Текст книги "Вольный странник"

СКАЗИТЕЛИ

НАПИСАТЬ ПИСЬМО ХОТИТЕ?

ИЛИ ПЕРЕДАТЬ ПОСЫЛКУ?

КРУЖКОЙ ПИВА УГОСТИТЕ.

МОЖНО И ВИНА БУТЫЛКУ.

МЫ ВСЕ СДЕЛАЕМ, ЧТО СМОЖЕМ.

НУ, А ЕСЛИ ХЛЕБА С СЫРОМ

ВЫ ДАДИТЕ, МЫ ПОМОЖЕМ

НАСТРОЕНЬЕ ВАМ ВСЕМ МИРОМ

ПРИПОДНЯТЬ НАШИМ РАССКАЗОМ.

ВАМ ПРИДЕТСЯ ПО ДУШЕ

ТО, ЧТО МЫ ВАМ ВСЕМ ПОКАЖЕМ, —

МЫ ТАК ДЕЛАЛИ УЖЕ.

ПРЕДАНИЯ СКАЗИТЕЛЕЙ

Следуя за прорвавшимся в подземелье потоком свежего воздуха и лучами солнечного света, Роун выскочил из подземелья наружу и оказался в густых зарослях терновника.

Мабатан заложила люк замаскированной крышкой. Она встала точно влитая, и люк стал совершенно незаметным, скрытый папоротником и колючими кустами.

Сквозь сплетенные заросли колючих ветвей ничего не было видно. Роун и Лампи начали продираться вперед, но услышали оглушительные звуки охотничьих рогов и грохот барабанов и тут же бросились на землю. А Мабатан стояла спокойно, ее тонкое лицо выражало напряженное ожидание.

– Они здесь, – уважительно прошептала девушка.

Сделав Роуну с Лампи знак держаться ближе к земле, она поползла вперед, прокладывая им путь. Извилистая тропинка лабиринтом вела от колючих кустов к небольшой рощице низкорослых хвойных деревьев – не то сосен, не то пихт. Отсюда Роун разглядел крепостные стены, окружающие небольшое селение, украшенное яркими цветастыми флагами и вымпелами. Сквозь большие ворота в селение направлялись празднично одетые люди, многие смеялись и радостно хлопали в ладоши.

– Пойдем, – сказала Мабатан, поднявшись с земли. Но Лампи отрицательно покачал головой.

– Я останусь здесь.

Роун прекрасно знал, что у его друга была веская причина так говорить. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы веселые люди, шедшие на праздник, превратились в разъяренную толпу. Лампи на собственной шкуре пришлось это испытать, когда, выжив после нападения лесных клещей, он обращался к жителям селений за помощью. Его нещадно избивали и забрасывали камнями повсюду, где бы он ни появлялся.

Мабатан это ничуть не смутило – она вынула из своего мешка и аккуратно развернула холщовую тряпочку, в которую была обернута странная маска, сплетенная из камыша и разрисованная красной и зеленой красками.

– Я вчера сделала ее для тебя, – сказала она и передала маску Лампи. – У них здесь карнавал, многие закрывают лица масками. А вот и твоя. – Девушка протянула Роуну другую маску, сплетенную из бурых стеблей травы, и взяла такую же себе.

Скрыв таким образом лица, они вышли из тени деревьев у дальнего края селения и на дороге затерялись среди идущих. Пройдя ворота, трое друзей выбрали наименее многолюдный путь, следуя за ярко разодетыми людьми.

Построено селение было беспорядочно, хотя многие дома в нем возводились из камня или кирпича. Повсюду виднелись следы упадка – в покосившихся оконных рамах, облупившихся ставнях и дверях, разбитых мостовых, которые некогда были гладко вымощены, а теперь превратились в неровные тропинки, покрытые щебнем и битым камнем. Некогда селение это явно процветало, но те времена давно прошли. В отличие от Праведного, жители его наверняка не пользовались благосклонностью Города.

Трое друзей неспешно прогуливались мимо лотков и палаток, стоявших на открытом рынке в самом центре. Как и говорила Мабатан, лица многих жителей и гостей селения были покрыты ярко разрисованными масками. Взрыв хохота привлек их внимание к помосту, стоявшему посреди импровизированной сцены, на котором хромал и стонал старик с длинными седыми патлами, лицо его избороздили глубокие морщины.

– Ох-ох-ох… – кряхтел старик, так сгибаясь и покачиваясь, что, казалось, вот-вот свалится с ног.

Внезапно на сцену ворвался косоглазый клирик в изодранной синей форме, огромном рыжем парике на голове и упал в ноги старику. Было видно, что он в ужасе, потому что его поймали и сейчас изобьют как Сидорову козу, – публика от этого пришла в восторг. Клирик подобострастно заскулил:

– Владыка, Владыка, что с тобой приключилось, мой повелитель?

– Сердце мое работать отказывается, – ответил ему старик, потирая грудь. – Ох! И бедный мой старческий мочевой пузырь. Я уже несколько месяцев пописать нормально не могу! Но самое страшное – кишки мои несчастные, внутренности мои изношенные!

Он склонился вперед и так оглушительно пукнул, что клирик свалился со сцены прямо в толпу. Зрители чуть животы со смеху не надорвали.

Роун не мог отвести глаз от актера, игравшего роль старца. В нем было что-то очень знакомое… Юноша был уверен, что знает его, но где и когда он мог с ним познакомиться?

Взобравшись обратно на сцену и украдкой зажимая себе нос, актер, выступавший в роли клирика, продолжил:

– Что ты хочешь, чтоб я сделал для тебя, о Прямая Кишка Города, Архангел Метеоризма, Наш Великий Источник Сероводорода?

– Достань мне новые запчасти!

– Но-о-о-о, Наш Самый Пахучий, Покровитель Всех Мягких Сыров, у народа в Дальних Землях нет больше запасных частей.

– Ты что несешь! Что значит – больше нет? – оглушительно заорал старик.

– Это не я сказал, о Наш Смердящий, это они! Это они так говорят! – воскликнул клирик, указывая на толпу.

– Тогда, мой верный слуга, я оказываю тебе честь и разрешаю тебе отдать свои органы мне!

– Но они, о Повелитель Болотных Газов, не соответствуют стандарту! – в ужасе вскричал клирик и попятился.

Старик вдруг протянул руку и схватил клирика за огромный волдырь величиной с яблоко, вспухший у слуги на шее. Клирик тут же расслабился и заулыбался:

– Я весь твой, о Великий Трепещущий Сфинктер.

Два клоуна, очень смахивающих на чиновников высокого ранга, вкатили на подмостки покрытую тканью больничную койку, на которую лег клирик-донор. Старик вытащил из-под койки огромную пилу. Когда он стал пилить тело, то под тяжестью огромной пилы его так бросало из стороны в сторону, что клоуны-чиновники вынуждены были его поддерживать. Покосившись в сторону зрителей, он прокудахтал:

– Теперь я буду жить вечно!

– Чтоб тебя разорвало, Дарий, от его внутренностей! – выкрикнул один из зрителей.

Старик злобно ткнул пальцем в сторону крикуна:

– А следующим будешь ты! Когда мне новый анус понадобится, я его у тебя вырежу!

Все оглушительно захохотали, но внезапно смолкли, когда старик засунул руку в тело клирика аж по самый локоть. Он оглянулся по сторонам и ухмыльнулся.

– Вот оно, мое новое сердце! – вскричал старец и вытащил на всеобщее обозрение кусок старой покрышки. Швырнув его в толпу, он снова сунул руку под покрывало и нетерпеливо стал доставать оттуда один за другим кочан капусты, старый носок, потом мешок с мусором.

– Сердце! Сердце! Город мой отдам за сердце! – жалобно выл старик.

Все свистели, кричали и глумились над обезумившим злодеем, но он внезапно замер и стал прислушиваться. Толпа смолкла, ожидая увидеть очередной комедийный трюк. Но тут все услышали то, к чему прислушивался актер. Издали явственно доносился стук копыт. Было понятно, что к селению скакали всадники.

– Наемники! – закричал кто-то, и тут же началось настоящее столпотворение.

Мужчины бросились запирать ворота, люди носились, вопили, подзывали к себе детей, торговцы бросали лотки. Актеры собрали реквизит с костюмами и растворились в толпе. Лампи обернулся к Роуну. Из-под маски виднелись лишь его глаза, и Роун заметил в них панику. Куда им было податься?

Вдруг перед ними будто из-под земли возник актер, игравший мерзкого старца. Он крикнул:

– Идите за мной! – и повел их вперед по извилистой улочке.

Когда они дошли до поворота, Роун оглянулся. Ворота распахнулись, и всадники галопом пронеслись в селение, все сметая на своем пути. Он тут же их узнал – это были фандоры, которых он видел в полете своего астрального тела. За ними на безопасном расстоянии следовал человек, с которым Роун мечтал бы никогда больше не встречаться, – Ворон.

– Сюда, – старый актер махнул рукой в направлении проулка, где стоял обшарпанный домишко.

Его хозяин распахнул дверь, и они прошмыгнули в дом. Как только они оказались внутри, входную дверь заперли и закрыли на запор. Хозяин провел их через кухню в чулан. Там он открыл потайную дверцу, за которой вниз вела лестница в погреб.

– Торопитесь, быстрее! Скорее спускайтесь!

Лампи с Мабатан спустились вниз первыми, за ними последовал Роун. В угол погреба уже забилась женщина с тремя маленькими детьми. Когда Роун спрыгнул на утрамбованный пол, она недоверчиво посмотрела на него, и в ее глазах он увидел страх и ненависть. Женщина попыталась загородить собой детей, и Роуну стало так стыдно, что он от нее отвернулся. Эх, ему бы не прятаться, а защищать этих людей… Он взглянул вверх именно в тот момент, когда потайная дверь закрылась. Последним по лесенке спускался старый актер. Роун удивился, как проворно он сбежал вниз. Слишком уж он был гибким и сильным для своего возраста! От резких движений с его напудренных волос осыпалась пудра, и голова казалась в пыльном ореоле.

– Ну вот, Роун из Негасимого Света, мы и встретились снова, – улыбнулся ему сказитель Камьяр, когда подземелье погрузилось в темноту.

Наверху раздался тяжелый стук во входную дверь, и они услышали, как от сильного удара дверь с грохотом распахнулась.

– Приведи ко мне своих детей! – раздался приказ фандора.

– У меня нет детей.

– Мерзкий лгун!

До них донесся глухой звук удара, потом стук человеческого тела. За этим последовали шаги, треск и грохот ломаемой мебели, послышался стон хозяина дома.

Роун вынул из ножен меч-секач и подошел к лестнице. Но сказитель преградил ему путь.

– Подожди, – сказал Камьяр. – Слышишь?

До них доносились звуки завязавшейся на улице схватки.

Сверху фандор напряженно произнес:

– Уходим! Немедленно!

Как только фандоры убрались из дома, дверь в подвал отворилась, и в проеме обозначилось лицо хозяина, все в ссадинах и синяках.

– Подоспели братья! Удачный момент, надо вам уходить…

– Братья? – спросил Роун, обернувшись к Камьяру.

– Они предлагают свою помощь всем и каждому, кто решится разорвать отношения с Городом. Кто мы такие, чтобы с этим спорить?

– Поторопитесь!

Роун, Лампи и Мабатан быстро последовали за Камьяром вверх по лестнице. Проводив их до задней двери, мужчина спросил у Камьяра, помнит ли он дорогу.

– Разве я могу ее забыть? – улыбнулся сказитель. – Еще раз спасибо тебе, старый друг, за храбрость и гостеприимство.

Крепко обняв на прощание друга, Камьяр сделал знак остальным следовать за ним. Он повел их по извилистой тропинке, бежавшей между домами, избегая ввязываться в кипевшую вокруг битву. Из-за заборов Роун мельком видел братьев, узнавая каждого. Даже старый его учитель – брат Волк, разил фандоров своим мечом-секачом, парным его собственному. Роуну подумалось, что судьба фандоров могла постичь и его самого. Как же тяжело ему было не ввязаться в драку с этими братьями – бандитами, которые стерли с лица земли Негасимый Свет!

Но он вспомнил, что с двух сторон рядом с ним шагали Мабатан и Лампи. Он прекрасно понимал, что они здесь не только для того, чтобы защищать его. Он должен достичь стоявшей перед ним цели, и друзья помогают от нее не отклоняться. Нельзя ему сходить с предначертанного пути для того, чтобы мстить врагам.

Когда они достигли границы города, Камьяр сказал им подождать, а сам пошел к городской стене и осмотрел заросли колючих кустов. Они прикрывали небольшой проем в стене, через который друзья один за другим выбрались за городскую черту. Камьяр пролез сквозь него последним. Он с облегчением вздохнул и повел их от селения, где продолжалась битва.

Роуну о многом хотелось расспросить Камьяра, но было не до того – им пришлось весь день скрытно пробираться через лес по узкой тропинке, проложенной вдали от селений вдоль большой дороги, но чахлые деревья не могли служить им надежным прикрытием. Поэтому они шли пригнувшись, крадучись, осторожно, чтобы никто их не заметил.

К вечеру они дошли до небольшой поляны, где их уже ждали остальные трое актеров из возглавляемой Камьяром маленькой труппы. Низкорослая лошадка, тянувшая их небольшую повозку, спокойно пощипывала траву, на вертелах над костром аппетитно жарились несколько кроликов.

Невысокая изящная женщина широко улыбнулась Камьяру. Ее тяжелые волосы цвета воронова крыла завивались мелкими кудряшками.

– Рада видеть тебя целым и невредимым. Межан побилась со мной об заклад пять к одному, что в конце концов ты схлопочешь стрелу.

– Ну, Межан! – укоризненно сказал Камьяр, назидательно помахав длинным пальцем.

– Ты так себя ведешь, что рано или поздно это обязательно случится, – буркнула Межан – высокая, широкоплечая женщина с песочного цвета непослушными волосами.

– Что-то ты слишком уж стала обо мне заботиться, – отшутился Камьяр.

– Только забота эта у нее проявляется, когда она на тебя ставку делает, – с улыбкой вставила миниатюрная женщина, в которой Роун сразу же узнал клирика из разыгранной на площади сценки.

– Познакомьтесь с Талией, – представил высокую женщину сказитель.

Он подождал, пока она церемонно кланялась каждому, а потом представил им Доббса – дружелюбного гиганта, который, казалось, весь состоял из скругленных углов. Роун с Лампи обменивались веселыми взглядами, потому что все сидевшие вокруг костра члены труппы были заняты вязанием и своими добродушными шутками обменивались под мерное постукивание длинных блестящих вязальных спиц.

– Проходите, проходите, присаживайтесь! Эти клубни, что запекаются в углях костра, предназначены для наших друзей-вегетарианцев? – спросил Камьяр.

Порывшись в углях палочкой, Мабатан выкатила оттуда пару рассыпчатых картофелин.

– Наверное, хорошо быть вегетарианцем, – заметил Лампи, – но по мне – кролики гораздо вкуснее.

– Раньше мы, кажется, формально не встречались, – сказал ему Камьяр, протянув руку.

– Но мне казалось, что ты сказитель, а не актер!

– Я занимаюсь всеми видами искусства, которые доносят до людей разные истории, и не важно, песня это, рассказ, поэма или пьеса. Цель наша всегда остается неизменной: мы сеем зерна сомнения и праведного гнева в души человеческие.

Лампи улыбнулся.

– В этом городке вам можно было ничего не сеять, там и без вас гнева хватает.

– Это правда, нас там принимали хорошо. Они уже слишком давно чувствуют на себе тяжкую длань Города. Но иногда бывает и по-другому.

Когда все расселись вокруг костра, Роун спросил:

– Когда братья начали выступать против Города?

– По их словам, таково было желание их предводителя. Мне рассказывали, что незадолго до смерти он получил новые указания от Друга.

– Все объясняется так просто? – недоверчиво спросил Роун.

– По всей вероятности. Важно то, что братья прекратили как свои набеги, так и поставки в Город. Совсем недавно Дарий освободил Ворона, чтобы он возглавил фандоров и заставил их укреплять навязанные Городом порядки и возить туда еду и детей, в которых ему отказали братья.

– Братья и впрямь могут встать на защиту жителей селений, но лишь для того, чтобы установить там собственную власть, – сказал Роун. – Борьба с фандорами может привести к голоду в Городе. Если когда-нибудь братьям удастся одержать над Городом победу, они начнут снова высасывать из селений всю кровь до последней капли. Они не герои, они – убийцы.

Мабатан пожала плечами.

– То же самое ты думал и о хроши.

– О хроши я ничего не знал и потому неверно оценивал их действия. С братьями же я знаком гораздо ближе, чем мне бы хотелось. Они грабители и убийцы, причем преступления свои оправдывают религией.

– Мне кажется, сегодня мы эти вопросы не решим, – произнес Камьяр, давая понять, что обсуждение этой темы закончено. – Мабатан сказала мне, Роун, что тебе нужна наша помощь, чтобы попасть в Город.

– Да, я хотел тебя об этом просить.

– По счастливому стечению обстоятельств один мой старый друг оттуда захотел срочно со мной встретиться. Поэтому именно туда мы сейчас и направляемся. Но вам, конечно, придется заработать себе право пойти туда с нами.

– Что ты имеешь в виду?

– В моей следующей пьесе – «Ошибка клирика», мне может понадобиться парочка дополнительных актеров. Один туповатый недоучка-клирик, по всей видимости, становится причиной смерти всех, кто с ним имеет дело. Вам это интересно?

Роун побледнел.

– Но мне никогда раньше не доводилось заниматься лицедейством!

– Тебе только будет нужно откинуть копыта и сделать вид, что ты помер, но так, чтобы при этом все животы надорвали от хохота. Ты ведь сумел пережить набег наемников, жизнь с этими мерзкими братьями, отравление шипами ползучей лозы и странствия по Пустоши. Не думаю поэтому, что тебе будет трудно закатить глаза и вывалить изо рта язык.

– А что будет делать Мабатан?

– У меня есть дар – я буду барабанить, – ответила девушка.

– А я могу сыграть что-нибудь на флейте, – с готовностью предложил Роун.

– Ну ладно, – проговорил сказитель, нарочито глубоко вздохнув, – может быть, и удастся обойтись без одного дополнительного актера. Ну а ты можешь на что-нибудь сгодиться?

– Я могу замолвить за друга словечко, – ответил Лампи. – Недавно Роун дал концерт пожирающим людей растениям. Он их просто загипнотизировал.

Камьяр рассмеялся.

– Это может нам очень пригодиться, если принять в расчет ту аудиторию, перед которой мы будем выступать. – Он склонился к Лампи: – Друг мой, ты даже представить себе не можешь, какую роль я уготовил тебе.

– Ты ни за что не решишься выпустить на сцену жертву лесных клещей, – ответил Лампи, скорчив рожицу.

Сказитель широко улыбнулся и хлопнул его по спине.

– Именно это я и собираюсь сделать! Потрясающая мысль! Ты только представь себе: безалаберного клирика посылают захватить для Города ребенка. Но вместо этого тупица-клирик приводит с собой кого-то, кто помирает от укусов лесных клещей! Такое представление мне могло бы принести целое состояние!

– Это не самая твоя удачная шутка, – пробурчал Лампи.

– Может быть, но это не шутка – я говорю совершенно серьезно. Ты – лучший человеческий материал, какой мне доводилось видеть.

ПЫТЛИВЫЙ УМ

– ВЛАДЫКИ С ДЕМОНАМИ БЬЮТСЯ БЕСПРЕСТАННО.

НЕ КАЖЕТСЯ ТЕБЕ, ЧТО ЭТО СТРАННО?

ИЛИ ВО СНЕ ВСЕ ЭТО МНЕ ПРИСНИЛОСЬ?

– НЕТ! НЕ СМЕШИ МЕНЯ! ВЕДЬ ТАК СЛУЧИЛОСЬ!

– МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ДЕМОНОВ НЕ ВИДЕЛ.

А ТЫ? – А Я НЕ ДУМАЛ, ЧТО КОГО-НИБУДЬ ОБИДЕЛ.

ПРЕДАНИЯ СКАЗИТЕЛЕЙ

Видения ее были безжалостными и неумолимыми. Огненные сполохи, мокрое от слез мамино лицо прижимается к ее щеке. Она видела все это постоянно, даже с открытыми глазами.

Есть лишь один способ это прекратить.

Нет, я обещала Виллуму.

Тебе не кажется, что он такой же, как все? Неужели ты не понимаешь, что он вертит тобой как хочет? Он использует тебя лишь ради того, чтобы пробраться на самый верх.

Нет, он мне предан. Он хороший. Это Дарий с Владыками хотят меня использовать.

Разве тебе не ясно, что Виллум спит и видит, как бы стать Владыкой? Ты ведь сама говорила, что не знаешь, кто он такой.

– Нет!

Она пришла в себя от собственного крика. Подойдя к рукомойнику, плеснула на лицо воды. Почему ее постоянно преследуют эти сомнения? Виллум – единственный человек, который ей здесь помогал. Как будто…

Она почувствовала, что кто-то стоит у дверей ее покоев. Кто бы это мог быть? И сколько времени он там стоит? Стоув накинула халатик, надела шлепанцы и мрачно отворила дверь. За ней стояли клирики.

– Что вам надо?

– Мы здесь лишь для того, чтобы служить тебе, Наша Стоув. Тебя ждет Архиепископ.

– Он плохо себя чувствует?

– Он просит тебя к нему прийти.

– Мне нужно привести себя в порядок.

Позвали Гвинет, но Стоув была настолько погружена в свои мысли, что сразу даже не заметила служанку, смиренно стоявшую у двери.

– Платье цвета мяты, – бросила Стоув.

Гвинет покорно прошла к огромному стенному шкафу. С ней, должно быть, провели такую беседу, что теперь она даже разговаривать боится.

Служанка принесла бледно-зеленое платье, помогла Стоув его надеть, а потом застегнула несколько десятков малюсеньких жемчужных пуговичек. Это было именно то платье, которое она надевала, когда ее впервые представили народу как Нашу Стоув. До того дня – как давно это случилось? восемь месяцев назад? – она была лишь воспитанницей Архиепископа. Дарий сам сказал тогда, каким должен был быть ее наряд. Стоув хорошо помнила, как он смотрел на нее на последней примерке – будто она была его творением.

– Я нужна тебе еще, госпожа? – спросила Гвинет, пятясь к двери. Махнув рукой, Стоув дала служанке понять, что она может идти, а сама быстро вышла к клирикам.

Звук шагов гулко раздавался в пустынном коридоре. Девочка пыталась предугадать возможную причину вызова к Старейшему, в голове ее царила неразбериха смутных, неясных опасений.

А если пересаженные органы у него не прижились? Человек в возрасте Старейшего не может рассчитывать на вечную жизнь, как бы сильно он ее ни желал. Может быть, он какую-нибудь заразу подхватил? Неужели Дарий помирает? Ты ведь совсем не хочешь, чтобы он помер своей смертью без твоей помощи – так он лишит тебя наслаждения местью.

Стоув остановилась у прохода с прозрачными стеклянными стенами, который вел в медицинский комплекс.

– Мы разве не к Дарию идем?

– Он уже не в Отделении регенерации, – ответил Стоув один из клириков и сделал ей знак дальше следовать за ним.

Значит, его перевели.

Уже?

Он еще силен. С чего это, интересно, она вдруг подумала, что он может сыграть в ящик? Теперь ей было ясно, куда они направлялись.

Клирики остановились у входа в кабинет Старейшего, когти на дверных ручках грозно поблескивали тусклыми отсветами.

– Заходи, Стоув!

Голос у него был зычный и настолько самоуверенный, что ее аж передернуло. Он у себя в кабинете, причем в добром здравии. Как же она могла себе позволить прийти к нему настолько неподготовленной? Стоув глубоко вдохнула, чтобы напитать силой каждую клеточку тела, потом направила воздух в самое средоточие своего существа, ощутив его целостность. Войдя в комнату, она про себя поблагодарила Виллума за настойчивость, с которой он заставлял ее делать упражнения по медитации. Раньше она и не подозревала, насколько глубокий смысл заключался в каждом его слове. Дарий поднялся с кресла, осклабив в улыбке вставные зубы.

– Что с тобой, моя дорогая? Ты бледная как полотно.

– Я думала… Я подумала…

Малую толику своего разочарования она выпустила прозрачной слезинкой, скатившейся из глаза по щеке. Дарий взял ее за руку, мягко усадил и прокряхтел:

– Разве они тебе ничего не сказали? Неужели ты подумала, что случилось самое страшное?

Стоув позволила губам подрожать мелкой дрожью.

– Представить себе не могу, что буду без тебя делать…

– Я знаю, как ты за меня беспокоишься, но переживать по этому поводу у тебя нет оснований. Я же говорил, процедура стала гораздо более действенной.

Глаза его были водянистыми, тело раздулось от введенной в него жидкости, кожа стала гладкой и загорелой. Просто удивительно!

– Мне кажется, Владыка, ты заново родился, к тебе вернулась вся твоя жизненная сила. Это просто замечательно! Какое облегчение!

Она действительно чувствовала облегчение, но почему? Только теперь девочка осознала, что голос, постоянно звучавший в ее голове, смолк. Да, смолк, к великой ее радости, но, может быть, это временная передышка и он снова внезапно начнет ее мучить! Хотя какое это имело значение?

– Пойдем, Стоув, посмотрим вместе на вечерние огни.

Она подошла к Дарию, стоявшему у окна, из которого открывался восхитительный вид на блиставший звездами небесный свод. Говорили, что некогда огни Города затмевали свет звезд, но гюнтерам было не под силу восстановить чудеса былых времен. Они говорили, что нестабильна энергетическая система, недоумки тупые. Поэтому теперь городские огни такие бледные и не могут затмить даже самую тусклую звездочку созвездия.

– Взгляни на восток. Там всходит Скорпион. Сейчас та же фаза луны, такое же расположение звезд, как в ту ночь, когда упал метеорит. Небо озарилось так, что стало светло как днем. Удар его был такой силы, что вызвал землетрясения, которые принесли разрушение Городу и землям всего нынешнего побережья. Люди были в ужасе.

– Но ты ведь не испугался.

– Я был сильно напуган. Но в отличие от многих я не верил, что настал конец света. Такого быть не могло, по крайней мере пока я жив. Но я был очень уверен в себе, уверен, что мне выпала на долю великая роль. И когда твой прадед нашел снадобье и пришел ко мне, я увидел в нем отблеск будущего. Это было невероятно – нам предстояло открыть и исследовать новый мир. Я не сомневался ни секунды, я принял это как должное, и необъятные знания, которые я получил, подтвердили правильность избранного мною пути. Мы постоянно путешествовали, открывая для себя все новые места.

– А что за человек был мой прадед?

– Знаешь, если ответить на твой вопрос одним словом, я выбрал бы слово «целостный». Целостность была присуща всем его проявлениям. Роун был моим лучшим другом, я доверял ему во всем. Никто не знал меня так хорошо, как он. Мы вместе начали восстанавливать Город, отстояли его и сохранили во время войн, бушевавших в мире, несмотря на экологические изменения, из-за которых значительная часть цивилизации погибла. Нам удалось спасти наш народ. Но вместе с тем мы сами начали меняться, и те качества, которые я так высоко ценил в нем как в друге, стали… как бы тебе поточнее это объяснить?., по меньшей мере, они стали непродуктивными, порой приводя к обратным результатам. Постепенно это становилось все более обременительно, тяжело.

– Вас так изменило снадобье?

– В определенном смысле. Оно раскрыло в нас потрясающие, невероятные силы, обострило наши чувства, наделило нас даром предвидения, многократно увеличило энергию. Причем к Роуну это относилось даже в большей степени. Мне никогда больше не доводилось встречать людей, обладающих такими невероятными способностями. Но постепенно им стали овладевать какие-то странные навязчивые идеи о природе Края Видений и возможном злоупотреблении теми силами, которые он дает. Он стал считать, что налагаемая этим ответственность превращается для него в слишком тяжелую ношу. В конце концов это и привело к его кончине. Он превратился в параноика, стал искренне верить в то, что наша совместная работа грозит основам мироздания. Сначала я просто посмеивался над ним, не мог поверить, что он принимал все так близко к сердцу. Но эти мысли накрепко засели у него в голове, беспрестанно его терзали, превратились в навязчивую манию. Переубедить его не могли никакие доводы – ни логики, ни разума.

– И тогда он возглавил бунт против Города?

– Можешь себе представить, как мне было тогда тяжело из-за его предательства. Все его опасения вылились в лютую ненависть, личную месть, которая чуть не уничтожила все то, над чем мы так много работали, к чему так стремились. Для меня это стало страшным ударом.

– Но ведь в итоге ты одержал над ним полную победу.

– Да, одержал. Так это все обернулось, ты ведь понимаешь? Вот только теперь я часто думаю, Стоув, что в твоих жилах течет его кровь. И я никак не могу отделаться от вопроса, много ли передалось от него тебе.

Жесткие нотки в его голосе заставили сердечко девочки забиться быстрее.

– Очень надеюсь, Старейший, что я никогда не окажусь недостойной твоего доверия.

– Я тоже очень на это надеюсь.

Воцарилось молчание. Стоув явственно представила себе, к каким последствиям могло привести предательство Владыки.

– Подготавливая тебя к роли будущего руководителя, я столкнулся с одним довольно странным явлением. Несколько лет назад я обратил внимание, что начала зарождаться новая разновидность людей – дети с необъяснимыми способностями к восприятию.

– Такие, как я?

– Возможно. Мне так и не удалось определить пределы их способностей, потому что этих детей выкрал твой брат, чтобы передать ловцам видений. Если все они не погибли, это может привести к катастрофическим последствиям.

– И мой брат погиб вместе с ними?

– Не могу тебе сказать. Но точно знаю, что теперь они стали не от мира сего. Поэтому сейчас я ищу других. Каждый новый рекрут подвергается проверке. Недавно я пошел взглянуть на одну такую группу и обратил внимание на то, что у одного ребенка остался еле заметный след крови, вытекшей из уха.

Сдерживая дрожь, Стоув сосредоточилась на его отражении в оконном стекле. Лицо Дария, испещренное точками звезд, казалось мрачным и зловещим. Ее завораживало отраженное пространство, ей казалось, что его образ на стекле притягивает к себе всю темную материю вселенной.

– Ты сказал врачам, чтобы они этих детей осмотрели?

– Чтобы понять, что случилось с этими детьми, врачи мне не были нужны. Что-то случилось с их памятью. Даже Кордан страдает краткосрочной потерей памяти. Мне так, по крайней мере, показалось.

– Ты подозреваешь его?

– Я рассмотрел все возможности. Ватуба сказала мне, что кроме жертв в той комнате были еще только два человека – ты и Виллум.

– Но это неправда! – воскликнула Стоув, отчаянно пытаясь твердо держаться на ногах.

– Ты хочешь сказать, что Ватуба лжет?

– Но Виллум?..

– Виллум сказал, что не заметил ничего необычного. Силы его, конечно, так незначительны, что он никогда не обнаружил бы настолько слабого нападения.

Виллум. Кто же такой этот Виллум, который может обвести вокруг пальца даже Великого Владыку? А если это не он, остаешься только ты.

– Ты меня подозреваешь, отец? – с трудом выдохнула Стоув.

– Владыка Кордан уверен, что никто другой этого сделать не мог. Ты была в той комнате. Нападение это очень похоже на прежнюю твою выходку с клириками. Но войти после этого в их разум и стереть все воспоминания об этом событии – для этого нужно иметь очень развитые способности. Это поистине впечатляет. Мне кажется, ты получила от Стены ловцов видений существенно больше, чем рассказала мне.

Почему же он не стер все остатки следов в их головах? Он специально их оставил. Получается, что Виллум специально хотел тебя подставить.

Нет! Нет! Заткнись. Неужели ты не видишь, как мне теперь трудно? Замолчи!

– Отец, я ничего там не получила, а если и получила, то сама ничего об этом не знаю. Если б знала, тут же все бы тебе рассказала. Клянусь тебе, я такими силами не обладаю.

Дарий упер в нее тяжелый взгляд. К счастью, она говорила правду. Если бы она соврала, он бы тотчас это почувствовал.

– Возможно. Твой прадед тоже не сразу понял, что его подсознательные желания исполнялись так, что он сам далеко не всегда мог это контролировать. Его это временами ужасало. Так что я вполне допускаю исполнение таких твоих желаний, о которых ты сама не имеешь представления.

– Неужели ты мог подумать, что я такое вытворила, не имея никакого представления о том, что делаю?

– Не знаю, моя дорогая.

– Ты считаешь, что я хотела причинить этим детям вред, не подозревая об этом?

– Стоув, в моем сердце ты занимаешь особое место, можешь быть в этом уверена. Раньше или позже я эту загадку разгадаю. Мы проведем еще ряд испытаний. И тогда… Думаю, мы снова отправим тебя еще в одно путешествие.