Текст книги "Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг"

В целом, после 7 ноября демократы сохранили за собой номинальный контроль над Конгрессом (в Сенате их большинство теперь было всего в 2 голоса; в Палате – в 35), но республиканская оппозиция значительно укрепилась – она была настроена жестко против трумэновского «Справедливого курса», а потому влияние Трумэна на новый 82-й Конгресс было фактически сведено на нет. За пределами консервативных Южных штатов демократы избрали только 126 членов Палаты представителей по сравнению с 196 новыми республиканцами. В Сенате республиканцы выиграли 18 новых мест, а демократы – только 9 (из неюжных штатов).

Демократы теперь имели в Палате 235 мест (против 199 у республиканцев, и 1 – независимого), в Сенате – 49 мест (против 47 у республиканцев).

26 ноября Китай начал новое массированное контрнаступление против войск ООН в Северной Корее. Китайцы сделали ложный отходной маневр, выманив 8-ю американскую армию с укрепленных позиций, а потом окружили своей 420-тысячной армией и нанесли мощный фланговый удар. Войска ООН начали спешный отход на юг.

Тревоги в стране нарастали, а одобрение президента враз упало – теперь уже до 33 %. 1 декабря выпущен был Президентский указ о формировании Федерального управления гражданской обороны (The Federal Civil Defense Administration / FCDA). Управление заработало с 12 января 1951 г. Была исполнена одна из важнейших рекомендаций СНБ-68, и США запустили первую в своей истории программу по созданию глубокоэшелонированной системы гражданской обороны, в которой заняты были регулярные войска, части национальной гвардии штатов, полиция и все местное население. Вскоре в крупных городах начнут проводить регулярные учения служб гражданской обороны. Популярные журналы «Time» и «Saturday Evening Post» стали выпускать свои первые статьи о приемах защиты населения городов… в случае атомной бомбардировки³⁶³.

16 декабря Трумэн объявляет в США в связи с войной (хотя бы и проходящей далеко от границ страны) чрезвычайное положение. Одновременно значительно увеличен был призыв в армию. Казалось, атмосфера в стране безнадежно была испорчена: антикоммунизм уже вовсю властвовал над умами американцев. С конца 1940-х гг. происходило планомерное ужесточение позиций самых разных групп американцев, например, групп с различным уровнем образования, по отношению к СССР, и к концу 1950 г. это ужесточение уже вошло в норму. «Оно явилось реакцией на изменение «климата мнений»: признаваться на публике в симпатиях к СССР стало опасно. <…> Исследователи динамики американского общественного мнения отмечают, что в группах американцев с высоким уровнем образования сдвиг в сторону бо́льшего недоверия к Советам происходил быстрее, чем в группах респондентов с низким уровнем образования»³⁶⁴. Очевидно, что этот общественный сдвиг порожден был страхом людей потерять работу, ставших уже обычными преследованиями левых со стороны ФБР, нападками Маккарти и общим изменением внутриполитической атмосферы в стране. Что же до групп американцев с более низким уровнем образования, то еще во время Второй мировой войны среди них, равно как и среди женщин, традиционно более консервативных, чем мужчины, было больше людей, не доверявших Советам, чем среди обладателей дипломов университетов и колледжей. К тому времени между группами с разным уровнем образования столь явного различия уже не было³⁶⁵.

Также следует отметить, что основная масса (до 90 %) опрошенных, как правило, не обращала внимание на международные новости постоянно, а лишь время от времени. Бо́льшая часть взрослых американцев получала на дом ежедневную газету (80 %), средний американец тратил 40 минут на знакомство с комиксами и другими развлекательными материалами, и в 10 раз меньше (менее 4 мин) – на новости внутренней и внешней политики. При этом главное внимание уделялось материалам, относящимся к внутриполитической жизни округа проживания, штата и страны, а вовсе не к внешнеполитическому блоку новостей. Фермеры и южане уделяли международной тематике меньше всего времени. То есть большая часть граждан США имела все же довольно смутное представление о международных делах и о положении в мире, поэтому взгляды массового обывателя по внешнеполитическим вопросам могли быть только продуктом пропаганды³⁶⁶, и это о многом говорит о тогдашней атмосфере в американском обществе…

И все же общество было поглощено страшными новостями из Азии и ждало удара в Европе, где союзники по НАТО просили США скорее назначить главнокомандующего силами Альянса – их только предстояло собрать и обучить. Причем, например, французские и британские союзники не возражали бы, если в Старый свет снова приехал бы Дуайт Эйзенхауэр, бывший командующий Западным фронтом. 19 декабря Белым домом была анонсирована его кандидатура в качестве возможного будущего главнокомандующего НАТО, чему в Париже были очень рады. Сам же генерал к тому времени несколько тяготился своей «синекурой» в Колумбийском университете и не прочь был покинуть Нью-Йорк.

6 декабря после продолжительного мощного контрнаступления северокорейская армия и китайские части заняли Пхеньян. Вскоре в небе произошел первый воздушный бой между советскими МиГ-15 и американскими истребителями F-86. Один из МиГов был сбит. Закончился год в Корее чрезвычайно плохо для коалиции ООН: под Рождество командующий американской 8-й армией, генерал Уолтон Уокер, погиб в автокатастрофе севернее Сеула, к которому уже подступали коммунисты.

Декабрьский опрос Gallup среди республиканцев показал некоторые изменения в популярности участников списка – он давал Эйзенхауэру уже всего 35 %, причем Тафт заметно прибавил – 24 %. Дьюи получил 16 %, а за ним шел Уоррен – 10 %. Стассен получил только 8 %, а 5 % не определились.

Начало нового 1951 г. выдалось тревожным. В первый же день сессии, 3 января, Палата представителей 82-го Конгресса нового созыва проголосовала 243 голосами против 180 за отмену «правила 21 дня», которым так гордился предыдущий 81-й Конгресс. Тем самым Процедурный комитет восстановил свои прежние полномочия, дававшие ему возможность блокировать любое законодательство, отказывая в разрешении документу поступить на голосование в Палату. Все законодательство «Справедливого курса» теперь оказалось под угрозой полного забвения.

4 января китайские войска взяли Сеул. Южная Корея практически пала. Лишь ценой немалых потерь в течение января силам ООН удалось стабилизировать фронт. 25 января после короткого затишья, восстановив свою боеспособность, силы ООН начали ограниченное наступление на север. 1 февраля Генассамблея ООН приняла Резолюцию, обвиняющую КНДР в агрессии в Корее. Сделанный Gallup 9 февраля замер рейтинга Трумэна показал, что поддержка президента составила всего 25 %…

Между тем, 27 февраля 22-я Поправка в Конституцию США была ратифицирована необходимыми 36 из 48 штатов (3/4 штатов, согласно Конституции). Лишь 2 штата, Оклахома и Массачусетс, отклонили Поправку, а 5 (Аризона, Кентукки, Род-Айленд, Вашингтон и Западная Вирджиния) не предприняли вообще никаких действий для ратификации. С 1 марта Поправка официально вступала в силу. На президента Трумэна она не распространялась – он мог баллотироваться сколько угодно, и в СМИ все время подчеркивали, что президент, очевидно, все же пойдет на новый срок.

Конгресс без остановки увеличивал расходы на военные действия в Корее – были утверждены ассигнования в 56,9 млрд долл. на 1952 финансовый год, а также еще 46,6 млрд долл. на 1953 г. Конгресс также согласился на высокие ассигнования на иностранную помощь – молодому НАТО. Все требования Белого дома в этом направлении на Капитолийском холме удовлетворялись, и Конгресс тогда же одобрил посылку американских сухопутных войск в Западную Европу на полупостоянной основе. Остался в силе и воинский призыв в США.

В марте все внимание было приковано ставшему уже знаменитым суду по Южному округу Нью-Йорка, где 6 марта стартовал процесс над супругами Розенбергами. И Юлиусу, и Этель было предъявлено обвинение в «заранее спланированном с сообщниками заговоре для выдачи Советскому Союзу информации и оружия, которое тот мог использовать, чтобы уничтожить США». То есть речь шла об обвинении в выдаче «потенциальному врагу» сверхсекретной информации об изготовлении атомной бомбы – хуже ситуации было не придумать. Общественное мнение было явно не на стороне подсудимых. Наблюдатели с напряжением ждали поистине зловещего приговора…

14 марта силы ООН после кровавых боев освободили Сеул. К концу марта американская 8-я армия стала почти на всех участках фронта выходить на старые позиции вдоль 38-й параллели. Страна ждала нового наступления, обещанного Макартуром.

2 апреля Трумэн официально назначил Эйзенхауэра главнокомандующим Объединенными силами НАТО в Европе. Но примечательно то, что в это время – почти в самом начале года – не вернувшись еще на действительную службу в армию, генерал негласно вступил в политику. Еще когда он был президентом Колумбийского университета, его окружили республиканцы разного толка, убежденные, что страну буквально «надо спасать», и что никто, кроме Айка (так с детства звали Дуайта Эйзенхауэра близкие, а потом так стал называть себя и он сам), на роль спасителя не годился. Сам генерал уже прочно решил для себя: он едет в Париж, принимая назначение президента. Но вдруг «республиканские друзья» стали настоятельно убеждать его, что если он срочно не обозначит свою политическую позицию, то лидерство в Республиканской партии захватят изоляционисты. Имелся в виду, конечно же, сенатор Тафт.

В общем-то, генералу должно было быть все равно, ведь он еще в 1948 г. во всеуслышание заявлял, что не состоит в партиях и не собирается идти в политику ни под каким видом. Но следующий факт говорит о многом: Айк решил прояснить свою позицию и позицию сенатора – с самим Тафтом, пригласив его на короткую встречу в Пентагон. В частной закрытой беседе Эйзенхауэр хотел понять, выступает ли Тафт прямо против системы коллективной безопасности в Европе, или нет, ведь он (Тафт) голосовал против ратификации договора НАТО. Айк всерьез надеялся решить этот принципиальный для себя вопрос с Тафтом еще до вступления в должность главкома НАТО. По сути, на встрече в январе 1951 г. речь шла о настоящей серьезной политической сделке в преддверии будущих выборов главы Белого дома: Эйзенхауэр обещал публично поддержать Тафта в случае его возможного выдвижения в президенты от республиканцев, сделав заявление, где бы он (Эйзенхауэр) публично бы отвергал любую возможность своего собственного выдвижения на пост президента, а Тафт со своей стороны должен был публично поддержать НАТО и всю систему коллективной безопасности. Тафт отказался это сделать – и разговор окончился ничем³⁶⁷. Сенатор от Огайо стал собирать вокруг себя республиканцев-консерваторов, а генерал уехал в Париж создавать войска НАТО.

5 апреля страна узнала приговор суда по самому громкому шпионскому делу того времени: Юлиус и Этель Розенберги были приговорены к смертной казни. В тексте приговора, который оказался чрезвычайно актуальным своему времени, в частности, говорилось:

«Шпионаж, о котором мы услышали в этом зале, – гнусная и грязная работа, какими бы идеалистами она ни делалась… Ваше преступление – деяние намного худшее, чем убийство. Вы передали Советам атомную бомбу, и уже одно это предопределило агрессию коммунистов в Корее».

Теперь приговор должен был утвердить президент США, но Гарри Трумэн вдруг уклонился от решения, сославшись на то, что срок его полномочий истекает. Потому исполнение смертного приговора Розенбергам было отсрочено: их поместили в федеральную тюрьму Синг-Синг – тюрьму с максимально строгим режимом, расположенную в г. Оссининг, примерно в 48 км к северу от Нью-Йорка, на берегу р. Гудзон. Популярность президента после этого вовсе не выросла, а скорее, даже наоборот – упала (до 24 %). Говорили, что на решение Белого дома отсрочить исполнение приговора могло повлиять общественное мнение заграницей – и мощная международная кампания за помилование Розенбергов, в которой приняли участие такие знаменитости, как живущий в США великий физик Альберт Эйнштейн, писатель Томас Манн и даже сам папа Римский Пий XII. Но приговор был все же не отменен, а только отсрочен: Белый дом получил 7 прошений о помиловании супругов – все они были отклонены…

Можно было смело сказать, что весной 1951 г. в США открывался политический сезон, предваряющий всю будущую президентскую кампанию. Сезон этот открылся по всей стране под знаменем, на котором было лишь одно имя – Айк! Все больше и больше людей стали всерьез говорить о том, что в столь тяжелый период в новейшей истории Америки ей снова нужен военный герой. Главным героем войны все еще был Эйзенхауэр. Движение в его поддержку начиналось исподволь – с самых низов Республиканской, а не Демократической, как в 1948 г., партии. Поклонники генерала стали массово рисовать плакаты, оформлять баннеры и флаги, нанося на них хорошо запоминающуюся фразу «Я люблю Айка!» («I Like Ike!»). Само словосочетание, ставшее также и неофициальным слоганом низового движения, появилось, когда профессиональный маркетолог Питер Питерсон из компании «Market Facts» провел исследование, выяснив, что все больше американцев – в том числе и в новых жилых пригородах – хотят при опросах говорить о том, что они доверяют Айку, и что чувствуют себя с ним комфортно, а не описывать свои взгляды по каким-либо проблемам. Слоган «I Like Ike!» стал таким образом позитивной повесткой, которую можно было смело использовать в предстоящей кампании. Все чаще упоминаемую фразу-лозунг заметили и в СМИ.

Вскоре, однако, всеобщее внимание переключилось на другого генерала – генерала, сражающегося на настоящей войне. Как гром среди ясного неба прозвучала 11 апреля новость о том, что президент Трумэн освободил Дугласа Макартура от командования силами США и ООН в Корее. Макартура сменил бывший командующий 8-й армией США генерал Мэтью Банкер Риджуэй. Поводом для отставки в общем-то весьма популярного в стране военачальника стали его разногласия с президентом по поводу стратегии в Корейской войне.

Отставку предваряла еще одна далеко не маленькая сенсация. Дело в том, что Макартур не являлся сторонником ограничения зоны ведения войны лишь Корейским полуостровом и не считал нужным скрывать своего несогласия с тем, что проводимые им военные операции ограничивались определенным географическим пространством. Ранее, 20 марта, он написал экс-спикеру Палаты представителей Джозефу Мартину, что «в этой войне нет альтернативы победе», и Мартин обнародовал это письмо. Макартур не призывал к применению атомной бомбы или к сухопутному вторжению в Китай, но хотел разрушить при помощи бомбардировок китайские базы в Маньчжурии – те базы снабжения, которые использовались «народными добровольцами» в качестве трамплина для вторжения в Корею. Именно Макартур неоднократно предсказывал участие НОАК в Корейской войне, а также ратовал за то, чтобы предоставить лидеру Гоминьдана Чану Кайши возможность «поквитаться» с Мао Цзэдуном и вернуться обратно с Тайваня в Китай. Также Макартур в одном из писем высказывал уверенность, что «СССР не рискнет вступить в войну». Но даже «если Советы все-таки и совершат эту ошибку, то США обретут очень благоприятный момент, чтобы осуществить свои планы превентивной войны в отношении Советского Союза», писал генерал.

Так вышло, что 25 марта без консультаций с Белым домом Макартур сам лично предложил китайскому главнокомандующему в Корее, маршалу Пен Дэхуаю, капитулировать и дал ему понять, что в случае продолжения этой войны возможными ее последствиями будут обстрел с моря и массированные воздушные бомбардировки Китая. Безусловно, такие меры обозначали бы эскалацию конфликта, неважно вступил бы в него Советский Союз, или нет.

Трумэн был абсолютно не согласен с подобной тактикой и стратегией. Макартур, как оказалось, не признавал таких понятий, как авторитет президента и обсуждение национальной политики. Приняв во внимание опасения свободного мира по поводу захвата Советского Союза с помощью атомных бомб, США пошли на то, чтобы похоронить саму идею освобождения всей Кореи и теперь лишь искали пути восстановления статус-кво в южной ее части. Бесцеремонность, с которой произошла отставка Макартура, – а он узнал о ней только из программы радионовостей – оскорбила многих американцев³⁶⁸.

Макартур вернулся в США и был встречен восторженными толпами. В Нью-Йорке его встречали как национального героя. Приветствовать проезд генерала в кабриолете на Манхэттене вышли 7,5 млн человек! Улицы были настолько переполнены людьми, что автоколонне Макартура потребовалось более 7 ч, чтобы преодолеть маршрут парада длиной 19,5 миль от Бэттери-парка до собора Святого Патрика и обратно. А 19 апреля генерал выступил по персональному приглашению перед обеими палатами Конгресса. В своей часовой речи Макартур говорил об «угрозе мирового коммунизма» и особенно – о китайском «красном экспансионизме».

«Коммунистическая угроза является глобальной. Успешное наступление коммунистов в одном секторе угрожает разрушению каждого из других секторов. Вы не можете пойти на уступки в Азии без того, чтобы одновременно не подорвать наши усилия по остановке их наступления в Европе… Я с самого начала верил, что поддержка северокорейцев со стороны китайского коммунистического правительства является доминирующим фактором. Китайские интересы в настоящее время параллельны советским, но я убежден, что их агрессивность, недавно продемонстрированная не только в Корее, но и в Индокитае и Тибете³⁶⁹, и потенциально направленная на юг, отражает преимущественно всю ту же самую жажду экспансии власти, которая была движущей силой каждого потенциального завоевателя со времени сотворения мира»³⁷⁰, – заявил генерал в Конгрессе.

Как подсчитали газеты, речь Макартура прерывали овациями 50 раз! Его выступление транслировали по телевидению в прямом эфире, а некоторые комментаторы сразу же намекнули, что генерал, скорее всего, вскоре станет самым настоящим кандидатом в президенты…

Пока, правда, генерала в опросы даже не включали, и в апрельском рейтинге Gallup среди республиканцев с 38 % все так же лидировал Эйзенхауэр. Тафт имел 22 %, Дьюи – 14 %, Уоррен – 10 %, Стассен – 9 %. (В том же апрельском опросе среди политиков-демократов произошло то, чего не было со времен 1948 г., – лидерство тоже взял Эйзенхауэр – 43 %! У Трумэна было только 18 %.)

7 мая президент выступил на конференции по вопросам гражданской обороны, где объяснил причины своего решения уволить Макартура из-за его позиции по поводу дальнейшего ведения Корейской войны.

«Нас призвали (то есть администрацию – Д.О.) принять меры, которые бы распространили боевые действия на Дальний Восток. Нам сказали, что это приведет к быстрому окончанию Корейского конфликта, и что это спасет жизни наших солдат. По моему мнению, это неправда. Я полагаю, что у нас больше шансов остановить агрессию в Корее с меньшими потерями среди мирного населения, наших войск и войск наших союзников, – следуя нашему нынешнему курсу.

Если мы уйдем из Азии, мы можем разрушить единство свободных наций против агрессии. Наши европейские союзники ближе к России, чем мы. Они окажутся в гораздо большей опасности, если мы будем действовать раздельно – уходя от угрозы, с которой они сталкиваются. Они могут действовать независимо от той угрозы, с которой мы сталкиваемся, и действовать хорошо, – в кампании в Европе.

Идея воевать в одиночку противоположна всему тому, что мы отстаивали со времен Второй мировой войны. Не говоря уже о том, что война в Азии может разрушить и ООН, и Североатлантический договор, и всю систему коллективной безопасности, что мы теперь создаем. И это стало бы огромной победой для Советского Союза. Если у нас начнется еще одна мировая война, это будет атомная война. Тогда мы можем ожидать, что на американские города будет сброшено много атомных бомб, и даже всего лишь одна из них может нанести гораздо больше потерь, чем мы понесли за все боевые действия в Корее. Я не хочу нести ответственность за это», – заявил президент.

Общественность осталась крайне недовольна этим заявлением. Президента упрекали в попытке очернить генерала Макартура, представив его «поджигателем», якобы ратующим за атомную превентивную войну.

16 мая началось очередное наступление войск коммунистов на юг – его удалось остановить 21 мая ценой больших потерь и бомбардировок территории КНДР, после чего войска ООН предприняли полномасштабное контрнаступление по всему фронту. Армии Северной Кореи и китайцев были отброшены за 38-ю параллель. Положение на всем полуострове стабилизировалось. В конце мая рейтинг Трумэна так и не превышал 23 %.

К июню 1951 г. в Корее обе стороны (коммунисты и коалиция ООН) располагали армиями общей численностью порядка 1 млн человек. Удручало то, что, даже несмотря на очевидное техническое превосходство, США и союзники были не в состоянии добиться какого-либо преимущества. Но и коммунисты, понеся огромные потери, были теперь склонны к переговорам. Переговоры о заключении возможного перемирия начались в Кэсоне 8 июля.

Боевые действия тем не менее продолжались, и неприятности у администрации Трумэна множились. К патовой ситуации в Корее добавились коррупционные скандалы в правительстве. Так, еще с начала года, с весны, настоящую национальную популярность стали приобретать транслируемые по телевидению слушания в сенатском Подкомитете по расследованию преступлений в сфере торговли между штатами. Подкомитет работал в структуре сенатского Комитата по торговле, а председательствовал в нем молодой 48-летний сенатор-демократ от Теннесси, профессиональный юрист Истес Кефовер³⁷¹. Его Подкомитет (его часто называли «Комитет Кефовера») выявлял деятельность общенациональных преступных организаций – попросту говоря, мафии. Оказалось, что эти группировки получали огромные незаконные доходы от рэкета в разных сферах, оказывали при этом влияние на местных политиков, коррумпируя их, а потом нагло покупали себе защиту в судах.

Далее расследования «Комитета Кефовера» перекинулись уже на саму администрацию Трумэна. Страна была просто потрясена обвинениями ее в коррупции (и это после обвинений в фактически в госизмене, выдвинутых ранее Маккарти!). Так, в поле зрения юристов «Комитета Кефовера» попал военный помощник президента, генерал-майор Гарри Воган. Его подозревали в том, что он брал взятку в виде морозильной камеры (довольно дорогой тогда техники) от некоей компании, добивающейся правительственных контрактов, и в оказании «помощи» (в виде 5 % от контракта) одиозному вашингтонскому лоббисту Джону Марагону.

Более того, после широко распространяемых в СМИ сообщений о будто бы имевших место нарушениях в уплате подоходного налога президент вынужден был потребовать отставки помощника генпрокурора США Ламара Коудла, который отвечал за налоговые операции в Департаменте юстиции. Коудл был впоследствии осужден за сговор по налоговым мошенничествам, что стало мощным ударом по престижу Белого дома. Но это было только начало…

Сам Кефовер постепенно, как в свое время и прокурор Дьюи в Нью-Йорке, становился «звездой политики». В декабре 1950 г. он уже прославился как борец с коррупцией, сумев провести Закон Селлера – Кефовера, вносящий поправку в антитрестовский Закон Клейтона 1914 г. Поправка закрывала лазейку в отношении покупок каких-либо активов с участием фирм, не являвшихся прямыми конкурентами. Сам Закон Клейтона запрещал объединения при покупке акций, что со временем привело к снижению конкуренции, а некоторые особо проницательные бизнесмены смогли найти способ обойти этот Закон, просто скупая активы конкурента. Поправка Селлера – Кефовера запрещала эту практику.

Сенатор появился в новом популярном телешоу «Чем я занимаюсь?» («What’s My Line?») на CBS, в котором четыре участника дискуссии пытались определить профессию (то есть «линию работы») неназванного гостя. Оказалось, что про слушания в «Комитете Кефовера» знают все! Сразу же пошли намеки, что сенатор вскоре может заявить и о своих президентских амбициях. Впрочем, в апреле и июне 1951 г. Gallup давал Кефоверу всего 3–4 % популярности среди демократов.

Весь август 1951 г. сторонники Айка создавали по стране клубы поддержки генерала. Эти клубы всюду подчеркивали, что имеют внепартийный характер и состоят как из республиканцев, так и демократов и независимых. К тому моменту снова стало распространяться мнение, что, поскольку Эйзенхауэр давно зарекомендовал себя убежденным сторонником внешней политики нынешней демократической администрации (т. е. принципов интервенционализма и мультилатерализма), то, следовательно, если он и будет выдвигаться в президенты, то станет кандидатом от демократов, но никак не республиканцев, где на глазах вновь, как и в 1920–30-е гг., поднимало голову изоляционистское крыло во главе с Тафтом. К слову, еще в мае Gallup показал снижение рейтинга генерала среди республиканцев – уже до 30 %, и отрыв от Тафта составлял всего 8 %. Дьюи вообще перестали включать в опросы, а Уоррен получил уже все 13 %, замещая его в списках возможных кандидатов.

К тому же, теперь и многие демократы снова, как и в 1948 г., желали видеть Эйзенхауэра в своих рядах. В августе демократы Орегона даже включили Айка в список кандидатов на будущих праймериз. Вести дошли до Парижа, и Эйзенхауэру вновь пришлось объявлять, что он как действующий главнокомандующий НАТО в Европе, не может принадлежать к какой-либо партии, а потому его имя следует вычеркнуть из списка.

В сентябре его сторонники уже официально создали общественную организацию «Граждане за Эйзенхауэра». Ее негласно финансировал крупный бизнесмен Клиффорд Робертс. В числе спонсоров были близкие к генералу и его брату Милтону бизнесмены Эллис Слейтер и Пит Джонс. Шли деньги и от Джорджа Уитни, президента крупного банкирского дома «G. P. Morgan». «Граждане за Эйзенхауэра» в свою очередь стали поддерживать работу многочисленных «клубов Айка» по всей стране. Налицо было низовое давление с целью вовлечь генерала в политику – пусть даже и помимо его воли. К бизнесменам и простым активистам стали присоединяться профессиональные политики – причем, от обеих партий. Эйзенхауэр в штаб-квартире НАТО стал получать все возрастающий поток писем и телеграмм с одобрением. Были и просто просьбы некоторых адресатов обратить на них внимание. Например, сам Джо Маккарти прислал в Париж генералу копию одной из своих речей. Осенью в Париж неожиданно прилетел и Ричард Никсон, намеревавшийся встретиться с Эйзенхауэром лично, чтобы выразить поддержку ему как главкому НАТО.

Значительная часть политического истеблишмента явно стремилась продемонстрировать свою приверженность формируемой системе коллективной безопасности. Причем, 10 октября при полном общественном одобрении Трумэн подписал принятый Конгрессом Закон о коллективной безопасности, санкционирующий дополнительные ассигнования в размере более чем 7 млрд долл. на экономическую, военную и техническую помощь странам НАТО. Сама система коллективной безопасности, создаваемая под эгидой США, ширилась: к тому моменту она раскинулась уже и на другие регионы мира (когда еще 1 сентября в Сан-Франциско США подписали оборонительный договор с британскими доминионами Австралией и Новой Зеландией – Пакт АНЗЮС / ANZUS).

Вот только «мистер республиканец», как называли 61-летнего Тафта, был публично против всего этого. И он вовсе не остался здесь в гордом одиночестве, зная, что вокруг него уже сложилось мощное консервативное крыло партии и многочисленные сторонники в некоторых штатах. 16 октября сенатор от Огайо официально выдвинул свою кандидатуру в президенты США, став здесь первым в очереди и фактически положив начало гонке 1952 г. Выступая на собрании сторонников в Кливленде, Тафт заявил, что убежден в том, что «большинство республиканцев по всей стране действительно желает, чтобы он был кандидатом партии». Тафт сказал, что нацелит свою кампанию на решение 3-х проблем: во-первых, он намерен «бороться с социализмом и чрезмерным государственным контролем и расходами», во-вторых, «бороться за восстановление чести и единства в правительстве», и в-третьих, «исправить такие фатальные ошибки» внешней политики Трумэна, как «допущение роста мощи России» и Корейскую войну, которую Тафт назвал «совершенно бесполезной»…

24 октября система коллективной безопасности получила свое потенциальное развитие, так как президент Трумэн объявил об официальном прекращении войны с Германией в виду подписания с образованной на месте Тризонии (осенью 1949 г.) Федеративной Республикой Германией³⁷² мирного договора. В перспективе эта Западная Германия тоже могла быть включена в систему коллективной безопасности в рамках НАТО. Ранее, 8 сентября, США в Сан-Франциско подписали мирный договор и с Японией, которая также вскоре станет союзницей Соединенных Штатов по целому ряду соглашений.

В Америке в связи с этим аналитики вовсю говорили о получении Западным блоком некоего «преимущества» над Советами в случае… возможной войны. К слову, 27 октября 1951 г. настоящую сенсацию в США вызвал популярный журнал «Collier’s», вышедший с откровенно провокационной статьей в жанре альтернативной истории, описывающей сценарий Третьей мировой войны. Авторы статьи попытались представить, что бы случилось, если бы уже в следующем, 1952 г., разразилась бы война между США и СССР. По их прогнозам, война, сопровождавшаяся обменом ядерными ударами, завершилась бы уже через 3 года, в 1955 г., – и завершилась бы полной победой Западного блока и сил ООН: СССР был бы разгромлен и оккупирован (Москва при этом, к слову, подверглась бы атомному удару, как, впрочем, и Чикаго, Нью-Йорк, Вашингтон, Филадельфия, Бостон, Лос-Анджелес, Сан-Франциско и др.). Завершалась статья выдуманным репортажем из альтернативного 1960 г., когда в «освобожденной России» проходили бы свободные выборы³⁷³…

В ноябре Эйзенхауэр ненадолго прилетел в Вашингтон обсудить некоторые организационные вопросы относительно структуры НАТО. Трумэн пригласил генерала на конфиденциальную встречу в старинный особняк Блэр Хаус, который президенты США обычно отводят для прибывающих в столицу почетных иностранных гостей. Там, по сути, повторилась знаковая их беседа в Германии летом 1945 г., и президент снова прямо спросил у Эйзенхауэра о его возможности выдвигаться от Демократической партии. Если это случится, будто бы подчеркнул при разговоре Трумэн, то он в свою очередь обеспечит генералу полную поддержку. Айк воспринял тогда предложение со скепсисом. По его словам, с демократами у него были такие сильные разногласия по вопросам внутренней политики, особенно, в сфере трудового законодательства (возможно, в области поддержки Закона Тафта – Хартли), что предложение президента никак не могло быть принято. Еще ранее в дневнике Эйзенхауэр записал: «Я никогда не мог себе представить, что можно испытывать хоть маломальское уважение ко всякого рода… демократическим движениям»³⁷⁴.