Текст книги "Любовные прикосновения"

Погрузившись в изучение рекламных объявлений по аренде жилья, она отыскала небольшую однокомнатную квартирку в доме без лифта, расположенном в квартале, известном под названием «Маленькая Италия». Ванная размером с чуланчик и кухня величиной с купе пульмановского вагона не смутили Лари. За пятьдесят долларов в неделю она и не ожидала большего, а уединение уже само по себе было роскошью.

Лари прожила там всего несколько месяцев, пока однажды, когда она находилась на работе, в квартире, располагавшейся дальше по коридору, не были застрелены мужчина и женщина. Полицейские сказали, что это были мафиозо невысокого ранга и его подружка. Они были убиты по приказу их конкурентов из преступного мира. История даже попала в выпуски новостей, и не только городских. Когда Анита узнала, что убийство произошло в том самом доме, где живет Лари, она поспешила прямо в Нью-Йорк. По ее настоянию Лари пришлось переехать к ней в отель, пока они не найдут приличное и безопасное жилье.

– Приличная по твоим меркам квартира, баби, будет стишком дорогой, а поиски доступной мне по средствам займут слишком много времени. Ты ведь не можешь позволить себе поселить меня в отеле насовсем!

– Так или иначе, я не уеду до тех пор, пока ты не обоснуешься в таком месте, где не будет поблизости этих людей в шляпах, которые стреляют в кого им только заблагорассудится.

– Каких-каких людей?

– Людей в шляпах, – повторила Анита, – гангстеров, которые носят черные шляпы и которым платят за убийство людей.

Лари рассмеялась.

– Ты, вероятно, имеешь в виду наемных убийц?

Как бы ни раздражало Лари вмешательство Аниты, в глубине души она ценила ее заботу. В конце концов, кто еще по-настоящему беспокоился о том, что будет с ней? В последнее время Джин не утруждал себя телефонными звонками и посещениями «Морского прилива». Работая в администрации демократов, которые пришли к власти после Уотергейта, он стал еще более занятым и важным и поднялся до крупного поста в Совете по национальной безопасности. Прошлой весной он женился на Нелл Пэлленсан, дочери богатого сенатора с юга, с которой находился в связи уже несколько лет. И Анита, и Лари получили по почте приглашения на их пышное бракосочетание в Вашингтоне, хотя сам Джин так и не приехал в Ньюпорт. Лари чувствовала, что он сделал это только для того, чтобы соблюсти этикет, но на самом деле не хотел, чтобы она присутствовала на свадьбе, скорее всего, этого не желала его жена. Был ли он ее отцом или нет, Лари казалось, что его женитьба стала в какой-то степени еще одним предательством по отношению к Кат. Когда она сказала Аните, что не поедет, Анита из солидарности с ней тоже отклонила приглашение. С тех пор Джин вообще перестал поддерживать с ними отношения.

Два дня Анита сидела у телефона в номере отеля и обзванивала множество своих старых знакомых, которых она знала еще в тс времена, когда жила в Нью-Йорке. На третий день она появилась в фирме «Хейли Декор» во время обеденного перерыва, а на улице ее ожидало такси.

Десять минут спустя они уже были в районе Манхэттена, известном под названием Тертл-Бей. Расположенный всего лишь в двух кварталах от здания Организации Объединенных Наций, он состоял из двух параллельных улиц, застроенных особняками, примыкавшими к огромному общественному саду, который был редким приятным исключением в этом городе. Некоторые дома были разделены на квартиры, другие так и остались элегантными особняками для одной семьи. В одном из них на протяжении последних сорока лет жила Кэтрин Хепберн.

– Кто-то морочит тебе голову! – проворчала Лари, когда Анита провела ее в дом через покрытую лаком зеленую дверь и сказала, что весь верхний этаж можно арендовать за сто двадцать пять долларов в месяц. Лари знала, что в Тертл-Бей даже однокомнатная квартира могла приносить доход в восемь раз больше.

Но когда они поднялись наверх по четырем пролетам лестницы, Анита все объяснила ей. Это здание приобрела одна корпорация в качестве дома для своего нового шефа. Но еще до того, как он въехал сюда, компания перенесла свою штаб-квартиру в Сиэтл. Дом оставили как вложение капитала. Два этажа предназначались для приезжающих сотрудников компании, а верхний решили сдать в аренду за незначительную плату, чтобы он не пустовал.

Лари осмотрела квартиру. Спальня была связана коридором с гостиной, а сбоку примыкала кухня. В передней и задней комнатах располагались камины, деревянные полы были отполированы. Просторная, современно оборудованная кухня могла служить столовой. В квартире был также большой встроенный шкаф с зеркалом.

– Анита, ты заключила такую странную тайную сделку, что у меня закралось подозрение, – а не принадлежишь ли ты к какому-нибудь мафиозному клану.

– Нет, это не так, – совершенно серьезно ответила Анита.

Она призналась, что позвонила одному старому поклоннику. Он оказался членом совета директоров компании, которой принадлежал дом.

Устроив Лари на новом месте, Анита уехала из Нью-Йорка. Лари могла только догадываться, что под «старым поклонником» Анита подразумевала одного из своих любовников из далекой неистовой молодости, и не стала больше ничего выпытывать у нее. В течение следующих пяти лет она аккуратно, каждый месяц посылала в офис фирмы «Монарк Пейпер Корпорейшн» в Сиэтл чек и молилась о том, чтобы корпорация сохранила за собой это здание.

В тот день, вернувшись домой, она подобрала почту, которую сунули в щель парадной двери, и отложила письма, адресованные служащим компании, приезжающим в Нью-Йорк в командировку. Лари была разочарована, обнаружив только счета, рекламные проспекты и экземпляр выписанного ею журнала «Дом и Сад». Ее переписка с Доми продолжалась, но между письмами были большие перерывы. Лари также постепенно привыкла получать каждые несколько недель короткие записки от Ника, обычно вместе с несколькими фотографиями. Она ценила эти постоянные сообщения о том, что у него по-прежнему все в порядке, хотя и не было никакой возможности отвечать ему из-за того, что он постоянно переезжал с места на место. Война во Вьетнаме закончилась пять лет назад, но Ник по-прежнему с фанатичным рвением стремился запечатлеть трагедию Юго-Восточной Азии. Он летал в Тайланд, Бирму, Камбоджу за материалом о партизанских восстаниях и даже хитростью проник в Ханой. Теперь он уже не работал исключительно на Палмера, его фотографии везде пользовались спросом. Популярность постепенно стала приходить к нему. Телевизионная программа «Шестьдесят минут» несколько месяцев назад сделала передачу о Нике Орне, описывая его как самого безрассудного военного фотографа со времен Роберта Капы.

Как бы ни были ограничены ее контакты с Ником, все же благодаря им они по-прежнему были довольно близки. Совершая нечастые поездки в Штаты, он всегда без стеснения звонил ей, а она была счастлива услышать его. Ник оживленно рассказывал ей об увиденном в Азии. Проблемы возникали только тогда, когда они находили время для встречи. Ник неизбежно сводил беседу к воспоминаниям и чувствам.

– Я не знаю, что значит для тебя тот вечер, – сказал он ей во время своего последнего визита несколько месяцев назад, – но он все время стоит в моей памяти. Бывали дни, когда я работал в таких местах, где не было ничего, кроме разрухи… И тогда я вспоминал о том, как мы с тобой занимались любовью, потому что это напоминало мне, что мир все же может быть прекрасным. Я думаю о том, что у нас может быть еще очень много хорошего, Лари, и это снова делает меня оптимистом, как бы плохо ни обстояли дела…

Конечно, эти слова тронули Лари. Раз или два его преданность и искренность чуть было не подтолкнули ее к нему в постель. Но она знала, что Ник не готов пожертвовать карьерой ради нее.

– Но почему мы обязательно должны чем-то жертвовать? – спорил с ней Ник. – Разве мы не можем только давать что-то друг другу?

– Одну ночь, как в прошлый раз? Или даже целую неделю? Ник, я никогда больше не допущу, чтобы любящие меня люди исчезали из моей жизни. Мне нужен человек, который останется со мной навсегда.

Хотя позиция Лари глубоко огорчала Ника, он никогда не сердился на нее, понимая причину ее поведения. Он сказал, что готов ждать, пока не придет время, когда ему представится возможность предложить ей нечто большее… или пока она не согласится на меньшее. Его поощряло также и то, что Лари по-прежнему одна. У нее были свидания с привлекательными молодыми людьми, которые посещали фирму Хейли, или с друзьями друзей, которые звонили ей по телефону и восторгались ее красотой. Несколько раз Лари буквально заставляла себя поверить в то, что очередное знакомство приведет ее к чему-то значительному и что она может позволить поклоннику затащить ее в постель. Но такие связи продолжались не слишком долго. В них не было искры, и Лари никогда не теряла времени понапрасну, пытаясь разжечь огонь сама.

В тот день, готовясь провести еще один спокойный вечер дома, Лари приняла душ, накинула махровый халат и, устроившись на диване, принялась листать журнал «Дом и Сад». Неожиданно зазвонил телефон.

– Carissima![18]18
  Дорогая (итал).


[Закрыть] – воскликнул чей-то голос в трубке. Лари уже много лет не слышала его, но узнала сразу же.

– Привет, Чезз, – сказала она спокойно.

– Я искал тебя, дорогая Лари, от высоких гор до самых глубин Манхэттена.

Это был его обычный стиль общения.

– Ты ведь знаешь, где я работаю. С твоей помощью я оказалась у Хейли. Ты мог бы…

– Ах! Но я ищу тебя всего лишь два часа – с тех пор, как приехал из Рима – мне не хотелось звонить в офис старухи.

Лари подумала, что причина кроется в том, что он находится в «черном списке» Флауэр.

– В таком случае, как же ты узнал мой телефон?

– Я позвонил в «Морской прилив» и поговорил с этим милым парнем, Майклом…

Лари догадалась, что для этого Чеззу пришлось выдать себя за кого-то другого. Майк доверял Даниели-младшему не больше, чем Анита.

– И вот я отыскал тебя, и нам нужно о многом поговорить, – поспешно продолжал он. – Если я заеду за тобой через час, чтобы пригласить поужинать, это будет не слишком рано?

Приглашение вполне в его духе.

– Чезз, неужели ты рассчитываешь, что я тут же побегу ужинать с тобой, после того как прошло столько времени.

– Ну что ж, если ты уже поужинала, мы придумаем что-нибудь еще.

– Нет, я не ужинала! Но это не…

– Понимаю. У тебя назначена другая встреча. Allora,[19]19
  Тогда (итал.).


[Закрыть] мы можем встретиться позже – скажем, в полночь, после того как он привезет тебя домой.

Как обычно, словесная перестрелка зашла слишком далеко, чтобы она могла сердиться на него… Это уже становилось просто смешным!

– Чезз, – бесстрастным голосом произнесла Лари, – у меня ни с кем не назначено свидания, и я, разумеется, не стану встречаться с тобой в полночь.

– Molto bene, Delissima.[20]20
  Очень хорошо, прекраснейшая (итал.).


[Закрыть] Тогда мы остановимся на первоначальном плане и встретимся пораньше. Ты не возражаешь против того, чтобы одеться? Это будет деловой ужин, но мы будем сочетать его с чем-нибудь приятным, не так ли? Поедем в какое-нибудь особое место! В конце концов, я ведь не каждый день вижу тебя!

Лари улыбнулась про себя и покачала головой, но не стала приводить больше никаких предлогов. Ей вдруг пришло в голову, что приятный ужин с таким интересным мужчиной может оказаться желанным противоядием против разочарования, которое постигло ее на работе. Больше всего Лари заинтриговали его слова о том, что их встреча будет деловой.

– Так, значит, через час? – настаивал он.

– Да, черт возьми! – выпалила она в ответ и повесила трубку.

ГЛАВА 26

Лари спустилась вниз, чтобы подождать его на улице. На ней был красный шерстяной облегающий вечерний жакет. Золотистые волосы были зачесаны назад и закреплены парой усеянных жемчужинами гребенок. Лари подумала, что представляет собой прекрасную мишень для любого грабителя, которому случится пройти мимо. Однако, учитывая то, что Чеззу с такой легкостью удалось убедить ее поужинать с ним, оставаться с ним наедине в своей квартире было не менее рискованно.

После памятного вечера по сбору средств в «Морском приливе» между ними не было вообще никаких контактов. Единственное известие о Чеззе Лари услышала от Флауэр Хейли через несколько недель после того, как начала работать у нее.

Поскольку они познакомились у Даниели, Флауэр предполагала, что Лари находится с ними в дружеских отношениях. Поэтому однажды утром она налетела на Лари, сердито потрясая листком желтой бумаги.

– Хорошие же манеры у твоих друзей! – ругалась Флауэр. – Посылать мне такую телеграмму – и при этом даже не взять на себя труд извиниться! В следующий раз, когда вы увидите мистера Даниели, передайте ему, что скорее похолодает в аду, чем я выберу для него хотя бы набор столовых салфеток! Мне всегда нравилась Ребекка Уотерфилд. Она единственный раз продемонстрировала отсутствие вкуса. Подцепив этого фальшивого итальянского принца.

В телеграмме, которая привела Флауэр в ярость, сообщалось об отмене заказа на оформление нью-йоркского особняка для Чезза и его суженой.

Месяц спустя Флауэр снова завела с Лари разговор о Чеззе.

– Не могу представить себе, почему такая девушка, как ты, дружит с подобным подлецом. Ты знаешь, почему был аннулирован тот заказ?

– Понятия не имею.

Любопытство у Лари возобладало над желанием исправить ошибочное мнение Флауэр о том, что такая дружба существует.

– У Дрю Харрингтона возникли подозрения, что в его дочери мистеру Даниели больше всего нравится ее банковский счет. Чтобы проверить это, предусмотрительный отец предложил молодому человеку триста тысяч долларов наличными, чтобы он разорвал помолвку и отправился в Европу, подальше от его дочери. И – можешь представить себе – Даниели ухватился за это предложение!

Да, Лари и в самом деле могла представить себе такое. Но она сказала только, что Флауэр ошибается и что на самом деле Чезз ей не друг.

И все же… вот она стоит и ждет его, и, что еще более странно, предстоящая встреча ее волнует. Интерес к Чеззу всегда был бессмысленным и не поддавался объяснению. Но, в таком случае, какое разумное оправдание может быть у тех людей, которые с нетерпением стремятся рискнуть жизнью, чтобы подняться на вершину высокой горы? Несомненно, в жизни, полной опасностей, присутствует какое-то особое возбуждение, и сопротивляться ему особенно трудно, если остальная часть жизни прожита вполне благоразумно.

Ровно через час после телефонного звонка плавно подъехал черный лимузин и остановился у края тротуара. Чезз грациозно выбрался из автомобиля через заднюю дверцу и направился к ней, вытянув руку, словно собирался вести ее на танцплощадку. Его гибкую стройную фигуру облегал черный шелковый костюм, на фоне которого выделялся узорчатый жемчужно-серый галстук, завязанный поверх итальянской шелковой рубашки с черно-белым рисунком. Благодаря отсутствию ярких цветов в одежде его загар и зеленые глаза казались еще более поразительными. Теперь, когда по прошествии многих лет из его облика исчезли последние нежные мальчишеские черты, он стал еще более красивым, чем тот Чезз, которого она помнила. Когда она подала ему руку, на смену прошлым ощущениям пришли новые.

Его взгляд блуждал по ее лицу, волосам и телу, а потом он снова посмотрел ей в глаза.

– Buonasera, mia Beatrice.[21]21
  Добрый вечер, моя Беатриче (итал.).


[Закрыть]

Не сводя с Лари глаз, он поднял ее руку и прикоснулся к ней губами.

Она подумала, что его европейские манеры рассчитаны на то, чтобы очаровать ее. И Чезз преуспел в этом. Но будь она проклята, если покажет ему это!

– Я все еще не выучила итальянский язык, – сказала она.

– Я сказал «добрый вечер», – перевел он и махнул рукой в сторону открытой дверцы автомобиля, которую теперь придерживал шофер.

– Там было что-то еще…

– Ах, si. Я назвал тебя «моя Беатриче».

Он произнес это слово очень музыкально: Бе-а-три-чей.

– Ты читала «Божественную комедию» великого итальянского поэта Данте Алигьери?

Лари кивнула, нырнув в машину. Когда Чезз устроился рядом, она сказала:

– Насколько я помню, Беатриче вела Данте по раю. Единственное, на что я согласна ради вас, мистер Даниели – это составить вам компанию за ужином.

Он рассмеялся.

– Синьорина Данн, вечер в вашем обществе настолько близок к раю, насколько я вообще когда-нибудь мог бы приблизиться к нему.

Автомобиль тронулся с места, но Лари не стала спрашивать, куда они направляются. Ей хотелось сюрпризов.

– Я думаю о том, что же случилось с тобой, Чезз, – сказала она. – Я слышала, что ты уехал в Европу и что все расходы оплачены отцом девушки, которую ты собирался сделать своей первой женой. Он усмехнулся.

– E vero,[22]22
  Это правда (итал.).


[Закрыть] у меня было то, что можно было бы назвать медовым месяцем в одиночестве.

– И тебе не было стыдно взять деньги и оставить девушку ни с чем?

– Она, по всей вероятности, ничего не потеряла.

– Чезз! Я думала, что мне будет приятно увидеть тебя, но если ты собираешься надо всем смеяться…

Он поднял руки вверх, показывая, что сдастся.

– Va bene,[23]23
  Хорошо (итал.).


[Закрыть] Лари. Ты хочешь, чтобы я ответил серьезно? Да, это было постыдное соглашение. Но что мне оставалось делать? Как только я увидел, что ее папаша рассматривает счастье своей дочери как предмет сделки, я понял, что этому никогда не будет конца. Если бы я отверг его предложение и женился, потом он снова стал бы оказывать на меня давление. Этот человек никогда не прекратил бы своих попыток контролировать меня с помощью своих денег, чтобы воплотить в жизнь собственное представление о том, как следует обращаться с его дочерью. Брак был обречен с того самого дня, когда он высказал свое предложение.

– Но если вы любили друг друга, для вас это не имело бы никакого значения.

Чезз отвел взгляд в сторону и искоса посмотрел на нее.

– Что бы ты ни слышала об этом деле, Лари, есть кое-что, о чем ты не знаешь. Прежде чем мистер Харрингтон сделал мне это предложение, он поделился с дочерью своими планами, и она не возражала. Когда я пришел в его офис, чтобы встретиться с ним, Дебора была там и тайно следила за нашей сделкой через щелку в дверце шкафа. Естественно, я не должен был знать об этом. Но я почувствовал в воздухе запах ее духов…

Чезз покачал головой, очевидно, с искренним сожалением.

– Если бы она не позволила, чтобы меня оскорбляли подобным образом, Я ответил бы ее отцу иначе. Но разве я мог разделить свою жизнь с женщиной, которая так охотно шпионила за мной, да к тому же еще до свадьбы? Ecco[24]24
  И вот (итал.).


[Закрыть] я сыграл роль mascalzone, подлеца, к которой они сами подтолкнули меня, и позволил им заплатить за это представление.

Лари смотрела на Чезза со смешанным чувством раздражения и понимания. По его собственным извращенным представлениям, в этом деле проявились определенные принципы.

– Итак, ты уехал в Европу. И чем же ты занимался с тех пор? – поинтересовалась она, в какой-то степени надеясь на то, что он расскажет о себе еще больше плохого и тем самым вызовет в ней презрение к себе, которое Лари было необходимо, чтобы сопротивляться его чарам.

– А что может делать прожигатель жизни? Я играл.

Блеск в глазах Чезза померк.

– А кроме того, взрослел. В Риме я жил для себя и больше не путешествовал с отцом и мачехой. Я уже не проводил зиму в Санкт-Морице, осень – на Ривьере, а лето – в Ньюпорте.

«Любопытно, сколько женщин у него было в Риме?» – подумала Лари.

– Ты никогда не пытался работать?

Разве Чезз не сказал ей, что ему нужно обсудить с ней какое-то дело?

– Да, что-то в этом роде. Я вложил деньги в бизнес. Вместе с одним другом мы открыли в Риме большую закусочную, где продавали гамбургеры.

– Ну и как идут дела?

– Кажется, стоит только погромче завести американскую музыку, чтобы уши болели, и брать за обыкновенную булочку с мясом в восемь раз больше, чем она в действительности стоит… и все пойдет нарасхват. Мгновенный успех!

– Чезз, это же замечательно!

Лари почувствовала, что ее предположение, будто бы под его блестящей внешней оболочкой есть какое-то содержание, оправдывается. Но воздушный шар тут же лопнул.

– Скоро мне все наскучило. Раз дело имело успех, то где же тут напряжение сил? Считать, сколько гамбургеров поступило с кухни? И я выгодно продал свою долю.

– И что же дальше?

– У меня уже было это «дальше», cara. Я снова стал играть…

И он показал ей открытые ладони.

– У меня ничего не осталось.

Она настороженно посмотрела на него. Было совершенно ясно, что Чезз пустился в какую-то новую авантюру, чтобы поправить свое финансовое положение.

– Почему ты здесь, Чезз? Чего ты хочешь от меня?

– Если бедный человек просит твоей дружбы, неужели это так много?

– По телефону ты упоминал о каком-то деле.

– Ах, si. Я всегда охотнее вел дела с друзьями, чем с незнакомыми людьми. Но pazienza,[25]25
  Терпение (итал.).


[Закрыть] дорогая Лари! Прежде чем мы сможем поговорить о таких серьезных вещах, нам еще надо проехать по мосту.

Лари подумала, что Чезз имеет в виду мост через недоверие, отчуждение, вызванное временем. Но в ту же минуту заметила, что их лимузин едет по Бруклинскому мосту. Она проследила за его взглядом и сквозь переплетение кабелей посмотрела на открывшийся перед ней вид: миллионы светящихся окон на фоне ночного неба. Это зрелище захватило ее. Тем временем Чезз придвинулся ближе и положил ладонь на ее руку.

– E bellissima.[26]26
  Он прекрасен (итал.).


[Закрыть]

Его взгляд все еще был прикован к сверкающему городу.

– Он лучше смотрится с середины моста.

Лари мягко убрала его руку. Он улыбнулся ей.

– Нет, cara, там, куда я везу тебя, зрелище еще более прекрасное.

Она позволила ему сохранить свою тайну и на протяжении оставшейся части пути отвечала на его вопросы. Чем занимается у Флауэр? Как и с кем она проводит свободное время?

Вначале Лари рассказала ему о службе у Хейли. Она признала, что очень многому научилась, но ее не допускали до творческой работы. По вечерам и в выходные ходила по музеям, театрам, гуляла в парке. Иногда встречалась с друзьями, приехавшими в Нью-Йорк после окончания Школы дизайна.

– А любовники? Сколько их было у тебя?

– Ни одного из таких, каких ты имеешь в виду.

Проехав по мосту, лимузин наконец прибыл к месту назначения – ресторану на берегу реки. Когда они вошли в невысокое сооружение прямоугольной формы, Чезз сказал, что это переоборудованная баржа.

Внутри Чезз помог ей снять жакет. На ней была широкая юбка из черного шифона и кружевная блузка, оставлявшая плечи открытыми. Это был ее единственный вечерний туалет. Когда Чезз стоял рядом с ней, она ощутила на своем обнаженном плече его теплое дыхание. Прикосновения его рук разжигали в ней страстное желание, более сильное, чем все, ранее испытанное за последние шесть лет. Почему она не могла насладиться этим с кем-нибудь более порядочным и надежным?

Как и обещал Чезз, зрелище, открывавшееся с их столика – вода и суда, проплывавшие мимо них по темно-синей реке, а дальше – остров, застроенный современными стальными дворцами, – было даже более волшебным, чем то, которое они видели с моста.

Прежде чем Чезз заговорил с официантом, тот принес бутылку белого вина. Когда им налили по бокалу для пробы, он сказал Лари, что позвонил сюда заранее и все заказал. Она не рассердилась на него за подобную самонадеянность. Скорее, ей было любопытно посмотреть, что же он выбрал.

Чезз отпил немного вина, выразив кивком свое одобрение, а потом стал наблюдать, как Лари делает первый глоток. Она редко пила вино, но все же могла оценить содержимое своего бокала. Неповторимый букет доносил до нее запахи диких цветов и винограда, а также вяжущие пары алкоголя.

– Прекрасное настроение, прекрасный вид, прекрасное вино! – сказала она, опуская свой бокал. – У тебя действительно есть огромный талант развлекать женщин, Чезз!

Взгляд ее глаз снова устремился на него.

– Ну, а теперь – карты на стол! Для чего ты проехал такое расстояние от самого Рима? Чтобы тратить свой драгоценный талант на меня?

Он сделал долгий глоток, словно желая подкрепить себя, прежде чем ответить.

– С каким бы нетерпением я ни стремился увидеть тебя, Лари, я приехал сюда для того, чтобы сделать кое-что, гораздо менее приятное. Завтра я отправляюсь в Бостон, где мой Отец и моя мачеха разводятся.

– Ох, Чезз, я очень сожалею!

Он пожал плечами.

– Che cera.[27]27
  Ничего не поделаешь (итал.).


[Закрыть] Это продолжается уже довольно долго. Как только я предоставил их самим себе, они стали проводить в одиночестве довольно много времени, чтобы понять, что все кончено. В настоящее время душевное tumulto[28]28
  Смятение (итал.).


[Закрыть] уже улеглось. Чтобы покончить с этим, осталось завершить только одно дело.

– Дело?

– Решить, сколько надо заплатить принцу.

– Ах, да! Ведь в этом и заключается цель брака для Даниели. Это вложение, которое приносит хорошую прибыль, едко заметила Лари.

Чезз улыбнулся без малейших признаков оскорбленного самолюбия.

– А не думаешь ли ты, что это у всех так? Самым удачливым такие попытки никогда не наскучат. Они будут посвящать этому всю свою жизнь и продолжать извлекать выгоду из любви. Но не презирай и менее удачливых, которым приходится довольствоваться меньшим!

Лари бросила на него взгляд, граничивший с восхищением.

– Как тебе удается изображать подобное хладнокровие, как будто в этом нет ничего плохого?

– Ты считаешь моего отца хладнокровным потому, что он после четырнадцати лет супружества ждет денег от женщины, у которой есть четыреста миллионов долларов? Лари, ты знаешь, что такое брачный контракт?

Она покачала головой. Чезз стал объяснять. В то время, когда Марко сделал предложение Ребекке Уотерфилд, она приняла его с условием, что будет подписан документ, оговаривающий четкие условия, которые вступят в силу, если их союзу придет конец. Согласно этому документу на ее состояние нельзя предъявить никаких требований, за исключением единовременной выплаты в два миллиона долларов. Теперь он считает, что ему полагается часть этой прибыли, и борется в суде за право на нее.

– Разве справедливо осуждать его за это? – спросил Чезз. – Как видно из брачного контракта, в тот день, когда мой отец сделал предложение, не только он думал о деньгах. Когда речь идет о любви между богатыми, Лари, доллары и центы тоже входят в уравнение наряду с сердцами и цветами.

Его цинизм довел бы Лари до отчаяния, если бы она не вспомнила, что ее мать-крестьянку любовь к богатому мужчине осчастливила и что урон этой любви нанесла только война, но не алчность.

Появился официант с большим ассортиментом закусок. Чезз даже не попытался выяснить ее вкусы, размышляла Лари. Он просто заказал все, что возможно.

После того как они попробовали все закуски, терпение Лари иссякло.

– Итак, давай выслушаем твое деловое предложение! – настаивала она.

Чезз снова наполнил вином бокалы.

– Я уже сказал тебе, что из-за моей расточительности карманы у меня опустели. Чтобы поправить свое положение, я предложил себя в качестве консультанта одной богатой даме из Европы, с которой познакомился в Риме и которая желает приобрести здесь дом для отдыха. Я – intermediario, то есть посредник. Клиентка доверяет моему вкусу и моему знанию американского рынка недвижимости, поэтому она уполномочила меня совершить покупку. Я уже нашел прелестный дом на побережье… и получил в качестве комиссионного вознаграждения определенный процент от продажной цены. Но теперь необходимо оформить интерьер этого дома. Моя клиентка желает заполучить великую Флауэр Хейли. Предполагается, что я и это тоже должен устроить. Лари поняла, куда он клонит.

– Но Флауэр сердится на тебя…

– И навечно занесла меня в свой «черный список». Поэтому я подумал, не вступишься ли ты за меня…

– Чезз, у меня нет пи малейшего влияния на Флауэр. И кроме того, та же знаешь – у нее железная воля. Ничто не заставит ее изменить свое решение и пойти тебе навстречу.

– Ты даже не попытаешься?

– Это бесполезно. Но есть более простой пут. Порекомендуй клиентке обратиться напрямую в офис Флауэр, а сам останься в стороне. Не думаю, чтобы Флауэр отказала ей.

– Лари, но ведь если я не буду посредником, мне ничего не заплатят!

– Что ж, в этом случае ты, вероятно, ничего и не заработаешь!

Он бросил на нее оскорбленный взгляд. Однако потом решил оставить ее слова без внимания.

– Есть еще одна возможность.

Чезз наклонился к ней ближе, словно собираясь доверить тайну:

– Я мог бы нанять тебя!

Ее первым желанием было рассмеяться.

– Меня?

– Ты ведь призналась мне, как тебе надоело ишачить на Флауэр. Разве у тебя нет способностей?

– Но это не выход. Ты сказал, что твоя клиентка хочет поручить оформление дома Флауэр. А это далеко не то же самое, что нанят новичка, который ни разу самостоятельно не работал.

– А как можно связать две вещи, которые находятся далеко друг от друга? – И он бросил взгляд в окно, на уходящий вверх пролет моста. – Построит мост!

Лари, не понимая, покачала головой. Она ждала его ответа, а тем временем тарелки убрали, чтобы подготовит место для главного блюда.

– Моя дорогая Лари, – продолжал Чезз, – учти, что дом, который нужно отделать, представляет собой прекрасный тридцатикомнатный особняк на побережье в Саутгемптоне с отдельным коттеджем для гостей. Как ты знаешь, гонорар дизайнера частично зависит от стоимости обстановки. Надеюсь, ты понимаешь, насколько выгодным может быт этот заказ!

Да, это было нетрудно понять. Заработок оформителей интерьеров состояли не только из вознаграждения за творческий замысел и другую консультативную работу, но также из суммы, составляющей разницу между оптовой ценой, уплаченной дизайнером поставщикам тканей и мебели, и ценой, запрошенной с клиента. Эта сумма, естественно, увеличивалась, если нужно было обставит большое количество комнат, а также в том случае, если клиенты были рады заплатить за товары наивысшего качества. Проект такого масштаба, как тот, который предлагал Чезз, мог принести ей капитал по меньшей мере в несколько сот тысяч долларов.

– Такой заказ не годится для начинающего, – заметила Лари.

Чезз, казалось, не слышал ее.

– Предположим, ты пойдешь к Флауэр и скажешь ей, что эта возможность, перед которой трудно устоять, представилась тебе благодаря… одному старому поклоннику твоей матери из Европы. Объясни ей, что клиентка хочет, чтобы у тебя был шанс проявить свой талант, но, разумеется, ожидает, что Флауэр будет приглядывать за ходом работ… и получит основное вознаграждение. Ты же знаешь, она не откажется от вознаграждения такого размера. И все останутся довольны. Я смогу отправится к своей клиентке и сообщить ей радостную новость о согласии Флауэр. Ты будешь intermediario со своей стороны – встретишься со мной, чтобы я показал тебе твою будущую работу, но так, чтобы Флауэр не узнала об этом. А я получу процент от крупного вознаграждения за консультации, из которого выделю часть для тебя – в знак признательности…

Так вот почему Чезз не позвонил ей на работу! Он не котел, чтобы у Флауэр появилось хотя бы малейшее подозрение о сто причастности к этому проекту. Хотя уловки Чезза были неприятны Лари, именно упоминание о комиссионном вознаграждении привело ее к окончательному решению.