Текст книги "Сыщик Вийт и его невероятные расследования"

– Даже вексель не забрал! – воскликнула его жена, указывая на обёрнутый полотном камень, лежащий на дороге подле колокола.

Адам-Каетан Петрович подобрал булыжник, размотал тряпку и действительно вытащил наружу пресловутую бумагу.

– Барон! – подступила к Вийту графиня-мать. – Вновь мы обязаны вам! Совсем недавно вы вытащили из горящего неуправляемого паровоза Адама-Каетана, потом спасли для нас большую сумму, а теперь вы отыскали похищенную злодеем Ветрану! Нет границ нашей благодарности!

– В меру моих скромных сил… – забормотал, потупив взор, Вийт.

К сыскному надзирателю подбежала Ветрана Петровна. Она была бледна. Глаза её, ставшие в темноте ночи серыми, сияли. Барышня порывисто обняла дедуктивиста, но сразу же отступила на шаг, украдкой бросив взгляд на родителей. Те сделали вид, что ничего не заметили. Ронислав Вакулович зарделся.

– Как же этот пресловутый Огнедарко выбрался из пут? – спросил граф Мйончинский, направляясь по мосту назад в замок. За ним следовали все остальные.

– Наверное, оставшись без присмотра… – Адам-Каетан Петрович бросил невольный взгляд на Яслушу.

Все тут же уставились на шофёра. Тот смутился.

– Я… – виновато пробормотал он. – Когда нашли Ветрану Петровну… Кто ж мог подумать!.. Радость такая!.. Будто камень с души… Я ж всего на минуту его оставил…

– Мы поговорим об этом, – произнесла бесцветным голосом графиня-мать.

– Так вот, – продолжил студент, – я видел на полу нож. Археолог, наверное, допрыгал на стуле до стола, схватил его зубами и перерезал верёвку на одной руке. Затем…

– Затем понятно! – перебила его бабушка со своей обычной надменностью. – Давайте спать. Рассвет уж скоро! – она повернулась к дворецкому. – Подними мост да запри как следует ворота, Оссолин! И не забудь про дверь! Хватит с нас на сегодня чужаков!

– Слушаюсь, ваше сиятельство, – с достоинством ответил досточтимый старец.

– Вчера утром граф Мйончинский отбыл из города по делам, связанным с видами на урожай карийского фикуса, – говорил Фирс, разворачивая матрасы на полу кабинета, отведённого ему и Вийту в качестве спальни. – Через час Адам-Каетан Петрович уехал в университет на лекцию по гидравлике…

– А ещё через полчаса Ветрана Петровна заявила, что хочет сбежать со мной! – в тон ему добавил Вийт.

– Да, – кивнул Фирс, – но я о другом. И графу, и его сыну О. Т. Кин прислал телеграммы именно туда, где эти господа находились. Вот такая невероятная осведомлённость!.. – истопник покачал головой. – И вспомни, кстати, неспроста потерявшую память Ветрану Петровну!..

Фирс покончил с матрасами и принялся за простыни. Вийт задвинул засов на двери в комнату, обернулся и несколько секунд следил за работой помощника.

– Ну и что мы теперь со всем этим будем делать? – проговорил Вийт. – Вариант ведь только один. И этот вариант смущает.

– Да, один, – согласился Фирс. Он уже взбивал подушки.

– И мотив! – буркнул Вийт. – Получается, всё из-за меня!

– Ты огорчён? – рассмеялся истопник. Он достал одеяла и принялся раскладывать их поверх простыней.

Вийт подошёл к столу и взял письмо О. Т. Кина.

– «…Я буду похищать членов семьи, гостей, слуг»! Значит, письмо написано ради одной этой фразы.

– Ну вот видишь, всё действительно из-за тебя! – развёл руками истопник, критически рассматривая застеленные постели. Улыбка вдруг проскользнула по его устам, и он скорчился с видом услужливого холопа. – Ополоснуться, ясновельможный пан?

Вийт хмыкнул, развязал шнурки на рубашке и стянул её через голову. Фирс поставил на стул чугунный таз, заменявший здесь рукомойник, и подхватил один из кувшинов с водой. Дедуктивист, фыркая и тряся головой, принялся умываться.

– А непредвиденное появление Огнедарко? – говорил помощник. – Оно могло спутать все карты, но преступник устроил археологу побег, и все подумали, что О. Т. Кин – это Огнедарко…

Вода закончилась. Фирс подал Вийту полотенце. Пока детектив вытирался, истопник принёс ещё один кувшин.

– Я понимаю, – продолжал Фирс, – почему ты смущён, понимаю, почему ты ищешь повод для сомнений, но висячий замок кладовой вновь указывает на того самого человека!.. – истопник снял с себя рубашку. Теперь Вийт лил воду, а он умывался. – Мы открыли этот замок ключом, повесили в разомкнутом виде на дужку, осмотрели комнату и замок снова защёлкнули. Но спустя несколько минут тот же ключ уже не смог войти в скважину!.. – Истопник расходовал воду экономнее, по-прусски, как говорится, и брызг на полу не оставлял. – Пока мы все были заняты обыском чулана, его дверь оставалась открытой. На ней на дужке висел разомкнутый замок. О. Т. Кин незаметно снял этот замок и на его место повесил свой, тоже в разомкнутом виде. Чтобы закрыть замок, нужно лишь до щелчка надавить пальцами на дужку, вот и получилось, что кладовая закрыта, но ключ от неё теперь был у преступника!..

– Ну да… – с мрачным видом пробормотал Вийт.

– Именно! – решительно кивнул Фирс. Он закончил умывание, подхватил свежее полотенце и принялся вытираться. – И этот же человек знал, кто из Мйончинских где сегодня утром находился. И, конечно, был осведомлён о семейной легенде, – Фирс развесил оба полотенца для просушки, подбросил в камин ещё поленьев и подошёл к столу, на котором горела свеча. – Может, поспим? Утром на свежую голову…

– Да… – вздохнул Вийт. – Которая из постелей моя?

– Любая, – откликнулся истопник. – Они одинаковые. Оссолин различий между нами не делает.

– Старик, по-моему, так и не поверил, что я настоящий барон, – ухмыльнулся Вийт. Он разделся и нырнул в постель, что была ближе к окну. – Что ж, спать так спать, нам ещё Огнедарко ловить!

Истопник кивнул, наклонился над столом и задул свечу.

Утро преобразило мрачный замок. Теперь он действительно был больше похож на дом. Через решётчатые окна внутрь обильно лился яркий солнечный свет. Он наполнял собой всю залу, и она казалась меньше, уютнее, красивее. От ночного холода не осталось и следа. Воздух пропитали ароматы кофе и горячего хлеба.

За столом сидели Адам-Каетан Петрович, Вийт и Фирс. У стены замер, ожидая сигнала для завтрака, Оссолин. На кухне гремела посудой Кварта. Яслуша вызвался помогать ей с печью, но, скорее всего, просто прятался от людских глаз после ночного конфуза.

– Эти выходные едва ли не самые интересные в моей жизни! – горячо говорил Адам-Каетан Петрович. – Даже тянет повторить что-нибудь в том же духе!..

На лестнице появились остальные Мйончинские. Лица у графа и Герды Эйриковны были торжественные. Ветрана Петровна вся аж светилась. Старуха-мать оставалась сосредоточенной. На руках она несла Тяпу.

Мужчины поднялись им навстречу.

– Как всё испортилось! – проговорила старая графиня. – В годы моей молодости мы не знали, что такое «выходные», потому что других дней у нас не было, а теперь это слово добровольно произносит мой собственный внук!

– Но, бабушка!.. – вскричал Адам-Каетан Петрович.

– Доброе утро, доброе утро! – заухал граф.

Оссолин поймал взгляд хозяина, поклонился и удалился на кухню.

– Барон! – сказал Мйончинский, подходя к Вийту. – Ночные события показали… Да, показали вне всяких сомнений… – он замялся. – В общем, вы, как и я… как и мы… вы тревожились за Ветрану… И горячо желали ей помочь… И помогли!.. – он обнял Вийта, и того окутали ароматы коньяка. – Благодарю!.. Мы все благодарим!.. Да, вы, конечно, всего лишь… – Герда Эйриковна поспешно толкнула мужа локтем, тот запнулся, а потом заговорил о другом: – С другой стороны, всё-таки вы сын самого князя Лодимирского!.. Природного князя!.. Да… Хотя и четырнадцатый. И без наследства… – Пётр-Михаил Саулович вновь получил толчок от жены. – Конечно, наши семьи не всегда дружили…

– Ронислав Вакулович! – решительно прервала мужа Герда Эйриковна. – Готовы ли вы повторить просьбу, с которой прибыли позавчера к нам?

Вийт понял, что сейчас произойдёт, и расплылся в глупой улыбке.

– О да, ваше сиятельство! – воскликнул он. – Я люблю Ветрану Петровну и прошу её руки и сердца!

– Вот и хорошо, вот и хорошо! – закивал Пётр-Михаил Саулович. – Эта ночь показала… И Ветрана все уши прожужжала!.. И все на меня наседают… Ну да! Жизни Ветрана без вас себе не представляет!.. Кто бы мог подумать!

– Мы хотим сказать, – вскипела его жена, на этот раз двинув графа локтем под рёбра весьма свирепо, – что мы даём наше согласие!

– Да, даём! – кивнул Мйончинский.

Ветрана Петровна взвизгнула, запрыгала на месте и, смеясь, подскочила к Вийту.

– Они согласны! – вскричала она, с детской непосредственностью обняв на мгновение сыщика.

Ронислав Вакулович поднёс её руку к губам и нежно поцеловал.

Поднялся всеобщий шум. Такса, лежавшая на своём любимом месте у камина, подняла голову и на всякий случай пару раз тявкнула.

– Ура! – кричал Адам-Каетан Петрович, хлопая Вийта по плечу.

– Подумать только, у меня, урождённой графини Рачинской, будут правнуки князья Лодимирские! – пробурчала с недовольным видом старуха-мать.

– Скорее, Вийт-Мйончинские! – смеясь, поправил её студент и на радостях чмокнул бабушку в щёку.

Та удивилась.

– Поздравляю! – поклонился обоим молодым Фирс.

Его примеру тут же последовали выбежавшие из кухни Оссолин, Кварта и Яслуша.

– Конечно, стоило бы спросить саму Ветрану, – вдруг пробурчал граф Мйончинский.

Все замерли, глядя на барышню.

Та, зардевшись, помедлила мгновение, но, не в силах скрыть распиравший её восторг, тут же воскликнула с простонародной прямотой:

– Согласна!

– Шампанского! – возопил граф Мйончинский. Потом завозился, устраиваясь за столом. – Конечно, Ронислав Вакулович, вашему батюшке нужно будет подобрать вам более достойную должность… И выделить что-то посущественней, чем баронство Вийт…

– Пётр-Михаил! – оборвала его графиня-мать.

– А что? – пробурчал хозяин замка. – И пусть принесут извинения за ту давнюю историю, когда их предок побил нашего!.. Они думают, мы забыли!..

– Скольким ради Ветраны придётся пожертвовать! – одними губами прошептал Фирс, оказавшийся рядом с Вийтом.

Тот метнул на друга свирепый взгляд.

– Где же шампанское?! – тем временем требовал граф Мйончинский.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, – выступил вперёд Оссолин. – Шампанского нет. Прикажете послать в деревню Яслушу?

– У меня в паровом экипаже должна быть парочка бутылок! – воскликнул, обернувшись, Фирс. – Мы взяли с собой коробку для… гм… – он смутился, взглянул на светящихся от счастья Вийта и молодую графиню и неуклюже закончил: – …для планировавшегося на сегодня скромного праздника.

Со двора доносился шум собирающихся в дорогу людей. Кварта рассовывала по экипажам выстроившиеся на земле в ряд баулы. Фирс, Яслуша и Адам-Каетан Петрович растапливали котлы паромобилей. Граф и Герда Эйриковна, наслаждаясь свежим воздухом, лишь слегка подпорченным угольной гарью да болотными запахами, осматривали с замковой стены окружающую топь и неспешно обсуждали предстоящую свадьбу дочери. Рядом держал на серебряном подносе хрустальные фужеры с шампанским Оссолин. Туман давно рассеялся, и трясина была видна до самого горизонта – ровная, серая, утыканная точками кочек и унылых кустиков, с группками селян, копошащимися на ней.

В доме остались лишь допивавшие свой утренний кофе Вийт, Ветрана Петровна да старуха-мать.

– Я знаю кто, – говорил детектив, – я знаю, как и зачем. И потому безмерно благодарен!

– Да? – неуверенно пробормотала барышня.

Вийт кивнул.

– Не будь этого заговора, мы не получили бы согласия на брак! – развёл он руками. – Мы с вами всё равно поженились бы, но побег из родительского дома лёг бы пятном на нас и наши семьи…

– Недопустимо! – проскрипела графиня-мать. В одной руке она держала чашечку кофе, другой поглаживала спящую на её коленях таксу.

– Конечно! – кивнул Вийт. – Соответственно, требовалось нас остановить. Это было нетрудно, раз уж стало известно, куда именно мы поехали – то ли слуги проговорились, то ли нас подслушали… – детектив посмотрел на старуху, но та лишь молча пила свой кофе. – Впрочем, не так уж много мест, куда может сбежать дочь Мйончинских!.. – Ронислав Вакулович пожал плечами. – А вот как заставить графа и Герду Эйриковну передумать? Надо было их подтолкнуть…

– Но Вийт!.. – воскликнула барышня, украдкой бросив взгляд на бабушку.

– Это лишь ваше мнение, барон, – откликнулась графиня-мать тем светским тоном, которым обычно обсуждают наводнения на Занзибаре.

– Именно! – кивнул Вийт. – Вот вы, Ветрана Петровна, внезапно потеряли память, – он поднял бледную руку девушки и поцеловал кончики её длинных прохладных пальцев. – Очевидно, что вы никому не хотели рассказывать о похитителе. Не так много людей, которых вы столь категорично отказались бы выдавать! Равно как и не так много людей, которым вы согласились бы подыграть – сымитировать ваше похищение, самой выстрелить из ружья…

Барышня вся подобралась.

– Вот, в вашу нежную кожу впились частички пороха, – добавил Вийт, вновь целуя тонкие пальцы невесты.

Ветрана Петровна забрала у него руку.

– Насколько я понимаю, вам изложили весь план в то время, когда мы с Фирсом ушли переодеваться, как раз перед прибытием ваших родителей?..

– Ах, Вийт! – вскричала барышня, схватив ладонь детектива. – Когда я узнала, я так хотела вам всё рассказать! Но у нас не было ни минутки уединения! Вы же не дуетесь?

– Нет, конечно! – воскликнул сыщик и, вдруг пригнувшись, на мгновение коснулся губами щёчки девушки.

Та вспыхнула и заулыбалась Вийту.

– Господин барон, конечно, не дуется, – проскрипела старуха, – а вот арестовать может вполне. Долг и любовь у мужчин находятся в разных частях тела.

– Графиня! – возмущённо вскричал сыскной надзиратель. – За розыгрыши не арестовывают! В чём собственно преступление? Ветрана Петровна спряталась в оружейной добровольно, к векселю вашего сына никто не прикоснулся, а вы…

– Слова, которые не произнесены, остаются непроизнесёнными, – перебила его графиня-мать. – Если все довольны, стоит ли говорить об этом?

– Всё так, – согласился Вийт. – Однако… Вместе со мной и Фирсом кладовую обыскивали Пётр-Михаил Саулович и Оссолин. Кто-то из них может вспомнить, что рядом с дверью и висящим на ней отомкнутым амбарным замком всё это время находились вы.

– А что не так с тем замком? – подняла бровь графиня-мать. – В пылу поисков вы не смогли попасть ключом в скважину. Это бывает. Пойдите наверх и проверьте сейчас, в спокойном состоянии. Выбитая дверь там до сих пор лежит. Ключ подойдёт.

– Ах вот как! – воскликнул Вийт.

Старуха оглянулась на каминную полку.

– Не слишком рано для капли коньяка? – спросила она. – Я бы добавила в кофе!

Ронислав Вакулович вскочил и принёс початую бутылку Courvoisier L’Esprit Decanter.

– Лейте, лейте! – закивала графиня-мать, подставляя чашку.

Вийт замялся, но всё же спросил:

– Огнедарко видел, кто дал ему нож?

– Все ушли проверять пистолет вашего расхитителя могил, – спокойно пожала плечами старуха. – В это время из-за спины кто-то накинул ему на глаза салфетку, сунул в ладонь столовый нож и отступил на кухню…

Вийт хотел что-то сказать, но со двора донёсся тяжёлый гул колокола. Сразу за этим заскрипел, опускаясь, подъёмный мост.

Детектив выглянул в окно.

– У нас снова гости! – воскликнул он удивлённо.

Оссолин приоткрыл ворота, и в образовавшуюся щель протиснулся запыхавшийся селянский мальчик. Он робко взглянул на собравшихся вокруг господ и дам, спохватился, сорвал кепку и поклонился.

– Лекарь… – пробормотал он.

– Вы о чём, молодой человек? – строго спросил прямой, как палка, дворецкий.

– У вас лекарь… – паренёк шмыгнул носом. – Есть лекарь тут?.. У вас?.. Есть?

– Нет, в замке в настоящее время врача нет, – ответил Оссолин.

– Там человека нашли… – мальчик неопределённо махнул рукой в сторону болот. – Со сломанной ногой. На болотах… Сюда ближе бежать… Совсем близко… Батька подумал, может, тут лекарь есть, – визитёр мял в руках кепку. – Раз к вам столько гостей вчера понаехало. А то… – он снова оглянулся на болота. – До села далеко тащить. Его, значит… Поломанного…

– А что за человек? – спросил Вийт. – Из ваших или чужой?

– Городской, – закивал пацан. – Мы его не знаем. Говорит, попал в ловушку… Где-то лез, а там ловушка была… А потом с поломанной ногой всю ночь полз. Теперь у него всё распухло, еле дышит…

Детектив взглянул на Оссолина.

– Ваши ловушки?

Тот пожал плечами.

– А этот, с поломанной ногой, случайно, не загорелый такой? – Вийт хотел показать мальчишке пример загорелых людей, но таковых в замке не нашлось. – Ну с тёмной кожей?

– Загорелый, а как же! – откликнулся паренёк. Он уже похоже освоился с новой для себя компанией аристократов. Взгляд стал живее. – Загорелый он и есть!

– А одежда на нём какая? – не отступал Вийт.

– Не как у вас, – пожал плечами мальчик. – И не как у нас. Вся из кожи…

– Огнедарко! – вскричал Адам-Каетан Петрович.

– И где он? Покажи! – сыскной надзиратель схватил паренька за руку и потащил к своему паромобилю.

Мальчишка стал упираться. Вийт недолго думая подхватил его на руки. Истопник распахнул дверцу экипажа, и Вийт плюхнулся вместе со своим пленником на пассажирский диван.

– Оссолин, ворота! – крикнул Ронислав Вакулович. Потом повернулся к невесте: – Не ждите! Встретимся в городе!

Фирс скользнул на насест шофёра, завернул шестерёнку пара и рванул паровую повозку с места.

Такса на руках графини-матери лениво тявкнула. Потом повозилась, устроила голову поудобнее и вновь погрузилась в сон.

Сыщик Вийт и истоки дела о залитом краской копье,

или Глава 13, в которой на дедуктивиста Вийта свалилось множество дел. И все неотложные. А началось всё почти незаметно – с копья, облитого строительной краской

Свет молодой луны едва проникал в лес. Воздух был чёрным и густым. Кроны высоченных деревьев уносились в ночное небо. Между толстыми стволами царила темень, и лишь в отдалении проглядывал просвет – огороженная забором поляна с огромными чугунными ёмкостями и ажурными стальными конструкциями. Горный склон здесь был довольно крутым, что давало преимущество при атаке. Толстый слой хвои скрадывал шаги.

Высокий худощавый мужчина в слишком для него широкой монашеской рясе уверенно шёл между деревьями. Трое его сообщников двигались справа и слева, охватывая поляну полукругом. Все выглядели чернорабочими, но выправка и строгие причёски выдавали в них военных. Возможно, бывших военных. Двое ночных путешественников помахивали палками для пеших прогулок. У третьего была не палка, а посох – длинный, массивный, из стали.

Предводитель сделал над головой движение рукой, и все остановились. Несколько мгновений главарь всматривался в площадку перед собой. Людей там не было, но окошки в бараке, стоявшем чуть в стороне, светились дрожащим свечным светом.

Вожак выпрямил указательный палец на поднятой руке.

Человек с посохом вскинул свой жезл вверх. В ночной тишине раздался щелчок пружины, что-то сдвинулось, что-то повернулось, и устройство неуловимым образом изменилось, превратившись в арбалет странной конструкции. Сноровистыми движениями ночной гость натянул тетиву и защёлкнул на ложе гранату для ручного метания.

Вытянутый вверх палец на поднятой руке монаха резко повернулся, указывая на площадку.

Гренадёр нажал на спусковой крючок. Тетива звякнула. Граната взмыла в воздух и по пологой дуге полетела через открытое пространство. В следующий момент раздался оглушительный взрыв. У одной из цистерн полыхнул огненный шар. Земля сотряслась. С деревьев посыпалась листва.

Стрелок сразу же принялся перезаряжать арбалет.

Распахнулась дверь барака, и оттуда выбежало с полдесятка мужчин – кто голый по пояс, кто в одной ночной сорочке. Они метались, не в силах понять, что происходит, что-то кричали, но гул огня, полыхавшего на площадке, глушил слова.

Монах снова резким движением повернул палец вперёд. Арбалетчик спустил тетиву.

На глазах ошарашенных рабочих из воздуха вынырнула граната, врезалась в цистерну, покатилась по земле и в следующее мгновение взорвалась.

Мужчины от испуга пригнулись. Несколько человек бросилось обратно в барак. Двое залегли, но уже через мгновение куда-то поползли.

Предводитель вновь указал на площадку.

Новый взрыв обдал огнём цистерну. Она уже вся была в пробоинах. Из дыр мощными струями било пламя.

Из барака стали выскакивать забежавшие было туда люди. У них в руках были кувалды и топоры. Один на ходу заряжал пистоль. Все они оглядывались по сторонам, выискивая в темноте врага.

Главарь в лесу замер с поднятой вверх рукой. Его холодные серые глаза безотрывно следили за пожаром. Суровое лицо будто окаменело. Губы сжались, превратив рот в тонкую линию.

Отползавшие в сторону рабочие добрались до каких-то кранов и стали их поворачивать. Мощность струй огня, бивших из продырявленной цистерны, заметно уменьшилась. Одновременно из многочисленных труб вокруг хлынули, сбивая пламя, потоки воды.

Монах вздохнул и махнул всей рукой в сторону площадки.

Его сообщники бросились вперёд, на ходу перехватывая свои палки наподобие дубинок…

Стук в дверь не прекращался. Он разносился по квартире, отражаясь слабым эхом от высоких потолков и мраморных колонн. Лишь в гостиной, где позолота и бархатные портьеры скрадывали все звуки, он становился мягким, почти вкрадчивым. Его можно было игнорировать, и хозяин покоев так и делал.

Однако перед стариком появилась служанка. Появилась и замерла в позе смиренного ожидания, сложив руки на белом переднике.

– Mi van?[130]130
  Что? (венг.)


[Закрыть] – недовольно спросил хозяин, но тут же с раздражением отбросил газету, вскочил с кресла и направился к выходу. – Én magam! [131]131
  Я сам (венг.)


[Закрыть]

На ходу он заглянул в зеркало в прихожей. Одёрнул на себе домашний костюм. Пригладил седые волосы. И только затем решительно открыл дверь.

За порогом стоял высокий худощавый мужчина в монашеской рясе. Его серые глаза смотрели холодно, но губы улыбались.

За спиной визитёра пробегали прохожие, по мостовой проезжали пролётки. Город жил своей жизнью.

– Добрый день, отец! – едва сдерживая раздражение, бросил хозяин дома, не давая гостю ничего сказать. – Я вынужден повторить то, что уже говорил неоднократно. Я отказываю в вашей просьбе. Буду признателен, если вы прекратите эти визиты.

И не дожидаясь ответа, захлопнул дверь.

Ночь вступала в свои права. Улица осветилась огнями многочисленных газовых фонарей. По тротуарам беспрерывными потоками двигалась во все стороны публика. Стучали колёса конных и паровых экипажей. На углах выкрикивали новостные заголовки мальчишки-газетчики.

– Свадьба легендарного сыщика Вийта и юной графини Мйончинской назначена на эту субботу! – орали они. – Детектив подал в отставку с полицейской службы! Невеста наденет на церемонию алюминиевую брошь с бриллиантом в тридцать четыре карата, подарок Бахманийского султана! Ожидается присутствие по крайней мере генерал-губернатора, четырёх губернаторов и трёх министров, а также послов иностранных держав без счёта!..

Мьехерт Аладарович, уже в домашнем парчовом халате и с сеточкой на голове, стоял в тёмной гостиной подле окна. Он смотрел на улицу через щёлку меж портьерами.

– Mi történt?[132]132
  Что случилось? (венг.)


[Закрыть] – донёсся из-да двери в соседнюю комнату голос его супруги.

Она тотчас же закашлялась, тяжело, надсадно.

– Semmi, édesem![133]133
  Ничего, дорогая! (венг.).


[Закрыть] – ответил старик.

В тени театральной тумбы на той стороне улицы стоял человек в монашеской рясе. Кто-то из прохожих остановился, чтобы его поприветствовать, и в пятно света на мгновение попало лицо чернеца. Это был дневной визитёр.

Мужчина что-то ответил прохожему и вновь отступил в тень. Его холодный взгляд скользнул по окнам квартиры Мьехерта Аладаровича, и старик инстинктивно отпрянул.

– Какая наглость! – хозяин дома изменил своему родному языку. Видно, соответствующие фразы на венгерском были слишком мягки.

Он вновь осторожно выглянул в окно.

Монах никуда не исчез. Но теперь Мьехерт Аладарович заметил ещё что-то, от чего кровь его застыла в жилах.

Чуть в стороне к ограде одного из домов прислонился столь же праздный человек в одежде рабочего. У дверей трактира, стоял ещё один. А дальше – третий.

Обе створки роскошных дверей аукционного дома «Майер, Соломон и Шнаппер» широко распахнулись, пропуская внутрь стремительно шагавших Вийта и Фирса. Гранитная вывеска, зеркальные стёкла, баснословно дорогие мундиры швейцаров, мраморные ступени – всё это было великолепно, но наружное великолепие блекло перед богатством убранства внутренней залы с её паркетом из ливанского кедра, золотом, шелками, хрусталём, оригинальными статуями римского Форума, персидскими коврами.

В зале как раз шли торги работ старинных итальянских мастеров. От фраков и мундиров, пошитых лучшими портными Володимира, пестрило в глазах. Дамы сверкали драгоценными камнями.

– Переходим к лоту номер восемь! – вещал аукционист. – Портрет сиенского нобиля работы неизвестного итальянского мастера XV века! Из коллекции французского короля!..

– Пойдёмте, пойдёмте! – зашептал встречавший гостей глава аукционного дома Давид Израилевич Шнаппер. Акцент у него был не столько еврейский, сколько бердичевский. – Это в хранилище! Да, в хранилище! Пойдёмте!

Он двинулся вперёд.

Вийт и Фирс задержались на мгновение, чтобы взглянуть на продаваемое полотно.

– Несомненный шедевр! – буркнул дедуктивист. – Жаль, что подделка.

– Но подделка XVIII века, – возразил Фирс, – что придаёт полотну определённую ценность!

Ронислав Вакулович хмыкнул и бросил куда-то в сторону цилиндр и перчатки. Не взглянув, кто их поймал, и поймал ли кто-либо вообще, он устремился за хозяином аукционного дома.

Широкий шаг сыщика заставил бесчисленных клерков семенить позади с утроенной скоростью.

– Кто предложит пять тысяч? – вопрошал залу аукционист.

Какой-то господин в драгунском мундире лениво кивнул.

– Пять тысяч! – вскричал торговец. – Благодарю вас, генерал!

Но тут же подняла палец дама в середине ряда.

– Шесть тысяч! Спасибо, маркиза! Кстати, прелестная шляпка!..

Вийта и его истопника завели в боковое помещение. Едва за ними закрылись двери, звуки аукциона исчезли.

Это была длинная галерея, совсем не роскошная, обычная зала без излишеств. Вдоль стен здесь стояли столы, на каждом из которых лежал какой-нибудь предмет, большой или меленький, но обязательно только один. Окна, забранные массивными чугунными решётками, прикрывали тяжёлые тёмные шторы. В этом сумраке слабо горели газовые светильники.

– Вот, полюбуйтесь! – буркнул Давид Израилевич. – Полюбуйтесь!

На столах вдоль стены слева, тщательно пронумерованное и подписанное лежало старинное оружие. Не будь табличек, Вийт никогда бы не понял, что перед ним аркебузы, пищали, танегасимы, зембуреки, мушкетоны, петринали, кулеврины, фузеи. Там же находилось что-то вроде длинной, потемневшей от времени трубки из бамбука. С одного конца торчал фитиль, с другого виднелось отверстие, наверное, дуло. Всё это крепилось к копью восточного вида. И вот эта конструкция была обильно полита белой краской, современной белой строительной краской.

– Вы только посмотрите! – причитал Давид Израилевич. – Нет, вы посмотрите! Самая большая ценность завтрашних торгов! Этому копью яростного огня пятьсот лет! Его сделали в империи Юань и использовали во время восстания Красных повязок! Уж не знаю, на чьей стороне – монголов или взбунтовавшихся китайцев. У хозяина есть сведения, что из этого конкретного копья произвели два выстрела! И копьё не разорвало! Обычно их хватало только на один раз! Какая работа! Ах, какая работа!

– В трубку засыпали смесевой порох, – проговорил один из клерков, – а затем мелкие камни. Оказавшись в нескольких шагах от противника, воин производил выстрел, а в дальнейшем сражался уже копьём.

– Пропало что-нибудь? – спросил Вийт, оглядываясь.

– Нет, мы проверили, всё на месте! – покачал головой Шнаппер. – Единственное, что сделали эти нехорошие люди, – вылили краску на огненное копьё! А торги уже завтра! Да, завтра! Этот предмет мог уйти за три или даже четыре тысячи! Четыре! Это же такая редкость! Ах, какая работа, какая работа! И сколько восторженных писем от экспертов! И документы о владении, тянущиеся до 1381 года! На самом натуральном китайском языке! Заверенные личной печатью наместника Чжили! Что, что я скажу хозяину!..

– Какой в этом смысл? – проговорил Вийт. Он приседал на корточки вокруг стола то тут, то там, разглядывая копьё с разных сторон. – Проникнуть в аукционный дом лишь для того, чтобы облить краской копьё, пусть и очень дорогое! Зачем! Для чего! – детектив сделал стремительный шаг к Шнапперу, и тот невольно отшатнулся. – Вы, конечно, не знаете, как преступник проник внутрь и как вышел…

– Пойдёмте! – воскликнул Давид Израилевич, устремляясь в дальний конец залы. – Пойдёмте! Такой наглости я ещё не видел! А вы не слышали! В начале девятого утра, когда все служащие уже были на месте, эти негодяи прицепили верёвкой решётку на окне к своему паромобилю и выдернули эту решётку, как какой-нибудь платок из кармана! Швейцар засвистел, но где полиция, когда она так нужна!.. – вся группа подошла к чему-то, что выглядело, как ремонтируемая стена – в свежей краске, обвешанная тряпками. – Вот, полюбуйтесь!

Парочка молодых людей прытко подхватила стену и оттащила её в сторону. Оказалось, что это был просто деревянный щит. За ним открылось выбитое окно. Весь пол под ним был усыпан осколками стекла. В залу хлынули потоки солнечного света. На пришедших дохнуло воздухом с улицы.

Вийт подскочил и высунулся наружу. Парочка прохожих замедлила шаг, уставившись на странного молодого человека, вдруг показавшегося в окне.

– Версию о помешанном придётся отбросить, – проговорил Вийт, в свою очередь тоже разглядывая прохожих. Потом кивнул им и резко развернулся лицом к галерее. – Сходят с ума в одиночку, а этих было трое…

– Да, трое… – растерянно пробормотал Шнаппер. – Как вы узнали?

– Следы, уважаемый Давид Израилевич, следы! – бросил Вийт. – Не отвлекайтесь!

– Да… – заговорил хозяин аукционного дома, стараясь собраться с мыслями. – Да… Их было трое… Да! Трое! Трое рабочих. Обычных рабочих, ничего особенного.

– Скорее отставных военных, – пожал плечами Вийт. – Не рядовые и не офицеры… – он почесал нос, но тут же вскинул голову: – Унтер-офицеры!

– Но… – растерянный Давид Израилевич оглянулся на своих клерков. – Но одежда была как у рабочих. И сами они были какие-то… Ну, рабочие! Лет под сорок, со щетиной, с грязью на лицах и руках…

– Да, да, – нетерпеливо вскричал Вийт. – Не отвлекайтесь! Говорите!

– Да… Мои люди сбежались за одну минуту, но эти так сказать господа успели разбить окно, вскочить внутрь, вылить принесённую с собой краску и исчезнуть на экипаже! Моня стрелял в их паромобиль… – хозяин аукционного дома оглянулся на одного из клерков, по-видимому, Моню, и добавил, понизив голос: – Я думаю, он промахнулся…