Текст книги "Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг"

Данные из: Dave Leip’s Atlas of U.S. Presidential Elections; «Electoral College Box Scores 1789–1996»; National Archives and Records Administration.

Тут и далее: КВ – Коллегия выборщиков

* – Тёрмонд получил 1 голос «неверного выборщика» от Теннесси

ППШ – Партия прав штатов («Диксикраты»)

ПП/АТП – блок Прогрессивной партии и Американской трудовой партии

СПА – Социалистическая партия Америки

СТП – Социалистическая трудовая партия США

ПСР – Партия социалистических рабочих

Голосование по штатам

* Демократическая Коллегия выборщиков Теннесси раскололась: 11 голосов получил Трумэн, 1 голос получил С.Тёрмонд

1952 год
Наконец-то, республиканцы!

Баллотироваться в качестве демократа в 1952 г. было безнадежным делом, а уж тем более баллотироваться против «героя войны № 1».

Эдлай Стивенсон

Первый год полноценного президентства Трумэна начинался оптимистично. Либералы по всей стране возлагали большие надежды на новый, 81-й, уже демократический Конгресс. Даже лидер прогрессистов Генри Уоллес³³² выразил пожелание, чтобы законодатели сразу, как говориться, без слов, перешли к реализации данных людям на выборах обещаний.

Новый Конгресс собрался 3 января 1949 г. По столице ходили слухи, что конгрессмены могут уже в скором времени принять обещанный президентом закон о соцобеспечении. Правда, нужно было дождаться заявления самого Трумэна – относительно его будущей законодательной программы. Надежды подкреплялись еще и тем, что уже в свою первую сессию Палата представителей приняла новое процедурное правило, серьезно урезающее до того почти неограниченные полномочия Процедурного комитета. Эти полномочия касались довольно сомнительного права комитета тормозить и отсрочивать принятие любых законопроектов на неопределенный срок. Теперь же было принято так называемое «Правило 21 дня», которое предусматривало, что, если комитет не смог отредактировать («очистить», как говорят американские законодатели) тот или иной законопроект в течение 21 дня с момента его поступления на рассмотрение, то председатель того комитета Палаты, в который документ поступил первоначально, мог попросить Палату проголосовать по вопросу о том, следует ли рассмотреть законопроект в целом или нет, – и для принятия решения тогда бы также потребовалось простое большинство голосов. В случае одобрения, законопроект поступал бы в Палату для 3-х чтений, согласно обычной процедуре. Это «Правило» могло стать просто законодательной революцией. Будучи проведено в Палате достаточно большой группой новых конгрессменов-либералов, оно могло создать серьезные препятствия для консервативной коалиции, давно ставящей палки в колеса различным прогрессивным законодательным проектам еще со времен Рузвельта.

5 января Трумэн (в тот момент, поскольку еще не было официальной инаугурации, он был еще в условном статусе «избранного президента») выступил с Посланием Конгрессу, где изложил целый комплекс проектов реформ, касающихся социальной сферы. Программу свою президент обозначил, явно подражая при этом ФДР, как «Справедливый курс». Туда были им включены все его основные предвыборные обещания 1948 г. Так, программа «Справедливого курса» включала в себя проведение законодательным путем повышенного уровня минимальной зарплаты – с 40 цент. до 75 цент. в час; расширение охвата по стране программ выплаты пособий по соцобеспечению; отмену Закона Тафта – Хартли; введение новой федеральной программы медстрахования; законодательство о гражданских правах; новые федеральные программы строительства недорогого жилья, а также установление гарантированного дохода для фермеров. По своей амбициозности и масштабам программа трумэновского «Справедливого курса» действительно являлась достойным продолжением рузвельтовского «Нового курса». Консерваторы в Конгрессе во главе с Тафтом сразу встретили «Справедливый курс» в штыки. Особенно были недовольны демократы-южане…

Но президент намерен был идти дальше. 20 января на своей инаугурации Трумэн произнес весьма яркую и чрезвычайно конкретную по содержанию речь³³³, в которой обещал очень много нового. Начал он с признания о том, что «стоящие перед американцам задачи будут трудны, но страна сможет справиться с ними лишь совместными усилиями». При этом президент подчеркнул, что «люди должны научиться жить вместе в мире и гармонии, поскольку это первостепенная необходимость нашего времени».

«Американский народ хочет и полон решимости трудиться ради построения мира, в котором все страны и люди вольны распоряжаться собой, как считают уместным, и добиваться достойной, удовлетворительной жизни, – заявил президент. – Превыше всего наш народ хочет и полон решимости трудиться ради мира на земле – справедливого, прочного мира, основанного на подлинном соглашении, свободно принятом равными.

Преследуя эти цели, Соединенные Штаты и прочие страны, наши единомышленники, оказались в прямом противостоянии с режимом, который придерживается противоположных целей и абсолютно иной жизненной концепции.

Этот режим привержен ложной философии, претендующей на предоставление человечеству свободы, безопасности и широких возможностей. Введенные этой философией в заблуждение, многие народы пожертвовали своими свободами, но лишь с прискорбием обнаружили, что в награду их ждет обман и издевательство, нищета и тирания.

Эта ложная философия – коммунизм…»

Далее он привел ряд противопоставлений отдельных черт, характерных, по его мнению, для коммунизма, и черт, присущих демократии – явно, по словам президента, более выгодных для человечества. «Я констатирую эти различия не для постановки проблем веры как таковой, но потому, что вытекающие из коммунистической философии действия угрожают стараниям свободных стран обеспечить восстановление и прочный мир во всем мире…», – подчеркнул он.

По словам Трумэна, США «не добивались приобретения территорий и никому не навязывали свою волю, не просили никаких привилегий, которые не распространялись бы на других…»

«План Маршалла», подчеркнул президент, безусловно будет продолжен. При этом во внешней политике предложена была четкая программа из 4-х пунктов: «Мы будем вступать в партнерство со странами, которые больше не озабочены только проблемой национального выживания, и трудятся ныне над повышением уровня жизни своих народов. Мы готовы к осуществлению новых проектов ради упрочения свободного мира. В нашей программе мира и свободы на следующие годы будут подчеркнуты четыре основных направления действий…»

Так, в качестве первых 3-х пунктов были указаны: во-первых, безоговорочная поддержка ООН, а во-вторых, продолжение «Плана Маршалла». В-третьих, США, по словам Трумэна, будут «укреплять свободолюбивые страны против угрозы агрессии». Таким образом, речь зашла о некоем новом коллективном оборонительном союзе, наподобие Пакта Рио-де-Жанейро. И, как сказал президент, распространяться договор будет на Североатлантический регион:

«Сегодня мы с некоторыми странами разрабатываем совместное соглашение с целью упрочения безопасности Североатлантического региона. Подобное соглашение должно обрести форму договора о коллективной обороне в согласии с Уставом ООН. <…>

Первостепенная цель этих соглашений – предъявить решительное доказательство совместного намерения свободных стран противостоять вооруженному нападению с любой стороны. Каждая сторона, участвующая в этих соглашениях, должна вложить все, что может, в общую оборону.

Если нам удастся заранее дать достаточно ясно понять, что любое вооруженное нападение, затрагивающие нашу национальную безопасность, будет встречено превосходящей силой, возможно, вооруженного нападения никогда не случится…»

Особо примечателен был 4-й пункт программы Трумэна:

«В-четвертых, мы должны приступить к новой смелой программе по использованию достижений нашего научного и производственного прогресса для совершенствования и развития слаборазвитых регионов.

Более половины населения мира живут в условиях, близких к нищете. Им не хватает продуктов питания. Они становятся жертвами заболеваний. У них примитивная и застойная экономика. Бедность – препятствие и угроза как им самим, так и более благополучным регионам. <…>

Я убежден, что мы должны открыть свободолюбивым народам доступ к нашим запасам технических знаний, помогая им осуществить мечты о лучшей жизни. И нам следует в сотрудничестве с другими странами поощрять капиталовложения в регионы, нуждающиеся в развитии…»

«В наших планах нет места старой империалистической эксплуатации ради чужеземной выгоды. Мы имеем в виду программу развития, основанную на принципах демократического справедливого курса. <…> Я верю, что в свое время, когда прочность нашего положения станет наглядной, когда все больше и больше народов познают блага демократии и придут к изобилию, противостоящие нам сегодня страны откажутся от своих заблуждений и присоединятся к свободным государством мира в деле справедливого разрешения международных противоречий», – так завершил свою речь президент.

В инаугурационной речи Трумэн не только с новой силой обозначил интервенционистский характер внешней политики США, но и дополнил его гуманитарной всеохватностью – желанием делиться технологиями, а также вывел принцип сдерживания коммунизма на новый уровень. Так что в скором времени следовало ожидать появления на мировой арене новой оборонительной международной организации.

Подобные ожидания крепли на фоне явного успеха США в истории с Блокадой Берлина. Знаменитый «Воздушный мост» давал свои плоды – он помог жителям Западного Берлина выжить в тяжелейшую зиму с 1948 на 1949 г., когда в городе остался всего лишь недельный запас угля. Даже в Москве стали задумываться над тем, чтобы снять блокаду – пока что она приносила больше поражений, чем выгод, – поражений, прежде всего, в информационном, пропагандистском плане. Поэтому там решили сосредоточиться на экономической интеграции со своими сателлитами в Восточной Европе и 18 января учредили Совет экономической взаимопомощи (СЭВ). Задачей этой межправительственной организации (куда поначалу вошли, кроме СССР, Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния и Чехословакия) стало установление тесных экономических связей между СССР и странами так называемой «народной демократии».

Успех в Европе сказывался на рейтинге президента: по данным Gallup, в январе работу Трумэна одобряли 67 % опрошенных американцев. Вот только стал тревожить Китай, где дела у Гоминьдана пошли совсем плохо. Соединенные Штаты со времен Второй мировой войны так много вложили в Китайскую республику, и теперь коммунистическое наступление, грозившее захлестнуть эту огромную страну с населением в более чем 580 млн чел., как считали в США, становилось угрозой чрезвычайной важности. Вся американская общественность внимательно следила за событиями в Восточной Азии. 22 января китайские коммунисты взяли Пекин. Армии Гоминьдана отступали за р. Янцзы. Снова заговорили о мягкости Белого дома «по отношению к коммунизму». Некоторые «ястребы» на Капитолийском холме уже тогда требовали вмешательства США в Гражданскую войну в Китае.

К слову, на этом фоне 7 марта в США перед судом в Нью-Йорке впервые предстали те самые 11 коммунистических лидеров, обвиняемых по громкому «Делу Компартии» в нарушении Закона Смита. К тому моменту рейтинг Трумэна уже откатился до 56 %. С этого времени Gallup отметит весьма примечательный феномен: все колебания президентского рейтинга будут, как правило, зависеть именно от событий в Китае (будет даже введен особый термин: «китайский фактор»).

4 апреля произошло крупное внешнеполитическое событие, которое, казалось бы, должно было укрепить позиции президента. На месте Брюссельского пакта в Европе появился новый союз – теперь с официальным участием США. 12 стран Европы и Северной Америки подписали в Вашингтоне так называемый «Североатлантический договор о коллективной безопасности». Это было то, о чем говорил Трумэн в своей инаугурационной речи. Помимо США, второй североамериканской страной-участницей нового договора стала Канада. Остальными участницами были 10 европейских стран: Бельгия, Нидерланды и Люксембург, Великобритания, Франция, Италия, Дания, Исландия, Норвегия, а также Португалия. Греция и Турция были включены в так называемый «резерв», то есть могли присоединиться к договору позднее. Таким образом, впервые со времен окончания войны США – что соответствовало «Резолюции Ванденберга» – становились участниками международного военного союза. Созданная в Вашингтоне «Организация Североатлантического договора» (НАТО – русифицированная аббревиатура от английского названия организации: North Atlantic Treaty Organization / NATO), часто еще называемая Североатлантический альянс или просто Альянс, прямо провозглашала: «Вооруженное нападение на одного или нескольких членов организации в Европе и Северной Америке должно рассматриваться как нападение на всех членов альянса». В рамках единой структуры НАТО создавалась политическая организация, для координации которой учрежден был Североатлантический Совет (или Совет НАТО со штаб-квартирой в Париже), и военная – в лице Военного совета и Объединенного командования в Европе. В Белом доме считали, что толчком к созданию НАТО (а первоначально – к решению США присоединиться к Брюссельскому пакту) стал госпереворот в Чехословакии в 1948 г. Но теперь в связи с нестабильной ситуацией в разделенной Германии принцип сдерживания нужно было воплощать еще решительнее.

Но столь громкое событие быстро было заслонено еще более громким – 23 апреля коммунистическая Народно-освободительная армия Китая (НОАК) пересекла Янцзы и захватила тогдашнюю гоминьдановскую временную столицу Нанкин. Возникла угроза полного разгрома сил националистов Чана Кайши. Рейтинг президента рухнул уже до 50 %.

Не везло ему и дальше. Даже когда 12 мая Советский Союз заявил о прекращении блокады Западного Берлина, и вроде бы появилась причина для радости, администрация Трумэна стала давать поводы говорить о ней с настороженностью, говорить, будто бы внутри у нее не все ладно. Вызвано это было странной (если не сказать больше) внезапной смертью первого секретаря обороны США Джеймса Форрестола. Еще 28 марта он ушел из Кабинета – и газеты писали, будто из-за серьезных разногласий с президентом (из-за планомерного сокращения военных расходов). В то время министр уже страдал от глубокой депрессии, вероятно, вызванной после китайских событий паранойей – паническим страхом коммунистического нападения на Америку. 22 мая ранним утром тело 57-летнего Форрестола нашли на крыше 3-го этажа Национального военно-морского медицинского центра в Бетесде, Мэриленд. Труп был облачен в пижаму – он лежал точно под кухней 16-го этажа медцентра. Кухня была расположена всего лишь через холл от его комнаты, потому полиция и ФБР сразу пришли к выводу о самоубийстве Форрестола. Газеты спекулировали на этой смерти: часть изданий называла погибшего психопатом, перед смертью будто бы кричавшим: «Русские идут!» Другие же, наоборот, защищали бывшего секретаря обороны, выставляя его жертвой… «преступной мягкости президента», тем самым еще больше раздувая нервозность в обществе.

Слухи о разладе в администрации Трумэна будто бы подтверждались публикациями в прессе. «The New York Times», «The Washington Post» и другие крупные газеты 3 июня выпустили статьи, касавшиеся весьма чувствительного вопроса – спора между родами войск, порожденного в свое время образованием единого Департамента обороны США. Статьи явно были инициированы сторонниками Военно-морского флота в этом старом внутриармейском споре. Так, некие неназванные сторонники ВМФ утверждали (в качестве анонимных источников для авторов ряда статей), что новый бомбардировщик В-36 «Миротворец» был якобы выбран в качестве базовой модели на вооружении ВВС (вместо знаменитого В-29 «Суперкрепость») по соображениям личного и политического характера, то есть в данном вопросе наблюдался признак коррупции! Бомбардировщик В-36, который в Пентагоне планировали сделать основой стратегических ядерных сил США в виду возможности самолета преодолевать без посадки 11 тыс. км, стоил весьма дорого, и проект по его внедрению почти сразу вызвал массу возражений (еще и из-за ненадежности его конструкции). Пресса в итоге стала обвинять нового секретаря обороны США Луиса Джонсона³³⁴ и секретаря ВВС Стюарта Саймингтона³³⁵, к слову, видного демократа, близкого к президенту Трумэну и его «клану миссурийцев», в том, что при принятии решения относительно бомбардировщика они оба руководствовались сугубо личными мотивами – то есть в их действиях была коррупция. В Департаменте обороны заявили решительный протест «подобным инсинуациям» и анонсировали начало расследования. Оно длилось 2 месяца. Его проводил как особый Государственный комитет по военным делам, так и Комитет по вооруженным силам Палаты представителей. 25 августа они сняли с Джонсона, Саймингтона и ряда других высших офицеров ВВС «обвинения и измышления о том, что сговор, обман, коррупция, оказание давления или протекционизм сыграли какую-либо роль в поставке бомбардировщика В-36 на вооружение ВВС США»³³⁶. Скандал на время утих, но неприятный осадок остался…

17 июля Gallup впервые после выборов 1948 г. обратил внимание общественности к политике, опубликовав свой опрос популярности лидеров-республиканцев (пока еще не кандидатов в президенты, но способных ими стать – тут речь шла уже о новом предвыборном цикле, который, напомним, длится в США 2 года). Сразу бросалось в глаза наличие в списке сразу двух главных генералов-героев войны: Дуайта Эйзенхауэра и Дугласа Макартура. Так, оказалось, что Эйзенхауэр сходу вышел лидером опроса – вместе с участником минувшей кампании, бывшим губернатором Миннесоты, а теперь лишь частным лицом (президентом Пенсильванского университета) Гарольдом Стассеном, он получил 21 % поддержки респондентов. Далее с 20 % шел Том Дьюи, вернувшийся губернатором к себе в Нью-Йорк. Макартур имел 13 %, лидер республиканцев в Сенате Роберт Тафт – 12 %, губернатор Калифорнии Эрл Уоррен – 9 %. Далее, 16 % распределялись среди других республиканских политиков: сенатор Артур Ванденберг получил 11 %, младший сенатор от Огайо Джон Брикер – 3 %, экс-спикер Палаты представителей, а ныне лидер меньшинства в Палате, конгрессмен от Массачусетса Джозеф Мартин – 1 %, и его земляк по штату сенатор Генри Кэбот Лодж – 1 %. Наконец, 5 % респондентов не смогли назвать никого. Как видно было из опроса, в списке появилось сразу несколько новых имен, но главное же – это доминирование в нем общенационально известных генералов (в сумме у Эйзенхауэра и Макартура было 34 % поддержки всех опрошенных).

«Китайский фактор» стал играть ведущую роль в нагнетании «красной тревоги» или целой волны паники: поскольку в Европе мировой коммунизм отступил и больше не показывал зубы, но в Азии же, наоборот, шел настоящий натиск «красных». Эффект разорвавшейся бомбы вызвало 6 августа заявление нового госсекретаря США Дина Ачесона (он в январе сменил в Госдепартаменте отправившегося на отдых и лечение Джорджа Маршалла) относительно Китая. В частности, Ачесон признал, что, вероятно, «Китай спасти не удастся, так как Гоминьдан уже проиграл». Причем, генералиссимус Чан Кайши и его партия, по словам Ачесона, виноваты были в этом сами из-за проводимой ими «реакционной политики, отвергнутой большинством китайцев». Госсекретарь сообщил, что отныне «никакой дальнейшей помощи правительству Чана Кайши со стороны США оказано не будет». Заявление это было встречено СМИ крайне неоднозначно, что в дальнейшем привело администрацию к очень тяжелым последствиям. Еще с войны США размещали в Китае 3 полка Морской пехоты – 2 полка на севере страны (численностью до 12 тыс. чел.), и еще 1 – в Тяньзине. Полки морпехов с севера страны были выведены еще с сентября 1946 г. В феврале 1949 г. был выведен и тот, последний полк Морской пехоты из Тяньзиня. Поздним летом США прекратили и поставки боеприпасов и продовольствия Гоминьдану.

Следующий удар нанесли уже Советы – и удар этот был в прямом смысле ударом бомбы. 23 сентября сам президент лично подтвердил по телевидению и радио перед американцами то, что атомной монополии США в мире отныне не существует, поскольку Советский Союз взорвал свою собственную атомную бомбу! Заявление ТАСС было выпущено (и передано для опубликования американской стороне) с отсрочкой – первое советское испытание атомной бомбы мощностью 22 Кт прошло еще 29 августа на полигоне в Семипалатинской области Казахской ССР, но держалось в секрете. Внимательные наблюдатели из американской прессы тут же напомнили Белому дому, что Молотов еще 6 ноября 1947 г. заявлял, что «секрета атомной бомбы давно уже не существует», тем самым давая понять США, что Советский Союз уже открыл секрет технологии создания атомного оружия. Вот только в Госдепартаменте и в научных кругах США заявление это тогда не приняли всерьез. Белый дом вообще тогда несколько высокомерно подчеркивал, что провести свое первое атомное испытание Советы смогут не ранее 1952 г. «Но как быть теперь, когда эти прогнозы не сбылись?», – спрашивали в газетах.

Более того, в прессе уже начинали появляться статьи с пугающими подозрениями: а не были ли американские ядерные секреты просто «выкрадены из страны шпионами»? А кто-то говорил, что Форрестол, возможно, и не был таким уж сумасшедшим, и не был так уж не прав, предупреждая о русских. Начались и спекуляции на тему того, что неплохо было бы Соединенным Штатам использовать свою «атомную монополию», пока еще не поздно, – одним словом, нанести превентивный удар! Кстати, хотя еще осенью 1945 г. только 2 из каждых 5 американцев допускали, что существует реальная опасность применения атомного оружия против США в ближайшие 25 лет, то в марте 1946 г. уже 3/4 опрошенных допускали возможность советского атомного нападения – при этом 47 % респондентов вообще говорили, что Америка должна «сделать все, чтобы не стать страной, на землю которой посыплются бомбы раньше других», даже если это и будет означать нанесение превентивного удара по врагу³³⁷. В 1949 г. настроения существенно не изменились.

Осень 1949 г. ознаменовалась в США началом «ядерной гонки»³³⁸. На тот момент Америка уже произвела 5 экспериментальных атомных взрыва в рамках 2-х испытаний на новом полигоне в Тихом океане, в районе атолла Бикини: операция «Перекресток» («Crossroads») в 1946 г. – 2 взрыва мощностью 46 Кт; операция Песчаник» («Sandstone») в 1948 г. – 3 взрыва мощностью 104 Кт. Летом в структуре СНБ был создан специальный Комитет для рассмотрения состояния атомного вооружения США. Этот спецкомитет сразу дал президенту Трумэну рекомендацию, чтобы производство атомных бомб было стремительно расширено, и чтобы начато было производство атомных бомб гораздо более мощных, чем те, что сброшены были на Хиросиму и Нагасаки и испытывались в Бикини. Также рекомендовалось увеличить производство бомбардировщиков В-36³³⁹.

Тогда же начиналась в стране и шпиономания – теперь это уже не было обычным «шельмованием» коммунистов и сочувствующих им. В сентябре Гоминьдан был разгромлен, а 1 октября на параде НОАК в Пекине лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун³⁴⁰ объявил о создании Китайской Народной Республики (КНР) на всей территории бывшей Китайской империи. Уже на следующий день СССР первым из стран мира официально признал КНР. Вскоре правительство националистов бежало с территории континентального Китая на о. Формоза (Тайвань), где и пребывает поныне. В октябре рейтинг Трумэна снизился до 49 %.

Между тем, «Делу Компартии» поражение в Китае придало новый оттенок – резко поправевшее общество жаждало наказания для «красных». 14 октября судья Гарольд Медина приговорил 10 обвиняемых к 5 годам тюрьмы и штрафам в размере 10 тыс. долл. – каждому! Еще один обвиняемый, Роберт Дж. Томпсон, к слову, ветеран войны, был приговорен к 3 годам тюрьмы без штрафа.

Сразу после вынесения вердикта присяжными Медина устроил настоящее шоу – он обрушился уже на адвокатов осужденных лидеров коммунистов, сказав, что «у него есть незаконченное дело», а потому он задерживает их за «неуважение к суду» и приговаривает всех адвокатов к тюремному заключению сроком от 30 дней до 6 месяцев! Поскольку приговоры за неуважение к суду в США основаны только на поведении свидетелей, слушания по таким обвинениям не нужны, и потому на адвокатов были тут же, прямо в зале суда, надеты наручники…

Общественная реакция на приговор была благодушной: подавляющее большинство американцев, следивших за процессом, и большинство СМИ поддержали приговор. Типичным выражением реакции на приговор Медины было письмо в редакцию «The New York Times» от местного жителя. «Коммунистическая партия может оказаться многоголовой гидрой, если мы не сможем обнаружить, как убить тело, и как отрубить ей эти головы»³⁴¹. Также известно, что в день вынесения приговора губернатор Нью-Йорка Дьюи и его советник Джон Фостер Даллес высоко оценили рвение судьи Медины.

Впрочем, некоторые сторонники обвиняемых не побоялись выступить и в их защиту. Например, некая жительница Нью-Йорка писала: «Я не боюсь коммунизма… Я лишь боюсь той тенденции в нашей стране, которая сегодня может угрожать принципам демократии»³⁴². Другой читатель писал: «Суд был политическим… Разве Советский Союз не внушал страх всему миру именно потому, что массы людей не были уверены в справедливости проходивших там уголовных процессов против оппозиции? <…> Я верю, что Верховный суд сможет исправить серьезную ошибку в работе нашего политического механизма, признав Закон Смита неконституционным»³⁴³.

Марксист Уильям Фостер в свою очередь говорил: «Каждому демократическому движению в Соединенных Штатах угрожает реакционный вердикт этого суда… Коммунистическая партия не будет разочарована этим скандальным приговором, который противоречит всей нашей национальной демократической традиции. Она перенесет борьбу в высшие суды, чтобы вовлечь в процесс широкие массы людей»³⁴⁴. Активист и политик Вито Маркантонио из Американской трудовой партии (конгрессмен от Нью-Йорка – единственный независимый член Палаты представителей) писал, что приговор был «острым и мгновенным вызовом свободе каждого американца», а ACLU выпустила экстренное заявление, подчеркивая ее жесткое неприятие Закона Смита, поскольку он «криминализует политическую деятельность».

За границей же процесс по «Делу Компартии» вызвал мало упоминаний в прессе, но коммунистические газеты были единодушны в своем осуждении приговора. Отзыв был и в Москве. Например, советская пресса писала, что Медина показал «необычайную предубежденность», одна лондонская коммунистическая газета писала, что обвиняемые были осуждены только за то, что они «коммунисты», а во Франции газета местной Компартии осуждала приговор как «шаг на пути, ведущий к войне»…

В эти же октябрьские дни (с 3 по 27 числа) внимание страны было приковано к так называемому «Адмиральскому бунту», ставшему как бы продолжением скандала вокруг В-36, и показавшему, что в «высоких кабинетах» власти далеко не все благополучно. Но на этот раз, в отличие от скандала с В-36, все вышло куда серьезнее. Высшие офицеры флота публично и частным образом стали обвинять в прессе руководство Армии и ВВС в попытках ни много ни мало разрушить структуру морской авиации (авиация ВМФ), и тем самым принизить роль всего ВМФ в общенациональной структуре вооруженных сил. Скандал вылился в открытое противостояние высших чинов армии, авиации и флота через прессу. Так, начальник Оперативного отдела ВМФ адмирал Луис Денфельд и командующий Тихоокеанским флотом адмирал Артур Редфорд выступили в ряде изданий с резкой критикой проведенного ранее объединения родов войск. Такое невозможно было игнорировать, и начато было новое расследование, которое проводил сам Департамент ВМФ (структура Департамента обороны США). В итоге было установлено, что инициатором противостояния явился некто из среднего звена управления флотом – капитан ВМФ Джон Кроммелин. В ходе другого расследования, проводимого уже Государственным комитетом по военным делам, адмирал Редфорд резко выступил против стратегического бомбардировщика В-36 и той концепции атомной войны, которую отстаивали ВВС (то есть концепции, дававшей приоритет только авиации, а флоту отводившей лишь второстепенное место). Далее, на следующем заседании Государственного комитета адмирал Денфельд открыто обвинил другие рода войск в том, что они якобы «не считают ВМФ равным партнером». Одновременно с этим командующий Корпусом морской пехоты США генерал Клифтон Б. Кейтс выступил с нападками на секретаря обороны Джонсона и начальников штабов Армии и ВВС. 16 октября начальник Объединенного комитета начальников штабов / ОКНШ (фактически генштаба, в структуру которого как раз и входят штабы отдельных родов войск), известный генерал Омар Нельсон Брэдли, выступая перед Госкомитетом, заявил, что адмиралы «играли роль поплавков в открытом выступлении против гражданских чиновников». В ходе дальнейшего расследования секретарь ВМФ рекомендовал президенту сместить адмирала Денфельда с поста начальника Оперативного отдела ВМФ, что и было сделано 27 октября, чем был положен конец этому «Адмиральскому бунту».

Впрочем, 29 октября президент Трумэн распорядился сократить ассигнования на более чем 600 млн долл. на создание новых 57 авиаполков и дал указание Джонсону не создавать более 48 авиаполков. Масштабное сокращение военных расходов продолжилось (например, уже в декабре глава Пентагона Джонсон объявил, что, благодаря более эффективному расходованию средств в 1949-50-х гг., затраты на 1950 г. удалось сократить с 15 млрд долл. до 13 млрд, и это «никак не повлияет на боеготовность вооруженных сил»; тем не менее, глухой ропот в структуре Пентагона не прекращался, и большинство военных были уверены, что боеготовность армии катастрофически снизилась³⁴⁵). На тот момент общая численность Вооруженных сил США составляла более 1,6 млн чел. Армия насчитывала 658 тыс. чел., ВВС – 420 тыс, ВМФ – 448 тыс, и Морская пехота – ок. 100 тыс. Глава Пентагона Джонсон подчеркивал, что «впервые в истории Соединенных Штатов Америки международное положение требует содержания постоянных вооруженных сил численностью более 1,5 млн человек»³⁴⁶.

«Дело Томаса», между тем, также продолжало приковывать к себе внимание – прежде всего, в связи с тем, что на слушаниях перед большим жюри присяжных конгрессмен отказался свидетельствовать против себя, сославшись на 5-ю Поправку. За это же самое Парнелл Томас в свое время яростно обрушивался на всех тех, кто представал перед его зловещим Комитетом. На заключительных слушаниях 28 ноября 1949 г. Томас отказался признавать какие-либо обвинения в свой адрес. А 30 ноября он был осужден за мошенничество судом и приговорен к штрафу и к 18 месяцам тюрьмы. Ему с позором пришлось подать в отставку из Конгресса 2 января 1950 г. (надо заметить, что Томас в ноябре 1948 г. был переизбран на новый срок в Палату представителей). По иронии судьбы его поместили в федеральную тюрьму Данбери, Коннектикут, – туда же, где уже отбывали наказание за неуважение к Конгрессу Лестер Коул и Ринг Ларднер-мл., члены знаменитой «Голливудской десятки», пострадавшей от расследований «Комитета Томаса».