Текст книги "Сыщик Вийт и его невероятные расследования"

– Да и развлечение! – наседал Данилюк. – Спросите себя, спросите всех, было ли приятным столь нежданное приключение в этой скучной речной прогулке?

– О да! – вскрикнул кто-то в толпе.

– Будет что вспомнить! – говорил Буян Федунович. – И не только сегодня, но и через годы!

– Однако!.. – возбуждённо бормотал Калюжный. К нему уже вернулась его беспокойная экзальтация. Он то нюхал розу в бутоньерке, то отпивал жидкость из бокала. – Однако, какое преступление! Да «Чутки» будут на этой истории добрую неделю жить! И следователем сам Вийт!..

– После такого за книгой очереди выстроятся! – неожиданно отозвалась Параскева Элигатовна.

Глаза Калюжного возбуждённо вращались. Усы топорщились.

– Арестуйте преступника! – вдруг вскричал он и одним махом допил коньяк. – Именем закона!

Его рука с пустым бокалом решительно вытянулась по направлению к Данилюку, указующий перст едва не коснулся носа писателя.

– Как? За что? – столь неожиданные слова издателя сбили с романиста всю его уверенность. – Разве можно украсть у самого себя?

Калюжный разом, всем телом, развернулся к Вийту.

– Без ареста эта история будет не та! – вскричал он. – Нужны кандалы, скрученные руки, отчаяние на лице! Нужен торжествующий над злодеем сыщик! Иначе что будет разглядывать публика на газетных дагеротипах!

– Вопрос неоднозначный, юридический… – неуверенно пробормотал дедуктивист. – Необходимо обратиться по инстанции за разъяснениями…

– Нет! – с не меньшим рвением вдруг заорал Буян Федунович. – Нам нужны первые полосы! Арестуйте меня!

– Да за что же, помилуйте, господин Данилюк! – изумился Вийт.

– Да хотя бы за мошенничество! – настаивал романист. – Предварительно! До решения прокурора!

– Так и пострадавшей стороны нет… – всё ещё сомневался Вийт.

– Я! Я пострадал! – вскричал Калюжный. – Меня обманом заставили волноваться!

Вийт покачал головой, вздохнул, почесал пальцем нос и наконец положил тяжёлую ладонь на плечо Буяна Федуновича.

– В связи с заявлением жертвы, а также основываясь на вашем самовольном признании, объявляю вас, господин Данилюк, под арестом!

Толпа разразилась восхищёнными восклицаниями. Где-то позади кто-то стал хлопать в ладоши, его примеру последовал ещё кто-то, и уже в следующее мгновение коридор сотрясли громовые аплодисменты.

Возбуждённая, ликующая Ветрана Петровна бросилась к Вийту и, возможно, чмокнула бы его в щёчку или даже обняла, но наткнулась на взгляд отца и, будто споткнувшись, остановилась на полдороге.

– Поздравляю, Ронислав Вакулович! – пробормотала она. Граф Мйончинский продолжал пристально смотреть на дочь, и та, окончательно засмущавшись, повернулась к Фирсу: – И вас, Татион Ренеевич, также поздравляю!

Пароход «Маршрут 17» уверенно занял всю речную пристань Устилуга. Вокруг него кружили лодки и мелкие судёнышки – то ли ожидая возможности причалить, то ли наслаждаясь наилучшими зрительскими местами в окру́ге.

На дощатом пирсе собралась огромная толпа. Задержка одного из важнейших для городка рейсов, лихорадочное прибытие в порт всех местных газетчиков и дагеротипистов, присутствие градоначальника, большое количество полицейских, зачем-то переодевшихся в парадную форму, и, наконец, сыскной надзиратель Вийт, позирующий для снимков рядом с каким-то радостным типом в ручных кандалах, – всё это будоражило обычно сонный городок, порождало цунами слухов, вызывало ощущение чего-то архиважного, происходящего прямо здесь и прямо сейчас.

Среди скопившихся людей образовалось какое-то движение.

– Ваше высокоблагородие! – кричал, пробиваясь через толпу, портовый телеграфист. Над головой он размахивал медной капсулой, в которых обычно приходят телеграммы. – Ваше высокоблагородие!

Сыщик, застывший для очередного дагеротипа, повёл глазами, ловя взгляд Фирса.

– Прочти! – пробормотал он одними губами.

Дагеротиписты недовольно зашевелились у своего аппарата, но не решились сделать замечание великому человеку.

Фирс кивнул, шагнул наперерез телеграфисту и забрал у него капсулу.

– Самому господину Вийту! – громогласно вещал почтовый служащий толпе. Его торжествующий взгляд сверкал. Телеграфист поворачивался, давая возможность всем собравшимся себя рассмотреть. – Только что пришла! Я со всех ног!.. Сразу же!..

Истопник тем временем вынул из капсулы послание.

– С общественного телеграфа на Фарной улице, – сказал он, разглядывая конверт. – Отправитель, обозначивший себя как N, дожидается там сейчас ответа.

– Читай! – буркнул Вийт.

Фирс распечатал конверт и достал листок бумаги.

Там было всего несколько строк, но написанных тем поразительно красивым почерком, который всегда выдаёт бывших любимец гувернанток. Несмотря на многовёрстное путешествие по телеграфным трубам, несмотря на давление сжатого и раскалённого пара, несмотря на долгое ожидание на передаточных станциях, записочка всё ещё сохраняла дивный запах французских духов.

– Mon cher!..[118]118
  Мой дорогой! (фр.)


[Закрыть] – начал читать Фирс, но остановился.

Его глаза забегали по строчкам.

– Что там? – нетерпеливо спросил Вийт, вновь пытаясь избежать движений лицевых мускулов.

Истопник кашлянул, оглянулся, а потом пригнулся почти к самому уху детектива и начал снова:

– Mon cher bel ami Roni!..[119]119
  Мой милый друг Рони! (фр.)


[Закрыть]

– Господин хороший! – истерично вскричал дагеротипист. – Неужто вы не видите, что лезете в снимок!

– Лишь несколько секунд! – ответил Фирс. – На отпечатке даже тени не будет!

Фотограф с видом бессильной обречённости развёл руками.

– «Mon cher bel ami Roni!» – стал читать истопник. Его губы едва шевелились. Произносимые слова с трудом мог расслышать Вийт, до стоявших неподалёку людей не доносилось ни звука. – «Мой зайчик упрыгал по делам, появится не ранее среды. Я дала прислуге выходной. И что я слышу? Тебе утром какой-то беспризорник вручил несколько слов неизвестно от кого, и ты умчался на дурацкую речную прогулку! Что за блажь, Рони́! Бросай свои таинственные дела! У нас четыре дня! И четыре ночи! Жду в превеликом нетерпении! Сгораю в горниле сам знаешь чего!» – Фирс поднял голову. – Подписи нет.

– Юная супруга ювелира, – пробормотал Вийт.

– Зинаида Сильвестровна, – кивнул истопник.

Детектив бросил взгляд на пароход. На палубе стояло всё семейство Мйончинских, включая, естественно, Ветрану Петровну. Ветерок трепал на её точёной фигурке белоснежное платье. Изящная ручка придерживала норовящую улететь шляпу. Синие мантоньерки вились в воздухе.

– Порви телеграмму, Фирс, – решительно произнёс Вийт в полный голос. – Мы плывём дальше!

– Будет ли ответ? – обернулся телеграфист.

– Да, – сказал Вийт вновь одними губами, ибо вспомнил, что шевелиться не рекомендуется. – Сообщите, что адресат письмо получил, но занят. Занят навсегда!

– Навсегда? – удивлённо переспросил почтовый служащий. – Так и писать?

Сыщик Вийт и дело об убийстве древнеегипетской мумии,

или Глава 10, в которой в анатомическом театре происходят странные события. Что за ними кроется? Действие ли это обычного древнеегипетского проклятия или преступление криминального гения? Кто сможет ответить на этот вопрос? Кто, кроме сыщика Вийта?!

Шторы на окнах в городских квартирах графа Мйончинского были подняты. Яркий свет прекрасного солнечного утра заливал высившийся в центре роскошной гостиной легендарный шахматный автоматон фон Ке́мпелена.

Снаружи машина выглядела как письменный стол, за которым восседал деревянный осман. Собственно, не осман, а половинка османа, поскольку это была лишь верхняя часть фигуры, бюст, одетый в оттоманский халат и тюрбан.

Были видны и внутренности механизма. Герр Мельцель, нынешний владелец машины, специально для этого снял несколько щитков c турка и распахнул дверцы впереди и позади стола. Конструкция просматривалась насквозь. Любой мог убедиться, что данное устройство – лишь смешение медных шестерён, пружин, тросов и рычагов. Через просветы в механизме были видны даже полы халата оттомана на противоположной стороне. Они колыхались под лёгким сквознячком, струившимся из распахнутых окон.

– Для начала позвольте разок сыграть мне! – воскликнул граф Мйончинский, с наслаждением купаясь в лучах славы. – Как-никак именно мне первому удалось заполучить в свой салон легендарную машину! Я не великий шахматист, но не могу же я не попробовать!

Публика вежливо зааплодировала. Дагеротиписты уткнулись в свой аппарат. Хроникёры что-то застрочили в записных книжках.

Герр Мельцель затворил дверцы на столе автоматона и поставил на турка снятые щитки.

Истопник Фирс, стоявший здесь же, в толпе зрителей, хмыкнул:

– Не будь это фокусом, таинственность не понадобилась бы! Зачем закрывать внутренности машины?

Сыскной надзиратель Вийт не слышал его. Впрочем, сыщик и не слушал. Он беспрестанно, даже нервически оглядывался, будто разыскивал кого-то.

– Я пересчитал слуг герра Мельцеля, – продолжал впустую сотрясать воздух истопник. – Я вижу пять, но дворецкий говорит, что их было шесть…

Мйончинский пододвинул к столу кресло и уселся напротив механического противника. Хозяин автоматона с видимым трудом стал специальным рычагом заводить пружину.

Кто-то тронул Вийта за рукав. Сыщик обернулся и обмер – перед ним стояла Ветрана Петровна, обворожительная, как всегда. Голова детектива вмиг опустела, в ушах зашумело, сердце, сжатое невыразимым щемящим чувством, лихорадочно забилось. В новом ярко-синем платье для дневных выходов, с чудесными золотыми кудрями, уложенными в модный прямой пробор, с сияющими чистыми голубыми глазами, молодая графиня была чудесна. Элегантность и изысканность в сочетании с юным изяществом создавали вокруг неё неодолимый магнетизм – неодолимый в буквальном смысле этого слова, противостоять этой красоте было невозможно.

– Вы хотели меня видеть? – тихо спросила девушка, косясь на графиню-мать, свою бабушку.

Старуха вроде смотрела в другую сторону, но… Кто знает!

– Да, я искал вас! – прошептал Вийт. – Простите, что явился без приглашения! Держать это в себе я больше не могу!..

Герр Мельцель как раз в этот момент передвинул пусковую рукоять. Автоматон загудел, зажужжал, защёлкал. Деревянный турок повернул голову, будто всматриваясь нарисованными глазами в сидящего напротив него графа Мйончинского. Затем загадочный аппарат поднял в приветствии правую руку. Движения его были механическими, неживыми, именно такими, какие ожидаешь от натягивающихся тросов и перемещающихся рычагов.

Собравшиеся восторженно заахали.

Голова и рука аппарата вернулись в своё прежнее положение, и машина замерла. Шумы, исходившие из её внутренностей, стихли.

Граф Мйончинский улыбнулся своим гостям и сделал первый ход.

Автоматон сразу же вновь зажужжал. Его рука приподнялась, передвинулась к нужному полю, слегка сдвинулась вниз. Деревянные пальцы сомкнулись на пешке и переместили её навстречу фигурке противника.

Публика изумлённо зашушукалась. Было невероятным смотреть на то, как скопище шестерёнок совершает столь осмысленные действия.

– Что-то случилось? – тем временем спрашивала где-то в толпе у дедуктивиста Ветрана Петровна. – Вы примчались столь внезапно!

– Нет, ничего не случилось! – горячо воскликнул пылкий дедуктивист. – То есть… То есть да!.. – сыщик взял прохладную ладонь юной графини в свои разгорячённые руки.

Лицо Вийта заливала пунцова краска. Ветрана Петровна секунду всматривалась в его глаза, а потом и сама покраснела.

– Я… – пробормотал Ронислав Вакулович. – Я лишь хотел сказать… Я…

Он искал слова и не находил их.

– Да говорите же!.. – прошептала Ветрана Петровна.

Ронислав Вакулович прерывисто вздохнул и выпалил, будто ныр-нул в прорубь:

– Я люблю вас! Составьте моё счастье!

Дыхание барышни сбилось. Она смотрела на Вийта, и грудь её взволнованно ходила вверх-вниз.

– Чудно́… – прошептала она. – Вы целовали меня, и я позволяла вам это!.. Вы обнимали меня, и я не сопротивлялась!.. Вы… Вы не смеете не надеяться! – она закусила губку. – Нет! Вы не смеете сомневаться!.. – Ветрана Петровна прерывисто вдохнула и едва слышно добавила: – Я тоже люблю вас…

Вийт застыл, не в силах ни шевельнуться, ни издать звука.

– Приходите к ужину! – шептала смущённая Ветрана Петровна. – Демонстрация автоматона будет идти весь день, но к вечеру гости разойдутся! Тогда вы сможете просить у отца моей руки!

– О, Ветрана!.. – вскричал Вийт, сжимая ладонь девушки. Возможно, слишком сильно.

Барышня бросила на него прощальный взгляд и исчезла в толпе.

Детектив остался стоять на том же месте. Он смотрел вслед ей…

– Ну что? – спросил, подходя, Фирс.

– Она согласна! – воскликнул сыщик, оборачиваясь к помощнику.

– Поздравляю! – буркнул истопник. – Ты таки пал под чарами прекрасной полячки!

– Я тебя на дуэль вызову! – вскричал Вийт в ответ. – И не посмотрю, что ты мне не ровня!

– Как романтично! – скептически ответил невозмутимый Фирс. – Впрочем, если у меня есть ещё несколько минут, то следи за автоматоном! – истопник продемонстрировал в своих руках огромный фолиант, кажется, что-то юридическое. – Специально сходил к книжному шкафу! Смотри на аппарат!

Вийт перевёл взгляд на машину.

Турок как раз поднял курительную трубку ко рту, будто затягиваясь несуществующим дымом, положил её обратно на стол и спустя секунду двинул вперёд правую руку. Деревянные пальцы потянулись к ладье посреди шахматного поля…

Истопник поднял над головой фолиант и с силой швырнул его плашмя на пол.

Раздался оглушающий, громоподобный стук. Будто выстрел.

Все вздрогнули. Все умолкли. Все обернулись.

– Прошу прощения! – воскликнул Фирс, кланяясь. – Не понимаю, как это могло случиться!

– Простите, дамы и господа! – отозвался и Вийт. – Мой помощник будет наказан! Немедленно! – сыщик повернулся к истопнику и приказал: – Вон отсюда, холоп!

Фирс с виновато опущенной головой заковылял к дверям. Вийт, воплощение неумолимой Немезиды, твёрдо шагал за ним.

Некоторые юные девушки, увидев эту жестокую картину, завздыхали.

Впрочем, едва Вийт и Фирс покинули залу и за ними закрылась дверь, вид друзей резко переменился.

– Ты заметил? – нетерпеливо воскликнул истопник. – Рука машины вздрогнула! И замерла на мгновение! Внутри сидит человек!..

– Ах, брось! – отмахнулся Вийт. – Кого это волнует! Ты понял, Ветрана любит меня! Она сама…

Договорить он не успел.

– В анатомическом театре!.. – раздался крик. Навстречу им вверх по лестнице бежал городовой Кутюк. – Хорошо, что я вас застал!..

В стародавние времена, когда семена просвещения давали свои самые первые всходы, городская гильдия хирургов построила специальное место, где можно было наблюдать за вскрытиями трупов. Конечно, исключительно с целью изучения анатомии.

Володимир с тех пор разросся, но зловещая чёрная башня всё так же возвышалась на крошечной Аутопсической площади посреди Старого города. Именно к этой башне и подкатил по мощённой камнем мостовой паровой экипаж дедуктивиста Вийта.

– Отсюда мумия и пропала! – вскочил с пассажирского дивана Кутюк.

Навстречу вновь прибывшим бежал профессор Луи́ Бланки́, декан факультета археологических и иных раскопок. Был он в расстроенных и даже несколько взвинченных чувствах.

– Какое счастье, что вы смогли так быстро приехать, Monsieur l’inspecteur![120]120
  Господин следователь (фр.).


[Закрыть] – задыхаясь, кричал Бланки.

Несмотря на десятилетия, проведённые за пределами Франции, профессор так и не смог окончательно избавиться от акцента. Сам учёный был высокого мнения о своих лингвистических талантах и даже стал в последнее время настаивать, чтобы его звали Луи Яковлевичем, рассудив, что имя его отца «Жак» должно означать «Яков».

– Как ваши ящеры? – вежливо поинтересовался Вийт, в свою очередь выбираясь на мостовую. – Я читал вашу статью в «Пружинках»! Вы что-то такое разглядели в своих доисторических гадах и теперь утверждаете, будто человек, сам человек, не был сотворён, а развился! И развился не из глины!

– Я далеко не единственный, кто пришёл к такому выводу! – вспыхнул Бланки, приняв слова Вийта за колкость. – И далеко не первый! Всмотрись вы в череп недавно найденного существа, которое было наполовину обезьяной и наполовину человеком, вы бы не спорили!

– Вы о раскопках в ущелье Неандерталь близ Дюссельдорфа? – примирительно спросил Вийт.

– Так вы об этом наслышаны! – удивился Луи Яковлевич. Его гнев начал улетучиваться. – А я решил было, что вы стали религиозны!

– Боже упаси! – вскричал детектив.

– Великолепно! – взревел профессор. – Пойдёмте! – он схватил Вийта за руку и потащил прочь, к одному из видневшихся в отдалении зданий университета. – Я покажу вам зуб! Да, зуб! Его длина, не поверите, как длина руки от кончиков пальцев до локтя! Значит, весь зверь был размером по крайней мере с дом!..

– Господа! – вскрикнул Кутюк, никак не ожидавший, что вызвавший полицию человек и прибывший на место преступления сыщик вдруг пойдут прочь. – У нас преступление! В анатомическом театре!

Учёный продолжал тащить Ронислава Вакуловича за собой.

– …Представляете, на какую дичь должен был охотиться хищник таких размеров!..

Фирс бросился к Бланки.

– Пропажа мумии! – вскричал он, хватая Луи Яковлевича за локоть.

Профессор будто на стену наткнулся. Он посмотрел в сторону здания, к которому вёл Вийта, потом бросил взгляд на анатомическую башню, почесал нос и вздохнул:

– Да… У нас произошло нечто неприятное… – Бланки опять повернул голову туда, где хранился невиданный зуб. Вздохнул. – Да… Потом… Только напомните мне!

Вийт, уверенный, что кому-кому, а профессору никогда и ничего о ящерах не нужно напоминать, вежливо кивнул.

– А может, – вдруг проговорил учёный с надеждой, – мы быстренько?.. Сходим и сразу же назад?..

– Это против правил следствия! – веско произнёс Кутюк и покрутил ус.

– Да, да, – вздохнул Бланки. – Конечно… Да и там минуткой не обойдёшься! – он медленно пошёл к анатомическому театру. – У того зуба форма долотообразного лезвия, укрепляющие гребни, изгиб внутрь!..

– Лучше вы расскажете мне всё это, когда я смогу держать окаменелость в руках! Чтобы сразу можно было и рассмотреть! – прервал его Вийт. – Так у вас пропала мумия?

– Огнедарко, археолог с моего факультета, – говорил Бланки, подходя к анатомической башне, – проводил раскопки в Египте. Он, знаете ли, весьма многообещающий молодой человек! Я не удивлюсь, нет, не удивлюсь, если он однажды явит миру Скрижали Завета или Святой Грааль. Не библейские фантазии, конечно, а реальные прототипы…

– Конечно! – кивнул Вийт. – Так этот Огнедарко вёл раскопки…

– О да! Близ Гирга, что в мухафазе Сохаг! Он нашёл гробницу любимой гиены фараона второй династии. Предположительно, самого Хор-Хетепсехемуи!

– Что-то около трёхтысячного года до нашей эры? – улыбнулся Вийт.

– Пришёл к власти в две тысячи восемьсот девяностом! – поправил его профессор. – За четыреста лет до постройки первой пирамиды! – Бланки схватил Вийта за обе руки. – Вы понимаете, какая это древность? Даже последние поселения Триполья в те времена всё ещё существовали! Тогда не решилось ещё, какие животные станут нашими домашними любимцами, и египтяне держали у себя не только собак и кошек, но и гиен, мангустов и гепардов!..

Вся группа оказалась у ведущей в башню массивной, обитой бронзовыми листами двери морёного дуба. Луи Яковлевич повис на старинной ручке в форме грифона и с видимым усилием отворил вход.

Вийт невольно поднял голову вверх, в небо, пронзённое чёрным жезлом ужасающего зиккура́та. На сыщика с крыши хищно глядели бессмертные горгульи. Каждую окружали демоны и химеры. Каждая в угрозе скалила острые зубы.

Детектив переступил через порог, во мрак и подвальный холод вестибюля анатомического театра. Всё, решительно всё здесь несло на себе изображения вскрытых частей человеческого тела – тонущие в темноте картины в золочёных рамах, мозаики в альковах, резьба на покрытых деревом стенах, протравка на бронзовом полу, роспись на потолке. Вийт невольно поёжился, глядя на раскромсанные грудные клетки, вывернутые животы, распиленные головы, лишённые кожи руки и ноги…

– Это Кирилл Петрович Элленбо́ген, директор Музея раскопок и находок, – представил Луи Яковлевич одного из стоявших в вестибюле гостей.

– Я хотел понаблюдать за вскрытием мумии… – закивал старик, подходя. Он хромал и на каждом шагу тяжело опирался на трость. – Такое событие!.. Но, увы… – Элленбоген развёл руками. – Когда я вошёл в аудиторию, аутопсический стол оказался пуст! Большинство гостей теперь уже разошлось, но я вот решил задержаться… Из любопытства, знаете ли!

– А вот и сам! – воскликнул Бланки, указывая на какого-то господина. – Далебор Ромуальдович Огнедарко!

Высокий молодой мужчина наклонил голову, одновременно снимая пенсне. Был он несносно загорел, неприлично атлетичен и бессовестно строен. Его мужественное лицо принадлежало к тому типу лиц, которые в одно мгновение повергают любую женщину в смятение. Его сияющая белозубая улыбка ударом копья разрывала дамское сердце, ибо ни одно дамское сердце не обладает защитой против подобного оружия. Одет он был в кожаную куртку и кожаные штаны – всё потрёпанное песками времени и обветренное шквалами опасностей. Потрёпанное и обветренное как раз в такой степени, которая требуется, чтобы те представительницы слабого пола, которые ещё по недоразумению устояли, окончательно пали. На широком, небрежно застёгнутом ремне у Огнедарко с одной стороны виднелся пистоль, с другой – кинжал. Сзади свисал свёрнутый бич.

– Приветствую! – произнёс археолог.

И голос у него был тем глубоким, с хрипотцой баритоном, который вибрирует в резонанс с женской душой, вибрирует всегда и везде.

– Я упаковал находки – триста пятнадцать пронумерованных предметов – и отправил их вместе с остальным багажом сюда, в Володимир, на специально арендованном грузовом корабле, – говорил Далебор Ромуальдович. – Сам же сел на пассажирский пароход. Увы, наш пароход подвергся нападению пиратов. Подобное всё ещё случается в той части Средиземного моря… Но нам удалось отбиться! – археолог лучезарно улыбнулся, и всем и каждому сразу стало понятно, что это именно он отбился от разбойников. – В результате, багаж опередил меня на целую неделю! В каком состоянии находятся мои египетские находки, я пока не знаю. Надеюсь, ничего не затерялось. Мумия прибыла, как меня уверили, в полной сохранности…

– К чему такая спешка с разматыванием? – перебил его Вийт, с удивлением поворачиваясь к Бланки. – Почему бы не дать вашему сотруднику отдохнуть?

– О, в этом нет необходимости! – воскликнул Огнедарко. – Дорога домой и была моим отдыхом!

– Хроникёры из «Чутков» могли прийти только сегодня… – замявшись, промямлил профессор. – К тому же я как-то неосторожно пообещал к следующему номеру «Пружинок» статью по результатам разматывания… – Бланки смущённо кашлянул. – И ещё статью о теории жизненной силы…

– Вы не можете верить в эту религиозную чушь! – поражённо вскрикнул Вийт.

– Какая ещё чушь! – немедленно вспылил Луи Яковлевич. – Rétrograde![121]121
  Противник прогресса! (фр.).


[Закрыть] Если биологическую клетку умертвить, скажем, убрав от неё кислород, а потом сразу же вернуть этот газ на место, что помешает клетке продолжить существование? Ведь все структуры, все вещества внутри этого организма всё ещё находятся на месте! Почему же раньше он функционировал, а теперь нет? Что изменилось? А? – профессор подступил к сыщику вплотную. – Ответ лишь один: в момент смерти из клетки улетучилась жизненная энергия! А то, что вы понятия не имеете, что это такое, совсем не означает, что её нет!

– Признаюсь честно, – ошарашенно пробормотал Вийт, – от вас я такого не ожидал!.. Это же полный круг обратно к верованиям и предрассудкам!

– Вот ещё! – возмутился учёный.

– Хорошо! – покладисто поднял вверх руки Ронислав Вакулович. – Дело не в этом! При чём здесь мумия?

– А притом, mon pauvre garçon[122]122
  Мой бедный мальчик (фр.).


[Закрыть], что мы планировали во время её осмотра провести замеры различных физических параметров! – ответствовал профессор, с подозрением косясь на сыскного надзирателя. – Это нужно для разрабатываемой мною шкалы по измерению жизненной энергии.

– Но животное мертво! – непонимающе развёл руками Вийт. – Его выпотрошили, пропитали всякой гадостью, обмотали бинтами и оставили лежать в подземной камере! Пять тысяч лет! День за днём! Пять тысяч лет! Какая там жизненная энергия!

– Только что вы смеялись над самой теорией, а теперь стали её знатоком? – забрызгал слюной Бланки. – Теперь уже вы разбираетесь лучше учёных, как следует и как не следует изучать этот феномен?

– Да, да, вы правы, простите… – пробормотал Вийт со вздохом. – Хорошо, пусть будет так! Что же случилось?

Луи Яковлевич пожевал челюстями, отходя от приступа гнева.

– Вчера, сразу после разговора с Далебором Ромуальдовичем, я разослал телеграммы с приглашениями на разматывание. Потом приказал перенести гиену из хранилища сюда, в башню, и проследил за укладкой мумии на стол, – Бланки развёл руками. – Вот, собственно, и всё! Я собственноручно запер аудиторию… В присутствии сторожа!.. А сегодня утром при стечении публики открыл и…

– Мумии не было, – кивнул Вийт.

– Да, – вздохнул Луи Яковлевич. – Её не было. Я не могу понять, как такое возможно! Я последним закрыл дверь и первым её открыл. Никто не приходил. Даже не проходил мимо! Там нет другой двери! Там, считайте, нет окон – они слишком узкие! Как гиена могла исчезнуть?!

Вийт подошёл к единственной внутренней двери. Служитель в чёрной мантии, сидевший за установленным ещё в средневековье каменным столом, подобрался и вопросительно посмотрел на профессора. Тот успокаивающе кивнул.

Детектив подёргал за ручку. Дверь даже не шелохнулась.

– Вы дежурили этой ночью? – спросил у сторожа Вийт.

– Сутки, – кивнул тот, вновь взглянув на Бланки. – Как рабочие занесли мумию и ушли, Луи Яковлевич запер дверь в аудиторию, а я закрыл за ним наружную дверь. Всю ночь было тихо. Тихо снаружи, тихо внутри!..

Вийт покачал головой.

– Зачем кому-то могла понадобиться древнеегипетская мумия? – спросил он у Бланки. – Сколько она стоит?

– Не знаю, – развёл руками учёный. – Это же исторический артефакт, а не корова! Определённо на базаре на продашь! Гиена имеет ценность для исследователей, но… Во-первых, университет предоставил бы к ней доступ любому учёному. Исследуй! Зачем воровать? Во-вторых, опубликовать результаты изысканий, проведённых на краденом материале, невозможно.

– Может, какой-нибудь музей в дальней стране?

– Рано или поздно обнаружилось бы, что экспонат у них ворованный, и тогда такому музею осталось бы только закрыться… – пожал плечами Бланки. – А его директору – застрелиться!

Вийт молчал, размышляя.

Бланки нетерпеливо постучал по стойке костяшками пальцев. Потом спохватился, достал из-за пазухи громадный бронзовый ключ, вставил его в замок и с оглушительным лязгом трижды провернул.

– Ключ только у вас? – спросил Вийт.

– И у ректора! – откликнулся профессор.

Он напрягся, изо всех сил потянув за ручку. Тяжеленная дверь отворилась.

Если не считать небольшого вестибюля у входа, вся анатомическая башня по сути представляла собой одну-единственную аудиторию. Зрительские места располагались в ней в несколько высоких ярусов по кругу. Все ряды были из потемневшего от времени дуба, все – с многовековыми потёками свечного воска, все – с потёртостями и царапинами, оставшимися после бессчётных поколений посетителей.

Дневной свет проникал в аудиторию через узкие стрельчатые окна, почти бойницы. Их в своё время устроили так, чтобы солнечные лучи собирались на массивном мраморном столе, стоявшем на возвышении в центре залы. Стол сиял, а вот всё остальное тонуло в сумраке. Сиял также и ярко освещённый серый предмет, лежавший на этом столе.

Вийт прыгнул через бронзовый порог аудитории и бросился туда.

Со всей очевидностью на столешнице лежала мумия – обмотанная бинтами, съёжившаяся под действием тысячелетий, похожая на большую старую куклу. Если знать, что это тело зверя, можно было угадать в этом бесформенном свёртке плотно прижатые к телу лапы и выпуклость головы.

Мумия лежала на столе наискосок.

– Гиена Хор-Хетепсехемуи! – возопил Бланки, врываясь внутрь.

Вийт резко развернулся.

– Не подходить! – крикнул он, расставляя в стороны руки.

Профессор испуганно замер. Потом оглянулся на Огнедарко. Археолог стоял у него за спиной и во все глаза смотрел на свою египетскую находку.

Ронислав Вакулович сделал несколько осторожных шагов к столу и тронул кончиком пальца свёрток. Тот покачнулся, и выпуклость головы свесилась с края.

Вниз свесилась. Оторванным отростком. Как переломленная зелёная веточка. Только на бинтах и удержалась.

– Что?!. – растерянно пробормотал Бланки. – Мумию убили!

– Да, шея сломана, – откликнулся Далебор Ромуальдович.

К замершим на входе коллегам прихромал Элленбоген.

– А это ещё откуда! – воскликнул он, вытаращившись на артефакт.

– Вот именно! – нервно бросил Бланки. – Что же это! Mon Dieu!..[123]123
  Мой Господь! (фр.)


[Закрыть]

Он вдруг пошатнулся от толчка сзади и с удивлением обернулся. Некий невзрачный субъект в котелке уверенно отодвинул его в сторону и протиснулся вперёд.

– Что случилось? – деловито спросил субъект, поднимая блокнот и карандаш. – Откуда появилась мумия?

– А вы ещё кто такой? – возмутился Кутюк. Его тяжёлая ладонь легла на плечо субъекта. – Здесь место преступления!

– Газета «Чутки», хроникёр Квитославный, – представился человек, нимало не смутившись. Его карандаш забегал по бумаге. – Значит, полиция признаёт, что было совершено преступление. Господин Вийт, когда ожидается поимка злодея?..

– Позвольте! – вскричала некая дама с таким же блокнотом и таким же карандашом. Она оттолкнула Бланки ещё дальше в сторону. – Журнал «Пружинки»! Мы приглашены устроителями мероприятия! Лишь мы имеем права на материал! – и, глядя ядовитым взглядом на субъект, добавила: – Посторонним надлежит удалиться!

– Именно! – загрохотал городовой. – Посторонним надлежит удалиться!

Он двинулся на репортёров, грозно посверкивая глазами.

– Пресса! – вскрикнул Квитославный и неуловимым движением обогнул Кутюка, оказавшись в нескольких шагах от аутопсического стола. – Каковы текущие версии следствия? И как зовут присутствующих? Это свидетели или подозреваемые?

– Друзья! Друзья! – воскликнул Вийт, подходя. – Вы получите самое подробное изложение всех событий! Только прошу, подождите снаружи!

– Вы слышали его высокоблагородие! – грозной тучей надвинулся на журналистов Кутюк. – В противном случае я вынужден буду вас арестовать! – и он звякнул кандалами, висевшими у него на поясе.

Сыскной надзиратель приблизился к столу и присел на корточки. На уровне его глаз оказался край столешницы.

– Помещение обыскивали? – спросил дедуктивист, разглядывая свесившуюся со стола голову мумии.

– Нет! – нервно хмыкнул Бланки. – А зачем? Труп ведь не мог встать и уйти куда-нибудь! Исчез – значит украли!