Текст книги "Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг"

В конце августа, когда Трумэн завяз в своих препирательствах с Конгрессом, Gallup показал, что его рейтинг еще снизился – уже до 36 % при 49 % у Дьюи, так что в пору было начать бить тревогу (несколько выросли показатели у Уоллеса и Тёрмонда – до 5 % и 3 % соответственно). Все ведущие социологи страны тогда дружно утверждали, что Дьюи опережает Трумэна в опросах – и везде с двузначными числами, от 10 до 13 %! Крупные агентства Джорджа Гэллапа, Арчибальда Кроссли и 50 (!) именитых американских политических аналитиков – все хором уже тогда, на самом старте всеобщих выборов, предсказывали победу Дьюи, да еще и с большим отрывом. Служба опросов агентства Roper, например, показывала, что Том Дьюи опережал президента с 41 % к 31 %, «даже не ведя предвыборной кампании!» Влиятельное издание «The St. Louis Courier» из родного для Трумэна Миссури победу президента над Дьюи на выборах оценивало шансом лишь 15 к 1.

Советники Трумэна тем временем составляли планы предстоящей кампании. Она должна была стартовать немедленно и стать настоящим прорывом в политике. В штабе Белого дома политическую обстановку в стране охарактеризовали как «сплошную грязную, запутывающую какофонию», от которой следовало как можно дальше отстраниться. Сделать это можно было только одним простым способом, к тому же сулящим немалые репутационные выгоды, – Трумэну нужно было «выходить в народ», говорить с людьми лично, напрямую. Один из советников штаба, разрабатывавший кампанию президента, Уильям Брэй, так и посоветовал Трумэну: говорить лично с людьми, обращаться к ним самим, и притом, делать это страстно, экспромтом, отрываясь от написанных заготовок. С американцами, по мнению Брэя, президент должен был поговорить «обо всем, что задевало его сердце и душу»²⁵².

Непосредственно архитектором кампании, а также спичрайтером президента был Кларк Клиффорд – они вместе с Брэем разработали программу обширных предвыборных туров президента по стране, выезд на поезде в которые намечался уже на 6 сентября. Именно Клиффорду приписывают ставший вскоре каноническим совет Трумэну «задать им (то есть республиканцам) жару» или даже… «отправить их в ад». Законодательный затор, созданный республиканским оппозиционным Конгрессом играл в этом случае на руку президенту, получившему возможность прямо, открыто и яростно критиковать «ничегонеделание» Капитолия. Непосредственно концепция кампании была сформулирована в новом меморандуме Клиффорда (еще в августе)²⁵³. Согласно меморандуму, необходимо было привлечь на сторону демократов большую часть из 15 млн независимых избирателей, которые в своем подавляющем большинстве поддерживали либеральное руководство Демократической партии на протяжении 4-х последних президентских выборов. Эта цель должна быть достигнута за счет фокусирования их внимания на провалах в деятельности Конгресса. Далее нужно было привлечь голоса рабочих, ветеранов и черных. Для этого Трумэну рекомендовалось активно использовать опыт программ социальной помощи ветеранам в качестве модели для всех будущих социальных программ новой будущей демократической администрации. При этом президенту не следовало говорить о том, что Дьюи не является ветераном (дескать «за него это скажут другие»). Но президент должен подробно остановиться на самой масштабной программе помощи ветеранам за всю американскую историю – GI Bill²⁵⁴.

4 сентября президент и губернатор Дьюи заявили о своей приверженности организованному труду: Американской федерации труда (АФТ) обоими кандидатами были направлены официальные приветственные письма, приуроченные к грядущему празднику Дня труда, который в США отмечают вовсе не 1 мая, а в первый понедельник сентября каждого года.

Трумэн в своем письме АФТ, воздавая «должное достижениям американского труда в выполнении огромной задачи по преобразованию экономики в мирное время», писал:

«…Несмотря на большие тревоги и напряжение, в целом нам удалось работать в команде. Труд, сельское хозяйство и бизнес работали над тем, чтобы повысить наше национальное производство и уровень жизни. <…>

Наша цель сейчас – продолжать увеличивать производство и уровень жизни.

Не менее важно то, что мы должны повысить справедливость при распределения плодов нашего труда.

Наш американский образ жизни – лучший в мире. Но мы можем и должны улучшить его. Некоторые рабочие видят, что их фактическая зарплата уменьшается, несмотря на формальное повышение оплаты труда из-за растущей инфляции. Мы должны действовать, чтобы положить конец этим экономическим потрясениям. Мы должны обуздать инфляцию, прежде чем она приведет нас к экономической катастрофе.

Некоторым рабочим не хватает защищенности при их минимальной зарплате. Мы должны устранить такую несправедливость и повысить уровень минимальной зарплаты с 40 центов в час до не менее 75 центов в час.

Слишком многим рабочим не хватает защиты в виде доступного соцобеспечения и национальной программы медстрахования. Мы должны обеспечить им эту безопасность.

Всем американским рабочим не хватает тех услуг, которые должны и могут предоставляться единым Департаментом труда, укомплектованным всем нужным персоналом и средствами. Эта ситуация должна быть исправлена.

Наконец, в настоящее время в нашем кодексе есть такой закон, который несправедливо ограничивает профсоюзы и их членов. Он должен быть отменен. <…>

Организованный труд был на переднем крае борьбы, когда нашей демократии бросали вызовы – как на поле брани, так и на фабриках. Мы все знаем, что труд будет на переднем крае в решении проблем сегодняшнего мирного времени для той же самой демократии»²⁵⁵.

В первый понедельник месяца, 6 сентября, в День труда, Трумэн отправился в свой второй (после первого – июньского) «свисточный тур» по Америке. Президент выступал все с того же персонального вагона, прозванного «Магеллан». Его поезд сделал целый ряд остановок в Мичигане и соседнем Огайо²⁵⁶. На каждой остановке президент в самых живых выражениях приветствовал собравшихся на железнодорожных станциях людей и призывал их прийти проголосовать в ноябре.

В Гранд-Рэпидс, Мичиган, президентский поезд прибыл в 9.10 ч. Там Трумэн сказал пару теплых слов о своем бывшем сопернике, республиканце Артуре Ванденберге («Сенатор и я провели 10 лет вместе в Сенате. Хотя мы не всегда соглашались по чисто бытовым проблемам, я скажу вам, что сенатор Артур Ванденберг – честный человек, и он мне нравится»), и призвал всех зарегистрироваться избирателями:

«Вы должны проголосовать, если вы рассчитываете получить большие перемены в этой великой стране. Не стоит говорить о голосовании, если вы не в списках (избирателей). Бесполезно говорить о голосовании, если вы просидите в День выборов, поддавшись лени. Этой великой нации нужно, чтобы каждый мужчина и женщина избирательного возраста пришли и проголосовали 2 ноября. Если вы сделаете это, я совершенно буду готов принять результаты выборов, потому что я знаю, что они окажутся правильными!

Перед вами есть две партии на этих выборах: Демократическая партия, которая выступает за мир и благополучие народа и «маленького человека», и Республиканская партия, которая выступает за «особые интересы». Факты убедительно говорят, что Республиканская партия контролируется «особыми привилегиями», и что Демократическая партия реагирует на нужды людей».

Президент нападал на республиканский Конгресс и отметил наиболее болезненные для Гранд-Рэпидса проблемы – нехватку жилья и школ, которые Конгресс так и не смог решить.

В 11.05 ч поезд был в Лансинге. «Я начинаю предвыборную кампанию, и я хочу, чтобы вы помнили, что вопросы в ней очень четко обозначены. Если люди действительно против «особых интересов» – эти люди против «особых интересов». Имейте это в виду. Народ состоит в основном из тех, кто работает своими руками, – экспромтом говорил там президент. – Я хочу, чтобы каждый человек, который трудится, привел своих друзей регистрироваться избирателем, а когда придет День выборов, пришел и проголосовал. Не сидите дома, не сидите дома! Если вас действительно волнует благосостояние этой страны, где-то в глубине души, и вы хотите предотвратить передачу этой страны в руки группы «особых привилегий», вы должны проголосовать 2 ноября. Это самая важная вещь, с которой вы сталкиваетесь сейчас. Это самая важная вещь, с которой сталкивается эта страна!»

В 13.40 ч на переполненной площади Кадиллак в Детройте (присутствовало до 300 тыс. человек!) Трумэн выступил с большой речью, посвященной в День труда американским рабочим. На одной трибуне с ним были мэр Детройта Юджин Ван Антверпен, президент Объединенного профсоюза рабочих автомобильной промышленности и активист АФТ Уолтер Ройтер, и Фрэнк Мартел, президент Федерации труда округа Детройт и Уэйн. Речь транслировалась по радио на всю страну.

«Я знаю, что страна находится на пути к выздоровлению. Я более чем счастлив присоединиться к празднованию Дня труда. Я более чем счастлив присутствовать здесь вместе с профсоюзными лидерами, чтобы вместе идти вперед в интересах благополучия граждан страны. Сила – в единстве! <…>

Как вы знаете, я иногда говорю довольно просто. На самом деле, я иногда говорю прямо. Я собираюсь говорить прямо и просто сегодня. (Аплодисменты)

Это критические времена для труда и для всех трудящихся. Впереди великая опасность. Прямо сейчас все будущее рабочих заключено в одном простом моменте. Если на следующих выборах вы получите Конгресс и дружественную к труду администрацию, вам есть на что надеяться. Если же вы получите администрацию и Конгресс, недружественные к труду, вам есть, чего бояться, и вам лучше подумать над этим.

Я считаю, что сильное и свободное рабочее движение представляет собой огромную силу для сохранения нашей формы правления. Свободное и сильное рабочее движение – это наш лучший оплот против коммунизма. Чтобы оставаться сильным и свободным, вы должны иметь дружественную администрацию и Конгресс.

Есть только одна проверка на дружбу. Это испытание вашим сердцам – когда вы сразу определите, кто вам друг, а кто нет. Оглядываясь назад, на период между 1900 и 1933 гг., надо сказать: тогда организованному труду было нанесено 3 мощных удара. В каждом случае эти удары совпали с депрессиями, которые произошли при республиканских администрациях и республиканских конгрессах.

В годы депрессии 1907–1908 гг. против рабочего движения были применены широкие судебные санкции, и его лидеры оказались в тюрьмах. Но еще один удар в самое сердце движения пришелся на 1921 г., когда республиканская депрессия выкинула почти 6 млн рабочих на улицу. Сила профсоюзных организаций тогда упала, и страну охватили злобные кампании по борьбе с рабочей агитацией. Это была эпоха политики «открытого магазина»²⁵⁷ и «контракта желтой собаки»²⁵⁸.

Прошло несколько лет, и вы все помните, что в 1930 г. разразилась республиканская биржевая паника и Великая депрессия, которая нанесла страшный удар по рабочим страны. При республиканцах не было никаких компенсаций по безработице. Не было установленного минимума зарплаты – при республиканцах. Средний почасовой заработок в 1932 г. составлял всего 45 центов – при республиканцах. От 12 до 15 млн рабочих были безработными и нищими – при республиканцах.

А затем в 1933 г. пришла администрация Франклина Д. Рузвельта. (Бурные аплодисменты)

Впервые труд получил признание и поддержку, которые он заслуживает. С помощью конструктивного законодательства президент Рузвельт и сочувствующий труду Конгресс исправили многие злоупотребления, с которыми боролось рабочее движение. Эта демократическая администрация, членом которой я являлся с 1935 г., приняла Закон Вагнера, чтобы обеспечить справедливые коллективные переговоры, упразднила «потогонные цеха»²⁵⁹, предоставила компенсации по безработице, приняла Закон о соцобеспечении, спасла миллионы заложенных домов рабочих от потери права выкупа, увеличила среднюю зарплату от 45 центов до 1,33 долл. в час.

Вы все помните, как демократическая администрация превратила величайшую депрессию в истории в самую процветающую эпоху, которую страна когда-либо видела.

Сегодня же занят 61 млн человек.

Такой прирост рабочей силы не был достигнут за счет остальной части нации. Трудовая прибыль способствовала общему процветанию. Доходы фермеров и бизнесменов теперь выше, чем когда-либо прежде в мировой истории.

Но мы все еще должны бороться, чтобы сохранить достижения, которых добились за последние 16 лет. Очевидный факт заключается в том, что эти достижения подвергаются серьезной атаке со стороны представителей реакции.

Еще 2 года назад жители этой страны, и многие рабочие среди них, как тогда казалось, почувствовали, что им нужны перемены. Они избрали республиканский 80-й Конгресс – и они получили… свои перемены. Тот Конгресс быстро обратился к привычной республиканской практике помощи крупному бизнесу и нападкам на рабочих. Республиканцы быстро проголосовали за снижение налогов и за урезание вашей же свободы.

Этот 80-й республиканский Конгресс не смог справиться с ценами, но он «расправился» с рабочими! (Аплодисменты)

Республиканцы не смогли защитить потребителей Америки от растущей стоимости жизни, но в то же время они дали опасное оружие в руки крупных корпораций – в виде Закона Тафта – Хартли, на который я наложил вето, но который был принят, вопреки нему.

Члены профсоюзов, с которыми я говорил, сказали, что сфера труда еще только начинает ощущать на себе влияние Закона Тафта – Хартли. И мы с вами знаем, что Закон Тафта – Хартли является лишь началом всего того, что вы полу́чите, если республиканской реакции будет позволено продолжать существовать и дальше.

Крупные республиканские газеты уже прямо заявили, что республиканцы в Конгрессе готовят дальнейшие и более крутые меры против рабочих.

Если тем в Конгрессе, кто принял Закон Тафта – Хартли, будет разрешено оставаться у власти, и если их наградят еще и избранием президента-республиканца, то вы, люди труда, можете смело ожидать, что вас будут и дальше осыпать ударами. И если вы останетесь дома, как вы это сделали в 1946 г., и сохраните у власти этих реакционеров, вы заслужите каждый полученный вами в будущем удар…

Не только профсоюзы, но и все рабочие – мужчины и женщины находятся в опасности, и опасность эта больше всего для тех, кто не входит в профсоюз. Во всяком случае, удары будут нанесены наиболее сильно по «белым воротничкам»²⁶⁰ и неорганизованным рабочим.

И это еще не все! Если этот Закон Тафта – Хартли останется в силе, положение труда будет достаточно плохим. Но предположим, что в то время, когда этот Закон будет действовать, реакционная республиканская администрация вдруг захочет навязать нам еще один цикл «бума и спада», подобный тому, который поразил нас во время последней республиканской администрации?

Я не буду вам говорить, что такое вполне реально, если республиканцы снова получат контроль над этой страной. Вы уже можете видеть признаки этого. «Бум» уже начался – для них, а «спад» – для вас…

Если вы позволите реакционерам из республиканской администрации получить полный контроль над правительством, положение труда будет настолько сильно ослаблено, что я опасаюсь не только за зарплату и уровень жизни американского рабочего, но даже за наши демократические институты свободного труда и свободное предпринимательство.

Помните, что сегодняшний реакционер – это проницательный человек. Он во многих отношениях стал гораздо хитрее, чем реакционеры 1920-х гг. Он человек с вычислительной машиной, подчинившей его. Он многое узнал о том, как добиться своего, наблюдая за демагогами и реакционерами в других странах. И теперь у него много способных союзников – в прессе и на радио.

Если вы поставите правительство этой страны под контроль тех, кто ненавидит рабочих, кого вы тогда сможете обвинить в том, что после этого будут приняты меры по уничтожению власти, престижа и заработка рабочих?

Я говорю вам, что труд должен сражаться теперь тяжелее, чем когда-либо прежде, чтобы гарантировать, что его права сохранятся. В практическом плане это означает мощные политические действия, которые должны завершиться всеобщим голосованием в День выборов. Все, кроме всеобъемлющего голосования, было бы предательством труда своих собственных интересов.

На карту поставлены не только права профсоюзов, но и уровень жизни ваших семей. Если ценам разрешат и дальше расти бесконтрольно, пострадают ваши жены и ваши дети. Поскольку реальная зарплата снижается в условиях роста цен, именно домохозяйка должна отчаянно пытаться накормить и одеть свою семью, в то время как ее покупательская способность неуклонно падает.

Я сочувствую тем, кто лучше всех руководит бизнесом – женам и матерям этой страны. Подумайте, сколько их заставляли платить – с каждым ростом цен.

Теперь мать должна одевать детей в школу по каким-то невероятным ценам. Как она это делает, я не знаю. Я пытался выручить ее в этой ужасной ситуации с ценами, но я не получил абсолютно никакой помощи от этого 80-го республиканского «ничего не делающего» Конгресса! (Бурные аплодисменты)

Не заблуждайтесь, вы сталкиваетесь с борьбой за сохранение самих основ ваших прав и вашего уровня жизни.

Если в грядущие годы у нас будет реакционная администрация, рабочим предстоит лишь обороняться, сражаясь в проигрышной борьбе. Если вы добьетесь сокрушительной победы на выборах, у вас есть на что надеяться. (Бурные аплодисменты)

При такой победе я предвижу время, – и оно не за горами, – когда можно будет разработать новую и более разумную программу трудовых отношений для нации; когда труд будет иметь возможность получить более справедливую долю возросшего общего богатства нации, чем когда-либо. (Бурные аплодисменты)

В качестве основы для такой новой программы трудовых отношений, я думаю, твердо нужно принять, что организованный труд должен будет более тесно сойтись с фермерами и мелким бизнесом.

По своему опыту работы с профсоюзными лидерами и профсоюзами я знаю, что способность труда дисциплинировать себя и сотрудничать с другими социальными группами в стране неуклонно растет.

Во время войны, когда я изучал американскую промышленность в качестве председателя сенатского Комитета по расследованиям, я познакомился с условиями, при которых труд работает и живет. Я узнал и зауважал ум и дух рабочих и профсоюзных лидеров. Я видел их и говорил с ними, и посещал их дома в десятках общин. Я наблюдал за ними на работе на сотнях заводов.

Я знаю, что рабочие так же, как и любая другая группа в стране, участвуют в образовательных программах в интересах всей страны.

Я один из тех, кто верит в твердый здравый смысл и чувство оптимизма американского народа. Я убежден, что республиканская реакция будет отвергнута. Американское население хочет Конгресса и администрации, которые будут играть с рабочими по правилам, честно. Люди поддержат программу, в соответствии с которой труд приносит доход при общем прогрессе нашей экономики. (Бурные аплодисменты)

Я сказал минуту назад, что население полно оптимизма и здравого смысла. Это, безусловно, верно для подавляющего большинства. (Смех, аплодисменты)

Тем не менее, я должен отметить, что есть слишком много недалеких и глупых американцев, которые заняли позицию: «эти чертовы рабочие», и которые никогда и не были гражданами этой страны! (Бурные аплодисменты)

Настало время каждому американцу признать то, что знали наши отцы, – что это почетно – работать руками. (Бурные аплодисменты)

Наши основные социальные свободы могут быть в значительной степени связаны с тем фактом, что труд породил истинную свободу в Соединенных Штатах Америки. Вот почему наши отцы приехали в Америку – чтобы встретить тут страну, где человек, который работал руками, так же хорош, как и любой другой.

Сегодня слишком много американцев – в вагонах-ресторанах, в загородных клубах и на модных курортах, – как попугаи, повторяют фразу: «Рабочих надо поставить на место». Настало время всем американцам понять, что место рабочих – быть рядом с бизнесменом и фермером, а не на одну ступень ниже. (Бурные продолжительные аплодисменты)

Один из аспектов той агитации за Закон Тафта – Хартли, который стал самым шокирующим для меня, – это отношение республиканцев, выраженное в «благостных» речах некоторых их лидеров в Конгресса и бизнесе. Кажется, они думают, что рабочий – это какой-то избалованный ребенок, которого нужно отшлепать. Они сочувственно воздевают глаза к небу и говорят (об этом Законе): «Мне еще больнее, чем вам…» Но он не вредит им ни капли, но, безусловно, причинит боль вам. (Бурные аплодисменты)

В практическом плане это означает, что рабочие должны объединиться в общих целях. Они должны объединиться, и это будет великий день для них, и великий день для страны, когда это произойдет. (Бурные аплодисменты)

Вся сфера труда сегодня стоит на распутье. Вы можете избрать реакционную администрацию. Вы можете выбрать Конгресс и администрацию, которая готова действовать честно по каждому вопросу американской жизни и вступить вместе в новый период надежд. Выбор за вами.

Вы хотите продлить до бесконечности Закон Тафта-Хартли и полностью поработить рабочего, «белого воротничка» и члена профсоюза, или же вы хотите пойти дальше с администрацией, интересы которой – благополучие простого человека?

Рабочим всегда приходилось бороться, отстаивая свои достижения. Теперь вы боретесь за будущее всего рабочего движения. Мы находимся в тяжелой, жесткой борьбе против умных и богатых противников. Они знают, что не могут рассчитывать на ваши голоса. Их единственная надежда в том, что вы не будете голосовать вообще. Но они неправильно оценили вас. Я знаю, что мы собираемся выиграть этот «крестовый поход» за правое дело!»²⁶¹, – заявил президент, и огромная аудитория Детройта оценила его речь овацией.

В столице американского автопрома президент имел явный успех. В 14.45 ч поезд прибыл на станцию городка Гэмтрамк, где Трумэн продолжил «нагонять» явку. В 16 ч президент выступил в Окленд-Парке в Понтиаке. Там перед многотысячной толпой он напомнил достижения демократической администрации в сфере труда еще со времен Рузвельта и привычно обрушился на Конгресс, проваливший законопроекты об образовании и о жилье и сокративший программы пособий.

В 19.15 ч президент выступил в муниципальном парке промышленного города Флинт. Там он вновь раскритиковал республиканский Конгресс: «На их съезде в Филадельфии они приняли платформу, которая полна двойных стандартов и вообще мало что говорит. Но она все же несколько лучше по сравнению с тем, что они делают в Конгрессе. И, вы знаете, я отправлял им послание за посланием, умоляя их принять хоть что-то из тех вещей, которые, по их же словам, они обещали нам дать в платформе 1944 г. Когда они написали эту их нынешнюю платформу 1948 г., после того, как они абсолютно ничего не сделали для блага страны, я вызвал их на специальную сессию, чтобы узнать, намеревались ли они сделать то, что они обещали в этой их платформе. И они не сделали! Они не только не хотели делать то, что обещали в платформе, но и заявили, что это невозможно сделать, пока они не получат полный контроль над правительством…»

Поздно вечером, в 23.55 ч, поезд президента прибыл на платформу г. Толедо, в соседнем Огайо. Несмотря на поздний час, станция была просто запружена людьми. «Я не ожидал, что здесь сегодня будет половина населения северо-западного Огайо. Это выглядит, как будто это на самом деле так…», – произнес удивленный и растроганный Трумэн.

«Большинство из вас работали, как и я, всю свою жизнь. Мне приходилось жить на всё то, что я когда-либо получал (за работу). В своей жизни я никогда не участвовал в политической кампании, в которой у меня не было бы борьбы, и где бы я не боролся за то, что считал реальным благом для людей. Я проигрывал только один раз, – и это были выборы члена городского комитета в Вашингтоне, Миссури, еще в 1912 г.

Иногда очень полезно понимать, что именно означает поражение. В 1940 г. у меня была наиболее тяжкая кампания по переизбранию в Сенат, которая, как мне кажется, только может быть у кого-либо в истории этой страны. Тогда все газеты в штате были против меня, губернатор штата и его офис были против меня, и в 23 ч вечера все радиокомментаторы и газеты сказали, что я потерпел поражение, уступив 11 тыс. голосов. Я лег спать, встал на следующее утро и узнал, что меня избрали с перевесом в более чем 8 тыс. голосов. Я точно знаю, каково это быть побежденным в борьбе за крупный пост.

Я не хочу повторить такой опыт. Я хотел бы пойти спать, будучи избранным 2 ноября», – закончил свою речь президент под громовые аплодисменты толпы.

Тур президентского поезда по Мичигану (с коротким заездом в Огайо) привлек, как подсчитали газетные обозреватели, до 500 тыс. чел. Вместе с Трумэном на его поезде ехали также журналисты из пула Белого дома: по окончанию поездки они выпустили массу заметок об увиденном, и все сходились в одном – президента чрезвычайно тепло принимали местные жители, везде он встречал восторженные толпы и искренний интерес.

7 сентября трое основных кандидатов через свои штабы раскрыли планы осенних кампаний. «Президент Трумэн, губернатор Дьюи и Генри Уоллес завершат свои кампании за президентство в столичном районе Нью-Йорка, выпустив предварительные графики выступлений и туров», – дружно писали газеты.

Но Уоллес свою кампанию проводил уже давно, а президент успел объехать по крайней мере один крупный промышленный штат. Губернатор же Нью-Йорка словно ждал чего-то. Его штаб и в самом деле медлил – советники (глава штаба Герберт Браунелл и его помощники Элиот Бэлл, Рассел Спрэг и Эдвин Джекль) определялись со стратегией и, главное, продолжали координировать сбор средств в предвыборный фонд Дьюи. Уже на тот момент фонды Дьюи, по приблизительным подсчетам, несколько отставали от фондов Трумэна, но значительно опережали фонды Уоллеса.

Большинство советников штаба Дьюи считали, что все, что им нужно было сделать для победы, так это избежать каких-либо серьезных ошибок – таких, как, например, неосторожные заявления по внешней политике в 1944 г. То есть, одним словом, Дьюи… не следовало рисковать и нужно было придерживаться осторожной стратегии, уверяли в его штабе. Сам кандидат полностью разделял такую точку зрения. Оттого и решено было вести в целом осторожную, даже «неидеологичную», расплывчатую по риторике кампанию, избегавшую республиканских штампов и приправленную отвлеченным морализаторством. Сам Дьюи действительно был искренне убежден, что должен выглядеть как кандидат «как можно более беспристрастным и подчеркивать позитивные аспекты в своей кампании, игнорируя при этом своего противника лично»²⁶². Впрочем, стратегия эта таила в себе и большие опасности, поскольку позволила бы Трумэну критиковать и высмеивать лично Дьюи, притом, что сам Дьюи отвечать ему на эту критику не собирался…

Архитектор кампании президента Клиффорд предвидел это, и – тем более при отставании в рейтингах – у Трумэна другого выбора не оставалось, как начать критиковать и Конгресс, и Дьюи, хотя тот и не был таким откровенным консерватором, как контролируемый республиканцами 80-й Конгресс. Демократам все же удалось породить у публики ассоциацию «ничего не делающего» Конгресса с республиканским кандидатом в президенты – пусть и импозантным, но слишком напыщенным и казавшимся оттого холодным нью-йоркцем…

После тура по Мичигану Gallup показал некоторый рост популярности президента – 39 %. Рейтинг Дьюи же, наоборот, снизился до 47 %. Это значило, что их разделяло уже не 10 %, а 8 %, что могло о многом сказать – например, о том, что борьба только начинается, и все еще впереди. Уоллес скатился к 3 % (у Тёрмонда были все те же 2 %).

По замыслу Клиффорда, кампания Трумэна должна быть «ориентирована на 4 конкретные группы интересов» – рабочих, фермеров, потребителей и, что примечательно, чернокожих. Каждый шаг кампании был потому обращен именно к этим 4 группам интересов²⁶³. Но так как он все еще отставал в опросах, Трумэну все также следовало вести кампанию решительно, резко – и при использовании жесткой риторики, обильно наполненной конкретикой и политической остротой.

Туры президента по железнодорожным станциям Севера США после некоторого перерыва продолжились. 17 сентября Трумэн побывал в Пенсильвании и снова заехал в Огайо. Далее, 18 сентября, он произнес целую серию речей в Иллинойсе, Айове и родном Миссури. Например, в Декстере, Айова, президент выступил перед аудиторией в 80 тыс. фермеров по случаю Национального конкурса вспашки, среди прочего, прокричав, что «этот республиканский Конгресс уже воткнул вилы в спину фермера». Не менее жесткие слова звучали из уст президента 19 сентября и в Канзасе.