Текст книги "Гибель Высоцкого. Правда и домыслы"

«Но эмигрировать – нет!»

Видите, как категорично сказано когда-то самим Владимиром Семеновичем! Но в каком году это было? В 1978-м. А вот в июле 1976-го в Нью-Йорке на студии CBS News состоялась теперь уже известная всем съемка для телепередачи «60 минут».

К тому времени Высоцкий уже знал себе цену. За выступления перед зрителями в Советском Союзе он мог зарабатывать немалые деньги. Но получить за час работы перед камерами гонорар в три тысячи долларов для него казалось тогда совершенно немыслимо. Именно в такую сумму американцы оценили его интервью.

Почитайте дословный перевод вопросов и ответов записи той беседы. Из которой станет понятно многое.

Интервью Владимира Высоцкого для программы телекомпании CBS «60 минут».(Ведущий – Дан Раттер, продюсер – Игорь Оганесов.)

Дан Раттер: Две недели назад в передаче «60 минут» известный советский диссидент Владимир Буковский назвал СССР огромным концентрационным лагерем. Как заявляют все советские диссиденты во главе с Нобелевским лауреатом Андреем Сахаровым, в Советском Союзе регулярно нарушаются основные гражданские права человека. В этой связи неожиданностью для нас явилось то, что там есть человек, поющий песни, не соответствующие порядку вещей, установленному в коммунистическом государстве. Его имя – Владимир Высоцкий. Некоторые называют его советским Бобом Диланом. Высоцкий – известный актер театра и кино, это официальная сторона его творчества. Но он также пишет и поет сатирические песни о жизни в СССР. Сам он говорит, что то, что он пишет и поет, не является антипатриотическим, и он не считает себя политическим борцом. Не подлежит, однако, сомнению, что Высоцкий – непримиримый критик советского общества. Советские власти, похоже, не знают, как с ним поступить. Они не знали, что с ним делать, когда недавно он сел в самолет и прилетел в Нью-Йорк.

(Звучит песня «Я не люблю».)

Дан Раттер: Одно из самых сильных произведений Высоцкого – песня «Я не люблю». «Я не люблю цинизма, – говорит он. – Я не люблю, когда посторонние читают мои письма, когда страдает невинный, я этого не люблю и не полюблю никогда».

Дан Раттер: Вы называете себя протестующим поэтом, но не поэтом-революционером. В чем разница между этими понятиями?

Владимир Высоцкий: Видите ли, в чем дело… Я никогда не рассматривал свои песни как песни протеста или песни революции. Но если вы спрашиваете, какая разница… Может быть, это разные типы песен – песни, написанные в разные времена. В революционное время люди пишут революционные песни. В обычное, в нормальное время люди пишут песни протеста, они существуют повсюду в мире. Люди просто хотят, чтобы жизнь стала лучше, чем сейчас, чтобы завтра стало лучше, чем сегодня.

Дан Раттер: Высоцкому 38 лет, и он уже испытал на себе советские лагеря. Это было в юности, а сейчас как актер кино и театра он имеет деньги и привилегии, какие имеют очень немногие советские граждане. Он имеет некоторые возможности путешествовать, но он говорит, что, когда он выступает в СССР, ему приходится преодолевать определенные трудности. «Есть люди, – говорит он, – работа которых заключается в регулировании того, что я делаю. Эти же люди регулируют выпуск моих пластинок. Я написал шестьсот песен, а записаны на пластинки только двадцать».

Дан Раттер: Что вас удовлетворяет и что не удовлетворяет в вашей работе?

Владимир Высоцкий: Ну, на это очень просто ответить. Какая-то часть моей работы меня полностью удовлетворяет, потому что я пишу то, что думаю, и то, что хочу. Но дальше возникают проблемы с исполнением. Потому что я – автор-исполнитель, мне нужна аудитория. А здесь начинаются трудности, у меня очень мало официальных концертов. Поэтому то, что я делаю, я делаю для моих друзей.

Дан Раттер: Какая главная тема вашей поэзии?

Владимир Высоцкий: Обычно я имею дело с проблемой индивидуальности, личности. Меня интересует то, что действует на человека в повседневной жизни. Я пытаюсь выступить против пороков, в этом смысле многие мои стихи критические.

Дан Раттер: Мы спрашивали о песнях о войне, о лагерях. Высоцкий говорит, что он не работает над этими темами, но у него есть песня «О подводной лодке», которая напоминает о военном времени.

(Звучит песня «Уходим под воду в нейтральной воде…».)

Дан Раттер: Какие цели вы преследуете во время выступлений? Чего хотите достичь?

Владимир Высоцкий: Безусловно, я хочу, чтобы моя аудитория задумалась, чтобы она испытала определенное нервное напряжение. Я хочу высказать свое мнение.

Дан Раттер: Нью-Йорк – только остановка на пути Высоцкого в Канаду, он едет в Монреаль записывать пластинку. Он делает это, несмотря на то, что в свое время у него были столкновения с советскими властями, не желавшими допускать выхода альбома его ранних песен, записанного во Франции.

Дан Раттер: Может быть, это не так, но мне кажется – кое-кто в СССР беспокоится, вернетесь ли вы обратно. Я не ошибаюсь?

Владимир Высоцкий: Ну почему?! Ну что вы! Я уезжаю уже четвертый или пятый раз и всегда возвращаюсь. Это смешно! Если бы я был человеком, которого боятся выпускать из страны, так это было бы совершенно другое интервью. Я спокойно сижу перед вами, спокойно отвечаю на ваши вопросы. Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда.

Дан Раттер: Мы бы не хотели создавать впечатление, что Высоцкий пишет только о вещах, которые он не любит или, скажем, об обреченных подводных лодках. У него немало песен патриотических, которые нравятся властям, много и веселых, шуточных, к примеру, «Утренняя гимнастика».

(Звучит песня «Вдох глубокий, руки шире…».)

Дан Раттер: Вообще же трудно сказать, какой системы придерживаются советские власти в борьбе с критикой. Тысячи людей сидят в лагерях за выражение несогласия, но некоторым разрешено протестовать. Во всяком случае, Владимир Высоцкий – один из тех немногих, кто ходит по узкой тропке между официальной терпимостью и официальным забвением.

Нью-Йорк, июль 1976 года.

Эфир 20 февраля 1977 года.

От автора

Конечно, для Высоцкого такой разговор был очень важен. Хотя он прекрасно понимал, что передачу в Советском Союзе никогда не увидят. И тут как бы никаких подпольных загогулин-подстав нет, все вроде понятно: вопрос – ответ. Несмотря на то, что большинство вопросов были вполне политизированными, с явно провокационной подоплекой. К примеру, ведущий упоминает какие-то советские лагеря, через которые будто бы прошел Высоцкий. Какие-такие лагеря он прошел? Что это? Незнание темы или сознательное передергивание фактов? Собственно, фактов-то никаких и нет. Как бы и передергивать нечего…

Следует, конечно, констатировать, что на нашем родном советском телевидении такая передача была в те времена практически невозможна! Хотя можно отметить – и эта запись вышла в эфир американского ТВ лишь через полгода. Оказывается, совсем не случайно. Ее создателям выгодно было подавать Высоцкого именно в том свете, в каком они это преподнесли. Им было важно сделать определенные закадровые вставки без участия самого поэта. И им было что вырезать из записанного…

В своей книге «Владимир, или Прерванный полет» Марина Влади, присутствовавшая на записи, приводит такие факты:

«– Уехать из России? Зачем? Я не диссидент, я – артист.

Ты говоришь это в Нью-Йорке во время знаменитой передачи Си-би-эс „Шестьдесят минут“. У тебя покраснело лицо и побелели глаза – видно, как ты раздражен.

„Я работаю со словом, мне необходимы мои корни, я – поэт. Без России я – ничто. Без народа, для которого я пишу, меня нет. Без публики, которая меня обожает, я не могу жить. Без их любви я задыхаюсь. Но без свободы я умираю“».

И там же актриса пишет: «…ты никогда не собирался уезжать. Ты не в ладу с собой. Тебе хорошо только на Родине, несмотря на присущие этой жизни разочарования и глупости, доходящие до абсурда. За границей ты живешь лучше, в гармонии с окружением, с женой, с семьей, работой, но тебе скучно».

Видите, как категорично сказано. Без какого-либо намека на возможный отъезд-побег. Конечно, очень сложно сегодня оценивать все происходящее тогда только по тем сведениям, которые сохранились в архивах. Нереально оценить и отношение самого Высоцкого к эмиграции как таковой и, возможно, даже к своей.

Но публикации на эту тему нет-нет да и будоражат общественное мнение.

Валерий Перевозчиков витиевато написал в своей книге «Правда смертного часа. Посмертная судьба», вышедшей в издательстве «Вагриус» в 2003 году: «Отношение Владимира Высоцкого к эмиграции (как к явлению и как к возможности уехать самому), разумеется, менялось. Менялась проницаемость „железного занавеса“, до разрушения которого В.В. не дожил. Но вот парадокс (или уникальность самого статуса Владимира Высоцкого в стране развитого социализма): в конце жизни этот занавес для него как бы не существовал… И если бы В.В. принял решение на полгода остаться за границей раньше мая-июня 1980 года, то кто знает…

„Концы поэтов отодвинулись на время…“»

Возможно, этот текст и дал пищу для «интернет-размышлизмов» Эпельзафта.

Порой, в своих книгах Перевозчиков оставляет поставленные им вопросы без ответов. Иногда недвусмысленно дает понять читателю, что недосказанность, загадка – часть его отношения к проблеме. Мол, лучше недосказать, чем, не имея конкретной информации, вводить читателя в заблуждение. Может быть…

Но как все же быть с этой фразой?

«И если бы В.В. принял решение на полгода остаться за границей раньше мая-июня 1980 года, то кто знает…»

Кто знает – что?.. Что было бы? То есть почти прямой намек на то, что если бы принял Высоцкий такое решение, то остался бы жив… Потому что дальше следует вполне себе двусмысленно-образный посыл из стихотворной строчки «Концы поэтов отодвинулись на время…» Тут уж понимай кто как хочет или может.

Вопрос: так собирался эмигрировать Высоцкий или нет?

Поскольку книга не относится к псевдобиографическим «высоцковедческим» справочникам, то никаких радикальных выводов и утверждений на эту тему в ней быть не может. И потом, ЧТО именно в данном случае можно считать доказательством? Слова, сказанные когда-то самим Владимиром Семеновичем публично? А по-другому он и не мог.

Слова, произнесенные кем-то из его близких, друзей? Высказывания такого рода всегда носят слишком субъективно-поверхностный характер, чтобы приниматься за истину.

Что же тогда понимать под истиной? В любом случае она должна быть связана с каким-то реальным фактом, а значит, сопряжена с конкретным поступком.

Эмиграция как таковая процесс необъяснимо сложный. Для человека такого масштаба, как Высоцкий, – тем более. Трудно с кем-то или с чем-то сравнивать. На его памяти из страны под названием Советский Союз эмигрировало немало людей, друзей. И у каждого из них были на то вполне веские причины. И вряд ли Михаил Барышников, или Михаил Шемякин, или Василий Аксенов с Владимиром Войновичем, или Андрей Синявский с Павлом Леонидовом уезжали из страны бесцельно, по наитию, с легким сердцем… Ведь эмиграция приравнивалась в те годы к побегу из родного Отечества… Фактически – к своеобразному предательству. К уехавшим из страны примерно так и относились. Их боялись, ненавидели, о них писали всякую ересь, рассказывали нелепые истории. Считалось – раз покинул СССР, значит – навсегда!

 
Я смеюсь, умираю от смеха:
Как поверили этому бреду?!
Не волнуйтесь – я не уехал,
И не надейтесь – я не уеду!
 

Собирался ли Высоцкий в Нью-Йорк? Собирался съездить, пожить, поработать. Вполне возможно (скорее всего, именно для этого), чтоб вылечиться от наркотической зависимости. Тот же Перевозчиков утверждает: «Трудно сказать, на кого рассчитывал В.В. в Нью-Йорке… Только одно безусловно: Высоцкий надеялся на американских врачей. „Вот они меня вылечат!“ – говорил он Янкловичу».

Марина Влади о возможной эмиграции Высоцкого

– Сейчас из России можно свободно уезжать. И многие люди встают перед выбором: эмигрировать или остаться в России? Высоцкий легко мог стать невозвращенцем. Мог, наверное, даже добиться разрешения на эмиграцию, и власти бы вздохнули с облегчением. Но не сделал этого. Для него это было принципиально: он не хотел отрываться от Родины, от языка.

Он поэт. Человек, который не говорит на своем языке, это пустыня. Он давал концерты на Западе, но люди, приходившие там слушать его, в основном были русскими или говорящими по-русски.

Кроме того, он любил Москву, любил своих друзей, театр. В начале 1970-х он мог остаться за границей. Я спокойно могла жить с ним в Европе. Но он не хотел этого, он не хотел быть «мужем актрисы». Он хотел быть поэтом, актером Владимиром Высоцким. Он чувствовал любовь народа. Вы думаете, это не чувствуется, когда зал кричит тебе…?

Он не остался, потому что хотел остаться на Родине. Он был патриотом, любил русский язык и русскую культуру. Вся его жизнь была русской культурой. Я тоже живу русской культурой, читаю по-русски и неплохо говорю по-русски. Но родилась я во Франции, я француженка.

От автора

Но само слово эмиграция звучит для него, как приговор. И честно-суровый жизненный реализм все же имеет свойство доминировать над любым преднамеренным бредомыслием: если Высоцкому нужно было остаться за границей, он мог сделать это на вполне законных основаниях – не совершая никаких злонамеренных поступков по отношению к советскому режиму, не хлопая дверями, спокойно уехать жить к собственной жене во Францию. В этом и есть моя авторская тональность и, если хотите, предвзятость.

«Я – кабардино-еврейский-русский человек»

Вот данные, приведенные племянницей Владимира Семеновича по отцовской линии Ирэной Высоцкой:

– Дед и бабушка Владимира Высоцкого по отцовской линии – Вольф Шлиомович Высоцкий и бабушка Дебора Бронштейн – были евреями. Родители его матери Нины Максимовны – Максим Иванович и Евдокия Андреевна Серегины – русские. В Израиле живет дочь родной сестры деда Высоцкого Малки (Марии), урожденной Высоцкой, двоюродная сестра отца и дяди Владимира Суламифь Дуксина.

(Шуламит Дуксина скончалась в Израиле на 87-м году жизни 21 мая 2011 года.)

«Да, конечно же, Вова очень серьезно осознавал свою еврейскую половину. Как и я. И мы с ним миллион раз об этом говорили», – так передают измученные национальными вопросами «высоцковеды» слова племянницы Владимира Высоцкого.

Следует признать, что, начав писать на тему «еврейства» Высоцкого, в большинстве материалов, касающихся этого вопроса, я столкнулся не с фактами, а всего лишь с предположениями и размышлениями. Если задуматься – а какие здесь могут быть факты?

Федор Раззаков почему-то уверен, что Высоцкий «мечтал, чтобы евреев во власти было побольше, тогда, глядишь, и режим стал бы по-настоящему демократическим». Так, по крайней мере, написано в одной из его книг. Утверждение, кстати, ничем конкретным не подкрепляется. Да и как можно подтвердить то, о чем человек якобы мог мечтать? Когда я спросил Федора Ибатовича, на ЧЕМ основываются его выводы по поводу мечтаний Высоцкого, он ответил предельно откровенно:

«Когда я начинал писать книгу, то прекрасно понимал, что вступаю на минное поле. Эта ТЕМА (еврейская) – табу для всех. Но я вступил, хотя конкретных сведений было немного. Подлинных разговоров Высоцкого на эту тему у меня не было, поскольку их не могло быть в принципе. Почему? Потому что они скрываются его окружением. А оно было на 90 процентов еврейским. Со стороны евреев тщательно скрывается сам факт их борьбы с державниками (славянами). Вот почему последние пишут об этой борьбе в открытую (мемуары С. Куняева, А. Байгушева и др.), а евреи говорят абстрактно. То же самое делал и Высоцкий – в этом отношении он четко следовал в фарватере еврейской линии. А вообще я копнул эту тему лишь на 20–30 процентов (примерно) – остальное до сих пор является тайной за семью печатями».

От автора

Раззаков «копнул», в смысле нашел информацию, и умело скомпилировал ее в своей книге. Похоже, поле-то действительно «минное». И кому найдется охота по нему идти до конца? Да и зачем, собственно?..

Но почему все же вопросы еврейства вообще и принадлежности к нему Высоцкого в частности столь интересны, привлекательны для обывателя? Слово ОБЫВАТЕЛЬ я понимаю без предубеждений, то есть в самом хорошем его смысле – обычный среднестатистический человек. Видимо, природа человеческая такова, что кому-то одному обязательно нужно быть лучше, даже, скорее, сильнее другого. Как в далекие древние времена. Когда пространство вокруг особей противоположного пола нужно было завоевывать исключительно с помощью мускулов. С тех пор природа человеческая не претерпела особых изменений. Первачами мечтают быть все! Особенно мужики. Властвовать, главенствовать хочется каждому. Формы лидерства могут быть самыми разными. Управлять легче при разделении, отторжении, отчуждении, короче, унижении или уничтожении противника. А национальные распри как раз и дают самую реальную почву для размежевания. Духовного прежде всего. По моему глубокому убеждению, момент нацразделения, вопрос крови – древний, языческий атавизм. Но, похоже, в современном мире по-прежнему от него никуда не деться…

 
По Курско-Казанской железной дороге
Построили дачи, живут там как боги.
На все я готов – на разбой и насилье, —
И бью я жидов, и спасаю Россию!
 

О принадлежности ВВ к еврейской нации можно спорить сколько угодно, заумно рассуждать о влиянии его происхождения на творчество – тоже. Как, впрочем, с пеной у рта отстаивать его русскость – победителей все равно не будет! Радует одно – что и русские и евреи считают поэта СВОИМ!

Любимая женщина Высоцкого Ирина Шалаева рассказывала: «Он не акцентировал на этом. Он сказал, что отец у него на четверть еврей. А мать-то русская была».

Субъективизмы

Творчество Высоцкого никогда не было интернациональным. В точно правильном смысле этого слова. Хотя и любимо людьми разных стран.

Какими людьми? Знающими, чувствующими русскую культуру. Но в самобытном творчестве этого художника нет вселенской скорби и абстрактных, замороченных формой образов, которые могли бы потрясти воображение людей разных рас и народностей. Нет в нем и каких-то особых акцентов на принадлежность автора к людям еврейской национальности.

Хотя нотки неравнодушного отношения иногда проскальзывают. Высоцкий интересен прежде всего напором, силой, страстью исполнения своих песен. И смыслом, конечно! А как без него? И, как ни покажется это кому-то банальным, именно русскостью образов! И смысл того, о чем он пел, более понятен тем, кто жил вместе с ним в ту пору в стране под названием СССР.

При всем при этом Высоцкий был и остается истинно ОТЕЧЕСТВЕННЫМ художником.

Именно РУССКОЕ, НАЦИОНАЛЬНОЕ в нем и ценится-любится.

 
В синем небе, колокольнями проколотом, —
Медный колокол, медный колокол —
То ль возрадовался, то ли осерчал…
Купола в России кроют чистым золотом —
Чтобы чаще Господь замечал.
 

А как же происхождение? Еврея наполовину не бывает – на обывательском уровне так говорят многие. Некоторые особо продвинутые «высоцковеды» утверждают, что Высоцкий был чуть ли не «человеком мира». Или ими сознательно путается реальное с желаемым?

«Жидовские глаза»

Одиозные фанаты раскопали такую вот книгу «Памятники знаменитым евреям». Выпустило ее Общество любителей истории памятников в Германии в 2008 году. Есть там и небольшая заметка о Высоцком и фотографии памятников ему.

Один из отъявленных фанов пишет по этому поводу на форуме о Высоцком:

«Я понимаю, что включение Высоцкого в эту книгу вроде бы некоторая натяжка. Попутно, однако, хочу привести информацию, полученную недавно от участника нашего форума Владимира Зайцева. Владимир хорошо знаком с Дмитрием Межевичем. По его словам, однажды Межевич рассказал ему, как Высоцкий показал ему свои фотопробы на роль Пугачева и уверенно сказал, что его не утвердят. Межевич спросил: „Почему?“ Высоцкий ответил: „Глаза жидовские“».

Какая-никакая, а информация. Так, копошатся…

Но улыбающийся смайлик ставить почему-то не хочется…

Высоцкий – скрытый антисоветчик?

Вот интересное высказывание Николая Губенко: «Володя в нашем спектакле отличается от того Володи, которого нам насаждают: „легендарный Высоцкий“, „борец с системой“, „инакомыслящий“, „диссидент“ и прочее. Все мыслящие люди – диссиденты, потому что они инакомыслящие. Нет одинаково мыслящих людей. Володя был сам по себе, как художник мыслящий… Его погубила не власть, не театр, где он часто скандалил и с Петровичем расходился, тот его увольнял, опять принимал – нет, не это. А те люди, которые на нем делали деньги…».

Был ли Высоцкий на самом деле антисоветчиком? «На братских могилах» антисоветчик написать никак не мог. Так писать о своей Родине мог только ПАТРИОТ! А как отнестись к такому странному стечению фактов, что «антисоветчику» такого масштаба позволяли спокойно жить в своей стране? У меня нет другого ответа: ЛЮБИЛИ потому что! А любить из властно-корыстных побуждений (как по Раззакову) невозможно. И уж никак не в качестве разменной карты в политико-идеологических играх. Даже если учитывать, что Марина Влади была членом компартии Франции… Кроме улыбки, этот факт ничего больше вызвать не может. Ведь сам Высоцкий в политических игрищах никак не участвовал. Впрочем, как и его супруга.

Получается, что толкование Высоцкого сегодня чаще всего попытка, если можно так сказать, КОМПИЛИРОВАННО истолковать время, в котором он жил. Такое вот субъективистское желание встроить-пристроить Высоцкого к политико-временной ситуации в Советском Союзе. Мол, мы сегодняшние прозорливее, умнее, совершеннее всех живших прежде! И Высоцкого в том числе. Через тридцать-то с лишним лет после его смерти! Больше того, предположения эти практически не основаны на каких-то реальных фактах. Сплошные домыслы! Вот, оказывается, как все донельзя просто: правящая партийная верхушка того времени тупо делится на народников и либералов. Высоцкого, естественно, причисляют к лагерю вторых. А народники и либералы – это кто? Как кто? Русские и евреи, конечно. Все просто, как во все самые давние времена. И весь сыр-бор…

Здесь – два улыбающихся смайлика… Или даже три.

Вот что думает по этому поводу умнейший не «вед» Виктор Никитович Любишкин:

«Только никаких либералов тогда не было видно даже в подзорную трубу… Они все „либераствовали“ дома на кухне. Это через 50 с лишним лет проявляются люди, которые только недавно начали „вспоминать“ что-то. Остальные повымерли уже, и оставшимся можно не бояться каких-то обвинений или разоблачений. Раньше им можно было только держать кукиш в кармане, как бы для сохранения собственного достоинства. Выполняли то, что требовалось, чтобы не пострадала своя собственная шкура…»

Раздаются странные вопросы-возгласы: что писал бы и пел Высоцкий сегодня? Предположительно-размышлительное «высоцковедение» такое. Власти при этом, как прошлые, так и настоящие, остаются самыми ругаемыми элементами истории. Вот, гады какие, испортили, портят жизнь людям!

Есть даже такие фантазеры, кто через субъективный разбор песен Высоцкого пытаются навязать читателю мысль о том, будто именно через стихи, песни он и «боролся» с Советской властью! Так и пишут: «Во всей поэзии художника проявился конфликт с властью, что этот конфликт определил тематику, систему образов и мотивов его лирических произведений». К примеру, в разборе песен о военных самолетах «Песня самолета-истребителя» и «Песня летчика-истребителя» герой-летчик, сражающийся с фашистами, представлен как оппозиционный борец с советской властью. Что это, как не оголтелый «высоцковедческий» бред с элементарной вульгаризацией образа. Так можно до чего угодно договориться… И любого вполне вменяемого героя произведений Высоцкого запросто превратить в удобного для всевозможных интерпретаций персонажа.

Бросьте лукавить, господа «веды». Если у Высоцкого были хотя бы какие-то намеки в творчестве на противоборство с реальной властью, никакая народная любовь не помогла бы. А ведь барда вполне можно отнести к явлению вполне массовой культуры. Несмотря на формальные запреты на его творческие выступления со стороны властей. Каких властей? Со стороны высшего руководства страны никогда ни одного публичного словечка в его адрес! Что – такая секретная фигура, что ли? Или все делалось так уж негласно, что никто не знал? Да, там наверху наверняка сидели какие-то конкретные персоны, которым творчество Высоцкого не нравилось. Говорят, Суслов ему не благоволил. Говорят…

В реальности, конкретных сведений о том, кто, что, когда запрещал Высоцкому в высших эшелонах власти, нет. И быть, наверное, не может. И время было слишком уж закрытое. И свидетельств не осталось. Кроме, пожалуй, одного. Прочитаете в одной из глав.

Недавно мне довелось побывать на презентации книги Вениамина Смехова «Здравствуй, однако…». Кстати, именно Смехов был первым, кто каким-то чудом сумел опубликовать в мае 1980 года в журнале «Аврора» заметки о Высоцком. По словам Смехова, Высоцкий этот текст читал за десять дней до ухода.

Так вот, отвечая на вопрос, как, мол, Леонид Ильич Брежнев относился к творчеству Высоцкого, Смехов сразу забурлил эмоциями. И со свойственным ему юмором ответил:

«Спасибо за доверие… Звонил я как-то Леониду Ильичу… И сгоряча обругал Ильича… Шутка. – И продолжил. – Замечательный историк Рой Медведев рассказывал, что однажды (это происходило уже после смерти Высоцкого, где-то в начале 80-х.), отдыхая в Ливадии, Брежнев вместе с Генеральным секретарем СЕПГ Эрихом Хонеккером вышли в трусах, в неглиже к морю. Леонид Ильич ткнул в клавишу портативного магнитофона пальцем. Володя пел „На братских могилах“.

„Помянем хорошего человека“, – поднял рюмку Брежнев.

Но это, как говорится, из легенд…

Но вот Галя – дочь Леонида Ильича – и в театре много раз бывала. Это вообще феноменальная история подпольной жизни в стране. Когда в первых рядах театра на Таганке сидели не только заслуженные негодяи (по своему местоположению в стране), но и их дети».

На той же презентации Смехов поделился такими соображениями:

«В Володиных стихах всегда был второй план, подтекст. Но это не „фиги в карманах“, как тогда делалось на эстраде. Это была естественная жизнь поэта, который главной своей заботой почитал сострадание к человеку своей Родины. Не знаю ни одного стихотворения Высоцкого, где бы он объяснялся в нелюбви к человеку. У него нет презрения к людям. Сострадательность – основной мотив его произведений. Потому что поэт был вписан в жизнь своей страны. И понимал, за что здесь могут посадить. А посадить могли любого и навсегда. Вот эти строчки очень нравились идейному вдохновителю неповторимой Таганки замечательному Николаю Эрдману:

 
И если мне неймется и не спится
Или с похмелья нет на мне лица —
Открою Кодекс на любой странице
И – не могу – читаю до конца.
 

– А вот, послушайте, – оживился Вениамин Борисович:

 
Не страшны дурные вести,
Мы в ответ бежим на месте.
В выигрыше даже начинающий.
 

Понимали ли мы тогда, что это антисоветчина?! А сегодня понимаем. Или песня „Москва – Одесса“. Она тоже насквозь анти… Ну, что значит антисоветская? Это же условно. Советское – значит родное. Есть страна-чудо, а есть государство… Но тут каждый понимает по-своему…»

От автора

Что уж такого антисоветского нашел в этих вполне безобидных строчках всегда крайне осторожный в своих высказываниях Смехов? Бег на месте – намек на застойные явления в обществе тех лет, что ли? Какая ж тут антисоветчина? Это даже не сатира, а всего лишь легкая незлобливая ирония, плавно переходящая в вывод социального толка: конкуренции, то есть развития, в таком обществе быть не может:

 
Красота – среди бегущих
Первых нет и отстающих!
Бег на месте общепримиряющий.
 

Но, видимо, Вениамину Борисовичу хочется верить-думать, что такое высказывание антисоветское…

Хотя в кармане у Высоцкого особых кукишей действительно никогда не было. Скорее, он дразнился вовсе не с властью, а влегкую подшучивал над проявлениями косности, тупизма в государственно-партийной системе, в обществе. Высоцкий не очернял и не высмеивал советскую действительность. Действительность он изображал-показывал. Да, с иронией, но незло. В этом и состоял его истинный патриотизм.

Поэтому-то чиновники, партработники среднего, да любого звена остерегались и, чего греха таить, побаивались иметь дело с таким ярким человеком. Потому запреты на выступления не раз случались.

Сам поэт в 1973 году в письме секретарю ЦК КПСС П. Н. Демичеву так высказался на эту тему:

«Мне претит роль „мученика“, этакого „гонимого поэта“, которую мне навязывают… Я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, имея такую популярность… Я хочу только одного – быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить, в согласии с идеями, которые организуют наше общество».

При всех своих советско-либеральных взглядах в творчестве, в стихах, песнях Высоцкий не позволял себе переступать черту нормального отношения к обществу, в котором живет.

Как же так? – спросит очередной сомневающийся читатель. – А кажущиеся полудиссидентскими остросюжетные песни с подтекстами? Ответить можно так: многие песни Высоцкого написаны им к фильмам и имели совершенно конкретную направленность. В какие-то ленты они не вошли (по разным причинам). А смысл остался понятен только тем, кто об этом знал. К примеру, для картины «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» Высоцкий подготовил две песни – «Разбойничью» («Сколь веревочка не вейся…») и «Купола». К фильму «Бегство мистера Мак-Кинли» Владимир Семенович написал девять баллад.

«А в результате я пошел смотреть – там с гулькин нос осталось всего этого. В общем, довольно печальное зрелище, – огорчался Высоцкий. – Понимаете? И всегда досада берет. А получилась простая очень вещь. Кроме того, что там были какие-то люди не согласны с текстами или согласны – это уже бог им судья, это, знаете, кто как. Но там произошло еще другое: я писал песни трагические, отчаянные, очень-очень нервные, а… а кино получилось повествовательное, раздумчивое, довольно медлительное. Поэтому они не вошли. Кино-то не выбросишь. А песни можно. Вот они их и убрали. Такая же история была и в „Робин Гуде“. Сказали, что баллады утяжеляют. И это случается довольно часто…»

Интересную мысль высказал российский философ Борис Межуев:

«У него (у Высоцкого. – Б.К.), совершенно отсутствует то, что пронизывает песни Окуджавы, Галича, фильмы Рязанова, Козакова, романы Аксенова, спектакли Любимова, созданные из намеков, птичьего языка интеллигенции, понятного только узкому кругу посвященных. По крайней мере, это отсутствует в зрелом творчестве Высоцкого, и именно это смогло сделать его народным поэтом. Да, у раннего Высоцкого, например, в песне о Фишере, были моменты хитрого зубоскальства. Но чем дальше он развивался, тем больше это уходило».