Текст книги "Несущая смерть"

17
Марш Землекрушителя

– Вы помните нашу партию в шахматы? – Кин уставился на старика через тлеющие угли, огонь горел устало, серо-стальным цветом. – Помните, что вы мне сказали?

Даичи смотрел не мигая, холодно, как рептилия. Обдумывая все хитросплетения. Уставший и старый, отягощенный чувством вины, ответственности за жизни тех, кто нуждался в нем сейчас больше, чем когда-либо. Сейчас, когда он был так слаб.

Он медленно кивнул, на губах выступили черные пятна.

– Помню.

– Тогда нам нужно поговорить. – Он кивнул в сторону Каори. – Наедине.

Во рту у него кровь. Растекается по языку привкусом смерти.

Даичи согнулся пополам, когда его охватил приступ кашля, впиваясь пальцами в живот, в горло, смеясь где-то в глубине души. Было нечто пугающее в том, чтобы так жить – знать, что каждый вдох может стать последним толчком, который приведет к этому. К боли. К беспомощности.

Тогда начинаешь жить каждое мгновение, боясь дышать – делать то самое движение, которое поддерживает твою плоть. Пока не поймешь, что это вовсе не жизнь, а просто ожидание смерти.

Он не имел ни малейшего понятия, сколько времени продолжается мука. Ни единой мысли, кроме одной: он хотел, чтобы страдания прекратились, пожалуйста, пусть все закончится. Даичи знал, что болезнь – справедливое наказание, скручивающее его на полу камеры и окрашивающее ладони в черный цвет.

Он заслужил недуг по праву. Деревня Дайякава. Беременная мать Юкико. Боги… Неужели он действительно считал такие поступки праведными?

А черная чума – награда, которой он должен дорожить. Трофей за верную службу режиму, построенному на убийстве и лжи. Он знал это. Понимал. Но, будучи во власти приступов, не мог не желать, чтобы все поскорее закончилось.

Он бы с радостью предстал перед судьей кругов ада, а затем преклонил колени перед Эндзингер, сидящей на троне из костей. И бродил бы по подземному миру Йоми навеки проклятым голодным призраком.

Хуже этого уже быть не могло…

Кашель прекратился примерно через целую вечность, но «навсегда» еще не наступило.

О нет, наступила тишина, обрамленная гудением двигателей неболёта, и по полу карцера кралась вибрация. И, взглянув вверх сквозь решетку камеры, он увидел троих мужчин с налитыми кровью глазами, закутанных в черное, свет вокруг них медленно тускнел.

– Ты выглядишь больным, – проговорил первый – маленький человечек, уставившийся на свои вытянутые пальцы.

Даичи едва сдерживал безумный смех, опасаясь, что снова разразится кашлем.

– Можно сказать и так.

– Ты веришь в богов, Даичи-сан? На небесах и в кругах ада?

– В богов Бури и Солнца и Луны? – прошептал второй.

– В великого милосердного Создателя и его божественный порядок? – спросил третий.

– Конечно, – кивнул он.

– Сам пойдешь или нам тебя нести?

– Куда?

Лицо Инквизитора было скрыто под плавными изгибами маски респиратора, но Даичи мог поклясться, что маленький человечек улыбается.

– Туда, где ты сам увидишь, что принесла тебе вера.

В конце концов, его понесли.

Двое подхватили мужчину под руки, а третий, самый маленький, шагал впереди, наверх, на палубу. Небеса заполонили тяжелые броненосцы и гладкие, похожие на стрелы корветы, пачкающие небо струями выхлопных газов. Даичи прищурился: после нескольких дней, проведенных внизу, рассвет казался ему слишком ярким. На севере собиралась буря, далекие горы Йиши были скрыты завесой черного дождя.

Они прислонили его к перилам, держа за руки. В воздухе висела вонь сгорающего чи из проклятых цветов, звучали песни двигателей и хор лопастей пропеллеров. На западе Даичи увидел горы Тонан и черное, как рак, Пятно, расползающееся вокруг подножий вдалеке. Над массивными трещинами в мертвой земле висели испарения, поглощая почву ферм на периферии по одному футу за раз. И там, на окраине, за периметром из железнодорожных путей, заборов из колючей проволоки, за сотнями стоявших рядами корчевателей-кусторезов, вдруг шевельнулось что-то гигантское.

Черное железо. Огромные противотуманные глаза-фары, освещающие завесу дыма. Триста футов в высоту, под раздутым, усеянным заклепками брюхом сложены восемь лап, словно конечности древнего бога-паука, извлеченного из преисподней. По хребту пиками торчат выхлопные трубы, огромные косы-руки утыканы цепными механическими клинками, достаточно массивными, чтобы сровнять с землей крепости так быстро, как если бы их построили из соломы и грез.

Монстр Гильдии. Шедевр. Готовый обрушиться на ничего не подозревающий мир.

Землекрушитель.

Даичи подавил приступ кашля, смаргивая пары и слезы с глаз. Вдали, у железнодорожного узла Средиземья, он различил войсковой транспорт, развевающиеся знамена, клинки, сверкающие, как буруны на серо-стальном море. Воинство повелителя Тигров, призванное стереть Кагэ в порошок.

Корчеватели-кусторезы уже запустили двигатели, и хор из сотен рук-пил и ног затянул песню, управляемый Тиграми-операторами. Армия из плоти и отточенной стали.

Боги, на что мы надеялись, когда хотели противостоять этому?

Даичи посмотрел на флагманский корабль «Почетная смерть», плывущий по правому борту, и резко вдохнул, когда увидел человека, одетого в новую латунь, с глазами, горящими адским огнем сквозь дым выхлопов.

Уставился прямо на него.

Кин-сан.

Всем своим существом Даичи желал остаться на пять минут наедине с этим мальчиком в комнате без окон. Услышать несколько тихих слов, за которые он отдал бы жизнь.

Но нет.

Доверие, на котором давным-давно поставлен крест.

Доверие, вознагражденное камерой без искры света, и пытками, заканчивающимися здесь, на двух кораблях, в нескольких десятках футов и словно в тысяче миль друг от друга.

Они мерились взглядами, и горький, мстительный ветер завывал над пропастью между ними. Так они и стояли, пока небеса не раскололись от громоподобного рева, оглушительной отрыжки, хруста, лязга и грохота, который Даичи ощутил всем своим позвоночником – до основания черепа.

Двигатели Землекрушителя.

Инквизиторы притаились рядом, молчаливые и неподвижные. Даичи понял, что замерзший разреженный воздух царапает истерзанное горло, но троица, казалось, ничего не замечала. Они застыли, созерцая Пятно, разворачивающуюся в маневре армию, и медленные выдохи иссиня-черного дыма терялись в выхлопных газах.

Землекрушитель изверг ядовитые шлейфы высотой с милю, струи разбрызгивающейся смолы, а яркие оранжевые и желтые цвета флота Феникса почти затерялись среди клубов. Небо содрогнулось от рева, палуба задрожала под ногами Даичи, и огромные глаза-фары прорезали дымовую завесу.

Главный Инквизитор повернулся к старику. Налитые кровью глаза улыбались.

– И где же сейчас твой Создатель?

Кин перелез через перила «Почетной смерти» и, не говоря ни слова, прыгнул в затянутые дымом небеса. На него давила сила тяжести, ускорение ласкало кожу, а в ушах ревел ветер, пока он плыл, опускаясь в пустоту.

Внизу растянулось Пятно: огромная опухоль из пепла и трещин пронзила сердце Шимы. Пары, окутывающие мертвую почву, едва шевелились, несмотря на взрывы пропеллеров наверху. Спускаясь, Кин закрыл глаза, задаваясь вопросом, что он почувствует, когда ударится о землю.

Он нажал переключатели на запястье, и двигатели на спине с ревом ожили, вырывая Кина из объятий гравитации. Он пронесся под брюхом у неболётов флота, с ним летело еще полдюжины мастеров-политехников – из Кигена направили целую команду, чтобы укомплектовать экипаж Землекрушителя.

Когда мастера-политехники начали спуск, сквозь завесу выхлопных газов постепенно проступили очертания гигантского монстра. Кин не осознавал, насколько огромной была машина, пока они не приблизились на расстояние пятидесяти ярдов. Землекрушитель возвышался надо всем, и армия десятифутовых корчевателей-кусторезов у ног механического чудовища выглядела детскими игрушками.

Кин обогнул передние лапы в форме полумесяца, утыканные лезвиями цепных пил, достаточно крупных, чтобы обезглавливать здания. На столь близком расстоянии рокот двигателя сдавливал ребра, затрудняя дыхание.

Команда приземлилась на правый лонжерон машины, в горловине Землекрушителя со скрипом открылся металлический люк, из темноты на мастеров уставились красные глаза. Лотосмен провел их по тесному коридору, по бокам которого тянулись толстые железные трубы, влажные от пара. Посмотрев вниз через сетку платформы, Кин заметил силовые кабели, манометры и камеры сгорания, сцепляющиеся шестерни, покрытые слоем смазки толщиной в дюйм. Во всем чувствовалась своеобразная поэзия – в движении машин и людей, в шипении дыма и пара.

Кин поймал себя на том, что улыбается под маской.

– Добро пожаловать на Землекрушитель, братья, – сказал лотосмен.

Кин оглядел его с головы до пят: судя по голосу, немногим старше новичка, кожа была еще новой и относительно чистой.

– Я – сятей Бо, помощник командора Рея. Наш кёдай просит вас явиться на выделенные рабочие места. Мы выступаем через несколько мгновений.

– Благодарим вас, брат, – ответил Кин.

– Вы Пятый Бутон Кин? – Глаза помощника блеснули в темноте.

– Да.

– Командор Рей приказал вам посетить рулевую рубку.

– Веди, брат Бо, – проронил Кин.

Они поднялись по горловине колосса в тесном лифте, и в узком пространстве звук двигателя усилился настолько, что Кину пришлось отрегулировать слуховые глушители. Двери лифта с шипением распахнулись, открыв доступ в широкую круглую камеру в черепе Землекрушителя. Два огромных стеклянных портала взирали на бескрайние пустоши. Стены увешивали приборы: датчики, шкалы, панели для перфокарт. Воздух оказался настолько грязным, что кожа Кина сразу покрылась жирной пленкой.

В центре помещения располагалось место рулевого: целая сбруя из железа, поршней и кожаных пряжек, соединенных сегментированными кабелями с расположенными вокруг приборами. И наконец Кин понял, почему Кенсай сильно расстроился, узнав, что ему не позволили отправиться сюда.

Даже мысль о том, чтобы сесть за пульт управления, вызывала дрожь возбуждения, которая побежала у Кина по телу.

Но этому не суждено случиться. На троне рулевого удобно устроился командор Рей, пристегнутый ремнями безопасности. Он был одет в обычный атмоскафандр, глаза защищены телескопическими очками. Мастера-политехники завершали заключительные этапы проверки перед походом. Рей оглянулся через плечо, щелкая переключателем, чтобы закрыть канал связи.

– Кёдай Кин, я рад, что вы присоединились к нам.

– Командор Рей. – Кин прикрыл кулак рукой и низко поклонился. – Второй Бутон Кенсай выражает сожаление, что не смог находиться здесь в столь знаменательный день.

Командор повернулся к помощнику, как будто Кин вообще ничего не сказал.

– Брат Бо, давление масла на седьмом участке до сих пор скачет.

Молодой лотосмен занял место за пультом связи и кивнул.

– Техника уже отправили. При зажигании двигателя произошел разрыв уплотнения. Ремонт в самом разгаре.

– Мне следует проследить за экипажами мастеров-политехников, – проговорил Кин. – Мне предстоит многое наверстать.

– Нет, – возразил Рей. – Вы должны быть тут, чтобы увидеть все своими глазами. Ваш отец помогал в разработке машины. Вполне уместно, что вы будете именно в рулевой рубке, когда наше творение сделает первые шаги.

Кин встал рядом с пультом управления, краем глаза наблюдая за Реем. Трон с упряжью, словно кокон, был подвешен к крыше и мог вращаться вместе с пилотом.

Движения ног, рук и головы передавались через реле непосредственно на Землекрушитель – и машина имитировала движения. Управление системами цепных клинков и противовоздушной обороной можно было осуществлять с помощью перчаток или передать на вспомогательные посты-станции. В рубке трудилось полдюжины человек, а в самом Землекрушителе – свыше шестидесяти, и существовала тысяча причин, по которым все могло пойти не так. Но если предположить, что системы пребывали в рабочем состоянии, то окончательный контроль находился в руках одного человека.

Рей задумчиво кивнул, взглядом сканируя консоли.

По-видимому, оставшись довольным, прочистил горло и включил частоту связи со всеми каналами.

– Это командор Рей. Предварительная проверка завершена. Сообщите наземному экипажу, чтобы отошли в сторону.

Брат Бо начал обратный отсчет на открытой частоте.

– Поход Землекрушителя начнется через десять, девять…

Рей вновь повернулся к Кину и внимательно оглядел Пятого Бутона.

– Вам лучше за что-нибудь держаться…

Даичи застыл у перил, чувствуя, как нарастает громкость, наблюдая, как наземные экипажи корчевателей-кусторезов отдаляются от Землекрушителя.

В небо с грохотом поднимались шлейфы выхлопных газов, а из недр машины вырывалась огромная струя пара. Старик сплюнул черную слюну на палубу, сердце бешено колотилось в груди.

Колосс шевельнулся – сначала дрожа всем корпусом, как новорожденный жеребенок, пытающийся встать в луже последа. Лапы неторопливо разворачивались, внося свою лепту в царившую вокруг какофонию. А затем, словно урод из балагана в Доктауне или же некая отвратительная помесь насекомого с машиной, он вонзил конечности до первого сустава в разрушенную землю. И устоял.

Остров сотрясался от ударов, которые следовали один за другим, когда монстр принялся двигаться. Четыре лапы по очереди выступали вперед и быстро били о землю.

ДУМ[6]6
  Дум (от английского слова doom) – смерть, гибель, конец света.


[Закрыть]. ДУМ. ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА. КОНЕЦ. СВЕТА.

За ними последовали еще четыре.

ДУМ. ДУМ. ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА. КОНЕЦ. СВЕТА.

С неболётов флотилии донеслись отрывистые возгласы: лотосмены, подняв руки, выкрикивали название гиганта – свидетельство их силы и изобретательности, – который теперь делал первые робкие шаги навстречу красному рассвету, словно ожидающему его приход.

ДУМ. ДУМ. ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА. КОНЕЦ. СВЕТА.

ДУМ. ДУМ. ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА. КОНЕЦ. СВЕТА.

Даичи облизнул губы, почувствовав горький привкус. Маленький человечек рядом с ним повернулся, налитые кровью глаза бесцельно блуждали по пространству, пока в итоге не остановились на Даичи.

– Видишь? – выдохнул человечек. – Конец?

Взгляд Даичи был прикован к Землекрушителю, и у мужчины перехватило дыхание, когда громадный монстр неуклюже двинулся с плацдарма, а за ним, грохоча и лязгая металлом, последовали толпы корчевателей-кусторезов, словно крошечные солдатики за императором. И все они отправились на войну.

– Вижу, – прохрипел Даичи.

– Нет. Ты не видишь.

Инквизитор повел рукой в сторону колосса.

– Не туда смотришь. – Потом указал на окрестности.

Мили мертвой земли, окутанной удушливым, густым, как суп, туманом. Даичи мог поклясться, что видел фигурки, движущиеся в тумане, наблюдающие за удалением Землекрушителя.

Человечек заговорил снова, и в его голосе явно слышались иронические нотки:

– Смотри туда.

18
Пересмешник

Дождь был теплым, как свет костра, густым, как патока, черным, как полночь.

Йоши брел вдоль пустынной железнодорожной ветки. Он был закутан в плащ с капюшоном из черной резины. Дзика-таби[7]7
  Дзика-таби – традиционная японская обувь с отделенным большим пальцем.


[Закрыть] хрустели по гравийной насыпи у изъеденных ржавчиной рельсов, руки в перчатках спрятаны в рукава. На станции Йама он не смог найти ни одного бодрствующего дрезинщика, да и поезда после взрыва завода по переработке чи не ходили. Поэтому он двигался на юг, а ветер бросал черные капли дождя на стекла его защитных очков, пропитывая горечью платок, повязанный вокруг лица.

Ну почему гребаный дождь начался именно сейчас?

Минуты превращались в часы под хмурым грозовым небом. Несколько фермеров из клана Кицунэ собирали остатки урожая с лотосовых наделов. Они спешили, чтобы ядовитый дождь не уничтожил растения, несмотря на то, что продавать лотос теперь было некуда. Ливень, наконец, утих, превратившись в тоненькие струйки, и тогда Йоши откинул капюшон со лба и отжал платок. Взглянув в небо, он заметил крылатый силуэт, плывущий на кроваво-сером фоне.

Сначала Йоши подумал, что, возможно, Хана и Кайя нагнали его, чтобы отговорить от опасного путешествия. Но, прищурившись, различил, что крылья отливают металлом, а на спине нет всадника.

Йоши наблюдал, как зверь описывал широкие круги по спирали, казалось бы, без всякой цели. Было что-то одинокое в крылатом существе, мечущемся по небосводу, нечто, что говорило о путнике, сбившемся с пути. Облизнув губы и сплюнув, Йоши потянулся к Кеннингу, нащупывая разум арашиторы.

Не меня ищешь?

Ответом была долгая тишина, нарушаемая отдаленными раскатами грома.

Йоши вновь понаблюдал за зверем в течение растянутой во времени минуты и уже собрался пожать плечами и отправиться в путь, когда почувствовал, как в голове прогремел голос.

ЗАЧЕМ МНЕ ТЕБЯ ИСКАТЬ, ДИТЯ ОБЕЗЬЯНЫ?

Кого, черт возьми, ты так называешь, птичий мозг?

АХ, ПТИЧИЙ МОЗГ. ОЧЕНЬ ХОРОШО. ТАКАЯ ОСТРАЯ КОЛКОСТЬ, ЧТО ДАЖЕ ВОЗДУХ МЕЖДУ НАМИ КРОВОТОЧИТ, МАЛЬЧИК.

Кто-то нагадил тебе в утреннюю овсянку или что?

АРАШИТОРЫ НЕ ЕДЯТ ОВЕС.

Если кто-то и нагадил, в том нет ни грамма моей вины.

КАК СМЕШНО.

О, несомненно.

О, НЕСОМНЕННО.

Значит, ты теперь пересмешник?

ВПОЛНЕ ЗАСЛУЖЕННАЯ ИЗДЕВКА, МАЛЬЧИК.

Отлично. А сейчас вали, куда летел.

Йоши провел ладонью в перчатке по отросшей щетине на голове, опять натянул капюшон и продолжил путь. Он чувствовал, как арашитора все еще вяло кружит над ним, порой устремляясь к земле, в последний момент поднимаясь и взмывая ввысь. Как ребенок, бегающий просто так, поскольку у него есть ноги, а под ногами – твердая земля.

Йоши поймал себя на том, что мысленно восхищается арашиторой – ничего похожего на обычных зверей, с которыми его сталкивала жизнь. В тигре было что-то от Дакена, кошачье чутье, которое вызывало печаль в сердце Йоши. Но чувствовалась в нем и первобытная, острая как бритва грань, хищная, окрашенная разочарованием. Никогда прежде Йоши не испытывал ничего подобного.

Я ЧУЮ ТЕБЯ, ДИТЯ ОБЕЗЬЯНЫ. БОЛТАЕШЬСЯ У МЕНЯ В ГОЛОВЕ.

И что?

УБИРАЙСЯ. ВОТ ЧТО.

Скажи «пожалуйста».

ДУРАЧОК. Я МОГУ ВЫПОТРОШИТЬ ТЕБЯ, КАК РЫБУ. И РАЗВЕШАТЬ ТВОИ КИШКИ ПО ОБЛАКАМ. СЛАБЫЕ. НЕСЧАСТНЫЕ. УЗУРПАТОРЫ. ОКРАШИВАЕТЕ НЕБЕСА В КРАСНЫЙ ЦВЕТ И…

Яйца Идзанаги, кажется, я понял. Ты мне обидки кидаешь, что ли?

НИЧЕГО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ.

Депрессуху и раздрызг я узнаю всегда. Боги тебе подтвердят, что благодаря Джуру я знаю о них все. Самое худшее выкидывают богатые парни, поверь мне.

И КТО ТАКОЙ ДЖУРУ? ЕЩЕ ОДНО МЯУКАЮЩЕЕ ОБЕЗЬЯНЬЕ СУЩЕСТВО?

Йоши резко остановился, наклонился и швырнул в небо пригоршню грязи.

А ну, спустись и попробуй-ка выплюнь мне это дерьмо прямо в лицо! Я быстро научу тебя уважению к мертвым, сукин сын! Все сделаю, чтобы ты лично извинился перед его забытым богами лицом!

Йоши вытащил железомёт, который украл у даймё Кицунэ, и принялся кружиться на месте, как будто танцевал нелепый танец разочарования. Затем сплюнул в грязь, засунул оружие обратно за пояс оби и зашагал вниз по рельсам. Над его головой продолжали грохотать грозовые тучи.

МНЕ ЖАЛЬ.

Вали к чертям в преисподнюю.

Я НЕ ЗНАЛ, ЧТО ОН МЕРТВ.

Наверное, тебе стоит иногда думать, прежде чем раскрывать гребаный рот.

КЛЮВ.

Да пофиг.

КЕМ ОН БЫЛ?

Не твое собачье дело.

ДРУГ? БРАТ?

Он был для меня всем, вот что.

Йоши тяжело вздохнул, приподнял защитные очки и провел рукой по глазам.

Он был для меня практически всем.

КАК ОН УМЕР?

Он не умер. Его убили.

ОХ.

Ох.

И ПОЭТОМУ ТЫ ИДЕШЬ ОДИН, НАДЕЯСЬ НАЙТИ ОТВЕТ. ДЕЛО В ТВОЕЙ ПОТЕРЕ? ТЫ НИЧЕГО НЕ ОТЫЩЕШЬ В ОБЛАКАХ, МАЛЬЧИК. ПОВЕРЬ МНЕ, Я УЖЕ ПРОВЕРЯЛ.

Мне не нужны ответы. Я хочу прикончить ублюдков, которые убили его.

МЕСТЬ.

Чертовски верно.

И В НЕЙ НЕ НАЙДЕШЬ ПОКОЯ. ПЯТНА НИКОГДА НЕ СМЫВАЮТСЯ. Я ЗНАЮ.

О, ты знаешь?

ТЕБЕ БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ ОСТАТЬСЯ. С ЮКИКО. И С СЕСТРОЙ. ГРЯДЕТ ВОЙНА, МАЛЬЧИК.

Неужели я похож на того, кто будет рисковать своей долей ради людей, на которых мне начхать? Черт возьми, три месяца назад ребята из Йамы с радостью приковали бы меня цепями к Пылающим камням и сожгли.

МНОГОЕ МЕНЯЕТСЯ СО ВРЕМЕНЕМ.

Но не все.

ОБЛИК ГЕРОЕВ, ТОЧНО.

Значит, я кажусь тебе героем?

ТЫ ВЫГЛЯДИШЬ КАК ОБЫЧНЫЙ МАЛЬЧИК.

Ослепительная дуга молнии расцеловала небо.

И ДА, ВПОЛНЕ МОЖЕШЬ БЫТЬ ГЕРОЕМ.

Прибереги речи для того, кому не все равно, Пересмешник.

ОТВЕТЫ НА ТВОИ ВОПРОСЫ НЕ ТАМ, ГДЕ ТЫ ДУМАЕШЬ. СМЕРТЬ НЕЛЬЗЯ ОТМЕНИТЬ СМЕРТЬЮ.

Да что ты!

ТОГДА ЗАЧЕМ? БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ КАК САМУРАЙ? ИЗ ЧУВСТВА ЧЕСТИ? ВЕРНОСТИ?

Думаю, честь я забыл в других штанах.

ТОГДА ЗАЧЕМ?

Йоши внезапно остановился, чавкая ботинками по грязи и серо-голубому камню. Он посмотрел на тигра, парящего в вышине, пригляделся к четким линиям механических крыльев, черным полосам и белоснежным перьям на фоне бурлящего серого моря облаков.

И вновь провел ладонью по голове, представив темные глаза, горящие смехом.

Губы, на которые он когда-то смотрел, просто… отсутствовали. Рука, которую он когда-то держал, обглоданная и без пальцев.

За кровь отвечают кровью, Пересмешник.

Йоши покачал головой.

И некоторых ублюдков надо просто убить.

Йоши отправился дальше. Дождь начал плеваться, густые капли вязкой жижи стекали между ржавыми рельсами, ударяясь о металл сбивчивыми нотами. Юноша прикрыл рот платком. Шагая по выбеленному дереву, он молился, чтобы ливень побыстрее прекратился. Он не замечал арашитору, пока чуть не налетел на него.

Дождь стих. Тигр сидел прямо перед ним, поперек рельсов, размахивая хвостом из стороны в сторону. Перья посерели от воды, металлические крылья тускло поблескивали. А глаза были цвета расплавленного янтаря, как скрытое пеленою солнце.

КУДА ТЫ НАПРАВЛЯЕШЬСЯ, ЧТОБЫ МСТИТЬ?

Город Киген.

СЛИШКОМ ДАЛЕКО ДЛЯ МЕНЯ. Я ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ В ЙАМУ.

Как скажешь.

НО МОГУ ПОДБРОСИТЬ ТЕБЯ ТУДА, ГДЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ДОРОГИ.

В Средиземье?

КАК СКАЖЕШЬ.

Зачем тебе это?

СКОРО СНОВА ПОЙДЕТ ДОЖДЬ.

И что?

ХОЧЕШЬ ПЛЕСТИСЬ ПОД ДОЖДЕМ?

Нет.

ТОГДА ЗАБИРАЙСЯ КО МНЕ НА СПИНУ, ПОКА Я НЕ ПЕРЕДУМАЛ.

Йоши задрал голову и посмотрел тигру в глаза. Затем взглянул на грязные облака, на длинный участок железнодорожного полотна, на черные капли, упавшие на протянутую ладонь.

Хорошо. Прими благодарность.

Он вскарабкался на спину грозового тигра, и адреналин превратил внутренности в бурлящую вскипающую жидкость. Арашитора встал, Йоши качался у него на спине, пока зверь скакал по путям. Потом тигр подпрыгнул, расправив крылья, но с грохотом рухнул на землю.

Йоши выругался, вцепившись в тигра, а тот снова подпрыгнул и на этот раз поймал воздух крыльями и, разрывая пустоту между облаками и землей, начал подниматься в небо. Юноша почувствовал, как от лица отхлынула кровь. Он наблюдал, как земля отдаляется, а зверь описал в воздухе длинную скачущую дугу, от которой внутренности взмыли вверх и прижались к груди.

Крылья тигра пели песню металла, шестеренок и поршней, поскрипывающих при подъеме, взмывающих в дождь и облака.

А по пятам плыло оторванное перо, пикируя и взмывая. Потом его подхватил ветер, подстраховал, удерживая рядом с ними так долго, насколько возможно.

Не навсегда.

Но все же достаточно долго.