Текст книги "Перешагнуть через пропасть. Гедонистическая инженерия против уныния, одиночества и разобщенности"

VII. НЕ ТЕРЯЙ ЦЕНТРА. Когда музыканты солируют, они могут импровизировать как угодно при условии, что в нужный момент (в начале такта, в центре) снова смогут присоединиться к оркестру или хору. Более того, чем дальше они отойдут от основной темы, тем круче джем-сейшн. Но стоит утратить центр – и все распадется. То же самое можно сказать и о спортсменах, занимающихся экстремальными видами спорта, где под центром имеется в виду центр гравитации (он же «хара» или «дан-тянь» в боевых искусствах). Они могут сколько угодно вертеться, кружиться и кувыркаться в воздухе, но пока они чувствуют центр, они всегда приземлятся в нужной точке площадки. То же самое относится и к экстремальным метафизическим исследованиям. Можешь ходить куда хочешь и думать что хочешь при условии, что всегда можешь вернуться в последнюю известную точку общепринятой реальности – в центр. Поэтому играй самозабвенно, запиливай что хочешь, позволяй себе любые риффы, но не промахнись мимо площадки.

VIII. И ЭТО ТОЖЕ НЕ ТО! Каждый раз, когда мы решаем, что нашли самое то, мы получаем мощный прилив дофамина в награду за распознанную закономерность и ощущение уверенности, что обрели ошеломляющую истину, – с нашей точки зрения все именно так. Однако стоит взять обычную истину с маленькой буквы и решаешь, будто это и есть Истина с большой буквы «И», она тут же становится ложью – просто из-за преувеличения ее важности. Полного просветления достичь невозможно – как невозможно узнать все на свете. Оценивай трезво свои озарения, интегрируй их и двигайся дальше.

IX. ТРЕНИРУЙСЯ ВОСКРЕСАТЬ. Тибетские монахи всю жизнь медитируют, чтобы в момент смерти оставаться в пробужденном бардо и навсегда покинуть колесо реинкарнаций. А что будет, если мы начнем тренироваться каждый день? Каждый день будем умирать ради своих историй, своей боли, своего наслаждения, умирать ради своей правоты и неправоты, умирать каждый миг, чтобы жить в глубоком настоящем? Это радикальная практика. Психоделики, медитация, дыхательные практики, сексуальность, боевые искусства и экстремальные виды спорта – все это может стать тренировками смерти. Поэтому тренируйся воскресать.

X. ГЛАВНОЕ – БУДЬ ДОБРЫМ. Говорят, это сказал Олдос Хаксли, когда лежал на смертном одре под 200 миллиграммами ЛСД. Он взял свою жену Лору за руку и произнес три слова: «Главное – будь доброй»[363]363
  Городская легенда. Хаксли в этот судьбоносный миг приписывают самые разные высказывания.


[Закрыть]. Если мы забудем об этом, все остальное утратит смысл. К этому стоит возвращаться постоянно.

Таинства

Десять советов годятся как этическое руководство, способ выбирать направление своих личных изысканий. Однако они не дают четкого руководства, как регламентировать таинства – главный опыт, питающий все остальное. В этом-то и вопрос: как нащупать равновесие между освобождением и структурой в отношениях с главным опытом Невыразимого?

Самые высококачественные таинства позволяют отвлечься от повседневного и заглянуть, пусть и ненадолго, в сакральное, увидеть, каким должен быть мир и мы сами в лучших своих проявлениях. Если исключить культурную специфику, большинство ритуализованных таинств исполняют три функции: работают метрономами, камертонами и тренировочными колесиками. Если мы извлечем из этого функционала максимум, мы сможем выстраивать сакраментальные ритуалы, которые нам служат, а не «служить» им.

В житейской суете мы никогда не знаем точно, держим ли мы ритм. Стресс и тревога заставляют нас играть быстрее, силой добиваться чувства, а не чувствовать Силу. Усталость и подавленность вынуждают отставать, вечно не поспевать за развитием событий. Но когда мы переживаем глобальную перезагрузку в пиковом состоянии, нервная система перенастраивается, и мы снова ощущаем связь с центром – с восходами и закатами, сменой времен года, биением сердца. Метроном подсказывает, что мы ускорились или отстали, и возвращает нам ощущение ровного пульса жизни.

Помимо времени, нам нужно настроить и тон. Жизнь – боль. Она наносит нам удары, выбивает из колеи, молотит так, что мы перестаем слышать верные ноты. Но функциональные таинства дают возможность услышать чистейший звук камертона. Они помогают понять, когда мы берем чуть выше или чуть ниже положенного. Такие тонкие изменения тона нам самим трудно заметить. Это может проявляться в ухудшении физического здоровья, пренебрежении самыми важными отношениями с близкими, потере интереса к работе. Иногда такое происходит неощутимо, за долгое время, но теперь, когда слышишь идеальную ноту, разрыв очевиден. В пиковом состоянии восприятие обострено, и это помогает отчетливо услышать фальшь и самостоятельно настроить инструмент.

Кроме того, таинства служат тренировочными колесиками. Они возвращают нас к Центру и поддерживают равновесие, если нас шатает. Учат нас рулить и при этом избавляют от полномасштабных последствий ошибок, не давая упасть и разбиться. Таков механизм действия МДМА при терапии ПТСР. МДМА дает жертве травмы ощутить, что она купается в море любви, безопасности и стабильности. Нередко оказывается, что для тела, разума и сердца вполне достаточно почувствовать этот соматический якорь, чтобы пациенты научились смотреть на жизнь с такой точки зрения. Благодаря тренировочным колесикам становится возможным вернуть себе ощущение жизни в любви. Это длится не вечно, но со временем и при достаточном усердии человеку удается сделать это чувство новой нормой.

Эти три функции помогают нам сбалансировать предельные пиковые переживания с исцелением, которое всем нам необходимо. А еще они показывают, как нам надо к ним относиться: как к инструментам, которые приведут в порядок после жизненных невзгод и подготовят нас к жизни во всей ее полноте. Ни больше ни меньше.

В конце концов, музыканты далеко не все время проводят в возне с метрономами и камертонами. Начинающие велосипедисты пользуются тренировочными колесиками только до тех пор, пока не поймут, что больше не теряют равновесия и без них. Музыканты, у которых не сбито чувство ритма и слух, находят других музыкантов и играют с ними. Велосипедисты, научившись ездить по прямой, едут познавать мир. Таинства предлагают очень простую вещь – опыт, когда ты все делаешь вовремя, правильно настроен и находишься в равновесии. Точку отсчета для всех нас. Место, с которого можно начать все заново.

Писания

Это очевидно всякому, кто уже принадлежит к существующей традиции. Священные тексты всегда под рукой. Даже если ты отошел от семейной веры, писания, вдохновлявшие твоих предков, скорее всего, по-прежнему окружают тебя, напоминают о себе по праздникам, красуются на книжных полках, упоминаются в рассказах и даже анекдотах. Они всегда рядом и только и ждут, когда с них отряхнут пыль и откроют их заново. Если мы вернемся к ним после того, как нам откроется божественное, многое из того, что там сказано, предстанет совсем не в том свете, как мы помним с детства. «И каждое слово отзывалось в сердце и светилось, как тлеющий уголь, – пел когда-то Боб Дилан, – и они лились с каждой страницы, словно были написаны в моей душе»[364]364
  «Tangled Up In Blue»: The Official Bob Dylan Site. https://www.bobdylan.com/songs/tangled-blue/.


[Закрыть]. В священных текстах всего мира запечатлена тысячелетняя мудрость человеческой истории, открытий и размышлений, и все это хорошо бы помнить.

Однако на этих страницах с неизбежностью достаточно и путаницы, и умолчаний. Многие наши современники отошли от веры бабушек и дедушек, поскольку не видят в этих историях отражения собственного опыта. Это сыграло большую роль в становлении движения людей «духовных, но не религиозных». А некоторые из тех, кого воспитывали вне духовных традиций, не находят пути к писаниям, созданным совсем в другое время и в другом месте.

Поэтому нам надо задаться вопросом: существуют ли писания, которые предлагают нам одновременно и спасение, и инклюзию? Существуют ли истории, которые что-то говорят всем нам? Ведь было бы большой ошибкой пренебрегать положительной ролью, которую могут сыграть писания и помимо поддержки устарелых доктрин. Наши священные истории сплачивают нас, вдохновляют стать лучше и исцеляют тогда, когда нам это особенно нужно. Например, психологи из Принстонской лаборатории социальной нейрофизиологии обнаружили, что социальные когнитивные способности у тех, кто читает подобные нарративы, сильнее, чем у тех, кто их не читает. Сканирование показывает, что в мозге книжного червя выше активность сети пассивного режима работы мозга в области, отвечающей за эмпатию[365]365
  Tamir, Diana I., Andrew B. Bricker, David Dodell-Feder, and Jason P. Mitchell. “Reading Fiction and Reading Minds: The Role of Simulation in the Default Network.” Social Cognitive and Affective Neuroscience 11, no. 2 (2015): 215-24. doi:10.1093/scan/nsv114.


[Закрыть]. Мы становимся добрее и мудрее, если способны представить себе чужую жизнь.

А еще мы становимся сильнее. Маршалл Дьюк, психолог из Университета Эмори, обнаружил, что у детей, изучавших историю семьи за несколько поколений, выше самооценка и лучше самоконтроль[366]366
  Feiler, Bruce. “The Stories That Bind Us.” The New York Times. March 15, 2013. https://www.nytimes.com/2013/03/17/fashion/the-family-stories-that-bind-us-this-life.html.


[Закрыть]. Кроме того, они устойчивее к травмам.

А особенно устойчивыми делают нас те межпоколенческие истории, в которых прослеживаются осцилляции, отражающие взлеты и падения нашей собственной жизни. Оказывается, девиз «Наша семья самая лучшая» приносит меньше пользы, чем «У нас были свои победы и катастрофы, и мы живы до сих пор». В точности как в сказке про Золушку в анализе Курта Воннегута.

Любопытно, что Воннегут упоминает и другую знаменитую историю, в которой прослеживается та же схема «Внизу вверх, резко вниз и резко вверх»: Новый Завет. В этом случае «внизу» – это первородный грех, за которым следует обнадеживающее «вверх» – Рождество в Вифлееме, но затем его сводит на нет трагическое «резко вниз» Страстной пятницы, однако за ним следует воздаяние – «резко вверх» Пасхального Воскресения. Похоже, у нас всегда была страстишка к историям о чужих несчастьях с хорошим концом.

Пора смахнуть пыль с этой надежной основы и начать сочинять другие истории, вселяющие надежду, придающие стойкости и воспитывающие эмпатию. Психолог-когнитивист Кейт Оатли называет истории «симулятором полета для мозга»[367]367
  Hammond, Claudia. “Does Reading Fiction Make Us Better People?” BBC Future, June 3, 2019. https://www.bbc.com/future/article/20190523-does-reading-fiction-make-us-better-people.


[Закрыть]. Мы изучаем и отрабатываем ситуации, которые в реальной жизни беспощадно сломали бы нас. В наших силах задействовать воображение, чтобы подготовиться к тому, что неизбежно обрушит на нас мир. Это относится к любым нарративам, но особенно к тем, которые обращаются непосредственно к нашим самым сокровенным мечтам. Кто мы? Откуда мы взялись? Куда идем? Это и делают писания.

Воодушевлять могут не только древние сказания. Нас окружают живые писания – и в поэзии, и в прозе. В этих источниках разные голоса и точки зрения представлены даже шире, чем в традиционных текстах. Как мы знаем из главы 7, где говорится о музыке, у нас есть богатейшая сокровищница аркана американа – книга песен об искуплении, выкованная сугубо американским опытом. Госпел, блюз, джаз, кантри, фолк и хип-хоп говорят о страдании и обновлении не менее красноречиво, чем любая другая традиция, старая и новая. У нас есть свои легенды о горестях и печалях, о скорби и потерях и о триумфальном обновлении и воскресении. Теперь все эти скрижали – достояние всего мира. В наших текстах всегда были все ответы. А лучшие из них еще и положены на музыку.

Божества

Изучение инструментов для строительства этической культуры подвело нас наконец и к самому очевидному яблоку раздора – собственно к пантеону.

Одно дело – знакомить читателя с условной метафизикой, предлагать кое-какие этические ориентиры, набрасывать распорядок таинств и предлагать кандидатуры на роль священного писания. В совокупности все это дает основу для системы Смысл 3.0, сочетающей в себе черты обеих своих предшественниц. Называйте это как угодно, хоть трансцендентным гуманизмом, хоть рациональным мистицизмом – «дыра в сердце в форме Бога» благополучно останется пустой.

Но вот мы здесь. Нам придется пройти в своих поисках до неизбежного финала.

С одной стороны, с точки зрения верующего человека заявления, будто нам есть что сказать о своих отношениях в Божественным, отдают гордыней. «Человек предполагает, а Бог располагает»[368]368
  Пер. К. Победоносцева.


[Закрыть], – сказал Фома Кемпийский[369]369
  Фома Кемпийский. «О подражании Христу». – Одесса, «Философско-эзотерическая школа», 2007.


[Закрыть]. С другой стороны, в глазах убежденного скептика попытки реабилитации богов, оправдывающие всевозможные суеверия и страдания, – порочное ретроградство. С его позиции прогресс уводит от веры, а не возвращает к ней.

Если теоретик СМИ Маршалл Маклохан был прав и «мы – то, что мы видим»[370]370
  McLuhan, Marshall. Understanding Media: The Extensions of Man. MIT Press, 1994, p. 19.


[Закрыть], нам следует обращать внимание на то, что мы видим. Вспомним, что все верят. Вопрос только – во что.

Равенство «увидеть и стать» предшествовало идеям Маклохана на тысячи лет. Тибетские монахи и монахини разработали сложные практики мысленного созерцания гневливых и благосклонных божеств[371]371
  Garson, Nathaniel DeWitt. Penetrating the Secret Essence Tantra: Context and Philosophy in the Mahayoga System of rNying-ma Tantra (Dissertation). University of Virginia, 2004, p. 52.


[Закрыть]. Сначала они медитируют, чтобы понять сложную природу сознания и всевозможные тонкие контуры и колебания буддистского ментального ландшафта. Со временем созерцатели пытаются осознать и свойства самих божеств. Они не поклоняются архетипам отстраненно, в третьем лице (Я – Оно), а стремятся к тесному слиянию во втором лице (Я – Ты) и даже к единению в первом лице (Я – Я). Божества лишь задают общий алгоритм.

Такой подход отнюдь не ограничивается «экзотическими» горными царствами Востока. Примерно так же была устроена и средневековая христианская практика поклонения святым[372]372
  Lindsay Jones, ed. (2005). Thomson Gale Encyclopedia of Religion (Second ed.). Sainthood. Macmillan Reference USA. p. 8033.


[Закрыть]. Верующий подходил к алтарю святого покровителя, зажигал освященные свечи, преклонял колени и молился. Со временем размышления над житием святого помогали молящемуся отчасти перенять его качества.

Отцы церкви делали все возможное, чтобы отвадить паству от подобных практик, поскольку так недолго скатиться в идолопоклонство, но искоренить их не сумели. Местные языческие божества под натиском христианской церкви ушли в подполье – но лишь затем, чтобы вскоре материализоваться в виде локальных святых, каждый со своей специализацией. Один пример – Черная мадонна из Шартрского собора. Другой – Дева Мария Гваделупская. Кали и Мать Кукурузы, просто переодетые.

Поклонение, созерцание и превращение – вот основные духовные инструменты, которые мы постоянно изобретаем заново и с новой целью. Так создаются синкретические культурные смеси, которые мы составляем, дополняем и модифицируем с течением лет, и так испокон веков создавались религии. Эти смеси обеспечивают богатую и разнообразную экологическую среду для божественного, каталоги, которые помогали искателям духовности находить в пантеоне своей веры решение собственных задач и удовлетворение собственных надежд.

Несмотря на то, что в христианский каталог украдкой протаскивали языческих божеств, в коде западного монотеизма есть уникальный баг, сохранившийся до сих пор. Из-за этого бага мы сегодня и одержимы идеологиями вознесения, из-за него они и представляются нам такими знакомыми и такими соблазнительными. Если мы всерьез решим возобновить отношения с божествами, нам придется исправить этот баг.

* * *

Недавно я смотрел «Американских богов» – экранизацию романа Нила Геймана о столкновении между старыми и новыми богами в США. В одном эпизоде, где действие происходит в прошлом, ирландка, жившая в эру колонизации, встречается с лепреконом и благодарит его за все хорошее, что принес в ее жизнь малый народец. А лепрекон отвечает: «Так ведь и хорошее, и дурное – ведь мы словно ветер, дуем в обе стороны»[373]373
  MacInnes, Paul “American Gods Recap: Season One, Episode Seven – the Truth about Mad Sweeney.” The Guardian. June 12, 2017. https://www.theguardian.com/tv-and-radio/2017/jun/12/american-gods-recap-season-one-episode-seven-the-truth-about-mad-sweeney.


[Закрыть]. Это натолкнуло меня на мысль о том, что написала Элейн Пейджелс, историк религии из Принстона, о происхождении зла в западном мире. Пейджелс – одна из ведущих исследователей иудеохристианской традиции, она входила в оксфордскую рабочую группу переводчиков гностических евангелий из библиотеки Наг-Хаммади. А кроме того, она очень глубоко изучала тексты Ветхого Завета и обнаружила в книге Иова нечто фантастическое.

В знаменитой легенде об Иове говорится, что Господь и Сатана поспорили, кому будет поклоняться этот несчастный, после чего Сатана устраивает Иову сущий ад на земле, чтобы доказать, что он-де верит в Бога, только когда у него все хорошо. Иов грозит Богу кулаком, Бог «возвращает» ему все отнятое, Сатана посмеивается.

Только на самом деле сюжет об Иове выглядел иначе, и изначальный ход событий подготовил почву для большей части западной метафизики и для нашей нынешней интертвингулярности. История Иова, как и многие классические сюжеты, когда-то была рассказана одним оригинальным автором, а затем обросла подробностями и уточнениями. Легенда об Иове, ладная и складная, на самом деле формировалась веками.

Оказывается, изначально в легенде было всего два главных героя – Иегова и Иов и никакого Сатаны. (А до появления Данте и романтиков, которые слили воедино Люцифера, Сатану, Вельзевула и всех прочих архизлодеев, имя «С’тан» означало «противник в споре», «тот, кто возражает», «прокурор». Так что лучше относиться к нему скорее как к двигателю сюжета, чем как к воплощению зла: в иудейской Библии нигде не говорится о Сатане в том виде, в каком мы представляем его сегодня).

Так вот, в сюжете об Иове у автора № 1 возникла нестыковка: если Господь Авраама одновременно и всемогущ, и всеблаг, как так вышло, что он творил с бедным старичком Иовом все эти зверства? Что-то тут не сходится. Господь либо всемогущ, но та еще сволочь, либо всеблаг – и тогда не может быть таким злобным. В ХХ веке это получило название «проблема Освенцима»: как всемогущее и всеблагое божество могло стоять в стороне и попустительствовать всем ужасам вроде газовых камер и Хиросимы?[374]374
  Rubenstein, Richard L. “A Consideration of Faith After Auschwitz.” The New York Times. March 04, 1972. https://www.nytimes.com/1972/03/04/archives/a-consideration-of-faith-after-auschwitz.html.


[Закрыть]

В подобном ключе рассуждал и автор № 2, дополнявший сюжет об Иове, поэтому, чтобы избавиться от неправдоподобного поворота, ввел нового персонажа, некоего Сатану, и вставил в середину повествования экзистенциальные тирады Иова, которыми гордился бы даже Камю. Это была невинная попытка обойти очевидное препятствие. Теперь Бог мог спокойно оставаться в категории всемогущих/всеблагих, а всю самую грязную работу передали архизлодею на аутсорс. Проблема решена.

Но ведь такое решение просто отодвинуло досадную нестыковку на несколько тысяч лет и оставило по себе мощное теологическое похмелье. С ним боролись все, от святого Павла и Блаженного Августина и до Иммануила Канта и Дэвида Юма. Вертелись, как ужи на сковородке, лишь бы объяснить необъяснимое.

Тут очень важно отметить, что вообще-то у богов так не принято. Иудеохристианская конструкция всемогущего/всеблагого Господа была радикальным изменением Пантеона. Это и есть тот самый баг в коде, который нам обязательно нужно исправить, чтобы перезагрузить Олимп.

Если вернуться к старым добрым греческим мифам, то Зевс, Гера, Гермес, Афродита и компания и помогали людям, и вредили, руководствуясь по большей части капризами. Древние боги – мелочные, ревнивые, мстительные, заносчивые, могущественные, изобретательные, отважные, благородные и вздорные. Иными словами, совсем как люди, которые им поклонялись. «Греки, поклонявшиеся таким богам, не нуждались в Сатане, потому что их пророки никогда не утверждали, будто их боги однозначно добрые», – объясняет Пейджелс (курсив мой)[375]375
  Пейджелс, Элейн. «Гностические евангелия». М., Карьера-пресс, 2014.


[Закрыть]. То же самое относится и к Одину и скандинавским богам, и к мелкому народцу из кельтских легенд. Никогда не знаешь, где окажутся высшие силы – на твоей стороне или на чужой. «Мы словно ветер – дуем в обе стороны», – как говорил лепрекон.

То же самое относится и к туземным традициям: все боги – сплошные трикстеры. От Ананси и Иктоми до Койота и Братца Кролика с их общим мультяшным потомком Багсом Банни – трикстер всегда поможет, когда очень нужно, но не упустит случая посадить нас в лужу, чтобы вернуть к реальности. А иногда просто потому что захотелось.

«Ведь если мы поверим, что всемогущий Бог создал “очень хороший” мир, что с ним потом произошло? – задумалась Элейн Пейджелс после того, как в течение года трагически погибли ее муж и сын. – Будда в качестве первой благородной истины провозгласил, что “всякая жизнь – страдание”, а иудейские и христианские богословы говорят о “проблеме страдания” так, словно страдания и смерть – не неотъемлемая часть природы, а какие-то пришельцы, вторгшиеся в изначально совершенное Творение» (курсив мой)[376]376
  Пейджелс, Элейн. «Гностические евангелия». М., Карьера-пресс, 2014.


[Закрыть].

Как часто бывает с философской идеей, судьба этого простого сюжетного хода – раскола добра и зла на два противоборствующих лагеря – оказалась причудливой и заронила для нас семена мистического «Нового мышления» конца XIX века, это «Новое мышление» породило Нормана Винсента Пила и могущество позитивного мышления, а Норман Винсент Пил породил нью-эйдж – и, глядишь, мы уже добрались до сегодняшнего дня и расцвета дух-конспирологии, когда все больше народу сметывает на живую нитку дикие фрагменты разных мифологий вместо осмысленных ответов на вопросы, которые ставит перед нами съехавший с рельсов мир.

Всеми этими формулировками мы показываем, что не желаем признавать, что иногда жизнь чисто случайна и бывает так, что у плохих людей все хорошо, а у хороших – плохо (какая тут карма!). Если мы отказываемся признать трикстерскую составляющую жизни, нам придется пойти на совершенно безумные и иногда еще и патологические логические выверты, лишь бы обосновать свой корпус сказок, где у всего есть причина. Вот почему идеологии вознесения оказались настолько искусительными: одним соблазнительным движением они избавляют нас ото всех неправдоподобных нестыковок в сюжете, когда мы смотрим вокруг и видим, что мир с каждым днем становится все бессмысленнее, но при этом наивно настаиваем, что все должно быть иначе. Или когда-то было иначе. «Сопротивляться переменам невозможно… даже на небесах, – писал Льюис Хайд в своей книге “Трикстер творит этот мир”. – Те, кто паникует и связывает трикстера, избирают путь контроля и катаклизма. Куда полезнее научиться играть с ним – и особенно это полезно для развития навыков (культурных, духовных, артистических), позволяющих в какой-то степени торговаться со случайностью и в какой-то степени мириться с переменами, которые неизбежно следуют за случайными событиями»[377]377
  Hyde, Lewis. Trickster Makes This World: Mischief, Myth, and Art. Farrar, Straus and Giroux, 2010, p. 107.


[Закрыть].

Поэтому, вместо того чтобы настаивать, что наши боги всеблаги и всемогущи, а вину за неизбежные страдания перекладывать на загадочные силы зла, прислушаемся к предупреждению лепрекона: иногда божественное встает на нашу сторону, а иногда нет. И ответить на великое «Почему», которое за этим стоит, смертным не по разумению. Давайте лучше изо всех сил постараемся взять на себя полную ответственность за свою жизнь и свое место в порядке вещей – но при этом будем гибкими и готовыми к переменам и не станем забывать, что надо остерегаться ложной уверенности и ложных кумиров.

* * *

Итак, хотя многие из лагеря «духовных, но не религиозных» считают, будто они переросли веру в богов, в ней есть психотехнологический функционал, к которому стоит вернуться. Примерно так же, как взгляд на Землю из космоса изменил отношение астронавтов к жизни на нашей планете, медитация на божествах может изменить наше восприятие жизни в самом процессе бытия.

«Мы формируем свои инструменты, а инструменты формируют нас», – писал Маршалл Маклохан. Вообще-то он подходил к делу довольно узколобо. Наши боги сформировали нас, но и мы сформировали своих богов. Может, мы и созданы по их образу и подобию, но и о них можно сказать то же самое. И если мы забываем снабдить своих богов трикстерским чувством юмора, которое напоминало бы нам, что в жизни поровну трагедии, комедии и магии, то сами станем посмешищем.