Текст книги "Несущая смерть"

15
Семена

Зеркало видело ее насквозь.

Юкико стояла обнаженная, затерявшись в собственном отражении. Кожа бледная, как снег Йиши, длинные стройные ноги, на плечи мягкими волнами ниспадают черные волосы. Повернувшись боком, она изучала живот в профиль, будто хотела найти в нем ответ на каждую загадку, на каждый вопрос.

Юкико провела по нему рукой, ощущая изгибы кожи и мышц. Она уже начинала набухать.

Теперь она могла не только чувствовать, но и видеть их.

Крошечный островок, запертый за стеной, которую она возвела в Кеннинге. Огонь, горящий внутри, ожидающий за барьером, который она создала в голове. Теперь она снесла преграду, испытывая острую боль, которая, словно раскаленный нож для колки льда, вонзилась в череп. Но зато она могла чувствовать все и всех. Ласточек, шуршащих крыльями в полуночном саду, паразитов, ползающих в сточных канавах, щенка Мичи, пыхтящего во сне. Буруу устроился на стропилах, его грызло растущее чувство вины. Кайя парит над головой, взывая к грому, в голове у нее – слезы и написанные кровью портреты.

Маленькие изломанные фигурки. Черные перья и крики.

Люди. Сколько людей. Охранники кивают и дежурят на постах, бормочут над картами генералы, потеют в кузницах кузнецы, крестьяне наполняют мешки песком, а матери утешают детей. Даймё Исаму, Йоши, Акихито, Хана перепутались так, что их вроде бы и невозможно распутать, однако они все же настолько разные, что Юкико вполне способна распознать их очертания.

И наконец, малыши в ее чреве. Никаких мыслей, которое стоило бы озвучивать, только жар и пульсация в темноте утробы.

Вот и весь их мир. В ней.

Во мне.

Как много… Это уже чересчур. В висках пульсировало, на губах ощущались тепло и соль.

Стоп. Хватит.

Она с силой восстановила барьер, словно окно захлопнула с грохотом, слишком много всего, слишком… Лицо в зеркале было до подбородка измазано кровью, стекающей струйками на пол. Юкико снова провела рукой по животу, почувствовала его. Она уверена: уже появился крошечный изгиб. Неужели это ее реальность?

Интересно, так и должно быть? Как чувствуют себя женщины, в жилах которых течет кровь ёкаев? Их дети тоже обладают даром? Ей не у кого спросить. Она блуждала во тьме, неуверенная, испуганная, еще с тех пор, как началась бесконечная сага. Танцующая с бурей. Убийца сёгунов. Губительница династий.

Боги, если бы они видели меня такой, какая я есть на самом деле.

Но ничего невозможно изменить. Остается одно – победить или умереть. Она знала это так же точно, как помнила свое имя. Когда Юкико подумала об армиях, выставленных против них, не было никаких сомнений: она встанет и будет сражаться – и если это храбрость, значит, она должна вести себя именно так.

Это казалось легко, когда единственной альтернативой храбрости было преклонить колени и молиться.

Но как сделать больше, чем просто ввязаться в драку и быть повергнутым в пыль? Как биться по-настоящему и победить? Того немногого, что у них есть, явно недостаточно.

Ведь им невозможно остановить гайдзинов, Тора, Фушичо и Землекрушителя. Одной смелости недостаточно, чтобы выиграть войну. Им нужны мечи.

Мечи и когти.

Кто-то постучал в дверь, едва слышно, как будто упали срезанные перья.

– Минутку, – отозвалась Юкико.

Она быстро смыла кровь, надела траурно-черные одеяния, оби, двенадцать раз обернутый вокруг талии. Танто скользнул внутрь пояса, и Юкико завязала его. Кинжал – все, что у нее осталось от отца, и он грел душу, как огонь, не дающий замерзнуть в зимнюю стужу.

Катана, подарок Даичи, клинок, который он назвал в честь ее ярости, – вот то, что у нее осталось от человека, который научил Юкико гневу.

А более у нее ничего нет.

И они считают меня героем.

– Заходите, – сказала Юкико.

Дверь скользнула в сторону, и порог переступила Мичи, легкая, как перышко, тихая, как кошка. Она держала сверток из черной ткани. Она поклонилась, как служанка, которой когда-то притворялась. Юкико вспомнила, что именно такой увидела ее впервые: входящей в купальню во дворце сёгуна с охапками шелка в руках.

Это было будто вчера.

– Я помню день, когда мы встретились, – улыбнулась Юкико.

– Помнишь, что я тебе принесла? – уточнила Мичи, усмехнувшись.

– Платье. Двенадцать слоев и сорок фунтов. Боги, как не хотелось его одевать, я сразу возненавидела наряд.

– Да уж, извивалась, как рыба.

– Я чувствовала себя идиоткой.

– Думаю, сейчас все будет по-другому. – Девушка прошлепала к кровати Юкико, положила туда сверток и развернула его.

У Юкико перехватило дыхание, в груди вспыхнул жар, мышцы расслабились, а на губах расцвела улыбка.

– Какая красота!

Это был нагрудник из черного железа с тиснением в виде девятихвостых лисиц. Металл отполирован до матового блеска и изогнут так, чтобы соответствовать форме женского тела – работа настоящего мастера.

– Я поговорила с главным кузнецом, когда мы прибыли. Как ни странно, но обычно они не делают нагрудники для дам, – объяснила Мичи. – Но когда я ему сказала, что это для Танцующей с бурей, он ответил, что не ляжет спать, пока не закончит.

С молчаливым вопросом в глазах Юкико указала на ту часть нагрудника, которая должна была прикрывать живот, – она состояла сплошь из переплетающихся пластин, ремешков и пряжек.

– Регулируется по размеру, – ответила Мичи.

– Ух ты.

– Но это снижает его защитные свойства.

– Конечно.

– Зато ты сможешь носить его, когда станешь больше. – Мичи замешкалась, пытаясь подобрать слова. – Я хотела сказать, если…

Юкико отвернулась и направилась к балкону, выходящему в спящий сад, где среди раскатов грома терялось журчание фонтана. Она прислонилась к перилам, наблюдая за фонарями, которые перемещались по верандам внизу: слуги порхали повсюду, как светлячки.

Мичи тоже вышла и встала рядом – просто силуэт в темноте.

Когда она наконец заговорила, голос у нее оказался настолько тихим, что Юкико едва ее слышала.

– То, что сказала Каори… о тебе… – Она махнула рукой в сторону живота Юкико. – О них. Она неправа.

– Мы обе злились. Обе выпалили то, что вовсе не имели в виду.

Долгая пауза, тяжелая от обещания черного дождя.

– А можно я спрошу…

– Хиро.

– Ох!

В темноте раскачивались фонари. Если бы Юкико прищурилась, то не сумела бы различить тех, кто их нес. Неяркий и бестелесный свет. Именно так, по ее представлениям, и должны выглядеть настоящие светлячки. Если они еще существовали.

– Прости, – смутилась Мичи.

– Я не вполне понимаю, за что ты извиняешься.

– Наверное, трудно жить с этим. Зная, что они от него.

– О нет.

– Ты знаешь, есть… – Голос Мичи стал глухим.

– Есть… что?

Девушка облизнула губы и неуверенно начала:

– Способы… справиться… Если ты не хочешь. Ты ведь в курсе, да?

– Я?..

– Ага.

– И тебе известно о конкретных способах?

– Я к ним прибегала.

Юкико повернулась, чтобы посмотреть на подругу.

– Правда?

– Секс – очередное оружие в залах власти. Аиша рано научила меня этому. И я использовала его, чтобы выведать секреты трона Йоритомо, а затем сбежать из заточения. – Печаль в голосе исчезла, Мичи пожала плечами. – Но рано или поздно стрела попадает в цель. Даже если лучник безнадежен, дайте ему шанс сделать достаточно выстрелов, и однажды он не промажет. О боги! Я уверяю тебя, там есть ужасные лучники. Хотя разве это сложно, господа? Прицелься и попадешь в человечка в лодке.

Между ними снова повисло молчание, наполненное отсветами слабых улыбок, которые медленно угасали.

– Не думаю, что я смогу, – наконец проронила Юкико.

– Нужно лишь выпить зелье. Ничего сложного. И ты будешь в порядке… позже, я имею в виду. Если захочешь создать настоящую семью.

– Настоящую семью?

– С мужем. С кем-то, кто полюбит тебя.

– Но они перестанут существовать, и я останусь одна.

– Ну и что? – Мичи нахмурила лоб. – Они – наследие Хиро. Он пытается тебя убить. Почему же ты хочешь произвести на свет его детей?

– Они и мои дети тоже.

– Юкико, тебе шестнадцать.

– Семнадцать, – вздохнула она. – На прошлой неделе был мой день рождения.

– Какая новость! – Мичи оживилась. – Тогда да благословит тебя Создатель.

Юкико натянула на губы ответную улыбку.

– Спасибо, сестра.

– А ты мне и вправду как сестра. Ты для меня родная кровь. Я бы умерла за тебя, Юкико.

– Боги, пожалуйста, не надо!

Мичи рассмеялась.

– Я никуда не спешу. Сперва хочу закончить книгу. Проклятые богами вещи сами не пишутся.

– Благодарю, Мичи, я тебя люблю. – Юкико сжала пальцы девушки. – Не то чтобы подобная мысль не приходила мне в голову. Каждый делает собственный выбор – и никто не может сказать, правильно ли поступил человек или нет. Но я чувствую их. Они живут внутри меня: две искорки, две свечи… и с каждым днем разгораются все ярче. Полагаю, никто не способен их остановить. Дело не в том, что верно или неверно. Но это касается только меня. В моих речах есть смысл?

– Наверное, да, – закивала Мичи. – Если бы я была Танцующей с бурей. Но я всего лишь маленькая я.

– Ты совсем не маленькая, сестра. Ты – выше гор.

– Вероятно, ты будешь думать по-иному, когда появятся Землекрушитель и гайдзины. Когда мы выглянем за стены Йамы и увидим железо и дым до горизонта, тебе, наверное, захочется чего-то большего, чем одна девушка и ее цепные мечи.

– Если бы мне сказали, что рядом со мной должна будет находиться одна-единственная девушка в целом мире, я бы выбрала тебя.

– Разговор с Инквизитором сегодня… то, как он общался с тобой… дескать, грядет что-то еще. Я уверена, что он не лгал. Всем существом чувствую. И нам понадобится армия, но не таких, как я. Нам требуется войско таких, как ты.

– Я ничто без Буруу, – покачала головой Юкико. – И чтобы выиграть войну, мы не нуждаемся в армии Юкико. Нам бы рать грозовых тигров.

– Жаль, в Шиме осталась только пара арашитор. Хотя Буруу и Кайя – самец и самка. Откуда берутся грозовые тигрята? А если вскоре мы услышим какое-нибудь романтическое пение…

– О боги, – прошептала Юкико.

– Что?

– Боги, я идиотка… – Юкико повернулась к Мичи и обняла ее, улыбаясь во весь рот.

– Что? – моргнула Мичи.

– Откуда берутся детеныши грозовых тигров?

– Откуда, черт возьми, мне знать? Вылупляются из яиц?

Юкико выскочила из комнаты, не прибавив ни слова, и топот ее босых ног по красному дереву был достаточно громким, чтобы разбудить обитателей гостевого крыла. Мичи осталась во мраке, и в ее душе боролись замешательство и озабоченность.

Когда она улеглась в постель десять минут спустя, явного победителя все еще не было.

Ее разбудили стоны штормового ветра и слабый запах пота. Было сумрачно, сердце застряло где-то в горле. Сама не зная почему, Хана села и, прищурившись в полумраке, стала разглядывать человека, сидящего на краю кровати.

Очертания вырисовывались в свете фонарей, просачивающемся сквозь стены из рисовой бумаги: плечи, широкие, как карнизы дворца, бицепсы высечены из цельного гранита.

– Акихито? – прошептала она.

– Хана.

– Который час?

Его голос был сладок и тягуч, как сахарный сироп:

– Час, когда мне пора перестать лгать самому себе.

– О чем?

– О том, почему ты так на меня смотришь.

Выпрямившись, Хана почувствовала, как участился пульс, забился в прерывистом ритме под обнаженной кожей. Она остро ощутила, какой тонкой была шелковая ночная сорочка и что делает с ее плотью холод. По телу девушки вовсю бежали мурашки.

Первой мыслью было скрестить руки, прикрыть грудь, но осознание того, что может означать присутствие Акихито, прогнали мысль прочь. Заменили на бабочек.

– Но и ты смотришь на меня, – шепнула она.

– А мне не следовало бы.

– Почему?

– Я слишком стар для тебя.

– В следующем месяце мне исполнится восемнадцать.

– Ради всего святого, ты еще девочка…

– Ты можешь это изменить…

Акихито промолчал, и она почувствовала его пристальный взгляд, когда выпрямилась, выпятив то немногое, что она называла грудью, облизывая губы кончиком языка.

Хана наклонилась вперед, свободный ворот ночной сорочки соскользнул с плеча.

– Иди сюда, – выдохнула она.

– Мне не следует.

– Тогда зачем ты в моей спальне?

– Не знаю…

Она с трудом сглотнула, во рту пересохло, как будто в рот ей затолкали пепла. А потом она очень медленно выбралась из-под одеяла.

Хана кралась по равнине из скомканного шелка, и скулы Акихито осветило мягким розовым сиянием ее радужки. Ее лицо находилось в нескольких дюймах от его, а губы – на расстоянии лишь одного вздоха.

– Зато я знаю, – прошелестела она.

Она провела пальцами по его щекам, и он смежил веки, глубоко вздохнув, раздувая огонь, разгорающийся у нее внутри. А затем она поцеловала его, долго, неторопливо и глубоко, и он впустил ее в свой рот, и ее язык искал его, и руки у нее опустились, взялись за его ладони и прижали их к себе.

Хана застонала, прикусив Акихито губу, почувствовав вкус крови. И когда он отстранился и распахнул глаза, зрачки у него расширились. Он изо всех сил пытался отдышаться, и она поняла, что он хочет этого столь же сильно, как и она.

– Сестренка, – сказал он.

– Что?

Он схватил ее за плечо и как следует потряс.

– Хана, – проговорил он. – Просыпайся.

Веко у нее приоткрылось, впуская яркий свет фонаря. Над Ханой в темноте навис Йоши, периодически встряхивая сестру.

Она полностью проснулась, завернулась в одеяло и зашипела:

– Яйца Идзанаги, какого черта ты здесь делаешь?

На его физиономии появилось выражение, которое в эти дни сошло бы за улыбку.

– Хороший сон?

– Чего ты хочешь, Йоши? Должно быть, уже наступил гребаный кошачий час.

– Брожу тут как призрак.

– Как кто? – Легчайшее прикосновение рук Акихито исчезло, и холод пробрал ее до костей. – Собираешься свалить? Куда?

– В Средиземье. – Он пожал плечами. – А оттуда в старый добрый Киген.

– Ты собираешься вернуться в Киген? Ты что, накурился до глюков?

– Я больше не могу курить, Хана. Иначе я просто перестану существовать.

Хана сразу поняла, о чем говорит Йоши – о тени, висевшей у него за плечами подобно савану с тех пор, как они покинули Киген. Каждый день – с того момента и до сих пор – был просто обратным отсчетом. Плавкий провод и брызги искр.

Она поняла, что он побрил голову. Срезал длинные, великолепные локоны, обрившись наголо. Он красив, как куча дьяволов, ее чертов братец. Но сейчас он почему-то стал выглядеть старше. Жестче.

Она с трудом сглотнула, не представляя, с чего начать.

– Йоши, что случилось с Джуру…

– Они устроили в его честь вечеринку с молотком, Хана. Оторвали ему пальцы. Забрали его… – Йоши поморщился, сглотнув. – Ты же видела, что они сделали…

– Верно. – Она взяла его за руку и сжала. – И мне очень жаль, Йоши.

– Этот ублюдок убил Джуру. Забрал твой глаз. И продолжает разгуливать на свободе? – Йоши покачал головой. – Нет, черт возьми, такому не бывать. Никогда. По крайней мере, пока у старины Йоши еще есть пара своих гляделок.

– Ты думаешь, что сможешь справиться с Детьми Скорпиона в одиночку?

Йоши криво усмехнулся, сунул руку в оби и достал знакомый кусок железа. Курносый. Однобокий.

Кусок железа, несущий смерть, а на рукояти вырезаны смеющиеся лисы.

Железомёт.

– Где ты его, черт возьми, раздобыл?

– Забрал из комнаты даймё. Тот его еще и зарядил. Ужасно мило с его стороны.

Хана сделала паузу, подыскивая слова, понимая, что ступает на опасную почву. Джуру и ей был самым дорогим другом, но для Йоши… Все, что он не отдавал ей, он отдавал ему. И теперь то место в душе, которое занимал этот мальчик, было заполнено страшной картиной – как он лежит выпотрошенный в том переулке и беззвучно кричит безгубым ртом.

Но…

– Йоши, но сейчас происходят более важные вещи.

Брат пристально посмотрел на Хану, и взгляд у него стал сердитым.

– Даже не начинай, черт возьми, девочка. Не смей вываливать на меня бунтарское дерьмо. Я не какой-нибудь уборщик из тех, что торчат вокруг радиоприемника в богадельне, и не фермер, вернувшийся с поля.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, и…

– Да неужели? Знаешь, что я хочу сказать? – Йоши вырвал у нее руку. – А давай ты мне сама все расскажешь, маленькая Танцующая с бурей?

– Что?

– До сих пор витаешь в облаках? Полные уши грома? Слишком высоко, чтобы разглядеть сточную канаву, из которой выбралась? Помнишь ли людей, с которыми ты росла?

– О чем ты, черт возьми? Я не забыла, кто я и откуда выбралась. И я тоже любила Джуру.

– Не так, как я. Даже наполовину.

– Йоши, грядет война. С десятками тысяч людей. С машинами, которые заслоняют солнце. С флотилиями неболётов и железными самураями…

– И как всему этому может противостоять жалкая трущобная крыса? Что именно я здесь делаю, кроме того, что занимаю место за столом выжившего из ума дряхлого придурка?

– Йоши, ты нужен нам.

– По-твоему, на грозовой тигрице хватит места для двоих?

– Ты ревнуешь? Потому что Кайя выбрала меня, а не тебя?

– Дело совсем в другом, что ты прекрасно понимаешь. Ты же знала меня, когда я был по колено лотосовой мухе. Хоть раз я пытался приспособиться к картам, которые мне сдавали? Нет. Я делаю то, что нужно. Всегда так было. И будет. И что надо предпринять прямо сейчас, так это разделаться с Шинши[5]5
  Шинши – джентльмен по-японски. Джентльменом называли главаря банды якудза, убившего Джуру (см. «Предатель рода»).


[Закрыть] и его бандой разрисованных свиней.

– Но ты ведь постоянно приглядывал за мной! – Хана почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Йоши покачал головой.

– Двухтонной арашиторы должно хватить просто на отлично. У тебя за этими стенами – целая армия. Гильдийцы, Танцующие с бурей, неболёты и прочее. Пока я просто дышу свежим воздухом наверху. Но внизу есть несколько Детей Скорпионов, которыми необходимо заняться, а учитывая нынешнее положение дел, не думаю, что их кто-нибудь заколет, если только я не пущу в ход нож.

– Йоши, ты не можешь бросить меня. Боги, не сейчас…

– Акихито тоже присмотрит за тобой. Классный парень. Он мне нравится, сестренка.

– Ты не уйдешь! – Хана обняла его за талию, впиваясь в Йоши пальцами, словно мир вокруг рушился, а он был ее единственной опорой.

Йоши сызмальства находился рядом с Ханой. Он единственный знал, через что им пришлось пройти и каково это – быть бесклановыми полукровками-гайдзинами.

Девушка уже заметила, что за последние несколько недель он отдалился. Но уйти насовсем? Боги, она не вынесет даже мысли об этом…

– Теперь ты должна держаться прямо, Хана. – Йоши обнял ее в ответ. – Ты ведь становишься выше всех, когда сидишь на спине у арашиторы. Ты особенная. Я тебе и не нужен.

– Тебе совсем не обязательно действовать в одиночку. Просто подожди. Когда война закончится, мы вместе…

Йоши отстранился, прижал ладони к ее щекам и посмотрел сестре в глаза.

– Не могу ждать. Пока ублюдок живет, дышит, жрет и пьет каждый день. Он этого не заслуживает. И Джуру не заслужил, чтобы уйти вот так. Он был всем для меня, Хана. А они убили его молотками и плоскогубцами, и каждый раз, когда я хоть на секунду снова оказываюсь там, меня всего сжимает так сильно, что я не могу дышать. Я ничего не вижу, потому что у меня кровь в глазах. И я просто больше не могу терпеть.

Хана моргнула, глядя на него в полумраке, взялась за руку, прижатую к ее щеке.

– Ты же меня понимаешь, сестренка? Что это – из-за него, а не из-за нас?

Она тяжело всхлипнула.

– Да.

– И ты знаешь, что я тебя люблю?

Хана поцеловала его руку, и слезы снова хлынули бурным потоком.

– Я тоже люблю тебя, брат.

– Тише, девочка, не плачь. – Йоши заключил ее в объятия, когда она громко всхлипнула, а затем душераздирающие рыдания сотрясли ее тело. – Не плачь, сестренка. Все будет хорошо.

– Неправда. Ты врешь, Йоши.

– Держись прямо, слышишь? С высоко поднятой головой!

– Да… буду.

Йоши дотронулся до золотого амулета, висевшего у Ханы на шее. Вот и все, что осталось от матери, да еще воспоминания о грустных голубых глазах и светлых волосах, которые они оба прятали.

Хана опустила взгляд на выгравированного на металле оленя с тремя рожками в форме полумесяца. Если у животного и имелись какие-то секреты, олень держал их при себе.

– Будь возле Акихито. И поговори с круглоглазым, если сумеешь понять хоть что-нибудь из его бормотания. Он получше, чем кто-либо другой, разбирается в том, что все это означает. Я имею в виду твой глаз. Постарайся выяснить правду о себе, слышишь? А потом, когда я вернусь, расскажешь мне.

– Хорошо, – фыркнула она. – Так и сделаю.

– Мне пора.

– Нет, – прошептала она.

Но он не послушал.

16
Кровь и гром

НЕТ.

–  НЕТ. —

Нет?

Юкико переводила взгляд с Буруу на Кайю и обратно, в облаках над головой мелькала молния, разрывая густые клубы на ленты. В саду даймё царил ледяной холод, меж кедров со свистом носился ветер, а между арашиторами гремели раскаты грома, заставляющие тигров довольно урчать.

Но взгляды их были тверды как кремень, когти вонзались в землю, лапы расставлены в стороны, словно звери приготовились к нападению.

Что значит «нет», Буруу?

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ «ДА»?

Боги, мне не следовало учить тебя сарказму…

– ГЛУПЫЙ ПЛАН. НЕ СРАБОТАЕТ. —

Юкико повернулась к Кайе.

И почему, черт возьми, нет? Нам нужна армия, чтобы сражаться с гайдзинами и Гильдией. А в Краю вечных бурь живет армия арашитор.

– НЕТ НИКАКОЙ АРМИИ. ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО РАЗОБЩЕННЫХ. —

Несколько громовых тигров стоят тысячи неболётов. Десяти тысяч человек.

НЕТ, ЮКИКО.

Ты уже упоминал это, Буруу. Но до сих пор не сказал – почему.

РАЗВЕ НЕДОСТАТОЧНО, ЧТО Я ГОВОРЮ «НЕТ»? ТЫ МНЕ НЕ ДОВЕРЯЕШЬ?

– НАКОНЕЦ-ТО ЮКИКО НАУЧИЛАСЬ МУДРОСТИ, ПРЕДАТЕЛЬ, УБИЙЦА РОДА. —

А ТЫ В ИТОГЕ ЗАГОВОРИЛА СО МНОЙ?

– ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПЛЮНУТЬ. —

Кайя, так ты нам не поможешь.

– ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ ОБЩЕЕ БЕЗУМИЕ? ВЕРНО, НЕ ПОМОГУ. УБИЙЦА РОДА НЕ ВЕРНЕТСЯ В КРАЙ ВЕЧНЫХ БУРЬ. ЕГО ИЗГНАЛИ. ПРИГОВОРИЛИ К СМЕРТИ. —

А ты? Почему ты не можешь возвратиться?

– НЕ МОГУ. НЕ ВЕРНУСЬ. —

Но все же?..

– ТОРР. —

Кто такой Торр?

ОН – ХАН.

– ФАЛЬШИВЫЙ ХАН. НИКОГДА НЕ СКЛОНЮСЬ ПЕРЕД НИМ. НИКОГДА. —

Что, черт возьми, все это значит? Яйца Идзанаги, Буруу, объясни мне!

НЕ МОГУ. МЕНЯ ИЗГНАЛИ. ЕЩЕ ДО ТОРРА. ЗАКЛЕЙМИЛИ. ПРОКЛЯЛИ.

О боги, ладно, мне без разницы, кто мне расскажет, главное, чтобы хоть кто-нибудь это сделал!

Кайя низко зарычала и вскинула голову.

– КРАЕМ ВЕЧНЫХ БУРЬ ПРАВИТ ХАН. САМЫЙ МОГУЧИЙ САМЕЦ. СВИРЕПЫЙ ВОИН. ТОРР СТАЛ ХАНОМ, ХОТЯ И НЕ ИМЕЛ НА ЭТО НИКАКОГО ПРАВА. —

Не имел права? Почему?

– ОН НЕ РОДИЛСЯ В КРАЮ ВЕЧНЫХ БУРЬ. ЧУЖАК. ТОРР И ЕГО СТАЯ ПРИБЫЛИ С ВОСТОКА. ЧЕРНЫЕ ПЕРЬЯ И ТЕМНЫЕ СЕРДЦА. ЗАХВАТИЛИ КРАЙ ВЕЧНЫХ БУРЬ. УБИЛИ САМЦОВ, КОТОРЫЕ НЕ ПОДЧИНИЛИСЬ. ИХ ДЕТЕНЫШЕЙ – ТОЖЕ. ИЗ-ЗА НЕГО. —

Кайя с рычанием шагнула к Буруу, взмахнула крыльями, шерсть у тигрицы вздыбилась.

– ИЗ-ЗА ТЕБЯ. —

МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.

– МОЙ ДРУГ И ЕГО БРАТ ОСТАЛИСЬ ОДНИ, ОСТАЛЬНЫЕ ОКАЗАЛИСЬ СЛИШКОМ СТАРЫ ИЛИ НАПУГАНЫ. И ГДЕ БЫЛ НАШ ХАН, КОГДА ПРИШЕЛ УЗУРПАТОР? —

ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН. ХАН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИСКЛЮЧЕНИЕМ.

– ЗАКОН УЖЕ НАРУШЕН. ХАН СОЗДАЕТ ЗАКОН. —

НЕКОТОРЫЕ ЗАКОНЫ ВЫСЕЧЕНЫ В КАМНЕ. В КРОВИ И КОСТЯХ ПРЕДКОВ. АРАШИТОРЫ НЕ УБИВАЮТ ДРУГИХ АРАШИТОР.

– ЖАЛЬ, ТОРР НЕ ЧУВСТВОВАЛ ТОГО ЖЕ. —

Я НЕ ЗНАЛ, КАЙЯ.

Самка взревела, рассекая воздух в нескольких дюймах от морды Буруу. Юкико встала между ними, но Буруу просто попятился, прижав крылья к бокам. В его позе и в мыслях не было никакой агрессии – только печаль, которая наполнила сердце Юкико до краев.

Она уже видела подобное раньше в сознании грозового тигра: тень, мороком плавающая в его разуме. Но Юкико никогда не прикасалась к тайнам друга, никогда не стремилась узнать больше из уважения к Буруу.

Если бы он хотел, он бы давно все рассказал. Но теперь морок находился совсем рядом. Настолько близко, что Юкико почти различала призрачные очертания.

Гром сотряс небеса, на землю упало несколько капель черного дождя. Хвост Кайи походил на хлыст, которым она била из стороны в сторону, шерсть на загривке напоминала зазубренные пики.

– И ЧТО, КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, СЛУЧИЛОСЬ? —

Я НЕ ДУМАЛ. ЭТО БЫЛ МОЙ ПРОВАЛ.

– НЕ ПЕРВЫЙ. БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ РАЙДЗИНОМ, УБИЙЦА РОДА, ПРЕДАТЕЛЬ. ДАЛЕКО НЕ ПЕРВЫЙ. —

ПО-ТВОЕМУ, Я НЕ ЗНАЮ?

– ТОГДА ЗНАЙ И ЭТО ТОЖЕ. ЕСЛИ БЫ МИР НАЧАЛ РУШИТЬСЯ, А ВСЕ, ЧТО БЫЛО И КОГДА-ЛИБО БУДЕТ, СВАЛИЛОСЬ НА МЕНЯ, Я БЫ ПРЕДПОЧЛА УВИДЕТЬ КОНЕЦ, НО ТЕБЯ БЫ НЕ ПРОСТИЛА. ТЫ – ТРУС. —

Я – КТО УГОДНО, НО НЕ ТРУС.

– В ТАКОМ СЛУЧАЕ СРАЗИСЬ СО МНОЙ. —

Нет, Кайя. Прекрати.

Самка сделала шаг вперед, по крыльям каскадом заструилась молния. Юкико услышала, как в воздухе потрескивало электричество, ощущала вкус озона на языке, слышала учащенный пульс.

– ТЫ УБИЛ ИХ. ЕСЛИ БЫ У ТЕБЯ ХВАТИЛО СМЕЛОСТИ ВЗЯТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ, ВСЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ СМЕРТИ БЫЛИ БЫ ЛИШЬ ДУРНЫМ СНОМ. —

АРАШИТОРЫ НЕ УБИВАЮТ ДРУГИХ АРАШИТОР.

– ЗАКОН ДЛЯ ДУРАКОВ! —

ЗАКОН ХАНА.

– ЗДЕСЬ НЕТ ХАНА, УБИЙЦА РОДА. —

Я НЕ БУДУ ДРАТЬСЯ С ТОБОЙ.

– ТОГДА УМРИ! —

Кайя бросилась в атаку, вырывая из земли огромные влажные комья, глаза сузились и сверкали, как угли. Юкико отпрянула, испуганная убийственной яростью, бушевавшей в душе самки. Рев Буруу сотряс колонны Кицунэ-дзё, когда пара столкнулась. Тигр врезался спиной в искривленный кедр, почти вырвав его из земли. Раздался оглушительный хруст, мучительный вой фальшивых крыльев Буруу, блестящее белоснежное перо вырвалось на свободу и, кружась, полетело к земле среди града опадающих листьев.

Конец кедра был страшным и быстрым, как удар клинка сёгуна.

Кайя взмахнула когтями, и в темноту полетели ярко-красные брызги. Буруу взревел от ярости и привстал, а когда самка врезалась ему в грудь, обхватил ее передние лапы своими.

Грозовые тигры упали и разнесли в щепки святилище предков Лис, пока катались в ревущем, визжащем клубке.

Юкико опомнилась, прижав к бокам сжатые в кулаки руки.

Прекратите!

Кайя вырвалась и вновь бросилась на Буруу, раскрыв клюв, сверкавший как лезвие катаны.

Прекратите!

Крик Юкико эхом разнесся в Кеннинге, отскакивая от стен из древнего гранита, и арашиторы, вскинувшись, поднялись на задние лапы. Сверкнула молния, погнав по небу гром, осветив руины в саду даймё. Два зверя сердито смотрели друг на друга, промокшие и истекающие кровью, бока поднимались и опускались с яростью кузнечных мехов.

Ради любви богов, мы на одной стороне!

ОЧЕВИДНО, НЕТ.

– ТРУС! —

Прекратите немедленно, вы оба!

– Что здесь, черт возьми, происходит?

Хана выбежала на веранду – в ночной сорочке, с растрепанными волосами, окруженная сбитыми с толку охранниками и слугами. Лицо девушки было заплаканным.

– Ничего страшного, Хана.

– Ничего? – Девушка спустилась в сад и успокаивающе обняла Кайю за шею. – Не очень-то и похоже.

– ОН – НИЧТО. НАВСЕГДА И НАВЕЧНО. ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, УБИЙЦА РОДА? —

Буруу ничего не ответил, опустив глаза. Кайя фыркнула от отвращения, расправляя крылья.

– ЕСЛИ НЕ СЛЫШИШЬ, ТО УЖ ТОЧНО ВИДИШЬ. —

Юкико приложила ладонь ко лбу и обнаружила, что разум Кайи затопили образы: выцветшие воспоминания, залитые кроваво-красным. Она узрела двух арашитор – угольно-черного, подобного тени, и белого, столкнувшихся в грозовом небе.

Белый разбился вдребезги у подножия огромной горы, окруженной вспенившимися солеными волнами. А затем Юкико увидела молодого самца, едва ли старше детеныша, на которого налетел тот самый зверь, схожий с тенью, поразив его молниеносно, после чего тот бесследно исчез в кипящем океане.

Спустя мгновение огромный черный тигр навис, как ночной кошмар, над гнездом из переплетенных веток деревьев и ежевики. Клюв широко раскрыт, когти выпущены.

И он спускался все ниже и ниже к…

– О боги, нет, – прошептала Юкико.

Два детеныша арашиторы с мягким пухом и шерстью, широко раскрытыми глазенками смотрели в лицо тьме. Слишком юны, чтобы понять. Слишком малы, чтобы бежать. Они могли только извиваться, зарываясь под покрывало из старых перьев, продолжая в ужасе визжать и копошиться.

Когда зверь впился в них острыми смертоносными когтями, раздался жалобный писк.

Юкико увидела маленькие крылышки, оторванные от дрожащих тел.

Дрожащие тельца, вышвырнутые из гнезда.

Летящие вниз, вниз, вниз, окрашивая небеса в красный цвет, превращаясь в ошметки.

– О боги, боги, – выдохнула Хана, обнимая Кайю за шею, прижимаясь лицом к щеке грозовой тигрицы. – О боги…

ТОРР…

– ВОТ ЧТО ТЫ СОТВОРИЛ, УБИЙЦА РОДА. ТЫ И ТВОЕ МАЛОДУШИЕ. ТВОЙ ДРАГОЦЕННЫЙ ЗАКОН. НЕТ НИКАКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ. НЕТ МИРА. НЕТ ПОКОЯ. ТОЛЬКО СМЕРТЬ. —

Буруу опустил голову. Загрохотал гром, прокатившийся по небосводу. Дождь лил еще сильнее. Юкико посмотрела на несчастного арашитору, согнувшегося под тяжкой ношей: тигра переполняло горькое страдание. Она потянулась к нему, изливая на друга жар своего сердца. Ни осуждения, ни гнева, только любовь – та же самая беспрекословная любовь, которую он всегда дарил ей.

А остальное не имело значения. Она принадлежала ему, а он – ей, отныне и до конца света, и ничто этого не изменит.

Я люблю тебя, Буруу.

Юкико подошла ближе. Черный дождь уже хлестал не на шутку. Она знала, что должна поторопиться, поскольку может получить ожог.

Но под дождем сидел Буруу, сгорбившийся и совершенно несчастный.

Ты меня слышишь? Я люблю тебя.

МНЕ ЖАЛЬ.

Все в порядке.

НЕТ.

Буруу поднялся на ноги, расправил крылья, затянувшие песню металла и холста, и переливающийся радугой каркас заскрипел, как старые кости. Он встряхнулся, как могла бы встряхнуться гончая, с боков стекала черная вода, глаза были устремлены к небу.

НЕТ, НЕ В ПОРЯДКЕ.

Одним прыжком Буруу взмыл в воздух и замолотил в воздухе закованными в железо крыльями. Он летел в темноту, за крепостные стены. Юкико без устали стала звать его, кричала вслед, но тепло друга угасало по мере того, как увеличивалось расстояние между ними. Печаль Буруу засела у девушки в сознании, оставив на языке кислый привкус, и она повернулась, чтобы свирепо посмотреть на Кайю.

Тигрица в ответ взглянула на нее и устремилась на веранду, чтобы укрыться от дождя вместе с Ханой и слугами с вытаращенными глазами. Юкико схватила оторванное перо Буруу и побежала в укрытие: кожу, покрытую черным налетом, уже покалывало.

Однако на мгновение она еще раз посмотрела на пару: Хана обнимала Кайю за шею, уставившись на Юкико с молчаливым вызовом.

Не говоря ни слова, Юкико прошествовала мимо них в спальню в поисках чистой воды, чтобы смыть черный дождь, пятно скорби, воспоминание о детенышах с оторванными крыльями, выброшенных из гнезда и взывающих о помощи в пустоту.

Рука скользнула к животу. Ужас, который она почувствовала, свернулся клубочком именно там. Дождь стучал, словно тысяча молотков, по выбеленной плитке над головой, как бьется сердце, как барабанит пульс под кожей.

Она просидела несколько часов в темноте, продолжая вертеть в пальцах перо, ожидая возвращения Буруу.

Задаваясь вопросом, вернется ли он вообще.