Текст книги "Любовные прикосновения"

– И та полагаешь, что я вышла бы замуж за светского льва?

– Твой отец из этого круга, он вырастил тебя в Ньюпорте.

Лари не могла опровергнуть предположение Дэвида полностью, ведь ее действительно влекло к Чезаре Даниели. Но ей хотелось объяснить ему его ошибку.

– Дэвид, по правде говоря… нет абсолютной уверенности в том, что Джин Ливингстон – мой отец.

И она рассказала ему о том, что узнала о двух мужчинах, любивших Кат в период, предшествовавший ее аресту.

– Значит, моя миссия заключается не только в том, чтобы отыскать Кат Де Вари. Мне нужно также повидаться с Милошем Кирменом, – заключил Дэвид.

– Если он еще жив.

– Кирмен жив, – уверенно произнес Дэвид. – Он отбыл уже больше половины своего срока, и в последнее время некоторые группы интеллигентов осмелились подать прошение об освобождении его из тюрьмы.

– Сомневаюсь, что он сможет сказать тебе что-нибудь наверняка.

– Зато я смогу сообщить ему, что знаю тебя – женщину, – которая, возможно, является его дочерью. Я смогу также сказать ему, как ты прелестна. Разве ты не хочешь, чтобы он узнал о тебе?

Лари не выдержала, и из ее глаз хлынули слезы – слезы жалости к незнакомцу, который провел взаперти столько лет, к незнакомцу, который, возможно, дал ей жизнь.

– О да, Дэвид, ответила она. – Я хочу, чтобы он знал!

– Он узнает! Обещаю тебе, он узнает!

Только когда Дэвид попросил счет, Лари поняла, что они проговорили почти три часа. Дэвид извинился – он не хотел, чтобы она пропустила нужный рейс и опоздала на премьеру своей подруги. Но Лари ответила, что это не имеет значения. Успех Доми обеспечен.

– Тогда… останься на ночь!

Соблазн был велик, но ей не хотелось повторять ошибку, которую она совершила с Чеззом. Возможно, одиночество толкало ее к Дэвиду.

Он отвез ее в аэропорт и подошел вместе с ней к самому проходу на посадку. Обняв Лари на прощание, Дэвид нежно поцеловал ее.

Но тут прозвучал «последний звонок» на самолет до Нью-Йорка. Она высвободилась из его объятий.

– Останься, Лари!

– Ох, Дэвид, рыцарь в сверкающих доспехах сейчас нужен мне даже больше, чем десять лет назад, и я счастлива, что ты хочешь играть эту нелегкую роль. Но ведь ты уезжаешь. Все рыцари имеют обыкновение пропадать на двадцать лет, отправляясь в свои крестовые походы. Я уже растратила слишком большую часть своего сердца на людей, которые исчезли из моей жизни.

– Меня не будет некоторое время, но я не допущу, чтобы какой-то крестовый поход разлучил меня с тобой!

Ох уж эти обещания, думала Лари, уходя. Она представила себе, что Милош говорил нечто подобное Кат. И вот теперь они потеряли друг друга навсегда.

ГЛАВА 30

Руководить проектом по перестройке и оформлению чердака Хэпа было не просто приятно, а радостно – словно складывать кукольный домик, но только в большом масштабе. Каждое утро Лари рано вставала и отправлялась в будущее жилище комика, чтобы проверить, как продвигается работа. Оказалось, что она сделала прекрасный выбор, наняв подрядчика Джерри Локриджа, которого ей рекомендовала Хелен. Это был рослый блондин шведского происхождения. Ему было тридцать два года, он был женат и, как сказала Хелен, собирался бросить свое занятие, как только ему удастся продать роман, над которым он работал несколько лет. Со времени своей службы у Флауэр Лари знала, что подрядчикам свойственно браться сразу за несколько заказов и не беспокоиться о соблюдении графика строительных работ, потому что, как только подписывался контракт, клиенты оказывались в их власти. Джерри довольствовался только одним заказом и уделял ему все внимание. Вознаграждение, которое он просил, было вполне разумным. Три плотника-ирландца из его бригады были умелые и добродушные, а электрик и сантехник появлялись в нужное время.

Так как строительные работы продвигались успешно, Лари обычно не задерживалась на чердаке больше часа и отправлялась дальше – в здание «Д и Д», чтобы выбрать ткани, к столяру-краснодеревщику, который трудился над встроенной мебелью, к поставщику мрамора, в оптовый магазин скобяных изделий за дверными ручками, ручками для кухонных шкафов и водопроводные краны для ванной. Чтобы создать дом, нужно принять столько же решений, сколько мазков делает художник на картине.

Лари все время помнила о единственном условии, которое поставил ей Хэп: он хочет чувствовать себя в своем доме джентльменом. Она долго думала о том, что это означает применительно к дизайну, и решила, что для Хэпа, человека большого природного ума, сущность понятия «быть джентльменом» заключается в том, чтобы иметь собственную библиотеку.

Поэтому в самом центре похожего на пещеру чердака устроили большую круглую комнату с высокими стенами, вдоль которых шли антресоли. Потолок библиотеки находился как раз под крышей чердака, и это позволило устроить куполообразный застекленный шок, пропускавший дневной свет. Стены от пола до потолка были обшиты панелями из блестящего вишневого дерева. Они перемежались с полками, которые предстояло заполнить книгами. Согласно представлениям Лари в этой комнате должна была присутствовать атмосфера мужского клуба – кожаные кресла, диваны с темно-зеленой бархатной обивкой, антикварные столики у стен, глобус и персидские ковры.

Как только в самом сердце чердака было сооружено это серьезное и несколько суровое хранилище знаний, Лари решила, что теперь у нее есть возможность оформить другие комнаты менее традиционно. Кухня была вполне современной – нержавеющая сталь, мрамор, встроенные светильники. Однако она была отделена от открытой столовой с парадным столом и стульями старомодным сатуратором для приготовления газированной воды, который Лари приобрела у одной разорившейся компании. Спальня представляла собой нечто вроде дома такого, в каких жили плантаторы в колониях – с мебелью из черного дерева, стенами, обитыми тканью из волокна рами.

Вместо занавесок висела тонкая, как паутинка, противомоскитная сетка, на которой по заказу Лари ее подруга-художница Дженни нарисовала по шелковому трафарету оригинальные изображения огромных тропических цветов. Кроме библиотеки, была еще большая гостиная с занавесками пастельных гонов с геометрическим рисунком и современной итальянской мебелью.

Лари рискнула также купить некоторые произведения искусства. В том же самом районе, где находился чердак Хэпа, открылось несколько художественных галерей, владельцы которых воспользовались дешевизной сдаваемых в аренду площадей. В одной из них Лари отыскала несколько написанных маслом картин в стиле примитивизма, изображавших жизнь на старинных плантациях. Эти полотна были созданы восемьдесят лет назад бывшим рабом. Лари подумала, что Хэп оценит талант чернокожего художника.

Хэп отсутствовал почти три месяца. После выступлений в ночном клубе в Чикаго он направился в Сент-Луисе, а теперь снова вернулся на месяц в Лас-Вегас. Он звонил Лари только для того, чтобы узнать, сколько денег ей нужно, чтобы продолжить работу. Он никогда не подвергал сомнению запрашиваемую сумму, и через несколько дней всегда приходил чек.

– Хэп, твою квартиру можно закончить через пару месяцев, но будешь ли ты когда-нибудь жить в ней? Я могу работать не так напряженно, если пока ты не собираешься осесть в Нью-Йорке, – сказала она ему однажды, когда он позвонил ей в начале августа.

Его карьера не просто стартовала, а устремилась к заоблачным высотам. Хэп сообщил ей, что после Вегаса он возвращается в Лос-Лнджелес, чтобы обсудить серию выступлений на телевидении и второстепенную роль в фильме.

– Милая моя, чем больше я скачу туда-сюда, тем острее понимаю, что это место нужно мне, чтобы отдыхать душой.

Лари продолжала работать не покладая рук. Анита упрашивала ее приехать в Ньюпорт, чтобы хоть немного насладиться летним сезоном, но она отказывалась.

Выступления Доми в кабаре «Горький конец» в июле имели такой успех, что Сид продлил ее контракт на август. За последние несколько недель в клуб приезжали несколько влиятельных агентов. Все они просили представить им Доми и обещали устроить для нее контракт на звукозапись. Она отвечала каждому, что рассмотрит его предложение, а потом бросала их визитные карточки в футляр гитары.

– Ты что, ненормальная? – в отчаянии крикнула Лари, когда Доми однажды утром сообщила ей, что пропила еще одного агента.

– Я не могу дать согласие, пока не встречусь с сеньором Орном, – объяснила Доми.

Она неоднократно звонила в офисы Берни, чтобы пригласить его на свое выступление. Ей ни разу не удалось поговорить с ним, но Доми много раз просила передать ему свое приглашение. Однако пока что он не проявлял ни малейших признаков интереса.

– Доми, это просто сумасшествие – дожидаться Орна. У Берни был шанс, но он не воспользовался им! – спорила с ней Лари.

Доми широко улыбнулась.

– Ах, si. Но от этого будет только приятнее, когда я заставлю его переменить решение.

Так что дело было скорее в гордости, а не в интуиции. Лари считала, что Доми совершает ошибку, но была слишком занята своей собственной работой, чтобы вмешиваться.

Но когда прошли пять недель выступлений в кабаре и Доми осталась без контракта, Лари забеспокоилась. Однако Доми сохраняла спокойствие. Она сочиняла новые песни и довольствовалась тем, что Сид обещал через пару месяцев снова предоставить ей возможность выступать у него. За время работы в кабаре Доми скопила три тысячи долларов. Такой большой суммы у нее не было никогда в жизни.

Наконец Лари сама позвонила в нью-йоркское отделение фирмы Орна. Секретарша сказала, что Берни находится в Лондоне в поисках новых талантов, но скоро должен вернуться в Нью-Йорк. Лари оставила свой номер телефона и добавила, что дело у нее срочное.

На следующее утро, на рассвете, Берни позвонил из Лондона.

– Извини, что так рано. Я всегда забываю о времени. Я уже позавтракал три часа назад. Что случилось, Лари?

– Ничего не случилось, мистер Орн…

– Но ты просила передать, что у тебя срочное дело. Я подумал, что это, может быть, касается Ника.

– Нет. Откуда мне знать о Нике что-то такое, чего вы не знаете?

– Он не слишком балует родителей своим вниманием. Не то чтобы между нами были проблемы – просто Ник все время на другом конце света, там, где идет какая-нибудь проклятая локальная война. Теперь я часто слышу, что его сравнивают с Робертом Капой. С тем парнем разделались, когда французы были во Вьетнаме. Я все время жду известия о том, что Ника… словом, что с ним что-то случилось. Я думал, ты будешь первой, кто узнает об этом. Когда я видел его в последний раз, он сказал мне, что все еще сходит по тебе с ума.

Лари почувствовала искушение заметить, что пропадать круглый год и быть недосягаемым – очень своеобразный способ общения с любимой женщиной, но смолчала, решив не побуждать Берни к дальнейшим спорам в защиту Ника.

– Мистер Орн, Ник звонит мне не чаще, чем вам. Но я уверена, что у него все в порядке. В последнее время в газетах появилось много его фотографий из Камбоджи.

Правда, она прочитала также о том, что он сделал снимки с большим риском для жизни.

– Если у Ника все в порядке, тогда какое срочное дело может быть у тебя ко мне? – спросил Берни.

Лари перевела дух.

– У меня есть певица, и я хочу, чтобы вы прослушали ее.

– О Боже! – пробормотал Берни. – Кто же на этот раз?

– Та же самая – Доменика Рей. Вы помните ее?

– Помню ли я?! Трудно забыть вечер, который стоил мне судебной тяжбы на сорок миллионов долларов!

– Вы так никогда и не отблагодарили меня за это как следует! – колко заметила Лари.

От Ника она узнала, что сумма, упомянутая Берни, была компенсацией, которую Орн-старший потребовал через суд, когда его лучшая рок-группа разорвала с ним контракт, а мировое соглашение принесло ему два миллиона долларов.

– Хорошо, – любезно сказал Берни. – Предположим, я окажу тебе эту услугу. Тогда я буду наконец свободен?

– Не думайте, что это услуга для меня. Откровенно говоря, я считаю, что Доми может оказаться самым прибыльным вашим артистом.

Он рассмеялся.

– Знаешь, Лари, тебе следует подумать о том, чтобы заняться моим бизнесом. Он заключается в том, чтобы давить, давить и давить. Я могу показать тебе все ходы и выходы.

– Благодарю вас, но у меня уже есть профессия.

Она улыбнулась про себя, когда услышала свои слова. Может быть, у нее действительно есть профессия.

После разговора с Берни Лари вдруг поняла, как давно уже не было никаких известий от Ника. Возможно, ее сопротивление окончательно обескуражило его. Ей не хотелось терять в нем друга, хотя она сомневалась, что они когда-нибудь снова станут любовниками. Особенно с тех пор, как в ее жизнь вошел Дэвид Уайнэнт.

С июня, когда они встретились в Вашингтоне, Дэвид работал за границей. Он звонил Лари каждые несколько дней, всегда поздно вечером, чтобы застать ее дома. Он сообщил, что ездил в маленький городок в Моравии, на встречу с дочерью Фредди. Но она поклялась, что ничего не знает о местонахождении Кат. Правда, ее отец незадолго до смерти признался ей в том, что однажды, два года назад видел Катарину Де Вари, но не сказал, где именно, отметив только, что она была довольна. Он просил дочь заверить Лари, что гобелен и ее мать в безопасности.

– Я повсюду наводил справки, но в официальных регистрационных записях по-прежнему ничего нет. Скорее всего в Чехословакии ее нет. Морганштерн, возможно, пересекал границу, чтобы навестить Кат, – предположил Дэвид.

Что же касается Милоша, то здесь ситуация была более обнадеживающей. Правительство пока еще не разрешило визит к нему, но, как выразился Дэвид, «они были достаточно добры» и сообщили, что со здоровьем у Кирмена все в порядке, и дали понять, что просьба о встрече с Милошем, возможно, скоро будет удовлетворена.

Судя по подчеркнутым похвалам Дэвида в адрес чехословацкого режима, Лари предположила, что коммунисты, должно быть, прослушивают международные телефонные разговоры. Она знала, как важно для Дэвида сохранить свой пост. Он никогда не рассказывал подробно о причинах поездки в Чехословакию и о том, что удерживало его там так долго, но Лари прочитала в «Нью-Йорк Тайме» сообщение о крупном американском бизнесмене, который прилетел в Прагу по торговым делам и был найден мертвым на берегу Влтавы. Отрицая какую бы то ни было причастность к смерти этого человека, коммунистическое правительство в то же время обвинило его в шпионаже и отказывалось вернуть тело покойного, пока не будет произведена судебно-медицинская экспертиза. Власти запретили въезд в страну другим бизнесменам. Угрожали также закрыть посольство США. Очевидно, в связи с этим много у Дэвида было дел. Зная о сложной ситуации, Лари была еще больше благодарна ему за помощь в поисках Катарины Де Вари.

Шло время, и их ночные разговоры по телефону приобретали все более личный характер. Лари с нетерпением ждала этих полуночных звонков, когда, лежа в постели, могла слушать в темноте голос Дэвида. Ей хотелось побыстрее увидеть его снова. Когда она спросила об этом Дэвида, его ответ показал ей, что он ждет встречи с таким же нетерпением, хотя никогда не называл точной даты.

– Я сообщу тебе в ту же минуту, когда узнаю… уже скоро…

Приближался конец лета, а Дэвид все еще оставался за границей, пытаясь спасти дипломатические отношения. В самом последнем телефонном разговоре он сказал Лари, что есть еще одна причина, по которой он задерживается:

– Один мой знакомый из министерства, тот, который надзирает за работой тюрем, говорит, что мне со дня на день могут позволить увидеться с Милошем.

– Дэвид, это «со дня на день» может продолжаться вечно. Установи для себя крайний срок, а потом возвращайся домой. Нам ведь еще надо наверстать упущенное.

– Милош ждал двадцать шесть лет, чтобы узнать о своей дочери, – ответил Дэвид. – Я же могу подождать еще пару недель.

Она закончила их разговор так же, как всегда.

– Будь осторожен!

Если мог так таинственно погибнуть бизнесмен, то почему подобное не может случиться и с дипломатом?

Берни вернулся в Нью-Йорк как раз после выходных. Сид разрешил Доми дать поздний концерт, и Лари попросила Берни быть в кабаре «Горький конец».

В среду вечером, когда Доми должна была выступать, собралось много народа. Но когда пришло время подняться на сцену, Орн еще не появился. Было уже за полночь, поэтому Сид мог отложить начало представления только на четверть часа.

Доми пропела всего несколько тактов первой песни, когда приехал Берни.

– Извини! – прошептал он Лари, усаживаясь за столиком возле сцены. – Вынужденная задержка.

– Вы здесь, и это самое важное, – прошептала она в ответ.

Берии немного помедлил. Лари почувствовала, что он собирался сказать ей что-то еще, но ей не хотелось, чтобы Орн пропустил часть выступления Доми.

– А теперь послушайте, Берии! Вы не пожалеете!

Некоторое время он никак не мог расслабиться. Лари подумала, что ему, вероятно, трудно чувствовать себя непринужденно, когда он должен вынести профессиональное суждение. Но вот Доми запела «Горькие поцелуи», и ее хриплый, чувственный голос, казалось, полностью загипнотизировал Берни, как и собравшуюся публику. Закончив выступление, Доми опустила гитару и стала раскланиваться. Он последний перестал аплодировать ей.

– Ну что ж, она готова, – произнес Берни, обращаясь к Лари.

Он встал.

– Передай Доми, чтобы она позвонила мне утром.

– Подождите ее и скажите об этом сами.

– Я побеседую с ней завтра. А сейчас мне надо поторопиться домой, к жене. Долли расстроилась, когда я оставил ее, чтобы приехать сюда.

Наступила неловкая пауза. Берни по-прежнему не сводил глаз с Лари.

Ее поразило болезненное предчувствие.

– О Боже! Это связано с Ником, да? – испугалась Лари. Берни кивнул. Она схватила его за руку, приготовившись к самому худшему.

– Он прилетает послезавтра. Подумай только, Ник получил Пулитцеровскую премию за свои фоторепортажи. Завтра утром это сообщение появится в «Тайме».

– Пулитцеровскую премию! – воскликнула Лари. Потом она в волнении потянула Берни к себе.

– Так что же случилось? Что-то ужасное?..

– Два часа назад в мой офис пришла телеграмма, в которой он просит меня прислать лимузин в аэропорт, чтобы встретить его из Бангкока. Ник впервые попросил меня об этом.

Страх снова сковал Лари.

– Может быть, он ранен…

– Ты все еще хочешь знать причину? В телеграмме говорится, что ему нужна машина… потому что он прилетает с ребенком!

Ошеломленная Лари посмотрела на него и смолкла. Ей хотелось порадоваться за Ника, не только за его успехи, но и за то, что он нашел свое счастье. Но разочарование привело ее чувства в смятение. Во время своего последнего приезда как раз после Нового года Ник говорил, что по-прежнему мечтает быть с ней и будет ждать до тех пор, пока она не согласится выйти за него замуж. Но в то время он должен был уже знать о ребенке.

Берни прочитал эти мысли у нее на лице.

– Да. Похоже, роман продолжался довольно долгое время. В телеграмме ничего не сказано о том, кто мать этого ребенка, женаты они или нет и прилетит ли она с ним.

Берни отошел от столика.

– Долли это известие совсем убило. Она всегда мечтала, как поедет на свадьбу Ника, на грандиозную свадьбу в Ньюпорте – с тобой, как мы оба надеялись. И вот теперь такое! Не могу представить себе, чтобы он собирался бросить работу. Судя по тому, что мы знаем, Ник хочет оставить свою семью у нас, а сам снова отправится под пули.

Орн покачал головой, потом наклонился к Лари и поцеловал ее в щеку.

– Прости, что именно я сообщил это тебе, дорогая!

И направился к двери.

Несколько часов спустя, после того как возбуждение Доми наконец улеглось, она, заметив грустное настроение Лари, спохватилась:

– Это беспокоит тебя, да? Ты хотела выйти за него замуж?

– Нет. Но я считала его своим другом. Обидно, что он не сказал мне правду.

Она никогда не подозревала, что Ник может уподобиться Чеззу.

Доми сочувственно кивнула.

– Сын сеньора Орна мне всегда казался хорошим человеком.

– Не думала, что ты знаешь Ника…

– Только внешне. Я встречала его несколько раз в Ньюпорте… и еще видела фотографии, которые ты мне показывала. Человек, который делает такие снимки, Лари, обладает правдивым добрым сердцем, которое чувствует страдания других людей. Скрыть такое от тебя… большой сюрприз.

– Да, большой сюрприз, – грустно повторила Лари.

Стремясь убежать от всего, что имеет отношение к Нику, Лари на следующее утро уехала навестить Аниту. Однако возвращение в Ньюпорт не излечило ее от грусти. Огромный дом стоял отремонтированный, однако в нем царила атмосфера заброшенности. Мэри, которая в течение тридцати лет готовила еду для Аниты, теперь была прикована к постели хроническим артритом. У Майка здоровье по-прежнему оставалось хорошим, но беспомощность жены внесла какое-то напряжение в его от природы веселый характер. И хотя Аниту, которой было уже почти девяносто лет, еще не коснулись серьезные физические недуги, она часто погружалась в меланхолическое настроение. Лари проводила с ней многие часы. Анита сидела в кресле и смотрела на океан, переворачивая страницы старого альбома с фотографиями, и предавалась воспоминаниям. Часто она спрашивала вслух, не прожита ли ее жизнь понапрасну, стоило ли проявлять такую заботу о доме, и что произойдет с ним после того, как не станет его хозяйки.

– Джин мечтает получить его, – сказала она как-то Лари. – Он никогда не проявлял к дому ни малейшего интереса. Но после женитьбы на богатой женщине, ситуация изменилась. Она относится к тому типу людей, которые готовы пойти на все, чтобы улучшить свое социальное положение. Она – настоящий светский орех.

– Светская бабочка, – поправила ее Лари по старой привычке.

Анита, казалось, даже не заметила этого.

– Джин говорит, что скоро привезет ее сюда с визитом, чтобы дать нам возможность познакомиться. Но я уверена, что истинная цель – дать ей возможность все тут осмотреть, чтобы она решила, стоит ли брать этот дом себе.

– Если они хотят получить его, баби, то, может быть, это к лучшему. За домом будут следить… и, кроме того, он останется в твоей семье.

Анита бросила на Лари обиженный взгляд. Она не любила, когда ей напоминали, что они, может быть, вовсе не родственницы.

– Когда я думаю о том, что было бы самым лучшим для «Морского прилива», – проговорила она, блуждая взглядом по стенам дома, – то прихожу к выводу, что не следует отдавать его людям, которым он нужен для статуса. Не хочу я, чтобы его превращали в музей. Самое лучшее – это снова наполнить его жизнью, любовью, смехом. Как уже произошло много лет назад, когда ты впервые приехала сюда. Дети, Лари, – вот что ему нужно… новое поколение… которые будут скатываться по перилам и этим наводить на них глянец, гоняться за собакой по лужайке, даже кататься на роликовых коньках в бальном зале… О да, вот какое лекарство излечит недуги, которые терзают этот дом.

Лари знала, что хотела услышать Анита. Но она не могла обещать ей этого – и не только из-за своей работы. За прошедшие несколько дней во время долгих одиноких прогулок по пляжу Лари много думала о своей судьбе. Она увлекалась мужчинами, которые постоянно куда-то исчезали. Причина, возможно, кренилась в самом начале ее жизни. Ей никогда не позволяли принадлежать кому-то. И теперь, из-за того, что самые сильные сердечные узы всегда разрывались, Лари боялась связать свою жизнь с кем-то. Она отдавала себя только тогда, когда уже знала, что избранный мужчина уезжает, что он будет вне пределов досягаемости. Потеря была как бы предопределена заранее и не могла нанести сокрушительный удар.

Разве Дэвид не подходил под эту модель? Она не могла пока еще сказать, что влюблена в него. Но что произойдет, когда он вернется?

В воскресенье после обеда, когда Анита, по обыкновению, дремала, Лари отравилась побродить босиком по пляжу. Она заказала билет на вечерний рейс, чтобы в тот же день вернуться в Нью-Йорк.

Лари шла уже довольно долго, когда вдруг к ней, плескаясь в воде, подошел худенький малыш в трусиках и обнял ее за ноги. Она в восторге улыбнулась, бросив взгляд вниз, на восхитительное личико. Это был мальчик трех или четырех лет с кожей цвета меди, азиатскими волосами, которые образовывали у него на голове нечто, напоминающее мягкий черный гриб-дождевик.

– Привет! – сказала она.

Малыш глубокомысленно уставился на нее снизу вверх и ничего не ответил. Лари посмотрела по сторонам, в поисках его родителей.

В двадцати ярдах от нее на дюне стоял Ник. Он махнул ей рукой, улыбнулся и подошел к ней. Теперь она поняла, что стоит напротив особняка «Ветры в дюнах». Ник похудел и загорел дочерна. В потрепанных военных брюках цвета хаки и в рубашке из тонкого хлопка, вроде тех, что носили туземцы, он выглядел очень живописно. Лари снова бросила взгляд вниз, на ребенка, который все еще цеплялся за нее. Три года? Значит, Ник обманывал ее гораздо дольше, чем она предполагала.

Когда Ник дошел до нее, она подняла глаза.

– Привет, Лари! Рад видеть тебя!

Она не ответила, и он быстро добавил:

– Похоже, Кит уже представился тебе.

– Кит… – машинально повторила она, и ее взгляд снова устремился на ребенка, потому что ей было трудно смотреть на Ника.

– Он очень хорошенький.

И она положила руку на его мягкие волосы. Малыш продолжал серьезно изучать ее.

– На самом деле его зовут Китрам. Мы приехали сюда всего час назад. Твоя соседка по квартире в Нью-Йорке сказала, что ты в Ньюпорте. Я знал, что нам с тобой надо поговорить, и подумал, что Кит получит удовольствие, проведя хотя бы немного времени на пляже. Мы как раз собирались отправиться искать тебя.

Из-за его бодрого, веселого тона Лари было еще труднее сдерживать раздражение. Ей хотелось вырваться и убежать от него. Она мягко сняла ручки малыша со своих ног.

– Ник, я… Я не хочу разговаривать. Я очень рада за тебя, но… А теперь, если ты извинишь меня…

Он схватил ее за руку.

– И не подумаю! Потому что ты все неправильно поняла. Кит – не мой ребенок, Лари!

Она затихла.

– Но… тогда чей же он?.. Ник отпустил ее руку.

– Он сирота. Один из многих, которых сделала сиротами война. Та война, о которой я давал репортажи из Камбоджи. Я пытаюсь собрать деньги, чтобы разместить их здесь в семьях и расширить тайский сиротский приют.

Ник бросил взгляд вниз, на Кита.

– У него уже есть новые родители, которые ждут его в Денвере. Они разрешили ему остаться со мной, пока я даю интервью для газет и, может быть, пару шоу на телевидении. Они знают, что благодаря этому поступит больше денег… А мы с мальчиком уже давно подружились.

Он улыбнулся Киту. Тот не улыбнулся в ответ, а протянул свою маленькую ручку и взял Ника за руку. Смутившись, Лари пробормотала:

– Ник, как я могу… я не… Ты простишь меня?..

Он обнял ее.

– Мне нечего прощать. Отец рассказал мне, что произошло. Все из-за моей телеграммы. Закончив свои дела в Нью-Йорке и успокоив маму, я сразу же прилетел сюда. Я подумал, что телефонного звонка вряд ли будет достаточно, чтобы наладить отношения с тобой.

Лари рассмеялась.

– Наверное, ты правильно сделал. Я бы просто повесила трубку.

– И я знал, что Кит поможет мне.

Лари кивнула, потом нагнулась, чтобы заглянуть мальчику в лицо.

– Ты просто чудо! – воскликнула она, обнимая его.

Мальчик что-то пролепетал Нику на своем языке, и Ник ответил ему на нем же.

– О чем вы говорили? – поинтересовалась Лари.

– Он сказал, что ты прекраснее, чем я обрисовал тебя.

А я ответил, что это из-за того, что я недостаточно хорошо знаю его язык, чтобы передать всю твою красоту.

– Спасибо… Спасибо вам обоим!

Она снова обняла Кита. Впервые малыш улыбнулся – совсем чуть-чуть.

– Он не слишком часто делает это, – заметил Ник.

Они снова пустились бродить вдоль пляжа – уже все вместе. Кит то и дело бросался в прибой, останавливался, чтобы подобрать раковину или посмотреть, как крошечный краб-отшельник зарывается в песок. Ник подробно рассказал ей о том, что происходит в Камбодже и как он стал заниматься сиротами.

Ник бросил взгляд на мальчика.

– Я сам усыновил бы Кита, если бы у меня был дом, семья.

Он снова повернулся к Лари.

– Конечно, есть еще множество других, таких же, как он…

– Когда ты возвращаешься туда? – спросила она, косвенно напоминая ему о том, что именно его постоянные командировки являются главным препятствием, мешавшим ей серьезно относиться к его предложению.

– Я не уеду, пока не соберу солидную сумму, чтобы помочь сиротам.

– А потом?

– Я обещал, что совершу еще одну, последнюю, поездку. Но она, возможно, будет Недолгой.

Ник умолк и посмотрел на океан.

– Каждый раз, попадая в зону боевых действий, я чувствую, что мои шансы остаться в живых уменьшаются. Может быть, пришло время угомониться и начать фотографировать новые автомобили, бутылки пива и красивых девушек в нарядных платьях. У меня уже есть множество предложений.

– Устроит ли тебя такая жизнь, Ник? Будешь ли ты счастлив?

Он повернулся к ней лицом и взял ее руку.

– Я найду счастье в другом.

Лари не стала сопротивляться. Другой рукой она погладила его по лицу. Это не была капитуляция. Просто этим она хотела показать, как хорошо ей с ним. Когда солнце зашло, поднялся океанский бриз. Лари смотрела, как ветер колышет полосы Ника. Она думала о том разочаровании, которое испытала, считая его потерянным навсегда. В то же самое время в ее мыслях возник Дэвид. Как может она разобраться в своих чувствах, пока не увидит его снова? Ей казалось, что она неравнодушна к Дэвиду, и все же он оставался всего лишь голосом, доносившимся до нее из телефонной трубки.

– Ник, ты такой славный! Смелый, талантливый, преданный и…

– Ох-ох! – перебил он ее. – Дальше, вероятно, я услышу слово «но»?

– Неужели ты рассчитываешь, что я соглашусь в ту же минуту, когда в твоей жизни произойдет крутая перемена! Когда ты нажимаешь на кнопку, фотоаппарат моментально сделает все, что ты захочешь, но не люди!

– Чтобы получить хороший снимок, Лари, надо правильно навести фотоаппарат. Если мы примемся за это вместе, то получим чертовски красивую фотографию!

– Время – одно из условий правильного наведения, не так ли? – Она помолчала. – Ты выбрал не самый удачный момент, Ник.

Он пристально посмотрел на нее, а потом его осенила догадка.

– О, теперь я понял. Я спрашивал отца, нет ли в твоей жизни какой-нибудь привязанности. Он сказал, что не думает так. Но ведь кто-то есть, не правда ли?

– Нет… да. Может быть. Я не знаю.

Лари отвернулась от него в смущении.

Ник добродушно усмехнулся.

– У тебя что, несколько парней или только один?

Она снова круто повернулась к нему.

– Есть один человек! Но сейчас с ним все так же неясно, как и с тобой. Так же, как и тебя, его никогда но было рядом, поэтому мне трудно определить, что же я в действительности чувствую к нему.