Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

XXIII

Тарлинг был в состоянии нерешительности. Что ему предпринять? Не было никакой необходимости в его немедленном возвращении в город. Он мог бы нанять автомобиль, если бы имел в виду спешное дело, но он сказал себе, что может провести ночь в Гертфорде так же хорошо, как у себя дома.

Если он останется в Гертфорде, то он сейчас же сумеет исследовать содержимое кожаной сумки. В конце концов он решил, что было бы хорошо, по крайней мере, позвонить в Лондон по телефону, так как ему очень хотелось знать, как обстояло дело с Одеттой Райдер. Вернулась ли она в свою комнату в гостинице, или полиция нашла ее след?

Во всяком случае, он мог снестись со Скотланд-Ярдом и пошел со станции в городок искать квартиру. Но это было весьма затруднительно, потому что лучшие гостиницы были переполнены, так как в городе происходил сельскохозяйственный съезд. После долгих поисков он наконец нашел пристанище в маленькой гостинице, которая была почти пуста.

Он сейчас же велел соединить себя с Лондоном. Но там об Одетте Райдер ничего больше не слыхали. Он получил только одно важное новое известие, что Сэм Стэй скрылся из сумасшедшего дома.

Тарлинг поднялся наверх в свою уютную комнату. Все то, что он слыхал про Сэма Стэя, в данный момент его очень мало беспокоило, так как он успел разочароваться в Сэме. Может быть, можно было бы узнать от этого человека многое, что могло бы пролить некоторый свет на темные события ночи, в которую было совершено убийство, но после заболевания его нельзя было брать в расчет как свидетеля, и полиции приходилось обходиться без его показаний. Тарлинг запер двери, взял в руки кожаную сумку и положил ее на стол. Он сперва попробовал открыть ее при помощи своих собственных ключей, но это не удалось. Он убедился в тяжести портфеля, но скоро открыл причину, когда попытался своим ножом срезать кожу вокруг замков. Портфель был только снаружи сделан из крепкой кожи, а внутри находилась сетка из стальной проволоки. Ввиду этого нельзя было удалить замков. Разочарованный, он швырнул портфель снова на стол. Ему пришлось умерить свое любопытство до возвращения в Скотланд-Ярд. Там уж эксперты сделают свое дело. В то время как он раздумывал о том, что могло бы находиться в портфеле, он вдруг услышал в коридоре шаги человека, проходившего мимо его двери и направлявшегося к лестнице против его комнаты. По-видимому, это были гости, попавшие в такое же затруднение, как и он.

В этом чужом окружении все дело вдруг приняло для него совершенно другой вид. Все лица, участвовавшие в этой изумительной драме, имели в себе что-то необычайное.

Торнтон Лайн показался ему фантастическим, и таким же фантастическим был его конец. Милбург со своей вечной улыбкой, большим губастым лицом и лысой головой, миссис Райдер, это бесцветное привидение, которое время от времени появлялось на заднем плане, никогда не вмешивалось активно и все-таки было неотделимо от всей этой трагедии. Линг-Чу со своим непроницаемым лицом и неизменным спокойствием, окутанным таинственной атмосферой своей родины. Только Одетта Райдер была для него сама жизнь – теплая, возбуждающая, изумительная.

Тарлинг, наморщив лоб, поднялся со стула. Он проклинал себя за свою слабость. Как это он мог все время находиться под влиянием этой женщины, все еще подозреваемой в убийстве? Это было его обязанностью – предать ее в руки палача, если она виновна, но при этой мысли его обдало холодом.

Он вошел в находившуюся рядом спальню, положил кожаный портфель на стол рядом со своей кроватью, запер дверь и открыл окно. Завтра в пять часов утра уходил первый поезд, и он велел разбудить себя. Он разделся, но не совсем, а только снял ботинки, сюртук, жилет, воротник и галстук и расстегнул пояс. Потом он бросился на кровать и прикрылся одеялом. Он не мог заснуть и все думал… думал…

«А что, если время несчастного случая в Эшфорде было указано не точно? Если Торнтон Лайн был убит раньше? Если Одетта Райдер действительно хладнокровная…»

Он слышал, как церковные часы пробили два, и нетерпеливо ждал, чтобы они пробили следующие четверть часа.

С того времени, как он прилег, он слышал бой часов каждые четверть часа, но на сей раз он больше ничего не услышал. Должно быть, он заснул беспокойным сном, потому что вдруг ему приснилось, что он в Китае и попал в руки ужасной банды «Радостных сердец». Он увидел себя в каком-то храме, лежащим на большом квадратном черном камне, а его руки и ноги были связаны шелковыми веревками. Склонившись над ним, стоял атаман шайки с ножом в руках. Он злобно поглядел на него и узнал лицо Одетты Райдер. Он видел, как острый кинжал был направлен в его грудь, и проснулся, обливаясь холодным потом.

Церковные часы только что пробили три, и в мире царило жуткое молчание. Но он инстинктивно почувствовал, что кто-то находится в помещении. Он знал это совершенно точно, лежал не двигаясь и напряженно глядел полузакрытыми глазами по сторонам. Но никого нельзя было увидеть. Ни одно движение не выдавало пришельца, только его шестое чувство говорило ему, что кто-то находится поблизости. Он осторожно ощупал столик рядом с кроватью в поисках портфеля. Портфель исчез.

Вдруг скрипнула половица – шум послышался по направлению к двери. В следующий момент он выскочил из кровати. Он увидел, как дверь распахнулась и выбежала фигура. Громиле, может быть, удалось бы бежать, но вдруг упал стул и Тарлинг услышал крик.

Прежде чем тот успел подняться, сыщик схватил его и рванул назад. Он подскочил к двери, ведущей в коридор, запер ее и повернул ключ в замке.

– Ну а теперь посмотрим, что за редкую птицу нам удалось изловить? – злобно сказал Тарлинг и зажег электричество.

Но он, шатаясь, ударился о дверь в полном изумлении, так как незваный гость был не кто иной, как Одетта Райдер. Она держала в руке кожаный портфель.

XXIV

Он мог только молча глядеть на нее. Но наконец он собрался с силами.

– Вы? – спросил он, пораженный.

Одетта была бледна как полотно и не спускала с него глаз.

– Да, это я, – тихо сказала она.

– Как вы попали сюда?

Он направился к ней, протянул руку, и она, не говоря ни слова, передала ему портфель.

– Садитесь, пожалуйста, – любезно сказал он. Он боялся, что она может упасть в обморок.

– Я надеюсь, что не причинил вам вреда? У меня не было ни малейшего понятия…

– О нет, вы не нанесли мне ни малейших повреждений, – устало сказала она, – в том смысле, в каком вы думаете.

Она придвинула стул к столу и положила голову на ладони.

Он стоял рядом с ней с испугом и замешательством по поводу этого нового и совершенно неожиданного казуса.

– Значит, это вы были посетителем, приехавшим на велосипеде, – сказал он после долгого молчания. – Этого я не предполагал.

Вдруг ему пришла к голову мысль, что Одетта не совершила ничего запретного тем, что подъехала на велосипеде к дому своей матери и взяла кожаный портфель, который, по всей вероятности, был ее собственностью. Если кто-либо совершил преступление, так это он сам, потому что он поднял и оставил у себя вещь, задержать которую не имел ни малейшего права.

– Да, я была там, я видела, как вы посветили вашей электрической лампочкой, и была совсем близко от вас в тот момент, когда вы подняли кожаный портфель, – почти беззвучно сказала она. – Но это не я была на велосипеде.

– Кто же это был? – спросил он.

Но она только покачала головой.

– Дайте мне, пожалуйста, мой портфель обратно.

Она протянула руку, но он колебался.

При этих обстоятельствах он не имел никакого права держать у себя портфель. Он нашел выход, положив портфель на стол.

Она не сделала ни малейшей попытки взять его.

– Одетта, – ласково сказал он и положил ей руку на плечо, – почему вы не хотите довериться мне?

– Что я вам должна доверить? – спросила она, не глядя на него.

– Скажите мне все, что вы знаете об этой истории. Я охотно готов помочь вам, и я могу это сделать.

Она поглядела на него:

– Почему вы хотите помочь мне?

– Потому что я люблю вас, – тихо сказал он.

Ему показалось, как будто эти слова были произнесены не им самим, а пришли откуда-то издалека. Он не хотел говорить ей, что любит ее. Он еще не успел ясно разобраться в этом факте и все-таки сказал правду.

Впечатление, произведенное его словами на Одетту, показалось ему необычайным. Она не испугалась, но и не удивилась. Она только опустила свой взгляд на стол и произнесла:

– Ах!

Жуткое спокойствие, с которым она восприняла этот факт, из-за которого у Тарлинга захватывало дыхание, было для него вторым большим потрясением этой ночи. Она, по-видимому, давно знала все. Он опустился рядом с ней на колени и обнял ее рукой. Но он не сделал это намеренно, а его влекла какая-то неведомая сила.

– Одетта, милая Одетта, – нежно сказал он, – я прошу тебя, доверь мне все.

Она все еще сидела с опущенной головой и говорила так тихо, что он едва мог понимать ее.

– Что мне вам сказать?

– Что ты знаешь об этом? Разве ты, наконец, не видишь, что против тебя все более и более сгущаются подозрения?

– О чем же я должна рассказать? – снова спросила она.

Он замялся.

– Я должна пролить свет на убийство Торнтона Лайна? Но я ничего не знаю об этом.

Он нежно погладил ее, но она сидела прямая и неподвижная, и это внушало ему страх. Он опустил свою руку и поднялся. Его лицо было бледно и печально. Он медленно направился к двери и отпер ее.

– Теперь я больше ни о чем не буду спрашивать вас, – сказал он с жутким спокойствием. – Вы сами прекрасно знаете, зачем вы этой ночью проникли ко мне в комнату, – я предполагаю, что вы последовали за мной и тоже взяли комнату в этой гостинице. Сейчас же после моего прибытия сюда я слышал, как кто-то поднимался по лестнице.

Она кивнула головой.

– Вам это нужно? – спросила она и указала на кожаный портфель, все еще лежавший на столе.

– Возьмите его с собой.

Она встала и зашаталась. В тот же момент он очутился рядом с ней и подхватил ее; она не сопротивлялась. Он даже почувствовал, как она легко прижалась к нему. Она подняла к нему свое бледное лицо, а он склонился над ней и поцеловал ее.

– Одетта, Одетта, – прошептал он, – разве ты не чувствуешь, что я люблю тебя больше всего на свете, что я готов отдать свою жизнь, чтобы уберечь тебя от несчастья? Ты действительно ничего не хочешь сказать мне?

– Нет, нет, – простонала она. – Прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем. Я боюсь, о, как я боюсь!

Он привлек ее к себе, прижал свою щеку к ее щеке и погладил ее волосы.

– Но ведь ты не должна бояться меня, – сказал он настойчиво, – и если бы ты заслужила все муки ада, и если ты молчишь, чтобы взять кого-нибудь под защиту, то я бы тоже защитил его, потому что я безгранично люблю тебя, Одетта.

– Нет, нет! – воскликнула она и оттолкнула его, упершись своими маленькими ручками в его грудь. – Не спрашивай меня!

– Спросите меня!

Тарлинг моментально обернулся. В открытых дверях стоял какой-то господин.

– Милбург! – с яростью сказал Тарлинг.

– Да, Милбург, – с издевкой ответил тот. – Мне очень жаль, что пришлось прервать эту красивую сцену, но обстоятельства настолько экстренны, что мне приходится нарушить правила хорошего тона, мистер Тарлинг.

Тарлинг выпустил Одетту и пошел навстречу дьявольски улыбающемуся Милбургу. Одним взглядом он сразу окинул его фигуру и увидел, что его брюки были скреплены зажимами и покрыты грязью. Ему стало ясно, кто был на велосипеде.

– Это значит вы уехали на велосипеде из дома миссис Райдер?

– Да, я часто разъезжаю на велосипеде.

– Что вам здесь нужно?

– Я хотел бы только, чтобы вы сдержали свое обещание, – мягко ответил Милбург.

Тарлинг, пораженный, уставился на него.

– Мое обещание? Какое обещание?

– Защитить не только преступника, но и тех, которые попали в скверную историю, потому что они защищали преступника.

Тарлинг подскочил.

– Вы хотите сказать этим, – хрипло начал он, – не собираетесь ли вы обвинять?

– Я никого не обвиняю, – возразил Милбург, сделав вежливый жест рукой. – Я хотел бы только объяснить вам, что мы оба – мисс Райдер и я – находимся в очень серьезном положении и что в вашей воле дать нам ускользнуть, чтобы мы могли отправиться в страну, которая не заключила с Англией конвенции о взаимной выдаче преступников.

Тарлинг сделал шаг по направлению к нему, и Милбург отпрянул назад.

– Вы собираетесь обвинять мисс Райдер в соучастии в этом убийстве?

Милбург улыбнулся, но было видно, что он чувствует себя неважно.

– Я уже раз сказал, что не собираюсь никого обвинять. Что же касается убийства, – он пожал плечами, – вы сумеете лучше понять всю связь, когда прочтете документы, которые заперты на ключ в портфеле. Я как раз собирался доставить его в укромное место.

Тарлинг взял кожаный портфель со стола и поглядел на него.

– Я завтра буду знать, что там содержится. Замки не представляют собой затруднений для меня.

– Вы можете прочесть содержание сейчас, – спокойно сказал Милбург и вынул из кармана цепочку, на конце которой висела маленькая связка ключей. – Вот вам ключ, пожалуйста, отоприте.

Тарлинг открыл портфель.

Вдруг кто-то вырвал у него портфель из рук, и когда он обернулся, то увидел взволнованное лицо Одетты и прочел ужас в ее взгляде.

– Нет, этого вы не должны читать! – крикнула она вне себя.

Тарлинг отступил на шаг назад. Он увидел на лице Милбурга насмешливую улыбку и охотнее всего сшиб бы его с ног.

– Мисс Райдер не желает, чтобы я познакомился с содержанием этого?

– У нее все основания для этого, – ответил Милбург, дьявольски улыбаясь.

– Пожалуйста, возьмите это! – Голос Одетты вдруг прозвучал ясно и твердо. Она подала сыщику бумаги, которые только что вынула из портфеля. – У меня была причина, – тихо сказала она. – Но это не та, которую вы предполагаете.

Милбург зашел слишком далеко. Тарлинг увидел разочарование на его лице. Тогда он без малейшего колебания начал читать. Но уже первая строка потрясла его настолько, что у него захватило дыхание: «Признание Одетты Райдер».

– Великий Боже! – прошептал он, прочитав дальше.

Документ был очень короток и содержал всего несколько строк, писанных твердым красивым почерком девушки.

«Я, Одетта Райдер, сим признаюсь, что в течение трех лет обкрадывала фирму «Лайн» и за это время растратила сумму в 25 000 фунтов».

Тарлинг обронил документ на стол, поддерживая Одетту, которая зашаталась и упала в обморок.

XXV

Милбург надеялся добиться своего без того, чтобы Тарлинг прочел содержание документа. Этот умный человек давно уже, раньше чем Тарлинг, сам узнал это, успел заметить, что знаменитый сыщик из Шанхая, наследник миллионов Лайна, влюбился в Одетту Райдер и целиком находился под гипнозом ее красоты. Его предположение полностью подтвердила сцена, которой он только что помешал. Кроме того, он, стоя в коридоре, успел подслушать большую часть беседы. Он теперь пытался безнаказанно и с уверенностью выпутаться из всей этой истории. Он находился в паническом состоянии, хотя Тарлинг не разглядел этого, и делал последние отчаянные попытки продолжать вести образ жизни, который он так любил, жизнь полную удобств и роскоши, ради которой он так много поставил на карту.

Милбург все время жил под страхом, что Одетта Райдер донесет на него. Из боязни, что она может признаться во всем Тарлингу, в тот самый вечер, когда он привез ее из Эшфорда обратно в Лондон, он сделал попытку устранить сыщика с дороги, так как полагал, что тот пользовался доверием Одетты. Выстрелы в туманную ночь, которые едва не вызвали смерть Тарлинга, были сделаны только потому, что Милбург пребывал в паническом страхе быть разоблаченным. Только один человек во всем мире мог посадить его на скамью подсудимых, и если бы она выдала его…

Тарлинг отнес Одетту на диван. Потом он быстро пошел в спальню принести стакан воды. Этим моментом воспользовался Милбург. В комнате в камине горел огонь. С быстротой молнии он схватил листок с признанием Одетты и сунул его в карман.

На маленьком столике лежал письменный прибор и коробочка с писчей бумагой. Прежде чем Тарлинг успел вернуться, он вынул большой лист бумаги с надпечаткой гостиницы, сложил ее, бросил в огонь. Когда сыщик снова появился в дверях, он увидел, как бумага вспыхнула.

– Что вы только что сделали?

– Я сжег признание мисс Райдер.

– Я думаю, что это не в ваших интересах.

Тарлинг положил голову девушки пониже и обрызгал ее лицо водой. Она открыла глаза и задрожала. Тарлинг подошел к камину. Бумага сгорела почти целиком. Остался только маленький кусочек. Он быстро нагнулся, поднял его и внимательно разглядел. Потом он обернулся и, увидев, что ящичек с писчей бумагой стоит не на старом месте, рассмеялся.

– Вы хотите слегка ввести меня в заблуждение? – с сердитым видом спросил он, пошел к двери, запер ее, сунул ключ в карман и стал, повернувшись спиной к выходу. – А теперь, Милбург, подайте-ка сюда тот лист, который вы только что сунули в карман.

– Ведь вы же видели, что я сжег его, мистер Тарлинг.

– Вы гнусный лгун! Вы хорошо знаете, что я не выпущу вас из этого помещения, пока документ находится в ваших руках. Вы пытались провести меня, потому что вы сожгли только чистый лист писчей бумаги. Ну, давайте-ка сюда признание.

– Но я уверяю вас, – начал Милбург.

– Давайте сюда документ! – крикнул Тарлинг.

Милбург, смущенно улыбаясь, достал скомканный документ из кармана.

– Ведь вы же только что сказали, что сожгли его, – иронически сказал Тарлинг. – А теперь вы сможете своими глазами убедиться, что он будет сожжен. – Он еще раз прочел документ, бросил в огонь и подождал, пока он не превратился в пепел. Тогда он взял кочергу и размешал золу. – Так, это, стало быть, урегулировано, – удовлетворенно сказал Тарлинг.

– Надо полагать, вы знаете, что вы только что сделали, – фыркнул Милбург. – Вы уничтожили важный документ, свидетельское показание, признание – вы, который должен стоять на страже закона и справедливости…

– Ах, да не болтайте же ерунды, – коротко ответил Тарлинг.

Во второй раз этой ночью он отпер дверь и широко раскрыл ее.

– Вы можете идти, Милбург. Я знаю, где вас найти, если вы понадобитесь полиции.

– Об этом вы еще пожалеете! – возбужденно крикнул Милбург.

– Во всяком случае, меньше вас, когда я только кончу свою работу, – бросил в ответ Тарлинг.

– Я завтра рано утром отправлюсь в Скотланд-Ярд и сделаю донесение на вас! – яростно сказал Милбург, бледный от злости.

– Делайте то, что считаете нужным. Но будьте столь любезны и заодно передайте сердечный привет от меня с просьбой, чтобы вас до тех пор задержали, пока я сам не приеду.

С этими словами он запер дверь.

Одетта уселась на край дивана и испытующе посмотрела на человека, который любил ее.

– Что ты сделал? – тихо спросила она.

– Я уничтожил твое признание. Я твердо убежден в том, что только под давлением ты написала его. Разве я не прав?

Она кивнула головой.

– А теперь подожди еще немного, пока я не оделся, я тогда доставлю тебя домой.

– Домой? – пораженная спросила она. – Не веди меня к матери. Она никогда не должна узнать об этом.

– Напротив, она должна это узнать. Накопилось уже слишком много тайн, и это теперь должно прекратиться.

Она поднялась с дивана, подошла к камину и облокотилась о мраморный карниз.

– Я скажу тебе все, что знаю. Может быть, ты и прав. Слишком много скрывалось от тебя. Ты прежде спрашивал меня, кто такой Милбург.

При этих словах она обернулась и посмотрела на него.

– Я не буду больше ставить этого вопроса, так как я знаю, в чем дело.

– Ты знаешь?

– Милбург – второй муж твоей матери.

Она большими глазами посмотрела на него.

– Как ты узнал об этом?

– Я предполагал это, – сказал он, самодовольно улыбаясь. – Согласно желанию Милбурга, она сохранила фамилию Райдер. Это правда?

Она кивнула головой.

– Моя мать встретилась с ним семь лет тому назад, когда мы были в Харрогете. Она обладала некоторым состоянием, и Милбург, по всей вероятности, предположил, что у нее больше, чем это оказалось на самом деле. Он был с ней очень любезен и рассказал ей, что владеет большим торговым домом в городе. Моя мать верила ему во всем.

– Ну, теперь я понимаю, – сказал Тарлинг. – Милбург растратил деньги фирмы, чтобы твоя мать могла хорошо жить.

Она отрицательно покачала головой:

– Это верно только отчасти. Моя мать ничего не знает об этих вещах. Он купил этот большой и красивый дом в Гертфорде, по-княжески обставил его и еще год тому назад держал два автомобиля. Только ввиду моих возражений он прекратил это и стал жить проще. Ты не можешь себе представить, сколько я выстрадала в этом году, после того как наконец поняла, что все счастье моей матери может разрушиться, когда она узнает о его скверных поступках.

– Как же ты узнала об этом?

– Вскоре после ее свадьбы я как-то раз зашла в торговый дом Лайна. Одна из служащих обошлась со мной невежливо. Я бы промолчала обо всей этой истории, если бы один из старших служащих не был свидетелем инцидента. Он сейчас же уволил эту девушку, и, когда я пыталась замолвить о ней доброе слово, он настоял на том, чтобы я поговорила с управляющим. Меня провели к нему в его частное бюро, где я увидела Милбурга и поняла, что он живет двойственной жизнью. Он стал меня упрашивать, чтобы я молчала, расписывая мне ужасные последствия, которые произошли бы, если бы я рассказала об этом моей матери. Он сказал мне, что может все снова привести в порядок, если я тоже поступлю в фирму. Он говорил мне о крупных суммах, вложенных им в разные спекуляции, от которых он ожидал крупной прибыли. Этими деньгами он собирался покрыть свои растраты в фирме. Поэтому я поступила кассиршей в торговый дом. Но он сейчас же, с первого момента, нарушил свое обещание.

– Я все-таки не понимаю, почему он дал тебе место у себя?

– Это была важная контрольная должность, и если бы на моем месте находился другой, то его растраты могли легко раскрыться. Он знал, что все справки относительно неправильности хода дел или расчетов должны были прежде всего миновать мои руки, и ему нужен был человек, который информировал бы его обо всем. Он никогда не говорил мне этого. Но я скоро поняла, что это было истинной причиной его образа действий по отношению ко мне.

И она начала рассказывать, какую жизнь ей приходилось вести, как тяжело ее давило сознание своей вины и какие муки совести она при этом переживала.

– С первого же момента я была его сообщницей. Это правда, что я сама не воровала, но благодаря моему молчанию он был в состоянии снова приводить в порядок все неправильности и упущения и спасать мою мать от стыда и позора, который непременно покрыл бы ее, если бы все узнали истинное лицо Милбурга. Но и в этом отношении он горько разочаровал меня, потому что вместо того, чтобы загладить свои прежние поступки, он стал совершать еще новые растраты.

Она поглядела на него, печально улыбаясь.

– Я в данный момент совершенно не думала о том, что разговариваю с сыщиком и что все, за что я последние годы страдала, было напрасно. Но правда должна наконец выплыть на свет божий, какие бы она ни имела последствия.

Она сделала паузу.

– А теперь я расскажу тебе, что случилось в ночь убийства.