Текст книги "Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее"

Подписан Указ Президиума ВС СССР о лишении звания Героя Социалистического Труда и всех имеющихся государственных наград СССР «в связи с систематическим совершением Сахаровым А. Д. действий, порочащих его как награжденного, и принимая во внимание многочисленные предложения советской общественности».

Подписано Постановление СМ СССР о лишении Сахарова А. Д. званий лауреата Ленинской и Государственной премий СССР «за проступки, несовместимые с высоким званием советского ученого».

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 января 1980 г.

О выселении Сахарова А. Д. в административном порядке из города Москвы[99]99
  Печатается по копии, переданной из Государственного архива РФ Архиву Сахарова в Москве.


[Закрыть]

Учитывая представление Генерального прокурора СССР и Комитета Государственной безопасности СССР о совершении Сахаровым действий, подпадающих под признаки преступлений, предусмотренных пунктом «а» статьи 64 и частью 1 статьи 70 Уголовного кодекса РСФСР, и о возможности возбуждения в отношении Сахарова уголовного дела, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. В целях предупреждения враждебной деятельности Сахарова, его преступных контактов с гражданами капиталистических государств и возможного в этой связи нанесения ущерба интересам Советского государства признать необходимым ограничиться в настоящее время выселением САХАРОВА Андрея Дмитриевича в административном порядке из города Москвы в один из районов страны, закрытый для посещения иностранцами.

2. Установить Сахарову А. Д. режим проживания, исключающий его связи с иностранцами и антиобщественными элементами, а также выезды в другие районы страны без особого на то разрешения соответствующего органа Министерства внутренних дел СССР. Контроль за соблюдением Сахаровым А. Д. установленного режима проживания возложить на Комитет государственной безопасности СССР и Министерство внутренних дел СССР.

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР Л. Брежнев

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР М. Георгадзе

Москва, Кремль.

БА:

Сахаров вспоминает, что на предъявленных ему копиях данного указа и указа о лишении государственных наград подпись Брежнева была напечатана, а его росписи не было.

Вопреки прямому указанию вышеприведенного документа: «Установить Сахарову А. Д. режим проживания, исключающий его связи с иностранцами и антиобщественными элементами» – Елену Боннэр не ограничивали в поездках в Горький и обратно в течение более четырех лет: с января 1980 г. по май 1984 г. За это время она совершила около 70 таких «челночных рейсов», в Москве встречалась с иностранными журналистами, передавала для публикации важнейшие заявления Сахарова.

То есть главная идея ссылки заткнуть Сахарову рот, пресечь его контакты с иностранцами почему-то более четырех лет оставалась не реализованной.

Как видно, на самой вершине власти СССР не было единства по вопросу изоляции Сахарова.

Вот еще документальные свидетельства периода ссылки Сахарова, отражающие неоднозначность позиции верховной власти в отношении его изоляции от внешнего мира.

Справка Архива Сахарова в Москве и из рассекреченных документов 1980–1982 гг. Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

28 января 1980 г. Е. Г. Боннэр, вернувшись из Горького в Москву, передает Заявление Сахарова о высылке в Горький иностранным корреспондентам во время пресс-конференции в московской квартире.

30 января 1980 г. Е. Г. Боннэр в Москве вызвана в прокуратуру СССР для беседы в присутствии сотрудника КГБ. Отказалась подписать официальное предупреждение.

7 февраля 1980 г. Ю. Андропов информирует Политбюро о поведении Сахарова: «…через свою жену Боннэр предпринимает попытки выхода на иностранцев».

26 июня 1981 г. Ю. Андропов информирует Политбюро: высылка Сахарова позволила локализовать его враждебную деятельность, но он пытается ее продолжать при помощи Е. Г. Боннэр.

31 марта 1982 г. Председатель КГБ СССР Ю. Андропов и Генеральный прокурор СССР А. Рекунков информирует «о локализации враждебной деятельности Боннэр Е. Г.», связанной «с распространением подготовленных Сахаровым антисоветских документов».

Андропов и Рекунков рекомендуют: «…не прибегать к ее задержанию в порядке норм уголовно-процессуального закона», а изымать их у нее «путем производства личных обысков по находящимся в производстве уголовным делам на ее ближайшие по враждебной деятельности связи».

8 декабря 1982 г. Председатель КГБ СССР В. Федорчук информирует «о пресечении очередной антисоветской акции Сахарова и его супруги Боннэр»: при производстве обыска у Боннэр (7 декабря 1982 г. в поезде «Горький – Москва») изъяты 240 листов рукописи «так называемых воспоминаний академика», видеокамера, видеозапись с выступлением Сахарова.

Федорчук рекомендует: «пресечь возможность (Боннэр) бывать в Москве… путем привлечения к уголовной ответственности в г. Горьком».

БА:

В. В. Федорчук был Председателем КГБ СССР в течение полугода: с 26 мая по 17 декабря 1982 г. Он сменил на этом посту Ю. В. Андропова, ставшего в мае 1982 г. Секретарем ЦК КПСС и 12 ноября 1982 г. (после кончины Л. И. Брежнева 10 ноября 1982 г.) Генеральным секретарем ЦК КПСС. Через девять дней, 17 декабря 1982 г., после названной рекомендации Федорчука «пресечь возможность (Боннэр) бывать в Москве… путем привлечения к уголовной ответственности в г. Горьком» Ю. В. Андропов уволил В. В. Федорчука с должности Председателя КГБ, заменив его на В. М. Чебрикова. А названная рекомендация Федорчука была реализована только через полтора года, 2 мая 1984 г., через три месяца после смерти Ю. В. Андропова.

Несмотря на все эти «неоднозначности» высшего уровня, многое, практически все, зависело от личных усилий, включая и спасение «Воспоминаний», сотни страниц которых были трижды изъяты в ссылке – согласно приказам опять же высшего уровня.

Что и как «варилось» на самой вершине власти СССР, какие там действовали интересы и замыслы, мы не знаем и, наверно, не узнаем никогда. Думаю, что Андрей Дмитриевич за много лет вперед предвидел возможность перестройки. И работал для ее приближения – и результаты последовали. Но сколько пришлось до этого пережить, сколько сделать!

В том числе в ссылке в г. Горьком:

• 13 марта 1981 г. – первая горьковская кража сумки в поликлинике: пропали сотни страниц рукописи «Воспоминаний» и «Дневника», статьи о стихах Пушкина, документы (Сахаров: «Кража заставила меня существенно изменить многие планы, временно отставить в сторону некоторые задуманные научные работы. Необходимо было спешить с воспоминаниями»).

• Победа в 17-дневной совместной с Еленой Боннэр голодовке в ноябре – декабре 1981 г.

• 11 октября 1982 г. – еще одна кража сумки из машины с применением к Сахарову «отключающего» наркоза (Сахаров: «Почти сразу после кражи я начал по памяти восстанавливать украденное (дневники и воспоминания), при этом я все писал, наученный горьким опытом, в двух экземплярах под копирку. Один экземпляр написанного мною Люся примерно раз или два в месяц отвозила в Москву и потом переправляла в США Реме и Тане. Как она это делала – целая история; рассказывать ее, однако, в подробностях – пока преждевременно. Опасаясь краж и негласных обысков, Люся в Москве и поезде ни на минуту не расставалась с рукописями, часто весьма объемистыми. А 11 октября все это опять было у нас украдено – 500 страниц на машинке и 900 рукописи»).

• 7 декабря 1982 г. – изъятие сотен страниц воспоминаний при обыске Елены Боннэр в поезде.

• 1981–1983 гг. – чудесное спасение «Воспоминаний».

• 25 апреля 1983 г. – инфаркт у Елены Боннэр.

• 1980–1983 гг. – множество общественных выступлений того же периода, включая огромной значимости «Письмо Сиднею Дрел-лу» 1983 г. по вопросам стратегического ядерного разоружения.

• Месть властей за это письмо в виде травли Елены Боннэр, задержание Елены Боннэр в Горьком 2 мая 1984 г. и изоляция Сахарова от внешнего мира с мая 1984 г. по декабрь 1986 г.

• Несмотря на изоляцию, Сахаров остается неразрешимой проблемой для советского руководства: две длительные голодовки 1984 и 1985 гг. с требованием отпустить его жену в США для операции на сердце. – Опять победа!

• 1986 г. – письмо Горбачеву о необходимости полного освобождения узников совести.

• Декабрь 1986 г. – звонок Горбачева и триумфальное возвращение в Москву.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

За время ссылки Сахарова скончались три лидера СССР:

• 10 ноября 1982 г. умер Леонид Брежнев;

• 9 февраля 1984 г. умер Юрий Андропов, за 15 месяцев до того сменивший Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС.

В своем предсмертном докладе Ю. В. Андропов предложил избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Горбачева, но партийные аппаратчики этому воспрепятствовали;

• 10 марта 1985 г. умер сменивший Андропова Константин Черненко, и вместо него Генсеком стал Михаил Горбачев, объявивший «перестройку и ускорение» на апрельском 1985 г. Пленуме ЦК КПСС.

Глава 24. Ссылка-1. 1980–1981

Задержание, высылка в Горький, победа теоретиков: Сахаров не уволен из ФИАНа. «Оторвались» и навестили Мальву Ланда (февраль 1980 г.). Будни в ссылке. Первая кража рукописи «Воспоминаний». 60-летие 21 мая 1981 г. Научная работа в ссылке; поездки физиков к Сахарову в Горький

Задержание, высылка в Горький, победа теоретиков: Сахаров не уволен из ФИАНа

Сахаров:

«22 января 1980 года был вторник, день общемосковского семинара в Теоротделе ФИАНа. Я, как всегда, вызвал машину из гаража Академии и в 1.30 вышел из дома. Но мы доехали лишь до Краснохолмского моста. Неожиданно на мосту нас обогнала машина ГАИ. Инспектор дал сигнал остановиться и сам остановился перед нами. Вдруг я услышал звук открываемых дверей и обернулся. В машину с двух сторон влезали двое, приказали: “Следуйте за машиной ГАИ в Прокуратуру СССР, Пушкинская, 15”».

БА:

Заместитель Генерального Прокурора СССР А. М. Рекунков зачитал Сахарову Указ о лишении его государственных наград и добавил: «Принято решение о высылке А. Д. Сахарова из Москвы в место, исключающее его контакты с иностранными гражданами. Таким местом выбран город Горький. Вы должны немедленно выехать в Горький. Ваша жена может вас сопровождать».

Сахаров:

«Я спросил:

– Я могу заехать домой?

– Нет, но вы сможете позвонить жене.

– Где мы можем встретиться?

– Этого я не могу вам сказать, но за ней заедут. Сколько времени ей потребуется на сборы?

– Не знаю, часа два.

– Хорошо, пусть будет два часа. Через два часа после того, как вы ей позвоните, за ней заедут.

Я вышел в приемную, где стояло много телефонов. У стен толпилось человек 10 гебистов. Секретарша указала мне городской телефон. Я набрал наш номер и услышал обычный голос Люси (конечно, водитель до нее не доехал).

– Я говорю из Прокуратуры (я не сказал, что СССР). Меня задержали на улице.

– Что-оооо?!..

– ГАИ остановила машину, вошли гебисты, приказали ехать в Прокуратуру. Тут заместитель Генерального Прокурора Рекунков объявил о лишении всех правительственных наград и о моей высылке в город Горький, закрытый для иностранцев.

– Ты заедешь домой?

– Нет, я должен ехать прямо отсюда. Я понял, что ты тоже можешь ехать со мной.

(Словами “ты можешь” я хотел подчеркнуть, что Люся имеет свободу выбора, ехать или не ехать, но она, видимо, не поняла или не до конца поняла и не сказала другим.)

– Где я могу тебя увидеть?

– За тобой заедут через два часа.

Я слышу, как Люся буквально повторяет все мои слова вслух Руфи Григорьевне и Лизе. Последние слова, что за ней заедут через два часа, звучат почти так, что ее арестуют через два часа. Я повесил трубку и пробормотал сам себе:

– Вот так-то…

* * *

У Люси, по ее рассказу, происходило следующее. Как только я позвонил и повесил трубку, наш телефон отключили, и в этом состоянии он находится до сих пор. (Добавление 1987 г. Находился до января 1987 года.) Люся стала поспешно собираться и одновременно сразу послала Лизу позвонить из телефона-автомата друзьям и иностранным корреспондентам. Около дома ближайшие аппараты были отключены, но Лиза добежала до неотключенного и успела позвонить кому-то из инкоров и Насте Подъяпольской (дочери Гриши и Маши). Тут же отключился и этот телефон-автомат, а через несколько минут и телефон Подъяпольских, но Настя успела позвонить еще в одно место, Ире Каплун, которая смогла позвонить еще нескольким инкорам. (Я уже писал об Ире, о ее трудной судьбе. Странно сейчас писать о ее участии в событиях 22 января – через полгода она трагически погибла[100]100
  «23 июля 1980 погибла в автомобильной катастрофе в Литве Ирина Моисеевна Каплун, один из видных участников правозащитного движения в СССР. Вместе с ней погибло еще три человека родственники И. Каплун» (Вести из СССР, № 13/14, 31 июля 1980). Среди погибших была шестилетняя племянница Ирины Каплун Оля – чудесная девочка, с которой моя жена Лариса Миллер занималась английским. Автомобильная катастрофа состояла в том, что на легковушку, которую вел отец Оли, неожиданно наехал тяжелый грузовик. Случайно или нет? – Опять страшный вопрос без ответа. – БА.


[Закрыть].)

Когда Лиза вернулась, дом был уже плотно оцеплен милицией и КГБ. У двери квартиры стояли два милиционера. Если бы Лиза замешкалась, возможно, ее уже бы и не выпустили. Вскоре стали подъезжать иностранные корреспонденты и наши друзья. Но уже никто из них не мог проникнуть внутрь кольца оцепления. Кто-то из милиции, вернее из КГБ, “подбросил” идею, что меня увезли в Шереметьево (международный аэропорт). Отсюда возникла версия, что меня высылают, и вскоре появились сообщения, что меня ждут в Вене. Впрочем, эти сообщения шли как сугубо непроверенные. Основное, что передавалось в эти часы по всем телетайпам и радиостанциям, что попало в экстренные телевизионные передачи и экспресс-выпуски газет и буквально всколыхнуло весь мир, – это переданное Лизой и Ирой сообщение о моем задержании, лишении наград и депортации в Горький, и передавалось также, что вместе со мной вывозят мою жену. Через два с половиной часа после моего звонка позвонили в дверь. На площадке стояли несколько офицеров милиции. Они спросили:

– Вы готовы?

Люся ответила:

– Да, пройдите.

Они отказались.

– Могут меня сопровождать Руфь Григорьевна и Лиза?

– Да, конечно.

* * *

В самолете летели мы и человек десять гебистов (в том числе, как нам сказали, врач-мужчина и врач-женщина). Потом я слышал, что одновременно в Горький вылетел еще один самолет, на котором находился в числе других заместитель председателя КГБ Цвигун[101]101
  Семен Кузьмич Цвигун (1917–1982) – первый заместитель председателя КГБ СССР (1967–1982). Курировал второе (контрразведка), третье (военная контрразведка), пятое (борьба с идеологическими диверсиями) управления КГБ СССР. Покончил жизнь самоубийством 19 января 1982 г.


[Закрыть]. Точность этого сообщения не гарантирую.

Мы испытывали такое облегчение, что наконец вместе (куда угодно – хоть на край света), что странным образом этот полет воспринимался как некий момент чего-то вроде счастья…

При посадке произошла небольшая заминка – не выходило шасси, пилот сделал несколько кругов над Горьким (народная мудрость учит, что, если в деле замешано слишком много начальства, – всегда жди неполадок). Но пилот тряхнул, и шасси вышло. На аэродроме нас опять посадили в микроавтобус, полный каких-то людей, и повезли. Ехали долго.

Наконец автобус свернул с проспекта Гагарина (как мы потом узнали) к 12-этажному дому-башне. Мы вошли в квартиру на первом этаже.

Люся захватила в свои двухчасовые сборы самую важную вещь – транзисторный приемник (подарок Алеши). Мы включили его. Сообщения о высылке Сахарова были главной темой – наравне с Афганистаном – в этот вечер и многие последующие. Две недели передавалась подборка из моих статей, дававшая довольно полное представление о моих взглядах и общественной деятельности. Передавались протесты общественных деятелей, писателей и особенно весомо – ученых…

В советской прессе о моей высылке и лишении наград было сообщено 23 января. В Ведомостях Верховного Совета СССР был опубликован уже приведенный Указ о лишении наград. Примечательна его дата – 8 января. Как рассказывают, заседание, на котором был принят Указ, проходило в узком составе под председательством Тихонова (будущего председателя Совета Министров СССР); Брежнева не было. От КГБ докладывал Цвигун.

В первые недели после высылки в советской прессе вновь появились статьи с осуждением моей деятельности, по телевидению с комментариями выступил известный обозреватель Юрий Жуков. Типичной статьей этой кампании была “Цезарь не состоялся”, напечатанная в “Комсомольской правде”, перепечатанная в “Горьковском рабочем” и, вероятно, в других местных газетах.

* * *

В пятницу 25 января, через три дня после нашего прибытия в Горький, Люся собралась в Москву. Она поехала на вокзал, взяв с собой мое заявление с сообщением о моей депортации и установленном режиме, с подтверждением моей принципиальной позиции по основным общественным вопросам. Но через два-три часа вернулась назад. Оказывается, когда она уже села в поезд, к ней подошел офицер милиции и предложил выйти на перрон.

– Разве мне не разрешены поездки?

– Разрешены, но есть известия о вашей маме.

Взволнованная Люся вышла.

– Ваша мама с Наташей Гессе и Лизой едут на машине в Горький.

– Кто это придумал?

(Люсе, конечно, не надо было так спрашивать, но у нее вырвалось.)

– Наверное, Наташа, – сказал гебист не без яда.

На самом деле Руфь Григорьевна, Наташа и Лиза, измученные отсутствием точных известий (наши телефонные звонки с почтамта прерывались, в телеграммах мы могли сообщить лишь адрес и очень мало сведений), решились на поездку (на машине нашего близкого знакомого Эмиля Шинберга, который и привез их в Горький к ночи после целого дня труднейшей зимней дороги). Это было, конечно, субъективно совершенно героическое действие, особенно со стороны Руфи Григорьевны, очень больного человека. В 1980 году ей исполнилось 80 лет, но у нее всегда находились силы в трудных ситуациях, когда она считала, что должна прийти на помощь близким. Мы с Люсей сначала, однако, встретили их упреками – зачем приехали: это, конечно, было с нашей стороны несправедливо и жестоко, но надо понять и нас, нашу досаду – ведь сорвались наши планы.

Руфь Григорьевна рассказала об обстановке в Москве. Вечером 22-го Руфь Григорьевна и Лиза дали импровизированную пресс-конференцию – о ней мы уже знали. Не только в этот день, но и все последующие квартира на Чкалова с раннего утра и до позднего вечера была полна людей – инкоров, жаждущих новой информации, которой не было, друзей, просто знакомых и совсем незнакомых – это был “сумасшедший дом”, по выражению Наташи (сама она бросилась на поезд в Москву вечером 22 января, сразу, как только они в Ленинграде услышали по радио о произошедшем с нами; вероятно, первой услышала Регина – она всегда аккуратно слушала радио).

Накануне приезда к нам Руфь Григорьевна поехала к знакомым и позвонила академику П. Л. Капице (напомню, что наш телефон был отключен, так что из дома она позвонить не могла). Фактически это был призыв вмешаться. Но Капица уклонился от каких-либо действий, как и все другие “именитые”. (Дополнение 1988 г. В 1987–1988 гг. мне стало известно, что Капица все же дважды предпринимал негласные действия в мою защиту.) Несколько слов о позиции Академии в целом, ее Президиума. Бытует мнение, что Академия оказала противодействие нажиму властей, требовавших моего исключения из числа академиков. По дошедшим до меня рассказам это не так. Исключения требовали на заседании Президиума два или три особо “ретивых” академика. Фамилии я их забыл. Александров ответил, что вопрос об исключении не стоит. Из этого ответа кажется очевидным, что ни отдел науки ЦК, ни КГБ не ставили вопроса об исключении.

Люся уехала в Москву с Лизой в воскресенье и вернулась через неделю. В понедельник, 28 января, она опубликовала мое заявление на пресс-конференции, получившей очень широкий отклик. Она также дважды была в прокуратуре по вызову. Там она потребовала объяснений моей высылки и разрешения проблем Лизы, все еще не получившей возможности выехать к своему жениху – Алеше».

1980 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

27 января. Сахаров делает заявление о высылке в Горький.

28 января. Е. Г. Боннэр, вернувшись из Горького в Москву, передает «Заявление» иностранным корреспондентам во время пресс-конференции в московской квартире.

Президиум АН СССР направляет в редакцию «Известий» текст с осуждением антиобщественной деятельности академика Сахарова для опубликования в газете.

Сахаров вызван для беседы в горьковское управление МВД.

30 января. Е. Г. Боннэр в Москве вызвана в прокуратуру СССР для беседы в присутствии сотрудника КГБ. Отказалась подписать официальное предупреждение.

Сахаров вызван к заместителю прокурора Горьковской области, обвинен в нарушении режима.

7 февраля. Ю. Андропов информирует Политбюро о поведении Сахарова: «…отказался сдать государственные награды, через свою жену Боннэр предпринимает попытки выхода на иностранцев».

Сахаров:

Февраль. Делает заявление по поводу условий содержания в Горьком.

Выступает в защиту преследуемого Л. Копелева. Отправляет телеграмму президенту АН СССР с требованием вызова на заседание Общего собрания Академии наук.

Присоединяется к документу московской группы «Хельсинки» в защиту В. Бахмина, М. Ланды. Пишет интервью «Некоторые мысли на пороге 80-х годов» для зарубежных изданий (передает через Е. Г. Боннэр).

23 февраля. Делает заявление на имя Генерального прокурора СССР с жалобой на действия горьковской милиции, требует ознакомить с подлинными документами, послужившими основанием для высылки из Москвы, заявляет о своей готовности предстать перед открытым судом.

Март – май. Московские друзья (Ю. Шиханович, С. Бабенышева, М. Петренко, А. Бабенышев), несмотря на запрет, едут в Горький навестить Сахарова. Все задержаны, отправлены назад.

Сахаров:

Отвечает (письменно) на вопросы корреспондента итальянского агентства АНСА (передает через Е. Г. Боннэр).

* * *

4 марта. У московской квартиры Сахаровых на улице Чкалова установлен милицейский пост.

5 марта. Решение за подписью Секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина о том, что Сахаров оставлен работать в ФИАНе и что разрешены командировки к нему в Горький физиков из Отдела теоретической физики ФИАНа.

БА:

Если вопрос об исключении АДС из АН СССР реально никогда не стоял[102]102
  Этот миф очень живуч, но все-таки разговоры о намерении властей исключить АДС из АН СССР – не более чем легенда.


[Закрыть], то вопрос увольнения его из ФИАНа встал после высылки очень остро. Давление партийных верхов на ФИАН и Отдел теоретической физики с требованием уволить Сахарова было колоссальное. Начальник Теоротдела Виталий Лазаревич Гинзбург тогда не раз ходил в ЦК КПСС с предложениями оставить Сахарова работать в ФИАНе, обеспечить ему возможность в ссылке заниматься физикой. А заместитель начальника отдела Гелий Фролович Жарков на предложения уволить Сахарова, поскольку он не ходит на работу, «наивно» парировал: «Покажите мне, где в Уставе Академии написано, что академик обязан ходить на работу?»

Конечно, успех этой «итальянской забастовки» был обеспечен тем, что исполняющий обязанности директора ФИАНа[103]103
  Директор ФИАНа академик Н. Г. Басов был в это время болен.


[Закрыть]Сергей Иванович Никольский был полностью солидарен с позицией теоретиков, а также тем, что все строгие указания «уволить» делались устно, никаких бумаг на этот счет в Академию и ФИАН не поступало. Что опять же означает, что в вопросе высылки Сахарова не было единого мнения и на самом «верху». О том же, как уже отмечалось, с еще большей очевидностью говорит тот факт, что связь АДС с иностранными корреспондентами продолжалась и после высылки, теперь уже через Елену Георгиевну Боннэр.

* * *

Сразу после высылки 22 января 1980 г. началась бешеная травля в газетах. Одна из главных тем: Сахаров давно потерял способность заниматься наукой: «взбесившийся интеллигент», «деградировал как ученый», «предатель он потому и называется предателем, что продается», «брюзжащий академик»; «его “гуманизм” не просто фальшив. Он патологически бесчеловечен». Все выглядело так, что депортация – это лишь первый шаг, что за этим вполне может последовать убийство.

И тут результат Сахарова 13-летней давности по объяснению барионной асимметрии Вселенной, возможно, оказался спасительным. Осенью 1979 г., выступая на физической конференции, лауреат Нобелевской премии по физике Стивен Вайнберг сказал, что нестабильность протона, о которой сейчас много говорят в связи с теорией GUT (Great Unification Theory – теория великого объединения), еще 12 лет назад, в 1967 г., ввел в физику Андрей Сахаров[104]104
  Об этом см. в главе 12.


[Закрыть]. Об этом заявлении Вайнберга мне на вторничном семинаре в ФИАНе в начале февраля сказал Евгений Львович Фейнберг.

Вот такое удачное совпадение: в Москве пишут о деградации, а в это же время – широкое международное признание научных заслуг. И тогда возникла «сумасшедшая» идея: надо написать в ООН о том, что академик Сахаров объяснил барионную асимметрию Вселенной. Пусть они там не поймут этих слов, пусть не поймут их представители высшего советского руководства – те, от кого зависит судьба и жизнь Сахарова. Но само это словосочетание «барионная асимметрия Вселенной» имеет какое-то надмирное, почти религиозное звучание, а это именно то, что нужно для обитателей высших сфер. То, что такое обращение будет там услышано (разумеется, при условии, что текст будет передан иностранным корреспондентам в Москве и прозвучит по «голосам»), сомнений не вызывало. Весь многолетний опыт правозащитного движения неоднократно подтверждал существование такого непрямого канала связи. Пусть будущие историки разбираются в лабиринтах этих «коридоров власти». Для нас это был эмпирический факт. Итак, я пошел к Льву Зиновьевичу Копелеву, и после трех часов взаимных истязаний было сочинено краткое «Обращение в ООН». Текст был распечатан, и я с ним совершил турне по Москве: к нам присоединились Георгий Николаевич Владимов, Софья Васильевна Каллистратова, Григорий Соломонович Померанц и Мария Гавриловна Петренко-Подъяпольская. Потом завез это обратно к Льву Копелеву, который передал Обращение иностранным журналистам. Что было дальше? Знаю только, что в конце февраля «Голос Америки» три дня передавал наше «Обращение», причем не было никаких глушилок, все было отлично слышно. Назывались также имена подписантов, включая единственного кандидата физико-математических наук, но никаких последствий, неприятностей тогда не последовало.

Три дня «вражеское» радио говорило о барионной асимметрии, Сахарове и Вселенной, и эта информация уж точно шла «наверх», минуя аппарат. Я думаю, это было неплохое подспорье усилиям академика Гинзбурга, объяснявшего про барионную асимметрию в Отделе науки ЦК. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Но факт таков, что после того, как в конце февраля Национальная академия наук США объявила, что на шесть месяцев приостанавливает контакты с советскими учеными (были отменены советско-американская конференция по ядерному синтезу, ряд совместных симпозиумов и т. п.), специальным решением Правительства (говорили, что его подписал секретарь ЦК КПСС М. В. Зимянин) академик Сахаров был формально оставлен работать в ФИАНе и теоретикам разрешили командировки в Горький. И резко сменилась пропагандистская пластинка. Стали писать другую неправду: в Горьком у Сахарова «все условия» для плодотворной научной работы, ему там очень хорошо. Этот мартовский поворот, по-видимому, был спасительным. Слишком уж целенаправленно, к трагическому исходу развивались события в первые полтора месяца ссылки.

1980 г. Справка Архива Сахарова в Москве, описание некоторых документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

Сахаров:

4 мая. Пишет публицистическую статью «Тревожное время» о международных проблемах (в вопросах войны и мира, разоружения), о проблемах Запада, «наших внутренних проблемах» (репрессиях в СССР) и о себе.

Пишет письма в защиту политзаключенных В. Некипелова и В. Стуса, заявление для прессы о положении невестки Е. Алексеевой.

* * *

16 мая. Невестка Сахаровых Е. Алексеева задержана на вокзале; ей запрещены поездки в Горький.

7 июля. Негласный обыск в квартире Сахарова в Горьком.

Сахаров:

Июнь – август. Отправляет телеграммы Председателю КГБ Ю. Андропову с требованием прекращения беззакония в связи с обыском и Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу с просьбой помочь Е. Алексеевой в выезде из СССР.

27 июля. Пишет открытое письмо председателю Президиума ВС СССР, Генеральному секретарю ООН, главам государств – постоянных членов Совета безопасности об Афганистане.

Пишет заявление участникам предстоящей Мадридской конференции в защиту политзаключенного Ю. Орлова. Отправляет письмо вице-президенту АН СССР Е. П. Велихову о Е. Алексеевой. Присоединяется к коллективному письму в защиту Т. Великановой и Г. Якунина.

Все передает через Е. Г. Боннэр.

* * *

8 июля. Сахаров вызван на беседу к начальнику КГБ Горьковской области по поводу отправленной им телеграммы Андропову.

26 августа. Ю. Андропов информирует: «…получены данные об ухудшении психического состояния Сахарова, что может повлиять в будущем на активизацию им враждебной деятельности».

Сахаров:

Октябрь – декабрь. Отправляет письма и телеграммы в ФИАН и Президиум АН СССР с просьбами помочь выезду из СССР невестки Е. Алексеевой. Пишет обращения в защиту осужденного В. Стуса и арестованного В. Браиловского. Благодарит американских коллег за моральную поддержку и просит их содействия в деле Е. Алексеевой.

«Оторвались» и навестили Мальву Ланда (февраль 1980 г.)

БА:

После первого суда в 1977 г. и двух лет ссылки Мальва Ланда жила «за 100-м километром» в городе Петушки Владимирской области, где останавливаются поезда «Москва – Горький». Вторично ее арестовали 7 марта 1980 г. А в феврале Елена Боннэр решила навестить ее по пути из Горького в Москву. Но приводить к Мальве команду всегда сопровождавших Боннэр сотрудников КГБ было нельзя. Значит, надо было суметь как-то по дороге от них «оторваться». И Елена Георгиевна сумела это сделать.

Ехали они из Горького вдвоем, вместе с Лизой Алексеевой (это был февраль, а Лизе запретили посещать Сахарова в Горьком в мае 1980-го); поезд прибывает в Петушки примерно в пять утра и стоит одну минуту. Лиза потом рассказывала, что не поняла, почему Елена Георгиевна сказала ей не брать в дорогу никаких вещей, а спать в вагоне не раздеваясь. И вот поезд подходит к Петушкам. Елена Георгиевна слезает с полки, толкает Лизу: «Пошли». Та лишних вопросов не задает, а дремавшие на соседних полках крупные мужчины поглядели – решили: «Бабы в туалет отправились» (так рассказывала Е. Г.). А они тихонько сошли с поезда, и тот вместе со всеми сопровождающими уехал в Москву. Как было приятно «сбросить хвост», остаться одним. Утром они заявились к Мальве, это была радостная встреча. А после обеда другим поездом приехали в Москву. И, подходя к дому № 48-Б на улице Чкалова, увидели у своего подъезда толпу сотрудников КГБ – человек пятьдесят. Паника в ведомстве в связи с утерей «сопровождаемой» была великая. И, как рассказывала Е. Г., видно было по лицам, какое облегчение, счастье они испытали, увидев приближающихся к дому двух искомых женщин.

Будни в ссылке. Первая кража рукописи «Воспоминаний». 60-летие 21 мая 1981 г.

Сахаров:

«В первые месяцы 1980 года, в основном, сложились внешние контуры моего положения в Горьком – с его абсолютной беззаконностью и в чем-то парадоксального. Иногда КГБ совершал новые акты беззакония, нарушая статус-кво. Очень важные события (важные и по существу, и для моего мироощущения) связаны с делом Лизы. Внутри этих контуров продолжались моя общественная деятельность и, в каких-то масштабах, попытки научной работы. Происходили и некоторые события личного характера.