

– Сулейман, Сулейман! Значит, ты не понял ни слова из того, что я сказала! Вопрос стоит так: либо моя жизнь, либо жизнь Карем. Сделать выбор должен ты, но ты не можешь. Поэтому я сделала его за тебя. Что ты предлагаешь? Лишить четверых детей матери? Неужели ты настолько бессердечен? Разве я так тебя воспитывала?

– Ты просишь пощады для Карем, говоришь, что я не имею права лишать детей их матери, но ведь ты сама, моя мать, решила покинуть меня…

– Сулейман! – Голос Сайры приобрел неожиданную резкость. – Ты больше не ребенок. Ты мужчина и правитель Османской империи. Твоему старшему сыну почти пятнадцать. Скоро он возьмет себе гарем и сделает тебя дедом. Мне кажется, тебе давно пришло время оторваться от женской юбки. Мустафа и тот самостоятельнее тебя. Так нельзя жить дальше!

– Я не цепляюсь за женскую юбку!

– Сын, то, что ты даже не осознаешь этого, лишнее доказательство, что нам нужно расстаться. Ты не цепляешься за женскую юбку? Да с самого твоего появления на свет я вела тебя за руку по жизни! А другие женщины мне в этом помогали. Скажи, разве было бы твое детство спокойным без Фирузи, Зулейки и Сарины? Они, между прочим, тоже родили немало детей твоему отцу. Мухаммед был всего на четыре месяца младше тебя. Тем не менее на первом месте для них всегда был ты как наследник. Когда твой отец стал султаном, кто устроил так, чтобы Гюльбейяр досталась тебе, а не ему? Я. Когда мы выиграли войну с Персией, кто позаботился о том, чтобы тебя отправили в Магнезию, дабы постигать там науку государственного управления? Опять я. А кто удержал тебя от участия в отцовских походах на Сирию и Египет? Когда умер мой любимый Селим, кто удержал столицу в своих руках до твоего приезда из Магнезии? Я. Без меня ты оступился бы тысячу раз. Кто свел тебя с Карем? Кто превратил ее из замухрышки в красивую женщину, которая оказалась способной привлечь твое внимание? А когда вражда между Гюльбейяр и Карем переросла в драку, кто помог тебе принять правильное решение? Снова я. Последними словами твоего отца были: «Помоги Сулейману, как только ты можешь ему помочь». Я исполнила его волю, но ты наконец стал мужчиной и султаном, а я… устала, сын. И хочу дожить свое в мире и покое.

С минуту в комнате царила напряженная тишина. Сулейман видел, что мать довела себя почти до исступления. Он не помнил, чтобы она раньше когда-нибудь настолько выходила из себя. И даже немного испугался. Красивые волосы ее – так и не тронутые сединой, а лишь посветлевшие с годами – разметались по плечам. Она нервно расхаживала перед ним по комнате, и в волосах то и дело отражался свет ламп.

Она вдруг остановилась и устремила на сына горящий взгляд.

– Я отдала Турции почти сорок лет своей жизни! – крикнула Сайра-Хафизе. – Хватит! Я хочу отдохнуть! Или ты, мой сын, для которого я так много сделала, откажешь мне в этом праве? Знай же, что в таком случае ты будешь в высшей степени неблагодарным!

Она видела, что ее слова уязвили его. Разрываясь между султанской гордыней и сыновними чувствами, Сулейман крепко задумался. Сайра знала, что добьется своего. Она наступила сыну на его любимую мозоль – самолюбие. И теперь только разлука поможет ему залечить полученную рану.

Он похлопал ладонью сбоку от себя, приглашая мать сесть.

– Как все это устроить? – спросил он.

– Спасибо, Сулейман. – Она хотела было ласково провести рукой по его щеке, но он обиженно отвернулся. Вздохнув, Сайра начала: – Через день-два я заболею. Меня начнет рвать, я перестану принимать пищу и буду жаловаться на боли. Ко мне придет лекарь, и, хотя он, конечно, не обнаружит ничего серьезного, он вынужден будет объявить о каком-то диагнозе. В силу моего высокого положения. Затем я несколько суток буду находиться между жизнью и смертью. И обеспокоенный сын должен будет навещать меня каждый вечер…

Наконец я объявлю о том, что видела призрак Ангела смерти, и потребую принести гроб. К тому времени лекарь изменит первоначальный диагноз и констатирует приближение моего конца.

На одиннадцатые сутки ко мне придет прощаться вся семья. – Тут Сайра прервалась и усмехнулась. – Забавно будет взглянуть на лицо Карем! Представляю, каково мне будет. Только бы удержаться от смеха в ту минуту!

Той же ночью я умру, и ты отдашь приказ заколотить мой гроб. Сделают это Мариан и Рут. Они и сообщат о моей кончине.

А перед самым рассветом из дворца через тайную калитку в моем личном саду выйдут три женщины, одетые в простые крестьянские одежды. Никто их не увидит, а если они и попадутся кому-нибудь на глаза, то не вызовут подозрений.

– Ты сказала – три? – переспросил Сулейман.

– Да, я забираю с собой Мариан и Рут. Мариан англичанка и служила нам еще тогда, когда тебя не было на свете. Ее муж много лет был личным секретарем у твоего отца. Ты помнишь его. Их дочь Рут никогда не видела родной земли. Я не могу их оставить тут. Тем же, кто спросит, отвечай, что ты освободил их от рабства и позволил вернуться на родину, ибо такова была последняя воля твоей матери.

– Как ты будешь жить дальше, мама? Я не могу допустить, чтобы ты была на иждивении у брата.

– Тайно положи в дом Киры двадцать пять тысяч золотых динаров. Каждый год добавляй по пять сотен. Деньги будут переведены на мой счет в Эдинбург, где живут родственники Киры. Что до моих драгоценностей, то я сделаю перед «смертью» кое-какие прощальные подарки слугам, а остальное заберу с собой. Кто спросит о них, скажи, что похоронил вместе со мной.

Он кивнул.

– Ты все неплохо продумала, как я погляжу. Теперь я понимаю, что ты действительно хочешь вернуться на родину.

– Сулейман, я родилась шотландкой и умру ею. Но всю жизнь провела в Турции и не сожалею ни об одном дне этой жизни. Если бы Аллах предоставил мне возможность прожить ее заново, я избрала бы тот же путь.

Он наклонился к ней через стол и взял ее руку в свои. Взгляды серо-зеленых и золотисто-зеленых глаз на несколько мгновений встретились. Он уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Сайра его упредила:

– Нет, мой львенок. Я уже все решила. Когда в следующий раз придешь ко мне, молчи об этом. Карем держит среди моих слуг двух своих соглядатаев. Сегодня удалось удалить их, но я не могу это делать постоянно.

Она поднялась и проводила его к двери:

– Считай, сын, что это было наше прощание. Я любила тебя с той самой минуты, как ты был зачат. Все, что я ни делала в жизни с тех пор, я делала для тебя. Да хранит тебя Аллах! Что бы ни случилось, помни об одном: все мои мысли и молитвы о тебе.

Она вновь подняла руку к его лицу, и на этот раз он не отшатнулся. Она провела кончиками тонких, изящных пальцев по его лбу, глазам, носу, щекам и короткой черной надушенной бородке. Затем, заставив его наклониться, нежно поцеловала в лоб.

Спустя два дня гарем слегка взволновала новость о том, что грозная валидэ заболела. Лекарь поставил диагноз – легкое расстройство пищеварения. Он заверял всех, что через несколько дней валидэ встанет на ноги. Однако, когда по прошествии этого времени Сайре не стало лучше, среди обитателей Эски-сераля начался настоящий переполох.

Карем-кадина, сидя в своих покоях, регулярно получала последние новости от своих шпионов. Валидэ лежит в постели бледная и изможденная. Она не принимает пищу и слабеет с каждым часом. В последние дни стала жаловаться на боли в голове и груди.

Карем молила Аллаха о том, чтобы развязка наступила как можно быстрее, и морщилась, вспоминая о двух неудачных попытках отравить валидэ. Ей с трудом удалось скрыть радость, когда она услышала о том, что Сайра-Хафизе видела призрак Ангела смерти и приказала принести ей гроб.

Вечером одиннадцатого дня за Карем и ее детьми пришел слуга и объявил о том, что мать султана умирает и просит их к себе для прощания. Войдя в покои валидэ, Карем удивилась, ибо ожидала, что Сайра будет выглядеть гораздо хуже. «Впрочем, я не лекарь. И вообще, какая мне разница, с каким цветом лица она умрет, лишь бы умерла». Карем опустилась на колени перед ложем грозной женщины, и та положила руку ей на голову.

– Дочь моя… – донесся до Карем знакомый голос. Она с внутренним удовлетворением отметила про себя, что голос этот был слаб. – Дочь моя, – повторила валидэ, – ты пошла гораздо дальше, чем я могла от тебя ожидать. – Что это? В голосе проскользнула тень насмешки, или Карем показалось? – Но несмотря на то что в последние годы мы редко ладили, я тебе все прощаю. Ты до сих пор была хорошей женой моему сыну и хорошей матерью ваших детей. Я знаю, что ты будешь такой и впредь.

На долю секунды Карем испытала нечто вроде сочувствия к женщине, которая подняла ее из самых низов и которой по большому счету она всем была обязана, но вместе с тем Карем с трудом могла скрыть свое торжество.

– Да, я не буду меняться, мама, – твердо проговорила она.

Сайра едва не фыркнула. Она и не сомневалась в том, что Карем останется такой же. Валидэ перевела глаза на внуков. Она благословила их всех, начав с принца-наследника Мустафы, который специально был вызван из Магнезии. Заставив его наклониться к самому ее лицу, Сайра прошептала:

– Ни при каких обстоятельствах не доверяй Карем-кадине. Всегда помни мое предостережение. Это единственное наследство, которое я оставляю тебе.

Он кивнул.

Затем к ней подошел Селим, который был все такой же толстый и неприятный. Воистину он был сыном своей матери и тоже не собирался меняться. Из всех своих внуков только с ним валидэ так и не удалось по-настоящему сблизиться. После него к ложу подошел Баязет. Глаза его были залиты слезами. Хороший мальчик. Он сильно походил на своего деда. Принцесса Мирма хранила испуганное молчание, пораженная и глубоко взволнованная участием в этом траурно-торжественном прощании с бабушкой. Последним приблизился маленький Джахангир. У него дрожали губы.

– Моя обезьянка говорит тебе спасибо за то, что ты ее вылечила, бабушка.

Потом все ушли, и остался один Сулейман. Он был потрясен происходящим. Схватив сына за рукав, Сайра притянула его к себе; в голосе ее прозвучали начальственные нотки:

– Слушай меня внимательно, мой лев. Сейчас я скажу тебе свое последнее напутствие. Доверяй Мустафе и не давай его в обиду. Со временем Карем станет выдвигать против него всевозможные обвинения. Не дай ей обмануть тебя. Мальчик любит тебя и всегда будет тебе предан. А если вдруг, не приведи Аллах, наследника не станет, ни в коем случае не объявляй своим преемником Селима. Только Баязета. Селим слаб и развращен. Он находится в полной зависимости от Карем. Баязет же похож на деда и Мустафу. Ему хватает ума не ссориться с матерью, но он не поддастся ее влиянию. Запомни: Баязет, а не Селим! Приглядывай за Джахангиром. Он хороший мальчик. Когда Мирма подрастет, выдай ее замуж за того человека, который может быть тебе полезен. Сын ценен как наследник, а дочь как выгодная невеста. Да хранит тебя Аллах, мой Сулейман. А теперь ступай.

– Мама…

– Ступай!

Слезы катились у него по щекам, но он повернулся и ушел, приказав слугам допустить к валидэ в ее последнюю минуту только Мариан и Рут, которые и заколотят ее гроб. Повинуясь воле матери, он уже даровал им свободу и объявил о том, что они покинут дворец сразу же после смерти валидэ и вернутся на свою родину.

Слуги Сайры были безутешны. Валидэ слыла доброй госпожой, и все ее любили. Перед тем как призвать к себе родных, она устроила прощание со своими преданными рабами, вызывая каждого по очереди и вручая по маленькому кошельку. Она не забыла никого, начиная с поваренка и заканчивая ага кизляром. Каждой из своих личных служанок она вручила на память о себе кое-что из своих драгоценностей.

Оставшись наконец наедине с Мариан и Рут, «умирающая» женщина бодро поднялась с постели и облачилась в теплые и крепкие крестьянские одежды. Надев сверху черную феридже, она сказала верным служанкам:

– Пора. Объявите о моей кончине.

Те ушли, а когда вернулись, лица их были залиты слезами, а одежды порваны. Это весьма тронуло валидэ.

Она не могла просто так оставить своих самых преданных подруг Фирузи и Сарину, не открыв им правды. Как и Сайра, они были уже немолоды, и известие о ее смерти могло сократить их дни. За несколько лет до этого валидэ посвятила их в тайну принца Карима, а в день ее «смерти» они получили по записке, которые гласили: «Не придавайте значения базарным слухам. Знайте, что ради сохранения мира в стране я решила пойти по стопам своего сына Карима». Записки отнесла им Рут, которая подтвердила потрясенным женщинам, что Сайра жива-здорова. Она же доставила им и прощальные подарки от валидэ. Несмотря на то что три подруги уже какое-то время не жили вместе, они по-прежнему свято хранили свое единство.

Сайра в последний раз окинула взором свои покои. Много лет она потратила на то, чтобы обставить и оформить их по своему вкусу. Она нежно провела ладонью по поверхности палисандрового сундука, инкрустированного перламутром. Селим привез его из Египта. Интересно, попытается ли Карем заявить свои права на Садовый двор? Наверняка. Но из этого ничего не выйдет. Сулейман, конечно, очень привязан к своей фаворитке, но Сайра знала, что сын никогда не допустит ее в покои матери. Садовый двор будет опечатан и заколочен.

В каком-то смысле она жалела об этом. Никогда больше нога человека не ступит по толстому ковру, и никто не поднесет фитили к красивым лампам. Никогда комнаты не огласит веселый женский смех, а все секреты и тайны покинут покои вместе с Сайрой.

На какую-то минуту ею овладел слепой гнев. Почему она вынуждена в преклонные годы покидать то место и тех людей, которых любила всю свою жизнь? Здесь ее дом. Она боролась за него, и он ее по праву! Слабоволие сына гонит ее от него, от внуков и из страны, которая стала ее второй родиной. И куда? Одному Аллаху известно, что ее ждет в той далекой земле, где она много лет назад впервые увидела солнце. Ах, если бы она только прислушалась в свое время к предостережениям Мариан насчет Карем!

Впрочем, нет. Не Карем, так кто-то другой все равно выжил бы ее отсюда.

Она поняла, что должна поставить точку на своей прошлой жизни и повернуться лицом к жизни новой. Да, она покидает Сулеймана и его семью, но в Шотландии ее ждут Чарльз Лесли и внуки младшего брата.

Карем, конечно же, уверена сейчас, что она одержала верх. «Жаль только, – усмехнувшись, подумала Сайра, – что она так и не узнает горькой для себя правды».

Над столицей только-только начал заниматься рассвет, а потайная калитка в личном саду валидэ открылась, и из нее вышли три женщины в черных крестьянских одеждах, в которых ходят бедные люди, с узелками. Солнце уже выкатилось на восточный небосвод, когда они пришли в порт и поднялись на борт корабля под иностранным флагом. Трап был убран, паруса подняты, и судно медленно стало выбираться из гавани.

В это самое время в Йени-серале – а точнее, в беседке на берегу – стоял султан Сулейман. Корабль с парусами, окрашенными в цвета рассвета, как раз проходил мимо него. Он увозил из Константинополя в далекую северную страну его мать…

Вскоре с минарета Великой Мечети до его слуха донесся призыв муэдзина:

– Все на утреннюю молитву, правоверные! Все на утреннюю молитву! Сегодня преставилась валидэ Хафизе!

Упав на колени, султан великой империи разрыдался.