Текст книги "Вольный странник"

ПУТЬ ОТВЕРЖЕННЫХ

ПОКА ИХ ЗЕМЛИ ОСТАВАЛИСЬ РАЗДЕЛЕННЫМИ,

КЛИРИКИ С БРАТЬЯМИ БЫЛИ СОЮЗНИКИ.

НО ПЕРЕД ТЕМ КАК СВЯТОЙ С ПРИБЛИЖЕННЫМИ

В ПУСТОШЬ ОТПРАВИЛИСЬ – ВЕРЫ ИХ УЗНИКИ, —

ПОНЯЛ СВЯТОЙ: ДРУГУ ИХ ПОКЛОНЕНИЕ

С КУЛЬТОМ ВЛАДЫК ПРИДЕТ В СТОЛКНОВЕНИЕ.

ИСТОРИЯ ДРУГА В ИЗЛОЖЕНИИ ОРИНА

Мабатан ухватилась руками с двух сторон за бортики лодки и без видимых усилий подняла ее над головой. Поправив лодку так, чтобы центральная скамья уперлась ей в плечи, девушка пошла вперед по еле заметной тропинке. Со стороны были видны только ее тело и ноги. Роун с Лампи последовали за ней. Вскоре кедровая роща и сладковатый запах деревьев остались позади.

Через некоторое время они вошли в густые заросли высоких кустов с острыми шипами, и Роун с неприязнью вспомнил о ползучей лозе, которая однажды чуть его не погубила.

– Что случится, если коснешься одного из этих шипов? – спросил он Мабатан.

– Если коснешься шипа, можешь уколоться, – глухо донесся ее голос из-под корпуса лодки.

– И все? А яда в них нет? – Подойдя к одному из растений, Лампи вдохнул его запах. – Я так думаю, им для защиты хватит и этой вони.

– Это запах тяжелой работы, – возразила ему Мабатан, но объяснять ничего не стала.

Ускорив шаг, она бодро и легко зашагала дальше по извилистой тропе.

Что-то в этом терновнике показалось Роуну знакомым. Присмотревшись, он вспомнил:

– Это же растения, которые чистят почву! Я читал о них в книге отца, а потом рассказывал про эти кусты брату Аспиду. Он организовал их посадку, чтобы очистить зараженные земли. Меньше чем через год они снова стали давать урожай.

– Во время Мерзости эти почвы пострадали гораздо сильнее, чем в других районах. Это бабушка моя посадила здесь терновник, еще когда была молодой. – В голосе Мабатан слышались печаль и грусть-Чтобы эта земля очистилась совсем, нужно еще десять лет. А когда растения сделают свое дело, они завянут.

– Не самое справедливое вознаграждение за проделанную работу, – заметил Лампи.

– Наградой им служит сама работа, – ответила Мабатан.

Когда они дошли до небольшого озера, полуденное солнце так жарко прогрело воздух, что стало трудно дышать. Мабатан сняла лодку с плеч и опустила ее на воду, чуть покрывавшую густые водоросли.

Лампи с мрачным юмором пробурчал:

– Час от часу не легче… Неужели нам придется грести в этих зарослях?

Смрад над озером стоял такой, что Роун изо всех сил сдерживал рвотные позывы.

– Нам за эту вонь надо благодарить судьбу – из-за нее люди в эти места заглядывают нечасто. – Мабатан достала стальную фляжку и вылила из нее немного жидкости на узкие полоски ткани. Протянув их Лампи и Роуну, девушка сказала: – Это настойка из мать-и-мачехи, шалфея и васильков. Прикройте тряпочками рот и нос – сразу станет легче дышать. Они будут отфильтровывать всю ядовитую гадость. А если на вас попадут капли воды, быстренько вытрите их этими тряпочками. – Подойдя к огромному бревну, она отвалила лежавший рядом с ним камень, вынула из потайного углубления два весла и дала по одному Лампи и Роуну. – На этот раз можете грести. Если, конечно, умеете, – с улыбкой добавила она.

– Как-нибудь справимся, – отозвался Лампи, залезая в лодку. – Мы уже так переплывали озеро.

Роуну от этих воспоминаний стало не по себе.

– В Праведном озеро использовали как кладбище.

– Тогда вас не удивит то, что вы здесь увидите, – ответила Мабатан.

Они аккуратно гребли по воде, заросшей оранжевыми водорослями, стараясь, чтобы в лодку не брызнула ни одна капля. Стоявший в воздухе смрад вполне соответствовал унылому ландшафту. Они надеялись, что за поворотом узкого озера откроется другая картина, но надежды оказались напрасными.

– Вонь здесь еще сильнее, – пробормотал Лампи.

– К тому же, – добавил Роун, – здесь нас могут поджидать и другие опасности.

Озеро стало таким узким, что, казалось, через него без труда можно было перебросить камень. Заросшие высокими камышами берега вполне подходили для того, чтобы в них можно было устроить засаду. Роун пристально вглядывался в окрестности, чутко прислушиваясь к доносившимся звукам. Но до слуха его доносилось лишь жужжание стрекоз, тихое шуршание листвы, опадавшей в озеро, и шорох мышей, пробиравшихся сквозь заросли травы на берегу. Так они и плыли без всяких приключений до самого захода солнца, обозначившего конец дня. Только очень болели руки…

Заметив скалистый гребень, преграждавший им дальнейший путь по озеру, Роун молча дал друзьям сигнал сушить весла. Он указал им на какие-то подозрительные фигуры, маячившие у скалы, и еще внимательнее стал присматриваться к берегу. Но реальной угрозы юноша не почувствовал. Когда Мабатан неспешно подвела лодку к берегу, оказалось, что это были разлагавшиеся трупы двух человеческих существ.

Роун вышел из лодки и осмотрел тела мужчины и женщины, которые умерли примерно в том же возрасте, что и его родители. Их отсыревшая одежда была непритязательной, руки и ноги уже почти растворились в ядовитой озерной воде. Он заметил сероватую вздувшуюся кожу и раскрытые провалы рта, и то, что у обоих было перерезано горло. Склонившись к трупам, он закрыл им невидящие глаза и начал читать молитву по усопшим:

– Чтоб любовь, что вы дарили…

– Наемники? – прошептал Лампи, перебив Роуна. Мабатан внимательно оглядела раны на шеях покойников.

– Нет, – ответила она. – Наемники привыкли сражаться. Они не перерезают фермерам горло.

Это работа посланцев Города. Так могут поступать лишь те, кто видит мир чужими глазами.

Лампи в недоумении пожал плечами.

– Клирики? Но раньше они никогда не отваживались так глубоко забираться в Дальние Земли.

– Все меняется, – ответила ему Мабатан. – За последние полгода я не раз видела их в этих краях. – Внезапно она замерла и принюхалась. – Надо уходить! Они близко.

– Роун, – поторопил Лампи друга.

Не обращая на них внимания, Роун завершил молитву.

– Быстрее, – подгоняла Мабатан.

До них уже отчетливо доносился шум мотора, и Роун сбросил одно тело в озеро. Лампи схватил его за руку.

– У нас нет больше времени!

Мабатан вытащила лодку на берег. Рев двигателя раздавался уже совсем недалеко. Они скользнули в камышовые заросли и затаились.

Внезапно рокот мотора стих. Лежа на бурой листве в зарослях камыша, трое путешественников в шесть глаз молча наблюдали за тем, как плоскодонный катер бесшумно скользил в ядовитой воде в направлении лежавшего на берегу трупа. На нем были трое мрачных мужчин, облаченных в синие одежды. Один из них сквозь прицел арбалета внимательно оглядывал озеро. Второй, вооруженный копьем с острым наконечником, вышел на берег совсем рядом с тем местом, где схоронились друзья. Третий, самый высокий, со свирепой рожей и совиными глазами, сошел с лодки, присел у трупа и пристально вглядывался в прибрежные скалы. Неужели Роун оставил какой-то след? Клирик перевел взгляд на мертвое тело. Рука его скользнула по ноге женского трупа, потом он провел ею по ее разорванной куртке, коснулся рук и на минуту замер, внимательно изучая лицо. Он дотронулся пальцами до век женщины, которые совсем недавно сомкнул Роун. Клирик был так близко, что юноша отчетливо видел отточенное как бритва лезвие копья, напряженную шею мужчины и вздувшийся валиком блокиратор у него над ухом.

Внезапно взмахнув руками, клирик столкнул тело со скалы в воду и смотрел, как оно медленно растворяется в кислотной жиже. Потом, удовлетворенный этим зрелищем, он двинулся к спутникам. Все вместе они протащили катер немного вдоль скалистого берега, прыгнули в него, включили мотор и уплыли.

Мабатан, погрустневшая, первая выбралась из зарослей камыша.

– Раньше я редко видела в этих местах путешественников. Теперь здесь стали появляться клирики на моторных катерах. Дальше нам плыть нельзя, придется идти пешком.

Мабатан ловко спрятала лодку в зарослях и пошла дальше вдоль берега озера через буйные заросли тростника цвета ржавчины. Лампи и Роун следовали за ней.

Роун никак не мог забыть об этих людях, зверски убитых солдатами Города, которых называли клириками. А что, если они разыскивают его? Могла ли его видеть Стоув в Краю Видений? Или, может быть, тот стервятник, который парил тогда над ними, смог его выследить и направил по его следам погоню? Как бы то ни было, он был начеку и двигался с особой осторожностью.

Окончательно стемнело. Руки их были все в порезах от острых листьев камыша, они взмокли от пота и решили дать себе хоть небольшую передышку. Мабатан с Лампи уже собрались было устроиться на небольшой полянке, но Роун насторожился.

– Чувствуете этот запах? – спросил он и направился к воде по усыпанной пожухлой листвой траве.

Лампи с Мабатан молча пошли за ним. На берегу в беспорядке лежали десятки мертвецов.

Потрясенный этим страшным зрелищем, Роун стал пересчитывать трупы. Один, два, три… восемь, девять… тринадцать, четырнадцать… двадцать… двадцать пять…

Он пересчитал всех, надеясь уловить в том, что видел, хоть какой-то смысл, чтобы смерть перестала быть такой безликой, но прекрасно понимал, что никакого смысла в этом быть не могло. Пересчет трупов не придал смысла этой кровавой резне. Тридцать семь. Тридцать семь человек здесь были лишены жизни!

Мабатан побледнела как полотно. Лампи от волнения начал задыхаться. Несколько минут они стояли в полной тишине. Дальше по берегу, за невысоким холмом, девушка разглядела селение, но там не было ни движения, ни звуков, ни света.

– Всех уничтожили, – прошептала Мабатан.

– Почему? – не понял Лампи.

– Это ведомо только Городу.

– Там мог остаться кто-нибудь живой.

– Они никого не оставляют в живых.

– Может быть, кому-то посчастливилось спрятаться. Хотя бы детям, – сказал Роун, чтобы поддержать теплившуюся у Лампи надежду.

– Луна уже стала почти полной, – заметила Мабатан, нервы которой были натянуты до предела. – Нам надо уйти отсюда, пока она не взошла, и дальше выбирать путь там, где меньше света.

Лампи печально посмотрел на нее:

– Мы не можем оставить тела погибших валяться на берегу…

По решительным выражениям лиц друзей Мабатан поняла, что переубедить их ей не удастся, и вздохнула.

– Да, – произнесла она. – Мы не можем оставить покойных как есть, не воздав им должного. Я была не права, думая лишь о нашей безопасности. Спасибо, что напомнили мне о том, кто мы такие.

Набухшая луна нависла над селением, купая троих друзей в лучах странного неземного света. Изможденные от скорби и тяжкого труда, они вместе прочли прощальную молитву по усопшим, предав их ядовитым водам озера:

 
Чтоб любовь, что вы дарили, принесла плоды,
Буду жить;
Чтобы дух, что вы делили, пробуждал мечты,
Буду жить;
Чтобы свет, что вы зажгли, в сердце жил моем,
Буду жить;
Буду жить, чтоб образ ваш озарял мой дом.
 

* * *

Собрав свои вещи и настороженно прислушиваясь к каждому звуку, они стали подниматься к вершине холма.

– Селение не было даже огорожено, – сказал Лампи.

– Может быть, они думали, что никто не станет на них нападать, потому что взять у них нечего, – вспомнив о Негасимом Свете, высказал предположение Роун.

– В таком случае они сильно ошибались, – с угрюмой сосредоточенностью произнесла Мабатан.

Стараясь двигаться как можно тише и незаметнее, они подошли к разбросанным по селению домам, которые, казалось, никак не пострадали от вторжения убийц.

– Здесь, наверное, жили замечательные мастера, – прошептал Роун. – Каждый камень искусно обтесан и мастерски пригнан к другому. Смотрите, они даже цементный раствор не использовали!

Подойдя к первому дому, Лампи с восхищением провел пальцем по стыку между двумя камнями. Роун заглянул внутрь и увидел, что тарелки с остатками завтрака так и стояли на столе, постели были не застелены, в котелке около печки мокла фасоль.

– Должно быть, на них напали рано утром, – заметила Мабатан.

– С чего ты это взяла? – спросил Лампи, обратив внимание на стоявшую в ряд у двери детскую обувку.

Роун печально покачал головой:

– Разве на это должна быть какая-то причина?

Ответ на свой вопрос Лампи получил лишь после того, как они обошли все дома, а потом зашли в последнее строение, служившее, скорее всего, центром общины.

В отличие от жилых домов, в которых все осталось в целости и сохранности, в этой постройке все было варварски разгромлено и разрушено.

Повсюду в беспорядке валялись поломанные скамьи, стулья и столы, покрывавшие стены гобелены были в клочья изорваны и лежали в пыли. Лунный свет, струившийся из окон, освещал черные пятна крови, которой было залито все помещение.

Роун глубоко вдохнул, пытаясь унять бешено колотившееся сердце.

– Вот здесь всем им и устроили эту кровавую бойню.

– А тут мы, наверное, сможем узнать, почему это случилось, – сказал Лампи, подойдя к отверстию в стене, которое раньше было аккуратно заделано досками.

Рядом с дырой в стене лежал кремень для высекания огня и стояла свеча. Он высек искру камнем о свисавший со стены железный брусок и запалил свечу.

Спустившись по лестнице, они оказались в большой, скрытой от сторонних взглядов комнате. Даже в неярком мерцающем свете свечи им сразу стало ясным назначение этого помещения. Там стояли детские колыбельки, столики для кормления детей, а рядом было что-то вроде небольшой игровой детской площадки или манежа, на котором были разбросаны игрушки для малышей. Мабатан коснулась рукой деревянных паровозиков, тряпичных кукол, кукольной одежды, кубиков конструктора.

– Как думаешь, сколько здесь было детей? – спросил девушку Лампи.

– Не меньше шести. Причем разного возраста, – ответила она, не поднимая глаз.

С отсутствующим выражением лица Лампи поднял с пола детские счеты и стал щелкать костяшками, перекидывая их из стороны в сторону.

– Значит… клирики приходили сюда за детьми. Они всех их забрали, а взрослых перебили, чтобы другим неповадно было им сопротивляться. Именно поэтому они и не придали их тела земле, а оставили в назидание тем, кто будет проходить мимо. Лучше, мол, пожертвуйте малым, не то все отнимем.

Внимание Роуна привлекло что-то на стене. Он взял у Лампи свечу и поднес ее ближе к изображению, которое его заинтересовало. Разобрав, что это было, он пошатнулся и чуть не выронил свечу.

Там висела картинка с изображением девочки. Одета она была в вычурный роскошный наряд, будто особа королевской крови, на лице играла ангельская улыбка, весь облик ее источал благожелательность и добросердечность. Рука девочки была чуть приподнята, как будто она хотела ласково потрепать по волосам смотревшего на изображение человека. Внизу картинки были написаны всего два слова: НАША СТОУВ.

Роун в изумлении уставился на нее ничего не понимающим взглядом. Потом придвинулся ближе, продолжая внимательно разглядывать черты ее лица. Через какое-то время юноша оперся о стену рядом с изображением сестры.

– Да, она подросла…

Лампи растерянно молчал, пока Роун не отошел от стены. Потом он попытался вслух произнести буквы, написанные под портретом, как учил его Роун.

– На-ша Ст… Сто… Стоув, – прочитал Лампи. – Наша Стоув. Как будто она принадлежит всем.

Мабатан приложила руку к изображению и прикрыла глаза.

– Эту картинку здесь оставили клирики.

В душе Роуна все перевернулось.

– Как будто они хотели сказать, что это она во всем виновата.

– Или что это она представляет Город, – мрачно добавил Лампи, соглашаясь с другом.

Мабатан пожала плечами:

– Скорее всего, она понятия не имеет о том, что здесь произошло.

– Мне бы очень хотелось тебе верить.

От воды донесся такой шум двигателей, что друзья не слышали друг друга. Роун коснулся рукой изображения сестры и вслед за Мабатан и Лампи поднялся по лестнице.

Не желая искушать судьбу, они направились к двери. Вглядевшись вдаль, в лучах лунного света они различили на поверхности озера два катера.

– Будем сматываться? – спросил Лампи.

– Бежим мимо построек, а потом через поле, – шепотом ответила Мабатан и растворилась в темноте как раз в тот момент, когда пущенная в нее стрела угодила в каменную стену и сломалась.

– У них, наверное, есть приборы ночного видения, – сказал Роун, оттолкнув Лампи от двери. – У Святого такие были, он получил их в подарок в Городе. Им почти не надо света, чтобы найти цель.

Другая стрела просвистела рядом с ними и врезалась в колонну, высившуюся рядом с Лампи. Друзья переглянулись и со всех ног бросились наутек.

Рокот моторов стих. Клирики вышли на берег. Пригнувшись, Роун с Лампи бежали по засеянному кукурузой полю, но побеги были еще слишком малы, чтобы скрыть их от врага. Над головами их со свистом проносились стрелы, сзади доносились крики преследователей. Они петляли по полю, пытаясь замести следы и сбить с толку преследователей.

Лампи споткнулся, упал и сильно ударился.

– Да нормально я, беги! – крикнул он, когда к нему подскочил Роун.

– Не пори чушь, у тебя нога провалилась в нору! – Роун схватил Лампи за ногу и с силой ее дернул.

– А раньше мне казалось, что суслики смышленые… – Лампи вздрогнул, когда его грязная нога наконец была освобождена.

– Бежать можешь?

В землю прямо между ними воткнулась стрела.

– Без проблем, – ответил Лампи и тут же устремился вперед.

Клирики уже пробирались сквозь ростки кукурузы, когда Роун с Лампи у большого трухлявого пня заметили Мабатан. Она опустилась на корточки и махала им рукой, давая знак поторапливаться. Потом она нагнулась над мощными корнями, расходившимися в стороны от пня, и они услышали, как что-то щелкнуло. В земле с противоположной стороны пня открылось отверстие, достаточно широкое, чтобы в него мог пролезть человек.

– Ложитесь на спину, мешки кладите между ног. Туннель узкий и круто уходит вниз.

Лампи опустил в отверстие ноги, положил между ними заплечный мешок, скользнул вниз и исчез из вида. Роун последовал его примеру. Он летел вниз, следуя извилистым поворотам прорытого в недрах земли туннеля, такого узкого, что иногда он чувствовал его даже кончиком носа.

Потом внезапно туннель кончился, и он тяжело упал вниз в какое-то помещение, где Лампи уже успел подняться на ноги. Потолок там был очень низким – они даже не могли распрямиться во весь рост. В стенах зияли такие же отверстия, как то, через которое они сюда попали. Освещала пещеру газовая горелка, зловеще мерцавшая странным голубоватым пламенем. Удар сзади – и к ним благополучно присоединилась Мабатан.

– Очень удобная лазейка, чтобы улизнуть от преследователей. Это ты ее выкопала? – спросил Лампи.

– Нет, – спокойно ответила девушка.

Роун обратил внимание, что она все время поглядывает на отверстия в стенах. Вскоре он разглядел какие-то фигуры, одна за другой появляющиеся из этих пещер. Через пару секунд в мигающем голубоватом свете горелки он увидел этих существ. Кожа их была воскового оттенка, а на головах не было ни ушей, ни волос. Глядя на пришельцев странными суженными глазами неестественного розоватого оттенка, они со всех сторон окружали их, обнажив острые клыки. Друзья оказались в обиталище кровопийц.

ПЕРВАЧИ

БУДЬ БЛАГОСЛОВЕННА,

ПИРАМИДА СВЕТА.

СЛАВЕН БУДЬ, ПРОВИДЕЦ —

НАШ РУКОВОДИТЕЛЬ,

ЗАСТУПНИК И СПАСИТЕЛЬ.

ПУСТЬ ЗДРАВСТВУЕТ МНОГИЕ ЛЕТА

НАША СТОУВ – ДИТЯ ИЗ СВЕТА,

ЧТО ВДОХНУЛА НАМ В СЕРДЦА

К НОВОЙ ЖИЗНИ ПУТЬ ОТЦА.

ЛИТУРГИЯ МЕГАПОЛИСА

Стоув… Стоув… Ты слышишь меня? Стоув приоткрыла глаза и как сквозь дымку увидела стоявшего рядом Дария. Он не отрываясь смотрел на нее и улыбался так широко, что старческая кожа натянулась и верхняя губа завернулась кверху, обнажив передние зубы. Где она? Сколько времени провела без сознания?

– Я слышу тебя, Провидец, – тихо проговорила Стоув. – Я чуть было не принесла тебе подарок.

Сожаление, прозвучавшее в ее голосе, было искренним. Лучше всего говорить правду – кто знает, до чего он мог докопаться?

Дарий был явно чем-то очень доволен.

– Подарок?

– Да, одного из ловцов видений. Но он так меня разгневал, что я его убила. Прости меня.

В мутных глазах Дария мелькнула радость. И голос его, обычно такой спокойный и твердый, дрожал от возбуждения.

– Убила? Ты в этом уверена?

Значит, он не предполагал, что она на это способна. Пусть знает, что ей это не составило никакого труда.

– Я его одной рукой раздавила. Он сдох.

Дарий прокручивал в голове каждую сказанную девочкой фразу, смаковал каждое ее слово.

– Я сделала что-то не так?

– Наоборот. То, что ты смогла одной рукой убить астральное существо, это очень хорошая новость.

Неужели раньше никто такого не делал? Стоув знала, что Край Видений сам отнимает жизни, как и Строения, которые там воздвигли Владыки. Но убийство в сражении один на один – это было что-то новое. Должно быть, здесь сыграла роль энергия Стены, прошедший сквозь нее свет, приумноживший ее силу.

– А что произошло с его бренным земным телом? – вслух размышляла она. – Оно тоже погибло?

Дарий усмехнулся.

– Это две части единого целого, дорогая моя Стоув. Если погибает одна, другая тоже умирает или, по крайней мере, прекращает нормально функционировать.

– Я убила того, который скрывался в облике ящерицы.

Обычно очень сдержанный, Дарий даже воскликнул от восторга:

– Это же Феррел! Наконец-то мы от него избавились.

– Сколько ему было лет? Чем он занимался?

Стоув так и подмывало узнать о нем все подробности, ей нужны были доказательства того, что она расправилась с врагом, чтобы как-то оправдать свою победу и возвеличить свой успех.

– Он, должно быть, немного старше Виллума. Феррел – мастер тактических задач, – словно смакуя каждое слово, произнес Дарий. – Он один из создателей воздвигнутой ими Стены.

– Ты с ним встречался?

– Мне до него не было дела. Все, что мне о нем известно, я знаю от наших шпионов. Но одно могу сказать с полной определенностью: Феррел представлял для нас большую угрозу, он был ловким интриганом, хорошо умел зубы заговаривать. Это был наш коварный враг, и его потеря, без всяких сомнений, сильно ослабит позиции ловцов видений. Я горжусь тобой, моя девочка. А теперь ты должна рассказать мне о своих впечатлениях в целом во всех подробностях.

Стоув послушно рассказала ему про Стену, но ничего не стала говорить о том, как она впитывал а ее энергию. Потом сказала про облако, в которое чуть не попала как в ловко расставленную ловушку, и про напавших на нее ловцов видений, возникших из океанской пучины, как морские демоны.

Закончив рассказ, она поймала себя на том, что все время поглаживает живот. В том месте, куда ящерица запустила когти, все время что-то покалывало и зудело. Неужели там сохранились какие-то остаточные явления? А может быть, это вовсе и не рана, а последствия воздействия света, проникшего там в ее астральное тело более глубоко и подействовавшего более интенсивно?

– С тобой все в порядке, моя дорогая? – спросил Дарий.

Он держался с ней более ласково, чем обычно, а она уже не была настолько наивной, чтобы принимать его заботу за чистую монету.

– Да, все хорошо, спасибо тебе, – ответила девочка. Она надеялась, что сама справится со своими проблемами. Не надо ему знать о том, что с ней случилось, тогда у нее останется на руках своя козырная карта. Никто больше не мог проникнуть сквозь Стену и вернуться обратно целым и невредимым. Лишь она знала, что там происходит на самом деле, и знание это должно остаться лишь ее достоянием. Только надо бы снова туда попасть и собрать об этом побольше сведений. – Отец, я чувствую себя сильной, очень сильной. Ты хорошо меня подготовил. Но теперь я немного устала.

– Да, Стоув, отдохни, конечно, моя дорогая, отдохни. А потом, моя милая, мы отпразднуем твой успех. Ты вполне это заслужила.

Он провел рукой по ее волосам, посмотрев на нее взглядом, в котором проглядывала… гордость? торжество? Ясно было, что убийство ловца видений доставило ему удовольствие. Он что, такое будущее и собирался ей уготовить? Она через силу бросила на него полный благодарности и обожания взгляд и закрыла глаза. Мощь Стены должна принадлежать ей. Так оно и будет. Стена станет источником ее силы. Ее драгоценным кладом. И их концом.

* * *

Самые значительные свои праздники Владыки отмечали в Зале Великих Торжеств – огромном, внушительном помещении с высокими сводчатыми потолками и большими окнами прямо в крыше. Подчеркнутая строгость и аскетизм его дизайна ничем не напоминали о том, какими несметными богатствами обладали собравшиеся там люди. Когда туда вошла Стоув, раздались оглушительные аплодисменты. Все мужчины и женщины встречали ее стоя, хотя многие были такими старыми, что едва держались на ногах. Она внимательно вглядывалась в их лица. Все их новые вживленные глаза, не отрываясь, были устремлены на нее. Все Владыки Города, сорок один человек, собрались здесь в полном составе. Это же надо! По их искусственным венам и артериям текла недавно перелитая молодая кровь – девочка видела, как она пульсирует под пересаженными участками кожи, до предела натягивающейся, когда они скалились улыбками живых трупов.

Она поклонилась присутствующим и царственным жестом подняла руку:

– Благодарю вас, достопочтенные! Ваша высокая оценка моего скромного деяния наполняет мое сердце радостью.

Стоув приложила руку к сердцу и для пущего эффекта ненадолго застыла в этой позе. Все они собрались в одном зале. Интересно, хватило бы у нее сил расколоть их старые черепушки одним воплем? Может быть… Но чтобы на такое отважиться, надо быть совершенно уверенной в успехе. Лучше потом вернуться к этой мысли, чтобы в полной мере насладиться ею на досуге. Забавно представлять себе все способы того, как она могла бы их уничтожить.

– Вы – мои почтенные старейшие. – Тон был выбран идеально: с одной стороны, голос ее звучал уважительно, с другой – в каждом слове нарочито звенела буйная сила молодости. – Я благодарна вам всем за вашу доброту. Но прежде всего хочу выразить глубочайшую признательность Хранителю Города, Архиепископу Мегаполиса, Великому Провидцу – моему приемному отцу Дарию. Это ему мы все обязаны нашей счастливой судьбой.

Вновь раздался взрыв аплодисментов. Так они и будут хлопать Дарию в ладоши – долго и громко.

Особенно когда поймут, что он на них смотрит. Кивнув, она скромно села между Дарием и Корданом. Дарий сжал ей руку.

– Ты ничего никому не должна, моя девочка, – прошептал он ей под бурю аплодисментов. – Ты была рождена для того, чтобы сегодня здесь находиться. Я лишь создал достойные условия для того, чтобы твои таланты расцвели в полную силу.

Стоув погладила его руку, и в этот момент перед ней поставили первое блюдо – ее любимый салат из спаржи с цикорием. От чарующей магии разных оттенков зеленого цвета голова девочки пошла кругом. Тарелка начала дрожать, покачиваться и двоиться. Ей пришлось опереться о стол.

– С тобой все в порядке, Наша Стоув? – спросил Кордан со своей всегдашней ироничной интонацией.

Как, должно быть, он завидовал ее чествованию! Теперь его высокое положение подле Дария висело на волоске, и в ее власти было в любой момент этот волосок оборвать.

– На кухне, наверное, забыли, что у меня от этого салата аллергия. Я не могу это есть, – сказала она Кордану с обворожительной сладкой улыбкой. – Не мог бы ты, достопочтенный учитель, отнести это на кухню и распорядиться, чтобы мне подали что-нибудь другое?

Кордан побледнел от негодования, а ее охватила восторженная радость. Да! Надо указать ему его новое место в том порядке вещей, который установит она!

– Прими мои извинения, Наша Стоув. Виновный понесет заслуженное наказание за этот недосмотр, – прошипел он и исчез из-за стола.

Тут она заметила, что Виллум не сводит с нее пристального взгляда. Он стоял, прислонившись спиной к колонне, с бокалом в руке. На лице его было расслабленное выражение, но глаз он с нее не сводил. Это у него было явным признаком какой-то озабоченности. Хотелось бы ей не обращать на наставника внимания! Причина его недовольства была ей предельно ясна. Почему она должна все время как шаловливое дитя прыгать перед Корданом на задних лапках? И почему в голове не стихает этот пульсирующий зуд, будто ей кто-то в мозг винт вворачивает? Она принялась массировать виски кончиками пальцев, стараясь унять боль. Ладони вспотели, сильно заболела шея, в ногах началась дрожь.

– Возьми и выпей, – прошептал подоспевший Виллум и протянул ей стакан с соком.

Сок был замечательным на вкус, освежающим и прохладным. Она выпила его с такой жадностью, как пустыня впитывает капли дождя. Что это, интересно, за вкус такой? Прекрасный, но незнакомый.

– Что это за напиток? – спросила она, когда Виллум убрал пустой стакан и вместо него поставил полный. Вода. Обычная вода.

– Выпей все, – сказал ей Виллум.

Да, конечно. Это именно то, что нужно. Какое облегчение! Что же с ней такое приключилось? Просто воды недоставало? Надо же, ерунда какая!

Но какой у Виллума озабоченный взгляд! Ей нравится такой его взгляд. Но он почему-то отвернулся… Вглядывается в толпу, всегда остается учителем. Ей бы, конечно, тоже надо было так поступать. Все эти Владыки, голодные до любых новостей, которых можно от нее ждать. До планов Дария они голодные. Что, интересно, они знают?

– Как это было чудесно! – тихо сказала Стоув. – Спасибо тебе, наставник, за любезное внимание, которое ты мне уделил. – И тут же с самой обольстительной своей улыбкой она снова повернулась к Дарию.

* * *

Хотя прием был посвящен чествованию Стоув, на деле он превратился для нее скорее в испытание на стойкость. Она томилась невероятной скукой, скулы сводило от фальшивых улыбок, ее бесконечно изматывало изображение всеми присутствующими неискренних чувств. Единственное, чего ей хотелось, – это спать.

Но когда после окончания торжественной церемонии она легла в постель, заснуть никак не удавалось. Она долго лежала под одеялом, свернувшись калачиком, и ее неотступно будоражили воспоминания. Гвинет, ее служанка, покорно принесла расслабляющий чай, но впервые он не подействовал на Стоув. Ей никак не удавалось избавиться от воспоминаний. Они были для нее каким-то наваждением, просто бедствием…

Мама натягивает ей через голову свитер. Надо идти! Роун никому не даст тебя в обиду. Будь храброй, малышка моя!

Стоув сжала в руке куклу, ту самую, для которой она сама покрасила накидку. Ну-ка, улыбнись мне, как улыбаются смелые девочки, говорит мама, покрывая ее личико поцелуями. Поцелуями и слезами. Почему она плачет? Стоув не хотелось, чтобы она уходила, но папа поднял ее и опустил через окно на землю.

Спрячься в синих кустах! Беги туда, беги!

Роун схватил ее за руку и потянул за собой. Мама! – крикнула Стоув.

Какие-то жуткие чудовища, скакавшие на конях, все предавали огню. Повсюду полыхали пожары….

Они бежали, бежали, бежали, потом перелезли через стену. За стеной их больно хлестала по ногам обледеневшая трава, до синих кустов было еще далеко.

Она почувствовала, как ее обхватила очень сильная и холодная рука. Девочка взглянула в лицо чудовищу, но вместо лица увидела красный череп! Она изо всех сил сжала руку Роуна, но чудовище его оттолкнуло. Роун! Она тянется, тянется к брату, уже почти его касается, но проклятое чудовище с красным черепом бьет брата дубиной по голове, и Роун падает. Кукла ее тоже падает на землю, а сама она кричит что есть мочи и не может остановиться.