Текст книги "Несущая смерть"

Сердце Шимы. Ее могущественная столица. Этакая грязная шлюха с ободранными коленями по имени Киген.

Как же он любил ее.

Йоши проник в Кеннинг в поисках легиона блохастых паразитов, ползающих по внутренностям города, как вши. Он ощущал их повсюду, гладких, голодных, и знакомые очертания казались ему более успокаивающими, чем армия грозовых тигров. Они скользили по сточным канавам, дрались в грязи, глодали кости мертвецов. Они были крепче железа, за которым прятались мальчики-солдатики. Крепче, чем стены, которые построили люди, чтобы дрожать за ними от страха.

Они были глазами города, его потомством, кровью, текущей по улицам и площадям. Они видели, знали и чувствовали все.

Все его секреты. И грехи.

Он закрыл глаза, вдохнул зловоние. Голос Йоши эхом отозвался у них в головах.

Старина Йоши дома, мои маленькие друзья.

Его улыбка сверкала, как битое стекло.

И он привел с собой девять кругов ада.

25
Предтеча

Хватит ждать.

Хватит думать, дискутировать, сомневаться. Довольно гадать, правильный ли это путь, не следует ли придумать другой. Пора прекратить думать о старике, который доверил ему все, а теперь, вероятно, испускает последние вздохи в темной камере.

Дорога вымощена кровью. Кин знал это еще до того, как впервые ступил на нее. И понимал, что скоро будет брести по колено, по пояс, по шею в крови. Пытаясь не утонуть. Но на арене сомнениям не было места. Нельзя, чтобы голос дрожал, а руки тряслись. Слишком многие отказались от почти всего ради него и зашли так далеко. Споткнуться сейчас…

Кин покачал головой, понизив голос. Четыре тени собрались во вспомогательной выхлопной шахте, перешептываясь под вентиляционными отверстиями, под грохот двигателей.

– Мы в трех днях пути от Кицунэ-дзё. – Пот щипал глаза, хотелось сорвать с головы шлем и отшвырнуть его в сторону. – Необходимо поговорить с другими повстанцами. Рассказать о плане.

– Я пытаюсь, – сказал брат Бо. – Каждую свободную минуту, которую провожу на станции связи, я проверяю частоты Йамы. Но Главдом глушит мехабаки мятежников. Радио – единственный способ, с помощью которого нас наверняка когда-либо услышат, но я не могу говорить там открыто.

– Нам нужно пообщаться с ними, черт возьми. Разве вы не намеревались этого сделать?

– Мы не знали, что капитул Йамы будет разрушен, Кин-сан. Когда нас назначили на Землекрушитель, мятежники в Йаме еще прятались.

– Не волнуйтесь, Кин-сан, – заметил Синдзи. – Я переоборудовал одну из станций связи машинного отделения для приема сообщений извне. Нам просто надо подключить ее к антенному ретранслятору рулевой рубки, и мы сумеем передавать и принимать все, что нам заблагорассудится.

– И я займусь этим сегодня вечером, – прошептал Бо. – Лучше поберегите себя. Кстати, если я ничего не пропустил, никто не давал вам полномочий командовать нами.

– Спокойно, брат, – предупредил Синдзи.

– Мы с Масео настроили двигатели, – заявил Кин, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – В главной вентиляционной шахте спрятана связка гранат.

Бо кивнул.

– Хорошо. Когда начнется битва за Кицунэ-дзё, вы взорвете основную систему охлаждения и изолируете машинное отделение. Затем установите скорость на максимум. Синдзи вырубит доступ из рулевой рубки, чтобы командор Рей не смог ничего отключить. Тогда камеры сгорания перегреются через несколько минут. Чи вскипит и отправит Землекрушитель на небеса.

– Сколько у нас будет времени, чтобы выбраться отсюда? – спросил Синдзи.

– Наверху будет достаточно. Кину и Масео нужно поторопиться.

– Мы уже пытались убить вас однажды, Кин-сан, – рассмеялся Синдзи. – Полагаю, в следующий раз будет не так больно.

– Больше никто не должен умереть. – Кин переводил взгляд с одного мятежника на другого. – В войне погибло достаточно народу. Хватит смертей в истории, согласны?

– Хай, – хором ответили мятежные гильдийцы с горящими красными, как кровь, глазами.

– Бо, будь осторожен при настройке перехвата связи сегодня вечером. Командор Рей – человек Кенсая, а Кенсай никогда не был дураком. И он бы не позволил дураку управлять своим шедевром.

– Могло быть и хуже, – мрачно пробурчал Синдзи. – Мы же не имеем дело с самим Кенсаем. Старый ублюдок хитер и остер как нож. Вы способны вообразить, как бы вы пытались провернуть все это у него под носом?

Кин покачал головой.

– Кенсай до сих пор в коме. Взрыв чуть не убил его. Насколько я знаю, никто не думает, что он очнется.

– Кенсай – не наша забота, – сказал Бо. – Держите глаза открытыми, а голову опущенной. Когда взорвется Землекрушитель, взрыв унесет с собой все, что находится в радиусе километра. Мы сможем уничтожить пехоту Тора еще до начала сражения. У нас есть шанс победить в войне. Но мы должны сосредоточиться. Нам нельзя потерпеть неудачу.

Они дружно закивали, сцепили руки, заскрежетав латунью по латуни. Тени расступились, тяжелые шаги растворились в море шума двигателей, когда мятежники ускользнули прочь, оставив Кина в одиночестве. Он снова подумал о старике, который доверил ему все. А потом вспомнил о бледной коже и длинных черных волосах, похожих на ленту из полуночи, окруженную ароматами Йиши.

Она обнимает его за шею, привстав на цыпочки, и ее закрытые веки трепещут.

«Поцелуй меня», – выдыхает она.

Он закрыл глаза. Понурил плечи.

Его шепот разносился по воздуху на искалеченных крыльях:

– Юкико…

Бо ступил на мостик Землекрушителя с сердцем, застрявшим где-то в трахее.

С трудом сглотнув, огляделся. Командор Рей сидел на троне управления, окутанный ремнями и кабелями. Педали акселератора были вдавлены лишь наполовину, чтобы гигант двигался достаточно медленно и за ним мог поспевать рой корчевателей-кусторезов. Удар от каждого шага колосса вызывал дрожь по всему судну, но Бо был к этому привычен. Когда армия вечером укладывалась спать и Землекрушитель остановился, Бо потребовалось несколько часов, чтобы заснуть. Тишина казалась неестественной после целого дня оглушительного стука, лязга и топота.

ДУМ. ДУМ. ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА. КОНЕЦ. СВЕТА.

Приборы, выстроившиеся вдоль стен, плевались и дребезжали, датчики, рычаги и циферблаты лопотали заикающимися голосами бесчисленных интерфейсов перфокарт. Жирный воздух, тонким слоем размазанный по каждой поверхности, приглушал цвет до размытой палитры серых и прочих блеклых оттенков.

Бо застыл перед троном управления, склонившись в низком поклоне.

– Вам ничего не нужно, командор?

Рей даже не оглянулся.

– Я справляюсь, брат Бо. Ступай.

– Хай.

Бо уселся на место управления узлом связи, телом ощущая на поясе разветвитель сигнала.

Через пару мгновений постарался придать голосу обеспокоенность и обратился к Рею:

– Командор, у нас чрезмерные фоновые помехи на внутренних частотах. На палубах для персонала практически ничего не слышно.

Рей чуть повернул голову.

– В чем причина?

– Прошу прощения, командор, пока не знаю. С вашего разрешения, я проведу диагностику?

– Быстро, как ветер, брат.

Рядом с Бо появился сятей, словно материализовался из жирного воздуха.

– Могу я предложить помощь, брат?

Бо кивнул, стараясь, чтобы голос звучал безо всяких эмоций.

– Не могли бы вы отправиться на палубу персонала и проверить, нет ли проблем с их стороны? Возможно, у нас все в порядке.

– Хай.

Сятей вошел в лифт. Двери закрылись со скрежетом. Бо оглядел рубку в поисках любопытных глаз. Но остальные мастера-политехники, похоже, были поглощены рабочими задачами. Он отвинтил лицевую панель узла связи, и наружу выпали связки изолированных проводов, будто кишки из выпотрошенного брюха.

Бо поискал катушки с грязно-красными, зелеными, синими проводами и, потянувшись к поясу за разветвителем сигнала, начал подключать устройство к матрице приема. Он наполовину закончил монтаж, когда с ним по рации связался сятей на палубе для персонала, сообщив, что неисправностей не выявлено.

Бо просигналил в ответ благодарность, слизывая пот с губ.

Бросил взгляд через плечо на командора Рея, на других братьев. Прислушался, как лифт возвращает сятея с дурацкого задания. Обрезал провод, снова подключил, замкнул цепи и почувствовал, что теперь руки совершенно явственно дрожат. Если бы кто-то проходил мимо, бросив беглый взгляд…

Датчики уровня топлива вдруг сильно застучали металлом. Раздалось ругательство, скрежещущее и какое-то металлическое.

Голос Рея, требующий объяснений. Поспешные извинения мастеров-политехников. Один наклонился, чтобы поднять инструмент, который уронил. Бо скрипнул зубами. Двери лифта открылись. Тяжелые шаги. Хриплое дыхание. Все ближе, ближе. Слабый шепот помех.

Голос брата у него в ухе.

– Сятей Бо?

Сделано.

– Я нашел проблему, брат. – Бо кивком вернул лицевую панель на место и принялся завинчивать болты. – Незакрепленная проводка, ничего сложного.

– Всегда какие-то мелочи.

Бо выдавил смешок.

– Спасибо за помощь.

– Всегда рад. – Поклон. – Лотос должен цвести.

– Лотос должен цвести. – Бо с облегчением вздохнул, быстро проверил, не сбились ли во время операции настройки приборов.

Но нет, все вроде бы чисто. Разветвитель позволит смонтированной Синдзи системе связи подключаться к антенне Землекрушителя. На поиск заранее установленных станций было потрачено несколько часов, и теперь у них должна появиться возможность связаться с повстанцами Йамы.

Тогда Кицунэ сумеют подготовиться к штурму, не принимая во внимание Землекрушитель или пехоту Тора, которые погибнут в результате взрыва. Знатное будет месиво, почти невообразимое. Но это война. А солдаты – их враги…

Станция связи Бо ожила, приняв сообщение. Серия кодов аутентификации идентифицировала источник передачи как капитул Кигена, а сообщение как приоритетное, причем красного уровня. После всплеска помех началось сообщение, быстро произнесенное искаженным голосом. У Бо перехватило дыхание, когда он услышал его.

Бо едва смог подтвердить прием и отослать обратно надлежащий сигнал окончания сеанса. Он обнаружил, что сидит в оцепенении, с трудом дыша. Сжав кулаки, он развернулся в кресле и поднялся, спустился по металлической лестнице, чтобы встать перед постом управления.

Глаза Рея были прикованы к горизонту.

– В чем дело, брат Бо?

– Приоритетное сообщение, красный уровень, из капитула Кигена, командор.

Рей оживился.

Приподнялся в стременах, замедляя продвижение Землекрушителя, и повернулся, чтобы посмотреть на Бо через подвижные телескопы.

– Докладывай.

– Второй Бутон Кенсай очнулся. Он тяжело ранен, но лже-особи говорят, что он полностью поправится.

– Хвала Первому Бутону. Но почему сообщение отправлено с приоритетом красного уровня? И закодировано?

– Второй Бутон не хочет, чтобы кто-либо за пределами судна знал о его намерениях.

– Намерениях?

Бо кивнул.

– Второй Бутон намерен лично наблюдать за уничтожением Кагэ и всех, кто им содействует. Он едет сюда именно поэтому.

Среди собравшегося персонала мостика пронесся восторженный рокот, а Рей выпрямился в своем коконе.

– Кенсай едет на Землекрушитель? – В голосе у него звучало изумление.

– Хай, – кивнул Бо, и по языку растекся страх. – Он уже в пути.

26
Этот момент

Уши давным-давно онемели, шквалы ветра, струи дождя и раскаты грома опорожнили ее, превратив в полое стекло. За облаками глубиной в милю не было ни солнечного света, ни даже нарушенного обещания, словно Богиня Аматэрасу боялась показаться в царстве ненавистного брата Сусано-о. Но на Юкико все еще были надеты защитные очки, хотя бы для того, чтобы избавить глаза от постоянного слепящего сине-белого света. Расползаясь по клубящейся серости, как трещины в небе, потолок мира готов был рухнуть и раздавить все, что находилось внизу.

Ничего подобного Юкико даже вообразить никогда не могла. Война. Бедлам. Вечная буря.

Буруу трепетал при каждом ударе молнии и мурлыкал при раскатах грома. Любовь тигра к хаосу перелилась и в Юкико: она обнаружила, что улыбается, как будто ее, промокшую до костей под проливным дождем, коснулась луна. Ветер, похожий на ураган. Гром, подобный пульсу марафонца.

Уже близко?

СОВСЕМ РЯДОМ.

Чего мне ждать, когда мы туда доберемся?

КРОВИ.

Рычание Буруу прокатилось вверх по ее бедрам, поселившись в животе.

ЛИВНЯ КРОВИ.

Торр?

ДА.

Расскажи, чем все закончилось. Что произошло после того, как Сукаа изувечил твоего брата? Ты сказал, что отец ничего не сделал? Разве он не был зол?

ОН БЫЛ В ЯРОСТИ. НО МЫ ЖЕ АРАШИТОРЫ. У НАС – НЕ КАК У ЛЮДЕЙ. НЕТ НИКАКИХ СУДОВ. НИКАКИХ СУДЕЙ. ЕСТЬ ТОЛЬКО КЛЮВ И КОГТИ. КРОВЬ ЗА КРОВЬ.

Разве он не мог потребовать, чтобы Сукаа наполовину ослепили?

ПОТРЕБОВАЛ. В МОРЧЕБУ ОТПРАВИЛИ СООБЩЕНИЕ. ЕГО ДОСТАВИЛ ДРУГ КАЙИ, АРАШИТОРА ПО ИМЕНИ КОУУ. ОТЕЦ ПРИКАЗАЛ, ЧТОБЫ СУКАА ПОНЕС НАКАЗАНИЕ, СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЮ.

И что ответил Торр?

ОН СКАЗАЛ, ЧТО ЕСЛИ МОЙ ОТЕЦ ХОЧЕТ ВЕРШИТЬ ПРАВОСУДИЕ, ТО ЕМУ СЛЕДУЕТ БРОСИТЬ ВЫЗОВ И СТАТЬ ВЛАДЫКОЙ ЗАПАДА И ВОСТОКА. ЗАТЕМ ОСТАВИЛ КОУУ КРАСИВЫЙ ШРАМ НА ПАМЯТЬ И ОТПРАВИЛ ВЕСТНИКА ВОСВОЯСИ.

Значит, Торр проверял твоего отца. Пытался понять, как далеко он зайдет?

НЕСОМНЕННО.

Образы кружились в жарких от крови глубинах сознания Буруу, Юкико наблюдала за происходящим через око памяти. Она видела собрание стаи, большой сход, на котором присутствовали все самцы, самки и детеныши. Отец Буруу рассказал о вызове Торра, объяснил, что принять вызов будет означать войну между грозовыми тиграми Края вечных бурь и черными Залетными. И тогда, впервые за все время, сколько они могли помнить, Хан попросил совета.

Среди воющей тишины высказался Эш, и его голос был полон горечи и ненависти. Это несправедливо, заявил он. Неправильно. Сукаа лишил его глаза и должен заплатить. Если в небесах должна пролиться кровь и Залетные умрут, пусть так и будет.

Драк согласился с братом. Было бы трусостью оставить оскорбление безнаказанным. Другие самцы повысили голос в знак согласия, их морды стали свирепыми, засверкали глаза. Возможно, это длилось слишком долго. Наверное, ритуальные сражения и мирная жизнь сделали их мягкими. Научили бояться.

А потом слово взяла пожилая и величественная старая тигрица, почти ослепшая с годами. Ее полосы были тусклы, как серебро. Звали ее Креа: мудрейшая самка оказалась старше всех в Краю вечных бурь.

Она стояла среди других старейшин и говорила о безрассудстве войны. О бессмысленности мести. О том, что убийство Сукаа, Торра, каждого арашиторы в Морчебе не вернет Эшу глаз.

Остальные старейшины одобрительно загудели.

«Мудрость! – кричали они. – Мудрость!»

Оглушительный рев заглушил их голоса, Драк и Эш ревели громче всех. И среди какофонии вперед выступил Хан, широко раскинув крылья. Янтарные глаза пылали от поцелуев бури, а небо рассекали сверкающие зигзаги. Он был мускулистым, с крупным клювом и когтями. Величайший правитель из всех известных в Краю вечных бурь.

И он произнес слово, которое установило тишину, погасило огонь самцов, будто на раскаленные угли плеснули ледяной воды.

«Вымирание», – сказал он.

Их очень мало. А вести войну означало бы еще больше ослабить себя и вбить клин между черными и белыми, который будет торчать десятилетиями. Они бежали из Шимы, чтобы выжить. Рисковать всем сейчас? Даже из-за столь тяжелой раны, какую получил Эш?

Для грозовых тигров Края вечных бурь существовал лишь один истинный закон. Заповедь, оставленная той, кто первой увела их с отравленных берегов Шимы. Черный. Белый. Молодой. Старый. Не имеет значения. Арашитора не убивает арашитору.

Согласие прокатилось по собранию, хотя в груди подрастающих самцов гремела ярость. Но их было совсем немного. Их хватка оказалась слабой.

Хан говорил правду.

Буруу видел боль от предательства во взоре Эша. Неприкрытую ярость во взгляде Драка. Но братья юны и неопытны. Они не могут бросить вызов отцу и победить.

И поэтому они склонили головы и подчинились, как поступили бы верноподданные и преданные сыновья.

Шли годы. Перед мысленным взором Буруу сменялись сезоны, подобно рассвету и закату. Юкико видела, как он рос, расцветал, мужал, превращаясь в грозового тигра, которого она знала сейчас. Наблюдала, как он парит среди облаков, гоняясь, сквозь удары молний, за самкой по имени Шай. Лицезрела, как разгорается негодование Эша, как сверкает в его взгляде ненависть, отравляя даже Драка. Однако любовь к отцу удерживала яд в сердце Буруу.

Но он не сомневался, что настанет день, когда старший брат будет оспаривать титул Хана.

Пока что Драк был еще молод. А Хан полон сил. Каждый в стае понимал это.

Залетных после инцидента с Сукаа никто не видел. Но через кочевника, скитавшегося по северным морям, пришло известие, что Торр желает положить конец враждебным отношениям. И стаи должны снова встретиться летом, как бывало в более счастливые дни. И хотя Буруу уже догадался, что Торр являлся авантюристом и корыстолюбцем, а Драк советовал не принимать предложения Хана Морчебы, отец узрел в этом реальный шанс. Можно будет завершить бессмысленное противостояние и принести в мир арашитор спокойствие после многих лет пустой агрессии.

Юкико увидела Хана, стоящего на вершине своего обиталища посреди бесконечно бушующей бури. Гнездо опустело, мать Буруу не пережила предыдущую зиму, оставив Скаа одного в тихом горе.

А Буруу застыл за спиной отца и наблюдал, как вожак взирает на свое ханство. Могучий грозовой тигр почему-то казался меньше ростом, согнувшись под тяжестью бремени.

«Эш никогда не простит, если ты примешь мир Торра!» – прорычал Буруу.

«Не простит», – согласился отец.

«Ты выбираешь Залетных, а не кровь».

«Я выбираю будущее. Для всего нашего рода».

«Будущее?»

«Однажды ты будешь править, мой Триумф. И ты поймешь, что думать надо не об одном, а обо всех. И тогда не станет ни черного цвета. Ни белого. Только серый».

«Они возненавидят тебя. Драк. Эш. Позволь кому-нибудь из них бросить вызов».

Скаа повернулся к своему любимому отпрыску.

«Хан тот, кто утверждает, что он – Хан».

На следующий день он отправил Буруу, единственного сына, которому доверял, передать послание. Буруу полетел на восток, в Морчебу, встретился с Сукаа. Высокомерие сына Хана, казалось, потускнело за прошедшие годы, и Буруу увидел в его глазах нечто, похожее на сожаление.

Он озвучил послание отца. Край вечных бурь примет мирное предложение Морчебы, если правила Кровавого камня будут установлены как закон. Никаких необратимых повреждений. Никакой смерти. Те, кто нарушит закон, должны быть наказаны в той же мере.

Сукаа согласился, глубокомысленно кивнув, прежде чем улететь. И Буруу вернулся обратно в Край вечных бурь, хоть и возмущенный тем, что Сукаа удалось ускользнуть от правосудия, но начинающий понимать масштабность мира. Всю его глубину. Что отец поступил мудро, согласившись. Сражаться нужно не для того, чтобы отомстить за прошлые раны, а для того, чтобы строить будущее.

Чтобы создать нечто большее.

Ни для черных. Ни для белых. Лишь для серых.

Шай перехватила тигра за много миль от Края вечных бурь, ее грудь тяжело вздымалась, в глазах были печаль и ужас. И когда она бросилась к нему через темнеющий небосвод, он понял – произошло нечто ужасное. То, что невозможно исправить.

Хан мертв.

Новость была как удар. От которой растеклись внутренности. Закаменело сердце. Немыслимо.

«Невозможно».

«Как?»

«Драк и Эш».

«Но двое не могут бросить вызов одному?»

«Не было никакого вызова. – В ее взгляде – горе. Боль и ярость. – Просто убийство».

Какой-то беспредел. Издевательство. Убить родного отца? Что за безумие толкнуло братьев к краю? Предательство? Слишком сложно, невозможно понять. Глаза застилал кровавый прилив, наполняя яростью бесконечный промежуток между рассветом и сумерками и окрашивая мир в алый.

Шай звала его по имени, когда он улетал, умоляя остановиться. Но в тот момент он не владел собой. Он видел только багровый цвет, и в сознании ярко горело воспоминание о том дне, когда он впервые встал на крыло рядом с отцом.

Все, что было раньше, равно как и то, что будет после, окрашивалось ярким приливом ярости.

Вдалеке виднелось ханское гнездо, оно приближалось с каждым вздохом, и гнев рос в Буруу с каждым взмахом крыльев.

Драк кружил над гнездом, на израненных боках виднелись следы когтей отца. Он окликнул Буруу сквозь бурю. В поисках компромисса. Призывая к спокойствию. Но у Буруу не было ни слов, ни времени поговорить с тем, кого он называл братом.

Зато в Буруу клокотал рев вызова, поражающий, как удар молнии, вопль ярости. Он помнил миг удара, мощного, как десять тысяч молотов, серо-стального и оглушительного. Битву в истерзанном бурями небе, сверкающие молнии, раскаты грома. В океане сражались морские драконы, доведенные до исступления кровавым дождем. Не было никаких мыслей. Никакой паузы. Только действия. И удары – сверху и снизу. повсюду. Сумасшедшее круженье когтей и клювов. И рычание.

А когда все закончилось, были жар и соль, и теплые скользкие струи, стекающие по горлу Буруу. И Драк, падающий с небес, оставляя за собой кровавый след, напоминающий красные ленты под дождем.

Тело брата ударилось о воду среди мелькающих серебристых хвостов, морские драконы оскалились полупрозрачными зубами-катанами. Буруу повернулся к подножию ханского трона, где, свернувшись калачиком, в тепловатой алой луже лежал другой брат, разорванный от горла до живота когтями отца.

Стая Края вечных бурь собралась, чтобы понаблюдать за столкновением. Тигры бешено взвыли, когда Буруу с рыком спикировал с небес. Но крик Шай звучал нежным бормотанием вместе с биением пульса в его ушах.

Буруу затопляло безумие, отодвигая в сторону все остальное. Он приземлился на брата, который сильно ослабел от потери крови и даже не мог сопротивляться, и в его единственном здоровом глазу уже светился страх смерти.

Сломанные крылья слегка приподнялись и упали, из кровоточащего горла вырвалось карканье.

«Помилуй».

Да как он смеет?

«Помилуй, брат».

Легче попросить солнце не всходить и не садиться. Попросить могучего Райдзина заглушить бесконечные барабаны. Нет больше ни отца. Ни матери. Нет пары. Нет стаи. Нет ни бури. Ни света. Ни тьмы. Есть смерть.

Жажда смерти переполняет вены, лишает рассудка, зрения и звуков. И Буруу рвал и кромсал тело брата до тех пор, пока от плоти тигра не осталось ничего, кроме кровавого месива из перьев и переломанных костей.

Буруу был залит кровью. Тонул в ней. Глоток за кровавым глотком.

А потом он снова начал слышать. Раскат грома. Биение пульса. Крики стаи.

Обезумев, они взревели. Сыновьями Хана овладело безумие, способное привести стаю к гибели.

Старейшины опустили глаза, в их взглядах не было жалости. Они требовали изгнания Буруу. Называли изгоем. Грозовые тигры не убивают друг друга. Таков закон со времен исхода из Шимы. Особенно тех, кто с ними одной крови. Одного рода. Так мог бы поступить лишь жалкий убийца.

Но раздались и другие голоса. Шай встала на защиту Буруу. Коуу и Кайя тоже были вместе с ним. Они утверждали, что теперь Ханом должен стать Буруу. Он совершил правосудие.

«Арашиторы не убивают арашитор!» – возмущались старейшины.

«Хан – тот, кто утверждает, что он – Хан», – отвечали другие тигры.

А на языке Буруу остался густой привкус крови, вкус братьев, которых он отправил в могилу. И слова отца, уже пропитанные тоской, тяжело повисли в воздухе.

«Однажды ты будешь править, мой Триумф. И ты поймешь, что думать надо не об одном, а обо всех».

Буруу зажмурился. Призрак отца стоял рядом и стыдливо отворачивался.

«Я выбираю будущее. Для всего нашего рода».

И наступило будущее, созданное сыновьями Хана.

Буруу мог бы заявить свои права на ханство. Стать Ханом. Он бросил вызов и победил. Но закон есть закон. В Край вечных бурь пришла смерть. Но не в облике отца времени или случайности, а в облике братьев и сыновей, ненависти и мести.

Ни один настоящий Хан не допустил бы такого. Поэтому не будет никакого Триумфа.

Они забрали у него имя. Изгнали вон. Он был пропитан кровью сородичей. В Краю вечных бурь никогда не вспомнят ни о нем, ни о погибших братьях – ведь они убийцы. И несмотря на горе и звериную жестокость, которой он поддался, грозовой тигр знал, что это правильно. Вот и все.

Шай умоляла его остаться. Коуу и Кайя тоже. Что произойдет, если вернутся черные морчебцы? Когда многие воины Края вечных бурь уже убиты или пропали без вести?

А если Торр заявит о своих правах на ханство?

«А как же я? – спросила Шай. – Что будет с нами?»

Не было ответа. Не имелось ни сил, ни голоса, чтобы говорить. Только стыд. Воспоминание о разговоре с отцом и вкус крови братьев во рту.

Он потерял себя. Стал просто зверем. Несчастным. Сломленным. И отвернулся от Края вечных бурь и от сородичей. В ушах звенели голоса старейшин, имя, которое ему дали взамен того, которым наградил его отец.

Не было ни Роахха, ни Триумфа. Появился предатель. Убийца рода.

ПРЕДАТЕЛЬ И УБИЙЦА.

Что тут можно еще добавить. Юкико не знала, что сказать. Ни могла найти ни одного слова на многие мили вокруг.

На глазах выступили слезы. Руки обвились вокруг шеи Буруу. Как долго он скрывал свою тайну. Этот позор. Чувство вины. Юкико и понятия не имела, о чем просила, когда умоляла его вернуться в Край вечных бурь. Она не представляла ничего подобного, не могла вообразить, с чем он может столкнуться.

Торр, конечно, прилетел, как и опасалась Кайя. И самцы Края вечных бурь, выступившие против него, были убиты вместе с детенышами. Хан морчебцев предъявил права на трон. И Юкико поняла, почему Кайя ненавидит его. Осознала кипящую враждебность самки.

Но…

Это была не твоя вина.

КОНЕЧНО, МОЯ.

Ты был сам не свой. Не думал.

ЭТО НИЧЕГО НЕ ОПРАВДЫВАЕТ. Я УБИЛ БРАТЬЕВ.

Ты отомстил за отца.

И НЕ НАШЕЛ В МЕСТИ НИ МИНУТЫ ПОКОЯ. Я СТАЛ ТАКИМ ЖЕ, КАК И ОНИ. ВИНОВАТЫМ. ЗАПЯТНАННЫМ. Я – НИЧТО. НИКТО. ПРОСТО ЗВЕРЬ, И ВСЕ.

Вдали она уже видела острова: темные, сверкающие камни, извергающийся огонь и дым и бесконечный хаос наверху. Раскаленный пепел, падающий меж капель дождя, облака, созданные из пепла и урагана. Протянув руку навстречу буре, она почувствовала очертания – хищные, гордые. Арашиторы, черные и белые, взывают сквозь клубящиеся облака, ревом предупреждая Хана.

К ним летел Предатель рода. Убийца.

Юкико чувствовала себя беспомощной. Ничего она не могла поделать, чтобы заставить Буруу почувствовать себя лучше. Чтобы все было в порядке. Тень, нависшая над его плечами, отвращение, поселившееся у него внутри.

ТЕПЕРЬ ТЕБЕ ИЗВЕСТНА ПРАВДА О ТОМ, КТО Я ЕСТЬ.

Мой брат.

ЗВЕРЬ.

Мой лучший друг.

УБИЙЦА.

Ты для меня – все.

Юкико прижалась щекой к шее Буруу, крепко зажмурившись. Желая, чтобы боль исчезла, пытаясь наполнить тигра теплом и светом.

Я люблю тебя.

ВСЕ РАВНО ЛЮБИШЬ?

Всегда.

Впереди на каменном шпиле возвышался высокий и свирепый черный силуэт с горящими зелеными глазами, угрожающе распростертыми огромными крыльями, окаймленными светом расплавленного камня.

ЕСЛИ Я ПАДУ…

Ты не падешь.

НО ЕСЛИ Я…

Ты не сможешь.

Сила Буруу заполняла ее разум. Воспоминаниями. Как Йоритомо обрубил ему крылья. Как они победили Правителя Красных Костей и целый легион óни. Как разнесли в пылающие клочья броненосцы, подняли на ноги целый народ, и тысячи глаз загорелись удивлением, когда они взмыли в вышину.

Юкико напомнила Буруу о былом, наполнив сознание друга образами каждого триумфа и мгновения, которое они разделили еще с тех пор, как все это началось, когда она впервые коснулась разума грозового тигра, находясь на борту «Сына грома», рассекающего облака.

Не имеет значения, что ты сделал. Кем ты был. Важно лишь то, что ты делаешь сейчас. Кто ты сейчас. Прямо сейчас. В это мгновение.

И КТО ЖЕ Я?

Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Черный тигр на троне взревел, и вызов эхом пролетел сквозь дымящиеся камни, поднимающийся над океаном пар и дождь из шлака. Бросить вызов новому Хану Края вечных бурь означало сражаться не на жизнь, а на смерть. Не будет ни пощады, ни милости.

Сейчас еще можно сбежать, снова вернуться в изгнание, к позору. Спрятаться, чтобы никогда не видеть место, испятнанное кровью, где он потерпел фиаско, принесшее сюда хаос и разрушения.

*Я ЗНАЮ, КТО ТЫ, ПРЕДАТЕЛЬ РОДА.*

Черный тигр поднялась с трона. Огромный, жестокий, холодный. Юкико обняла Буруу крепко-накрепко, изливая в него все имеющееся внутри тепло.

И Буруу разинул клюв, чтобы взреветь над бесконечной бурей.

ТЫ ЗНАЕШЬ, КЕМ Я БЫЛ. НО ТЕБЕ НЕВЕДОМО, КТО Я ЕСТЬ.

*И КТО ЖЕ ТЫ ТЕПЕРЬ?*

Песня Бога Грома наполнила небо, а тигр громогласно зарычал в ответ.

Я – БУРУУ.