Текст книги "Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг"

4 мая демократы сразу трех штатов – Алабамы, Флориды и Огайо – не смогли определиться с распределением делегатов и отложили выбор до съезда. При этом очень высокая явка была в Алабаме, где на участки пришли 161,6 тыс. человек, и в Огайо – 271 тыс. чел. В этом штате среди местных демократов произошла некоторая неразбериха, и 55 делегатов штата поначалу поддержали некоего У. Джулиана.

Республиканцы же 4 мая проводили праймериз только на вотчине Тафта в Огайо. Поддержка лидера консерваторов там была внушительна – до некоторого времени он был там единственным кандидатом в бюллетене, но вызов ему бросил Стассен, что, как признали вскоре после этого историки, оказалось большой ошибкой. Губернатор Миннесоты приехал в Огайо лично – стал встречаться с людьми, потратил почти все ранее собранные на кампанию деньги. Стассен посчитал Огайо для себя главным призом, но просчитался – позиции Тафта были в штате незыблемы, и только он мог претендовать на большинство местных делегатов (всего Огайо должен был распределить 53 делегата).

Тафту даже не пришлось слишком сильно напрягаться. Впрочем, он тоже проехался по штату, собирая очевидно гораздо большие толпы сторонников, чем было на митингах у Стассена. Своей агитацией против Тафта Стассен еще сильнее настроил против себя консервативное крыло и ослабил свои позиции, тем более еще и истощив личные предвыборные фонды. В Огайо съехались журналисты – республиканские праймериз освещали все ведущие газеты страны. При огромной явке в более чем 426,7 тыс. голосов уверенно выиграл Тафт – 56,7 %; Стассен получил 43,2 %. Делегаты же распределились следующим образом: 44 делегата были отданы Тафту, а Стассен при всем напряжении своих сил и после всех вложенных в штат ресурсов вынужден был довольствоваться лишь 9 делегатами.

Через два дня на пресс-конференции в Белом доме об итогах праймериз в Огайо спросили президента. Журналист задал вопрос: не показалось ли ему, что жителям Огайо было трудно определиться в предпочтении Тафта или Стассена, и станет ли это проблемой для самого президента? Трумэн же в ответ только пошутил, что у него нет комментариев. Он также отказался и прокомментировать итоги демократических праймериз в Алабаме – но уже без улыбки. Последнее особо обращало на себя внимание, ведь Алабама демонстративно отказалась распределять своих делегатов, точно дав понять, что президента она не поддержит – виной тому была пресловутая интеграционная программа Трумэна и его четкие намерения следовать политике в области расширения гражданских прав чернокожего населения.

Недовольные официальным курсом партии алабамские демократы во главе со своим губернатором Джимом Фолсомом 10 мая, как и местные демократы 10 других штатов бывшей Конфедерации, съехались на конференцию в Джексон, Миссисипи. Очередная встреча лидеров всего Глубокого Юга вновь высветила факт наличия раскола среди демократов и серьезных опасений южан по поводу растущего движения за гражданские права в рамках Демократической партии.

На той в общем-то исторической встрече провинциальная публика вновь рукоплескала потенциальному кандидату в президенты, губернатору Южной Каролины Строму Тёрмонду. По сути, на конференции в Джексоне он начал свою «теневую кампанию» – он жестко раскритиковал президента Трумэна за его повестку в области гражданских прав, обрушился на прогрессивное движение, прямо предостерегая от раскола. Тёрмонд в целом чувствовал себя уверенно. Он напомнил об электоральной важности региона и о нежелательности его потери для Демократической партии. Но при этом у партии будто бы должен быть такой кандидат, который бы устроил самих южан – и это явно был не действующий президент, дал ясно понять Тёрмонд.

На конференции губернаторы-южане обсудили возможности противодействия прогрессивной повестке Трумэна, при этом там же прозвучали и пока довольно робкие призывы к открытому расколу партии. «Пробный шар» был «диксикратами» пущен…

Тем временем, 11 мая демократические делегаты еще одного южного штата, Западной Вирджинии, вновь остались нераспределенными до съезда, что не могло не насторожить президента, опасавшегося, что он будет отвергнут уже всеми Южными штатами.

Итоги же республиканских праймериз могли порадовать Стассена – в этом штате он получил 83,2 % или 110,7 тыс. голосов. Это доказало, что он еще оставался в гонке, а значит, решающим для него штатом теперь становился Орегон, где республиканцы, как и демократы, собирались голосовать 21 мая. Дьюи также решил попытать счастья в Орегоне – он уже вел там свою кампанию.

14 мая, в день официального признания Соединенными Штатами молодого Государства Израиль, созданного общими усилиями ООН (при участии и СССР), Трумэн вновь выступил в отеле «Mayflower» в Вашингтоне на очередном партийном мероприятии. В тот день там проходил обед организации «Молодые демократы» (то есть фактически молодежного крыла партии). Президента пригласили выступить с речью, в которой Трумэн, наконец, прямым образом подтвердил свое участие в кампании, признав себя кандидатом (тем более это было важно, что речь транслировалась по радио на всю страну). Он обрушился на республиканский Конгресс и Республиканскую партию, вновь охарактеризовав ее как партию, работающую на «особые интересы», то есть интересы крупного бизнеса – Уолл-стрит и монополий.

«Вы знаете, есть много несчастных крикунов, которые ходят по стране, рассказывая нам множество вещей, которые на самом деле – неправда. Республиканцы, как вы знаете, должны выдвинуть кандидата в президенты. У них много проблем с принятием решения, – кем будет этот кандидат, и за что он выступает.

Я очень хочу увидеть республиканскую предвыборную платформу этого года. Вы знаете, с 1936 г. у них была привычка вынимать несколько пунктов из старых демократических платформ, верстать на их основе свою платформу, а затем говорить: «И у нас тоже это есть»…

Так вот, я хочу сказать вам, что в течение следующих 4 лет в Белом доме будет демократ, и вы смотрите на него!

Нет, я не ошибся, когда сказал это сегодня, стоя перед этими яркими молодыми лицами! (Бурные аплодисменты)

Вы знаете, наша великая страна не раз переживала чрезвычайно тяжелые времена, но нам всегда удавалось достойно справляться с трудностями. <…> С тех пор, как была принята наша Конституция, демократы не раз сталкивались с проблемами, когда на карту поставлено было благополучие простого, обычного человека. Томас Джефферсон столкнулся с такой проблемой в 1801 г., будучи «первым народным кандидатом». Затем появился старик Эндрю Джексон. Он просто взял Банк Соединенных Штатов за шкирку и вышвырнул его из Филадельфии. Он работал в интересах простого, обычного гражданина. И Гровер Кливленд в 1884 г., когда он был избран, сразу столкнулся с проблемой – причем, после длительного периода республиканского правления. Принцип «особых интересов» тогда настолько укоренился, что Кливленду вновь потребовались навыки выбрасывания негодяев с их мест. И он сделал это!

И Вудро Вильсон избран был с идеей «Новой свободы» и идеалом достижения мира во всем мире, воплощенном в его Лиге Наций. Он сошел в могилу, пытаясь показать людям этой страны то, что было бы наилучшим для их благополучия и их интересов. Один из величайших демократов всей нашей истории…

А потом… наступила «Эпоха нормальности». И… мы получили больную страну как результат этой «нормальности» – после 12 лет республиканской политики «особых интересов»!

И когда необходимо было встретиться с величайшим финансовым кризисом, охватившим страну, мы вступили в эти времена с одним из величайших лидеров всех времен, Франклином Рузвельтом. Он встретил эту Депрессию смело и одолел ее. (Бурные аплодисменты)

Весь мир столкнулся с величайшим кризисом за всю его историю в 1939 г. – Франклин Рузвельт встретил и этот новый кризис в виде мировой войны. И он встретил его так, что мы создали Организацию Объединенных Наций во благо человечества и для обеспечения мира во всем мире. И эта организация стала соответствовать идеалам, о которых грезил еще Вудро Вильсон, говоря о своей Лиге Наций. И мы собираемся теперь заставить заработать этот механизм! (Аплодисменты)

Но что же республиканцы сделали за последние 15,5 лет? Они были обструкционистами. Они проводили большую часть всего времени, пока я был в Сенате – а я был там 10 лет – препятствуя тому прогрессивному законодательству, которое принималось на благо простого человека, и бросали камни и грязь в величайшего президента, который когда-либо пребывал в Белом доме. Вот что они делали. И они ничуть не изменились! Совсем не изменились! Они были против программ соцобеспечения. Они были против TVA (то есть Управления Долины Теннесси – Д.О.). Они были против повышения зарплаты и уменьшения рабочего времени. Они были против программ поддержки фермеров.

Я часто задавался вопросом, за что выступает так называемый либеральный республиканец? В год выборов его вызывают и похлопывают по спине, отправляют по всей стране, чтобы выступить в поддержку платформы, в которую он сам не верит, – и как только выборы заканчиваются, его отправляют обратно в собачью конуру, и он голосует за демократов все остальное время.

Мне просто интересно, что эта Республиканская партия собирается предложить стране в вопросах контроля за арендной платой, вопросах жилья и цен?

Еще в 1945 г. я предложил начать постепенную отмену контроля над ценами, поскольку производство тогда догоняло спрос, и чтобы подготовиться к ситуации, которая могла перерасти в ценовую спираль, – инфляцию в этой великой нашей стране, – мы должны были быть очень осторожны относительно ослабления ценового контроля.

Но мое предложение не приняли. И, если вы посмотрите на стоимость своей потребительской корзины сегодня и в 1946 г., когда был отменен контроль над ценами, вы точно поймете, что я имею в виду, когда утверждаю, что демократическая администрация заботилась тогда о благосостоянии нации в целом. (Аплодисменты)

Я не раз обращался к этому республиканскому Конгрессу и указывал ему на необходимость определенных полномочий, которыми должен обладать президент. Я не знаю, что Конгресс думает о президенте, но он не хочет доверять президенту необходимые полномочия для разрешения текущих вопросов.

Однако мы кое-чего добились с программой Организации Объединенных Наций. За этой программой стоит единая страна. И это не политический вопрос. Я молю Бога, чтобы это никогда не стало политической проблемой. Политические проблемы должны заканчиваться на самом берегу, как я уже неоднократно говорил. И я пытаюсь впечатлить вас, молодые демократы, именно этим примером. Благосостояние этой страны поставлено на карту при той политике, которой мы следуем, и эта политика – внешняя политика Соединенных Штатов, и эта внешняя политика сосредоточена в ООН в Нью-Йорке, в поддержке Организации Объединенных Наций и в Европейской программе восстановления – что означает, что свободные нации мира должны оставаться свободными. Такова внешняя политика США.

Республиканская платформа 1944 г. включала положение о сильном Департаменте труда, и положение о том, что, если партия получит контроль над Конгрессом, то Департамент труда получит все полномочия, необходимые для работы с профсоюзами.

Но что вышло в итоге? Они (республиканцы) сейчас выхолащивают работу Департамента труда. Они сократили ассигнования на него до такой степени, что там уже не осталось никакого труда, – в этом Департаменте… (Смех, аплодисменты)

Позвольте мне привести лишь два примера того, как республиканцы «усилили» Департамент труда, и как они позаботились об организованном труде, о котором они так много говорят в год выборов, но не очень много делают, когда речь идет о конкретном законодательстве.

Они сокращают ассигнования на Службу занятости Соединенных Штатов до такой степени, что она уже не может должным образом работать на благо тех ветеранов, которые выпускаются из школ и нуждаются в работе. И они сделали кое-что еще, что звучит почти что нелепо. Они прекратили ассигнования для Бюро трудовой статистики. И вы знаете, почему они это сделали? Они устали видеть факты о том, что цены делают со страной. Они недовольны снижением цен – и вырвали спидометр из машины, чтобы не видеть, как быстро они несутся.

Я бы хотел, чтобы у меня хватило времени сегодня – во время эфира – я бы хотел, чтобы у меня было время рассказать вам обо всем, что произошло с тех пор, как этот республиканский Конгресс взял под контроль страну, 3 января 1947 г.¹⁸⁴ Я мог бы объяснить вам, как они раздробили бюджет в каждом конкретном случае. Хотел бы я объяснить вам, как они препятствовали исполнению закона, как урезали финансы. Они взяли 900 млн долл. из ассигнований Казначейства, которые должны были быть использованы якобы для компенсации налоговых излишков. Вы знаете, что они должны были сделать на днях? Они должны были выделить на это 850 млн долл., и они должны направить еще 850 млн долл., чтобы покрыть это ложное снижение налогов, которое они провели на днях!

Я бы мог весь вечер сегодня рассказывать вам, пример за примером, о той огромной административной активности этого Конгресса, который попытался взять на себя полномочия президента. Пока я в Белом доме, они не получат эти полномочия! (Бурные аплодисменты)

Но чего же на самом деле хочет страна? Хочет ли страна, чтобы администрация под контролем республиканцев работала ради «особых интересов», более высоких цен, бо́льшей прибыли, меньшего количества рабочих мест, что в конечном итоге опять приведет к буму, а потом спаду – как при обычной республиканской программе?

Или страна хочет пойти вместе с демократической администрацией, которая смотрит на благосостояние страны в целом, которая готова взять на себя руководство там, где это необходимо, с администрацией, которая хочет заботиться о благосостоянии всего народа, как Демократическая партия всегда это и делала? <…>

Я бы хотел, чтобы у нас был пророк Исайя или Мартин Лютер, чтобы вывести нас из этого морального уныния, в которое мы попали. Хотелось бы, чтобы мы смогли вырастить политических лидеров из вас, молодых демократов, – лидеров, которые бы сначала молились о благополучии страны, но никогда – об «особых интересах»! (Бурные аплодисменты)

Это то, что нам нужно, друзья мои, и это то, чего мы должны добиваться. Именно за это выступает Демократическая партия, и 2 ноября 1948 г. народ этой страны получит возможность сделать этот выбор. Решать вам!»¹⁸⁵, – заявил президент в тот день.

Официальное вступление в гонку президента, все больше критикуемого за «мягкость к коммунизму», проходило на фоне нового витка антикоммунистической истерии в США. Подстегнул истерию тот самый нещадно критикуемый президентом республиканский Конгресс, точнее Палата представителей, принявшая в тот же день – 14 мая – на рассмотрение проект «Закона о контроле за подрывной деятельностью 1948 года». Инициатором законопроекта выступил конгрессмен-республиканец от Южной Дакоты Карл Мундт, а затем к нему в качестве соавтора присоединился молодой 35-летний амбициозный конгрессмен-республиканец от Калифорнии Ричард Никсон, активный член одиозного Комитета по расследованию антиамериканской деятельности («Комитета Томаса»).

Их творение вошло в историю как Законопроект Никсона – Мундта. Представляя его в Палате, Мундт во всеуслышание заявил: «Коммунисты в этой стране виновны в саботаже, пропаганде против интересов Соединенных Штатов во время войны, физическом насилии во время выборов (и даже убийствах), а также в сотнях преступлений, таких как, например, уклонение от призыва, подделка документов, лжесвидетельство и иные мелкие преступления».

Законопроект требовал от всех членов Компартии Соединенных Штатов ежегодно регистрироваться в Департаменте юстиции, причем, получать для этого письменное одобрение генпрокурора (секретаря юстиции США). Законопроект запрещал федеральным служащим ни под каким видом участвовать в Компартии и «сознательно нанимать» каких-либо членов Коммунистической партии в свои ведомства. Законопроект требовал от Компартии указывать источники финансирования всех издаваемых ею печатных материалов. Наконец, Законопроект отказывал членам Компартии в выдаче паспортов¹⁸⁶ с целью установить ограничения их заграничных поездок.

Уоллес и прогрессисты сразу же резко выступили против реакционного Законопроекта. Старейшая правозащитная организация страны – Американский союз защиты гражданских свобод (The American Civil Liberties Union / ACLU) – обещал начать против принятия Законопроекта широкую общественную кампанию.

Резонанс от появления подобного документа в обществе вышел настолько большим, что Законопроект Никсона – Мундта сразу же очутился в центре президентской кампании. Агитирующий в Орегоне Стассен решил поставить на кон все – для привлечения как можно большего числа голосов консерваторов и антикоммунистов он решил сыграть антикоммуниста сам и, насколько мог, попытался откреститься от собственного имиджа «либерала и примирителя», в свое время добивавшегося аудиенции у самого Сталина в Кремле. Он потребовал от Дьюи высказаться по поводу Законопроекта на дебатах, сам перед этим прямо выступив за официальный юридический запрет Компартии. К слову, Дьюи тоже был в этот момент в Орегоне, так что дебаты между ними могли бы быть организованы с легкостью. И Дьюи согласился встретиться со Стассеном. Был разработан формат их дебатов, которые должны были пройти в течение 1 часа по радио. Важно отметить, что оба кандидата настаивали на том, чтобы трансляция их дебатов шла на всю страну в прямом эфире. Подобного еще не было в истории президентских выборов в США. Так что формально дебаты Стассена и Дьюи становились первыми президентскими дебатами – и не важно, что проходили они по радио, и что принимали в них участие не основные кандидаты своих партий, а всего лишь претенденты на выдвижение от одной из партий.

Историческое событие произошло 17 мая и стало по-настоящему знаковым. Дебаты охватили почти всю тогдашнюю радио-аудиторию США – от 40 до 80 млн человек! Трансляция действительно проходила в прямом эфире из студии в Портленде, Орегон.

Хорошо поставленным, почти дикторским голосом Стассен в течение 20 мин задавал Дьюи свои вопросы, главным из которых был – его (Дьюи) отношение к Законопроекту Никсона – Мундта и к идее запрета Компартии:

«Во время недавней войны я видел, как погибли многие молодые американцы, я видел, как взрывались корабли и горели самолеты. В них падали и разбивались пилоты, мои друзья. Я встречал тысячи военнопленных, освобожденных из неописуемо ужасных условий заключения. Я видел разрушения городов и ферм. Я глубже, чем когда-либо, обдумывал то, как люди должны жить после войны, мыслил о том, насколько драгоценна была бы свобода в будущей Америке.

После победы над Японией я решил сделать все, что в моих силах, чтобы Америка была свободной, и чтобы не вспыхнула Третья мировая война.

Первое, что нужно сделать, – это поддерживать здоровую и свободную от гуманитарных факторов американскую экономику, то есть: предотвратить вспышки инфляции, возникновение в будущем депрессии, безработицы, грамотно осваивать превосходные природные ресурсы наших рек, лесов и недр. Постоянно улучшать качество жилья и здравоохранения. Установить справедливый баланс между капиталом и трудом, обеспечить крепкое сельское хозяйство, справедливое распределение национального дохода, развитие гражданских прав, уменьшение дискриминации и фанатизма и постоянно стремиться сделать счастливыми как можно больше семей по всей Америке.

Второе – необходимо сделать Америку и другие свободные страны сильными в военном отношении, особенно в воздухе.

Третье – нужно защитить от подрывной и революционной деятельности свободные правительства и защитить свободу людей.

Четвертое – нужно создать сильную структуру Организации Объединенных Наций для решения вопросов мира и экономического прогресса – без права вето, но с реальной практикой открытой и откровенной дискуссии для получения наилучших ответов относительно того, как добиться прогресса.

Я говорил непосредственно с единомышленниками, слушал их вопросы и приветствовал любую возможность встретиться с оппонентами в совместном обсуждении этих вопросов. Вот фон моей кампании в Орегоне.

Я верю жителям Орегона относительно моей позиции по наращиванию ресурсов и быстрому развитию бассейна р. Колумбия и долины р. Уилламет, о необходимости осуществления долгосрочных программ в области сельского и лесного хозяйства и важности справедливого баланса между бизнесом и трудом, относительно прогресса в жилищном строительстве и здравоохранении.

Я изложил тут свою точку зрения на сильную внешнюю политику Америки, о ее обученной и сильной армии, о «Плане Маршалла», внесении поправок в Устав ООН, прекращении поставок станков и электрооборудования в Россию, прямом запрете коммунистических организаций в Америке и в свободных странах, позитивном развитии идей и моральных принципов справедливости во всем мире.

Я выразил свой оптимизм и надежду на то, что такая политика приведет в будущем к миру и прогрессу для нас самих и для других – и притом, без трагедии Третьей мировой войны.

Одна часть моей программы была, однако, подвергнута прямому сомнению. Это был вызов от человека, к которому я испытываю большое уважение. Человека, который является таким же республиканцем, как и я, и который участвовал в кампаниях в Висконсине и Небраске, а сегодня пребывает тут, в Орегоне.

Я подробно изложу свою позицию по этому вопросу и объясню причины, по которым я пришел к такому выводу. Когда окончилась Вторая мировая война, я почувствовал, что ключевым вопросом для будущего мира станет появление некоей негативной политики, за которой стоит Советский Союз России¹⁸⁷ и Всемирная коммунистическая партия, направляемая из Москвы. Поэтому я уделяю особое внимание их действиям, их методам, их очевидным намерениям. Я побывал во многих европейских странах, в России, расспросил лидеров этих стран об этом вопросе – узнал обо всем из первых рук и уст. Я внимательно следил за результатами мирных конференций в Потсдаме, в Ялте, и за событиями, происходившими то в одной стране, то в другой.

Я пришел к выводу, что коммунистические организации в мире абсолютным образом руководятся правителями России в Кремле. Я пришел к выводу, что цели этих коммунистических организаций в мире состоят в том, чтобы свергнуть свободные правительства, чтобы уничтожить свободу людей и поставить другие страны под господство диктаторов России.

Я наблюдал страну за страной, – везде эти коммунистические организации пользовались всеми правовыми легальными преимуществами, но не признавали ни соответствующих обязательств, ни законов морали.

Самым последним прямым примером стала Чехословакия. Коммунисты никогда не пользовались поддержкой большинства жителей Чехословакии, но им было предоставлено полное легальное положение, и коммунисты получили даже некоторые министерства в правительстве. Люди страны были свободны, они восстанавливали ее после войны. Не было тирании, не было угрозы и для России, было лишь спокойное и дружелюбное отношение к коммунистам. Но коммунистические организации, руководимые Москвой, воспользовались всеми этими правовыми выгодами и в то же время ушли в подполье, создавая коммунистические комитеты политических действий во всех департаментах правительства, в крупных профсоюзах, в ключевых отраслях промышленности, а также в университетах и колледжах.

Затем, несколько недель назад, легальное и подпольное движения соединились вместе. Чехословакия была предана, народные свободы были стерты с лица земли, а еще одна страна оказалась под властью Кремля.

Эти события порождают опасность войны. Анализируя то, что они означают, мне ясно, что у свободных стран, включая Америку, сейчас нет адекватных законов, чтобы защитить себя перед лицом этой угрозы.

Я считаю очевидным, что эти коммунистические организации на самом деле не являются политическими партиями, они фактически являются «пятыми колоннами». Они, как клика Квислинга¹⁸⁸. Если мы хотим получить наилучшие шансы победить, отстоять свободу – и притом, без ужасов Третьей мировой войны, – то свободные страны должны принять меры, чтобы защитить себя от этой «пятой колонны» в теперешний нестабильный период, который называют «Холодной войной».

Я не думаю, что в Америке сегодня осознают, что у нас сейчас вообще нет какого-либо закона, который бы мог эффективно противодействовать этим коммунистическим организациям – как легальным, так и подпольным. В настоящее время в Америке нет закона, запрещающего этим коммунистическим организациям тайно развиваться, скрывать своих членов, убивать, плести заговоры, разжигать забастовки, ненависть между расами и религиями в Америке и следовать указаниям из Москвы.

Также не существует никакого действующего закона, запрещающего коммунистическим организациям содержать большие штаб-квартиры с телефонными коммутаторами и сетью связи, которая бы использовалась для достижения и координации их подпольной деятельности, а также при наборе новых членов.

И, решая эту проблему, мы должны сохранять в неприкосновенности все конституционные права и свободы в Америке. Право на свободу слова, свободу прессы, свободу совести и свободу религии – все это должно жестко сохраняться… Любой человек в этой стране всегда должен быть готов протестовать. Но нет конституционного права для осуществления деятельности подпольных тайных организаций, управляемых правителями иностранной державы с целью свержения правительства Соединенных Штатов и лишения свободы их народа.

Поэтому вот уже в течение нескольких месяцев я убеждал в необходимости принятия нового закона, который напрямую бы запрещал эти коммунистические организации.

Губернатор Дьюи же настаивал на том, что наши нынешние законы вполне адекватны времени. Я же утверждаю, что нужен новый закон. Он должен прямо объявить вне закона любую организацию – и легальную, и подпольную, – направляемую правителями иностранной державы, и имеющую цель свержение правительства Соединенных Штатов, уничтожение свобод их народа и приведение этой страны под господство иностранной державы.

Такой закон не будет противоречить нашим идеям. Не будет противоречить он и смыслу. Он сделал бы незаконными любые заговоры «пятой колонны». Такой закон являлся бы конституционным и соответствовал бы Статье IV, Разделу 4 Конституции Соединенных Штатов¹⁸⁹. Весьма выдающийся юрист, достопочтенный Уильям Л. Рэнсом, бывший президент Американской ассоциации юристов, согласен с конституционностью такого закона. И удачная статья в «The American Law Journal» этого месяца, и формулировка Верховного суда США по делу «Огайо против Акрона» указывает на то, что Верховный суд будет поддерживать конституционность такого закона.

Фактически, Конгресс сейчас на пути к тому, чтобы сделать это. Был принят документ, известный как Законопроект Никсона – Мундта, который гласит, что нельзя каким-либо образом установить в Соединенных Штатах тоталитарную диктатуру, руководство которой может находиться в руках какого-либо иностранного правительства. Это будет запрещено как местным организациям, так или отдельным лицам…

В докладе Комитета¹⁹⁰, который исследовал коммунистическую деятельность еще до разработки этого законопроекта, было конкретно установлено, что коммунистическая организация была той организацией, основная цель которой, явная или тайная, – это уничтожение нашей нынешней экономической системы и демократической формы правления и установление советской диктатуры вместо нее.

Теперь председатель и секретарь Коммунистической партии Америки заявили протест о том, что этот законопроект поставил бы их организацию вне закона.

Я согласен, что так и будет. И я говорю, что Конгресс Соединенных Штатов должен был предварительно выразить свое одобрение законопроекту, когда в прошлую пятницу Палата проголосовала 296 голосами против 40 за то, чтобы направить документ на рассмотрение во вторник. Вполне возможно, что до некоторой степени в него могут быть еще внесены поправки, прежде чем он будет окончательно принят обеими палатами, потому что в некоторых случаях, направленных против отдельных лиц, он выходит за рамки того, к чему я призвал.

Но я верю, что это произойдет в ближайшем будущем – и уже через 4 года, и что определенно вне закона окажутся все эти коммунистические организации, как тайные, так и открытые. Я также считаю, что это станет прецедентом для аналогичных действий со стороны других свободных стран мира. И такие эффективные средства будут приняты для защиты от проникновения коммунистических «пятых колонн».

Некоторым образом, я признаю, что кто-то очень искренне выступает против этой моей позиции. Я не уверен относительно г-на Генри Уоллеса, но я уверен, что оппозиция губернатора Дьюи абсолютно искренняя.

Но я с уважением прошу его пересмотреть его позицию, так как считаю, что он ошибается. Его нынешняя позиция означает мягкую политику в отношении коммунизма, и примеры со всего мира лишь показывают, что мягкая политика не обеспечивает ни мира, ни уважения, ни уступок со стороны коммунистов. Мы не должны баловать коммунистов легальностью. Они понимают каждую сделанную им уступку как слабость и продолжают свои подрывные действия. Сейчас в мире 11 стран мира под властью коммунистических лидеров из Москвы. Это Россия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Югославия, Румыния, Болгария, Албания, Эстония, Латвия и Литва. И ни в одной из этих 11 стран коммунисты никогда не получали поддержку большинства на свободных выборах. Последние 3 были захвачены силой во время дьявольской войны. Никогда с тех пор в каждой из оставшихся 8 стран коммунисты не использовали легальное положение коммунистических организаций в качестве открытого «нервного центра» и вербовочной станции для своих подпольных движений, пока наконец не захватывали власть и не ставили нацию под диктат Коммунистического Политбюро.

Россия стала первой коммунистической нацией. Она попала под эту диктатуру благодаря сочетанию двух основных причин. Во-первых, плохого правления царя, во-вторых – из-за организации, созданной легальной большевистской партией, которая работала по всей России и даже провела 6 членов в российский парламент на последних выборах в этой стране до прихода к власти коммунистов. Кажется, есть некая ошибочная идея, что коммунисты будто бы были запрещены в России. Это не правильно. Партия большевиков действовала в России вплоть до первой войны с Германией. Коммунисты вели общенациональную избирательную кампанию в России в 1912 г. и избрали 6 депутатов в парламент, или Думу. Они использовали это средство для развития своей революционной организации, и когда они были уличены в попытке развязать революцию в 1905 г. и в различных диверсиях, крушениях поездов и бомбометаниях, они были просто строго наказаны, но не были объявлены вне закона как организация. Когда нынешняя Коммунистическая партия пришла к власти в России, она быстро уничтожила все другие политические партии и взяла страну под свой контроль и установила диктатуру.