Текст книги "Сыщик Вийт и его невероятные расследования"

Вийт поднялся, потирая ушибленные места.

Кутюк, то бежавший следом за дедуктивистом, то останавливавшийся, чтобы переждать его очередное фиаско, решительно поправил фуражку и рванул к выходной двери.

Сыскной надзиратель лишь проводил его взглядом.

– Толкай! – бросил он Фирсу, устроился на машине и, стараясь ни к чему не прикасаться, задрал ноги в воздух.

Фирс двинул механического коня, и тот, о чудо, покатился!

Чувствовалось, что агрегат остаётся на двух колёсах лишь благодаря поддержке истопника, руль в руках Вийта мотался туда-сюда, но чудовище ехало!

Уже через несколько мгновений изобретение Макмиллана с сыскным надзирателем верхом миновало дверь. Остался позади дежуривший возле неё городовой. Он сгорал от любопытства, желал поучаствовать, но покинуть пост не смел.

За драпировками, в выставочной зале царило оживление.

Вдоль стены мчался, придерживая одновременно и фуражку, и саблю, Кутюк. Шпоры на его сапогах высекали из каменного пола искры.

Намного опередив его, неслось двое разнорабочих. Их грубые лица, сосредоточенные взгляды и стремительные движения вызывали недоумение и даже некоторое замешательство у посетителей выставки.

И уж совсем вдали виднелся мечущийся Протасенко. Он наталкивался на столы, сбивал с ног прохожих, оглядывался, но с каждым мгновением всё более приближался к выходу из Дворца.

– А вот теперь – быстро! – крикнул Вийт толкавшему механического коня Фирсу, но тот, и без того бежавший со всех ног, лишь поморщился.

– Ты, кстати, заметил, – кричал своему помощнику сыскной надзиратель, – что вор, вынув из короба магистериум, вновь расправил полотно по стенкам?

– Заметил!.. – прохрипел задыхающийся истопник. – А до этого… до этого он аккуратно открыл… открыл, а не сломал… замок на крышке и перегрузил… – воздуха шофёру совершенно не хватало, – перегрузил этот дурацкий магистериум в другую… тару! – Фирс шумно сглотнул. – И потом… вновь… закрыл замок! А ведь… мог просто… просто схватить корзину и уйти!

Вийт развёл руками, благо машина на этой скорости не теряла устойчивости, даже если отпустить руль. Впрочем, детектив сразу же вновь за него ухватился.

Держать ноги в воздухе было трудно. К тому же по обуви то и дело били прыгающие вверх-вниз педали. Вийт осторожно поставил на них башмаки. Ничего плохого не произошло. Ехать стало удобнее.

– А как вору удалось пройти через охранника и открыть три разных замка, ключи от которых были у трёх разных людей? – крикнул Вийт. – У тебя есть догадки?

Фирс ничего не ответил.

– А один из этих ключей вообще находился у полицейского! – продолжал Вийт.

Ноги дедуктивиста поочерёдно подбрасывались вверх. Ронислав Вакулович невольно стал надавливать на педали и неожиданно обнаружил, что это прибавляет механическому коню скорости. Чем сильнее, тем быстрее!

– А ну отпусти! – крикнул Вийт толкавшему машину Фирсу.

Помощник разжал хватку, и изобретение Макмиллана вырвалось вперёд, сразу оставив истопника в нескольких шагах позади.

Сыскной надзиратель давил на педали всё сильнее, всё чаще, и механический конь разгонялся всё больше и больше. Воздух ударил в лицо Вийта, залопотали выбивавшиеся из-под цилиндра кудри, в ушах засвистел ветер.

Скорость всё увеличивалась. Фирс отставал всё сильнее. Выставочные столы один за другим стремительно приближались и тут же, в одно мгновение, оставались позади.

У Вийта внутри всё пело, сердце трепетало. Цилиндр с головы сдуло, но это сейчас не имело никакого значения.

Вскоре сыщик миновал Кутюка, который даже замер на месте, столь поражён он был этим обгоном.

Ещё через несколько секунд позади остались Петро и Василь. Их твёрдые, будто высеченные из бруса лица вытянулись, но решимость поймать беглеца не развеялась. Разнорабочие, не сбавляя хода, проводили Ронислава Вакуловича взглядом.

Вийт мчался по проходу между выставочными столами, и ничто не могло его остановить! С бешеной энергией давил он на педали, рычаги оглушающе стучали, огромное заднее колесо сразу за сидением крутилось так, что спицы сливались в один круг.

– Это же сыщик Вийт! – вдруг раздалось в толпе. – Сам Вийт!

Посетители выставки, и без того заворожённые сценой необычной погони, завопили и разом кинулись к проходу. Многие участники побросали свои столы и присоединились к ним.

Вийт нёсся вдоль стены горящих восторгом глаз, сквозь облака рукоплесканий, но его природная скромность и горячее желание схватить беглеца мешали насладиться мгновениями славы.

Протасенко был всё ближе. Его объятый паникой взгляд то и дело с ужасом обращался назад, на летящее на него механическое устройство.

Момент поимки неотвратимо приближался.

Вийт на полной скорости прыгнул на беглеца. Педальный конь полетел в одну сторону, детектив – в другую. Получилось, впрочем, не совсем туда, куда хотел сыщик, ибо инерция протащила его вперёд, и сыскной надзиратель промахнулся. Он грохнулся на полированные каменные плиты в шаге от улепётывающего Протасенко, покатился под выставочные столы, но успел-таки ухватить Вирия Северовича за обшлаг брюк. Тот потерял равновесие, скорее от внезапности толчка, чем от его силы, взмахнул руками и с грохотом растянулся на полу. Сыщик же со всего маху врезался головой в чей-то выставочный стол. Над ним громоподобно ухнуло, раздался треск, оглушающий звон. На Вийта обильной волной хлынули осколки зеркал.

– Мой калейдоскоп! – вскричал, заламывая руки, стоявший тут же усатый субъект в рабочем халате. – Самый большой в мире уличный калейдоскоп!

Ронислав Вакулович закряхтел, заворочался под грудой осколков и под звон осыпающегося с него стекла сел на полу. Лицо и руки сыщика, все в порезах, заливала кровь.

Среди зрителей раздались крики ужаса.

– Я не хотел! – кричал Протасенко, пытаясь встать.

– Вийт ранен! – орали в толпе. – Вийт смертельно ранен!

– Я не хотел! – с безумной настойчивостью повторял беглец.

Подскочили бравые разнорабочие. Петро сразу же врезал Вирию Северовичу кулаком промеж глаз, лишив Протасенко желания бежать. Василь же заломил за спину его руки.

– Эй, больно! – промямлил помощник алхимика, тряся головой.

Примчался Фирс. Ещё на ходу он наклонился, чтобы помочь Вийту встать, но не удержал равновесия и сам налетел на остатки калейдоскопа. Всё, что ещё не разбилось, тут же разбилось. Всё, что ещё не упало, упало, на этот раз – на истопника. Фирсу тоже пришлось выныривать из-под осколков зеркал. Когда он сел на полу, кровь заливала и его лицо.

– Да что же это такое! – бормотал Протасенко.

– Да что же это!.. – в отчаянии вторил ему хозяин разрушенного экспоната.

Гулко топая сапогами, примчался Кутюк. Мгновенно оценив ситуацию, он крикнул во всю мощь своей лужёной глотки:

– Санитаров сюда!

– Да полноте! – возразил Вийт, ловко вскакивая на ноги. Он отряхнул остатки стекла с одежды. – Это лишь царапины!

– Не возражай, – буркнул Фирс, тоже поднимаясь. – Ты помнишь, что мы хотели задать кое-кому кое-какой вопрос? – И поворотившись к толпе, истопник крикнул: – Барона надлежит незамедлительно доставить в лечебницу!

Вийт поморщил исполосованный порезами лоб, но промолчал.

Через толпу энергично пробился Квитославный с блокнотом в руке. Как всегда, он был одет в поношенный сюртюк и котелок неопределённого цвета.

– Вийт убит? – сходу спросил хроникёр, глядя в глаза Вийту. – Вместе с помощником?

– Оба ранены, – невозмутимо откликнулся Фирс, – оба должны быть доставлены в лекарню.

– «В лекарню», – записал энергичный субъект. – В какую?

– Ближайшая – Святого Лазаря, – пробурчал Протасенко. – А можно и мне туда? Меня жестоко избили.

– «Избили», – заводил карандашом по бумаге Квитославный. – За что?

– Они думают, что я украл магистериум, – зардевшись, пояснил Вирий Северович. – Но это не так! Не так! Я виновен лишь в том, что тайком, когда алхимик отвернулся, поднял корзину и потряс ею! Но я ведь только пытался понять, что внутри! Больше ничего!

– Зачем же вы бежали, господин хороший? – мрачно поинтересовался Кутюк.

Протасенко шмыгнул носом.

– Ну… – Вирий Северович с осторожностью взглянул на разнорабочих. – Я же проговорился. Про то, что в коробе переваливалось что-то… Выдал себя… – беглец понурил голову, а потом вскинул её и с жаром, сыпя словами, запричитал: – Я не крал! Я ничего не крал! Я только корзиной потряс! И тут же поставил её на место! Я уходил, всё в порядке было! Да мы вместе с магистром уходили! Он ещё самолично корзину к ящикам перенёс! Уж он бы по весу почувствовал, если бы я украл!..

Протасенко всё говорил и говорил, а Фирс наклонился к Вийту и негромко буркнул:

– Помнишь, сколько всего интересного мы видели, когда вошли во «Дворец»? А ведь все эти участники выставки ехали через всю Европу в одном поезде!

Вийт бросил на помощника быстрый взгляд, хотел было переспросить, но потом лицо его разгладилось, он кивнул и вновь поворотился к Вирию Северовичу:

– Когда это было? Когда вы трясли коробом?

– Как когда? – булькнул тот. – Перед отъездом за ртутью, позавчера утром. Клянусь, чем хотите, что магистерий был на месте! Да хоть магистра спросите! Он же последним к коробу прикасался!..

– В кутузку этого субъекта? – спросил Кутюк, кладя тяжёлую длань на плечо Протасенко.

– В кутузку? – удивился Вийт. – За что? – потом задумчиво потёр окровавленной рукой окровавленный подбородок. – Разве что за разрушение этого чудесного уличного калейдоскопа…

– О да! – вскричал хозяин экспоната. – Именно!

– Вам-то страховка всё и так покроет! – огрызнулся Протасенко. – Не то что бедняге де Марикуру!

Вирий Северович для успокоения нервов пил воду из поднесённого ему стакана. Подле него тем же методом приводил в порядок расстроенные чувства хозяин калейдоскопа. Чуть поодаль позировали для дагеротипного снимка гордо выпрямившиеся над грудой осколков Вийт и Фирс.

– Какой ужас, господин барон! – воскликнула невесть откуда появившаяся мадам Квят. Её чутью на происшествия мог бы позавидовать любой газетчик. – Возьмите вытереть кровь! – она протянула Вийту благоухающий платок, белый, как снега Килиманджаро.

– О нет, мадам! – покачал головой Фирс. – Мы благодарим вас, но это может исказить для врачей клиническую картину!

Все невольно посмотрели на санитаров. Один из них хмуро пожал плечами и отвернулся.

Госпожа Квят, обладавшая, кроме ярчайших достоинств, также и некоторой суматошностью, воскликнула:

– Ну тогда позвольте доставить вас ко мне в особняк! Вы же знаете, я живу буквально в шаге отсюда! Я вызову самого Лафарга!

– Мадам! – вскричал старший из дагеротипистов, суетившихся у своего агрегата. – Умоляю, не отвлекайте наших героев! А вы, господин барон, не двигайтесь! Вы же смажете снимок! Осталось всего пятьдесят секунд!

– Замрите, ваше высокоблагородие! – присоединился к этой просьбе и Квитославный. Он старался оттеснить госпожу Квят. С тех пор как газетчик вернулся из телеграфного закутка выставочной залы, широкая улыбка то и дело пробивалась на его некрасивом лице. Он чувствовал себя героем сенсации.

Подошли наконец Стах и де Марикур. Директор Дворца двигался из последних сил, хватая ртом воздух. Его телеса ходили волнами.

– Схватили? – прогнусавил он. Пот множеством капель стекал с его лба. – Сознался?

– Вирий Северович невиновен, – ответствовал Вийт. – Позвольте я вам всё объясню через наглядную презентацию? – и он указал в сторону выхода из Дворца.

– Ронислав Вакулович, заклинаю, просто в ногах валяюсь, не двигайтесь! – взвыл старший дагеротипист.

Пёстрая группа людей, вовлечённых в тайну исчезновения магистерия алхимика, медленно, со скоростью, которую позволяли силы измождённого предыдущим переходом Стаха, приблизилась к первым от входа во Дворец выставочным столам. Их встречали настороженные взгляды торговца вулканизированным каучуком, господина с керосином, создателя синтетического спирта, барышни с рафинадом, юноши с сухим льдом.

Едва увидев исходящие белёсым туманом куски твёрдой углекислоты, де Марикур замер.

– Merde![101]101
  С французского это слово не поддаётся переводу, но хроникёр Квитославный нам позже разъяснил, что оно значит что-то вроде «Какая досада!» или, просим прощения у публики, «Дер…мо!»


[Закрыть] – воскликнул он, пятясь.

Кутюк неожиданно оказался позади алхимика, и магистр вынужден был остановиться, хотя и продолжал озираться по сторонам.

– Вот и всё объяснение! – развёл руками Вийт. – Мы все знаем, что вечный двигатель невозможен. Лишь глубокий старик с… гм… несколько расстроенным от дряхлости разумом может в эпоху научного прогресса увлечься подобной идеей! – сыщик пожал плечами. – Что не может работать – не работает, и вечный двигатель де Марикура не работает тоже! Объясняться с теми, кто даёт деньги на изобретение, как-то, однако, нужно! И честное имя как-то спасать нужно! Вот и устроил алхимик таинственную пропажу магистерия, закрыл в коробе сухой лёд. Тот за два дня, как вы понимаете, превратился в газ. Не растаял, а просто исчез, не оставив следа…

– Магистр действительно брал образцы! – признал юноша. – И участвовал в наших экспериментах с сухим льдом в эшелоне…

Слушатели, не пропускавшие ни слова, разразились аплодисментами. Квитославный оторвался от своих записей, чтобы поучаствовать во всеобщем ликовании.

– Что ж, расследование закончено! – бодрым голосом отозвался Фирс. Повернулся к санитарам и скомандовал: – Давайте ваши носилки!

Окружённое основательным парком больничное отделение кратковременного пребывания с его толстыми кирпичными стенами, высокими узкими окнами и стальными дверями создавало прохладу и, как утверждали попечители госпиталя, уют.

За забором мальчишки-газетчики орали во всё горло:

– Сыщик Вийт и его помощник ранены! Истекающий кровью детектив сумел раскрыть таинственнейшее исчезновение алхимического магистериума! Читайте экстренный выпуск! В лекарне Святого Лазаря в эту минуту герою оказывают посильную помощь! Репортаж самого Квитославного!

Одетого в халат поверх больничной пижамы, отмытого от крови Фирса приткнули в виду скромности происхождения в общую палату на двадцать человек.

Некоторая скученность размещения компенсировалась здесь безграничными возможностями играть в триктрак. На стол пациенты в качестве скатерти постелили свежий номер «Чутков» с Вийтом и самим истопником на первой полосе. С дагеротипа на читателя смотрели залитые кровью лица с мутными, размытыми глазами.

Обсуждать и расследование, и царапины Фирса уже было неинтересно, поэтому игроки вели беседу о видах на урожай сумаха у осман, темы животрепещущей и неиссякаемой.

Татион Ренеевич как раз наносил сокрушительный удар по авторитету доселе непобедимого пациента с грыжей, как в коридоре раздались крики. Исполосованное царапинами лицо истопника, столь же устрашающее, как и ход, который Фирс собирался сделать, поворотилось к двери в палату.

– Без дозволения доктора нельзя! В уличной одежде нельзя! В неприёмные часы нельзя!

Были слышны топот множества ног и нечто, что неподготовленный слушатель мог принять за падение тел. Шум приближался, вопли становились истеричными.

Дверь в палату рывком отворилась, и на пороге выросла мадемуазель Франсуаза Понмаре. Вид у неё был решительный, воинственный, ожесточённый. В руках она мяла, будто дубину, свежий выпуск «Чутков».

– Вы?! – вскрикнул изумлённый Фирс, невольно привстав.

Узрев истопника, живого и, в общем-то, вполне здорового, барышня замерла на месте. Сначала на её лице вспыхнула радость, потом проявились озадаченность, а ещё через мгновение всё заслонила ярость. Девушка сделала несколько стремительных шагов вперёд и нанесла помощнику детектива пощёчину. Хорошо ещё, что раскрытой ладонью, а не свёрнутой в трубку газетой.

Товарищи Фирса по палате радостно загоготали.

– Да как вы смели, негодяй! – воскликнула мадемуазель Понмаре. – Я думала, вы погибли! Я думала, вы истекли кровью! Я думала, где шить траурное платье! Я думала…

За спиной Франсуазы выросли сестра милосердия, санитар и местный дворник. Все трое тяжело дышали. Все трое излучали ярость.

– Вон отсюда! – вскричала женщина-медик, потрясая акушерским стетоскопом. – Это дикое нарушение распорядка!

– Прекрасно, я и сама желаю незамедлительно покинуть это место! – ответствовала Франсуаза и, развернувшись, направилась к выходу.

– Неужели вы пришли ко мне? – промямлил всё ещё не пришедший в себя Фирс. – Именно ко мне! Именно вы!

– А вы кого-то другого ждали? – взвизгнула мадемуазель Понмаре, развернулась, подскочила к истопнику, дала ему ещё одну пощёчину и вновь направилась к выходу. – Или считали, что никому в мире нет дела до вашего здоровья!

– А здоровьем Ронислава вы не хотите поинтересоваться? – бросил ей вслед Фирс.

– Что? – спросила Понмаре, не сбавляя хода. – Конечно! Как он?

– Вопрос задан и отвечен! – заулыбался Фирс.

– Это ещё что значит? – барышня остановилась.

– Ничего, это я в бреду, – ответил истопник, не в силах унять безотчётную радость.

– Вон! – взвизгнула сестра милосердия, наступая на мадемуазель Понмаре.

– Позвольте уйти вместе с вами? – спросил у Франсуазы Фирс. – Как вы сами изволили заметить, я вполне жив и смогу оставаться в таком состоянии ещё некоторое время и вне этих стен.

– Если желаете… – пожала плечами Франсуаза и, более не задерживаясь, с высоко поднятой головой скрылась в двери.

– Никаких «уйти»! – резко повернулась к истопнику сестра милосердия. – Без разрешения врача! Да я вас к кровати прикую!

Окно палаты приоткрылось, из него выглянул Фирс. Отыскав глазами замершую на центральной дорожке парка мадемуазель Понмаре, он махнул ей рукой и ненадолго исчез. Через несколько секунд показался вновь, уже в своей обычной одежде, ловко выбрался на подоконник и спрыгнул на траву.

– Благодарю, что проведали меня, – сказал он, срывая с головы английский кепи и куртуазно кланяясь.

Барышня провела пальцами по порезам на лице Фирса.

– Это все ранения или есть ещё, более серьёзные? – спросила она.

– Это всё, – признался истопник.

– C’est bien![102]102
  Вот и хорошо! (фр.)


[Закрыть] – пробормотала девица. Её взгляд продолжал перебегать с одной царапины на другую. Потом она вдруг приподнялась на носочки и чмокнула Фирса в щёку. И покраснела. – Пойдёмте, господин Фирс, проводите меня до музея. Я ведь на службе никого не предупредила! Как увидела газету, так сразу побежала… По дороге расскажете, что с вами приключилось.

– Конечно, – легко согласился Фирс. – Только давайте сначала освободим Вийта…

Больничный привратник осторожно постучал в дверь.

Внутри зашуршало, засопело, закопошилось. Потом раздался стук башмаков по паркету – поспешный и суетливый. Воцарилась тишина.

– Войдите! – донёсся голос сыскного надзирателя.

Дворецкий открыл дверь и объявил:

– Ваше высокоблагородие, к вам ваш слуга и свидетельница по одному из расследований.

– Просите! – отозвался детектив.

Мужчина склонил голову и посторонился, пропуская в палату Фирса и мадемуазель Понмаре.

Да, в палату, ибо именно так в больнице Святого Лазаря именовали эту предназначенную для особых пациентов великолепную залу, заставленную вычурной мебелью, расцвеченную восхитительными картинами, украшенную изысканным хрусталём и прекрасными гипсовыми статуями. Обстановку неожиданным способом дополнял прислонённый к стене педальный конь Макмиллана.

Сыскной надзиратель был не один. У широченного окна стоял тоненький студент-политехник в надвинутой на лоб фуражке. Смазливое лицо юноши пошло красными пятнами. Сам он всё время отводил в сторону глаза и зачем-то ощупывал шейную пуговку на мундире.

– Вместо одного ответа сразу два! – восхитился шофёр. И развернулся, чтобы уйти. – Не будем вам мешать!

Уйти не удалось. Фирс натолкнулся на остолбеневшую мадемуазель Понмаре. Барышня смотрела на студента удивлённым, несколько растерянным взглядом.

– Позвольте вас представить! – неунывающим голосом воскликнул Вийт. – Мадемуазель Понмаре из Музея раскопок и находок, свидетельница по делу о спрятанном молотке. Насколько я понял, пришла проведать Фирса.

Все посмотрели на Франсуазу, и та нашла в себе силы скомкано присесть в неглубоком книксене.

– Ветрана Петровна Мйончинская, дочь графа Мйончинского, свидетельница по делу о глотающей камни змее, – продолжал Вийт, наслаждаясь эффектом от своих слов. – А вот она пришла проведать меня! Не обращайте внимание на мужское платье Ветраны Петровны – это единственный способ для графской дочери в одиночку выйти в город.

– Une femme![103]103
  Женщина! (фр.)


[Закрыть] – с облегчением воскликнула Франсуаза. – Mon dieu![104]104
  Мой бог! (фр.)


[Закрыть]

– Весьма рада нашему знакомству! – вежливо произнесла Ветрана Петровна, также попытавшись сделать книксен, но незамедлительно осознав, что в мужской одежде это вряд ли уместно.

– Больше никто тебя не проведал? – спросил Фирс ехидно. – Посетительниц ровно одна?

– Сбежим сразу или сначала попробуем местный обед? – деловито спросил Вийт, игнорируя помощника. – Сегодня обещали куропаток с апельсинами. А вечером я надеюсь заполучить самый настоящий средневековый органиструм. Это что-то вроде лиры с клавишами. Будет очень интересно!..

Тут в коридоре послышались шум и топот. Звуки стремительно приближались. Фирс и мадемуазель Понмаре переглянулись.

– Это за нами? – с нотками растерянности в голосе спросила Франсуаза. – Chasse?[105]105
  Погоня? (фр.)


[Закрыть]

– За вами погоня? – немедленно заинтересовалась Ветрана Петровна.

Дверь отворилась. В палату вскочил, на ходу застёгивая белый халат, доктор. Взгляд у него был ошалевший. Врач посмотрел на Вийта пустыми глазами и выбежал.

– Похоже, нет, – пробормотала мадемуазель Понмаре.

Вийт весь подобрался. Фирс на всякий случай встал чуть впереди хозяина.

Дверь вновь отворилась – теперь чинно и медленно. Обе створки.

– Их высокопревосходительство природный князь Лодимирский и сопровождающие лица! – объявил больничный привратник, стараясь, чтобы его голос звучал величественно.

В палату вошёл высокий сухопарый мужчина с седыми усами и сабельным шрамом во всю щеку. Следом потянулась целая делегация: адъютанты, писари, чиновники. Были там и обер-полицмейстер, и главный врач Святого Лазаря, и вездесущий Стах, уже весь красный, задыхающийся, потный, беспрерывно вытирающий платком шею.

Фирс немедленно отступил в сторону и согнулся в поклоне. Мадемуазель Понмаре замерла в глубоком реверансе. Студент несколько растерялся, но быстро сообразил, что ему лучше повторить движение истопника, чем барышни. Надо было бы ещё сорвать с головы фуражку, но на это юноша решиться никак не мог.

Вийт же заулыбался во весь рот, подскочил к князю и крепко обнял его, прижавшись щекой к щеке.

– Мне доложили, что ты ранен, сын, – пробормотал мужчина. – Ничего серьёзного?

– Ничего, – ответствовал Вийт. – Чтобы ты не волновался, я час назад послал тебе телеграмму.

– Наверное, я её получил, – кивнул князь. – Прочту, когда вернусь. А теперь, извини, дела…

И их высокопревосходительство вышел из палаты. За ним, естественно, потянулись и все остальные. Припоздавший глава попечительского совета лекарни как раз подбегал к палате и едва не столкнулся с князем нос к носу.