Текст книги "Вольный странник"

– Наша Стоув, ты кричала.

Стоув, вся взмокшая под одеялом от пота, взглянула на Гвинет. Та стояла у постели, как всегда спокойная и бесстрастная. Ничто не могло поколебать абсолютную невозмутимость служанки, которую обеспечивал вмонтированный ей в шею альфа-блокиратор.

– Да? Каждый раз, когда я закрываю глаза, Гвинет, меня мучают всякие кошмары. Но тебе-то это ни о чем не говорит, правда? У тебя не бывает ни сновидений, ни кошмаров.

– Я только помню, что они не доставляли мне удовольствия. Мы каждый день благодарим Нашу Стоув за то, что она освободила нас от этого тяжкого бремени. Не хочешь выпить еще стаканчик чая? Может быть, он поможет тебе заснуть.

– Нет, сегодня он на меня почему-то не действует. Принеси-ка ты мне стаканчик вина.

– Но мне никто не давал инструкций о том…

– Гвинет, я тебе сказала, исполняй.

– Да, госпожа.

– Тебе давали инструкцию о том, что надо выполнять все мои требования?

– Да, госпожа.

– Тогда принеси мне стакан вина. И побыстрее.

Служанка поспешно удалилась, и Стоув снова прилегла. Но стоило ей закрыть глаза, все началось с новой силой.

Она пинается, вопит, кусается и кричит: «Мама!» – и вдруг слышит ее. Слышит вместе с сотнями других голосов. До нее доносится какое-то гудение, жужжание, или этот звук больше походит на кошачье мурлыканье? Чудовищный всадник в красной маске пришпорил коня и быстро поскакал прочь от селения. Внутри у Стоув все сотрясалось и дрожало, горло саднило от крика, все вокруг было ей незнакомо, все качалось и расплывалось как в тумане. Вдруг конь остановился. Она видела, как от его шеи и боков поднимался пар, чувствовала, что замерзли ноги, а всадник все так же крепко сжимал ее рукой.

– Только одна? – спросил чей-то голос.

– Поиски продолжаются, – сказал Красный Череп, передавая Стоув в руки человека в синих одеждах.

– Ты пробовала когда-нибудь мороженое, девочка? – обратился он к ней с вопросом. Голос его звучал по-доброму, но выражение лица оставалось ледяным. – Это самое вкусное лакомство в мире…

– Наша Стоув, госпожа!

Стоув раскрыла глаза и увидела склонившуюся над ней служанку. Ее лицо выражало озабоченность, но глаза были пустыми, не выражавшими ни утешения, ни сострадания.

– Что, Гвинет?

– Ты улыбалась, Наша Стоув. Ты уверена, что хочешь этого?

– Да, спасибо.

Девочка вспомнила, как, бывало, бросалась всякими вещами в женщин, которых присылали ей прислуживать, как она кричала на них, а при возможности делала им больно. Так продолжалось до тех пор, пока она не поняла, что все эти женщины, которых определяли ей в служанки, были совершенно одинаковыми. На что ей было надеяться?

Гвинет быстро наполнила стакан. Стоув выпила залпом, хотя от вкуса перебродившего винограда пощипывало во рту. Но ей было все равно – лишь бы прекратились эти жуткие воспоминания.

– Налей еще, – потребовала она.

Гвинет вздрогнула. На это Стоув тоже было наплевать. С чего бы это ослепительной повелительнице Края Видений, умудрившейся пробить Стену, отказывать себе в этом маленьком удовольствии, когда она так часто испытывает от снадобья гораздо большее? Служанка послушно наполнила ей второй стакан. Но он выскользнул у Стоув из руки и разбился, а вино растеклось по полу. Окончательно стемнело.

В ЛОГОВЕ КРОВОПИЙЦ

ОНИ ЖИВУТ В ЗЕМЛЕ – ЖИВЫЕ МЕРТВЕЦЫ.

ЯЗЫК ИХ ЩЕЛКАЕТ, КАК СТРЕКОТ НАСЕКОМЫХ,

ЧТО ЧАСТО СПЯТ С НИМИ В ОДНОЙ ПОСТЕЛИ.

ВЕДЬ В ЭТИХ СУЩЕСТВАХ, ОТЧАЯНЬЕМ ВЕДОМЫХ,

ЕСТЬ СХОДСТВО С ТЕМИ, КТО ЛЕЖИТ В МОГИЛЕ.

ВЫ БУДЕТЕ ПОСЛЕДНИЕ ГЛУПЦЫ,

ЕСЛИ РЕШИТЕ ИМ ПОМОЧЬ ОСТАТЬСЯ В СИЛЕ.

ХРОНИКИ ВОЙНЫ

Роун уперся спиной в земляную стену и медленно потянулся рукой к мечу-секачу. Кровопийцы стояли совсем рядом, их небольшие серебристые ножи посверкивали в мерцающем голубоватом свете газовой горелки. Но Роун знал, что, если схватка неизбежна, меч его снимет свою жатву.

Один из самых омерзительных кровопийц, руки и грудь которого были покрыты безобразными шрамами, оскалив клыки и высунув язык, подскочил к Роуну, перекидывая поблескивавший нож из руки в руку. Роун мгновенно выхватил меч из ножен и взмахнул им перед собой. Кровопийца отступил на шаг назад и стал описывать по полу петли, готовясь ударить противника. Рядом с ним нетерпеливо переминались с ноги на ногу трое его товарищей, направив в сторону Роуна ножи. Он развернулся, выбив у одного из рук оружие, и с силой ударил другого. Вдруг Мабатан схватила его за запястье мертвой хваткой.

Из уважения к ней Роун опустил меч. Отступив на шаг, Мабатан повернулась к первому кровопийце. Из ее груди донеслись странные звуки, чем-то напоминающие бульканье. Покрытый шрамами громила уставился на нее немигающими розоватыми глазами, потом зашипел и зацокал языком. Мабатан аккуратно сняла со спины шерстяной заплечный мешок и вынула оттуда небольшую красную котомочку. Склонив голову, она протянула ее кровопийце, который с поклоном принял дар. Открыв ее, он осторожно вытряхнул на ладонь несколько засушенных желтых цветков, понюхал их, потом сделал какой-то знак молодой женщине с ярко-красными глазами. Она склонила голову и с глубоким почтением подставила сложенную чашечкой ладонь. Он высыпал туда цветы Мабатан. Два раза глубоко вдохнув их запах, она удостоверила ценность дара, потом снова кивнула и, ссыпав цветы обратно в котомку, исчезла в одном из боковых проходов.

Роун прислушивался к шипящим, свистящим и щелкающим звукам, которыми Мабатан обменивалась с покрытым шрамами кровопийцей.

Не отводя взгляда от собеседника, Мабатан прошептала:

– Это Шисос. Он приглашает нас в Хонту.

– Это хорошо или плохо? – спросил Лампи.

– Хорошо. Им нужны эти цветы, – ответила Мабатан.

Лампи нервно взглянул в сторону Роуна, когда еще один кровопийца исчез в другой пещере. Шисос кивнул, приглашая следовать за ним, и дал каждому по плотному войлочному коврику.

Мабатан взяла свой и положила его у края дыры в стене. Потом легла на него, сильно оттолкнулась и исчезла во тьме.

– Ты не против, если следующим буду я? – спросил Лампи, опасливо посмотрев на Шисоса, который поглядывал на них, постукивая кончиками пальцев по острым клыкам. – Ведь как-никак меч все-таки у тебя.

Роун невесело улыбнулся и кивнул. Лампи лег на войлочный коврик и скрылся в узком туннеле.

Роун тоже собрался было лечь на свою циновку и отправиться за ним следом, но Шисос жутко заверещал и подпрыгнул к нему. Роун увернулся и приготовился к худшему, но кровопийца проскочил мимо и, укоризненно щелкнув языком, перевернул коврик, положив его скользкой стороной вниз. Роун кивнул ему в знак благодарности и скрылся в туннеле. С первым толчком он продвинулся по узкой пещере совсем немного вперед, но скоро обнаружил на стенках туннеля выпуклости, от которых было удобно отталкиваться пальцами и двигаться вперед гораздо быстрее. Гладкий коврик беспрепятственно и довольно быстро скользил по отполированному глиняному полу туннеля.

Мышцы рук скоро заныли, поэтому, завидев впереди тусклый свет, Роун вздохнул с облегчением. Еще несколько раз оттолкнувшись руками от стен, он оказался в большом вырытом в земле помещении, очень напоминавшем первое, только раза в два больше. Когда глаза его привыкли к слабому освещению, он увидел большую группу кровопийц – существ тридцать – сорок, сидевших широким кругом. Лампи с Мабатан окружали пятеро детей не старше двух-трех лет. Они были такими же альбиносами, как и взрослые кровопийцы, и хотя зубы у них уже были обточены, уши им пока не отрезали.

Лампи сделал Роуну знак подойти, и в этот момент с места встал старый кровопийца. Было ясно, что он – один из их старейшин, лицо его бороздили глубокие морщины, вся грудь и руки его были покрыты многочисленными шрамами. Он зашипел, и остальные стали шипеть и свистеть в ответ, причем все посвистывали и пощелкивали настолько слаженно, что, казалось, они поют что-то, отдаленно напоминающее песню. Внимательно прислушавшись, Роун стал различать более высокие и более низкие тона, небольшие паузы и щелчки. Ему подумалось, что такой странный язык в длинных туннелях был гораздо практичнее, чем обычные слова, потому что эти звуки было лучше слышно и их, наверное, легче было понимать.

Старик с белесыми неподвижными глазами поднял старую пластмассовую бутылку, полную крови. Роун вспомнил охоту кровопийц на животных, которую ему когда-то довелось повидать, и то, как они наполняли их кровью такие же бутылки. Они загоняли тех зверей на лошадях, а потом опутывали им ноги, бросая веревки, к концам которых были привязаны камни, прокусывали им глотки острыми клыками и лакали свежую кровь. Роун никогда не сможет забыть отчаянные крики поверженных жертв! Старик отпил большой глоток и передал бутылку соседу, который тоже хлебнул крови, а потом передал ее следующему.

Чем ближе приближалась пущенная по кругу бутылка к Роуну, тем он ощущал большую неловкость. Когда в конце концов ее ему вручили, он вежливо улыбнулся и попытался тихонечко передать ее Мабатан, но она отказалась.

– Пей, – сказала девушка. – Они выказывают нам так свое уважение.

– Но я видел, что они делают с этими животными, – прошептал Роун.

– Это – не кровь животных.

Роун в ужасе взглянул на Мабатан.

– А чья? Человеческая? Девушка кивнула. Роуна передернуло:

– Я не могу.

– Ты должен это сделать. Если ты хоть немного не отхлебнешь, они сочтут это оскорблением. Тогда живыми они нас отсюда не выпустят.

Три года тому назад Роун вообще не пробовал мяса и никогда не поднимал руку на другое человеческое существо. Он как-то нашел тело человека, растерзанного этими вампирами, а теперь от него хотели, чтобы он пил человечью кровь. Кровь какой-то другой их жертвы!

Все собравшиеся, оскалив острые красные клыки, не отрываясь смотрели на Роуна.

– Ничего плохого в этом нет, – настойчиво сказала Мабатан, и юноша почувствовал, что она его не обманывает.

– Выпей ты, а я тоже после тебя глотну, – возбужденно прошептал Лампи.

Шисос угрожающе зашипел.

Роун глубоко вдохнул, закрыл глаза и сделал несколько небольших глотков. Кровь была теплой и солоноватой. Сглотнув ее, он почувствовал спазм в животе и задышал глубоко и быстро, голова закружилась от отвращения. Он передал бутылку Мабатан. Не в силах смотреть, как Лампи будет пить кровь, он с невероятным напряжением изо всех сил сдерживал рвотные позывы.

Все присутствовавшие отпили из бутылки, и старейшина продолжил свой свист. Он жужжал, шипел и пощелкивал так, что каждый издававшийся звук был наполнен неведомым Роуну значением и чувством. Кровопийцы сосредоточенно его слушали, как в трансе покачиваясь из стороны в сторону. Роун с Лампи перекинулись понимающими сочувствующими взглядами.

Взяв их под руки, чтоб они подошли поближе, Мабатан шепотом сказала:

– Он рассказывает притчу о происхождении их народа – хроши. – Закрыв глаза и сосредоточившись, она стала им переводить: – Некогда наши предки жили на солнце. Как и все люди, они пережевывали обычную пищу. Они со всеми жили в мире. Но потом начались войны. Наши предки не хотели воевать, – продолжала она, – они не хотели вставать на чью-то сторону. Но на них все равно нападали. Их селения сжигали, а людей убивали. Они покинули земли предков и стали искать новое место для поселения подальше от тех, кто воевал. Но куда бы они ни приходили, повсюду шла война. Потом раздался страшный взрыв, после которого возникло Сияние.

Роун видел, как слушатели сопереживают рассказу старого кровопийцы. Они корчились, шипели, щелкали языками и закатывали глаза. Старик дрожал от охвативших его чувств. Он пробежал пальцами по страшным шрамам, покрывавшим его грудь, и вскоре все успокоились. Он продолжил рассказ о трагичной истории народа хроши, и Мабатан снова им переводила:

– Волосы наших предков повыпадали. Кожа их стала белой. Многие из них ослепли. Они стали легкой добычей для захватчиков и потому вскоре начали рыть себе подземные ходы и пещеры. Земля приняла их благосклонно – скрыла от врагов и защитила их глаза и кожу.

При этих словах слушатели, казалось, пришли в экстаз. Они защебетали что-то похожее на песню, одновременно хлопая руками по полу. Так они воздавали должное планете, спасшей их от верной гибели.

– Никогда больше они не будут страдать от недугов, поражающих верхний мир, это так называемое человечество.

Сидевшие на полу кровопийцы зарычали, оскалив клыки, и пронзительно завизжали. Лампи испуганно посмотрел на Роуна: не попытаются ли они теперь растерзать троих сидевших рядом с ними людей? Мабатан успокоила их, мягко коснувшись рукой, а старейшина тем временем перешел к заключительной части притчи.

– Наши предки отвергли мир людей. Они ушли с лона земли. Они изменили свой облик. Они стряхнули с себя свою человечность и стали лучше людей. Они стали нами – хроши!

– Хроши! Хроши! Хроши! – нараспев вторили ему собравшиеся, возбуждение их нарастало. Даже Мабатан к ним присоединилась. Как же она могла? Ведь это были крики ненависти, вопли, в которых явственно слышалась вражда к человечеству!

– Хроши! Хроши! Хроши!

Девушка с красными глазами с поклоном передала котомку с засушенными цветами старейшине. Тот взял несколько цветков, размял их в ладони и довольно защелкал языком. Кровопийцы к нему присоединились, от их стрекота и свиста помещение наполнилось равномерным гулом, от которого, казалось, все кругом завибрировало. Старейшина поднял руки, и гул усилился. К старику подвели первого ребенка. Хотя старый кровопийца был незрячим, он быстро нашел детские уши и натер их порошком, в который раскрошил засушенные цветки.

Все случилось настолько быстро, что Роун не сразу осознал смысл происходящего. В руке старика откуда ни возьмись появился небольшой, сверкнувший в тусклом свете острый нож, и двумя молниеносными движениями он отсек ребенку оба уха.

Лампи вскочил, но Мабатан схватила его за запястье и быстро усадила на место. К счастью, все хроши были так возбуждены, что никто не обратил внимания на Лампи.

– Мы просто не можем этого допустить! – с яростью прошептал он Мабатан.

Та чуть не силой повернула ему голову так, чтобы он продолжал следить за происходящим. Старик втер еще цветочного порошка в раны, и кровотечение сразу же прекратилось. Ребенок улыбнулся, его небольшие обточенные зубы блеснули в мерцавшем свете газовой горелки. Двое других кровопийц, по всей видимости его родители, подошли к нему и с гордостью его обняли. Сам ребенок сиял от счастья.

Роун и Лампи с содроганием наблюдали, как отрезали уши другим детям. Когда жестокий обряд завершился, все отрезанные уши сложили на полу в овальную фигуру. Потом, выпив еще по глотку крови, все встали на ноги. Кровопийц охватило исступленное веселье, они радостно вопили, втаптывая пятками отрезанные уши в земляной пол. Роун в ужасе смотрел на этих вурдалаков, праздновавших обряд превращения человеческих существ в хроши.

* * *

Роун первым вошел в отведенное им для сна помещение, за ним туда же быстренько проскользнули Лампи с Мабатан. В неярком свете газового рожка они расстелили свои постели. Роун сел, опершись спиной о стену. Не в силах скрывать негодование, он с вызовом спросил Мабатан:

– Зачем ты нас сюда привела?

– Нам нужна их помощь.

Роун скептически покачал головой.

– С чего бы это им помогать нам?

– Они не хотят, чтобы кто-то причинил нам вред.

– А кому они сами его причинили, чтобы получить ту кровь, которую мы пили?

– Та кровь – их собственная. Каждый дал понемножку.

– Они что, пьют собственную кровь, чтобы подкрепиться? – спросил Лампи.

– Нет. Но они никого не убивают. Они одалживают эту кровь у животных.

– Я видел, как они убивают людей, видел их жертвы, – настаивал Роун. – Я был в Праведном, когда их отряд напал на селение.

– А ты знаешь, почему они на него напали?

Этого Роун не знал. Он никогда и не задумывался над этим вопросом.

– Они тогда напали на нас внезапно, но сильно за это поплатились – каждый получил по заслугам, когда подоспели наемники.

Роун прекрасно помнил, что в тот день кровопийц убивали не только наемники. Он сам разделался с несколькими нападавшими. Мабатан явно была недовольна, но Роуну ее немой укор показался совершенно необоснованным. У него ведь не было тогда выбора, разве не так? Тогда сотни разъяренных кровопийц бросились на штурм стен Праведного. Он должен был защитить жителей селения, среди которых были и дети. Скольких кровопийц он в тот день ранил или убил? В пылу битвы жертв никто не считал. Но он знал наверняка, что досталось от него многим.

– Эти чудовища опасны, – пробормотал Роун.

Я видел, на что они способны.

– Мне их язык чем-то нравится, – сказал Лампи, пытаясь сменить тему разговора. – В этих звуках есть какой-то ритм. К концу вечера я уже, кажется, стал понимать кое-что из того, что они говорили.

Трое друзей долго сидели в задумчивости, потом молча легли спать.

* * *

После недолгого беспокойного сна Роун вынул из своего мешка немного вяленого мяса и в темноте подкрепился. Лампи тихонько похрапывал. Мабатан, завернувшись в простыню, села на постели, потом встала, зажгла газовую горелку, выбив кремнем искру, вынула из мешка печеное яйцо и протянула Роуну.

– Я хочу немедленно отсюда уйти, – сказал он.

– Повремени еще денек, – ответила девушка. – Когда хроши найдут тех, кого мы ищем, они нам скажут. Хоть ушей у них нет, слух у них преотличный.

– У них, наверное, повсюду прокопаны туннели…

– В основном только в земле, – ответила Мабатан. – Хотя еще они используют горные пещеры, где держат лошадей. А там, где туннели упираются в воду, они как бобры строят запруды. – Приложив палец к губам, девушка дала понять, чтобы он замолчал, потому что в их спальне послышалось тихое щелканье и свист. – Это хроши стучится.

Лампи проснулся и свистнул в ответ, и из туннеля высунулась голова Шисоса. Он с удивлением уставился на юношу.

– Я ведь сказал «войди», правда? – неуверенно спросил Лампи.

– Ты сказал ему, что от него хорошо пахнет, – улыбнувшись, ответила Мабатан.

– А он тоже улыбается?

– Нет, – она встала, приветствуя вошедшего в помещение Шисоса.

Роун с Лампи тоже почтительно встали, предусмотрительно держась от него на некотором расстоянии, пока Шисос с Мабатан что-то обсуждали на щебечущем языке хроши. Вскоре девушка обернулась к ним и сказала:

– Я пойду с ним на поиски.

– Мы пойдем с вами, – заявил Роун.

– А вас никто не приглашает… Чтобы пробраться в Город, нам понадобится помощь. Лучше ее искать быстро и незаметно. Можете остаться здесь. Вы сами должны понимать, что это – лучшее решение.

– Да, пожалуй, – со вздохом неохотно согласился Роун.

– Шисос приглашает вас осмотреть их владения. Такое предложение, Роун, он делает далеко не каждому. Сами мы этого сделать не сможем. Но помните, что почти все расхожие слухи об этом народе полны вымыслов и фальши. Некоторые говорят, что они прижигают себе раны от отрезанных ушей или ждут до тринадцати лет, чтобы начать пить кровь. – Она бросила быстрый взгляд на Роуна. – Кое-кто даже считает, что они пожирают людей. Сейчас вам предоставляется возможность узнать правду. Вашим проводником будет Миза.

Кивнув Мабатан, Шисос исчез в туннеле. Бросив прощальный взгляд в сторону Роуна, Мабатан быстро последовала за хроши.

– Отлично, – вздохнул Роун.

В отверстии другого туннеля нарисовалось лицо – это была та самая девушка с красными глазами, которую они видели вечером. Именно она взяла котомку с сушеными цветами, которые принесла Мабатан.

– Миза? – спросил Лампи.

Миза свистнула, в знак приветствия протянув к ним руку ладонью вперед. Лампи просвистел ей что-то в ответ. Глаза девушки вспыхнули, потом сузились. Лампи разнервничался:

– Я только сказал ей «привет»… мне кажется.

– Лучше бы тебе, наверное, больше не испытывать судьбу, – заметил Роун с улыбкой.

– Мне хочется научиться говорить на их языке. Она, мне кажется, может отнестись к этому с пониманием, – с надеждой произнес Лампи.

– Давай, дерзай. Я останусь здесь.

– Что ты собираешься делать?

– Ничего.

Лампи подозрительно покосился на друга.

– Обещаю тебе. Мне просто надо подумать.

– Не исчезай туда, где я не смогу тебя найти. Ты знаешь, что я имею в виду.

– Обещаю тебе. Край Видений подождет.

– Неужели тебя совсем не интересуют эти туннели? Пошли с нами.

– Нет, – стоял на своем Роун.

Лампи пожал плечами и ушел вслед за Мизой.

Как только они отошли на приличное расстояние, Роун удобно устроился, прижавшись спиной к стене.

Поскольку они, как он понял, находились под защитой Шисоса – по крайней мере, какое-то время, – Роун был уверен, его никто не станет беспокоить.

Он решил сделать то, о чем никого не собирался ставить в известность – ни Лампи, ни кого бы то ни было другого. Он покидал собственное тело всего несколько раз. В прошлом году он этого себе не позволял, полагая, что, как и во время путешествий в Край Видений, Обращенные смогут его обнаружить. Но после всего, что случилось, теперь это казалось ему несущественным. Мабатан может этим людям доверять, но свои сомнения он оставил при себе. Он до сих пор не мог забыть лицо того мертвеца, на которого как-то наткнулся в землях Пустоши. На горле того человека остались следы клыков… Если у хроши есть какие-то свои тайны, если отношения с ними чреваты опасностью, о которой Мабатан ничего не известно, Роун это должен выяснить.

Он сунул руку в карман, и на палец ему заполз белый сверчок. Роун осторожно посадил его к себе на колено, и, когда сверчок запел, юноша стал дышать в такт ритму песни. Первые тридцать вдохов… ничего… но потом затеплилась искорка. Роун просто следил, как она плывет в его сознании, и продолжал дышать. Искорка начала делиться и множилась до тех пор, пока всего его не окутало сияние. Он сконцентрировался на собственной макушке и глубоко вдохнул это свечение. Свет заполнил, пронизал его изнутри и вышел наружу – только теперь Роун вышел вместе со светом из собственного тела.

Взглянув на себя сверху, он увидел, что спокойно сидит на постели, а на коленке его продолжает стрекотать сверчок. Как спокойно он выглядел! На лице – ни заботы, ни тревоги. Если б только так было на самом деле…

Роун летел по туннелю, по которому ушел Лампи. Хроши быстро двигались по извилистым переходам, но Роун из всех обгонял. Вскоре он уже неплохо разбирался в запутанной системе их пещер. Каждый туннель вел к подземной камере, а из каждой камеры-комнаты другие туннели вели к другим камерам. Они создали под землей целую сеть таких бесконечных переходов. Насколько, интересно, разветвленной она была? – думал Роун. Как бы она пригодилась им в благих целях!

Роун задержался перед помещением, где расположилась семья из четырех человек. Мальчик с девочкой были примерно того же возраста, что он и Стоув, а родители, наверное, ровесники их родителям, если бы они были живы. Мать с любовью обтачивала дочери зубы, отец с сыном скручивали из веревок канат. Почему-то примерно такую картину их отношений он себе и представлял. Но любовь кровопийц к собственным детям вовсе не означала, что от этого они менее опасны.

Роун полетел по туннелям дальше, заглядывая в многочисленные камеры. Хроши занимались там самыми разными работами, среди них были ткачи, сверлильщики, уборщики, сапожники, гончары, кузнецы, землекопы, мастера, делавшие детские игрушки. Было там и что-то наподобие дома для престарелых или богадельни, где ухаживали за стариками и умирающими. В подземной больнице женщины рожали детей. Он задержался, чтобы посмотреть, как из чрева матери появляется ребенок. Когда акушерка его обмыла, Роун увидел, что младенец решительно ничем не отличался от любого новорожденного. А его безухая мать с острыми клыками держала его на руках, ласкала малыша и ворковала над ним точно так же, как и все любящие своих детей матери, которых он видел.

Когда Роун оказывался в своей астральной форме, он утрачивал чувство времени. Он вдруг вспомнил про Лампи. Куда подевался его друг? Не успел он представить себе его лицо, как оказался в комнате, где, поджав под себя ноги, сидели Лампи с Мизой, а вокруг них были раскиданы разные предметы. Она держала в руках миску, мягко щелкая языком и грубовато посвистывая. Лампи пытался повторить ее щелканье и свист, при этом они друг другу улыбались. Она передала ему миску.

Лампи так долго томился одиночеством, что не мог устоять перед хорошей компанией – ведь с ним почти никто не хотел иметь дела из-за страшных отметин, оставленных на его теле лесными клещами. Может быть, кровопийцы смотрели на него почти как на своего, потому что им казалось, что он тоже не совсем человек?

Потеря семьи и друзей – страшная трагедия, которая в чем-то объединяла его с Лампи, но Роуна с тех пор слишком часто предавали те, к кому он тянулся всей душой. Когда-то он доверял Святому. Было время, когда он и к Аландре относился с полным доверием. А теперь он знал, что верить можно было только Лампи и собственному одиночеству.

Внезапно почувствовав дурноту от замкнутого пространства, Роун оставил друга продолжать урок и вырвался из подземелья на свежий воздух. Он завис высоко над полем, поросшим высокой красновато-коричневой травой. Над дорогой, покрытой ссохшейся грязью, вихрилась густая пыль. По ней галопом неслись несколько десятков дикого вида всадников. Фандоры.

Возглавлял их, в накидке из развевающихся перьев, не кто иной, как Ворон.

Но ведь Ворон был братом. Почему же он стал главарем их заклятых врагов? Многое изменилось, сказала Мабатан, а Ворон всегда был предателем. Даже Святой ему не доверял. Но как он мог выступить против братьев? Или, может быть, это братья на него ополчились? Или после гибели Святого само братство распалось?

Роун полетел рядом с ними в надежде услышать обрывки разговоров. Но невидимая сила не дала ему лететь дальше, препятствуя еще большему удалению его астрального тела от физического. Он попытался сопротивляться, но все его усилия были тщетны. Он достиг предела своих возможностей.

Расстроенный, Роун представил, что вернулся в свое физическое тело, и сразу, как всегда, ощутил земную тяжесть бренной плоти. Открыв глаза, Роун понял, что вернулся в мир, и услышал сердитый голос Лампи:

– Где это ты снова пропадал? Я сразу по твоему виду понял, что ты не спал.

– Путешествовал.

– Ты же обещал мне этого не делать!

– Я был не в Краю Видений. Я могу покидать свое тело и видеть то, что происходит вокруг. Правда, очень далеко я улетать не могу. По крайней мере, пока.

– Вечно ты что-нибудь новое придумаешь, – посетовал Лампи.

– Ничего в этом нового нет. Мне и раньше доводилось такое делать. – Роун, пошатываясь, поднялся, ноги и руки были как ватные.

– Ты сидел в этой позе все время, пока я отсутствовал?

Роун потопал ногами, сделал несколько упражнений руками, чтобы разогнать кровь.

– Только вот, понимаешь, я не очень чувствую, как в этих путешествиях течет мое время. Мне-то казалось, что прошло всего несколько минут!

Лампи усмехнулся.

– Ничего удивительного, что у тебя ноги и руки затекли, – меня здесь весь день не было. Видел что-нибудь интересное в своих скитаниях?

– Ворона видел. С фандорами. Никак в толк не возьму, почему он оказался с ними? Они вроде как к схватке с кем-то готовились.

– Они далеко были? Роун покачал головой.

– Не знаю. А еще я тебя видел с Мизой.

Но вместо смущения или неловкости, которые он ожидал увидеть, Лампи опечалился.

– Прости. У вас что-то не заладилось?

– Да нет… Она учила меня их языку, он просто потрясающий. К концу дня мы уже стали немного понимать друг друга.

– Что же тогда физиономия у тебя так вытянулась?

Роун подумал, что встреча с Мизой вызвала у Лампи воспоминания о Лелбит, но в голосе друга ему послышалось совсем не сожаление.

– Что случилось? Мне надо это знать.

Лампи поднял голову, пристально посмотрел Роуну в глаза и заговорил с необычайным волнением:

– Все дело в том набеге кровопийц на Праведное…

– В тот день я многих из них сбросил со стены. Мы сражались за наши жизни.

– Они тоже, – ответил Лампи. – Правитель Брак пытался отравленной водой из озера затопить их туннели. Это случилось, когда их мужчины были на поверхности. Браку как-то удалось найти вход в один из их туннелей, и он распорядился закачать туда смертоносной воды. Погибли сотни хроши, в основном женщины и дети. Когда мужчины вернулись и узнали о случившемся, они обезумели от ярости и горя. Вот тогда-то они и решились на то, чего никогда раньше не делали.

Роун был потрясен. Он на себе испытал коварство и жестокость правителя и прекрасно понимал, что тот способен на массовое убийство. Все, что он знал о том сражении, оказалось ложью, и, хотя он не сомневался в истинности слов Лампи, ему надо было вернуться к событиям того дня, чтобы сопоставить свои воспоминания с тем, о чем поведал ему друг.

– Вот, значит, почему кровопийцы оказались настолько неподготовленными к сражению – у них были только лестницы для штурма крепостных стен. А боли они, казалось, не чувствуют из-за того, что обезумели от горя…

– Одной из убитых была мать Мизы. А сама она не смогла удержать отца от участия в битве. Он одним из первых влез по лестнице на стену.

– Я помню… – подавленно сказал Роун.

– Почти никому из кровопийц не удалось спастись от наемников. Тех, кого они после битвы нашли живыми или мертвыми, побросали в озеро. Но один из молодых воинов, которому удалось вернуться живым, рассказал Мизе, что человек, одетый не в такие, как у остальных, одежды, оттолкнул от стены лестницу, по которой поднимался ее отец, он упал и сломал себе шею.

Тяжелый взгляд Роуна неподвижно уперся в земляной пол.

– Он говорил обо мне. Это я убил отца Мизы.