Текст книги "Новый Рим и славяне. Византийские мотивы славянства и Руси"

На двадцать третьем году совместной жизни с Владимиром красавица Анна отошла в мир иной. Это была страшная утрата для великого князя. Вскоре умер и старший сын Вышеслав, сидевший на Новгородском столе и исполнявший волю отца.

И тут напомнили о себе старые грехи. Дети его прежних жён, рождённые от предшествующих браков, подняли головы и заявили о своих правах. Спустя два с половиной года после смерти Анны в 1014 году от Р. Х. Ярослав, сын Рогнеды, поставленный Владимиром править Ростовом, бежал в Новгород Великий и взял там власть. Он отказался платить дань Киеву в две тысячи гривен и поднял против Владимира новгородцев. Затем стал собирать войско из словен, чуди и варягов против Великого князя. Владимир готовился к большому походу против Новгорода, но тут опять с востока вторглись печенеги. Против них Владимир послал сына Бориса. Тем временем в Киеве и в Любече давно плелись нити заговора против Великого князя. Во главе заговорщиков встал Святополк, рождённый от грекыни-монахини. Переворот произошёл, когда Великий князь находился в загородном замке, что на Берестове. Ночью 15 июля 1015 года заговорщики напали на князя и его людей. Владимир со своими отроками долго и ожесточённо противостоял переветникам с оружием в руках. В схватке он был настолько иссечён мечами, что тело его завернули в ковёр и спрятали между двух рубленых клетей. Никто из живых, но только Бог знал отныне, кем доводился Великий князь Святополку – отцом ли, отчимом ли. Потом тело убиенного равноапостольного Владимира-Крестителя тайно отвезли в Киев и захоронили в храме Богородицы Десятинной. Плач и стенания по Владимиру стояли тогда в Киеве. Но никто не знал, от чего умер князь. Покойного его почти никто не видел. (Лишь в ХVII веке митрополит киевский Пётр Могила велел разобрать развалины храма Богородицы Десятинной, разрушенной нашествием монголов в 1240 году. Там под развалинами обнаружена была и гробница князя Владимира-Крестителя. Череп и кости князя-мученика несли на себе следы страшных смертельных ран, полученных от меча.)

Святополк же не остановился на этом. Действовал он хитростью и подкупом. Так ему удалось расправиться с некоторыми из сводных братьев, стоявших на его пути к власти. По его слову был убит Святослав Владимирович, поставленный отцом княжить в Древлянской земле. Но более всего Святополк ненавидел Бориса и Глеба, рождённых Анной и Владимиром в законном браке. «Повесть временных лет» и Жития святых подробно рассказывают о том, как Святополк Окаянный коварно погубил Бориса и бессердечно велел расправиться с Глебом. Вот тогда и произнёс Окаянный слова, потрясшие всю Русь: «Избью всю братью свою и прииму власть русьскую единъ!».

Но не тут-то было. Ярослав Новгородский, стремясь перехватить киевский стол, выступил против Святополка с войском из словен, варягов и чуди. Против Окаянного поднялись законные наследники великого стола, родные сыновья покойного Владимира, русские князья – Всеволод Владимиро-Волынский, Изяслав Полоцкий и Мстислав, бежавший в пограничные города на реку Сулу. Так на Руси началась затяжная феодальная война, которая длилась ещё девять лет. Её исход предопределил судьбу Русской земли более чем на два столетия вперёд.

Цена жизни

По прошествии немногим менее ста лет после событий 1015 года, произошедших на Руси (уже в 1113 году по Р. Х.), монах Киево-Печерского монастыря Нестор, обобщая и редактируя древнейшие русские летописные своды – Киевский свод (1074 год), составленный на основе Древнейшего Киевского свода (1039 год), Новгородского свода (1050 год), и Киево-Печерский свод (около 1095 год), – напишет «Повесть временных лет». Однако пришедший к власти в Киеве внук князя Ярослава Владимир Мономах в 1116 году велит Сильвестру – игумену Выдубицкого монастыря – переписать («отредактировать») «Повесть» Нестора. Сильвестр выполнит веление князя и, в частности, напишет, что сыновья царевны Анны, уже тогда причисленные к лику святых на Руси, Борис и Глеб, были рождены от брака с «болгарыней», а сам Владимир якобы умер от болезни в Берестове в июле 1015 года. Правда о событиях тех лет будет надолго скрытой под спудом недомолвок, оговорок и лжи. Но она не останется окончательно похороненной в памяти потомков и в исторических источниках. События же той эпохи свидетельствуют, что русские князья ещё продолжали сражаться за власть на Руси, данную им от Бога.

Хроника Георгия Кедрина, источник византийского происхождения, хранит свидетельство о жизни и деятельности единокровного брата Владимира-Крестителя – князя Свенда (Сфенга). Свидетельства древнескандинавских саг и современные научные исследования предоставляют уникальные доказательства о политических и культурных отношениях древних скандинавов и ютландцев со славянами и россами, династических связях норманнских конунгов со славянскими и русскими князьями. Эта литература помогает определить достоверность «Повести временных лет» в редакциях Нестора и Сильвестра. Что же касается последней, то она оказалась слишком грубой подделкой. «Повесть» в изложении Выдубицкого игумена не смогла полностью скрыть и «выдубить» всей тонкости и сложности отношений ближайшего окружения Великого князя Владимира-Крестителя в годы его жизни и годы, последовавшие после его смерти. Она не смогла затушевать, изменить хода событий, роли и деятельности истинных преемников и наследников Великого князя. Ими стали родные сыновья покойного Владимира – русские князья Всеволод Волынский, Изяслав Полоцкий с сыном Брячиславом (внуком Владимира) и Мстислав Тмутараканский.

* * *

Стоял тёплый осенний день 1015 года по Р. Х. Неярко, но весело сквозь лёгкую дымку высвечивало солнце и грело доспехи на плечах и спине. Князь Мстислав Владимирович неторопливо погонял коня, направляясь на запад к граду Тмутаракани. Он весело поглядывал по сторонам, озирая степные дали. Несколько дней назад его дружина миновала протоки Кубани и лиманы. Теперь же они двигались южным берегом Таманского залива, воды которого сверкали под солнцем. Воям и их князю открылся широкий простор Помория и дальние, синеющие сквозь морскую дымку берега Таврии. Восточный сухой ветерок гнал волны по заливу, доносил запах давно увядших трав, запах перезрелой лозы (винограда) и солоновато-горький запах прибрежных вод. Близко уже было и Чёрмное море. Дорога вела на подъём к прибрежным высотам на юго-западной оконечности Таманского полуострова. Прошло ещё около двух часов конного бега, и дружина прошла более двух десятков поприщ. До Тмутаракани оставалось версты две-три. Вскоре вдали на фоне серо-голубой дымки моря показались валы и глинобитные «плетневые» стены града. Князь снял с головы шелом и подшеломник, утёр мокрое от пота чело дланью десницы. Опасность миновала. Его дружина лишь однажды ещё вчера встретила большую комонную ватагу касогов. Касоги покрутились в версте от них, но нападать не решились и ушли рысью на восток. Князь вспомнил сейчас об этом с улыбкой. Многие гриди и отроки его дружины тоже снимали шеломы и утирали лики рукавами или подолами длинных рубах. Стали слышны весёлый смех и крепкое слово. Бодро и уверенно заржали кони, почувствовав, что в голосах людей уже нет тревоги и что близок долгожданный отдых и корм. Морской ветерок остужал чело.

Мстислав ещё раз улыбнулся. Он был молод и хорош собой, высок, строен, широк в плечах. Буйная грива тёмно-русых волнистых волос и вихрастый чуб красовались на его голове. Белое лицо князя слегка тронул южный загар. Большие голубые смелые глаза и жёсткие усы цвета спелой пшеницы, концы которых расходились от уголков уст к ланитам, прямой нос говорили о его породе и благородном происхождении. Он был сыном князя Владимира-Крестителя и «булгарыни» Адили. Отец крестил Мстислава и его родного брата Станислава, хотя мать их осталась в исламе.

Князь приходился единокровным братом Святославу Древлянскому, а также Глебу Муромскому и Борису, убиенным Окаянным Святополком. Более всего дружен был Мстислав с Борисом, который на три года был моложе его. Станислав тянулся к ним. Но всё же ближе Бориса не было у Мстислава брата. Сейчас он вспоминал их детские игры, разговоры, и ему не верилось, что брата уже нет в живых. Осмысливая это под мерный и неторопливый ход коня, Мстислав Владимирович задумался и осознал, что он никогда не простит убийце Святополку гибели Бориса и других братьев. В этих помыслах князь провёл весь остаток дороги до Тмутаракани. Между тем он и его дружина миновали небольшое предградье и подъехали к воротам и валу внешнего града. Здесь их уже поджидала немногочисленная комонная сторожа, высланная князем Свендом. Тот недавно возвратился из Цареграда и ожидал прибытия сыновца (племянника). После коротких переговоров со сторожей, когда люди Свенда узнали, кто перед ними, ворота были открыт, и дружина потекла внутрь града.

Тмутаракань была основана на высоких прибрежных откосах близ пролива между Сурожским (Азовским) и Чёрмным (Русским) морем. Земляные валы из глины и каменного щебня были насыпаны здесь как эскарпы для увеличения и выравнивания береговых высот. В верха [24]24
  Эскарп (фр. escarpe – «откос, скат») – изначально – крутой внутренний откос рва долговременного или полевого укрепления. – Примеч. ред.


[Закрыть]вала вертикально вкопали редкие деревянные столбы. Затем столбы переплели «тонким древием» (тонкими ветвями кустарников, акаций или чем-то подобным), а пространство между линиями плетней засыпали землёй. Сам же плетень снаружи обмазывали глиной против «огненного примёта». Сверху эта плетневая глинобитная стена была накрыта деревянным настилом. По её верхней внешней кромке были поставлены такие же плетневые глинобитные заборола. Глина снаружи была искусственно обожжена и выглядела как «керамиды» (черепица). Стена и заборола белились известью для защиты от дождя и ветра.

В граде навстречу Мстиславу вышел сам князь Свенд. Мстислав и дружина, сходя с коней, оборатясь на кресты небольшого каменного храма, творили крестное знамение. Затем дядя и сыновец обнялись и поцеловались. Люди старшей дружины Мстислава искали и узнавали среди окружения Свенда своих старых знакомцев и соратников. Слышались радостные восклицания, смех, следовали объятия и поцелуи. Между тем Свенд отдал необходимые распоряжения тиуну о бане, гриднице, оружной палате, пиршественном застолье, конюху старому о размещении и корме коням прибывшей дружины. Потом повёл Мстислава в покои своей небольшой каменной усадьбы.[25]25
  Тиун (тивун) – в Древнерусском государстве – название княжеского или боярского управляющего, управителя. – Примеч. ред.


[Закрыть]

* * *

После бани и обильного пира, когда уже совсем стемнело, Мстислав и Свенд остались за столом лишь в окружении пятерых своих соратников. Горели свечи и светильники, курившиеся ароматными запахами. В каменной прохладной палате, стены которой были обмазаны глиной и побелены, дышалось легко. Все присутствовавшие сидели за большим деревянным столом, сколоченным грубо, но прочно. Мстислав, разогретый греческим вином и русским мёдом, радовался общению с дядей. Видел он его первый раз в жизни, и тот сильно напоминал ему покойного и любимого им отца. Свенд постарел за прошедшие двадцать с лишним лет. Седина почти совсем покрыла пышную шевелюру его светло-русых волос. Лишь кое-где проглядывала русая прядь. Борода же отливала то золотым, то серебристым волосом. Черты лица стали более сухими, строгими, и шрам стал менее заметен. Только глаза были, как и раньше, задорными, смелыми, светились любовью к жизни.

Мстислав и его люди рассказывали Свенду о том, что створилось в Киеве и окрестных землях в этот страшный год. Слухом земля была полна, и о подробностях событий ведали многие.

– Яко погибе же на Берестовемь, – рассказывал Мстислав о смерти отца, – и потаиша и. Бе бо Святополкъ Кыеве ночью. Тою же нощью потещи въ Кыевъ отай. Ночью же Святополкови отроци межю двема клетми проимавша помостъ, (покойного) в ковре опрятавши, а ужи съвесиша на землю. Възложьше и на сани, везьше, поставиша и въ святей Богородици… (Как был убит он на Берестове, тут и спрятали его. А Святополк ночью тайно поспешил в Киев. Той ночью же слуги Святополка между двумя срубами соорудили помост, спрятали покойного в ковёр и положили тело в тот проём, а концы вожжей, чем вязали тело в ковре, свесили на землю. Через день положили покойного на воз, доставили в Киев и положили в храме Богородицы Десятинной…)

– А что Святополкъ? – спросил, посуровев ликом, Свенд.

– Святополкъ же седе Кыеве и съзва Кыяны, и нача даяти имъ именье; они же приимаху, и не бе сердце ихъ с нимь, яко братья ихъ беша с Борисомь (Святополк после похорон великого князя пытался подкупить киевлян раздачей денег и всякого «именья». Однако киевляне хоть и брали Святополковы дары, но к нему сердце у них не лежало. У многих тогда сородичи были в походе с Борисом), – отвечал старый варяг Эйрик (тесть Мстислава).

– А яко же сверши Борисъ? – вновь последовал вопрос Свенда.

Сподвижники Мстислава начали один за другим рассказывать Тмутараканскому князю о последовавших событиях, а сам Мстислав молчал и тихо сглатывал слёзы.

– Борису же възъвратившюся съ вои, не обретшю Печенегъ. Весть приде к нему: «Отець ти умерлъ». И плакася по отци велми, любимъ бо бе отцемъ своимь паче всехъ, и ста на Альте пришедъ (Не встретив печенегов, Борис возвратился и встал с войсками на реке Альте. Тут к нему и пришло известие: «Твой отец умер». Он сильно опечалился, ибо был любимым сыном Владимира и сам любил отца), – рассказывал Эйрик, бывший тогда в войске Бориса.

По словам старого варяга, как только в войске узнали о смерти Великого князя Владимира, то воеводы и старшая дружина собрались в шатре у молодого князя. Один из воевод и молвил тогда:

– Отець ти умерлъ. Се же дружина у тобе, княже, отьня и вои; поиди, сяди Кыеве на столе отни. (Отец твой умер, но у тебя, княже, дружина и войска отца под рукой. Иди в Киев, сядь на отчем столе.)

Затем Эйрик помолчал, вздохнул и молвил: де Борис прекрасно понимал, что без общего совета и решения с братьями делать этого нельзя. Всё это могло вызвать междоусобную войну. Потому и отпустил воев и старшую дружину восвояси. «Вои разыдошася отъ него».

Далее Мстиславль боярец Перенег, что тоже был в войске Бориса на реке Альте, а потом ушёл в Киев, сказывал, что сотворил Святополк. Весть о роспуске войск быстро дошла до Окаянного. Тот решил действовать незамедлительно, не советуясь ни с кем, не спрашивая ничьего согласия. Ясно понимал он, что главным его препятствием на пути к власти были младшие дети князя Владимира, рождённые от царевны Анны в законном браке. Срочно послал Ярополк гонцов в Муром к Глебу. На словах велел передать ему: «Поиди вборзе, отець тя зовёть, не сдравить бо велми». Про гибель Великого князя Владимира не велел говорить ни слова.

Ночью же в сопровождении малой дружины Святополк заявился в Вышгород и склонил вышгородских бояр – Тальца, Еловита, Ляшка – во главе с Путшей на свою сторону. Те собрали большой отряд и вместе со Святополком двинулись на Альту. Через два дня в ночь они уже были там. Борис с малой дружиной стоял на прежнем месте. Нападение на стан Бориса было неожиданным.

– Се нападоша акы зверье, – с ненависть вымолвил Перенег.

Затем помолчал, утёр выступивший пот и поведал, что сторожу сняли ножами. Затем копьями кололи в шатрах Борисовых отроков и гридей. Кровь лилась потоками. Пощады не было никому. Ни крики о помощи, ни стоны раненых не остановили убийц. От вида невинной крови те ещё более зверели и стервенели. Копьями же «прободоша Бориса и слугу его, падша на немъ». Били копьями в живот, чтобы уж точно никто не выжил. Слуга по имени Георгий, умирая, закрыл своим телом господина – князя Бориса. На полуобнажённом теле Георгия, на груди висели крест и большая золотая гривна, что были подарены ему за верную службу. Убийцы пытались сорвать гривну, но не подалась крепкая железная цепочка.

– Георгиеви же сему не могущее вборзе сняти гривны с шие, усекнуша главу его и тако сняша гривну, а главу отвергоша прочь, – с чувством сострадания произнёс боярец.

Опять помолчал недолго, сглотнул комок и продолжал, сказывая, что самого же князя Бориса, залитого кровью, обернув тканью шатра, бросили на телегу и повезли показать Святополку. Когда привезли, развернули окровавленную ткань и показали, то молодой князь ещё дышал. Тут Окаянный и приказал двум варягам добить Бориса. Один из них извлёк меч и «пронзе къ сердцю».

– Тако скончася блаженый Борис – брат мой, венець прииме отъ Христа Бога съ праведными, – со слезами в голосе молвил Свенду уже Мстислав.

Дядя скрипнул зубами и сжал кулаки. Наступило продолжительное молчание. Молча все сдвинули чаши и помянули убиенного, творя крестное знамение.

Нарушив длительное молчание, рассказ вновь продолжил Эйрик. Сказал, что ведает, как наступила кончина Глеба. Юный князь и знать не знал ничего, но по зову Святополка недолго собирался и направился в Киев с малой дружиной. Он скоро появился у Смоленска, а там, сев в насад (ладью с высоким бортом), рекой пошёл к Киеву. Когда князь спустился по Днепру до Смядина, тут вроде его и нагнал посыл из Новгорода от Ярослава. Ярослав уже получил известие от сестры Передславы о смерти Великого князя. Почему уж он решил предупредить Глеба, неизвестно. Может, юности его пожалел. Но скорее Ярослав искал себе союзника. Так или иначе, но Глеб услышал от посыла:

– Не ходи Кыеве. Отець ти умерлъ, а братъ ти убиенъ от Святополка, – рассказывал Эйрик.

(Слова эти были внесены в «Повесть» Нестором-летописцем. Но и последовавшая редакция Выдубицкого игумена не изменила их. «Отець ти» и «брат ти» [ «отец твой» и «брат твой»] лишь подтверждают истину. Переписчик не подумал о том, что, сохранив эти слова, раскрывает подлинную картину событий. Будь Ярослав сыном Владимира, то должен был передать Глебу: «Отець нашъ умерлъ, а братъ нашъ убиенъ от Святополка».)

Затем старый варяг помолчал, чтобы все слушавшие его поняли смысл сказанного. Помолчал и продолжил, сказывая, что Глеб остановился и замешкался, не решаясь что-либо предпринять. Тем временем убийцы, посланные навстречу юному князю, достигли Смядина. Дружина у Глеба была невелика, да и вои все его были молоды. Посланные Святополком окружили и захватили насад юного князя, тут же разоружили его людей. Но, видимо, и в окружении Глеба были подлые переветники. Ибо по велению Горясера – предводителя посланцев Святополка – повар князя Торчин, не раздумывая, зарезал его ножом, «акы агня непорочно принесеся на жертву». Тело Глеба было вынесено из насада и брошено между колодами в глухом лесу.

После этих слов Мстислав с болью посмотрел в глаза дяди. В очах Свенда загорался огонь мести. А молодой князь не мог говорить, слёзы подступали к горлу, душили его.

Рассказ продолжил Перенег. Видя, что происходит, он немного переменил тему и вещал, что единокровный брат Мстислава Святослав Владимирович Древлянский, узнав, что Святополк послал на него конную рать, решил бежать «въ Угры» (к венграм). Бежал он с малой дружиной, оставив Овручь. Наверное, не надеялся на его градские стены. Может быть, хотел достичь Владимира Волынского и предупредить Всеволода об опасности, а там найти у него защиту и соединить силы против Окаянного. Но конница Святополка обогнала Святослава. На пути беглецов была устроена засада. У той засады и полегла вся древлянская дружина вместе с её князем. Так убит был третий кровный сын Великого князя. Узнав об этом, Свенд скрипнул зубами.

После этого рассказа наступило затянувшееся тяжёлое молчание. Свенд велел своему соратнику разлить в опустевшие чаши греческого вина всем присутствовавшим, и тот незамедлительно исполнил. Затем старший князь встал. Развернулся к образам и прочёл молитву, поминая души убиенных рабов Божиих: Василия (Владимира), Романа (Бориса), Давида (Глеба), Николая (Святослава). Все, кто сидел за столом, встали и перекрестились. Молча пили крепкое и терпкое греческое вино. Спустя какое-то время разговор продолжился.

Свенд долго расспрашивал Мстислава о том, как обстоят дела в землях Руси на Правобережье Днепра по реке Роси и в землях от Десны до Сулы, особенно на восточных рубежах Заграды пред Полем (степью). Мстислав и Эйрик долго рассказывали. Говорили о тех самых местах, где русы и славяне на протяжении веков создавали многовёрстные линии оборонительных сооружений против кочевников.

Линии заград шли вдоль рек, что были первым препятствием на пути ворогов. А уже по берегам тянулись рвы, земляные валы, рубленые и тыновые стены. Семь линий Заграды были протянуты от реки Тетерева до реки Роси на Правобережье Днепра. Это были линии защиты Киева с юга. На востоке пути к Киеву защищала Заграда по реке Суле. Переяславль, что поставлен западнее Сулы, защищали еще две линии оборонительных сооружений. В своё время князь Владимир приложил немало усилий, чтобы усилить Заграду, и строил там города. Ставили их в местах бродов, у переправ, дорог. Много городов было на Суле: Ромен, Глинеск, Синец, Кснятин, Лубен, Снепород, Лукомль, Клещин, Желня. Самым же важным был Воин, поставленный близ впадения Сулы в Днепр. Между рубежом по берегу Сулы и Десной жили немногочисленные полукочевые племена тюркоязычных торков, турпеев, салбиров, коуев. Славяне и русы называли их «чёрными клобуками» (чёрными шапками). Они были союзниками русов и славян в борьбе с крупными кочевыми народами, издревле угрожавшими Руси: обрами, булгарами, хазарами, уграми, печенегами. Западнее «чёрных клобуков» по берегам Десны сидело многочисленное и воинственное племя северы, родственное русам.

Эти порубежные русские земли, где было множество воинов, несших сторожевую службу, интересовали Свенда более всего. Со слов Эйрика и Мстислава Свенд понял, что вои порубежных городов ещё не сделали своего выбора. Сыновей-наследников у князя Владимира было немало. Но за Святополком и Ярославом стояли большие силы. Похоже было, что русичи Поросья и поляне хоть и не любят Святополка, но против него не пойдут. Что же касается русичей, славян и варягов Посулья, черных клобуков и северы, то те ещё более не любили Святополка, но пока выжидали. В своё время князь Владимир переселил многих из новгородских словен, чуди и веси на Сулу. И хотя связь их с отчей землёй порвалась, но люди ведь помнили, откуда их корни. Сейчас главное было сохранить дружбу с городами на Суле и ждать своего часа.

Разговор на какое-то время прекратился. Свенд, положительно качнув головой, сосредоточенно осмысливал, что рассказали сыновец и старый варяг. Затем, казалось, неожиданно перевёл разговор в другое русло. Речь его сводилась к тому, что наступило время, когда русским князьям очень непросто будет возвратить Великий стол Киевский. Святополк очень силён. За него не только часть киевлян, но и ляхи с их князем Болеславом. Но ещё более грозную силу уже теперь имеет Ярослав, так как за него новгородцы, все словени с кривичами, чудью, весью и другой нерусью. И мало того, у Ярослава тесная связь с варягами – славянами полуденных стран: руянами, вендами, поморянами. Дед Ярослава Рогволд из тех земель, они сородичи Ярославу и будут поддерживать его. Один из самых сильных народов сейчас на берегах Варяжского моря – руяне, ибо у них большой и неприступный град Аркона, что на острове Руяна. У них же самый быстроходный и боеспособный флот. С руянскими князьями у Ярослава прочные связи. И руяне, и венды, и поморяне – язычники, и потому их боятся и ненавидят все соседние христианские народы. Руяне ещё к тому же морские разбойники, и их особенно боятся немцы и готландцы. Благо и сыновец Изяслав Полоцкий тоже с ними в родстве, но, как родной сын Владимира, он будет за Мстислава. Однако на Варяжском море и в Заморье есть и другие сильные правители. Мстислав не помнит этих людей, ибо он был мал, но они служили его отцу. Многих из них неплохо знал Эйрик.

Старый варяг вновь включился в разговор и рассказывал, что их предводителем был варяг-мурманин Олаф Трюгвассон. Возвратясь в отчую землю ещё лет двадцать пять назад, Олаф собрал большую и сильную дружину и стал совершать морские походы на Британию. В нескольких сечах он разгромил англов и саксов этого острова, взял с них огромную дань серебром. Лишь по просьбе христианских епископов Британии Олаф согласился оставить эту страну в покое. Теперь он стал конунгом мурман (королём Норвегии). А было время, когда Олаф служил в граде Воине на реке Суле и оборонял Русь от печенегов. Ходил Олаф и с дружиной Свенда «в греки», дрался против переветников греческого царя Василия. Сейчас у Олафа серьёзные союзники – это Кнут – молодой конунг варягов-данов (датчан). Он сын покойного Свейна Вилобородого, что не раз разорял Британию вместе с Олафом. Но если Олаф – христианин, то из данов мало кто обращён ко Христу, и потому они ещё опаснее и страшнее для соседних народов. Сказать правду, так матерью Свейна Вилобородого была славянка из племени бодричей по имени Това. Та была дочерью их князя Мстивоя. Женой же Свейна была дочь ляшского князя Болеслава. Она и приходится матерью Кнуту Могучему. Да и сестру его зовут Святославой. Однако ляхи – враги поморянам, руянам и вендам. Они издавна враждовали, а сейчас и того более, ибо ляхи уже обратились ко Христу. Ну а даны – стародавние враги руян и поморян на Варяжском море. Свейн Вилобородый погиб два года назад в Британии. Но даны выбрали конунгом его сына Кнута. Сейчас Кнут возвратился в отчую землю, ибо там власть захватил его брат Харальд. Однако, похоже, Кнут взял верх и собирается вернуться и завоевать Британию.

Согласно кивнув головой старому варягу, Мстислава вновь стал наставлять дядя. Поведал он, что с этими конунгами – с Олафом и Кнутом – сейчас и нужно вести переговоры сыновцу и просить у них помощи. У данов и мурман много смелых воинов, и они придут на Русь, если пообещать им хорошую плату и большую военную добычу. Отправлять же посылов надо «отай» (тайно). Как доберутся до Смоленска, пусть идут волоком в Западную Двину, далее этой же рекой через земли летыголы и ливи до Варяжского моря. В Ловать же на Новгород идти нельзя – там сидит Ярослав.

После этих слов Свенд на какое-то время замолчал и задумался. Потом слегка усмехнулся в бороду и усы и молвил, что скоро возвратится в Цареград. Там будет также просить царя Василия направить посылов к конунгам Олафу и Кнуту, дабы начать с ними переговоры о помощи русским князьям и отомстить за убийство родных сыновцов – Бориса, Глеба и Святослава. Затем ещё раз перекрестился, тихо прося у Христа упокоения рабам Божиим – Давиду, Роману и Николаю.

Мстислав перекрестился вслед за ним. Помолчал, поинтересовался:

– А направить ли царю Василею по нуже впомочь греческие вои на Русь? (Окажет ли базилевс Василий в случае нужды помощь, пошлет ли греческие войска на Русь?)

Свенд отрицательно покрутил головой и отвечал, что сейчас близ Сурожского моря вновь усилились хазары и касоги. Правитель Херсона тайно вступил с ними в переговоры. В Таврии зреют заговор и мятеж. Пояснил, что на Балканах идёт тяжёлая война против дунайских болгар. Длится она уже четырнадцать лет. Летом прошлого года ему во главе русско-варяжской гвардии базилевса пришлось участвовать в походе на болгар к Родопским горам. Тогда царь Василий подошёл к одной из главных засек у горы Беласица, в ущелье Кампулунга, что в Стримонии. Дело было в конце июля. Варанги соступились с болгарами на самой засеке, а стратиг Никифор Ксифий, совершив отчаянный бросок по скалам ущелья, зашёл к врагам в тыл. Одетые в доспехи катафракты, русы и варяги сжали болгар железным кольцом. Прорваться те не сумели. Когда же в дело вступили греческие пороки (камнемёты), битва превратилась в избиение. Чтобы прекратить бессмысленное уничтожение тысяч людей, болгарские воеводы (царя Самуила не было при войске) приняли решение сложить оружие. Через несколько дней греки, руссы и варяги разгромили болгар под Струмицей. В полон их сдалось до 15 тысяч. Тогда царь Василий приказал ослепить полонянников, оставив на каждую сотню слепцов по одному ослеплённому на один глаз поводырю. Слепцов отправили к болгарскому царю. Потоки крови, жара, мухи, гнойные раны сделали своё дело. Говорили, что Самуил не вынес зрелища тысяч слепцов и умер в октябре прошлого года. Затем греки стали брать болгарские города один за другим, опустошать и разорять эту страну. В Болгарии начались смуты. Но сын Самуила Гавриил-Радомир ещё сопротивляется грекам. И до тех пор, пока Василий II не разгромит болгар окончательно и не задавит переветников в Таврии, Империя Ромеев не будет знать покоя. На Херсон или сюда, в Тмутаракань, греческий царь, конечно, пошлёт свои корабли и воев, но на Русь – нет.

– На Руси, сыновець, имаши искати соузникы. Отправиши посыловъ ко Всеволоду на Волынь – во Владимиръ. Да слуеши нарочитых мужей старшея дружины ко Изяславу – в Полотьскъ (Будешь искать союзников на Руси, племянник. Отправишь послов к Всеволоду на Волынь – в город Владимир. Да пошлёшь важных и достойных бояр к Изяславу – в Полоцк), – говорил Свенд.

Эти сыновцы-князья прочно сидели в своих уделах. Обратиться к ним надо было от имени Свенда, как от дяди – старшего мужчины в роду. Надлежало призвать их отомстить за убийство братьев, укоротить Окаянного Святополка, незаконно захватившего Киевский стол. А затем навести порядок в Русских землях и посадить на великий стол самого достойного князя.

* * *

Военный совет, собранный императором Василием II, проходил в большом зале дворца Вакулеон. Лучи ослепительного утреннего апрельского солнца пробивались сквозь узкие щелевидные окна здания, искрились и играли на колоннах серо-белого мрамора, на золотых подсвечниках и светильниках, на стенах, покрытых смальтой мозаик. Солнечные зайчики слепили глаза людям. Почти невидимые в этих солнечных бликах, горели огни свечей и светильников. На совете присутствовало пятеро стратигов, среди которых был и князь Сфенг. Стража из десяти берсеркеров стояла у закрытых дверей и близ базилевса. Тот был одет как всегда скромно, изрекал слова сдержанно, взвешенно и обдуманно. Сфенг внимательно слушал и наблюдал за ним. Василий сильно постарел за последние годы. Крупные благородные черты исхудалого строгого лица были покрыты сетью мелких морщин. Особенно сильно его вымотала и состарила война с болгарами. Теперь вот и мятеж в Херсоне. Но глаза всё прежние – серые, внимательные, сильные и суровые.

Вчера Сфенг рассказал базилевсу о том, что произошло на Руси. О смерти князя Владимира тот уже слышал. Но, когда узнал, что тот погиб в ходе переворота, узнал о зверском убийстве сыновей Анны – своих племянников Давида (Бориса) и Романа (Глеба), лицо его покрылось румянцем. Глаза недобро блеснули. Скупо и жёстко промолвил он: