Текст книги "Проникнуть в мысли BTK. Подлинная история тридцатилетней охоты на жесточайшего серийного убийцу из Уичито"

– Да не трахал я всех восьмерых, – возмутился он, явно обеспокоенный тем, что я не совсем в курсе дела. – Кто, на хрен, может трахнуть восьмерых баб в один присест?

В итоге я вышел из обезьянника почти через семь часов, на протяжении которых Спек во всех подробностях живописал мне свою бездарную жизнь. А я получил подробное представление об эволюции психики этого отморозка.

Спек дожидался меня, восседая на тумбочке в отгороженном проволочной сеткой изоляторе. Его первыми словами при моем появлении были: «А пошел бы ты на х..!»

Что-то подсказывало: с Рейдером все будет совершенно иначе. Я был практически уверен, что он притворится скорбящим по своим жертвам. Вероятно, начнет вести себя вежливо и уважительно, поскольку считает нас своего рода собратьями по профессии. Но главное в другом: если в какой-то момент он разозлится или обидится – что нередко случается в ходе подобных бесед, – то просто отключится, и я никак не смогу помешать. Ему нужно лишь позвать надзирателя, который придет и выключит видеокамеру. Тогда все. Игра окончена.

– Вот и ваши новейшие технологии в криминалистике, – буркнул я себе под нос, проваливаясь в долгожданный глубокий сон.

22

Через несколько часов я проснулся, принял душ, побрился и оделся. Перед выходом посмотрел в зеркало и рассмеялся – в бежевой рубашке в клеточку, чиносах[45]45
  Разновидность мужских брюк. (Прим. ред.)


[Закрыть] и пиджаке я выглядел в точности как тюремный психиатр. Неважно, что Рейдер в курсе, кто я. Еще много лет назад я понял: неформальный стиль одежды идет на пользу тюремным интервью. Мне показалось: заключенные чувствуют копа за двести метров, и, одевшись более свободно, я буду похож скорее на социального работника или штатного тюремного психолога. К этим категориям собеседников они относятся спокойнее.

Я взял портфель, спустился в фойе отеля и устроился за столиком с чашкой кофе.

С собой прихватил папку с пятью желтыми листами, вырванными из блокнота формата А4. Это был подарок от Касароны, который она вручила мне накануне вечером. Несколькими днями ранее Рейдер прислал эти страницы по почте. Оказывается, узнав, что я пишу о нем книгу, а Крис разрешает встречу, он, в свою очередь, разразился своего рода эссе.

По словам Касароны, Денниса впечатлило то, что я понял про него еще до разоблачения. Он вновь и вновь возвращался к этой главе на протяжении нескольких лет и сказал Крис, что написанное позволило ему по-новому увидеть себя и лучше разобраться в том, что заставляет его убивать. Приятной неожиданностью оказалось не только это.

В прошлый приезд в Уичито Ландвер говорил, что Рейдер – поклонник моего литературного творчества. Как и следовало ожидать, его самой любимой книгой являлась «Маньяки», первая глава которой представляет собой слегка завуалированный рассказ о деле ВТК.

Поскольку он никогда не обращался за помощью к психиатру или психологу, «Маньяки» стали для него чем-то вроде сеанса психотерапии. Прочитанное заставляло задаваться вопросами о самом себе. Разумеется, до ответов он так и не додумался. Однако, как я указывал выше, для настолько пустого и недалекого человека, как Рейдер, вполне достаточно просто вопросов.

Я выложил «эссе» на стол. Никогда прежде серийный убийца не высылал мне подобного. Как и моим коллегам. На первый взгляд все выглядело как перенесенные от руки отрывки из первой главы «Маньяков». Деннис писал мелкими печатными буквами и теми же черными чернилами, что и в дневниках. Я не графолог, но ровные ряды невыразительных буковок напомнили, насколько сдержанным и замкнутым был сам преступник. Мне доводилось читать творения убийц, и по сравнению с любыми другими примерами его писанина выглядела пустой и безжизненной. Казалось, будто Рейдер пытался выдать что-то другое, но получилось это. Складывалось впечатление, словно я наблюдаю работу его мозга.

В представлении Денниса это должен быть табличный документ. Вверху первой страницы он написал «МАНЬЯКИ (ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ)». Ниже шел перечень типичных черт и свойств характера серийных убийц, которые я привожу в книге. Наверное, он обнаружил их и у себя. Слева указал номера страниц, где данные черты упоминаются. В самом тексте Рейдер то и дело перескакивал с одной темы на другую, не останавливаясь слишком долго ни на одной.

Манипуляция, доминирование, контроль… Ищи и находи – характер жертвы… Знает, как проникнуть в голову жертвы… Манипуляция, доминирование, контроль над этой жертвой…

Он может и делает то же с правоохранителями… Биографии практически всех их [серийных убийц] происходили от жесткостей или каких-то других крайне дисфункциональных историй, но это не оправдывает деяния… Принужден совершать жестокие бесчеловечные преступления… Сексуальные маньяки и растлители детей действительно наслаждаются преступлениями… Аспект почерка – лучше чем методы. Методы – то, что преступнику нужно сделать, чтобы исполнить преступление. Почерк, с другой стороны [то, что] преступник обязан сделать для эмоционального удовлетворения. Это не нужно для успешного исполнения преступления. Но по этой причине он прежде всего берется за конкретное преступление… Хищник в ночи в вечном поиске случайной жертвы…

Вуайеризм, который сочетается с охотой, подготовка к следующему нападению… Географическое удобство… Садист-убийца предвкушает преступление. Действительно, он за всю карьеру довел свои методы до совершенства. Фантазия развивается, и он получает больше опыта… Принести оружие… Пыточный набор, плеть, наручники и тд.… Место куда спокойно доставить его жертву. Неприметная хижина в лесу оборудованная зв. изоляцией… Применяет хитрости… Может фотографировать и записывать сцены… Брать сувениры – бижутерию, белье… Чаще всего кончается умерщвлением… Убийство жертвы может быть неотъемлемой частью садисткой фантазии… Типичный садист – белый, выше среднего интеллект, может иметь высшее образование и получать хорошую зарплату. У него будет доминантная личность и коллекционирует бондаж и садомазохистский бондаж. Может коллекционировать сопутствующие предметы как ножи, огнестрел, читает военную, полицейскую и литературу выживальщиков. Может иметь крупную натасканную на людей собаку… Из-за ума и расчетливости его будет трудно задержать.

На следующих четырех страницах была таблица, в которой он сравнивал себя с другими серийными убийцами, к известности которых стремился, – очередной пример раздутого самомнения. Убийства Денниса делали его знаменитой персоной, хотя, похоже, он забыл, что они начинались как тайна, о которой никто не должен знать. Но осознав, какое внимание уделяют СМИ его преступлениям, принялся упиваться дурной славой. Внезапно захотел, чтобы весь мир узнал: Душитель ВТК круче самых крутых и совершенно неуловим. Точно так же было с Дэвидом Берковицем, Тедом Качински и Зодиаком (последний входит в число крупнейших неразоблаченных серийных убийц страны). При виде собственного имени в СМИ Рейдер испытывал куда больший кайф, чем получаемый от убийства.

В верхней части страниц значились имена Теда Банди, Сына Сэма, Стивена Пеннела (первый серийный убийца в штате Делавэр, к расследованию дела которого меня привлекали в качестве эксперта по пыткам), вымышленный убийца Буффало Билл – персонаж фильма «Молчание ягнят» – и Гэри Хейдник из Филадельфии. Последний удерживал в подвале своего дома нескольких женщин и убивал их электрическим током. Отдельную колонку Рейдер отвел и ВТК. В левой части каждой страницы шло беспорядочное перечисление биографических подробностей и психологических черт, напротив которых он ставил «да» или «нет» в зависимости от того, относились ли они к каждому из убийц. Мое внимание привлекло то, что в строке «Доминантная мать» он поставил себе «1/2». Я предположил, что она была доминантной лишь отчасти, и отметил необходимость задать ему этот вопрос в ходе интервью. В строках «Высокомерие», «Эгоцентризм» и «Голоса в голове» он поставил себе решительное «нет». Поразмышляв, относится ли к нему определение «Умен», решил, что «да». Кстати, то же по поводу большинства других серийных убийц в таблице – за исключением Берковица и вымышленного Буффало Билла, в которых усомнился, все остальные, по его мнению, обладали данным качеством.

Наверное, это самое честное из всего когда-либо написанного им – абсолютно точное отражение того, что он собой представлял. Лучшей эпитафии этому безжалостному убийце и не придумать.

Примерно в восемь утра я сел в прокатную машину, чтобы поехать в тюрьму Эльдорадо. Путь лежал на север по автостраде I-135, мимо Парк-Сити и подъездной дороги, по которой Рейдер добирался до дома.

Вверху последней страницы он написал: «ГЛАВНОЕ: маньяку безразлично, что происходит с его жертвами, если он получает то, что хочет».

В это время года в Канзасе все цветет пышным цветом. Не пройдет и двух месяцев, как свирепое солнце сделает ярко-зеленые поля золотисто-коричневыми. Было утро воскресного дня. Над всеми кладбищами, мимо которых я проезжал, в теплом утреннем ветерке реяли американские флаги.

После приговора в августе 2005 года и перевода Рейдера в эту подведомственную штату тюрьму его навестил один-единственный родственник – младший брат Пол, тот самый, которого он защищал от других мальчишек в начальной школе. Пол взял с собой их мать, но из-за усугубившейся болезни Альцгеймера старушка вообще не понимала, что натворил старший сын и почему он сидит в тюрьме. Мне рассказали, что братья прослезились при виде друг друга, а большую часть свидания Пол рассказывал Деннису, что делали родственники после его ареста.

Рейдера не навещали ни жена Паула, ни ее родители, ни собственные дети. Сначала он получил несколько писем от Керри, однако та уже больше года не писала. Паула вообще не общалась со своим теперь бывшим супругом, а Деннис говорил моему источнику, что мечтает о дне, когда это произойдет. В единственном письме, написанном сразу после его ареста, она сообщила, что когда-нибудь простит его, только чтобы Господь простил и ее прегрешения. Поэтому Рейдер убедил себя, что рано или поздно это случится. Время от времени писал сын Брайан. Он рассказывал о флотской службе и информировал о семейных делах. В одном из писем заметил: «Ты не в своем уме, а люди этого не понимают».

Дорога заняла около сорока минут, но мне показалось, словно прошло значительно больше времени. Я не понимал, чего ждать от беседы. Конечно, задолго до нового погружения в это дело у меня сложилось довольно неплохое представление о происходящем в голове Рейдера. Но, покопавшись в дневниках, поговорив со знакомыми и с полицейскими, которые шли по его следу, я понял: образ ВТК снова теряет очертания и становится едва ли не загадочным. Ощущение сродни тому, что испытываешь при въезде в полосу тумана. Приближаясь, ты понимаешь ее форму и размеры, однако, оказавшись внутри, сразу теряешь ориентацию и приходишь в замешательство.

У меня оставались вопросы, ответов на которые не было.

Могу ли честно сказать, что понимаю, почему он так надолго пропадал между убийствами?

Действительно ли знаю, как у него получалось столь четко разделять свою жизнь?

Почему он вновь дал о себе знать в возрасте 59 лет, когда большинство серийных убийц или сидит, или умерло, или осознало, что их любимое занятие не подходит для пожилых людей?

И, наконец, что мы, правоохранители, можем узнать у Рейдера, чтобы научиться останавливать других серийных преступников как можно раньше?

Пока что я заблудился. Показалось, что еду давно, и, наверное, свернул куда-то не туда. Заметив на парковке перед закусочной пожилого мужчину в рабочем комбинезоне, я притормозил.

– Вы случайно не знаете, где тут поблизости тюрьма? – спросил я, высунув голову из окна машины.

Мужчина окинул меня взглядом, стараясь сообразить, знаком ли со мной или я не из этих краев.

– А вам туда по какому делу? – спросил он.

– Там дожидается один человек, с которым мне давно хотелось поговорить.

– А, ну это, конечно, серьезно, – ухмыльнулся он и показал туда, куда я и направлялся. – Дуй по шоссе в ту сторону, мимо не проедешь.

Я поблагодарил и поехал дальше. Спустя несколько минут перевалил за холм, и перед моим взором раскинулась огромная территория с приземистыми тюремными зданиями, опоясанная по периметру километрами блестящей на солнце колючей проволоки. Над строениями возвышалась снежно-белая водокачка, напоминающая исполинских размеров гриб.

Громадный комплекс смотрелся как кадр из научно-фантастического фильма. В подобных декорациях обычно обнаруживается подземная лаборатория, где демонический ученый смешивает смертельные яды.

Я съехал с автострады на длинную извилистую дорогу к стоянке. Из прерии дул сильный южный ветер, заставлявший молодые деревца вдоль дороги сгибаться в три погибели. Из окна машины виднелись приникшие к земле стайки ворон и воробьев, пытающиеся спастись от яростных порывов. На высоченном флагштоке у сторожевой башни болталось медное крепление. Оно билось о мачту в каком-то завораживающем ритме, который пронизывал все вокруг.

Я прошел по забетонированной пешеходной дорожке, стараясь не смотреть, как сурового вида женщины прихорашиваются в своих машинах и грузовичках. Входные двери были сделаны из толстого стекла. Из-за ветра пришлось максимально надавить на них, чтобы открыть.

Первым, что попалось мне на глаза, была стеклянная витрина с поделками обитателей Эльдорадо. На одной из полок расположилась целая коллекция амулетов – «ловцов снов», сделанных из ниток и палочек. По индейским преданиям, они защищают от дурных снов. Просто вешаешь такой над кроватью, и кошмары запутываются в нитках, так и не успев дотянуться до твоей головы.

Стало интересно, пользовалась ли ими когда-либо дочь Рейдера. Мне говорили, что она увлекается полицейской тематикой, и я написал ей письмо с предложением ответить на несколько вопросов об отце. Ответа так и не дождался. «Бог знает, может, это ей и пригодится. Куплю один на выходе и отправлю по почте», – подумал я.

Затем подошел к большой стойке, за которой стояла молодая женщина, объяснил причину визита и получил несколько листков бумаги.

– Нужно их заполнить, – сказала она.

Я присел на деревянную скамью и принялся заполнять формы. Вокруг толпились люди – посетители опускали в настенные автоматы наличные деньги и выгребали металлические жетоны, которыми можно расплачиваться в тюремной лавке. Шум стоял, как в зале игровых автоматов лас-вегасского казино.

Я вернул листы сотруднице, и через пару минут она снова подозвала меня к стойке. У нее были вопросы.

– Кем вы приходитесь этому заключенному?

– Друг, – ответил я, понимая всю нелепость слов о дружбе с Деннисом Рейдером.

– Ваш род занятий?

– В прошлом агент ФБР.

Она вписала в бланк «следователь», еще раз перечитала, затем извинилась и исчезла за дверью в служебное помещение, где сидели несколько человек. Вернулась почти сразу.

– Похоже, есть проблема, – сообщила она.

Хотя я и допускал подобное, сердце тревожно забилось. Стараясь выглядеть максимально непринужденно, я улыбнулся. Она опять проследовала в офис и вернулась оттуда буквально через полминуты.

– Собственно говоря, есть две проблемы.

Я и слышать не хотел подробностей.

Поэтому начал сыпать именами больших начальников полиции штата и Управления исполнения наказаний, которые либо лично помогали попасть сюда, либо были в курсе моих намерений.

– Может, вы позвоните им? У меня есть все телефоны. Думаю, им будет интересно узнать, как меня здесь мурыжат, – предложил я, искренне надеясь, что она не станет этого делать.

Сотрудница совершила еще несколько походов в офис и обратно.

– Вам туда, – сообщила женщина, указывая на металлическую дверь в углу помещения.

Я открыл ее, прошел через металлодетектор и направился дальше по внутреннему проходу, облицованному пуленепробиваемым стеклом. Тюрьма Эльдорадо не производила столь же пугающего впечатления, как Аттика или Сан-Квентин[46]46
  Знаменитые американские тюрьмы особо строгого режима, в штатах Нью-Йорк и Калифорния соответственно. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Здесь было чисто, светло и похоже на новостройку. Пахло свежей краской, а не застоявшейся мочой. И в отличие от практически всех известных мне тюрем здесь ухаживали за газонами.

Охранник в конце перехода поставил мне на руку какой-то невидимый штамп, и я прошел в помещение, похожее на столовую в муниципальном колледже. Мужчины и женщины сидели друг напротив друга за длинными столами и негромко разговаривали. Некоторые обитатели этих стен в тюремных робах и голубых футболках держали на коленях детишек. Особо опасным вроде Рейдера недоступна роскошь очного общения с посетителями. «А эти парни, наверное, лучшие из худших», – подумал я.

Из-за очередной стойки мне помахала другая сотрудница. Я отдал ей бумаги, она изучила их и объявила:

– У вас два с половиной часа.

Ее слова не понравились стоявшей поблизости крупной женщине в обтягивающих шортах.

– Слушайте, так нечестно! Это почему ему два с половиной часа, а мне всего один? – раскричалась она.

Я посмотрел в ее злые глаза. Она держала за руку пухлощекого малыша в грязной футболке с принтом.

– Я ждал тридцать лет, чтобы поговорить с этим парнем, – ответил я и увидел, как выражение ее лица смягчилось.

Я не уеду отсюда, не поговорив с Рейдером. Если он решил отменить интервью, это его право. Но я слишком долго ждал, проделал слишком долгий путь и преодолел слишком много препятствий, прежде чем здесь оказаться.

Один охранник вручил мне ключ от ячейки камеры хранения и велел оставить бумажник и солнечные очки. Другой провел к четырем кабинкам в дальнем углу помещения, настолько тесным, что в них едва помещался стул. Присев, я обнаружил на столе перед собой два телемонитора, поставленных друг на друга. Над ними висела миниатюрная камера с объективом, напоминающим ствол 12-го калибра. Верхний монитор показывал меня, и именно это изображение должен видеть Рейдер. На нижнем экране была невзрачная комната с кремовыми стенами. Посреди помещения стоял пустой стул. Зарешеченное окно на дальней стене светилось тусклым белым светом. Мне захотелось спросить у охранника, в какой части тюрьмы расположена комната на экране, но не решился. Здесь все выглядели помешанными на мерах безопасности, понятно, что такой вопрос вызовет дополнительную нервозность.

Комната была пуста. Я просидел еще несколько минут, дивясь жаре и духоте в помещении. Чувствовалось, что рубашка начинает пропитываться потом. Время шло… «Ну и где носит этого чертова Рейдера?» – думал я. Подошел охранник и извинился за задержку. Что-то было не так с аудиосвязью между помещениями.

В ожидании гостя вспомнилось, что говорила накануне Касарона. В последнее время Рейдер помрачнел. Несколько дней назад один из соседей по блоку особо опасных преступников решил шутки ради подделать подпись Денниса на форме отказа от реанимации[47]47
  Юридический документ, закрепляющий отказ человека от проведения реанимационных мероприятий в случае клинической смерти. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Такой вот тюремный юмор. Вскоре в камеру к Рейдеру зашел один из надзирателей убедиться, что он действительно подписал документ. Деннис долго разглядывал бумагу, потом несколько раз перечитал ее, а затем сообщил, что подпись липовая.

– Вот и я так подумал, – ответил тот и собрался уходить.

– Подождите, – сказа Рейдер. Он подошел к небольшому столу, прибитому к стене, взял ручку, зачеркнул подпись шутника и поставил собственную. – Вот. Теперь я это подписал.

Я постарался закрепить в сознании образ Рейдера, стоящего в камере и читающего документ. Он начинал осваиваться. Новизна жизни за решеткой потускнела, и эта форма отказа от реанимации напомнила ему: покинуть это место можно одним-единственным способом – на медицинской каталке ногами вперед.

Еще через пятнадцать минут дверь на экране нижнего монитора открылась. Надзиратель ввел Денниса в комнату.

На запястьях были наручники, ноги скованы цепью. Преступник оказался более тощим и сухопарым, чем на всех фотографиях, которые я когда-либо видел. Наверняка сильно похудел в заключении. Возможно, тюремная еда пришлась не по вкусу.

Рейдер уселся на стул и покосился на камеру. Отсутствующее выражение лица подсказало мне, что мониторы на его стороне еще не включились. ВТК не догадывался, что я наблюдаю за ним.

Я пододвинулся поближе к экрану и увидел поблескивающие на лице капельки пота. Несколько секунд спустя он попытался смахнуть их, но из-за массивной стальной цепи, соединявшей запястья и ноги, не смог поднять руку выше, чем на пару сантиметров от коленей. Чтобы вытереть пот, пришлось скрючиться и поводить лицом по рукам.

Казалось бы, как любителю бандажа, ему должно быть приятно находиться в подобном положении, но мрачный насупленный вид явно свидетельствовал об обратном. Еще через минуту в колонках на моем столе появился звук человеческого дыхания. По тому, как внезапно напрягся Деннис, я понял: на экране перед ним появилось мое изображение.

– Здравствуйте, сэр, – заговорил он.

Его «сэр» удивило. Звучало ужасно наивно, но было сказано и с определенным расчетом, учитывая наш с ним одинаковый возраст.

– Зовите меня Джон.

Рейдер кивнул.

– Наша общая подруга передает привет, – произнес я.

Он опять кивнул, несомненно мысленно представив Касарону.

– Она очень милая женщина. Она… Она мне очень помогла, – сказал Рейдер.

– Да, разумеется, уверен, это так.

Мне подумалось, что ВТК наверняка мысленно пытал и убивал ее сегодня утром.

Лицо Денниса вновь приобрело отсутствующее выражение, будто он меня не услышал. Однако я продолжил:

– Должен вам кое-что сказать… Лев силен и на позитиве.

Рейдер посмотрел в камеру, потом наклонился, помотал головой и постучал рукой по правому уху. Я по-прежнему слышал тяжелое дыхание, но сообразил: он пытается дать мне понять, что на его стороне пропал звук. Ожидая, пока аудио заработает, мы снова уставились в экраны перед собой.

Как только звук вернулся, его лицо посветлело, словно вдруг появилась какая-то великолепная идея.

– Слушайте, а, типа, кодового слова у вас для меня разве нет? – спросил он.

Идиотизм ситуации нарастал с каждой секундой.

– Есть. Лев очень силен и на позитиве.

Рейдер медленно кивнул, впитывая эти слова. Его рот слегка приоткрылся, вид стал почти растерянным. У меня появилось смутное подозрение, что он забыл дурацкие пароли и решил действовать по наитию.

– Очень хорошо. Хорошо-то как этому льву, – произнес наконец Деннис.