Текст книги "Несущая смерть"

39
Симфония костей и крови

В воздухе клубился дым. Бо и Масео, подергиваясь, лежали в луже собственных руин. Кин взревел и занес кулак. И Кенсай поднял железомёт и проделал сквозную дыру в ноге юноши.

Боль была умопомрачительная, яркая и тошнотворная, и с губ Кина сорвался непрошеный крик, когда он упал, врезавшись в стальную сетку, измазанную кровью друзей. Он увидел их незрячие глаза, разорванные белки, медленно наливавшиеся красным. Схватился за ногу, катаясь по полу, и латунь на бедре окрасилась в багряный цвет.

– Пойми меня, Кин-сан. – Кенсай навис над ним. – Я сохраню тебе жизнь. Чтобы притащить тебя к Первому Бутону в качестве доказательства ошибочности прогнозов Инквизиции – их никчемных предсказаний и Палаты Дыма. Ибо если ты – тот, кого они считают преемником Тодзё, то все, что они когда-либо напророчили, выглядит подозрительно. И, хотя ты мне нужен живым, это не означает, что ты должен быть целым и невредимым. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем видеть, как мы теряем тебя часть за частью, прежде чем лишимся тебя полностью.

Кин схватился за ногу, не сводя глаз с Кенсая.

– Как вы узнали?

– Тебя кое-кто предал, – усмехнулся Кенсай. – Самый близкий и дорогой человек.

Кин моргнул, мысли заметались. Кенсай с натужным шипением наклонился и, нащупав застежки на шлеме Кина, стянул его, уставившись на лицо юноши.

– Это был ты, Кин-сан. Что бы ни бормотала Инквизиция в дымном угаре, я догадался, что ты – предатель, с тех пор как ты вернулся из Йиши. Мне известно твое истинное «я». Я помню слова, которые ты шептал в долгой ночной тишине. – Кенсай сжал кулак, зашипели поршни, и в воздух вылетел сноп бледных искр, когда он вырвал мехабак из груди Кина.

Юноша задохнулся от боли, когда из кожи выскочили входные разъемы. Второй Бутон рылся во внутренностях механизма, пока не извлек свернутый в спираль моток провода, маленький передатчик, черную кнопку крошечного микрофона.

– Я слышал их.

Кин застонал, прижимая руки к дырам, оставшимся в груди.

– Скажи мне, – продолжал Кенсай. – Ты подложил бомбу в мое жилище?

– Хай, – прошипел Кин, давясь кровью во рту.

– Мне следовало догадаться. Однако я жив. Провал за провалом по сию минуту.

– Я не хотел убивать вас, дядя. И не хочу, чтобы погибал кто-нибудь, кто умирать не должен.

– Ах, какое милосердие, Кин-сан. Но как же Аянэ? Ты хоть раз подумал, что с ней стало? А твой друг Даичи? Кстати, когда ты нажимал на спусковой крючок, целясь ему в голову, ты ведь и понятия не имел, что железомёт разряжен, правда?

– Хай.

– Но намеревался убить его. И поступил бы так почти со всеми. Пожертвовал бы другими. Просто ради возможности быть здесь, я прав?

– Лотос должен гореть. Потребности многих перевешивают потребности одного.

– Да. За исключением того, что этот один и есть она. Твоя драгоценная Юкико. И наверное, ты сам. А остальное – расходный материал, верно? Ты планировал сжечь солдат, что находятся снаружи. Братьев на борту судна, которые тебе доверяли. Уверен, ты бы с радостью отшвырнул мир, если бы встал вместе с ней в заключительной главе своей истории. И ты до сих пор называешь чудовищем меня.

Кин врезал Кенсаю по голени здоровой ногой. Раздался звонкий поцелуй металлов и глухой гул латунных барабанов. Второй Бутон пошатнулся и схватился за перила, чтобы не упасть. На юношу налетели лотосмены и принялись избивать кулаками и ногами.

Кенсай схватил его за ворот и отвесил пощечину, перчатка зазвенела, ударившись о поврежденную кожу.

Один из лотосменов начал говорить, и в его голосе, с хрипотцой, прозвучало беспокойство:

– Сятей-гасира, ваши раны… Если вы будете напрягаться…

Кенсай смотрел на Кина, и на идеальном мальчишеском лице-маске не было злобы.

Но слова сочились черным ядом, как падающий снег.

– То, что мы делаем, – ради любви, – прошипел он. – То, что она делает с нами… – Кенсай ослабил хватку, выпустив Кина, который рухнул на палубу.

Выпрямившись под ровное шипение шестеренок, Кенсай повернулся к своим лакеям, из легких Второго Бутона с шумом вырывалось дыхание.

– Он недостоин своей кожи.

Лотосмены набросились на Кина, защелкали застежками, чтобы сорвать с юноши атмоскафандр. Они были намеренно жестоки, скручивая штыковые крепления на запястьях и позвоночнике, награждая его синяками и кровавыми отметинами. Кин сдерживал стоны, не желая доставлять удовольствие очередному нависшему над ним ублюдку.

Еще один мастер-политехник отвернулся от консоли и поклонился в знак извинения.

– Прошу прощения, Второй Бутон, системы орудий снова подключены.

– Связь восстановлена, – отчеканил другой.

Рей для пробы задействовал стремена, Землекрушитель послушно сделал четыре громоподобных шага вперед, и все, находившиеся на мосту, ухватились за опоры, чтобы удержаться на ногах.

ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА.

– Управление приводом в порядке, Сятей-гасира, – сообщил Рей, хотя особой необходимости в том не было.

Кенсай шагнул вперед, глядя сквозь иллюминаторы на город Йама.

– Ни один кирпич не должен остаться целым. Все клинки необходимо уничтожить, разбить на мелкие осколки. Пусть о сегодняшнем дне говорят с потрясением и благоговением в течение тысячи лет. Пусть руины Йамы послужат усыпальницей для жертв восстания, а разрушенные крепостные стены – надгробием для могил тех, кто бросает нам вызов. – Кенсай указал окровавленным пальцем на город. – Уничтожить.

Мичи находилась на палубе «Куреа», из посиневших от холода губ вырывалось ледяное дыхание. Неболёт парил над Йамой, экипаж наблюдал, как корчеватели-кусторезы наводят железный мост через Амацу, штурмуя густой, как смола, поток, а за ними лавиной последуют бусимены Тора. Девушка взглянула на флагман даймё, «Счастливчик лис», и увидела старого Исаму, окруженного охраной из самураев и командным составом. На них надвигался флот Гильдии, но военные корабли Кицунэ держались в стороне, опасаясь, что их настигнет взрывная волна после огненной кончины Землекрушителя.

Однако пока не происходило ничего, что хотя бы отдаленно напоминало взрыв гигантского монстра.

– Разве мы не должны были уже любоваться фейерверком? – донесся рев Блэкбёрда с капитанского мостика.

Мичи стиснула зубы: флот Гильдии подходил все ближе. Дюжина броненосцев, мощных, тяжелых и вооруженных до зубов. В воздухе кишели трехместные корветы, рассекавшие небо, как ласточки на параде. Флот Феникса сосредоточился на западе – изящные и красивые корабли. Если у Землекрушителя не снесет крышу в ближайшее время, их просто раздавят, как большой палец в тисках.

Когда механическое чудовище застонало, сердце Мичи екнуло. Колосс затрясся и с грохотом выдохнул черные струи высотой в милю из шпилей дымоходов, усеивающих позвоночник.

– Вот оно! – закричала она, затыкая уши.

Неудачный выбор слов, как оказалось.

Голиаф поднял четыре массивные конечности, быстро обрушив их на землю. Та пошла трещинами, а из-под лап монстра во все стороны разлетелись комья черного льда размером с булыжник.

Затем, потягиваясь и кряхтя, поднялись и оставшиеся лапы. И с ужасом, сжимающим внутренности, Мичи поняла, что Землекрушитель не взорвался.

Он готовился к атаке.

На неболётах Кицунэ предупреждающе взвыли сирены, стены Йамы загудели от панического перезвона сотен железных колоколов.

Мичи повернулась к Блэкбёрду, стараясь перекричать шум:

– Смотри в оба, капитан-сан! Возможно, у тебя больше не будет шанса!

– Что, черт возьми, происходит? – взревел Блэкбёрд.

– Война у нас происходит! – Мичи посмотрела налево, увидела, как «Счастливчик лис» включил винты и рванулся вперед, за ним последовали другие броненосцы Кицунэ.

Корветы Лисов устремились на запад, чтобы атаковать флот Феникса, на рулевой палубе стоял Исаму, размахивая мечом над головой, указывая на врага.

Мичи обнажила цепные клинки, нажала на кнопку зажигания. Двигатели взревели, оживая, посылая теплые вибрации по предплечьям. Девушка оглядела вереницу приближающихся кораблей Гильдии, прищурившись из-за снега. И, наконец, увидела свежевыкрашенный, украшенный флагами даймё Тора, на палубе которого сверкали сотни клинков. Мичи различила и название судна, написанное свежими иероглифами, – угроза или обещание, которые прямо сейчас казались лучшим, на что следовало надеяться.

«Почетная смерть».

– Туда! – воскликнула Мичи. – Полный вперед, Блэкбёрд! Прямо на флагманский корабль! – А потом Мичи заметила его – на рулевой палубе.

Высокий и гордый, он стоял среди самураев.

Хиро.

Она вспомнила, как он сидел на трибунах арены Кигена, когда Юкико готовилась тренировать Буруу. Тогда Мичи насмешливо хмурилась в его сторону и ловила Хиро на том, что он слишком долго пялится на девчонку Кицунэ.

Она не забыла, как дразнила его, собираясь вместе с другими служанками и перешептываясь, когда Хиро проходил мимо, хихикая, когда он улыбался. Все такие юные.

И вдруг перед внутренним взором Мичи предстала Аиша. Она лежала, прикованная трубками, как цепями, к машинам Гильдии. Какая ужасная полужизнь…

Мичи вспомнила, как с хрипом вырывалось дыхание из легких Аиши. Боги, что с ней сделали.

Что он позволил им сделать.

«Но род Казумицу нуждался в драгоценном наследнике. Гильдии нужно было укрепить легитимность своего сёгуна. Знаешь, что они сделали? Они вставили в меня металлическую трубку. При помощи смазки. Как будто я животное, Мичи. Как будто я – животное».

Блэкбёрд ревел, перекрывая даже рев двигателей. Воздух разорвали первые залпы огня сюрикеномётов и боевые кличи.

– Ты хочешь, чтобы мы протаранили флагман даймё? Ты что, сошла с ума?

Мичи облизнула губы, не сводя глаз с Хиро.

– Не злись, Блэкбёрд-сан! – прорычала она. – Меня просто мучит жажда.

Жжет.

Легкие. Глаза. Кожу. Горло.

Все… жжет.

Она кубарем летела в пустоте, вверх и вниз, влево и вправо, отвлеченно, без реального смысла. Инстинкт подсказывал ей ухватиться за что-нибудь – что угодно, лишь бы замедлить падение. Каори знала, что падает, какая-то крошечная рептильная часть мозга кричала об этом сквозь туман паров чи, сквозь головокружение, тошноту и страх. Девушка ударилась о поверхность, нырнув в кроваво-красную струю, погружаясь в густую, как патока, тьму, брыкаясь и извиваясь изо всех сил, что еще оставались. Ворвалась в кашу из паров, которые выплевывались в воздух, извергаясь и вздымаясь. Попробовала цепляться дрожащими руками за скользкие стены, пытаясь восстановить дыхание. Моргая в почти полной темноте. Пытаясь понять, где она находится.

Слава богам, у нее получилось…

Огромный резервуар цилиндрической формы, по крайней мере сто ярдов в поперечнике, освещенный по окружности крошечными красными шарами. Для Каори, вынырнувшей из темноты трубопровода, каждый пылал ярко, как солнце. Она увидела усеянные заклепками стены, выпускное отверстие, из которого периодически извергались кроваво-красные струи, льющиеся в густое топливо. Потолок нависал на высоте тридцати футов, и только боги ведали, насколько глубоким было море чи. По стене вверх взбиралась стремянка, к кругу огней, который девушка, наконец, распознала как входной люк.

Из выпускного отверстия вылетел кто-то в черном и с плеском рухнул в море чи. Каори подплыла к человеку и потащила к лестнице. Это был Маро, длинные косы насквозь пропитались горючим.

– Яйца Идзанаги, – выдохнул он, тяжело кашляя в респираторе. – В следующий раз войдем через чертов парадный вход…

Из выпуска кувыркнулось еще одно тело, падая в темноту. На сей раз – девушка, Мегуми, респиратор до глаз залит кроваво-красным, и она плавала в топливе лицом вниз. За нею последовали еще тела, некоторые дышали, но большинство – нет, некоторые раздавлены, другие разорваны на куски. Пустые оболочки, лишенные жизни медленно кружились в водовороте потока, погружаясь во тьму: люди, которые совсем недавно мечтали, смеялись и умирали ради того, за что стоило бороться.

Неужели она до сих пор действительно верит в это?

Они пересчитали друг друга в тошнотворно-красном свете и обнаружили, что их осталось пятеро. Каори. Маро. Ботан. Толстяк Юу. Маленькая Эйко.

Пятеро из двух дюжин.

Они поднялись по лестнице на подвесную платформу, ведущую к входному люку. Вскрыли водонепроницаемые ранцы, высыпали на железную сетку взрывчатку. Маро окинул всех критическим взглядом, Каори склонила голову набок, прислушиваясь к глухим звукам снаружи резервуара. Двигатели и пропеллеры, последние с каждой минутой жужжат громче и громче.

Стенки резервуара задрожали, и это прозвучало так, словно над головой пролетел неболёт. Маро дернулся, когда с потолка донеслось несколько глухих ударов. Каори жестом призвала к тишине и вытащила вакидзаси. Остальные члены Кагэ тоже тихо обнажили клинки, смазанные ламповой сажей, чтобы скрыть холодный блеск.

Она слышала голоса, приглушенные, металлические. Вдалеке раздался звук клаксона. Красные шарики, окружавшие входной люк, один за другим погасли, замок с шестью шипами втянулся внутрь, а круглая ручка почти беззвучно повернулась в маслянистом воздухе.

– Уходите! – прошипела Каори. – Уходите!

Толстяк Юу и Эйко запечатали взрывчатку, спустились по лестнице и проскользнули в плещущую чи. Маро прикрепил к ботинкам и ладоням альпинистские когти, раскачался под порталом и повис, перевернутый вверх ногами, как черный, истекающий ядом паук. За спиной у него расположился Ботан. Каори последовала их примеру. Перекатившись через платформу, поднырнула под нее и повисла рядом с Маро – с мечом в руке.

Входной люк неторопливо открылся, обнажив липкие от смазки петли. Резервуар залило ослепительным лучом света. Каори различила силуэты и горящие глаза, вглядывающиеся в темноту. Беззвучно, хоть и ровно настолько, насколько беззвучно может двигаться человек, закованный с головы до ног в латунь, через входной люк проскользнули трое. И быстро спустились на платформу.

Гильдийцы.

Два мастера-политехника и лже-особь со сверкающими хромированными руками, которые раскладывались у нее за спиной. Вид насекомообразных конечностей напомнил Каори об Аянэ, о дроне, обнаруженном в деревне, об обмане и предательстве, до сих пор горчивших на языке. Она взглянула на членов Кагэ, спрятавшихся внизу, на Маро и Ботана, висевших рядом, прекрасно понимая, что, если дело дойдет до драки, от такого роскошного преимущества, что их сейчас не видно, не останется и следа.

Лже-особь заговорила, булькая и шипя:

– Действуй скорее, брат.

Один из мастеров-политехников достал из сумки сверток: жирный сгусток клейкой черной смолы, запечатанный в вощеную бумагу. Он протопал к стене, прижимая вещество ко шву.

Смола прилипала, податливая, как теплое тесто. В темноте эхом отдалось шипение лже-особи:

– Установите таймеры на пятнадцать минут, просто на тот случай, если радиоуправление выйдет из строя.

– Вы имеете в виду, если нас схватят? – спросил один из мастеров-политехников.

Каори видела, как нахмурился Маро за толстыми стеклами респиратора. Он тоже был сбит с толку, как и она.

– Нам нельзя попасть в плен, брат. Мы слишком много знаем. Неповиновение или смерть.

– Неповиновение или смерть, – кивнул второй мастер-политехник и сжал кулак.

Что это, во имя богов?

Второй мастер возился с палочками, сделанными из чего-то, похожего на медь, а вдобавок увенчанными радиоприемниками. Хотя Каори и не являлась экспертом, она почти сразу поняла, что это детонаторы. А черным, тягучим веществом оказались остатки чи, смешанные с серой и опилками, – такой же смесью были начинены их собственные чи-бомбы.

Гильдийцы планируют взорвать резервуары?

О боги! Неужели сюда пробрались мятежники, о которых говорила Юкико? И теперь они здесь – в Главдоме, с точно таким же планом, как у Кагэ?

Значит, это и вправду так?

Первый мастер-политехник стоял на коленях на платформе прямо у Каори над головой, устанавливая таймер. Возможно, то был свет, преломляющийся в стеклах ее респиратора, или шум слабого затрудненного дыхания. Но мастер посмотрел сквозь сетку, и у него вырвался изумленный вздох, когда он увидел, как они висят внизу.

В мгновение ока у Каори улетучились все мысли.

Девушка оттолкнулась от стены, развернулась на ладонях и перемахнула через перила. Каблуком врезала в челюсть лже-особи, когда Маро свалил с ног одного из мастеров-политехников.

Гильдиец пошатнулся и потерял равновесие, латунные перчатки со скрежетом ударились о перила, но он вцепился в них, как клещ за обрыв, и остановил падение.

Второй мастер-политехник вытащил железомёт и наставил оружие на Каори как раз в тот момент, когда она схватила за горло лже-особь, готовясь нанести той удар вакидзаси. Восемь острых лезвий развернулись в темноте, поблескивая в ярком свете, льющемся через входной люк. Нацелились в горло, грудь и глаза Каори – так же, как и лезвие, которое она приставила к яремной вене лже-особи.

Маро поднял катану, готовый нанести удар по мастеру-политехнику с железомётом.

Все застыли на месте, каждый на волосок от гибели.

И среди убийственной тишины шепотом прозвучал голос лже-особи:

– Полагаю, вы, должно быть, Кагэ?

Землекрушитель обрушился на твердыню Йамы подобно лавине, пробивая крепостные стены, словно скашивая сухую траву, а людей просто сдувал – как семена одуванчика. Куски каменной кладки разлетались в разные стороны – так ребенок разбрасывает ненужные игрушки. Солдаты Кицунэ черным снегом падали на гранитную крошку на земле.

Удары рук-бензопил сопровождались мучительным металлическим визгом и клокочущими взрывами из дымоходов. Корветы Кицунэ роились вокруг, как москиты, а их пилоты пытались увести гиганта подальше от города. Но Землекрушитель, проигнорировав противника, пробил себе путь сквозь внешние стены Йамы и неумолимо направлялся к Кицунэ-дзё.

Сквозь проломы внутрь хлынули корчеватели-кусторезы, каждый из которых выглядел великаном. Высотой в десять футов, ноги толщиной со ствол векового дерева суги, длинные руки-бензопилы с изогнутыми, как у кос, лезвиями. Огни-искатели пробивались сквозь дым, сверкая на мечах бусименов Тора, шедших на штурм следом. Воющая ярость, развевающиеся на ветру знамена Тигров. И, не имея ни малейшего шанса остановить Землекрушителя, мужчины и женщины, охранявшие крепость, выкрикнув в ответ боевые кличи, бросались в бурю клинков.

Железные самураи спрыгнули со стен, врезались в катившиеся на роликах кабины корчевателей-кусторезов и принялись наносить удары по сидевшим внутри пилотам. Метатели сюрикенов затянули арию – поп-поп-по-по-по-поп, – распыляя смерть на Тигров, надеясь остановить красный прилив. Но воины продолжали прибывать, словно кровь, льющаяся из раны на коже Йамы, наполняя улицы хаосом и криками.

В небесах столкнулись в схватке корабли флотилий, и воздух наполнился огнем сюрикенов. Первый броненосец Кицунэ, атаковавший флот Гильдии, был изрублен со всех сторон их испепеляющим градом. Падая к земле, он выбросил крюки-захваты на тросах и прихватил с собой корабль Гильдии, увлекая судно навстречу гибели. Оба взорвались в потоке ревущего водорода. Флагман даймё Кицунэ «Счастливчик лис» последовал в пролом, вышвырнув собственные крюки-захваты по кораблю Гильдии «Благодатный свет». Их экипажи уже сцепились в смертельной схватке на палубах.

Мичи громко взревела, когда неболёт «Куреа» стремительно полетел навстречу «Почетной смерти». Небо между ними было заполнено сражающимися корветами, сверкающим дождем сюрикеновых брызг, шквалами черного снега. Бросив взгляд на запад, девушка поняла, что флот Феникса берет корабли Кицунэ в кольцо, окружая их, несмотря на отчаянные атаки корветов Лисов. Теперь у капитанов Кицунэ не было иного выбора, кроме как броситься в распростертые объятия врага.

Но, по крайней мере, еще один неболёт, «Отвага Кицунэ», похоже, намеревался сделать то же самое, что и «Куреа». Двигатели взревели, когда корабль бросился в атаку, выпустив целый шквал крюков-захватов, прежде чем врезаться в бок «Смерти». Ее экипаж погиб под шквалом огня из сюрикенов, а облакоходов и бусименов раскидало по палубе.

Через несколько мгновений со «Смертью» столкнулся и неболёт «Куреа», и Мичи уже перепрыгивала через пропасть, яростно размахивая цепными мечами.

Лязг стали, рычание о-ёроев и чейн-дайсё, крики умирающих, скрежет раскалывающегося металла. Железные самураи «Отваги» поднимались на борт, выкрикивая боевые кличи от имени даймё.

Мичи двигалась быстро и уверенно, пробираясь вдоль перил к палубе управления, пока ее не остановили три самурая. Она кинулась на них, вонзив цепной вакидзаси в прорезь для глаз маски óни. Мужчина умер, не успев даже вскрикнуть, костляво-белое лицо демона залило кровью.

Мичи отразила еще три молниеносных удара, отплясывая назад, пока не прижалась спиной к перилам, бросив взгляд на пропасть за бортом. К ней приближался еще один самурай, на смену убитому, и девушка поняла, что откусила больше, чем могла прожевать. Это не простые бусимены вроде тех, которых она убивала во дворце Йоритомо, а настоящие воины, рожденные для службы в армии, крупные и сильные, и, благодаря доспехам о-ёрой, столь же молниеносные, как и она.

Она видела Хиро на палубе пилота, но у Мичи не было ни малейшего шанса пробиться сквозь двадцатку элитных воинов, чтобы добраться до цели. Лучше всего поискать другой путь к желанной добыче.

Мичи избавила одного самурая от чейн-катаны, когда он сделал выпад, другого – от возможности иметь детей, когда мужчина поскользнулся на скользкой от крови палубе. Воспользовавшись шансом, вскочила на перила «Смерти», вложила мечи в ножны и начала карабкаться по снастям.

За ней вдогонку бросились два элитных самурая.

С ловкостью обезьяны Мичи взобралась на воздушный шар «Смерти». В небе бушевал настоящий шторм из корветов, темного снега и черного дыма. В защитных очках отразилась вспышка огня, когда еще один броненосец Кицунэ загорелся, пикируя, как наковальня, а его капитан направил судно прямо на солдат Тора внизу в качестве последнего акта неповиновения. Глухой взрыв разорвал воздух в клочья. С грохотом рушились здания, тряслась земля под тяжелой поступью Землекрушителя, стрекотали сотни пропеллеров, повсюду звучали стоны умирающих, и вопли, проклятия и молитвы пока еще живых.

Элитники у Мичи за спиной тоже взобрались на воздушный шар, преодолев его плавный изгиб. Девушка развернулась и метнулась к ним, издавая беззвучный вой. Воспользовавшись поверхностью шара, как трамплином, напрыгнула на одного, изо всей силы пнув противника обеими ногами в нагрудник. Мужчина захрипел, потерял равновесие и опрокинулся навзничь в пустоту, свалившись в пропасть.

Оттолкнувшись от груди самурая, Мичи отпрыгнула назад на натянутую парусиновую поверхность, и вскочила на ноги, когда удар нанес второй элитник, целясь ей в голову, но перерубив лишь косу и наполнив воздух прядями длинных черных волос.

Мичи отступила под натиском, парируя и отвечая ударом на удар, делая ложные выпады, и ее мечи летали с такой скоростью, что стали похожи на веера. Она видела глаза самурая сквозь прорези в шлеме-маске демона – темные, прищуренные – и кожу, покрытую коркой пепла. Мужчина был мастером своего дела, прижимал ее спиной к пористой поверхности, не давая возможности начать контратаку. Сердце бешено колотилось в груди. Пот заливал глаза. И внезапно она почувствовал себя маленькой и одинокой – здесь, наверху, в бушующем шторме.

Только мы двое…

Ветер выл, как воют голодные волки, с ледяными зубами и высунутым языком. Мичи вложила катану в ножны, сунула руку за оби, уклоняясь от очередного удара, сделала шаг в сторону, уходя от другого, но рычащие лезвия прорезали ткань у локтя. И, достав из-за пояса крошечную глиняную бутылочку, сорвала пробку и выплеснула ее содержимое. Дугообразная струя угольно-черного цвета влетела прямо в лицо самураю.

Чернила расплескались по маске демона, попав воину в глаза. Мужчина отшатнулся, яростно моргая, но было уже слишком поздно. Девушка ринулась к нему, как скальпель, как бритва, нанеся удар цепным двуручным вакидзаси, рассекшим ему запястье. Крутанувшись на месте, пока противник замешкался, подхватила его прямо под подбородок, где длинные щитки шлема соединялись с железным воротом на шее.

Брызги ослепительно красного цвета, огромные струи фонтаном взмыли вверх и опали дождем, когда самурай пытался зажать свою новую улыбку, которую Мичи ему вырезала. Он умер почти в ту же секунду.

Она стояла, тяжело дыша, с сухим, будто набитым пылью ртом, глядя на пустую чернильницу в руке, а затем, зарычав, швырнула емкость в пустоту.

– А ты говорил, что никто не выигрывал битву с помощью бутылочки чернил, Блэкбёрд-сан!

Небо пылало, броненосцы ревели и рушились с облаков, стонал металл, огонь сюрикенов и пропеллеры разрывали клубы дыма, и поверх всего размазывались иссиня-черные пятна. И сквозь какофонию, сквозь визжащий оркестр из металла и звуки симфонии костей и крови Мичи услышала отдаленный гром, подобный биению пульса в ее венах, биению сердца в груди.

Отдаленный рев. Схожий с ударами пульса. Но он приближался.

– Давно пора, черт бы вас побрал. Чушь с драматическим вступлением выходит из-под контроля…

Рык, раскалывающий воздух, песня молний и грома, ритм взмахов могучих крыльев.

Рев эхом разнесся по долине, по городу, отражаясь от горящих улиц, от разрушенных стен, повторяясь среди лязга стали, боевых кличей и предсмертных хрипов, проклятий и молитв. И, взглянув на светлеющий запад, Мичи поняла, что нет никакого эха – никакого повтора слабых звуков в опустошенных, залитых кровью руинах. Вместо одного грозового тигра, спускающегося из черной выси, их оказалась почти дюжина, наполнявших небо яростными криками.

Во главе – Юкико и Буруу – и воздух вокруг них дрожал от рева арашитор.

Как в старых сказках называлась группа грозовых тигров?

Стая – слишком простое слово. Бездушное и примитивное, чтобы описать величественную картину. Широкий размах крыльев, как у неболётов, жестокие когти и крючковатые клювы, перья девственно-белого цвета и оттенка темного агата. Свирепые, сверкающие и прекрасные, они опускались подобно молотам и безупречным лезвиям из дамасской стали – такого зрелища никто не видел более ста лет.

Рой? Орда? Туча?

Нет.

Мичи покачала головой, подняла клинки вверх и тоже взревела.

Не туча.

И ей в ответ взревели грозовые тигры, пикирующие в рассветном небе.

Проклятая буря.