Текст книги "Вольный странник"

Сердце Стоув затрепетало от счастья. Это было именно то, на что она рассчитывала, – снова принять снадобье, получить доступ к Стене и напитаться ее энергией. Снадобье. Она на все была готова, лишь бы его заполучить. В этом, конечно, таилась некая опасность, и она отчасти омрачала ее настроение. Истинные намерения Дария всегда отличались от тех, о которых он говорил вслух. Ее снова отдадут в руки доктора Аркантаса, причем о результатах проведенных им анализов правду ей никогда не скажут. Если она хочет выжить, ей потребуется напрячь все способности, которыми она наделена. А еще ей потребуется помощь Виллума.

Виллум…

Заткнись!

– Я навсегда останусь твоей послушной дочерью, отец.

– Не утомляй себя со мной ни скромностью, ни почтительностью, Стоув. Я в этом не нуждаюсь.

Нет, конечно же нет, с сарказмом подумала Стоув, целуя его в щеку. От прикосновения ее губ кожа на щеке сжалась, как мокрая губка.

– Спасибо тебе, отец.

– И вот еще что, Стоув. Результаты обследования рекрутов оказались отрицательными. Их послали на переработку, – безразлично сказал он. – Поэтому никакого ущерба нам этот инцидент не нанес.

– Я счастлива это слышать.

Он погладил ее по волосам, сжал пальцами завиток.

– Как красиво, – сказал он. – Какие же у тебя замечательные волосы!

Да, Старейший, волосы ничего не чувствуют, гладь их сколько хочешь. Они ничего не чувствуют, ничего тебе не выдадут…

ЗНАЧЕНИЕ ВЯЗАНИЯ

ДЛЯ ДУШЕВНОГО ПОКОЯ ВЫШИВАЙТЕ, И ВЯЖИТЕ,

И УЗОРОМ УКРАШАЙТЕ, ЕСЛИ ВЫ ТОГО ХОТИТЕ.

СПИЦЫ – ИНСТРУМЕНТ НАДЕЖДЫ.

МОЖНО ИМ ВЯЗАТЬ ОДЕЖДУ,

НУ А ЕСЛИ ВАМ ПРИСПИЧИТ,

В ПРЕИСПОДНЮЮ ОТПРАВИТЬ

НЕГОДЯЯ И НЕВЕЖДУ.

ПРЕДАНИЯ СКАЗИТЕЛЕЙ

Ты просто потрясающий повар, – прочавкал Лампи, набив полный рот кашей. Доббс довольно хмыкнул и положил ему еще одну порцию. Лампи расплылся в благодарной улыбке.

– Я так вкусно не завтракал с тех пор… с тех пор…

– С тех пор, как мы гостили в Оазисе, – закончил за него фразу Роун. – Но кажется, Доббс, там мы тебя не видели.

– Вы и не могли меня там видеть. Терпеть не могу эти пещеры. Мне больше свежий воздух по душе. В Оазис я только в библиотеку приходил, а потом снова наверх возвращался.

– А снадобье ты принимаешь? – с наигранным безразличием спросил Роун.

– Нет, нет и еще раз нет! Я предпочитаю твердо стоять ногами на земле. Никаких витиеватых маневров в воздухе не перевариваю. И кроме того, в Краю Видений не едят, – сказал великан, поглаживая себе живот. – А лишаться такого удовольствия я не собираюсь.

– Сдается мне, и в нашем бренном мире работы выше крыши – всю не переделаешь. Поэтому нет никакой нужды мотаться из одного мира в другой, – добавила Талия.

– Однажды я пробовала снадобье, – призналась Межан. – У меня от него только голова разболелась. Правда, если б я могла такое вытворять, как Мабатан, я бы разок-другой туда, может быть, и слетала. Да и терпения у меня не хватит лет пятнадцать этим искусством овладевать.

– У тебя ведь, наверное, хорошие способности к обучению, – сказал Роун, с восхищением глядя на Мабатан.

– Нет, такие же, как у всех, но отец начал учить меня, когда мне было всего три года.

Лампи взглянул на нее с удивлением.

– Так сейчас тебе восемнадцать?

– Да.

– Но… ты не выглядишь такой старой, – заикаясь, пробормотал Лампи.

Мабатан улыбнулась.

– Но я не чувствую себя и такой молодой.

Стукнув ложкой по пустой миске, Камьяр заявил:

– После того как мы замечательно выспались, отлично позавтракали, подивились замечательной внешности Мабатан и решили, что все мы ненавидим снадобье, перед тем, как двинуться в путь, давайте отрепетируем эту новую сцену.

– Всегда ты норовишь всеми покомандовать, – вздохнул Доббс.

Лампи сглотнул.

– Ты имеешь в виду… эту сцену с моим участием?

– Именно ее. Ты уже взглянул на то, что я для тебя написал?

– Взглянуть-то я взглянул, но я пока еще только учусь читать, ты же знаешь, а твой почерк совершенно невозможно разобрать.

Камьяр рассмеялся.

– Тогда тебе придется импровизировать.

– Но здесь же нет сцены, где же нам репетировать? – спросил Лампи в надежде хоть на время отсрочить экзекуцию.

– Наша сцена – весь мир. Тебе прекрасно подойдет вот этот пень. Готова, Талия?

– Всегда готова, – ответила женщина.

Кивнув, Лампи взобрался на пень и застыл там как статуя.

– Ну ладно, а теперь придай своему облику немножко обаяния, – Камьяр обратился к Талии: – Талия, дорогая, что он там у нас в этой сцене играет?

– Он просит, чтобы ему сохранили жизнь.

– Ну, Лампи, давай, проси! – сказал ему Камьяр.

– Пожалуйста, ну не надо, пожалуйста… – бормотал Лампи.

Закрыв одной рукой лицо, Камьяр зарычал, потом бросил на Лампи оценивающий взгляд и глубоко вздохнул.

– Ты можешь эту сцену играть лучше, гораздо лучше. Встань на колени. Вот так. Голову приподними. Хорошо. А теперь взгляни этому клирику прямо в лицо.

Лампи сделал все, как ему было сказано, но Талия так скосила глаза, что он не смог удержаться от смеха.

– Талия, дорогая, постарайся его не смешить!

– Это не вина Талии, – еле проговорил Лампи между взрывами хохота.

– Конечно, это не ее вина. Тогда, если не возражаешь, давай-ка, Владыка Ламп, вернемся к твоим мольбам. Ну, давай, прояви хоть чуточку энтузиазма, пойми: ТЫ ПРОСИШЬ, ЧТОБЫ ТЕБЯ НЕ ЛИШАЛИ ЖИЗНИ!

Отчасти вняв громогласной просьбе Камьяра, Лампи попытался отнестись к делу с большей серьезностью, и ему действительно удалось сыграть свою роль более убедительно.

– Пожалуйста, пожалуйста, не надо, не посылайте меня в Город!

– Да. Да. Вот так. Вот это от души!

Когда Талия с Лампи завершили сцену, Камьяр обошел вокруг них, бормоча себе под нос:

– Неплохо, неплохо. Хотя навыков ему не хватает. Подучи-ка, Талия, Лампи нашему ремеслу! – Потом, выгнув бровь, он взглянул на Роуна. – Теперь, когда ты пришел к окончательным выводам относительно снадобья, скажи мне, как ты относишься к тем, кто его принимает?

– Доверять им нельзя, я прав?

Взглянув, как Талия гоняется за Лампи вокруг пня, Камьяр крикнул:

– Быстрее! – Потом, обратившись к Роуну, сказал: – Знаешь, Роун, не все ловцы видений верят в одно и то же. Когда придет время, не все они встанут по одну сторону баррикад.

– Ты знаком с Аландрой?

Камьяр рассмеялся.

– Она была таким печальным милым маленьким брошенным ребенком, когда я впервые ее увидел. Господи, каких только жертв они от нее не требовали! Они отправили ее в это безумное Праведное, где она должна была помогать с поставками детей в Город. Я поражаюсь, как у нее там крыша от этого занятия не поехала.

– Она рассказывала мне, что все время находилась в состоянии внутренней борьбы, – согласился Роун. – Но она – до мозга костей ловец видений.

– Ты ведь знаешь, что ее спасли преданные забвению. Они пошли на это, потому что знали о ее выдающихся способностях.

– Ой! – крикнула Талия.

Сидевший на ней Лампи вскочил.

– Прости меня, прости, я тебя не зашиб?

– Нет, – ответила она. – Это называется «актерская игра». Я должна была сказать это «Ой!».

– Ну что ж, я рад, что эта сцена у вас получилась, – крикнул им Камьяр. – Теперь все можно прокрутить сначала еще разок. Если не возражаешь, молодой Ламп, не выходи из роли.

Получив наставление, Лампи вернулся к репетиции. Он снова взобрался на Талию.

– Ой! – крикнула она, скорчив выразительную гримасу.

Вдруг без всякого предупреждения Роун толкнул Камьяра так, что тот упал на землю. В дерево рядом с ним вонзилась стрела.

– Клирики, – прошептала Межан.

Мабатан подняла сначала пять пальцев, а потом еще четыре. Девять клириков. Пролетела еще одна стрела, чуть не задев ее руку, потом – еще две. Камьяр сделал всем знак распластаться на земле.

Роун дернулся, чтобы дотянуться до своего мешка, и почувствовал, что шрамы на груди у него разошлись. Но до меча он все-таки дотянулся. Он прекрасно понимал, что кроме него здесь никто не умел защищаться от врагов.

Плотно зажав в ладони рукоять меча, он слушал, как приближаются тяжелые шаги. Выглянув из-за скалы, Роун увидел крепко сбитого клирика, направлявшего на него заряженный арбалет. Роун подпрыгнул и выбил оружие из рук врага. При этом стрела сорвалась с тетивы и вонзилась в землю рядом с его ногой. Обнажив меч, клирик бросился на Роуна. Тот отразил нападение и сам нанес удар по мечу врага. Потом увернулся и с такой силой ударил клирика в грудь, что тот отлетел назад и ударился спиной о дерево. Оправившись от удара, он достал из-за пояса короткий полупрозрачный брусок и направил его на Роуна. Устройство что-то тихонечко пробренчало, и Роун ощутил в груди несильную странную боль. Она тут же превратилась в оцепенение, распространившись по всему телу. Руки у него онемели, он не мог больше сжимать рукоятку меча-секача, колени подкосились, и он как паралитик свалился на землю. При этом со всех сторон до него доносились крики и стоны. Он беспомощно смотрел на клирика, уже занесшего над ним меч, а в голове болью отдавалась мысль о том, что его поиски приключений обрекали спутников на смерть.

Но клирик так и не обрушил на него смертельное оружие – глаза его вдруг безумно расширились, рот раскрылся как у выброшенной на берег рыбы. Он упал, и Роун увидел, что из спины его торчит глубоко вонзившаяся вязальная спица.

К трупу подошел Камьяр, вынул свою спицу и стал вытирать с нее кровь.

– У нас, у сказителей, любимое занятие – вязание. Прекрасный способ снимать напряжение, как считаешь?

Внезапно наступила тишина, в которой хорошо поставленный голос вывел ноту «до» в среднем регистре.

– Талия, – прокомментировал Камьяр.

К «до» присоединилась нота «ля».

– Это Доббс.

Тут же послышалось «ми», образовав безукоризненно гармоничный аккорд.

– А это – Межан, – улыбнулся Камьяр. – Теперь все отчитались о проделанной работе.

Межан подбежала к ним и стала внимательно изучать странный брусок, а Лампи подскочил к Роуну.

– Тебя не ранили?

– Кажется… я… не могу… двигаться, – с трудом проговорил Роун, едва двигая непослушной челюстью.

– Ничего страшного, Роун, не переживай. Действие этого устройства прекратится через час, – сказала Межан, протянув к нему странное оружие.

Камьяр взял у нее брусок и положил в карман.

– Нам очень повезло – это самое совершенное оружие, которым они пользуются. Город сам боится того оружия, которое там создается, потому что его могут повернуть против самих Владык.

Поэтому минимум навыков и беззаветная отвага вполне могут обеспечить достаточную защиту. Но никто не знает, что случится, если начнется настоящая заваруха.

– Все девять клириков пали, пронзенные вязальными спицами, – произнес Лампи, оглядев поле боя. – Это что, те самые спицы, которыми вы обычно вяжете?

– Действенное оружие, ведь правда? – спросила Межан. – Они длиннее и значительно тяжелее, чем обычные вязальные спицы, но вес их развивает силу рук. Да и концы у них поострее будут, поэтому их можно использовать не только для вязания.

Она взяла спицу и метнула ее в невысокое деревце, стоявшее футах в двадцати от нее. Спица с убийственной силой глубоко воткнулась в ствол.

– Такой инструмент стоит нескольких царапин на пальцах!

– Больше никогда в жизни не повернусь спиной к человеку, который занимается вязанием, – торжественно поклялся Лампи, положив руку на сердце.

– Хвала небесам! – вскричал Камьяр. – Я взрастил еще одного актера!

* * *

Как и обещала Межан, через час Роун снова почувствовал покалывание в коже и скоро с помощью друзей он смог подняться и самостоятельно ходить.

– Ты уж меня прости, что я опередил тебя моей спицей, – извинился Камьяр. – Уверен, что ты и сам убил бы этого клирика, даже если бы тебе пришлось разорвать его зубами.

– Возможно. Хоть мысль об убийстве мне не доставляет никакой радости.

– Совсем никакой? Может быть, именно поэтому ему и удалось тебя вырубить.

– Не исключаю.

– Вот так рождается еще одна легенда о долгожданном избавителе, – с усмешкой сказал Камьяр. – Он скорее погибнет, чем ввяжется в драку, как истинный сын Негасимого Света.

– Не совсем так.

– Неужели? А что есть истина, Роун? Тебя учили уважать жизнь во всех ее проявлениях – так гласит известное избитое сказание. Потом тебя насильно сделали воином.

– Я бы не сказал, что это было сделано насильно.

– Тебе это было по душе, конечно, тебе это нравилось. У тебя талант к военному искусству. Дар, как сказали бы некоторые. И тебе бывает приятно его проявлять.

– Так мне говорил Святой.

– Может быть, он не во всем ошибался.

Роун опустил глаза, уставившись себе на ноги.

– Было время, когда и я так думал.

– А теперь?

Роун осторожно поднял рубашку и сморщился от боли, отрывая ткань от открытой раны.

Камьяр даже присвистнул.

– Красивая, конечно, но слишком уж большая.

– Это я получил в дар от тех семей, родственников которых я убил, используя мой, как ты говоришь, «талант», – сказал Роун.

– К вопросу о твоем таланте – ты уж меня прости, но мне нужно знать, – если нам снова доведется столкнуться с клириками, могу я быть уверен, что ты будешь сражаться на нашей стороне?

– Если до этого дойдет, конечно, буду. От вида крови меня не стошнит.

– Но если все-таки тебя вырвет, целься во врагов. Рассмеявшись, Роун протянул руку Камьяру.

– Договорились!

* * *

Они вышли из зарослей кустарника на широкую разбитую дорогу, уходившую к самому горизонту. Уже почти стемнело.

Лампи шел впереди и заметил у обочины древний дорожный знак, заляпанный грязью и покрытый ржавчиной.

– Шоссе номер один, – прочитал Роун. – Эта дорога вела в Город.

– Да, – откликнулся Камьяр. – Она и теперь туда ведет.

– Идти по ней, наверное, опасно, – предположил Роун. – Нас здесь легко заметят.

– В обычных обстоятельствах мы могли бы этого избежать.

– Но в обычных обстоятельствах эти синие мундиры не рыскают по лесам, – заметила Талия.

– Если позволите, вопрос: почему эти клирики вообще на нас напали ни с того ни с сего? – вклинился в разговор Доббс. – Обычно синие мундиры перед тем, как убить, о чем-либо расспрашивают.

– За последние недели они сильно изменились, – сказала Мабатан. – Любого, кто идет не по дороге, они считают врагом.

– Именно в этом кроется ответ на волнующий нас вопрос. Идти в Город нам надо открыто, – заявил Камьяр. – Да, скоростная магистраль. Неужели вы не испытываете благоговейного трепета, ступив на ее поверхность?

Талия подошла к повозке, ласково похлопала лошадку и достала пару длинных одеяний.

– Подмастерья! – командирским тоном позвала она.

– Обратите внимание на капюшоны, они вам пригодятся.

Роун накинул на себя накидку, скрывшую его заплечный мешок и меч. Все семеро вышли на дорогу, зорко оглядывая окрестности. Мабатан остановилась, приложила ухо к земле, и все напряженно замерли.

– Талия сказала мне, что мы лишь в трех днях пути от Города.

– У тебя есть какой-нибудь план, Роун из Негасимого Света?

– Нет, плана у меня никакого нет.

– План всегда полезен, – назидательно заметил Камьяр, – особенно если хочешь выбраться из передряги живым.

– Роун разыскивает сестру, – сказала ему Мабатан.

Сказитель слегка опешил.

– Действительно? У тебя есть сестра?

– Наша Стоув, – сказал Лампи.

– Нет, вы слышали? Он хочет получить аудиенцию у Нашей Стоув!

Всем стало не по себе. Камьяр взглянул на Роуна.

– Тебе это очень надо?

– Очень.

– И мне не удастся тебя переубедить?

– Не думаю.

Камьяр глубоко вздохнул и отряхнулся, как собака после купания.

– Ну что ж, друзья, переубедить его нам, как я понимаю, не удастся, – сказал он актерам, потом обернулся к Роуну: – Ты хоть что-нибудь знаешь о Городе?

– Однажды я видел его, когда был в Краю Видений.

– Ну и что же ты из этого понял?

– Общей картины у меня не сложилось, но я уверен, что там опасно.

– Для начала неплохо. По крайней мере, он знает, что в Городе опасно.

– Как в пасти чудовища, – согласился Доббс.

– Твоя сестра сама чудовище, – сказала Межан, наскакивая на Роуна.

– Она не может быть ничем, кроме символа, ей еще только десять лет.

– Думай что хочешь, – парировала Межан, – но о том, что творится вокруг, нам известно многое. И можешь быть уверен, что сестрица твоя стала Идолом Города совсем не за красивые глаза. Люди видели, как она присутствовала при операциях, когда вырезали органы похищенных детей, а некоторые даже говорили, что она сама принимала в этом участие.

Роун вздрогнул. Он вспомнил, как во время странствия в Краю Видений видел кровь, капавшую с пальцев сестры.

– А один человек даже был свидетелем того, как она на общественной дороге раскалывала своим слугам черепа.

– Да как же маленькая девочка могла раскалывать взрослым черепа? – спросил Лампи.

От этого вопроса Роуна передернуло, но он вполне мог такое допустить. В этом чудовище, как теперь называли Стоув, он продолжал видеть ребенка, продолжал любить свою сестру. Он все сделает для нее!

– Я должен с ней встретиться. Мне нужно видеть ее лицом к лицу.

– Ее все время охраняют. Она никогда не выходит из Пирамиды без сопровождения небольшой армии, – предупредила Талия.

– Если сначала она сама не отправляет своих охранников на тот свет, – криво ухмыльнулась Межан.

– Ну что ж, – сказал Камьяр, – у нас есть кое-какие связи в Городе. Хотя уверен, что радости это никому не доставит – с нами вообще неохотно идут на сотрудничество. Но надежда на чудо нам не повредит.

Мабатан подняла руку, призывая их к тишине, склонила голову к земле и мрачно произнесла:

– Двое всадников.

– Клирики? – спросил Камьяр.

Она поднялась и отрицательно покачала головой.

– Нет. У этих кони крупнее.

– Ну вот, друзья мои, настало время во всем блеске показать наш актерский талант. А ты, Роун, будь так добр, сыграй нам что-нибудь повеселее, пока мы будем разыгрывать представление.

Роун вынул из кармана флейту.

– Подмастерья, накиньте капюшоны. Сыграй джигу, будь любезен.

Вскоре показались двое всадников. Братья. Одним из них был брат Волк.

Роун с Лампи низко склонили головы, спрятав лица под капюшонами. Как и подобает настоящим подмастерьям, держались они так, чтоб их никто не замечал.

– Кончай балаган, подмастерье! Не видишь? У нас дорогие гости! – Камьяр улыбался, глядя в бесстрастное лицо Волка. – Достопочтенные братья! Всего за несколько монет мы с радостью сыграем для вас потрясающий спектакль!

– Скажи мне, рассказчик, сколько времени вы шагаете по этой дороге? – спросил Волк.

– Всего лишь день. Мы давали представление в том самом селении, где вы так своевременно появились. Да благословит вас Господь за то, что вы спасли нас от этих злодеев-фандоров.

– Скоро мы избавим вас от них навсегда, а с ними и от их предателя-предводителя, – сказал Волк, одной рукой поглаживая и успокаивая коня.

– Если б только это положило конец нашим бедствиям! По их следам Город уже рассылает клириков.

У Волка эта новость вызвала живой интерес.

– А сам ты видел клириков?

– Да, собственно, вчера на закате там, в лесу. Сколько их было, ты не помнишь? – спросил Камьяр, обернувшись к Талии.

– Десять, кажется. Или, может быть, девять?

– А еще мы слышали, что они разорили селение землепашцев к востоку от того озера, которое формой напоминает палец, – пробормотал Доббс.

– Да, это уж точно работа клириков, – поддакнула Межан.

– Мы разыскиваем одного беглеца из нашего братства, – крикнул Волк, перекрывая завязавшийся галдеж.

– Готовы вам служить!

– Высокий, белокурый. У него такой же меч, как у меня. – Он поднял свой меч-секач. – Ему где-то лет восемнадцать.

Интересно, подумал Роун, разыскивает ли его брат Волк на собственный страх и риск или все братья хотят заставить его заплатить за смерть своего Пророка?

– Ты это говоришь о Роуне из Негасимого Света? – поинтересовался Камьяр.

– Ты что-нибудь знаешь о нем? – воскликнул Волк.

– Лишь то, что он погиб в землях Пустоши. По крайней мере, так мы рассказываем в своих историях.

– У нас есть основания считать, что он жив.

– Ну что ж, молодого человека с такой репутацией, как у него, выследить будет не сложно, – сказал Камьяр, почесывая щеку. – Он вам нужен живой или мертвый?

– Он нужен нам живой. Никто не должен причинить ему вред. Он наш.

– Не сочти мой вопрос слишком дерзким, брат, но полагается ли за это награда?

– Три коня. И сотня золотых.

В глазах Камьяра искрой блеснула корысть.

– Достойная награда! Может быть, мы и кажемся лишь никчемной группой лицедеев, господин, но нас еще никто не заподозрил в глупости, и мы ничего не пропускаем мимо ушей.

– Я наслышан об этом.

– Благодарю тебя. Если Роун из Негасимого Света и впрямь жив, мы об этом обязательно узнаем и все сделаем, чтобы доставить его тебе. Сотня золотых!

– Тебе не следует недооценивать его силу, рассказчик. Схватить его будет совсем нелегко.

– Мы всяких историй понаслышались, точнее говоря, сами их понарассказывали. Но когда речь идет о сотне золотых, всегда можно найти какой-нибудь выход! Не говоря уже, конечно, о трех конях.

– И то правда, – пробурчал Волк. По его сигналу братья проехали мимо актеров. Уставившись на Роуна, он притормозил. – Я уже видел где-то такой инструмент.

Роун оцепенел, боясь пошевелить пальцем.

– Вне всяких сомнений, – нашелся Камьяр. – Но разве ты мог слышать такую замечательную игру?

Он крепко хлопнул Роуна по спине. Как залетали его пальцы по клапанам флейты, какую бешеную, бесшабашную мелодию старинного танца он выдувал из нее! Талия с Доббсом пустились в пляс, топоча в такт сумасшедшей музыке.

Губы брата Волка растянулись в улыбке, он кивнул и ускакал, оставив группу чудаковатых сказителей далеко позади. А подмастерье с флейтой все продолжал играть, но, когда братья отъехали на безопасное расстояние, он стал наигрывать другой мотив – запавшую с детства в память мелодию, которую слышал когда-то в селении под названием Негасимый Свет.