Текст книги "Сыщик Вийт и его невероятные расследования"

Эпилог,

в котором ничего не происходит, на то он и эпилог. А нет, постойте! Будет концерт!

В полдень под звон старинных колоколов из собора, построенного ещё Святым Владимиром, вышли под приветственные крики гостей и рёв невероятной толпы новоиспечённый чиновник шестого класса Министерства иностранных дел барон Ронислав Вакулович фон Вийт и баронесса Ветрана Петровна фон Вийт, в девичестве графиня Мйончинская.

Яркое солнце заливало грандиозную картину потоками обильного света. Едва заметный ветерок шевелил фату невесты.

За молодожёнами двигались многочисленные родственники и гости.

Репортёры обратили внимание, что неизменный друг и помощник сыщика истопник Фирс был с неизвестной барышней, говорившей с французским акцентом.

Новобрачные сияли. Их поздравляли, репортёры выкрикивали вопросы, со всех сторон стояли дагеротипные аппараты, а Вийт и Ветрана Петровна глядели только друг на друга…

В доме Вийта царили тишина и покой. Лишь когда уже начало темнеть, приоткрылась дверь спальни, и в дверную щель выглянула баронесса. Она была в слишком большом для неё мужском халате – полы стелились по паркету. Роскошные золотые волосы спутались. Вокруг чудесных голубых глаз наметились тёмные круги, но взгляд Ветраны Петровны сиял столь же ярко, как и на свадьбе.

В предпокое на звук открывающейся двери подняла голову служанка. Она читала книгу, но теперь поспешно её куда-то сунула и вскочила, смущённая.

– Ваша милость! – произнесла девушка, опускаясь в книксене.

Ветрана Петровна несколько секунд смотрела на неё, будто забыла, чего хотела.

– Э-э-э… – пробормотала она. – Какой сегодня день?

Служанка изумилась, но всё же ответила:

– Вторник, мадам.

– Мадемуазель! – автоматически поправила её Ветрана Петровна, но спохватилась, растерялась, покраснела, хихикнула, кивнула. – Ну да, мадам, да, я ещё не привыкла… – Баронесса взглянула на окно, перевела взор на напольные часы. – Вторник, значит? Утро или вечер?

– Вечер, ваша милость, – всё с тем же удивлением проговорила служанка. – Прикажете подать в спальню ужин?

– Да, давайте! – донёсся из глубин комнаты голос невидимого Ронислава Вакуловича. – Готов съесть быка! Ну или тюрбо под голландским соусом на крокетах! Надоел шоколад с шампанским!

– Слушаюсь! – откликнулась служанка. – Жареная телятина и отварная камбала…

– Ну уж нет! – капризно топнула ножкой Ветрана Петровна. Из-за размеров её огромного халата это движение едва не пропало даром, но звук удара голой пятки по паркетине разнёсся по комнате вполне отчётливо. – Давай, наконец, поедим по-человечески, в столовой! А то я твоего дома даже и не видела! Со свадьбы не выходили!

Послышались какие-то звуки, скрип кровати, шуршание, шаги босых ног, и в дверном просвете появился Вийт, закутанный в простыню. Он обнял сзади жену, крепко прижал к себе, пригнулся к шее, вдыхая аромат её кожи.

– Я говорю, пошли в столовую комнату! – промурлыкала Ветрана Петровна, одним движением взъерошив волосы Вийта.

– Да ну, это долго! – возразил Ронислав Вакулович. – Ты туда меньше, чем на час, не заходишь!

Женщина шутливо дёрнула его за вихры.

– Ладно, ладно! – Вийт повернулся к служанке: – Подайте ужин в столовую комнату!

– Слушаюсь! – ответила та, но не сразу, а после секундного замешательства.

– Что не так? – вскинул голову хозяин дома.

– Там сейчас… – девушка пыталась подыскать слова. – Ну, там… гости! Господин Фирс пригласил… э-э-э…

Ронислав Вакулович и Ветрана Петровна переглянулись.

– Побежали посмотрим? – спросил Вийт.

– Только через ванную комнату, – вскрикнула баронесса, забарахтавшись в руках мужа в попытке вывернуться.

– Ну уж нет, это у тебя час займёт! – бросил Ронислав Вакулович.

Он подхватил Ветрану Петровну в воздух и потянул к лестнице.

– Куда! – завизжала молодая женщина. – Мы не одеты! Босиком! Непричёсанные!

Она боролась, как могла, но без успеха.

– Это всего лишь Фирс! – парировал Вийт.

Он протащил Ветрану Петровну уже через добрых полкомнаты, когда вдруг осознал, что всё это время разговаривал с какой-то незнакомой барышней в одежде служанки.

Барон притормозил.

– А вы кто? – спросил он у горничной.

– Кварта, – не удивившись, ответила девушка. – Вы меня видели в замке Рачинских, что на болотах. Я в ваш дом вместе с госпожой переехала…

Ронислав Вакулович кивнул и возобновил свой путь к лестнице.

Минутной задержки, однако, хватило Ветране Петровне, чтобы, выгнувшись, схватить с зеркального столика щётку для волос. Она в руках мужа принялась на ходу ожесточённо скрести его шевелюру.

На верхней ступеньке лестницы Вийт опустил жену на пол. Приложив палец к губам, выглянул. Женщина пригнулась, чтобы тоже видеть.

Через открытую дверь столовой просматривался стол, сервированный для кофе. Фирс как раз перекладывал на тарелочку пирожное.

– Э нет! – вскричал Вийт. Он схватил Ветрану Петровну за руку и побежал вниз по лестнице. – Стой!

В столовой от неожиданности застыли Фирс и Франсуаза.

– Барон… – растерянно пробормотала мадемуазель Понмаре.

Вийт, смутившись, замер на месте. Потом запахнул свою простыню поплотнее, подошёл к девушке и, пригнувшись, поцеловал руку.

– Мадемуазель Понмаре, – пробормотал он. – Прошу меня простить. Я имел в виду, что сейчас подадут ужин, а десертами мы сможем насладиться после!

– Я право… – Франсуаза смущённо опустила глаза. – Мы не рассчитывали оставаться здесь допоздна…

Девушка стрельнула глазами куда-то в угол, и только теперь Вийт заметил двух тётушек, устроившихся с вязанием и кофе в креслах. Те, замерев, оторопело глядели поверх очков на внезапно появившихся хозяев дома.

– Это моя компаньонка по пансиону госпожа Стравинская, – пробормотала барышня, кивнув на даму блонд. – А это… – Франсуаза перевела взгляд на мадам пышных форм. – Моя коллега по музею госпожа Гарматная. Фирс, понимая, что одна я прийти на кофе к холостому мужчине не могу, счёл возможным пригласить для меня сопровождающих…

Покрасневший от стыда Вийт бросил взгляд на простыню, покрывавшую его тело, но всё же принял отважное решение поцеловать руки гостьям. Обе восприняли это стоически. И тут же, делая вид, что ничего особенного не происходит, дружно вернулись к вязанию. В конце концов, они ведь понимали, что оказались в этом доме лишь для соблюдения условностей, не более того.

– Буду счастлив, если вы разделите с нами ужин, – проговорил Вийт. А потом шмыгнул носом: – Прошу меня извинить.

Он сделал страшное лицо Фирсу и поспешно побежал обратно к лестнице.

Истопник невозмутимо поднялся, с достоинством поклонился дамам и двинулся следом. Ветрана Петровна, оставшись одна, растерялась, но быстро пришла в себя и бросилась за ними.

– Ах, тем временем вы могли бы взглянуть на мою коллекцию старинных музыкальных инструментов! – остановился на полпути Вийт. – Чтобы не скучать! Это довольно интересно! – он спрыгнул со ступеньки и перехватил жену. – Фирс, подай дамам Chateau Mouton Premier Grand Cru Classe De Pauillac!

– Я и себе налью, мне тоже хочется! – отозвался истопник, меняя направление движения.

В этот момент раздался сдавленный вскрик боли. Вийт запрыгал на одной ноге.

– Откуда здесь взялся этот кофр?! – выдавил он из себя, потирая ушибленный мизинец.

– Ты приказал, что на утро после свадьбы отправишься с Ветраной Петровной в путешествие в Венецию, – пояснил Фирс невозмутимо. – Здесь собраны вещи в дорогу. Правда, с тех пор я тебя как-то больше не видел. Однако каждое утро я затаскиваю этот сундук в паромобиль, а после обеда тяну его обратно в дом!

– Ну, мы немного замотались… – проговорил Вийт, взглянув на баронессу, а потом со смущением покосившись на Франсуазу. – Венеция подождёт!

Ронислав Вакулович шагнул к боковой двери и распахнул её настежь.

Гостьи неуверенно поднялись со своих мест.

– Ты ведь тоже ещё не видела мою коллекцию! – Вийт подтянул жену ко входу в хранилище.

– Давай же оденемся! – вскрикнула Ветрана Петровна. – А потом ты всё покажешь!

– Да, да! – лихорадочно пробормотал Ронислав Вакулович. – Только вот свет зажгу, пусть гости начинают осматриваться!

Он крутанул кран на стене, и десятки газовых светильников разом вспыхнули.

Это была большая зала, стены которой представляли собой сплошной ряд застеклённых шкафов. На их полках виднелось множество покрытых благородной печатью времени музыкальных инструментов.

– Вот! Вот! – вскричал Вийт. Глаза его горели фанатичным огнём. – Вот они!

Франсуаза первой решилась переступить через порог хранилища.

– Je suis contente de vous voir![139]139
  Как я рада вас видеть! (фр.)


[Закрыть] – пробормотала она Ветране Петровне.

– Wzajemnie![140]140
  Взаимно! (польск.)


[Закрыть] – шёпотом ответила пунцовая от стыда баронесса. – Простите за!.. Ну, в общем, простите!

– Это древнегреческие кроталы… – говорил тем временем Вийт, бросаясь от одной полки к другой. – Что-то навроде кастаньет. А это лали с Вити-Леву, часто именуемого тонганцами Фиджи!..

Он открыл стеклянную дверцу и, закряхтев, вытащил нечто огромное.

– Ко́ра! – вскричал он с торжеством. Лицо его раскраснелось, но сей раз не от стыда, а от удовольствия. – Самая настоящая! Привезена с берегов реки Гамбия. Взгляните! Двадцать одна струна на разрезанном пополам африканском калабасе! Перетянута коровьей кожей! На ней можно играть, как на лютне или арфе, но вполне подходит и гитарный стиль фламенко! Вот, попробуй!

Вийт подтащил жену поближе и сунул ей в руки гриф. Ветрана Петровна пыталась что-то сказать, но муж её не слушал. Покорившись доле, женщина поплотнее запахнула халат и взялась за инструмент.

– Вот, на три четверти! – возбуждённо, лихорадочно говорил Ронислав Вакулович. – Раз, два и три! А потом берём вот так и снова – раз, два, три!

Баронесса вздохнула и послушно стала дёргать струны: три раза одну, три раза другую и снова по кругу.

– А вы возьмите древнеримскую кроту в средневековом валлийском исполнении! – Вийт неожиданно сунул Франсуазе в правую руку странный смычок, более похожий на стрелковый лук, а в левую – нечто из дерева, напоминающее стиральную доску, если бы её согнули об колено, а потом попытались сделать из неё скрипку. – Это просто! Всего два аккорда! Так и так! Давайте!

Мадемуазель Понмаре, не зная, возмутиться ей или подчиниться, взглянула на Ветрану Петровну. Та пожала плечами. Франсуаза помялась мгновение, но всё же повела смычком так, как показывал Вийт.

Раздался скрип, через который пробивались музыкальные тона. Это складывалось в звук, на удивление приятный, который ложился на ритм, задаваемый Ветраной Петровной, и превращался в сочетания, вполне приемлемые для уха.

Через мгновение эти звуки дополнились клавесинными переборами.

Все головы повернулись в ту сторону. Фирс сидел за старинного вида массивной тумбой и играл одновременно на её обеих клавиатурах.

– Это древнеиталийский клавицембало из Падуи, – просиял Вийт. Он подбежал к ещё одному шкафу и выхватил оттуда что-то, схожее с трубой, но изогнутое вопросительным знаком. – А это кларион подальпийских провинций!

Он поднял было инструмент ко рту, но простыня поползла по нему, едва не свалившись на пол. За мгновение до того, как случилось бы непоправимое, Вийт успел перехватить её, смущённо оглянулся на женщин, поправил, завязал крепким узлом.

Лишь теперь он вступил, встроившись в ритм.

Звук, исходивший из трубы, был высокий, нежный, светлый. В сочетании со звучанием коры, кроты и клавицембало получалась удивительная мелодия, необычная, даже странная, но притягательная и прекрасная, зовущая в немыслимые дали, озаряющая тьму веков, прокладывающая путь в грядущее.

Франсуаза и Ветрана Петровна, не ожидавшие такого эффекта, удивлённо переглянулись. Две тётушки зачарованно остановились на пороге.

На звуки музыки к хранилищу несмело приблизилась Кварта, привыкшая в услужении графини-матери к дисциплине и оттого старающаяся не попадать в просвет распахнутых дверей.

К непривычным запахам диковинных музыкальных инструментов примешивался аромат кофе. Вокруг мерцало пламя десятков газовых светильников, отсвечивали бока невиданных экспонатов коллекции. Казалось, неожиданный концерт происходит вне времени и вне пространства, сам по себе, в своём собственном мире.

Вокруг этой фантастической вселенной расстилался огромный город Володимир с опускающейся на него ночью. Он гремел сталью, шипел паром, гудел голосами, стучал экипажами, не подозревая, что происходит в одном из домов, находящихся в самом его центре.

А там лились звуки необычной музыки, сотворённой на примитивных инструментах неумелыми исполнителями, и оттого ещё более прекрасной…