Текст книги "Любовные прикосновения"

– Итак, после развода моего отца стала преследовать навязчивая идея. Останься он с той бедной девушкой, которую любил, то, возможно, был бы не только счастливее, но и богаче. Такое внезапное изменение образа мыслей в наше время называется кризисом среднего возраста. На него не действовали никакие доводы. Он мог бы уехать в Канны, или в Мориц, или в дюжину других мест, где всегда были богатые женщины, которые только и ждали момента, чтобы схватить его, как только он снова будет свободен. Но вместо этого отец вернулся сюда, в Рим. Его сердце заставило его снова возвратиться к развилке дорог, и он пошел по другому пути.

– Ты хочешь сказать, что он приехал, чтобы отыскать ту девушку? – спросила Лари.

Чезз кивнул, а Лари сочувственно покачала головой. Спустя столько времени…

Однако Чезз сообщил ей, что отец и в самом деле нашел ее… Она по-прежнему была прекрасна и с любовью вспоминала о нем. Принц Марко узнал также, что его первая любовь в юности тоже решила во что бы то ни стало выбраться из бедности. Работая в фешенебельном магазине в Риме, она привлекла внимание необыкновенно богатого мужчины. Несмотря на то, что он был гораздо старше ее и не слишком привлекателен, она стала его женой.

– И, что самое удивительное, – продолжал Чезз, – меньше чем за год до того, как мой отец приехал в Рим, чтобы разыскать ее, тот старик умер. У них никогда не было детей, так что она была одинокой вдовой и богаче любой женщины, которую только мог надеяться найти мой отец, если бы хотел жениться из-за денег, а не по любви.

Чезз обвел взглядом комнату.

– Все это принадлежало ей – дом, картины, а вместе с ними – и состояние.

– Но что же случилось с ней и с твоим отцом?

– Вскоре после того, как он отыскал ее, они поженились. Они были счастливы вместе. Я еще никогда не видел своего отца таким. Он уже был готов пожертвовать ради любви всеми удобствами – а в результате оказался в выигрыше. Теперь отец мог безмятежно наслаждаться жизнью. В свою первую зиму они отправились в итальянские Альпы. Как и он, его жена прекрасно каталась на лыжах… У нее был личный вертолет, и она велела пилоту доставить их туда, где снег был свежим и нетронутым.

Чезз сделал паузу, вертя в руках серебряные столовые принадлежности.

– Разумеется, в таких местах существует повышенная опасность схода снежных лавин. Они погибли вместе, и все это стало моим, – с серьезным видом заключил он.

Когда их глаза встретились, Лари заметила в его взгляде тень искреннего горя и ни малейшего следа торжества и радости из-за неожиданно свалившегося наследства. Она вспомнила, что Чезз искренне любил отца, под влиянием которого сформировалось его отношение к жизни. Лари размышляла о том, что, возможно, изменившиеся взгляды принца благотворно подействовали и на его сына. Но теперь это уже не имело значения.

– А что произошло с баронессой? – поинтересовалась она.

– Мы были вместе не слишком долго.

Он печально улыбнулся и продолжал:

– Но не из-за меня, должен признаться. Эльзебет была такой же непостоянной, как я – жадным. К тому времени, когда у меня появились собственные деньги, она уже бросила меня ради одного француза, инструктора по подводному плаванию.

Лари подумала, что он, как всегда, не скрывал своих недостатков.

Один из сидевших за столом гостей стал упрекать Чезза в том, что он монополизировал внимание Лари, а затем спросил ее мнение о планах отелей, которые она уже видела. После этого обед принял исключительно деловой характер.

К тому времени, когда они выпили по второй чашечке кофе, партнеры консорциума подробно расспросили Лари об общих концепциях оформления их отеле.

Синьор Пинелли сказал:

– Не сомневаюсь, что выражу мнение всех партнеров, сказав вам, что мы будем в восторге, если вы примете наше предложение. Всем нам следует поблагодарить синьора Даниели за то, что он привлек наше внимание к вашей работе, а также за этот превосходный обед.

Аплодисменты гостей подтвердили слова Пинелли.

Когда вечер закончился, Пинелли подошел к Лари, готовый сопроводить ее обратно в отель. Однако Чезз, который в это время прощался с другими гостями, быстро подошел и вмешался.

– Grazie, Альдо, я сам позабочусь о том, чтобы синьор гагу Данн отвезли в отель. Я попросил ее остаться на некоторое время, чтобы обсудить с ней другую работу.

Он окинул взглядом стены.

– Этот старый дом тоже хорошо бы немного обновить, вы не думаете?

Синьор Пинелли поднял брови и понимающе улыбнулся.

– Не представляю, чтобы кто-нибудь другой мог украсить его лучше, чем синьорина Данн, – сказал он.

Было очевидно, что под украшением толстяк подразумевал саму Лари в постели известного Казановы.

Почему она не возразила, почему позволила скомпрометировать себя? Предложение Чезза, как всегда, привело ее в ярость… Кроме того, Лари была уже не боязливой школьницей, а взрослой женщиной, преуспевающей и независимой…

И все же в его присутствии она могла только притворяться, что сохраняет благоразумие и контроль над собой. Лари сказала себе, что остается по собственному желанию – потому что ее «изучение» того человека, в которого превратился Чезз, еще не закончено. Она остается, чтобы поговорить, не более. Однако после ухода гостей он, несомненно, попытается соблазнить ее. И Лари не знала, как поступит в таком случае.

Но Чезз удивил ее. Когда они остались одни, он повел Лари обратно в гостиную и предложил коньяку. Когда она отказалась, он налил рюмку себе и уселся в кресло напротив нее.

– Я говорил совершенно серьезно, когда просил тебя заново отделать этот дом. С тех пор как он стал моим, я ни к чему здесь не прикасался… в нем все довольно старомодно.

Лари окинула взглядом протершуюся парчовую обивку и занавески, бесценные полотна старых мастеров на стенах.

– Все выдержано в одном стиле.

– Но ты видела только небольшую часть. Позволь мне показать тебе остальное…

Значит, сейчас он поведет ее в спальню, подумала Лари.

– Чезз, уже поздно. Если ты действительно хочешь обсудить оформление интерьера, я приеду сюда на днях. Но мы оба знаем, что на самом деле у тебя в мыслях совсем не это.

Он улыбнулся.

– Да, не только это. – Чезз сделал маленький глоток коньяка. – Я слукавил, сказав, что у меня в мыслях не было ничего, кроме бизнеса, когда я порекомендовал тебя моим партнерам. Мне очень хотелось снова увидеть тебя, Лари. Я никогда не забывал о тебе.

– Ты, определенно, выжидал удобного случая, – насмешливо заметила она.

Чезаре кивнул.

– По многим причинам. Живя за счет богатых женщин, я понял, что не достоин тебя. Я не сомневался, что какой-нибудь хороший человек даст тебе такую жизнь и такую любовь, которых ты заслуживаешь. Потом, благодаря невероятному повороту судьбы, на меня свалилось громадное состояние. Оно оказало на меня очень странное воздействие. Я всегда думал, что, разбогатев, смогу по-прежнему быть таким же лентяем и проводить свои дни в праздности и удовольствиях, как прежде. Но я с удивлением обнаружил, что у меня появилось совершенно новое чувство – чувство ответственности.

Чезз рассмеялся. Его забавляло, что такая важная черта характера стала для него столь поздним открытием.

– Я не могу точно сказать, почему это произошло. Возможно, подобная трансформация как-то связана с примером моего отца, с его смертью. Я видел его таким счастливым… а потом был потрясен, какой хрупкой и непостоянной может быть жизнь. Так или иначе, я прекратил бесцельное существование, принял состояние, которое мне оставили, и погрузился в бурную деятельность. Я начал вкладывать средства во многие проекты, лично занимался своими инвестициями, заставил деньги работать и приносить пользу. Благодаря этому я был очень занят.

– Однако не настолько, чтобы потерять репутацию Казановы, – насмешливо вставила Лари.

– Я и не отрицаю своего пристрастия к женщинам.

Чезз поднялся с кресла и пересел на диван рядом с ней.

– Я не сомневался, что ты, должно быть, уже вышла замуж и начала семейную жизнь. Всего лишь несколько месяцев назад мне попался один журнал, в котором была статья о тебе…

Вероятно, «Тайм», подумала Лари. Там в разделе «Стиль» была помещена заметка, посвященная открытию последней ежегодно проводившейся выставки творчества дизайнеров, которые стали основным способом сбора средств для благотворительных целей. Такие выставки устраивались в разных городах по всей стране. Именно Лари положила начало этой традиции, когда ей в голову пришла идея создать фонд для камбоджийских детей.

– Там была пара строчек о твоей личной жизни, продолжал Чезз. – Вот тогда я узнал, что ты так и не вышла замуж…

Он придвинулся чуть-чуть ближе к ней.

– Поэтому я наконец понял, что ждал уже достаточно долго.

Лари отвернулась от него. Другие факты из ее личной жизни, содержавшиеся в той статье, были тоже свежи в ее памяти. Там говорилось, что идея создания дома-выставки возникла у нее из-за близкой дружбы с известным военным фотографом Ником Орном, который исчез где-то в Юго-Восточной Азии.

«Люди, близкие к прекрасной мисс Данн, считают, что она, возможно, была влюблена в Орна и еще не оправилась от этой потери», – говорилось в статье, однако источники этих сведений не были названы.

Мгновение спустя Лари сказала:

– Может быть, ты ждал достаточно долго, Чезз. Но я – нет.

Он схватил ее за руку и повернул к себе.

– Лари, я сейчас совсем не тот, от которого ты убежала. И я могу предложить тебе многое.

Она попыталась вырвать руку, но его хватка была крепкой.

– Чезз, пожалуйста, я не собираюсь спать с тобой!

Он отдернул руки, словно прикоснулся к раскаленному железу.

– Так вот как ты это воспринимаешь? Как еще одну мою победу, еще одно удовольствие на одну ночь? Ради Бога, выслушай меня, Лари! Ты всегда значила для меня больше, чем любая другая женщина. Они приходили и уходили, но ты всегда оставалась здесь… – тут он прикоснулся к голове, – …и вот здесь… – и он положил руку на сердце. – Я хотел увидеть тебя снова, потому что подумал… что ни один из нас больше не должен оставаться одиноким, и я… я подумал, что мы могли бы начать все сначала. Мне безразлично, будем мы с тобой спать сегодня или нет. Я думаю о том, что будет завтра, и потом, и потом…

Лари удивленно посмотрела на него. Она поняла, что Чезз говорит о возможной женитьбе. С ума сошел, наверное. Совершенно неожиданно Чезз из человека скромного достатка превратился в сказочного богача, поэтому, вероятно, он не видел ничего необычного в своих капризах.

Лари ласково погладила по его щеке.

– Дорогой Чезз… Чезаре… Когда я буду готова подумать об этом «завтра», я дам тебе знать. Но сейчас еще слишком рано.

– Это невозможно! – воскликнул он, вскочил на ноги и стал расхаживать перед ней взад и вперед. – Carissima, не можешь же ты скорбеть вечно! Этот парень, Орн, не вернется, и ты должна понять это.

– Нет…

– Там была война, его схватили, и он погиб.

– Нет!

– Сколько времени прошло с тех пор, как он исчез? Четыре года?

Чезз остановился напротив Лари, протянул к ней руки и поставил ее на ноги.

– И ты говоришь, что еще слишком рано открыть свое сердце для другого мужчины? Открыть для меня?

Лари почувствовала, что Чезз дрожит. Он пытался заглянуть в ее глаза. В следующее мгновение он поцеловал ее и страстно прижал к себе.

Лари не делала попыток вырваться. И все же, как только его губы коснулись ее губ, она поняла, что он не смог зажечь в ней такую же страсть.

Когда Чезз понял это, он отпустил ее и с непонимающим видом покачал головой.

– Какая потеря! – произнес он.

Чезаре велел шоферу отвезти мисс Данн обратно в отель, но не стал провожать ее. Когда Лари ехала обратно по Агишевой дороге, которой было уже две тысячи лет, она говорила себе, что четыре года на самом деле – не такой уж большой срок. В конце концов, время пролетело быстро. Вспоминая эти годы, она не видела ничего, кроме водоворота коротких любовных связей и толстой пачки эскизов прекрасных комнат.

Слишком рано? Быть может, она ждет Ника слишком долго? Или недостаточно долго? Почему она не может перестать думать о нем? Вероятно, потому, что ее предназначение – никогда не забывать ни о ком из близких, никогда не переставать искать основы жизни – отца, мать, любимого. Но когда-нибудь эти поиски должны закончиться.

Впервые ей пришло в голову, что, может быть, вовсе не слишком рано освободиться от этой мечты. Скорее наоборот, слишком поздно.

ГЛАВА 37

Сингапур, март 1985 года

Пожилой бородатый китаец в черном шелковом халате ждал Лари, когда она поспешно вошла в вестибюль отеля «Империал Лайон», вернее, в то, что в конце концов должно было стать вестибюлем, когда строительство будет завершено. Сейчас это было всего лишь просторное помещение с некрашеными стенами, бетонными полами, которые предстояло облицевать мрамором, и несколькими лампами на потолке, которые должны были освещать вестибюль до тех пор, пока не будут установлены люстры, изготовленные по рисункам Лари.

– Прошу прощения за опоздание, профессор Ю, – извинилась Лари.

У нее не было никакой веской причины. Просто ее отвлекли очаровательные магазинчики вдоль Чейндж-Эли. Она считала, что это самая интересная улица в Сингапуре. Потом, по пути к Орчард-Роуд, гостиничному центру города, такси задержала традиционная китайская похоронная процессия в сопровождении плакальщиков, которые больше походили на счастливых завсегдатаев вечеринок, когда шли босиком следом за духовым оркестром, играющим самую веселую музыку.

– Не надо извиняться, мисс Данн. Свободное время – это дар, который мудрецы всегда приветствуют.

Лари подумала, как было бы замечательно, если бы она смогла научиться так же мудро подходить к своему свободному времени. Она сунула руку в сумку и достала оттуда конверт с деньгами, который ей велели принести – красный конверт, как было условлено, – и вручила его китайцу. Он опустил его в свой черный шелковый халат, не проверив содержимое.

– Давайте начнем немедленно, – сказал он.

Профессор Ши Ю был членом буддистской секты «Черная Шапка» и мастером «Фенг Шуй». Ни одно строительство света не обходилось без его участия. Наравне с архитектором пли декоратором он определял внешний и внутренний вид нового здания. «Фенг Шуй», мистическое искусство, возникшее в Китае много тысячелетий назад, основывалось на вере в присутствие некой космической энергии, или «чи» во всем, что окружает человека. Поэтому и правильную конструкцию и расположение жилых домов, а также дверей, окон, стен, мебели, зеркал и других предметов домашнего обихода можно определить исходя из того, каким образом при этом будет передаваться «чи» – положительным и благоприятным или же отрицательным и разрушительным. В течение веков искусство «Фенг Шуй», что в буквальном переводе с китайского означало «ветер и вода», развивалось и превратилось в свод музыкальных правил, которые необходимо было соблюдать, чтобы любое здание стало благоприятной средой для своих обитателей или приютом успешного бизнеса. Считалось, что если стена, в которой находится дверь спальни, не прямая, то это принесет болезни и несчастья жильцам комнаты. Если кассовый аппарат стоит под лестничным колодцем, то это плохо для бизнеса. Дверь, расположенная точно напротив большого окна, выпускает из дома положительную энергию. Направление подъездной дороги, форма плавательного бассейна, размер участка земли, расположение домов по отношению к воде и дорогам – все это регулировалось правилами «Фенг Шуй», которые распространялись все дальше и дальше. Древнее искусство шло в ногу со временем и диктовало даже, где следует размещать компьютеры.

Когда Лари согласилась выполнить свой первый проект на Востоке – оформить отель в Гонконге по заказу Европейского консорциума, – она ничего не знала о «Фенг Шуй». Но приехав туда, чтобы взглянуть на все собственными глазами, она проконсультировалась с местным архитектором, чтобы привлечь его к работе по изготовлению чертежей, и он просветил ее относительно важности «Фенг Шуй». Лари был чужд восточный мистицизм, однако нельзя было не считаться с местными специалистами, которые примут участие в осуществлении проекта. Многие рабочие проявляли суеверное нежелание работать на объекте, который проектировался и строился без учета правил «Фенг Шуй». Одна крупная западная банковская корпорация решила проигнорировать восточную традицию, построив в деловой части Гонконга небоскреб, при сооружении которого были нарушены многие догматы «Фенг Шуй». По этой причине компания испытывала трудности в найме служащих. Люди боялись работать в ее офисах. В конце концов пришлось пригласить «специалиста», который предложил «лекарства» от всех проблем. Лари была достаточно умна, чтобы не оскорблять обычаи других людей. Однако когда она сообщила представителям консорциума стоимость услуг специалиста по «Фенг Шуй», которую следовало приплюсовать к стоимости оформления интерьеров, они отказались. Тогда Лари сказала, что возьмет эти расходы на себя, но при условии, что они согласятся возместить их ей в двойном размере, если в первый год эксплуатации отель станет одним из самых прибыльных в Гонконге. Ее предложение было принято.

Когда в Гонконге открылся отель «Империал Стар», местная китайская пресса высоко оценила его интерьеры, оформленные Лари, – как общественные помещения, так и комнаты для гостей – не только из-за их элегантности и стиля, но и благодаря тому, что они находились в гармонии с требованиями «Фенг Шуй». После этого коэффициент посещаемости «Империала» стал самым высоким в Гонконге. Популярность отеля была связана с тем, что восточные бизнесмены верили в магическую силу его энергии, которая принесет им удачу в делах. Разумеется, специалисты по «Фенг Шуй» приписывали успех новой гостиницы древним мистическим правилам.

Поэтому, когда дело дошло до оформления интерьеров очередного отеля в Сингапуре, не было уже никаких споров по поводу того, разрешить Лари или нет пригласить господина Ю. И вот он приехал, чтобы посоветовать ей, где следует разместить конторку портье, а также обсудить расположение и размер зеркал, которые, согласно теории «Фенг Шуй», имели наиболее важное значение в решении всех проблем.

Для начала он подвел ее к центральной точке открытого пространства и описал окружность, рассыпая из стеклянного пузырька мелкий красный порошок.

– Что это такое, профессор Ю?

Лари знала, что существуют какие-то ритуалы, связанные с «Фенг Шуй», но такого она еще никогда не видела.

– Это ю-ша, – ответил он. – Порошок из киновари. Он излечит это место от невидимых болезней. – Господин Ю смущенно усмехнулся. – Возможно, здесь их нет, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть, ведь правда?

Лари согласилась. Ведь, в конце концов, в этом и заключается миссия профессора.

Несколько часов он водил Лари по всему зданию. После того, как господин Ю сказал ей, где следует расположить конторку портье и куда она должна быть повернута, чтобы бизнес был успешным, а постояльцы – счастливыми, они обошли все остальные помещения. Лари добросовестно записывала рекомендации профессора. Хотя она еще не безоговорочно верила в «Фенг Шуй», многие правила этой системы ей нравились. Некоторые из них казались суевериями, но были основаны на здравом смысле.

Близился вечер, когда они снова вернулись к тому месту, где мастер «Фенг Шуй» рассыпал на полу по окружности порошок ю-ша. Лари уже собиралась поблагодарить его и попрощаться, но профессор заговорил первым:

– Будьте добры, мисс Данн, войдите внутрь этого круга!

Она в нерешительности остановилась. Во время ее предыдущего знакомства с ритуалами «Фенг Шуй» ей не приходилось самой быть объектом персонального «лечения» или ритуала.

– Пожалуйста! – настаивал китаец.

– Ну что же, если вы считаете, что это необходимо… – сказала она, чтобы угодить ему, и улыбнулась. – Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Она встала в круг, а он сделал несколько жестов рукой.

– Это благословение рукой называется «мудра», мисс Данн. Оно поможет вам сохранить равновесие в могучих волнах, которые скоро нахлынут на вас.

– Волнах?..

Лари с любопытством смотрела на маленького человечка. Его глаза были плотно закрыты, и он что-то очень тихо бормотал про себя по-китайски.

Потом произнес, открывая глаза:

– Готово.

Лари вышла из круга.

– О чем вы говорили, профессор Ю? Это звучало так, словно вы произносили пророчество. Но, насколько я знаю, гадание не является составной частью «Фенг Шуй».

– Все, что я делаю, мисс Данн, зависит от моей способности чувствовать универсальное «чи». Когда в мире выходят на свободу могучие силы, они воздействуют на «чи». Знаете, мы верим, что движение крыла бабочки где-то очень далеко от нас может вызвать ветер, который проносится по Сингапурскому заливу. Так что это вовсе не гадание, когда я чувствую, как дует ветер, как поднимаются океанские волны и катятся, приближаясь к берегу.

– Но какое все это имеет отношение ко мне? – поинтересовалась Лари.

Спокойное и уверенное упоминание профессора об могущественных силах природы нервировало ее. Судя по его словам, это было нечто большее, чем намек на приближающуюся бурю. Скорее это означало надвигающееся бедствие.

Мастер «Фенг Шуй» слегка улыбнулся.

– Мисс Данн, я не могу сказать вам то, чего не знаю. Мои ощущения – это часть «чушр», то, что еще не познано. Я могу сообщить единственное, – вот-вот должно случиться великое событие. Может быть, для кого-то оно окажется бедственным.

Его черные глаза, сверкавшие на морщинистом лице, смотрели прямо на нее.

– Но для вас это будет означать конец печали, в которой вы так долго жили.

Распрощавшись с господином Ю, Лари вернулась в свой номер в отеле «Рэффлз». Это была самая старая и роскошная гостиница в Сингапуре, названная в честь сэра Томаса Рэффлза, англичанина, благодаря прозорливости которого этот когда-то болотистый, малярийный остров превратился в важный перекресток торговых путей в тихоокеанском регионе.

Работая над подробными эскизами интерьеров и внося в них поправки с учетом многочисленных предложений профессора Ю, Лари часто прерывалась и с грустью размышляла над тревожными вопросами, которые вызвала у нее эта встреча. Бедствие, которое станет концом ее печали? Не означает ли это, что оно станет концом ее жизни? Однако мастер «Фенг Шуй» говорил так, будто ее ждет радость. Из своих прошлых общений со специалистами по «Фенг Шуй» Лари знала, что, согласно их верованиям, в «чи» присутствует элемент под названием «линг» – эмбриональные частицы энергии, состоящие из душ людей до рождения и после смерти. Следовательно, такого понятия, как смерть, просто не существовало, и жалеть тут было не о чем. Но что это за могущественные силы, которые он ощущал? Землетрясение, приливная волна или муссон? В этой части света такие природные бедствия не были редкостью.

Лари хотелось забыть об этом сделанном в последнюю минуту предсказании, рассчитанному на туристов с Запада. Но если так, тогда зачем вообще утруждать себя и верить в это, зачем было выполнять дополнительную работу, чтобы убедиться, что принципы «Фенг Шуй» не будут нарушены?

Лари работала над эскизами до поздней ночи, чтобы успеть закончить до своего отлета из Сингапура и передать их местным мастерам. Она надеялась также, что усталость поможет ей сразу же заснуть и тревожные пророчества старого китайца не будут преследовать ее во сне.

Она и в самом деле спала крепко, а утром почувствовала, что вновь обрела реальный взгляд на окружающий мир. Лари напомнила себе, что ее связь с «Фенг Шуй» имеет чисто прагматический характер, что это не более чем дипломатический ход в бизнесе.

По пути на веранду, где подавали завтрак, она проходила мимо конторки портье и случайно услышала, как какой-то американец громко жаловался, что ему никак не удается заказать билет на самолет в Тайланд.

– Я репортер, и мне нужно быть недалеко от места событий.

Его настойчивость заставила Лари остановиться. Портье объяснял ему, что единственный регулярный рейс в Тайланд – это рейс до Бангкока. Полеты в Араниапратхет, который находится на границе с Камбоджей, бывают реже.

– Вам придется прождать еще два дня, если только вы не наймете отдельный самолет.

Репортер вздохнул.

– Что ж, закажите мне билет на первый рейс до Бангкока. Я не хочу пропустить такое событие.

Пока портье звонил в авиакомпанию, Лари подошла к американскому репортеру.

– Извините меня, но я случайно услышала, что вы говорили о событии в Камбодже. Не могли бы вы рассказать мне о том, что там произошло? У меня есть друг, который… который, возможно, находится там…

– Надеюсь, ваш друг там не в увеселительной поездке, – сказал репортер.

Он объяснил ей, что вьетнамским войскам, которые сражались против красных кхмеров и других повстанцев, в течение последних шести лет, после предпринятого ими массированного наступления, удалось добиться крупного военного прорыва. Лагеря повстанцев были уничтожены, и они потоком устремились из Камбоджи в Тайланд вместе с десятками тысяч беженцев и освобожденных пленников.

Лари удивленно посмотрела на репортера.

– Пленников?

– Да, пленников красных кхмеров – пленных солдат, политических оппонентов – словом, всех, кого они держали в своих лагерях, которые вьетнамцы разрушили.

Бедствие, которое станет концом ее печали… Смеет ли она подумать о?..

Лари повернулась к портье.

– Закажите билет на этот самолет и для меня тоже, – сказала она еще более решительным тоном, чем репортер. – А если не осталось ни одного, я оплачу чартерный рейс.

Репортер, ветеран «Ассошиейтид Пресс» по имени Хамфри Уэйд, был пятидесятилетним холостяком с редеющими светлыми волосами и слезящимися глазами, свидетельствовавшими о том, что немало своих рабочих дней он заканчивал в баре какого-нибудь отеля, рассказывая истории в обществе других репортеров. В течение многих лет Уэйд передавал новости из тихоокеанского региона. Брал интервью у аристократического лидера Сингапура, Ли Юан Кью, когда из агентства сообщили, что вооруженная борьба в Камбодже достигла кульминации, и дали ему задание освещать эти события.

Во время полета в Бангкок Уэйд сидел рядом с Лари. Узнав о причинах ее поспешного решения предпринять эту поездку, он предложил взять ее с собой в тот пункт на тайландской границе, где наблюдался наибольший поток беженцев из Камбоджи. Ему не только был знаком Ник Орн, но в прошлом их пути несколько раз пересекались. Они вместе проводили время в нескольких азиатских столицах – обычно по вечерам, за спиртными напитками, делясь воспоминаниями о войне. Уэйд говорил о Нике с нескрываемой теплотой и восхищением. Он сказал, что никому не удавалось сделать такие фотографии, как Нику, не подвергая себя при этом огромному риску.

– Снова и снова возвращаться в Камбоджу, как это делал Орн, было действительно опасно, – признался Уэйд. – Ходили слухи, что красные кхмеры назначили астрономическое вознаграждение за его голову, потому что именно Нику удалось сделать первые фотографии «полей смерти» – доказательство совершаемых ими зверств. Мы, сотрудники прессы, в большинстве своем считали, что если он будет продолжать свои поездки в это пекло, рано или поздно его схватят. Однажды я говорил с ним об этом. Ник рассказал мне о своем тяжелом ранении во Вьетнаме и о том, как несколько месяцев пролежал в коме.

Уэйд замолчал и бросил взгляд на Лари.

– Вы знали об этом?

Когда она утвердительно кивнула, он продолжал:

– Ник сказал, что, выйдя из комы, он как бы получил время взаймы. Орн чувствовал, что его жизнь зависит не от него. Его рассуждения показались мне довольно безрассудными… На мой взгляд, человек может каким-то образом защитить себя, повысить свои шансы остаться в живых.

Уэйд задумчиво посмотрел в окно самолета.

– Правда, мы больше стремимся к этому, если у нас есть жена и дети, есть ради кого спасать себя…

Грустное замечание Уэйда было, очевидно, результатом его собственного одиночества. Но тут до сознания Лари дошло: если бы Ник знал, что она ждет его, если бы она смогла разобраться в собственных чувствах раньше, он, возможно, не стал бы вести такую опасную жизнь. Воскресив в памяти время, которое они провели вместе еще до его злополучной связи с Доми, Лари вспомнила о намерении Ника оставить работу военного корреспондента, если они поженятся.

Она ничего не обещала ему, и он уехал.

О Боже, если бы у нее был еще один шанс…

В аэропорту Бангкока «Дон Муанг» Лари сдала весь свой багаж в камеру хранения, купила одежду, подходящую для трудного путешествия, и небольшой рюкзачок. Уэйд тем временем искал способ добраться до Араниапратхета, где границу между Камбоджей и Тайландом пересекали старая железнодорожная линия и шоссе, ведущие из Пномпеня. Уэйд заверил Лари, что в каком бы месте ни пересек границу американец, а тем более журналист, он направится туда, где есть наибольшая вероятность присоединиться к другим американцам. И это будет именно Араниапратхет, а не какой-нибудь городок, затерянный в джунглях.

Кончилось тем, что большую часть ночи они дремали в креслах в зале ожидания. Они хотели попасть на четырнадцатиместный самолет, который, как узнал Уэйд, должен был вылететь рано утром. Его наняли несколько французских и английских журналистов. Утром им сказали, что все места в этом старом самолете с пропеллером уже заняты, но другие пассажиры согласились взять с собой Лари и Уэйда, устроив их в проходе.

Два часа спустя, когда самолет начал снижаться, приближаясь к маленькой грязной посадочной площадке недалеко от границы, Лари встала и выглянула в небольшое окошко во входной двери. Внизу она увидела шоссе, которое вело из Камбоджи. Оно было забито бесконечным караваном мужчин, женщин, детей, животных и встречающимися время от времени перегруженными автобусами и грузовиками. Все они направлялись в поисках убежища из мест последних боев долгой и яростной войны, которой была охвачена их страна. Красные кхмеры держали эту границу закрытой, но теперь они сами оказались среди этих спасающих свои жизни людей. Мог ли Ник быть где-нибудь среди этой бегущей толпы? Возможно, безумный порыв заставил ее броситься на его поиски, и все же, если есть хотя бы один шанс из миллиона или даже из ста миллионов… Уэйд подошел и встал рядом с Лари.

– Боже мой, посмотрите на них! – воскликнул он, пристально глядя вниз, на людское море, текущее по дороге под ними.

– Даже если он здесь, найду ли я его когда-нибудь? – спросила Лари.

Уэйд похлопал ее по руке.

– Такой человек, как Ник, не потеряется. Как только он перейдет через границу, он найдет других ребят из прессы и попросит их о помощи. Мы отыщем его!

Логика Уэйда воодушевила Лари. Даже если Ник отправится дальше, прежде чем она успеет найти его сама, не исключена возможность встречи с кем-нибудь, кто видел Орна… если только он действительно бежал и пересек границу.