Текст книги "Сыщик Вийт и его невероятные расследования"

Сыщик Вийт и то, как начиналось дело о затерянном среди болот старинном замке,

или Глава 11, в которой слуги сервируют стол, чтобы гости могли сесть за уединённый ужин, но зловещее письмо в один миг превращает сыщика Вийта в единственную надежду на спасение…

Густой туман стелился по бескрайней волынской топи, окутывал торфяные кочки, стекался к редким островкам твёрдой земли, возносился рваными облаками к алеющему предзакатному небу. Всё вокруг казалось в этой белёсой мгле зыбким, неустойчивым, ненадёжным. Вязкая тишина поглощала мир. Пронзительный запах болотного газа забивал ноздри, заполнял горло, стоял недвижимым грузом в лёгких.

Здесь была дорога. О да, здесь она была! Во всяком случае, так утверждала карта, изданная Володимирской географической академией, – петляющая коровья тропа, кое-где обозначенная гнилыми, покрытыми лишайником вешками да укреплённая тут и там трухлявым бревном.

Паровой экипаж сыскного надзирателя Вийта с завидным упорством подпрыгивал на этой дороге, всё глубже вгрызаясь в бесконечное царство трясины. Брызги мерзкой жижи крылами летели из-под колёс. Мотор надрывно ревел, котёл сипел, пламя в топке гудело. Здесь, в десятке вёрст от ближайшего хутора, эти звуки казались чужеродными, вызывающими, даже дерзновенными.

Молодая графиня Ветрана Петровна Мйончинская сидела, вжавшись в самый угол пассажирского сидения. Она была бледна и молчалива. Руки её в тревоге сжимали несессер на шатлене.

Сыщик, устроившийся на противоположном конце дивана, поглядывал на барышню, но тоже безмолвствовал.

Машину в очередной раз тряхнуло. Да так, что пассажиры на мгновение взлетели в воздух, а потом рухнули на кожаный диван. Выбивавшиеся из-под капора золотые кудри девушки затрепетали под потоками воздуха.

– Дорогу едва видно! – извиняющимся тоном воскликнул Фирс со своего шофёрского насеста. – Ещё немного, и нас посреди этого ничто накроет ночь! Придётся остановиться и ждать утра! Прямо здесь!

– О нет! – с содроганием воскликнула барышня и угрюмо зарылась лицом в воротник дорожного плаща.

– Но, дорогая пани! – проговорил Вийт. – Это не я! Это всё дорога! – детектив присмотрелся к девушке и добавил: – Вы не замёрзли? Позвольте я укрою вас своим диплоидионом!

– Как можно, Ронислав Вакулович! – возмутилась юная графиня, ещё дальше отодвигаясь от Вийта.

Тот пожал плечами, вновь сел ровно, но не удержался и произнёс:

– И всё же, Ветрана Петровна, с учётом того, что нас вскоре ожидает…

И тут же получил пощёчину, хотя и приглушённую тканевой перчаткой на руке дамы, но всё же болезненную.

Фирс наверху хмыкнул.

Туман впереди загустел, почернел, приобрёл неясные очертания человеческой фигуры.

– Там, кажется, кто-то есть! – вскричал истопник.

Он отвернул шестерёнку давления в паровом котле и натянул тормозной шнур. Экипаж, оглушив неестественно громким гудком, разорвавшим мертвенную тишину вокруг, вздрогнул, замедлился, заскрипел, переваливаясь из стороны в сторону, и, наконец, остановился.

Тёмный силуэт в тумане оказался заброшенной, покосившейся, почерневшей от сырости будкой телеграфиста.

Фирс спрыгнул со своего насеста. Его ноги ударили с высоты в вязкую грязь, и та взлетела вверх фонтаном брызг.

– Это релейная станция, – сообщил Фирс, обходя будку. Он заглянул внутрь. Там царили запустение, плесень и сырость. – Давно покинутая станция!

Истопник подёргал то, что осталось от паровых труб. На растрескавшийся пол посыпалась ржавчина.

– Прадедушка выгнал телеграфиста, – отозвалась из своего гнёздышка в тёплом, уютном плаще Ветрана Петровна. – Тогда за целый год пришло лишь одно сообщение, да и то не имевшее никакой важности, – барышня вдруг закатила глаза и продекламировала самым что ни на есть поэтическим голосом:

 
И мозга путь уж не готов к терпенью,
В сырой туман утоплен человек.
Не угодить барско́му настроенью…
Не длится более служенья век.
 

Графиня бросила выжидательный взгляд на сыскного надзирателя. Тот, заскучавший было, немедленно подобрался и воскликнул:

– Чудесно!

– Что ж, – вздохнул Фирс. Он вернулся к паромобилю и взял карту. Его палец заскользил по разноцветным линиям, – по крайней мере теперь мы знаем, где находимся. Осталось две версты. За час доберёмся. Если ничего не отвалится, не провалится и не завязнет…

– Ты уверен, что нет никакой возможности сообщить о нас в замок? – спросил Вийт, вглядываясь в хибару.

– Увы! – покачал головой Фирс.

Шофёр отложил карту, пригнулся к багажному ящичку и достал из него бутылку Champagne Krug Clos D’Ambonnay. Хлопнула пробка, и пенная искристая жидкость наполнила пару хрустальных фужеров.

– Подкрепитесь! – Фирс в поклоне предложил шампанское Ветране Петровне, а затем Вийту. – Прошу прощения, но я в спешке не захватил с собой свежей клубники…

Из того же ящичка появилось серебряное блюдечко, на которое истопник выложил проспиртованные вишни и парочку вилочек. Конечно, тоже серебряных.

– Благодарю, Фирс, – отозвался Вийт, с наслаждением смакуя ягоду. – Надеюсь, мой фрак ты не позабыл уложить?

– С некоторых пор в Лондоне стала популярной разновидность фраков, предназначенная для курения, – сообщила Ветрана Петровна. – Я в «Чутках» читала. Она так и называется: smoking jacket», сиречь «пиджак, чтобы подымить.

– Вот как? – повернулся к девушке Ронислав Вакулович.

Пока барышня объясняла отличия смокинга от обычного фрака, Фирс заглянул в изрядно опустошённый угольный ящик паромобиля, вздохнул, но деваться некуда, швырнул в топку пару лопат топлива. Потом вооружился топором и двинулся к будке телеграфиста.

– Тебе столь ненавистна эта архитектура? – откликнулся Вийт.

– Она вполне терпима на мой взгляд, – пожал плечами истопник. – У нас, однако, кончается уголь, а это строение представляет собой не только стены, но и в своём роде дрова…

Над туманом возвышалась одинокая скала. Она не была особенно высокой. Так, футов пятьдесят. Просто камень, позабытый тысячи лет назад безымянным ледником. Неприступные, отвесные, скользкие от вечной сырости уступы были сплошь покрыты мхом и лишайниками. На вершине скалы чернел небольшой замок, фортеция в мрачных традициях позднего Средневековья – с крепостной стеной и угрюмыми башнями.

– Ваш прапрадедушка обладал оригинальным складом ума, – пробормотал Вийт, рассматривая укрепление.

– Он не любил, когда рядом оказывались чьи-нибудь, неважно чьи, войска, – пожала плечиком Ветрана Петровна. – И любил охотиться на болотных птиц.

– Его трудно за это осуждать! – отозвался со своего насеста Фирс. – Могу ли я спросить, о каком из прапрадедушек вы говорите?

– Конечно, о дедушке моей бабушки! – воскликнула молодая графиня. – Михаил-Казимир Зигмундович Рачинский герба Наленч! Каштелян, элекционный депутат и, само собой, воевода!

– Само собой! – согласился Вийт.

Шофёр почтительно промолчал.

– Что не так? – всполошился сыщик. – Ну же, говори, Фирс!

– Истории великих родов всегда переплетены, – откликнулся истопник. – Не стоит вдаваться в столь древние детали.

– Я тебя знаю! Не темни!

– Триста пятьдесят лет назад элекционный депутат граф Рачинский запер на конюшне другого элекционного депутата природного князя Лодимирского. В результате тот не смог принять участия в голосовании, за что позже велел слугам избить виновника. Обошлось без увечий. Пожизненных, во всяком случае.

– О, я уверена, это лишь совпадение фамилий! – воскликнула Ветрана Петровна.

Фирс склонил голову.

Паровой экипаж подъехал почти к самому замку и уткнулся в заполненный вязкой грязью ров. Здесь дорога делала крутой поворот, огибая скалу.

– Незамеченным подобраться к вашему прапрадедушке было весьма затруднительно, – пробормотал Вийт.

Они поехали вокруг замка. Почти сразу же дорога стала подниматься на каменную насыпь, несомненно искусственную. На её вершине стоял столб с бронзовым колоколом. Здесь дорога обрывалась, упираясь в пропасть шириной в пару десятков футов. Далее виднелись запертые ворота замка.

Фирс остановил экипаж.

– Взобраться на скалу невозможно, – пробормотала Ветрана Петровна. – Прапрадедушке пришлось перебросить дорогу прямо на вершину. Но он всё равно построил вокруг множество ловушек, – барышня обернулась: – Татион Ренеевич, будьте добры, сообщите о нашем прибытии.

Истопник прямо с насеста шофёра дотянулся до верёвки, свисавшей с языка колокола, и несколько раз ударил. Тяжёлая медь задрожала, завибрировала, издавая громкий низкий гул.

В окошке привратной башни появился огонь свечи. Через стекло на вновь прибывших взглянул строгий старик с бакенбардами.

– Это я, Ветрана Петровна! – вскричала девушка, вскакивая и радостно размахивая руками. – Оссолин, открывай!

Лицо в окне прижалось к стеклу.

– Ударьте в колокол ещё раз, Фирс! – приказала девушка. – Он вот-вот решит, что здесь никого нет!

Помощник сыщика дёрнул за верёвку. По всей округе вновь разнёсся низкий вибрирующий звук.

Старик прищурился.

– Это я, Оссолин! – возопила барышня, надрывая голос. – Ветрана Петровна, дочь графа Мйончинского!

Лицо за стеклом исчезло. Свет лампы удалился.

– Смотритель этого замка! – пробормотала барышня. – А заодно и дворецкий, и единственный постоянный обитатель! Я же говорила, здесь будет спокойно! И никакой связи с внешним миром! А утром Оссолин приведёт из села всех, кого нужно…

Застучала тяжёлая железная цепь, и подъёмный мост медленно опустился. Его брёвна грузно легли на насыпь.

Старик распахнул сначала одну половину массивных ворот, а затем – другую.

Фирс закрутил вентиль котла, дёрнул за шнур гудка, и паровой экипаж медленно съехал на брёвна моста. Те заскрипели, затрещали, прогнулись дугой. Казалось, ещё мгновение, и вся конструкция разломится на куски.

Вийт сжал ладонь Ветраны Петровны, и та не одёрнула руку.

Мост, однако, выдержал. Повозка проехала под зубцами поднятой чугунной решётки, миновала бойницы и выкатилась на мощённый булыжником небольшой двор.

Старик закрыл ворота, навесил огромный замок и принялся закладывать в скобы тяжеленный обитый железом брус. Держался мужчина прямо, будто шпагу проглотил, но двигался по-черепашьи медленно, столь же, по-черепашьи, целеустремлённо и притом мелкими рывками, будто шестерёнка в часах.

– Иногда мне кажется, что Оссолин был здесь вечно! – пробормотала юная графиня, глядя на почтенного ветерана.

Фирс спустился с насеста шофёра, отворил дверцу паромобиля и помог барышне выйти. Вийт выпрыгнул из экипажа с другой стороны.

– Молодая госпожа, какая приятная неожиданность! – проговорил старик, возвращаясь от ворот. – Я уж и не помню, когда здесь в последний раз был кто-то из семьи! Меня, однако, не известили о вашем прибытии. Ужин готовить некому, придётся довольствоваться остатками холодной телятины. Могу пожарить яйца. Хорошо ещё, что я запасся хлебом! Его я смогу подогреть. И молоко есть. Комнаты также не готовы, лечь раньше полуночи не удастся. Да и не отапливал я дом, раз хозяев нет…

– Да, – замялась графиня, – всё произошло так неожиданно… Мы поживём здесь недельку-другую, если ты не против.

Оссолин замер, то ли осмысливая сказанное, то ли переводя дух.

– Я говорю, Оссолин, что мы поживём зде… – начала повторять Ветрана Петровна.

– Неделю, ваше сиятельство! – заговорил дворецкий. – Денежного довольствия для вашего пребывания не выделено. Если не хотите умереть с голоду, потребуется аванс.

Девушка растерянно посмотрела на Ронислава Вакуловича. Тот кивнул.

– Это мой знакомец, – спохватилась барышня, – барон фон Вийт со своим слугой Фирсом.

– Я займусь багажом, – проскрипел старик, косясь на вновь прибывших. Трудно было понять, недоволен он или просто пытается разглядеть гостей. – Сообщите мне, ваше сиятельство, как я должен воспринимать то, что столь юная девушка одна путешествует в компании чужих мужчин…

Барышня и Вийт переглянулись.

– Мне нужно будет с тобой поговорить, Оссолин! – защебетала Ветрана Петровна. – После ужина, когда согреемся. Ну же, не будь букой!

Старик пожевал губами, замер, а потом с достоинством произнёс:

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

Он стал один за другим выставлять на мостовую саквояжи.

Первый этаж замка представлял собой одну огромную залу, по-старинному примечательную, в чём-то грубую, кое-где строгую, а в общем – вполне элегантную, как понимали элегантность пять поколений назад.

В этом пространстве терялся и массивный дубовый обеденный стол персон на двадцать, и гигантский камин, в котором легко могло бы гореть целое дерево, и многочисленные книжные полки, забитые старыми фолиантами. Повсюду стояли чучела: еноты, выдры, норки, ондатры, журавли, куропатки, цапли, кулики, чибисы, камышницы и банальные утки. На стенах, обитых тёмным буком, виднелись головы лосей. Охота явно была главным занятием трёх поколений Рачинских, живших в этом замке до того, как семья окончательно съехала в город.

Было темно. Мрачные тени окутывали залу.

– Сейчас, добавлю света, – пробормотал Оссолин.

Он взял оставленный у входа подсвечник с горящей свечой и стал в своей манере шестерёнки обходить расставленные по всей зале канделябры. Пятна света, однако, казалось, только сгущали темень вдоль стен.

– Теперь, ваше сиятельство, если вы проследуете за мной, – проговорил старик, – я покажу вашу комнату.

Графиня сделала страшное лицо Вийту, но к дворецкому повернулась уже серьёзной.

– В последний раз я была здесь…

– Четыре года назад, – проскрипел слуга. – Вам было тринадцать, и вас всё время приходилось отгонять от сына молочника.

Барышня покраснела. Она бросила быстрый взгляд на Ронислава Вакуловича, но тот был занят разглядыванием очередной головы лося, о которую только что стукнулся в темноте.

Второй этаж был скромнее и уютнее.

– Вас, Ветрана Петровна, я поселю в башне левого крыла, – произнёс Оссолин, подходя к угловой двери. Он зазвенел ключами на большом кольце, отыскал нужный и отпёр замок. – Я принесу воды, чтобы вы могли освежиться и переодеться. Тут пока холодно, топить я буду уже после ужина. Поедим на кухне, там тепло.

– Конечно, – кивнула юная графиня. – Благодарю. В этой комнате я, собственно, и жила всякий раз, как приезжала!

– Если не будет больше приказаний, ваше сиятельство… – произнёс дворецкий вопросительно.

– Нет-нет, – махнула рукой девушка. – Это всё.

Старик поклонился и прикрыл за барышней дверь. Затем бросил мрачный взгляд на мужчин.

– Пойдёмте! – буркнул он.

Они вернулись к лестнице и стали спускаться на первый этаж.

– Вас, господа, я поселю на кухне, со мной, – говорил Оссолин. – Так вы хоть не замёрзнете ночью, не топить же во всём доме! – он покосился на Вийта, а потом на Фирса. – И ваш слуга сможет помочь мне по хозяйству.

– Почту за честь! – отозвался истопник.

– Ещё бы! – буркнул старик. – И до комнаты барышни вам будет далековато. А полы у нас скрипят! Сплю я чутко!

– Вы правы, Оссолин, – пробормотал смутившийся Вийт.

– Несомненно, – согласился дворецкий. – Оссолин есть моя фамилия, от предков доставшаяся. А вы, простите, настоящий барон или скорее для барышень?..

Сыскной надзиратель едва не задохнулся от возмущения. Сказать ничего он, однако, не успел – в отдалении прозвучал звук колокола.

– Ещё гости? – замер на месте старик.

Вийт и Фирс переглянулись.

На пороге залы остановилась графиня-мать. Её цепкий взгляд мгновенно выхватил из полумрака и фигуру внучки, застывшей в испуге на верхней ступени лестницы, и двух мужчин, остолбеневших у выхода из кухни.

– Вот как! – нахмурилась старуха. – Оссолин ничего не напутал!

– Бабушка! – пролепетала Ветрана Петровна. – Как ты здесь оказалась?

– Предлагаю начать с другого вопроса, – проскрипела графиня-мать, уверенно проходя на центр залы. Она стянула с себя перчатки и бросила их на стол. – Как оказалась здесь ты?

– Я… – барышня совершенно смутилась, опустила взгляд, даже шмыгнула носом. – Я…

В залу с улицы вместе с Оссолином вошла девушка-служанка. Она тащила за собой на поводке разжиревшую меланхоличную таксу. Собака переваливалась с боку на бок, её брюшко почти волочилось по полу. Такса сносила все трудности бытия с достойной восхищения печалью. Преодоление порога тем не менее оказалось для неё серьёзным испытанием, и служанке пришлось перенести собаку в зал на руках.

– Кварта, – обернулась к ней старуха, – позволь зверю жить его собственной жизнью!

– Слушаюсь, ваше сиятельство! – сделала книксен служанка.

Она стала снимать с таксы поводок.

– Оссолин, голубчик, как ты? – спросила графиня-мать, рассматривая дворецкого, будто он был картиной, которую ей предложили приобрести. – Надеюсь, это не ты позвал сюда эту троицу во главе с моей внучкой?

Старик пожевал губами, собираясь с мыслями, и ответил:

– Молодая графиня и её гости прибыли только что, ваше сиятельство.

Получившая волю такса прошла вперевалку несколько шагов и улеглась на пол там, где была, в проходе.

– Я знаю, что только что, – бабка вернулась к столу. Слуга рванул вперёд, чтобы пододвинуть ей стул, но успел сделать лишь пару шагов. Женщина уже устроилась сама. – Во дворе стоит экипаж барона, и из трубы всё ещё бьёт пар. Я же спрашиваю о том, каким образом здесь оказалась её милость! Одна, без сопровождения, в чужой машине!..

На пороге залы появился шофёр графини с баулами в руках.

– Куда прикажете отнести багаж, ваше сиятельство? – спросил он.

– В мою комнату! – буркнула та, не оборачиваясь. – Оссолин, покажи! Яслуша у меня недавно, здесь ещё не был! – старуха поёжилась. – Почему так холодно? Растопите камин! И вообще, Яслуша, займись печами! – женщина повернула голову в сторону служанки, замершей подле таксы. – Вон та девушка, Оссолин, кухарка. Зовут Кварта. Отведи к кастрюлям, и дальше она справится сама. А мне пока нужно переговорить с внучкой, и старуха поднялась со стула.

Ветрана Петровна невольно отступила на шаг.

Снаружи вновь донеслись удары колокола.

Все замерли.

– Меня предупреждали, что здесь очень уединённое место, – пробормотал Вийт.

Во дворе хлопали дверцы экипажа.

– Сколько света повсюду! – послышался мужской голос. – Замок захвачен врагом?

В залу вошёл граф Мйончинский. Вместе с ним внутрь через распахнутую дверь ворвались звуки подымаемого моста и запахи угольной золы из топок паромобилей.

– Чёрт побери! – вскричал мужчина. Его взгляд забегал по лицам. – Фух! Вот уж… – он поколебался мгновение, а потом сделал шаг к Рониславу Вакуловичу: – А вы здесь при чём, барон? Скажу откровенно, я не считаю себя вправе занимать ваше время!

– Господин Вийт здесь по моему приглашению! – отозвалась Ветрана Петровна.

– Гм… – Пётр-Михаил Саулович удивлённо посмотрел на дочь. – Мы ещё поговорим об этом, ваше сиятельство!

– Как вам будет угодно, ваше сиятельство! – ответила барышня и зарделась от собственной дерзости.

Мужчина нахмурился. Потом, видно, решив, что подобные разговоры лучше вести tête-à-tête[125]125
  Наедине (фр.).


[Закрыть], махнул рукой и повернулся к матери:

– Как я выжил в этой поездке, не пойму! Я думал, паромобиль распадётся на куски! Наш студент за рулём – это я доложу!..

– Пусть разобьёт свой первый экипаж! – пожала плечами старуха. – Потом ты сможешь убедить его быть осторожнее!

Граф покачал головой.

– Адам-Каетан, кстати, заезжал за вами на городские квартиры, – проговорил Пётр-Михаил Саулович. – Вы что же, получили письмо раньше нас?

– Ты о телеграмме? – спросила старуха, поднимая лорнет, чтобы взглянуть на сына.

– Именно! – воскликнул граф. – Меня она застала посреди коммерческой поездки! Такая спешка! Хорошо ещё, что в Маневичах я успел перехватить паромобиль Адама-Каетана, а то пришлось бы через болота ехать на наёмной бричке! Ненавижу наёмные брички!

– Это у тебя от отца! – пожала плечами старуха. – Бедняжка Саул не любил домашних обедов, вечно требовал выходов! – она махнула рукой. – Я, кстати, тоже приказала Яслуше сделать крюк к нашему загородному дому, чтобы всех забрать с собой…

– Разминулись, значит… – развёл руками граф.

В двери появился Адам-Каетан Петрович. Он на ходу снимал шофёрские перчатки и защитные очки. Рядом с ним шла Герда Эйриковна.

– Мама! – пискнула Ветрана Петровна и бросилась к женщине.

– Ты здесь! – раскрыла та объятия девушке. – Получила ту дурацкую телеграмму? Столько таинственности! Такая срочность!

– Всех приветствую! – проговорил Адам-Каетан Петрович, просияв при виде Вийта. – Рад вас видеть, барон!.. Несмотря на… – юноша замялся, – на всё…

Сыскной надзиратель поклонился.

– Хорошо, хорошо! – проскрипела старуха. – Значит, в сборе всё семейство. И Вийт.

– Вот именно, вот именно! – забормотал граф, подходя к камину. Он схватил кочергу, поворошил холодную золу и повернулся. – И Вийт… Да!

Тут такса приподняла голову и зарычала. Смотрела она в пустой угол залы, в темень.

В камине весело полыхал огонь. С полдюжины канделябров ярко освещали стол. Хрусталь и серебро приборов сверкали тысячами искр. Хотя в удалённых закоулках залы оставалось темно и холодно, центральная её часть казалась теперь вполне уютной.

У камина лежала такса. Перед ней находилась мисочка с водой, собака смотрела на неё неподвижным взглядом, но попыток подняться и попить не предпринимала.

– Ах, вы не представляете, как давно я здесь не была! – говорила сидевшая за столом Герда Эйриковна. Она была в синем платье для выходов. На шее сияло бриллиантовое колье. – Этот замок такой древний!

– Для некоторых присутствующих это родной дом! – проскрипела как раз начавшая спуск по лестнице графиня-мать.

Старуха тоже переоделась к ужину. Цвета, впрочем, остались тёмными.

За ней неслышной тенью скользила Ветрана Петровна. Девушка была бледна и смущена. Разговор, похоже, состоялся.

– Конечно! – откликнулась Герда Эйриковна. – А дорога! Болото! Запахи, трясина, грязь!..

– Давно пора осушить! – буркнул стоявший у камина с бокалом аперитива Пётр-Михаил Саулович. Он, как и все мужчины, был в чёрном фраке и белоснежной рубашке.

– Осушить – это исключительно через мой труп! – бросила графиня-мать, усаживаясь за стол. – Но я буду протестовать на каждом спиритическом сеансе!

Появился Адам-Каетан Петрович. Судя по следам пудры на фраке, он всё это время боролся с прыщами. Безуспешно, увы.

– Нас ждёт отличный походный ужин! – жизнерадостно вскричал он, окинув взглядом залу. – Я привёз Chateau Lafite![126]126
  Вино региона Бордо категории Премьер Гран Крю.


[Закрыть] – студент, счастливо сияя, поднял над головой пару бутылок. – Неплохо, правда?

Наследник сбежал по лестнице, бросился сначала в одну сторону, потом, вспомнив что-то, в другую, споткнулся о таксу, но всё же удержался на ногах и благополучно поставил вино на стол. Собака, повернув голову, проводила его длинным, задумчивым взглядом.

– Как здорово, барон, что вы оказались здесь! – говорил Адам-Каетан Петрович тем временем. – Знаете, я не далее как сегодня утром видел в антикварной лавке рядом с университетом настоящий древнегреческий авлос. Конечно, копия, но копия старинная, XVII век! Я попросил хозяина отложить для вас.

– Благодарю, – откликнулся Вийт.

– Что это такое? – спросила бледная Ветрана Петровна. – Этот ваш… Что там?

– Авлос, ваша светлость, – кивнул детектив. – Сдвоенная древнегреческая флейта…

– Где же этот нотариус? – нетерпеливо спросил в пустоту граф. – Совершенно стемнело, через болото уже не проехать! Да и пешком не пройти! Стоило требовать нашего прибытия именно сегодня, если сам он явится завтра!

Залу наполнял дым от горящих в камине сосновых поленьев. Он нёс с собой непередаваемый запах праздника. К этому примешивались ароматы дамских духов. Слышался треск огня. За зарешёченными окнами стояла чёрная темень.

– Ты разузнал о телеграмме? – тихо спросил Вийт, наклонившись к Фирсу. – О чём они всё время говорят?

Тот, тоже во фраке, покачал головой.

– Я помню, как бабушка рассказывала нам о тайных предписаниях прапрадедушки, хранимых неизвестно где неизвестно кем, – проговорил Адам-Каетан Петрович. Он принялся открывать одну из принесённых с собой бутылок. – Я думал, это сказки. Отдавало романтическими книжками! И вот… Кто бы мог подумать!

– Однако, откуда эта срочность? – повернулась к нему Герда Эйриковна. – Почему именно сегодня? И почему нельзя было предупредить нас хотя бы за неделю?

– А место? – поднял голову Пётр-Михаил Саулович. – Душеприказчик мог бы передать нам бумагу… или пергамент… или что там они использовали в те времена… В общем, неужели нельзя было всё проделать в городе? Зачем всему семейству ехать аж сюда?

– Затем, что это дом как раз того самого прапрадедушки! – хмыкнула графиня-мать.

– Я знаю, знаю! – вздохнул её сын. Он помолчал. Потом его взгляд обратился на Вийта. – Никак не могу взять в толк, однако, зачем здесь понадобился…

Детектив понял, что хотел сказать хозяин замка, и с элегантным достоинством ответствовал:

– Возможно, ваше сиятельство, в виду произошедшего вчера вечером мне не следует садиться за стол? Кажется, на кухне…

– Ах, барон, прекратите! – перебил его граф. – Вы приглашены Ветраной!

Дворецкий, проходя мимо входной двери, на мгновение задержался. Подобрал что-то с массивной тумбы, стоявшей там. Удивлённо поднял брови. И направился через всю залу к графу.

– В чём задержка, Оссолин? – недовольно пробурчал Пётр-Михаил Саулович. – Не пора ли подавать куропаток? У нас ведь будут куропатки на вертеле, не так ли?

– Именно так, ваше сиятельство! – ответил старик. – Горячее через полчаса, закуски сейчас же, а consommé[127]127
  Осветлённый бульон (фр.).


[Закрыть] – сразу за ними.

– Ну, давай уже! – буркнул Мйончинский, отхлёбывая вино из бокала.

– Сию минуту, ваше сиятельство! – дворецкий склонился перед ним, протягивая продолговатый белый конверт. – Почта!

– Письмо? – удивился хозяин дома. – Откуда?

– Не знаю, ваше сиятельство! – с достоинством ответил старик. – Я только что обнаружил его на столике для газет и перчаток.

И он указал на старинную тумбу у входной двери.

– Гм, – произнёс Пётр-Михаил Саулович, вертя в руках конверт. – Адресовано действительно мне. Как странно!

– Наверное, от того душеприказчика! – воскликнул студент.

– Оно же не могло появиться само по себе, Оссолин! – воскликнул граф. – Кто-то ведь его принёс!

– Не могу знать, ваше сиятельство, – ответил дворецкий, а потом продолжил своим размеренным суровым тоном: – Позвольте мне спросить. Обычно слуги едят на кухне. Если долг службы требует присутствие за господским столом истопника барона Вийта, прошу известить меня об этом.

– Всё в порядке, Оссолин! – буркнул граф, бросив взгляд на Фирса. – Не беспокойся!

– Очень хорошо, ваше сиятельство, – ответил старик.

Он развернулся и начал свой нелёгкий путь обратно на кухню.

Граф пожал плечами и вновь посмотрел на конверт.

– Без обратного адреса, – пробормотал он. – И марки нет. Только моё имя, – Пётр-Михаил Саулович поднял клапан. – Не заклеен…

Он вынул сложенный вдвое лист бумаги и принялся читать.

«Ваше сиятельство! Под надуманным предлогом я собрал в этом уединённом месте десять человек. Никто из вас не покинет замок, пока вы не сделаете то, что я требую ниже. До десяти вечера вам надлежит перебросить на ту сторону рва, к колоколу, подписанный на моё имя вексель на двадцать тысяч. Если это не будет сделано, каждый час требуемая сумма будет увеличиваться на десять тысяч. Таким образом, в одиннадцать вечера она составит тридцать тысяч, в полночь – сорок тысяч и так далее. В шесть утра речь пойдёт уже о ста тысячах. Для подтверждения серьёзности своих намерений я буду похищать членов семьи, гостей, слуг. Как только чек будет предоставлен, я освобожу всех пленённых и открою дорогу из замка. Остап Терентьевич Кин, поверенный, мещанин города Володимира».

Пётр-Михаил Саулович прочёл письмо вслух и замолчал, не зная, что сказать. Люди за столом неподвижно смотрели на него. На пороге кухни застыли ошеломлённые Оссолин, Яслуша и Кварта.

В наступившей тишине отчётливо раздавалось тиканье старинных напольных часов. Стрелки показывали четверть десятого.

– Весьма романтично! – пробормотала графиня-мать.

– Раз, два, три… – считала Герда Эйриковна. – Действительно, нас здесь десять человек!

– Что за!.. – вскрикнул Адам-Каетан Петрович, срываясь с места.

Он выхватил бумагу из рук отца.

– «Ваше сиятельство! Под надуманным предлогом…» – стал читать юный граф.

– Смысл написанного вряд ли изменится! – буркнула старуха.

– Так значит, адвокат позвал нас сюда не на оглашение послания графа Рачинского? – спросила её невестка недоумённо. – Кто вообще этот мэтр Кин?

– Я о нём никогда не слышал, – пожал плечами Пётр-Михаил Саулович. – Только сегодня узнал о его существовании.

– Как и все мы! – отозвалась графиня-мать.

– Что нам делать? – пробормотала Ветрана Петровна, оглядываясь на Вийта.

Тот поднялся и подошёл к студенту. Наследник титулов и состояний Мйончинских сразу же протянул ему письмо, но Ронислав Вакулович сначала взял конверт. Повертел в руках, посмотрел на просвет, понюхал. Затем стал исследовать само послание.

– Написано левой рукой, – пробормотал он. – Специально, чтобы изменить почерк. Отметок почты нет, – Вийт хмыкнул. – Судя по слогу, писавший прочёл не один бульварный роман!

Все молчали.

– «…Не сможете покинуть…» – продолжал сыщик. – Покинуть до утра замок в любом случае нельзя, вокруг непроходимое болото! Или мэтр Кин предполагает чинить нам дополнительные препятствия? – сыскной надзиратель вновь заглянул в письмо. – «…Перебросить на ту сторону рва…» – снаружи у автора сообщник? «…На моё имя…» – значит ли это, что наш корреспондент подписался настоящим именем? Ведь только в таком случае он сможет получить по векселю…

– А ведь куда проще было бы потребовать с меня бумагу на предъявителя! – буркнул граф.

– Сумма большая, – пожал плечами Вийт и протянул письмо с конвертом Фирсу. Тот немедленно принялся их изучать. – Наверное, злодей хотел, чтобы банк не учинял дополнительных проверок.

– Если имя настоящее, легко будет поймать шутника! – горячечно воскликнул Адам-Каетан Петрович. – Быть поверенным и носить такую фамилию! Вряд ли в Володимире сыщется ещё один «мэтр Кин»! Или даже во всей губернии!

– Вы правы, – кивнул Вийт. – Мы отошлём запрос в архив и опросим всех околоточных и городовых…

– А если имя выдумано, а для получения денег злоумышленник изготовил фальшивые документы? – подняла голову старуха-мать.

– Мы известим банки, – спокойно ответил сыскной надзиратель, – получателя по векселю задержат…

– Так, Оссолин! – вскричал потерявший терпение граф Мйончинский. – Что это за шутка такая!

– Затрудняюсь ответить, ваше сиятельство! – с достоинством ответил дворецкий.

– Кварта, Яслуша!

– Я не имею к этому никакого отношения! – испуганно взвизгнула служанка.

– Она не станет нас обманывать! – отметила графиня-мать.

– Я тут ни при чём! – отозвался Яслуша.

– Откуда мы знаем, какую фамилию на самом деле носит шофёр бабушки! – буркнул Адам-Каетан Петрович. – Рекомендательное письмо можно подделать! Или украсть!