Текст книги "На краю света"

– 46 –
2018

Субботними вечерами возле станции было труднее всего. По будням люди ездят в одиночку, а по выходным – в компаниях, и ничто так не подчеркивает твое одиночество, как пребывание одной среди толпы. Хуже всего было смотреть на парочки, неохотно разжимающие объятия и разделяющие руки, чтобы пройти через турникет. Когда в последний раз кто-то держал Мэри за руку?

Она вспомнила вечер четверга в «НайтЛайне». Тед был так близок к этому. Она знала, что ему этого хотелось. И, хотя она не делала никаких движений навстречу, в душе она отчасти надеялась, что он вдохнет в нее ту смелость, которую она утратила в минуту, когда Джим исчез из ее жизни. Но о чем она только думает? Она стоит здесь с табличкой ради своей первой и единственной любви, и сейчас не должно быть места для мыслей о ком-то другом.

Этот маленький кусочек картона – последнее звено цепи, связывающей ее с Джимом и лучшими днями ее жизни. Когда она впервые пришла с ним на станцию, ей нужно было чувствовать, что она делает что-то – что угодно, – чтобы Джим передумал. Прошло семь лет, но Мэри все еще не могла понять, каким же образом то, что она стала делать для того, чтобы выжить, стало определяющей основой ее личности. И, пока она не поймет этого, ее ноги будут сами вести ее к этому месту, что бы ни было у нее на уме.

Кучка подвыпивших гуляк, завернув за угол, едва не снесла Мэри с ног.

– Прдон, – пробурчал один. – Звните.

Когда они скрылись из виду, крича и толкаясь на эскалаторе, Мэри, потоптавшись на месте, посмотрела на улицу перед собой. Там все было как обычно, кроме одного очень знакомого пешехода, ожидающего зеленого света.

Увидев, что Мэри заметила ее, Элис улыбнулась.

– Не хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Элис, подойдя к Мэри. На ней была потрепанная брезентовая куртка. Она тащила большой походный рюкзак, а под глазами у нее были мешки.

У Мэри вспотели ладони, сжимающие потрепанные края картонной таблички. В ушах зазвенело с такой силой, что фоновый уличный шум и гам почти исчез. Она знала, что, то, что произойдет сейчас, неизбежно.

Она годами не желала смотреть правде в глаза, но эта правда, похоже, сама пришла к ней в образе юной женщины, с которой она знакома всего несколько недель. И, если это действительно так, то привычная Мэри жизнь сейчас закончится. Она попыталась утешиться тем, что Элис хочет с ней просто поговорить. Если она что-то обнаружила, оно же не может быть настолько плохим – или может?

– Конечно, – ответила Мэри. Она надеялась, что дрожь в ее голосе не так заметна Элис, как ей самой.

В пабе, пока Элис ходила за напитками, она нашла место на улице. Когда Элис вернулась с двумя стаканами джина-тоника, Мэри отпила из своего треть одним глотком – а он был двойным.

– Ну, как ваша поездка в Малагу? – спросила Мэри.

Элис быстро взглянула в сторону выхода, потом снова на нее.

– Ну… Дело в том, что мы ездили не в Малагу.

Мэри так и знала. У нее сжался желудок. Вот уж действительно, нутром чуяла. Она глубоко вздохнула.

– Вы ездили искать Джима, да?

– Прости.

Наступила пауза. Ни одна из них не знала, что говорить. Ведь, не зная, что обнаружила Элис, как Мэри могла понять, прощает она ее или нет.

– Мы нашли его, – наконец произнесла Элис.

Мэри казалась удивленной. Настолько, что Элис мгновенно усомнилась, сказал ли Джим им правду.

– Он сказал, что полиция тогда же, семь лет назад, разыскала его. Он сказал, что просил их передать, что с ним все в порядке. И что он не хочет, чтобы кто-то узнал, что его нашли.

Мэри хотелось только зажать руками уши и не слышать потока слов, произносимых Элис. Но если она так сделает, когда все это кончится?

– Полиция сообщила об этом его родителям, – поправилась Элис. – Они были ближайшими родственниками. А родители передали тебе это известие?

Мэри с трудом кивнула.

– Но я им не поверила, – прошептала она. – И они сказали мне, что я могу сама проверить это в полиции, но… – Она вонзила ногти в ладонь и держала, пока боль не стала невыносимой. – Я не смогла. В смысле, я так и не обратилась в полицию за подтверждением. Я думала, будет лучше жить с надеждой, что его родители ошиблись, чем убедиться, что они были правы.

Элис закрыла глаза, опухшие от недавних слез. Так вот, что имела в виду Мэри, говоря, что неизвестность – не худшая в мире вещь. Все встало на свои места.

– Прости, – Элис отставила стакан и положила руку на руку Мэри. – Ты могла бы сказать об этом, мы бы тогда не стали заниматься расследованием.

– Я просила этого не делать.

– Знаю, и мне очень жаль. Я думала, что ответ может завершить для тебя эту ужасную неизвестность. Я не понимала, что ты уже знаешь ответ и что ты не хочешь…

– Даже не знаю… – тихо проговорила Мэри. – У меня не было силы принять то, что могла сообщить полиция. Если бы они сказали мне, что Джим не вернется – это был бы конец, – и я могла бы умереть. Так что я им не звонила. Вместо этого я умерла внутри. – Ее голос замер почти в агонии. – Ты не сердишься? Что я не сказала? И что вы поехали за ним?

Элис помотала головой.

– Я не имею права. Я проигнорировала твои слова. Я знала, что так нельзя, но я думала, что ясность будет для тебя лучше. Что есть знания, без которых нельзя жить. Невозможно. В моей жизни – по моему опыту… – Она запнулась. Последнее, чего ей хотелось, это принижать страдания Мэри, рассказывая о собственных; но не является ли это очередным предлогом для нее, Элис, чтобы избежать собственных вопросов? Прежде чем она закончила фразу, Мэри перебила ее.

– Как он? – Столько лет, а она так и не перестала заботиться о нем.

– Нормально. Выглядит здоровым. Тебе не нужно о нем беспокоиться.

– Что он сказал? – Мэри жаждала информации. После семилетней засухи ей нужна была каждая малая капля.

– Он сказал, что хочет, чтобы ты забыла о нем, – сказала Элис. Голова Мэри дернулась, по переносице потекли слезы. – Мэри, мне очень жаль.

– Нет, – Мэри отняла руку у Элис и вытерла глаза. – Нет, это я виновата. – Она попыталась вздохнуть в попытке вдохнуть хоть немного воздуха. Элис сжала ее руку, и слова вырвались из Мэри вместе с последними силами. – Я… Я не могла это принять. Мы с Джимом обещали друг другу совсем другое… мы обещали друг другу быть вместе, до конца света, но он… Он передумал.

Слезы полились потоком, Элис пересела со своего места поближе к Мэри и обняла ее за плечи. Она отыскала в кармане салфетку, к счастью, чистую, и протянула ей. Она не расслышала, что сказала Мэри сквозь всхлипы.

– Я понимаю.

– Ты не можешь, – голос Мэри был хриплым от рыданий, последние звуки закончились хрипом.

– Правда, я могу. – Мэри, нахмурившись, повернулась к Элис. – Мой папа тоже пропал.

Элис вдруг поняла, что никогда раньше не произносила этих слов вслух. Никому, кроме мамы, и даже с ней иногда у нее не было уверенности, что она действительно произнесла их, потому что мама отвечала ей пустым взглядом. Мама до сего дня отказывалась признавать реальность всей ситуации. Отрицание гораздо более распространенная вещь, чем можно было бы подумать.

– Он исчез, когда мне было двенадцать. И мы с мамой не получали от него ни слова до моих шестнадцати. Мы не знали, где он, в порядке ли. А потом, на мое шестнадцатилетие, я получила открытку. Он писал, что у меня есть два новых брата. Там, куда он ушел, он завел новую семью, вот так все просто. И никогда больше не побеспокоился о старой. И обратного адреса тоже не оставил. И я смогла жить дальше. Ну, или, вернее, думала, что смогла, пока не стала разыскивать Джима и эта не поездка показала мне, что я пока все-таки не смогла. Я не могла подавить ни воспоминания, ни надежду. Ты, по крайней мере, оплакивала свою потерю. Не могу передать, как я уважаю тебя за это. Но тебе нужны и ответы. Поэтому я и не отступалась от поисков Джима. Я знаю, как ужасно – не знать. И я не хотела тебе этого.

Мэри позволила себе припасть к Элис, и они на какое-то время соприкоснулись лбами. Элис почувствовала на щеке холодок слез и, смахнув их рукой, поняла, что это были ее слезы.

– А знаешь, что еще хуже? – продолжала Элис. – Я говорила себе, что это моя вина. Если бы я больше старалась задержать его с нами, дома – со мной и с мамой, – он никогда бы не ушел. Я говорила себе, что это я его прогнала.

Мэри провела рукой по спине Элис.

– Ты же была просто ребенком, это не имело к тебе отношения. Это не твоя вина.

– Ты тоже должна в это поверить. – Мэри моргнула, и Элис поняла, что это максимальное согласие. Элис выпрямилась. Она вспомнила Джима, вспомнила его самоуничижительные пояснения. Он сам так и говорил: его психическое состояние не было виной Мэри, но тем не менее пало на ее голову.

Потом она подумала про Теда, Кита и собственного отца – никто не знал, через что им пришлось пройти. Но это не было про решения – или было? Это было про поддержку, про помощь. И никто не делал этого лучше Мэри.

– Что бы ты ни сказала или ни сделала, это было сильнее тебя. Проблемы Джима были слишком глубокие, чтобы ты могла их исправить. Ты должна простить себя. И отпустить все это.

– И что тогда?

– В смысле? – не поняла Элис.

– Что я буду делать, когда отпущу? Кем я тогда буду? – Мэри прикусила большой палец. – Я начала эту вахту, потому что хотела, чтобы Джим знал, что я не отступила. Ни тогда, когда видела его в последний раз, ни потом. Все остальные оставили его – полиция, друзья, родители. Но я его любила. И думала, что это что-то значит. И даже потом, когда я поняла, что дело не в этом – что стоять тут как дура все равно недостаточно, – мне было страшно перестать это делать, потому что я не знала, что будет потом. Не знала, кем я буду без этого. Без него.

Элис подождала, чтобы убедиться, что Мэри не отведет от нее глаз.

– Ты сама по себе много значишь. Слышишь? Ты гораздо, гораздо больше, чем просто женщина с табличкой.

– 47 –
2018

Элис следила, как секундная стрелка на стенных часах, пробежав круг, обозначила одну минуту после десяти. 10:01. Джек никогда не отличался пунктуальностью, но Элис надеялась, что это его качество будет компенсировано тем фактом, что сегодня у него была назначена встреча с важными людьми. А именно – с акционерами.

Она удержалась от порыва проверить рабочую почту, чтобы убедиться, что ему понравилась статья. Гарантий не было. Поскольку то, что она отправила Джеку прошлой ночью, перед сегодняшней встречей, сложно было бы назвать расследованием. По крайней мере, в традиционном его понимании.

Расставшись с Мэри, Элис помчалась домой, где перехватила часов пять сна. Потом, в воскресенье, она встала с рассветом, пристроила лэптоп на коленях и разложила вокруг веером свои заметки, выстраивая расследование в хронологическом порядке. Там был блокнот с детальным описанием звонков, оказавшихся фальшивкой, и разнообразными исследованиями, как можно проследить звонок с анонимной линии. Распечатки переписки, краткие твитты (с выделенными строчками Гаса), карты с точками, отмечающими свидетельства, и досье Кита. Кит. При одной мысли о нем по телу Элис пробежала горячая волна стыда, смешанная с другими эмоциями, на осознание которых у нее не было времени.

В целом, это была слишком большая работа, чтобы выбросить ее просто так. Но, стоило Элис начать статью, сама история начала от нее ускользать. Годами ей приходилось заниматься теми публикациями, которые ей поручали. А с Мэри Элис наконец обнаружила историю, которую хотела сделать сама. Но, чем дальше она продвигалась к созданию статьи, тем глубже осознавала, возможно, самый важный урок всего этого: когда доходит до изложения истории, то это не о том, что ты хочешь, а о том, что нужно. Работа журналиста состоит в том, чтобы описать то, что должно быть высказано, а не то, что им хотелось бы преподнести. Элис могла рассказать, куда и почему исчез Джим, но ей нужно было рассказать совершенно другую историю. Более точную. Более подлинную.

Она в мгновение ока напечатала пять тысяч слов и провела остаток дня, правя и отшлифовывая текст. К девяти вечера, оставшись довольной своей статьей, она отправила ее Джеку. Потом она открыла свою личную почту и переслала статью Киту и Мэри. Она так нервничала по поводу их реакции, что с тех пор еще не проверяла почтовый ящик.

– Элис. – Джек придержал дверь для трех высоких мужчин в костюмах. – Пожалуйста, познакомься – Найджел, Джеймс и Кейт – представители Brige Media Group, которые будут присутствовать сегодня на всех наших собеседованиях с сотрудниками. – Он положил перед собой стопку бумаг; сверху лежала статья Элис.

По спине Элис пробежал холодок. Механическая формальность слов Джека уже насторожила ее – и это еще до того, как она попыталась понять, что означают сами слова собеседования с сотрудниками.

– Спасибо, что прислала вчера свою статью, – продолжал Джек. – Я показал ее всем присутствующим, и мы пришли к соглашению, что это прекрасно написанный и крайне актуальный текст. – Элис подумала, не стоит ли поблагодарить за эти слова, но заметила, что Джек старается избегать ее взгляда. Найджел и все остальные тоже не смотрели на нее. – Как я специально подчеркивал в разговоре, ты – выдающийся молодой талант, и я не сомневаюсь, что тебя ожидает прекрасная карьера. Но, боюсь, это произойдет не здесь, не в «Горне».

– Что это значит?

Джек наконец поднял глаза, и его лицо сморщилось от неловкости и огорчения.

– Мы расстаемся с тобой, Элис. Отдел кадров известит тебя о компенсационных выплатах…

– Но как же статья? Она же вам понравилась!

Элис протянула руку через стол к экземпляру, лежащему перед Джеком, и снова пробежала начало статьи. Нет, ей не показалось. Это была отличная работа. Чертовски отличная работа:

Джим, вернись домой

Психическое здоровье мужчин —

тихая эпидемия в Илинге

Элис Китон

«Если вы общаетесь в социальных сетях – вы это видели. Недавно местная жительница Мэри О’Коннор попала в распространившееся в миллионах просмотров видео, сделанное без ее разрешения и выложенное в Интернет. На нем было изображено, как Мэри помешали нести ее вахту, которую она несла в течение последних семи лет возле входа в здание станции Илинг Бродвей. Во время этой вахты она держала табличку со словами: «Джим, вернись домой». Вскоре все в соцсетях начали задавать один и тот же вопрос – где же этот загадочный человек? Но гораздо важнее вопрос, который они не задавали: Что могло заставить успешного врача, обладающего всеми элементами счастливого существования, бросить свою золотую жизнь?

Возьмем пятидесятилетнего отца семейства, двадцати с небольшим успешного выпускника и профессионала, который недавно отметил сорок два. Может показаться, что между ними сложно найти что-то общее, но, если дать им разговориться, вскоре выяснится, что всех их объединяет внутренняя борьба, направленная на слом парадигмы, касающейся психического здоровья мужчин. Такие службы, как «НайтЛайн», местный кризисный кол-центр, делают все возможное, чтобы сдержать наступающую эпидемию, но без должного финансирования их будущее не внушает надежд…»

Элис не стала читать дальше. Сейчас, под впивающимися в нее четырьмя парами глаз, ей было некогда читать все пять тысяч слов.

– Ну что ж, я забираю это с собой, – сказала она, поднимаясь с места. Ножки стула скрипнули по полу. – Потому что, как вы заметили, это очень важный текст, и я уверена, что другое издание сможет предоставить ему читательскую аудиторию. Спасибо за потраченное время. – Она посмотрела на Джека. Как бы она ни была огорчена и разочарована, она все равно была обязана ему за то, что он в нее поверил. Элис знала, что он бился за ее место изо всех сил. – И за все возможности, предоставленные мне за время работы здесь. Джек, я очень тебе за это признательна.

С этими словами она повернулась и вышла. Ее сердце стучало, ноги дрожали, и она с трудом нашла выход. Она знала, что должна быть разбитой, но, странным образом, давно не ощущала себя такой свободной. Даже если эта эмоция окажется мимолетной, ей хотелось как можно дольше чувствовать эту энергию. Она не зашла ни в отдел кадров, ни за своими вещами, ни попрощаться. Все это может подождать.

На улице Элис показалось, что она, впервые за долгое время, может дышать полной грудью. Как она говорила Мэри – некоторые проблемы слишком велики, чтобы их мог решить один человек. И не ей убеждать правление «Горна», что они совершают ошибку, отказываясь от ее статьи. Она им покажет – она найдет издательство покрупнее и получше.

Ей оставалось решить еще две более простые задачи. Расправив плечи с новообретенной уверенностью, она направилась в «СуперШоп».

Элис почти сразу увидела Мэри. Та, стоя спиной к раздвижным дверям, разбирала ящик мандаринов, но Элис везде узнала бы ее аккуратный пучок. Подходя, она заметила пару тяжелых, песочного цвета ботинок неподалеку от туфель Мэри. Размер был мужским. Внезапно что-то заподозрив, Элис подняла глаза. Тед о чем-то увлеченно разговаривал с Мэри, но Элис не могла расслышать их слов. Ну что ж, в другой раз.

Взяв то, что ей было нужно в бакалейном отделе, Элис прошла на кассу. Идя к выходу, она еще раз обернулась на Мэри, которая теперь раскладывала лимоны, а Тед изображал перед ней что-то, словно мим-любитель. Впервые с тех пор, как Элис с ней познакомилась, Мэри улыбалась. По-настоящему. Эта широкая, настоящая, до зубов, улыбка давала понять, что правда не сокрушила ее духа. В конце концов она освободила ее.

Одним меньше. Осталось еще одно. Элис зашагала из «СуперШопа» в нужную сторону, через две улицы. Подъем на шестой этаж без лифта проще не стал. Прежде чем постучать, она обмотала свой подарок ленточкой и сунула в сумку пластиковый пакет. Сейчас или никогда.

Может, Кит и втиснулся в ее жизнь относительно недавно, но перспектива вырвать его оттуда казалась какой-то безрадостной.

Элис постучала костяшками пальцев по облезлой двери и стала ждать.

– Что ты тут делаешь? – Кит не казался ни обрадованным, ни рассерженным, увидев Элис у себя на пороге. Это же хорошо, да? С этим можно иметь дело.

Вместо ответа она выставила перед собой свой букет. Пять пачек спагетти, перевязанных ленточкой, прижались к голой груди Кита. Хорошо, что между ними был хоть какой-то барьер. Лучше бы он был в рубашке. А может, и нет. В любом случае, это ее совсем не успокаивало.

– Это еще что такое?

– Извинение, – сказала Элис. – Ты получил мое письмо?

Кит кивнул.

– Хорошая статья.

– Спасибо, – Элис покраснела. – Но они ее не напечатают. Мне сегодня выдали выходное пособие. Прямо вот только что, так что еще неизвестно, будет ли эта статья напечатана… Но, слушай, я не поэтому пришла. Ты был прав. Ты не заслуживаешь, чтобы я скрывала от тебя изначальные причины, почему я искала Джима. Особенно после всего, что ты для меня сделал.

– И какие же это настоящие причины?

Элис взглянула на Кита. Тридцать шесть часов, а она уже забыла, какой он умный.

– Ты сказала изначальные причины. Так что же за последующие – и, я полагаю, – настоящие причины поисков Джима?

Интересно, встречаться с Китом будет интеллектуальным эквивалентом состязания с ним в Команде Знатоков? Может, часть его мозгов передастся ей тоже, и она в конце концов найдет лекарство от рака или геополитическое решение проблемы мира во всем мире… Не забегай вперед, Китон. Он все еще пока не впустил тебя через порог.

– Так я могу войти?

Кит, взлохмаченный, как обычно, приподнял бровь и отступил, пропуская Элис в коридор.

Там, внутри, среди раскиданной обуви и клочьев пыли, Элис почувствовала, что мужество покидает ее. Она действительно собирается рассказать Киту про своего отца? Но она же уже рассказала Мэри – поделиться своим прошлым было последним шагом, который ей надо было сделать, чтобы смириться с исчезновением отца. И, кроме того, врать нельзя. Снова. И она ему доверяет. Даже, возможно, больше, чем позволяла себе довериться кому-то в своей взрослой жизни. Эта последняя мысль укрепила Элис в ее решении. Если она не готова разоблачиться перед ним, значит, у них не будет никакого будущего.

Элис положила на кофейный столик свою искупительную пшеничную жертву. Присела на край дивана и повернулась к Киту. С его лица исчезли следы подозрительности. Он ободряюще улыбнулся.

– Причина, по которой я никого не подпускаю близко к себе, – начала она, – та же, почему я так хотела найти Джима. – Она вздохнула так глубоко, как только могла. – Когда я была маленькой, мой папа исчез, и я очень долго считала, что в этом виновата я…

Спустя десять минут Элис чувствовала себя беззащитной, как никогда. Больше, чем совершенно обнаженной в номере отеля в Ивернессе. Больше, чем когда он бросил ее на парковке в Илинге два дня назад. Кит все еще не произнес ни слова. Элис попыталась выровнять дыхание. Может, ей надо уйти? Но, когда она попыталась встать, диван заскрипел. Кит наклонился вперед, и их колени соприкоснулись.

– Спасибо, что рассказала, – сказал он.

Медленно, слегка неуверенно, он поднял руку и положил ее Элис на шею. Она ощутила ее холодок под волосами с таким облегчением, словно нашла оазис в пустыне.

– Чтобы было ясно – я не собираюсь исчезать из твоей жизни, – заявил Кит, проводя большим пальцем по линиям напряжения на ее шее. – Пока ты сама меня не попросишь. Что скажешь?

Элис подняла глаза. Может быть, постоянство и надежность все же существуют. Потому что на каждого убежавшего должен же быть тот, кто остался?

И есть один-единственный способ выяснить это.

– Да, – прошептала Элис, когда губы Кита коснулись ее губ. – Ты можешь остаться.