Текст книги "Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг"
Автор книги: Д. Ольшванг
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 116 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]
С подобной положительной репутацией, тем более сопровождавшейся еще и растущим авторитетом в Капитолии и Вашингтоне в целом, всерьез можно было бы задуматься и о большем, скажем, о выдвижении в вице-президенты США на предстоящих в 1944 г. выборах – то, что президент Рузвельт будет выдвигаться снова, уже сомнений ни у кого не вызывало. Как и не было сомнений в том, что партия его поддержит. Вот только у Трумэна таких мыслей, судя по всему, не было совсем. И тут начинается весьма примечательная история, где он снова оказался «ведомым», лицом, за которое приняли решение, а не тем, кто принял его сам. Так получилось, что некогда неприметный и провинциальный пограничный штат Миссури вдруг стал играть заметную роль в американской политике. Глава демократов Сент-Луиса Роберт Ханнеган, тот самый, кто еще в 1940 г. поддержал на волне скандала с Пендергастом Гарри Трумэна, в январе 1944 г. неожиданно стал председателем Национального комитета Демократической партии51. Он «заработал» этот пост, успешно решив «проблему Пендергаста», то есть очистив парторганизацию демократов штата от коррумпированных лиц, часто оказывавшихся откровенными мафиози. На волне этого успеха за него и проголосовали члены Нацкома, коллеги Ханнегана – главы местных партийных машин штатов и их заместители. В пору было теперь говорить о появлении в Вашингтоне своего «миссурийского клана», ведь сразу двое земляков оказывались заметными фигурами в столице: Ханнеган и Трумэн. Точно нельзя сказать, намеревался ли новый глава Нацкома продвинуть именно своего земляка в вице-президенты, или нет, но, когда кандидатура Трумэна всплыла в списке потенциальных претендентов на пост вице-президента, Ханнеган ухватился за эту возможность всерьез. Тем более, что сам он совсем не желал, чтобы второй раз в паре с Рузвельтом был выдвинут действующий вице-президент Генри Уоллес. «Проблема вице-президента» остро встала тогда в виду резко ухудшившегося здоровья ФДР. В случае его смерти следующий вице-президент, кто бы им не стал в 1944 г., сразу становился бы президентом. Решалась судьба всего наследия Рузвельта и вопрос: быть ли дальше «Большой коалиции», или политика страны уйдет дальше влево. Последнее никак не устраивало верхушку Демократической партии. Там был не только председатель НК Ханнеган, но, например, Эдвин Поли, казначей Нацкома; Фрэнк С. Уокер, генеральный почтмейстер США; Джордж Аллен, секретарь Нацкома, и Эдвард Флинн, руководитель парторганизации г. Нью-Йорк.
Осложнял проблему и объективный фактор: вице-президент США Уоллес был вторым по популярности человеком в стране, а недавно проведенный внутренний опрос среди членов партии показал, что почти 57 % демократов видели именно в Уоллесе законного преемника Рузвельту. Больше всего пугало Ханнегана и его компанию то, что вице-президент активно поддерживался рабочим движением. И это, надо сказать, был серьезный аргумент против Уоллеса, ведь в ширившемся в США во время Второй мировой войны забастовочном движении часть элиты видела дестабилизирующий фактор. Число забастовок действительно оставалось высоким и росло: например, только в одном 1942 г. в Америке бастовал 1 млн рабочих, недовольных низкой зарплатой. На фоне ухудшения положения рабочих начали возникать еще и расовые конфликты – причем, не на сегрегированном Юге52, а в промышленных центрах Севера, как, например, в июне 1943 г. в Детройте. Туда для усмирения мятежа в негритянском гетто пришлось даже направлять войска (при столкновениях погибло 34 человека, из них 25 – черные). Возник скандал, и туда с инспекцией от администрации прибыл Уоллес, выступивший в городе с речью, которую горожане, в том числе афроамериканцы, встретили овацией. «Мы не можем противостоять нацистам за рубежом и при этом мириться с национальными конфликтами дома», – говорил вице-президент.
При такой широкой народной волне, грозящей скорым поворотом всей американской политики влево, можно было ожидать дальнейшего восхождения Уоллеса к вершинам популярности, но это также грозило Демократической партии расколом, если не забывать, какой разношерстной была пресловутая рузвельтовская «Большая коалиция», и насколько разные силы она объединяла. Потому Ханнеган и Ко пытались в преддверии съезда убедить президента, что выдвижение Уоллеса на 2-й срок приведет-таки к расколу партии. И Рузвельт заколебался, хотя первая леди Элеонора Рузвельт была за Уоллеса, резонно напомнив, что тот поддерживал «Новый курс» с самого начала. Президенту на рассмотрение группой Ханнегана предлагались несколько возможных кандидатур: экс-сенатор Джеймс Бёрнс, к тому времени перешедший на работу в правительство и ставший главой Службы военной мобилизации, судья Верховного суда США Уильям О. Дуглас, сенаторы Олбен Баркли из Кентукки и Гарри Трумэн, а также промышленник Генри Кайзер и спикер Палаты представителей Сэм Рэйбурн53. Из них только Трумэн был представлен руководством партии как «истинно компромиссная фигура», хотя из всего этого списка ФДР склонялся больше всего к видному либералу, судье Дугласу.
Есть версия, что одним из аргументов против Уоллеса в глазах президента был его майский доклад о положении дел на китайском фронте, в котором он слишком много критики направил в адрес давнего союзника США – Национальной армии Чан Кайши и Гоминьдана, указывая, наоборот, на усиливающуюся народную поддержку в Китае коммунистов и на необходимость использовать этот фактор (тогда же он совершил длительную поездку в СССР, где ему оказали теплый прием). Впрочем, на словах перед самым съездом ФДР все равно выражал напарнику поддержку, говоря ему: «Надеюсь, команда останется прежней». Прямой поддержки, правда, не было, если не считать письма Рузвельта съезду, где он несколько туманно говорил, что «если б он был простым делегатом, то обязательно бы проголосовал за Уоллеса». Это означало, что будущего кандидата в вице-президенты предстояло выбирать съезду… без участия президента.
Национальный съезд Демократической партии открылся в Чикаго, Иллинойс, 19 июля 1944 г. Между тем, в ходе опроса Gallup в день открытия съезда 65 % высказались за то, чтобы вице-президентом остался Уоллес, и лишь 3 % – за то, чтобы им стал Бёрнс. Только 2 % респондентов высказались за Трумэна! Очевидно, он не был и близко так же популярен и известен в стране, как Уоллес.
Когда Уоллес прибыл в Чикаго 20 июля, его сразу же поддержали лидеры профсоюзов Сидни Хиллман и Фил Мюррей. Зал спортивной арены Чикаго, где проводил форум, был заполнен сторонниками Уоллеса. Вопрос с кандидатом в президенты был уже решен – Рузвельта партия выдвинула на беспрецедентный 4-й срок: на съезде он в 1-м же туре голосования получил 1086 (92,3 %) голосов делегатов от всех штатов, хотя у него и были противники54. Надо сказать, тот съезд уже обозначил некоторое ослабление «Большой коалиции», поскольку недовольство высказывали южане – им не нравилась практика ФДР брать в администрацию чернокожих. Был, в частности, выдвинут сенатор от Вирджинии, ярый сегрегационист Гарри Ф. Бёрд55 (он получил 89 голосов или 7,5 %, а также 1 голос был у Джеймса А. Фарли из Нью-Йорка). Теперь, согласно давней традиции, предстояло выдвижение напарника главному кандидату – кандидата в вице-президенты. Как правило, утвержденный съездом кандидат в президенты сам называл своего напарника съезду, а делегаты за него голосовали. Но если этого не происходило (а такие случаи были), предстояла полноценная борьба с выдвижением и голосованием по турам, если кандидат не набирал бы нужного числа голосов делегатов (50 % + 1 голос). Сложность голосования при так называемой перекличке всех делегаций штатов в алфавитном порядке (roll-call) традиционно состояла (и состоит) на национальных съездах обеих главных партий в том, что делегации штатов вольны сами решать, кого поддерживать, и никто им указывать не может, – вернее, каждый делегат штата, даже если он «привязан» к какому-либо конкретному кандидату (то есть получил указание своей партийной организации голосовать за кого-то конкретного), может изменить свое решение во время переклички уже в 1-м туре – такие «сдвижки» (switch) голосования приводят к постоянному изменению числа голосов, и перекличку приходится проводить снова, с 1-го тура.
Кандидату в вице-президенты (и в президенты) необходимо тогда было набрать для победы 589 голосов из 1176 голосов всех делегатов съезда. Сам Трумэн на съезде планировал выдвинуть своего друга Бёрнса и даже заготовил текст речи, но тот, когда перед съездом узнал, что ФДР не склонен его поддержать из-за боязни разозлить левые круги и профсоюзы, в первую очередь основателя КПП Хиллмана, отказался выдвигаться и не приехал в Чикаго. Трумэн неоднократно говорил, что не хотел участвовать в гонке, и что вообще не хотел быть вице-президентом, но, как указывалось выше, решение принимал не он, а его земляк Ханнеган. Еще 17 июля председателем съезда, сенатором от Индианы Сэмом Джексоном, было обнародовано письмо Рузвельта в поддержку Уоллеса. Но 20 июля на арене съезда Ханнеган заявил, что у него на руках другое письмо, в котором президент назвал своим выбором Трумэна (и Дугласа) – надо сказать, что оба эти письма не сохранились. Что удивило, также были выдвинуты56 еще шестеро: сенатор от Алабамы Джон Бэнкхед, сенатор от Иллинойса Скотт Лукас, уже упомянутый выше Олбен Баркли, губернатор Северной Каролины Дж. Мелвилл Бротон, губернатор Индианы Пол Макнатт и губернатор Теннесси Прентис Купер.
В 1-м туре голосования никто нужного количества голосов не набрал, но формально победил Уоллес – 429,5 голосов (36,5 %); Трумэн получил 319,557 голосов (27,1 %), остальные же набрали еще меньше. 2-й тур голосования должен был пройти в заключительный день работы съезда 21 июля. У группы Ханнегана для того, чтобы протолкнуть «своего миссурийца» в вице-президенты оставалась ночь и утро следующего дня. В это время и началась активная «обработка» делегаций. Некоторые биографы Трумэна58 пишут, что партийные лидеры за ночь пытались убедить делегатов голосовать за Трумэна всяческими способами, включая уговоры, а иногда даже оказывали «большое давление»: «Никто точно не знает, сколько сделок было заключено, сколько постов и должностей было обещано, но, как сообщается, к наступлению утра генеральный почтмейстер Фрэнк Уокер позвонил каждому председателю каждой делегации»59. Другие же исследователи60 уверяют, что лидеры Нацкома не заключали «ночные сделки» с делегатами, а еще до того «поговорили с делегатами», заверив их, что «президент хочет Трумэна». А утром 21-го оказалось, что следившая за порядком чикагская полиция почему-то не пустила на арену съезда большое количество сторонников Уоллеса…
2-й тур голосования уже переломил тенденцию: Трумэн вдруг вырвался вперед, получив 477,5 голосов делегатов, когда у Уоллеса было 473 голоса. При перекличке делегации стали изъявлять желание изменить голоса после того, как сняли свои кандидатуры все остальные, кроме Купера (за него неизменно отдавали свои 26 голосов делегаты родного Теннесси). Было решено провести 2-й тур снова – тогда стало ясно, что ночная «работа» с делегатами проведена была успешно, и Трумэн уверенно вырвался при перекличке вперед. В итоге он набрал 1031 голос, а Уоллес – лишь 105 голосов! Председатель съезда Джексон, будучи сторонником Уоллеса, скрепя сердце, вынужден был объявить Трумэна кандидатом в вице-президенты.
Газетные острословы с некоторой иронией назвали выдвижение Трумэна «вторым миссурийским компромиссом», памятуя об известном событии прошлого века. Ну а либералы в партии были явно разочарованы, и чтобы успокоить их ФДР анонсировал перевод Уоллеса, в случае победы в ноябре, в Кабинет (потом он действительно получит назначение на пост секретаря торговли США). Некоторые опасались, что кандидатура Трумэна ослабит партийный тандем демократов. Но популярность Рузвельта позволила ему, а значит и Трумэну, быть избранным. Хотя обращало на себя внимание и то, что кандидат от республиканцев, молодой и перспективный нью-йоркский политик Томас Дьюи, выступил в ноябре 1944 г. куда лучше против ФДР, чем его три предшественника в 1932, 1936 и 1940 гг. – вероятно, сказываться начала, наконец, некоторая усталость американской нации от бессменного Рузвельта. Демократы также сохранили за собой Конгресс, получив 243 места в Палате представителей (против 190 у республиканцев и 2 независимых), и 57 – в Сенате (против 39 у республиканцев)61.
Так или иначе, 20 января 1945 г. 60-летний Гарри Трумэн был приведен на крыльце Белого дома (инаугурацию решено было провести тогда там – тоже впервые в истории, хотя по традиции она проходила на ступенях Капитолия США) к присяге в качестве вице-президента Соединенных Штатов. Короткое вице-президентство его прошло очень гладко и практически незаметно. За исключением заседаний Кабинета, он виделся лично с ФДР всего два раза. Правда, 10 апреля Трумэну пришлось прибегнуть к своим конституционным полномочиям в качестве президента Сената США, когда он отдал свой единственный решающий голос (такое бывает, когда голоса в Сенате разделяются поровну62) против поправки Роберта А. Тафта из Огайо в Закон о Ленд-лизе (поправка предлагала немедленно после окончания войны свернуть все поставки по Ленд-лизу). Рузвельт практически не информировал Трумэна о своих важных решениях. Он даже не делился со своим вице-президентом информацией по главным инициативам, связанным с войной. Трумэн, например, даже не знал ничего о сверхсекретном «Манхэттенском проекте», в рамках которого в США шла разработка первой в мире атомной бомбы. Между тем, как-то раз СМИ все же обратили внимание на вице-президента – и не в связи с каким-либо достижением. Наоборот, событие грозило скандалом, когда Трумэн вдруг решил почтить присутствием похороны опального Тома Пендергаста 26 января. На скромной церемонии похорон дискредитировавшего себя бывшего партийного босса в родном Миссури вице-президент прямо ответил на удивленные реплики журналистов о том, что он тут делает: «Том всегда был моим другом, а я всегда был его другом»…
Какой же будет «трумэновская» Америка?Малоопытному в большой политике президенту сразу же пришлось окунуться в нее с головой, принимая массу решений и столкнувшись с «русским фактором». С разгромом Германии в апреле-мае 1945 г. и окончанием Второй мировой войны в Европе сразу же возрастала роль СССР с его огромным военным потенциалом и популярностью среди населения освобожденных Красной армией стран Восточной Европы. Знающие Трумэна люди отметили, что относительно «русского фактора» после прихода его в Белый дом следует ждать изменения политики – и вот в каком ключе. Рузвельт не высказывался во время переговоров с советским руководством о коммунизме и каких-либо идеологических различиях двух систем. Вообще, его внешняя политика в отношении СССР была сугубо прагматична, неидеологична, точнее говоря, намеренно деидеологизирована. В Ялте, во время встречи с советским лидером Иосифом Сталиным63 премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль64 был недоволен уступчивостью Рузвельта и тем, что тот был буквально «очарован Сталиным». Рузвельт, фактически уступая СССР Восточную Европу, добился от Сталина обещания, как только закончится война с Германией, вступить в войну на Дальнем Востоке с Японией. Теперь Трумэну нужно было добиться подтверждения этого обещания, ведь война на Тихом океане продолжалась. Более того, президент уже знал о завершении «Манхэттенского проекта» и о том, что США обладают невиданным ранее по силе оружием.
То, что новым руководством Белого дома будет взят совсем иной курс в отношениях с Советами, стало ясно уже на совещании Кабинета (правительства США) 23 апреля. Трумэн тогда привлек в администрацию в качестве негласного советника по внешней политике своего друга, небезызвестного Джеймса Бёрнса. Тот тогда же и заявил президенту, что «по его мнению, атомная бомба даст нам возможность продиктовать условия мира по завершению войны». Трумэн подвел итог совещанию: «Я намереваюсь быть твердым в моей политике к России»65. В Белом доме в тот день принимали советского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова66 – это было знакомство его с новым американским руководством. Трумэна тогда уже инструктировала группа новых советников во главе с Бёрнсом. Президент сказал перед встречей с Молотовым судьбоносные слова: «До сих пор наши отношения с Советским Союзом представляли собой улицу с односторонним движением. Так дальше продолжаться не может. Поставить на этом точку надо теперь или никогда». Советский посол в США Андрей Громыко67 позднее вспоминал о встрече Трумэна с Молотовым: в самом начале беседы Трумэн сразу же перешел в атаку, что было неожиданно, и Молотов даже растерялся, «что с ним случалось крайне редко». После тирады Трумэна он приготовился отвечать, но тут президент дал понять, что беседа закончена, попрощался и вышел. Молотов был явно встревожен68.
Но на самом деле все только начиналось. Заместитель госсекретаря Д. Грю писал в меморандуме правительству 18 мая 1945 г.: «Будущая война с Россией очевидна, как может быть что-нибудь очевиднее на нашей земле. Она может разразиться в ближайшие несколько лет. Нам следует поэтому поддерживать в готовности наши вооруженные силы… Мы должны настаивать на контроле над стратегическими вооружениями и морскими базами». В мае 1945 г. командующий ВВС США генерал Г. Арнольд заявил в беседе с британским главным маршалом авиации Ч. Порталом: «Наш следующий враг – Россия… Для успешного использования стратегической бомбардировочной авиации нам нужны базы, расположенные по всему миру так, чтобы мы могли с них достичь любого объекта в России, который нам прикажут поразить»69.
Уже 3 июля Бёрнс был назначен на важнейший пост госсекретаря. Назначение говорило о многом: Бёрнс был явным антикоммунистом (как, впрочем, его предшественник в Госдепартаменте, Эдвард Стеттиниус70), и собирался в преддверии новой большой конференции держав Антигитлеровской коалиции в Потсдаме держаться с СССР предельно жестко, совсем не по-рузвельтовски. Нужно было только дождаться известий об успешном испытании атомной бомбы. 16 июля в штате Нью-Мексико, на специальном полигоне Аламогордо, такое испытание прошло71.
Трумэн в это время только прибыл в Европу, возглавляя американскую делегацию на Потсдамской конференции, которая открылась 17 июля. А уже 24 июля Трумэн уведомил Сталина о «некоем сокрушительном оружии, которым обладает США», и стало окончательно ясно, что американское руководство будет использовать атомную бомбу как средство давления на СССР, хотя формально страны еще были союзниками. Рождался так называемый «ядерный фактор» или «фактор бомбы», который в эпоху «Холодной войны» крепко обоснуется как во внутренний американской политике, так и во внешней – наряду с «русским фактором». Примечательно, что, если следовать дневниковым записям самого Гарри Трумэна, которые он вел в Потсдаме, он изначально готов был использовать новое оружие против Японии, чтобы разом окончить войну. Атомная бомба (ее сразу прозвали в Америке A-bomb) безусловно придала президенту уверенности. И общественность его поддерживала. Первый же замер рейтинга нового президента, проведенный Gallup72 29 мая 1945 г., дал Трумэну 86 % поддержки. С таким рейтингом можно было смело думать на перспективу, что Трумэн, очевидно, и стал делать, прощупывая в Потсдаме почву относительно грядущих выборов. Конференция длилась до 2 августа, и президент успел немного посмотреть Европу. Его провезли по Берлину, разделенному на зоны оккупации (восточную – советскую, и еще 3 западных – британскую, французскую и американскую), он посетил штаб командования в американской зоне оккупации Германии.
«Фактор Эйзенхауэра»Там он впервые встретился с бывшим главнокомандующим союзными войсками в Западной Европе, командующим Вторым фронтом, генералом армии73 Дуайтом Эйзенхауэром. Командованию американскими силами в Европе к тому времени также сообщили об успешном испытании атомной бомбы. Президента сопровождал в той инспекционной поездке по оккупированной Германии военный секретарь Генри Стимсон74. Именно он сообщил о бомбе Эйзенхауэру. И между ними состоялся примечательный разговор, в котором генерал неожиданно проявил себя как проницательный и дальновидный деятель. Эйзенхауэр, в частности, выразил надежду, что Америка «никогда не применит такое оружие против любого врага, так как ему было бы неприятно видеть Соединенные Штаты в роли инициатора использования в войне столь ужасного и разрушительного средства». Более того, у него «теплилась некоторая надежда, хотя и ошибочная, что если мы (то есть США – Д.О.) никогда не применим это оружие в войне, то другие народы, возможно, останутся в неведении относительно того, что проблема расщепления атома уже решена». Как писал Эйзенхауэр в мемуарах, он тогда «конечно не знал, что в производство этого оружия была вовлечена целая армия ученых, и что тайну в этом важном вопросе невозможно сохранить более или менее длительное время. Во всяком случае было принято решение, что если Япония не пойдет на быструю капитуляцию в соответствии с требованиями, переданными японскому правительству из Потсдама, то план использования атомной бомбы будет исполнен»75.
В разговоре с президентом Трумэном генерал пошел дальше. Он, например, рискнул высказать личные соображения относительно намерений русских вступить в войну против Японии. Генерал, сославшись на имеющиеся сведения о неизбежном скором крахе Японии, сказал, что «категорически возражает против вступления Красной Армии в эту войну». Он, как потом писал сам, уже тогда «предвидел определенные трудности, которыми будет сопровождаться участие русских в войне». Под трудностями, очевидно, имелось в виду усиление СССР в регионе Восточной Азии, что в итоге и произошло. К тому же, генерала не слишком радовало, что Америка может на конференции поставить «себя в положение упрашивающей или умоляющей русских о помощи». Далее он обратился к президенту с просьбой, чтобы США сохранили некоторую гибкость вопросе прекращение операций в рамках Ленд-лиза с французами и англичанами – например, он просил, чтобы не было никакого «одностороннего и внезапного прекращения помощи по Ленд-лизу французам и англичанам»76.
Личность командующего американской зоной оккупации Германии в данном контексте примечательна тем, что на него сразу обратил внимание президент, оценивающий политический потенциал военачальника. Эйзенхауэр вошел в так называемую «тройку героев войны», куда СМИ и общественное мнение, кроме него, включали также двух других наиболее популярных на тот момент военачальников США: главнокомандующего на Азиатском театре, генерала армии Дугласа Макартура77, и адмирала флота Честера Нимица78. По воспоминаниям Эйзенхауэра, Трумэн (а они ехали в момент разговора в машине) вдруг начал обсуждать будущие планы некоторых американских генералов, – в том смысле, а не пойдет ли кто-нибудь из них в политику? Речь внезапно зашла и об Эйзенхауэре. Он ответил, что не имеет «никаких честолюбивых замыслов», и будто бы хочет «уединиться в тихом домике и оттуда делать то немногое, чтобы помочь нашему народу понять те большие перемены, которые принесла миру война». Трумэна он охарактеризовал как «искреннего и честного, исключительно приятного человека». В какой-то момент президент обернулся к Эйзенхауэру и прямо сказал: «Генерал, я всегда готов помочь вам во всем, что бы вы не попросили, в том числе и при выдвижении вашей кандидатуры на пост президента в 1948 году».
По воспоминаниям Эйзенхауэра, он был «неожиданно поражен в сокровенных чувствах, и тем ошеломляющим предложением своего президента, высказанным со столь очевидной искренностью». Ему, впрочем, как он сам рассказывал, и раньше в беседах с друзьями в шутливой форме предлагались варианты возможной политической карьеры, который он всегда отвергал. И тогда, в Германии, ему не оставалось ничего иного, как воспринять это как «прекрасную шутку». «Я надеялся, что это именно шутка. Искренне посмеявшись, я ответил: “Господин президент, я не знаю, кто будет вашим оппонентом на президентских выборах, но только не я”», – вспоминал он79.
В том историческом разговоре президент проявил удивительную политическую расчетливость в поисках возможных будущих, пусть еще совсем гипотетических, оппонентов и, должно быть, укрепился во мнении о своем «особом предназначении».
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?