Текст книги "Утраченный металл"

Часть вторая

20

Мараси успела немного поспать на переднем сиденье грузовика, пока их караван катился к Билмингу. К счастью, им удалось набрать водителей из числа ночных констеблей, которым было не привыкать ездить в темное время суток. Водитель Мараси оказалась неразговорчивой. Она высоко задрала воротник пиджака и натянула кепку на лоб, прикрыв лицо. Даже в дороге требовалось соблюдать маскировку.

Когда Мараси задремала, они только-только выехали из Эленделя в холодную мглу. Когда она проснулась, солнце уже вставало, а за окном виднелся пригород Билминга. Несмотря на то что город находился в нескольких часах поездом от столицы, Мараси не доводилось здесь бывать, но она хорошо разбиралась в политической подоплеке того, почему он имеет такое значение.

Когда столица перестала справляться с потоком товаров, Билминг стал основным портом и кораблестроительным центром. Приморское расположение позволяло ему торговать с другими прибрежными городами, не будучи зависимым от элендельской железнодорожной монополии. Вдобавок Билминг был центром торговли с Южным континентом, где традиционно предпочитали доставлять товары морем, а не по воздуху.

Открытие новых земель принесло в Билминг богатство. Богатство означало власть. В Эленделе многие считали, что жители Билминга чересчур независимы, и в последние годы Билминг стал единственным городом Бассейна, способным тягаться с Эленделем.

В столице к Билмингу по-прежнему относились свысока, называя его «захолустным пристанищем тупых моряков и пьяных докеров». Но Билминг вовсе не был захолустным городишкой. Он быстро превращался в современный мегаполис.

Мараси обратила внимание на аккуратные пригородные домики и заранее отведенные под дальнейшее строительство земельные участки. Кое-где стройка уже шла; дома возводились один за другим, и все отличались друг от друга. Все крыши были разными, входные двери размещались с разных сторон. Но при этом район выглядел удивительно симметрично – непонятно почему.

В центре повторялась та же картина. Вдалеке виднелись полудостроенные башни небоскребов, напоминающие мифические шпили Кредикской Рощи. Самое высокое здание центра располагалось дальше всех. В нем было семьдесят-восемьдесят этажей, как в высочайших небоскребах Эленделя.

У каждой высотки – особенно центральной – была причудливая архитектура, словно старинной крепости придали современные обтекаемые черты и отделали сталью. Приближаясь, они проехали под эстакадой кольцевой железной дороги. Некоторые участки еще не были закончены, но по большей части уже ходили поезда.

Здесь повсюду правил металл. Блестящие стальные скелеты зданий выставляли напоказ свои ребра. У законченных построек непременно были металлические крыши или фасады – не всегда отполированные, зачастую покрытые патиной. Из-за этого, несмотря на многообразие архитектурных решений, городской ландшафт складывался в цельную картину.

Мараси впечатлилась. Город был пусть и недостроен, но тщательно продуман. Здесь все было пропитано индустриальностью, инновациями и совершенством. Множество рекламных щитов возвещали о преимуществах самодостаточности и независимости. Не нужно было читать между строк, чтобы понять общий посыл этих лозунгов: город стремился к независимости от Эленделя.

– Ты когда-нибудь обращала внимание, – вдруг заговорила водитель, – что дети всегда рисуют дома одинаково?

Мараси с прищуром посмотрела на нее. Голос у женщины был низкий, но в остальном никаких особых отличительных черт Мараси не замечала. Она выбрала машину, перевозившую исключительно груз, чтобы другие констебли своей болтовней не мешали спать.

– Не обращала, – ответила Мараси.

– Странное дело, – продолжила водитель. – Безусловно, все знают, как примерно должен выглядеть дом. Квадратный, сверху треугольная крыша. Посередине дверь. Пара окон. Может, еще дымовая труба, хотя теперь ими оснащают жилье все реже и реже. Ты когда-нибудь видела дом, который на самом деле выглядит так? Вряд ли. Так почему дети их такими рисуют?

– Наверное, так проще, – предположила Мараси.

– Возможно. А может, они рисуют вовсе не дом, а чье-то изображение дома, которое уже где-то видели. Иллюстрацию. Символ.

Мараси сощурилась еще сильнее.

– Интересное наблюдение, констебль… простите, запамятовала ваше имя.

– Луносвет, – ответила женщина. – Мы предпочитаем кодовые имена. Так уж у нас заведено.

– А… что это значит?

– Тебе не понять, у вас ведь тут и луны нет. – Женщина откинулась в кресле, из-за чего рукав сполз с руки, приоткрыв красную татуировку чуть выше запястья. Тот же символ, что Мараси видела на оставленной для нее записке.

Мараси медленно, осторожно потянулась к кобуре под мышкой.

– Это ни к чему, – произнесла водитель, не сводя глаз с дороги.

Подъезжая к центру, они были вынуждены снизить скорость. Кто бы мог подумать, что в окраинном городе такое оживленное движение?

– Где констебль, которая должна была вести грузовик? – спросила Мараси. – Что вы с ней сделали?

– Ничего, – ответила женщина. – Жива-здорова. Забавно, что ты об этом спрашиваешь. То есть мне понятно почему, но лучше бы тебе иначе расставить приоритеты, Мараси.

– Это вы были в пещере? – Мараси слабо сжала рукоять пистолета, но не стала вынимать. – Та женщина в белой маске?

– В черной, – ответила незнакомка, пройдя небольшую проверку. – Да. Это была я.

– А вы… человек?

– На сто процентов. Просто я не местная. – Она сняла кепку, откуда вывалился хвост черных волос. Черты лица были необычными. Резко очерченные скулы, раскосые глаза, каких Мараси никогда прежде не видела.

– Вы с Южного Континента? – спросила Мараси.

– Нет. – Луносвет кивнула в направлении окна. – Терпеть не могу Билминг. Вроде бы все продумано, но подтекст напрягает. У каждого здания своя индивидуальность, но общий замысел чересчур очевиден. Это нельзя назвать искренним искусством.

– Как думаете, почему так вышло?

– Из-за влияния Трелла, разумеется.

– Пожалуйста, расскажите, что знаете. – Мараси подалась вперед.

Луносвет впервые посмотрела на нее. Самоуверенный взгляд, надменная полуулыбка на губах. Она внедрилась в группу констеблей, но ни капли об этом не беспокоилась.

– Что ж ты такая нетерпеливая, – произнесла Луносвет. – Мараси, мы чужакам так просто ничего не рассказываем.

– А если я вас арестую и допрошу?

– На каких основаниях?

– Противодействие работе констеблей.

– И каким образом я вам противодействую? Мне сказали вести грузовик, я и веду.

– Не надо отговорок. Вы притворились констеблем – это раз. Утаивать важную для расследования информацию противозаконно – это два.

Женщина улыбнулась и снова принялась следить за дорогой.

– Ох уж эти полицейские… на всех планетах одинаковые.

На всех планетах. Ржавь и Разрушитель…

Разумеется, Мараси знала о существовании других планет. Кандры рассказывали. Но… Ржавь, в это все равно было трудно поверить.

Поток машин стал настолько плотным, что им пришлось остановиться перед поворотом. К окну со стороны Мараси подскочил нищий. По инструкции Мараси открыла окно и сунула попрошайке несколько боксингов. В ответ оборванец передал клочок бумаги.

– Знаете, как проехать на улицу Биггль? – спросила Мараси, прочитав записку.

– Ага. – Луносвет повернула на перекрестке. – Это в промышленном районе.

Грузовик Мараси обогнал остальной караван и встал во главе. Все десять машин ехали плотной вереницей. На следующем перекрестке машина Уэйна пристроилась второй. Мараси видела, что Уэйн без умолку болтает с водителем, которым оказался Хойд, шофер Вакса. А он-то как в это ввязался?

– Сейчас уже не пойму, – сказала Луносвет, – то ли я за ним слежу, то ли он за мной. Хотя на самом деле мы оба следим за другими людьми…

– Что? Вы о Хойде? – уточнила Мараси. – Он ведь уже несколько лет работает у Вакса. Странный парень, чего греха таить, но…

Хойд посмотрел на них и кивнул Луносвет.

Проклятье. Что здесь вообще творится? Сколько времени она тратила на грабителей банков и рэкетиров, пока вокруг происходило ржавь знает что?

Хотелось бы ей знать, что именно.

– Ты никогда не задумывалась о разрушительной силе искусства? – спросила Луносвет.

– Искусство разрушительно? – Мараси нахмурилась.

– Любое новое направление в искусстве поглощает предыдущее, – сказала Луносвет, трогаясь с места вслед за другими машинами. – Расчленяет его и пожирает. Потом берет кости и наряжает в новую шкуру. Всякий вид искусства в некотором смысле пародия на то, что было ранее.

– Говорите, как человек искусства.

– Есть у меня кое-какие таланты, – призналась женщина. – Так сложилось, что меня заинтересовали причуды артистического мира… и его ценности, если можно так выразиться. Скажи-ка. Представь, что у тебя есть одна из шестнадцати редчайших картин знаменитого художника. Что ты сделаешь, чтобы твоя стала наиболее ценной из них?

– Если я подыграю, вы расскажете мне о Трелле? – спросила Мараси.

– А чем я, по-твоему, занимаюсь?

Мараси задумчиво наморщила лоб.

– Картин всего шестнадцать… и я должна сделать так, чтобы ценность моей стала выше остальных?

– Угу.

– Я бы сложила о ней таинственную легенду, – сказала Мараси. – Не стала бы ее никому показывать. Пускай остальные пятнадцать набьют людям оскомину, в то время как ценность моей будет увеличиваться, покуда легенда обрастает новыми невероятными подробностями. Люди начнут говорить: «А есть ведь еще одна, но ее никто не видел».

– Хитро, – согласилась Луносвет. – Мне нравится.

– А как бы поступили вы?

– Украла бы остальные пятнадцать, – ответила Луносвет. – И манипулировала бы рынком как заблагорассудится.

– Жестоко.

– Не так жестоко, как другие варианты. Мараси, эти, образно говоря, картины существуют. Две хранятся у бога вашей планеты.

– Разрушение и Сохранение.

– В точку. Поэтому Гармония – самая ценная, самая инвестированная сущность в Космере. А вот другой из шестнадцати решил, что лучший способ повысить себе цену – уничтожить остальных. И кое-кого даже смог.

– Это… Трелл?

Луносвет помотала головой.

– Нет, этого зовут Одиум. У Трелла – Автономии – другой план. Видишь эти здания? Эти дома? Все они – часть большой композиции. Эта композиция весьма впечатляет, но у нее не местный стиль. Архитектура, эти прямые линии, эти зеркальные панели… все это характерно для талдаинского направления, известного как брутализм. Это мне и не нравится в Автономии. Она заявляет, что все люди должны быть не похожи друг на друга. Дает каждому дом, который вроде бы отличается от других, но все равно вписывается в ее план, в ее потребности. Это ложный индивидуализм. Корпоративная уникальность. Вроде рекламной кампании, призывающей всех подчеркнуть свою уникальность, приобретя тот же самый товар, что приобретают все.

– Тогда чего хочет Трелл? – спросила Мараси. – Если не уничтожения других богов?

– Трелл хочет их превзойти, – ответила Луносвет. – Она – он, они, как ни назови – не любит прямых конфронтаций с другими божествами. Мы также называем их Осколками. Автономия стремится возвыситься над ними, заполнив Космер множеством версий себя. Как говорится, задавить числом. Аналогично тому, как инвазивный вид растений захватывает новую экосистему, вытесняя местные эндемические виды.

– Кажется, понимаю, – нахмурилась Мараси.

– С Автономией непросто общаться, – сказала Луносвет, не сводя взгляда с дороги. – Треллизм вырос на останках древней религии вашего мира, основанной Автономией давным-давно. Она вроде как заронила семя на будущее. И вот это будущее наступило. Автономии понадобился человек на этой планете, способный принять ее личину, сыграть ее роль.

– Постойте. Сыграть роль?

– Она хочет оставить на планете бога-наместника, – пояснила Луносвет. – Наделенного частью ее силы, действующего в ее интересах и в той или иной степени являющегося частью ее души. Она делает так по всему Космеру. На некоторых планетах существуют целые пантеоны божеств, и все представляют собой версии Автономии, но с различными воплощениями и характерами.

– То есть… она разыгрывает спектакль? С собой во всех ролях?

– Именно, – подтвердила Луносвет. – Но Инвеститура Автономии живет своей жизнью, поэтому все ее версии со временем начинают существовать сами по себе. Иногда они вообще не люди, а просто воплощения силы. А когда ситуация требует повышенного контроля, она выбирает кого-нибудь, чтобы возвысить.

– Итак… она собирается захватить наш мир, создав здесь новое божество и вытеснив Гармонию?

– В общих чертах. Мараси, ваша планета для нее – главная цель. Здесь два Осколка в одном человеке, и это ее пугает. Вы открыли огнестрельное оружие и электричество быстрее всех остальных планет Космера, за исключением ее родного мира. Она видит, что вы стремительно учитесь и становитесь сильнее. Приближаетесь к открытию настоящих тайн. Для нее вы главная угроза во всем Космере.

– Но я все равно не вижу, как она собирается победить Гармонию.

– Честно говоря, я тоже, – призналась Луносвет. – Не думаю, что человек способен разгадать ее планы. Но она знает, что Гармония не слишком решителен, и видит в этом возможность для себя.

Мараси откинулась и выдохнула, убрав руку с пистолета. Ответы. Настоящие ответы. Она так долго их искала, так часто заходила в тупик. Было крайне приятно наконец получить толковое объяснение.

– Значит, Автономия ищет аватару, – заключила Мараси.

– Вероятно, уже нашла. Это женщина по имени Тельсин.

– Сестра Вакса?!

Проклятье.

– Безусловно, за это право ведется борьба, – сказала Луносвет. – Там, где замешана Автономия, без борьбы не обходится. Тельсин должна доказать, что сильнее и лучше других. А поскольку главными достоинствами, по мнению Автономии, считаются изобретательность и индивидуальность, она вознаграждает упорных, успешных и дальновидных. – Луносвет кивнула в сторону полудостроенных зданий. – Этот город тому пример. Здесь все построено по проектам талантливого архитектора, назначенного Тельсин пять лет назад. Его работа сводится к одному – произвести впечатление на Автономию. А что же домовладельцы? Им слова не дают. Они получают в пользование уже готовый дом «по индивидуальному проекту».

– Выглядит как надувательство, – заметила Мараси.

– Смотря чего тебе хочется, – ответила Луносвет. – Жить под властью Автономии, может быть, безопасно, если не высовываться и не лезть в опасные дебри, где она требует от людей бросать вызов самим себе. Автономия жестока, но щедра. Если произвести на нее впечатление, можно возвыситься. Даже если ты пойдешь против ее указаний, но добьешься успеха, тебя все равно ждет награда.

– А если не добьешься?

– Тогда тебя не ждет ничего хорошего. – Взгляд Луносвет стал отстраненным. – Она вызывает у меня отвращение. Но я понимаю ее… наверное. На это понадобилось немало времени.

Мараси села поудобнее и задумалась. Что ж, ответы получены. Но в то же время… можно ли доверять этой женщине? Вдруг она лжет?

– Почему вы мне об этом рассказываете? – спросила она.

– Потому что ты впечатлила мою организацию, – ответила Луносвет. – Защитникам Скадриаля нужно быть осмотрительными; в этом мире действуют силы, которые могут уничтожить нас, если сделаем неверный шаг. К ним относится даже Гармония.

Мараси опешила. Если они не работали на Гармонию, то на кого?

Луносвет наконец свернула с шоссе, и караван последовал за ней. Они поехали через северный пригород.

– Тут все такое… надуманное, – заметила Луносвет. – Взгляни на этот знак. Видишь?

– Вон тот большой? – уточнила Мараси, глядя на широкий транспарант, на котором был нарисован стилизованный Билминг, озаренный светом.

Лозунг гласил: «ПРОГРЕСС – НАША ГОРДОСТЬ. ДВИЖЕНИЕ В ПОДДЕРЖКУ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ ОТДАЛЕННЫХ ГОРОДОВ».

– Такие выставлены по всему городу, – пояснила Луносвет. – Ночи! Зачем сто раз повторять одну и ту же картину? Предмет искусства, который можно размножить… разве это искусство?

– Конечно, – ответила Мараси. – Искусство не перестает быть искусством, если его можно скопировать.

– Это глупо.

– Смотрите, не лопните от чванства, – парировала Мараси. – Если бы искусство интересовало вас как образец прекрасного, а не средство контроля, вам бы хотелось, чтобы как можно больше людей его увидели. А лучше – все.

– Справедливое замечание, – согласилась Луносвет. – Признаю, отвращение к Автономии может негативно влиять на мою позицию.

Они въехали на улицу Биггль. Караван двигался медленной вереницей. К грузовику Мараси приблизился человек в красном сюртуке, как отмечалось в записях, и пошел рядом. Она снова открыла окно.

– Двигайтесь вперед, пока не пересечете Большое шоссе, – сказал тот. – Третье здание справа.

Она кивнула и закрыла окно. Они добрались до Большого шоссе – широченной шестиполосной магистрали. Мараси никогда прежде не видела столь широкой улицы.

– Зачем строить такую улицу? Здесь, конечно, много машин, но ведь не настолько.

– Они планируют на будущее, – ответила Луносвет. – Когда город станет больше.

Пускай шести полос пока не требовалось, движение на Большом шоссе все равно было оживленным. Им пришлось пропустить не одну машину, прежде чем появилась возможность проехать. Впереди виднелись крупные склады. Грузовые ворота третьего были открыты. Здесь было место выгрузки.

– Будете вмешиваться в нашу операцию? – спросила Мараси.

– Нет, – ответила Луносвет. – Даю слово.

– Поговорим потом?

– Конечно, Мараси. Но я не многое могу рассказать чужаку. Пока что я просто наблюдатель.

Дождавшись разрыва в потоке машин, Луносвет пересекла шоссе, а вот остальным грузовикам пришлось еще подождать.

– А если начнется перестрелка? – спросила Мараси. – Все равно будете сидеть и наблюдать?

– Почему нет? Я же не настоящий констебль. Считай, что я поклонник твоей работы. Интересуюсь причудами слуг закона. И оцениваю их.

Она многозначительно улыбнулась и заехала в похожий на пещеру склад. Оставалось дождаться отставшие девять грузовиков, и можно начинать операцию.

21

Уэйн покачивал головой, дожидаясь, пока грузовики пересекут шоссе.

– Ну, Хойд, – сказал он водителю, – больше мне про маринованные овощи рассказать нечего.

– Спасибо… – неуверенно ответил Хойд.

– Не за что, – отмахнулся Уэйн. – Если захочешь узнать что-то полезное, обращайся.

Грузовик перед ними тронулся, пересекая широкое, полное машин шоссе. Хойд приготовился проехать следом.

– Может, лучше гармонику вернете? – спросил он.

– Я же ее честно выменял! – Уэйн порылся в кармане и достал ее.

– Не припомню такого.

– Ну как же! – возмутился Уэйн. – В бардачке посмотри. Я заметил, как ты следишь, чтобы я ничего не подсунул тебе в карман. И откуда у тебя такой зоркий глаз? Ты же просто ржавый водитель.

– Дело тренировки, – важно ответил Хойд. – Это требует долгой, постоянной практики. – Он открыл бардачок, и оттуда выглянуло ярко-белое существо с длинным голым хвостом. – Уэйн, серьезно? Живая крыса?

– Я зову его Сэром Писклинсом. Вообще-то, я не собирался его брать, но он сам залез ко мне в карман. Ну я и подумал: он уже семнадцатый раз сбегает из клетки. Лучше отдай его кому-нибудь более ответственному.

– М-да, уникальный вы человек. Каких поискать. – Хойд улыбнулся, когда крыса взобралась по его руке. – Ладно, меняемся.

– Вот и славно, – ответил Уэйн. – Он любит клубнику и водку, но даже не думай давать ему спиртного. Он же крыса.

– Заметано.

Они стояли на краю шоссе. Уэйна весь день не покидало странное ощущение, что должно произойти нечто важное.

– Тебе когда-нибудь хотелось жить как в сказке? – спросил он Хойда.

– В каком смысле?

– В сказках всегда хороший конец. Ма рассказывала сказки со смыслом. Люди в них всегда чего-то стоили.

– Мне кажется, вокруг нас и так творятся вполне сказочные события, – ответил Хойд. – Запоминающиеся на всю жизнь, такие, которые можно пересказывать и на которые можно влиять как угодно.

– Последняя история моей Ма была про законника, – сказал Уэйн. – Забавно, а? Я вот тоже законником стал. Но тот был героем, а я так… я – это я.

– Мастер Уэйн, не прибедняйтесь, – тихо произнес Хойд.

– Хойд, бывшему злодею не стать героем.

– Но если судить по большинству сказок, кому как не злодею лучше других знать героя?

Уэйн обдумал это, разглядывая автомобильный поток. И… невольно представил, что шоссе – это река. Отчасти хотелось, чтобы слова Хойда оказались правдой.

Он подождал еще немного.

И еще чуть-чуть.

Проклятье. Пускай кто-нибудь придумает, как упростить пересечение шоссе. Может, поставить на перекрестке человека с пистолетом, который бы стрелял, когда машин становилось слишком много, и таким образом подгонял их ехать быстрее? Так или иначе, машины надвигались, словно волна… и шоссе все больше напоминало реку. Да, реку из камня и стали. Самую стремительную реку в мире.

Уэйн улыбнулся, вспомнив красивый спокойный голос, давным-давно не позволявший его миру пошатнуться.

«Да, облаву на бандита мы устроили, – подумал он. – Но чего-то не хватает. Где герой? Ему бы быть здесь, а он остался дома».

Дождавшись временного затишья среди машинных волн, Хойд рванул грузовик с места, и они пересекли шоссе. В ответ им раздалось всего три разгневанных гудка. Могло быть хуже. Даже самую быструю реку, полную опасных камней, можно пересечь, если ты внутри самого большого камня. Даже летать, как Джек, не нужно. Это не мухлеж. Это всего лишь тактическая хитрость.

Последняя машина каравана последовала за ними, и они свернули в мрачный ангар, куда солнечный свет проникал лишь сквозь открытые окна под самым потолком. Зачем вообще нужны окна, если никто не может в них заглянуть?

Ну да. Тут же шли нелегальные операции. Тогда логично.

– Хойд, спасибо за доставку. – Уэйн достал свой гангстерский головной убор – поношенную фетровую кепку, выменянную у задержанного контрабандиста. – Не высовывайся, если стрельба начнется. Впрочем, лучше бы не началась.

– Так точно, мастер Уэйн, – ответил водитель. – Удачи.

Уэйн кивнул. Пришло время сменить личину. Он наморщился и прищурился, как Франис – так звали хозяина кепки. Тот был ровесником Уэйна и одного с ним роста, но более потрепанным. Временем, курением, образом жизни. Уэйн заранее поменял цвет волос с помощью парика, увеличил подбородок с помощью резинки и подвел глаза, чтобы выглядели более впалыми. Надев кепку, он полностью перевоплотился во Франиса. Оставался последний штрих.

Он вылез из машины и прошелся вразвалочку. У Франиса была ни с чем не сравнимая походка.

Снаружи его встретил Вен-Делл в теле Цикла, которого, как выяснилось, звали Гранкс. Остальные молча дожидались их. Грязные копы в грузовиках должны были выпрыгнуть только при появлении большой рыбы. Компания бесполезных тупых шестерок их не интересовала.

Франис, кстати, тупым не был. Ему просто нужна была работа. Устроился в порт, но там работы с каждым днем становилось все меньше, а график – все хуже. Тогда его приятель Вин нашел работенку получше: тягаешь те же ящики, а платят больше. Проблемы с законом? Ни-ни, ты просто грузчик. Даже несмотря на то, что тебе выдают пистолет и требуют быть готовым при необходимости пустить его в ход.

Уэйн вразвалочку подошел к Вен-Деллу, облаченному в модный костюм и еще более модное тело.

– Невероятно, как у тебя это получается, – сказал кандра. – Ты подражаешь людям почти так же хорошо, как мы.

– Просто выбираю более-менее похожих и устраняю мелкие различия, – объяснил Уэйн. – Ну и не выхожу из образа.

– Понятно, понятно, – ответил кандра.

В этот день он не раздражал Уэйна, хотя обычно был тем еще привередливым занудой. Тело Гранкса сидело на нем как родное. Гангстер, доказавший, что достоин возвышения, наделенный титулом и кое-какой властью, в то время как остальные были просто наемниками.

Они пересекли просторный ангар и подошли к двум парням, появившимся откуда-то сбоку. В ангар постепенно стягивались люди. Порядка сорока вооруженных бандитов. Местная банда. Числом они заметно превосходили констеблей.

«Зато на нашей стороне фактор неожиданности», – подумал Уэйн. Грузовики были бронированными, надежными укрытиями. Уэйн и Мараси – опытные бойцы, а о Безликих Бессмертных и говорить нечего. Ме-Лаан любому могла задать жару, и Вен-Делл не должен сильно ей уступать.

На парочке, вышедшей им навстречу, была рабочая одежда: штаны с подтяжками, рубашки на пуговицах. Мелкие сошки. Хорошо бы задержать кого-нибудь рангом повыше Гранкса – например, Секвенцию или вообще Серию. Впрочем, таких в Круге было не больше двоих. И один главарь – Ключ.

Уэйну-Франису не было дела до важных фигур. Его не интересовали модные костюмы и перестрелки. Дайте ему достойную зарплату, и он сделает вид, что ничего криминального не происходит.

– Цикл, – с кивком произнес более крепкий из двоих. Если верить показаниям задержанных, его имя, вероятно, Дип. А может, Эмбриер.

Как бы его ни звали, он покосился на Франиса, но ничего не сказал.

– Оставьте грузовики, – обратился он к Вен-Деллу. – Снаружи вас ждут два фургона. Все ваши люди должны поместиться. Езжайте домой. Об успехе вашей миссии будет доложено.

– Идет, – буркнул Вен-Делл, весьма точно подражая произношению Гранкса. – Но мне нужно поговорить с Секвенцией. Есть проблема.

– А по радио нельзя? – спросил вероятно-Дип, косясь на напарника.

– Есть причина считать, что радиопереговоры прослушиваются, – ответил Вен-Делл. – Секвенция здесь?

Это была идея Уэйна. Главари всегда держались неподалеку и наблюдали. Не доверяли добропорядочным, честным – отчасти – ворам вроде Франиса. Кто-нибудь из верхушки Круга наверняка крутился рядом. Уэйн был уверен в этом не меньше, чем в том, что Франис сейчас не был Франисом, а кем-то очень похожим – настолько, насколько возможно, не надевая на себя кости Франиса, что являлось мухлежом – и точка.

Ладно. Уэйн решил сосредоточиться на важных переговорах. Вопросе жизни и смерти. Вокруг сорок вооруженных бандитов. Лучше быть начеку.

– Я передам сообщение Секвенции, – сказал возможно-Дип.

– Этого недостаточно, – возразил Вен-Делл. – Проблема серьезная. Гораздо серьезнее, чем можно подумать.

Двое бандитов переглянулись. Проклятье… они заподозрили неладное.

Уэйн окинул взглядом периметр. Остальным гангстерам достаточно было малейшего сигнала, чтобы открыть огонь. Поэтому он решил действовать быстро. Этот парень не мог быть Дипом. Кто в здравом уме позволит руководить человеку по имени Дип?

– Эй, Эмбриер! – окликнул он, подражая говору докера, наложив на него гнусавый акцент, присущий всем гангстерам. Когда люди долгое время проводят вместе, то перенимают друг у друга манеру речи. – Можно тя на пару слов?

– Чего тебе, Франис? – Здоровяк покосился на него, но кивнул.

Уэйн отозвал его в сторону. Вен-Делл принялся докладывать другому бандиту о товарах, которые удалось «приобрести».

– Франис, что за фигня? – тихо спросил гангстер, указав пальцем через плечо. – С каких пор Цикл стал таким дотошным? Раньше он тупо выполнял приказы.

– Башка сплошь из кости, – шепотом согласился Уэйн. – Поверить не могу, что его выбрали.

– А я могу, – ответил Эмбриер. – Он, в отличие от тебя, лишних вопросов не задает.

– Эй, – обиделся Уэйн. – Я задаю вопросы, только когда денежки задерживаются.

– Как и все. – Эмбриер посмотрел на него искоса. – Ты загорел.

Проклятье. Нужно было сделать макияж посветлее. Он решил попробовать перевести разговор на отца. Настоящий Франис много и подробно рассказывал о своем отце.

– Работенка тяжелая, сам понимаешь. Как говаривал мой папаня, если руки и спина не устали, считай, ничего не сделал.

– Ну да. Но ты же в пещере живешь.

– Я в ней не живу, ржавь побери, – возразил Уэйн. – Ты что, всерьез так думал?

Эмбриер фыркнул:

– Как твоя сестра?

Сестра? Ох, ржавь. Уэйн покосился на Эмбриера. Подозрительная у него улыбочка.

– Не трожь мою ржавую сестру, – сказал он.

– Я просто спросил. – Эмбриер извиняющимся жестом поднял руки. – Ржавь, чего ты горячишься?

– Послушай, – тихо сказал Уэйн. – Цикл неспроста тревожится. Рядом с базой видели бабу-копа. Что-то вынюхивала. Такая, темноволосая. Знаете?

– Чего сразу не сказал? – Бандит выругался себе под нос.

– Так только что сказал, ржавь побери. Цикл хочет официально доложить. Думает, что так заработает благосклонность… сам знаешь кого. За то, что заметил копа, про которую и так все знают. Ржавый придурок.

Эмбриер побледнел, услышав, что Цикл хочет привлечь внимание Трелла. Лучше перевести тему. Уэйн приобнял гангстера за плечо и медленно повел обратно к остальным.

– Кстати, – сказал он Эмбриеру. – Забудь про мою сестру. Я тут такую даму встретил, будете с ней идеальной парой.

– Серьезно? – спросил Эмбриер.

– А то. Она просто без ума от Юлипа.

– Юлипа? Колосса, который на жабу похож?

– Его самого, – ответил Уэйн, поравнявшись с остальными.

Эмбриер потряс головой.

– Бред какой-то. – Он кивнул Вен-Деллу. – Пойду приведу Секвенцию. А вы пока разгружайтесь.

Вен-Делл повернулся и дал отмашку. Уэйн надеялся, что Мараси последует его совету и не будет высовываться. Ее будет сложно не узнать. Ей не мешало бы научиться морщить лицо и время от времени притворяться другими людьми. Заодно и самооценка повысится.

«Но все же стоило дождаться героя, прежде чем пересекать реку», – подумал Уэйн. Двое гангстеров подбежали к задним воротам и открыли их.

– Серьезно, – обратился к Уэйну Вен-Делл. – Как у тебя это получается? У тебя даже их костей нет.

– А ты попробуй не так сильно нос задирать, – ответил Уэйн. – Держи на пару миллиметров пониже, и сразу поймешь.

– Это в высшей степени несправедливо. Смертным не дóлжно тягаться в умении перевоплощаться с Заключившими Контракт.

– Ах, зависть! – Уэйн втянул воздух. – Пахнет вишневыми лепестками. А вообще, не выходи из образа, дубина.

Наконец из темной комнатушки в дальнем конце ангара появились двое в модных костюмах. Отлично. То, что надо. Теперь оставалось надеяться, что дожидавшиеся в засаде констебли…

Вдруг все ворота распахнулись, и в ангар хлынули люди в коричневом, наставив оружие на гангстеров.

– Бросайте оружие! – выкрикнул кто-то. – Это облава!

– Жара пошла! – воскликнул Уэйн, выхватывая из кобуры пистолет.

Вен-Делл перехватил его руку.

– Ну да. – Уэйн поддался. – Точно, точно. Порой забываюсь…

Но это не были их люди. Какого рожна? Все бандиты повернулись на окрик, но никто не стрелял, потому что люди в коричневом продолжали прибывать. Не меньше сотни констеблей со значками…

…в виде щита с черепахой, герба Билминга. Это были местные констебли.

На облаву Мараси устроили облаву.

22

Мараси простонала и села ровно, сняв шляпу, которой прикрывала лицо.

Билмингские констебли. Просто замечательно. Она покосилась на Луносвет, но та развела руками.

– Сама не понимаю, – сказала она.

Мараси вздохнула. По крайней мере, местные – добрых двадцать констеблей с оружием – знали, что нужно окружить Секвенцию и его подручного. Может, они ничего и не подозревали о Круге, но с контрабандой и гангстерами боролись. Остальные констебли начали вязать бандитов, которым хватило ума не открыть стрельбу, будучи в численном меньшинстве. Гангстеры неохотно побросали оружие.