Текст книги "Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее"

Звонок Мухамедьярова несомненно был инспирирован КГБ как напоминание и угроза. Что за этим последует – не знаю, скорей всего – ничего. По существу сообщения Мухамедьярова я думаю, что, возможно, на каком-то уровне КГБ на каких-то этапах действительно рассматривал план физического устранения (убийства) Люси. Как это часто бывает, те, кто распространяет клевету, начинают сами в нее верить. Поэтому в КГБ мог внедриться “яковлевский” стереотип Люсиного образа и наших отношений – властной, честолюбивой и корыстной женщины, манипулирующей безвольным, далеким от жизни “тихим старичком”, в прошлом гениальным ученым, ныне склеротиком. Мы имели множество доказательств ненависти КГБ к Люсе. Вот один из эпизодов, постоянно стоящий у меня перед глазами. Однажды, когда я находился в больнице, Люся поехала за хлебом и еще чем-то в магазин (известный под названием “Стекляшка”). Выходя из машины, она поскользнулась на глинистых буграх и, упав, больно ушиблась (потом оказалось, что она сломала себе копчик). Люся несколько минут не могла подняться и лежала на земле. Ее обступили гебисты из двух сопровождающих машин, они злорадствовали и деланно хохотали. Никто из них не сделал даже малейшей попытки помочь упавшей женщине.

Убийство Люси кому-то могло показаться способом решения “проблемы Сахарова”. Очевидно, этот план, если он существовал, не был принят в простейшем варианте. Но многое из того, что я рассказывал в “Воспоминаниях”, слишком сильно к нему приближается. После инфаркта могли возникнуть надежды, что все разрешится само собой, конечно при этом надо было не допускать к Люсе врачей и, тем более, не разрешать поездки за рубеж. Именно такова была принятая по отношению к ней тактика. Вероятно, не случайно милицейский пост у дверей московской квартиры, отпугивавший врачей, был установлен сразу после того, как в поликлинике Академии у нее диагностировали инфаркт.

Более мелкая, но характерная деталь. В 1983 году, когда Люся ехала в Москву и ей было особенно плохо, я заказал для нее через медпункт кресло-каталку. Ее должны были встретить с ней в Москве на вокзале. Но “кто-то” отменил этот заказ».

Общественные выступления. Письмо Сиднею Дреллу «Опасность термоядерной войны» («…но и молчать я не мог, это было бы еще хуже»). Травля в СМИ и в жизни. Инфаркт Елены Боннэр и суд над Алексеем Смирновым. «Есть ли у власти план решения “проблемы Сахарова”?»

Общественные выступления

Сахаров:

«Перейду теперь к рассказу о моих общественных выступлениях за эти последние, горьковские годы. Одно из моих первых крупных выступлений из Горького так и называлось “Тревожное время” (статья в “Нью-Йорк таймс мэгэзин”). До этого было заочное интервью корреспонденту “Вашингтон пост” Кевину Клоузу (я отвечал в письменной форме на поставленные им вопросы, которые привезла Люся) и такое же письменное интервью итальянскому радио и телевидению. (Такая форма интервью и раньше мне подходила, так как я не слишком находчив в диалоге; теперь же она стала единственно возможной.)

В апреле 1980 года Люся сняла меня на кинопленку и записала на магнитофон мое пятиминутное выступление. Эти кадры прошли по телевизионным экранам многих стран мира и привлекли очень большое внимание.

Не останавливаясь на нескольких других выступлениях общего характера, назову те, которые мне кажутся наиболее важными:

1) Письмо главам государств – постоянных членов Совета Безопасности об Афганистане (июль 1980 г.).

2) Статья “Ответственность ученых” (24 марта 1981 г.).

3) Статья “Что должны сделать США и СССР, чтобы сохранить мир” (март 1981).

4) Обращение к участникам Пагуошской конференции (май 1982).

5) Открытое письмо доктору Сиднею Дреллу (февраль 1983).

6) Текст выступления при получении премии имени Лео Сцилларда (апрель 1983).

В последних трех выступлениях, в основном, развивались те же мысли, что и в статье “Что должны сделать США и СССР…”. В чем-то, однако, они отражают дальнейшее уточнение и конкретизацию моих мыслей. В особенности я придаю значение письму Дреллу. Дрелл прислал мне тексты своих выступлений и копии статей о ядерной опасности и проблемах ядерного разоружения через Люсю, у которой он был в январе 1982 года. Мое письмо представляет собой в известной мере ответ на его статьи.

Усилившиеся в последние годы репрессии против инакомыслящих, затронувшие многих близких мне прекрасных людей, – аресты и жестокие приговоры, угрожающие обыски – заставили меня выступать с обращениями в их защиту, адресованными мировой общественности и советским руководителям.

Одно из самых ужасных – дело Анатолия Марченко. (В марте 1981 г. Анатолий Марченко был арестован в шестой раз, в декабре 1986 г. он погиб в Чистопольской тюрьме. – БА.)

В мае 1980 года арестована член Хельсинкской группы Татьяна Осипова – жена Ивана Ковалева, сына Сергея Ковалева. Она осуждена на 5 лет лагерей и 5 лет ссылки. Через год арестован и затем так же осужден ее муж Ваня Ковалев (тоже член Хельсинкской группы). Трагедия этой молодой семьи не может не потрясти.

Вновь арестован и осужден на 10 лет заключения и 5 лет ссылки замечательный украинский поэт Василь Стус (сразу после вступления в Хельсинкскую группу Украины). Он умер в лагере.

Незадолго до окончания срока ссылки Мераба Коставы (в конце 1981 года) была устроена возмутительная провокация. Мераб Костава повторно осужден на 5 лет заключения.

Я послал телеграмму с просьбой о вмешательстве в дело Коставы первому секретарю ЦК Грузии Шеварднадзе. В телеграмме я указал, что Костава арестован за действия, которые он совершил, следуя традиции гостеприимства грузинского народа. Ответа и результатов и у этой телеграммы, как обычно, не было.

Это мое выступление – первое после голодовки 1981 года. Люсе (еще совсем не оправившейся от голодовки) с большим трудом удалось на какое-то время ускользнуть от слежки и по междугородному телефону позвонить в Москву и передать текст телеграммы одному инко-ру. В прессе и по радио появилось сообщение о моем выступлении в защиту Коставы, но не передавался текст телеграммы и даже не сообщалось, что она адресована Шеварднадзе (а это было, по-моему, важно). В 1986 году Костава был осужден на третий срок! Освобожден лишь в 1987 году.

Репрессиям и издевательствам в заключении подвергаются Юрий Орлов, Анатолий Щаранский. А. Щаранский держал длительную голодовку за право корреспонденции и свидания с матерью.

Вновь арестована и осуждена к ссылке Мальва Ланда.

Этот горестный список можно продолжить…»

Письмо Сиднею Дреллу «Опасность термоядерной войны» («…но и молчать я не мог, это было бы еще хуже»)

Сахаров:

«На протяжении двадцати лет своей жизни – с 27-летнего до 47-лет-него возраста – я принимал активное участие в работе над термоядерным оружием. Мы начинали эту работу, будучи убеждены в ее абсолютной необходимости для безопасности нашей страны, для сохранения мира, увлеченные грандиозностью стоящей перед нами задачи. Со временем многое стало представляться мне не столь однозначным. Я пытался описать в этой книге, как судьба постепенно толкала меня к новому пониманию и к новым действиям.

В конце 50-х – начале 60-х годов я был глубоко озабочен последствиями ядерных испытаний. Мне удалось сыграть определенную роль в подготовке Московского договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах – в воздухе, под водой и в космосе.

То, что мне пришлось увидеть и узнать за годы работы над оружием, заставляло с особенной остротой думать о чудовищной опасности термоядерной войны – коллективного самоубийства человечества, о путях ее предотвращения. В 1968 году я впервые выступил с получившей широкую известность статьей с целью открыто высказать свою точку зрения по этим и другим важнейшим вопросам. Этому же посвящены книги и статьи “О стране и мире” (1975), Нобелевская лекция (1975), “Что должны сделать США и СССР, чтобы сохранить мир” (1981), “Опасность термоядерной войны” (1983), выступление на церемонии вручения премии имени Сцилларда (1983), письмо участникам встречи лауреатов Нобелевской премии в Сорбонне (1983) и другие выступления.

В наиболее развернутой и острой форме мои мысли последнего времени, сомнения и тревоги отражены в статье “Опасность термоядерной войны” (открытое письмо д-ру Сиднею Дреллу). (Дополнение 1988 г. Это наиболее развернутое изложение моих взглядов по вопросам мира и разоружения в период, предшествовавший “перестройке”.)

Я неоднократно писал в этой книге об известном американском физике д-ре Сиднее Дрелле, о наших встречах с ним в Москве и Тбилиси. Я считаю его своим другом. На протяжении многих лет Дрелл был советником правительства США по вопросам ядерной политики и разоружения. В ряде статей и выступлений последних лет он сформулировал свою позицию по этим вопросам. Я полностью разделяю основные принципиальные тезисы Дрелла, но не во всем могу согласиться с теми утверждениями, которые относятся к ближайшим действиям, к оценкам существующей военной и политической ситуации, к путям достижения общей для всех разумных людей цели устранения опасности термоядерной войны. (Добавление в октябре 1983 г. Я получил от Дрелла письмо, в котором он обсуждает различия наших позиций. По-видимому, эти различия, по существу, меньше, чем я считал, когда писал статью.)

Так же, как Дрелл, я понимаю, что реальная стратегия Запада не соответствует сейчас тому принципу, который мы считаем столь важным – не использовать ядерного оружия, ядерного устрашения для каких-либо иных целей, кроме предупреждения ядерной же угрозы со стороны потенциального противника. Начиная с 1946 года и Европа, и США пытались компенсировать свою относительную слабость в обычных вооружениях превосходством в ядерном оружии. Эта стратегия, возможно, сыграла определенную сдерживающую роль, но она крайне опасна и постепенно привела к ситуации “ядерного тупика”. Нельзя угрожать, даже косвенно, применением ядерного оружия, если это применение принципиально недопустимо, – я в этом убежден. Превосходства же в ядерном оружии Запад теперь не имеет. Я на протяжении ряда лет высказывал мысль о необходимости восстановления равновесия в области обычных вооружений – с целью сделать возможным отказ от ядерного оружия, создающего непосредственную угрозу существованию человечества».

БА:

Два основных фактора, из-за которых стратегия ядерного сдерживания в 1970-е – начало 1980-х годов утратила свою эффективность и тем самым резко возросла угроза ядерной войны:

1. Появление техники РГЧ ИН (разделяющихся головных частей индивидуального наведения). Раньше, когда главная ядерная сила обеих сторон – тяжелые шахтные МБР (межконтинентальные баллистические ракеты) – имели по одной термоядерной боеголовке, упреждающий удар не мог их всех сразу уничтожить, оставшихся 10–20 % заведомо хватало для «наказания» агрессора. Поэтому никто такую войну и не начинал. Когда же появилась возможность оснащать одну МБР сразу десятью разделяющимися термоядерными боеголовками, эффективность таких МБР позволяла, согласно расчетам (и надеждам) стратегов, первым же неожиданным ударом уничтожить все МБР противника. При этом к 1983 г. по числу таких МБР СССР имел некоторое преимущество перед США.

Таким образом, массовое развертывание ракет с РГЧ ИН подталкивает конфликтующие стороны к агрессивным действиям, делая выгодным для каждой из сторон ударить первой, то есть создавая возможность для практически полной нейтрализации ядерного арсенала другой стороны превентивным ударом. Ввиду этого РГЧ ИН являются дестабилизирующим фактором.

2. Принятие СССР на вооружение ракет средней дальности (РСД) с термоядерными боеголовками и нестационарным мобильным стартом – на базе колесного или гусеничного шасси. В соответствии с Постановлением Правительства СССР от 28 апреля 1973 г. СССР приступил к испытаниям и в 1976 г. принял на вооружение ракетные комплексы «Пионер» (по классификации НАТО SS-20 – «гроза Европы») с мобильным грунтовым стартом, каждый оснащен ракетой с тремя разделяющимися термоядерными зарядами индивидуального наведения, дальность до 5500 километров, полетное время несколько минут. К 1983 г. на вооружении советской армии состояли РСД SS-20 с 1374 термоядерными боеголовками, каждая способна уничтожить Париж, Берлин или Лондон.

На вооружении армий стран НАТО в то время находились американские мобильные «однозарядные» «Першинги-1» и другие ракеты малой дальности (РМД) Англии и Франции. Таких ядерных РМД у СССР тоже было немало.

На Западе первым в 1977 г. забил тревогу канцлер ФРГ Гельмут Шмидт. После двухлетних обсуждений и согласований 12 декабря 1979 г. было принято известное «двойное решение» НАТО, предполагавшее:

1) в качестве симметричного ответа на советские SS-20 размещение в Европе евроракет: американских РСД «Першинг-2» (108 штук, дальность 1770 километров) и крылатых ракет «Томагавк» (464 ракеты, дальность 2500 километров), оснащенных термоядерными зарядами – по одной боеголовке на ракету; и

2) начать с СССР переговоры о ликвидации ядерных РСД.

На практике РСД стран НАТО начали размещаться в Европе еще через четыре года, в ноябре 1983 г. В эти четыре года на Западе развернулось гигантское протестное движение против «двойного решения» НАТО. Многотысячные «марши мира» прокатились по всей Европе; в октябре 1983 г. была образована живая цепочка из 200 тысяч человек, протянувшаяся на сотню километров от Штутгарта до Ульма, где должны быть развернуты «Першинги»; в Англии в районах расположения американских военных баз выросли более сотни женских «лагерей мира»; негативную позицию заняли многие оппозиционные политики и партии.

* * *

Конечно, возникает естественный вопрос: «Зачем? Зачем СССР стал вооружать армию этими мобильными РСД, направленными на города Западной Европы?» Егор Гайдар в книге «Гибель империи» утверждал, что главной причиной столь массового производства «Пионеров» были не военные соображения, а желание советского руководства загрузить промышленность. Но ведь хотелось бы понять, откуда возникло это необоримое желание советского руководства тратить немереные денежные, трудовые, материальные ресурсы страны на производство никому не нужных и чрезвычайно опасных «игрушек»? И тот же вопрос можно задать в отношении афганской войны, длившейся к началу 1983 г. уже более трех лет: кому была нужна эта кровь, эти мучения и афганцев, и наших солдат и офицеров? Какое такое архиважное стратегическое значение имел этот Афганистан для СССР?

Сахаров, ранее сам принадлежавший к военно-промышленной и военно-политической системе СССР, знавший ее изнутри, не имел иллюзий по поводу адекватности тех, кто «направляет». То есть они по-своему, конечно, были адекватны, только в каком-то другом – своем смысле, решали свои задачи, простым смертным непонятные (возможное «физическое» объяснение – «инерция» гигантского военно-промышленного «маховика», затормозить который практически невозможно). Сахаров знал, насколько сильны эти особые интересы, это «государство в государстве» в советской иерархии власти (подробнее об этом см. в главах 8, 18).

И как в такой, казалось бы, безнадежной ситуации побудить к реальным переговорам, к реальному сокращению вооружений две стороны этой безумной и смертельно опасной «шахматной партии»? Сахаров решал эту задачу: побудить к реальным переговорам (так потом и случилось). И Сахаров знал, что его голос, тем более голос, доносящийся из ссылки, звучит на весь мир, может влиять и на общественное мнение Запада, и на политику, на руководителей государств.

Сахаров написал письмо «Опасность термоядерной войны» в феврале 1983 г., когда полторы тысячи советских РСД SS-20 уже находились на боевом дежурстве, тогда как РСД НАТО были только в проекте и само их размещение было под вопросом из-за массовых протестов. И Сахаров понимал, что руководство СССР никогда не пойдет на реальное уничтожение собственных РСД в ситуации, когда Западу нечего сокращать и уничтожать, «нечего отдавать».

Сахаров, из открытого письма доктору Сиднею Дреллу «Опасность термоядерной войны» (февраль 1983 г., см. [23], с. 212–227):

«Дорогой друг!

…Я полностью согласен с Вашей оценкой опасности ядерной войны. Ввиду критической важности этого тезиса остановлюсь на нем подробнее, быть может, повторяя и хорошо известное.

…Большая термоядерная война – бедствие неописуемого масштаба и совершенно непредсказуемых последствий, причем вся неопределенность в худшую сторону.

…Я знаю, что на Западе очень сильны пацифистские настроения. Я глубоко сочувствую стремлениям людей к миру, к разрешению мировых проблем мирными средствами, всецело разделяю эти стремления. Но в то же время я убежден, что совершенно необходимо учитывать конкретные политические и военно-стратегические реалии современности, причем объективно, не делая никаких скидок ни той, ни другой стороне, в том числе не следует а priori исходить из предполагаемого особого миролюбия социалистических стран только в силу их якобы прогрессивности или в силу пережитых ими ужасов и потерь войны. Объективная действительность гораздо сложней, далеко не столь однозначна. Субъективно люди в социалистических и в западных странах стремятся к миру. Это чрезвычайно важный фактор. Но, повторяю, не исключающий сам по себе возможности трагического исхода.

Сейчас, как я считаю, необходима огромная разъяснительная, деловая работа, чтобы конкретная и точная, исторически и политически осмысленная информация была доступна всем людям и пользовалась у них доверием, не заслонялась догмами и инспирированной пропагандой. Необходимо при этом учитывать, что просоветская пропаганда в странах Запада ведется давно, очень целенаправленно и умно, с проникновением просоветских элементов во многие ключевые узлы, в особенности в масс-медиа.

История пацифистских кампаний против размещения евроракет очень показательна во многих отношениях. Ведь многие участники этих кампаний полностью игнорировали первопричину “двойного решения” НАТО – сдвиг в 70-х годах стратегического равновесия в пользу СССР – и, протестуя против планов НАТО, не выдвигали никаких требований, обращенных к СССР. Другой пример: попытка бывшего президента Картера сделать минимальный шаг в направлении равновесия обычных вооружений, а именно: провести регистрацию военнообязанных, встретила значительное сопротивление. Между тем равновесие в области обычных вооружений – необходимая предпосылка снижения ядерных вооружений. Для правильной оценки общественностью Запада глобальных проблем, в частности проблем стратегического равновесия как обычных, так и ядерных вооружений, жизненно необходим более объективный подход, учитывающий реальное стратегическое положение в мире.

Вторая группа проблем в области ядерного оружия, по которой я должен здесь сделать несколько дополнительных замечаний, – переговоры о ядерном разоружении. Запад на этих переговорах должен иметь, что отдавать! Насколько трудно вести переговоры по разоружению, имея “слабину”, показывает опять история с “евроракетами”. Лишь в самое последнее время СССР, по-видимому, перестал голословно настаивать на своем тезисе, что именно сейчас имеется примерное ядерное равновесие и поэтому все надо оставить, как есть. Теперь следующим прекрасным шагом было бы сокращение числа ракет, но обязательно со справедливым учетом качества ракет и других средств доставки (т. е. числа зарядов, доставляемых каждым носителем, дальности, точности, степени уязвимости – большей у самолетов, меньшей у ракет; вероятно, целесообразно использование Вашего критерия или аналогичных). И обязательно речь должна идти не о перевозке за Урал, а об уничтожении. Ведь перебазирование слишком “обратимо”. Нельзя также, конечно, считать равноценными советские мощные ракеты с подвижным стартом и несколькими боеголовками и существующие ныне “Першинг-1”, английские и французские ракеты, авиабомбы на бомбардировщиках ближнего радиуса действия – как это иногда в пропагандистских целях пытается делать советская сторона.

Не менее важна проблема мощных наземных ракет шахтного базирования. Сейчас СССР имеет тут большое преимущество. Быть может, переговоры об ограничении и сокращении этих самых разрушительных ракет могут стать легче, если США будут иметь ракеты MX (хотя бы потенциально, это бы было лучше всего)…

Мне кажется, в силу всего вышесказанного, что при переговорах о ядерном разоружении очень важно добиваться уничтожения мощных ракет шахтного базирования. Пока СССР является в этой области лидером, очень мало шансов, что он легко от этого откажется. Если для изменения положения надо затратить несколько миллиардов долларов на ракеты MX, может, придется Западу это сделать. Но при этом если советская сторона действительно, а не на словах пойдет на крупные контролируемые мероприятия сокращения наземных ракет (точней, на их уничтожение) – то и Запад должен уничтожить не только ракеты MX (или не строить их!), но осуществить и другие значительные акции разоружения. В целом, я убежден, что переговоры о ядерном разоружении имеют огромное, приоритетное значение. Их надо вести непрерывно – и в более светлые периоды международных отношений, но и в периоды обострений, – настойчиво, предусмотрительно, твердо и одновременно гибко, инициативно. Политические деятели при этом, конечно, не должны думать об использовании этих переговоров, как и всей ядерной проблемы в целом, для своего сиюминутного политического авторитета – а лишь в долгосрочных интересах страны и мира. Планирование переговоров должно входить важнейшей составной частью в общую ядерную стратегию, в этом пункте я вновь согласен с Вами!..

В заключение я еще раз подчеркиваю, насколько важно всеобщее понимание абсолютной недопустимости ядерной войны – коллективного самоубийства человечества. Ядерную войну невозможно выиграть. Необходимо планомерно – хотя и осторожно – стремиться к полному ядерному разоружению на основе стратегического равновесия обычных вооружений. Пока в мире существует ядерное оружие, необходимо такое стратегическое равновесие ядерных сил, при котором ни одна из сторон не может решиться на ограниченную или региональную ядерную войну. Подлинная безопасность возможна лишь на основе стабилизации международных отношений, отказа от политики экспансии, укрепления международного доверия, открытости и плюрализации социалистических обществ, соблюдения прав человека во всем мире, сближения – конвергенции – социалистической и капиталистической систем, общемировой согласованной работы по решению глобальных проблем.

2 февраля 1983 г.»

Сахаров:

«Я отдавал себе отчет в том, что моя точка зрения будет принята не всеми на Западе, в частности в тех кругах, в которых популярна идея “замораживания” ядерных вооружений. Я понимал также, что в СССР столь острое выступление будет использовано для новых нападок.

Моя статья была закончена 2 февраля 1983 г. Ее переправка оказалась очень сложным делом – сейчас не время об этом рассказывать».

Елена Боннэр (из эссе «Четыре даты»):

«И страх за меня. И “Люсенька, надо”, когда я весной 1983-го в третий раз ехала в Москву, чтобы переправить на Запад статью “Опасность термоядерной войны”. Дважды она по дороге пропадала».

БА:

Итак, Сахаров призвал Запад к развертыванию ядерных ракет, направленных на города нашей страны, и этот призыв был услышан, в 1983–1985 гг. «двойное решение» НАТО было реализовано. И как результат, Рональд Рейган, объявивший 8 марта 1983 г. СССР «империей зла», в мае 1988 г. оказался на Красной площади, а ранее, 8 декабря 1987 г., они с Михаилом Горбачевым подписали ДРСМД (Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности), и (о, чудо!) эти ракеты действительно стали уничтожаться обеими сторонами. А заявленная Рейганом и поддержанная Сахаровым программа строительства американских МБР MX так и осталась на бумаге. Как написал Сахаров в цитированном выше письме Дреллу: «Это было бы лучше всего». Так и случилось, и он это предвидел!

Но ведь это снова «штопор Арцеулова»! Ранее в главе 17 в связи с «немыслимыми» заявлениями Сахарова на первой в его жизни пресс-конференции иностранным журналистам в Москве уже говорилось об аналогии его действий с подвигом русского летчика-испытателя Константина Арцеулова, который впервые в истории авиации нарочно свалил свой самолет в смертельный штопор и, следуя своему гениальному предвидению, вышел из штопора невредимым, создав тем самым методику, спасшую жизнь сотням летчиков. А Сахаров спасал человечество.

Сахаров многое предвидел и ясно видел этапы, шаги, ведущие к желаемой цели, – чтобы противники договорились, наконец. Как у детей: «Мирись, мирись и больше не дерись». ДРСМД вступил в силу 1 июня 1988 г. и фактически прекратил свое действие в августе 2019 г., что, конечно, очень опасно. Но это другая – новейшая история, увы, уже без Сахарова. А тогда, четверть века назад, на пути к заключению ДРСМД возникла еще одна непреодолимая преграда – американская программа «Звездных войн» (СОИ), преодолеть которую удалось благодаря Сахарову. Об этих событиях 1987 г. см. в главе 29.

Сахаров:

«В июне (1983 г.) статья была опубликована во влиятельном “солидном” американском журнале “Форин афферс”, затем последовали многочисленные перепечатки в США и других странах Запада. Я думаю, что статья была замечена мировой общественностью и, быть может, политическими деятелями. Я чувствую большое удовлетворение, сделав это дело, хотя у меня и были сомнения во время работы над статьей.

Вопрос слишком сложный и острый, чтобы быть уверенным в своей правоте до конца, но и молчать я не мог: это было бы еще хуже».

Хроника 1983 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

Сахаров:

2 февраля. Завершает статью – открытое письмо американскому коллеге С. Дреллу «Опасность термоядерной войны». В мае Е. Боннэр передает статью на Запад.

15 февраля. Заканчивает восстановление текста своих «Воспоминаний», украденных в октябре 1982 г.

Выступает в защиту политзаключенной Т. Осиповой. Пишет предисловие к книге М. Хопкинса «Русская запрещенная пресса: Хроника текущих событий».

Хроника:

В начале года выходит третье издание книги Н. Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» тиражом 200 тысяч экземпляров. В книгу добавлен раздел, посвященный А. Сахарову, Е. Боннэр, ряду правозащитников. Все представлены ничтожными, корыстолюбивыми, платными агентами иностранных разведок в провокационной игре «права человека», мечтающими уехать за рубеж.

19 апреля. Председатель КГБ СССР В. Чебриков (Председатель КГБ СССР с 17 декабря 1982 г. по 1 октября 1988 г.) направляет президенту АН СССР А. Александрову копию работы Сахарова «Опасность термоядерной войны» для использования «по своему усмотрению»

10 мая. В Москве у Е. Боннэр врачи констатируют инфаркт. Просит госпитализировать ее вместе с А. Сахаровым в больницу АН СССР и получает отказ.

20 мая. Е. Боннэр дает пресс-конференцию на улице.

Сахаров:

Июнь – июль. Отправляет телеграмму главе государства – председателю Президиума ВС СССР Ю. Андропову с призывом способствовать освобождению узников совести и прекращению практики повторных осуждений в местах заключения.

Выступает в защиту А. Смирнова, Т. Ходорович, Ю. Шихановича.

Хроника:

После публикации в июньском номере журнала “Foreign Affairs” (США) статьи А. Сахарова «Опасность термоядерной войны» газета «Известия» публикует 3 июля (2 июля статью опубликовала газета «Горьковская правда») ответную статью академиков А. Дородницына, А. Прохорова, Г. Скрябина, А. Тихонова «Когда теряют честь и совесть». Академики обвиняют Сахарова в подстрекательстве ядерного шантажа, «по существу… к войне против собственной страны».

В течение июня – июля почта доставила в квартиру Сахарова в Горьком 2418 возмущенных писем и телеграмм с осуждением «человеконенавистнической» позиции.

Июль. Журнал «Смена» (тираж 1 миллион 700 тысяч) публикует серию статей Н. Н. Яковлева о Сахарове и Боннэр – выжимки из книги «ЦРУ против СССР», где Сахаров – психически неуравновешенный человек, заложник сионистов, Боннэр – преступная авантюристка, «злой гений Сахарова».

Сахаров:

Сентябрь – декабрь. Пишет письмо участникам Сорбоннской конференции нобелевских лауреатов об ответственности ученых за создание прочного мира «на основе доверия, открытости общества, прекращения экспансии, плюрализации тоталитарного строя».

10 ноября. Посылает телеграмму главе государства Ю. Андропову с просьбой о разрешении поездки жены в Италию для лечения глаз.

Обращается к зарубежным коллегам-ученым и депутатам стортинга Норвегии за поддержкой своего обращения к главе советского государства о поездке Е. Боннэр за рубеж для лечения.

Хроника:

26 сентября. Е. Боннэр подает в суд Киевского района Москвы исковое заявление о защите чести и достоинства в связи с публикациями ответчика – Н. Н. Яковлева. Позже, в октябре, суд отказывает в рассмотрении дела.

12–14 октября. В столице Португалии Лиссабоне проходят Четвертые международные «Сахаровские слушания».

Октябрь. Журнал «Человек и закон» (тираж 8 миллионов 700 тысяч) в № 10 публикует новую статью Н. Н. Яковлева «ЦРУ против страны Советов». В разделе «Фирма Е. Боннэр энд чилдрен» Яковлев распространяет клевету на Боннэр (распутная девица, злобная мачеха, сионистский агент ЦРУ) и ее детей.

Травля в СМИ и в жизни

Сахаров:

«В июне 1983 г. в журнале “Форин афферс” было опубликовано мое открытое письмо доктору Сиднею Дреллу “Опасность термоядерной войны”.

20 июня американский журнал “Ньюсуик” опубликовал интервью своего корреспондента Р. Каллена с президентом АН Александровым… Александров высказался в конце интервью в том смысле, что я страдаю серьезным психическим расстройством. Люся написала прекрасное ответное письмо в связи с этим его “измышлением” – мне пришло в голову это слово из УК, тут оно вроде к месту…

В июле или августе утверждение о моем “психическом нездоровье” повторил Генеральный секретарь ЦК КПСС и глава государства Ю. В. Андропов. Это заявление он сделал во время беседы с группой американских сенаторов, которые приехали для “зондирования” возможности улучшения советско-американских отношений и задали вопрос о Сахарове. Возможно, что оба заявления (Александрова и Андропова) не были случайными, а отражают некую новую тенденцию в отношении меня…

3 июля в газете “Известия” появилась статья за подписью четырех академиков: А. А. Дородницына, А. М. Прохорова, Г. К. Скрябина и А. Н. Тихонова (запомните эти имена!), озаглавленная “Когда теряют честь и совесть”. Я предполагаю, что эта статья фактически написана кем-то из специалистов-международников АПН или КГБ, профессиональным журналистом и мастером пропагандистского манипулирования умами (типа Ю. Корнилова или Ю. Жукова – это пришедшие мне на ум возможные примеры). Академики же лишь подписали, что, конечно, не делает им чести. Читали ли они мою статью в “Форин аф-ферс” – малосущественно; думаю, что не читали.