Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

XXXIV

Тарлинг склонился над ним и развязал узлы, которыми Милбург был привязан к кровати. Этот большой, сильный человек был бледен как мел и дрожал. Тарлингу пришлось его поддерживать, чтобы он был в состоянии сесть. Тарлинг и Уайтсайд внимательно наблюдали за ним. Сыщик исследовал надрезы на его груди и облегченно вздохнул, установив, что Линг-Чу еще не успел приступить к пытке, которая так часто доводила китайских преступников до предела безумия. Он нимало не сомневался в том, что именно Линг-Чу доставил сюда Милбурга и привязал его к кровати.

Уайтсайд поднял лохмотья одежды, которые Линг-Чу сорвал с Милбурга, и положил их рядом с Милбургом на кровать. Тарлинг сделал полицейскому инспектору знак перейти в соседнюю комнату.

– Что это все означает? – спросил Уайтсайд.

– Мой друг Линг-Чу хотел на свой собственный лад узнать, кто убил Торнтона Лайна. По счастью, он еще не начал пытки. По всей вероятности, он прервал свою работу, когда Милбург сказал ему, что мисс Райдер находится в опасности.

Он посмотрел на бессильного и усталого человека, сидевшего на кровати.

– Он немного больше меня, но я думаю, что мое платье ему подойдет.

Он быстро направился в свою спальню и скоро вернулся оттуда с кое-какой одеждой.

– Ну, Милбург, вставайте и одевайтесь!

Полуголый Милбург взглянул на него. Он все еще был вне себя, и его руки и губы дрожали.

– Полагаю, что лучше будет, если вы наденете это платье, а не будете бегать в костюме священника. Правда, моя одежда будет вам не очень к лицу, – саркастически добавил Тарлинг.

Милбург поднялся и взял в руки платье.

Оба сыщика удалились в соседнюю комнату. Спустя короткое время дверь отворилась. Милбург, шатаясь, вошел в комнату и тяжело опустился на стул.

– Чувствуете ли вы себя настолько сильным, чтобы выйти на улицу? – спросил Уайтсайд.

– Выйти? – Милбург растерянно оглянулся. – Куда же я должен уйти?

– На полицейский пост, – сухо сказал Уайтсайд. – У меня при себе приказ арестовать вас, Милбург, потому что вас подозревают в совершении предумышленного убийства, поджога, воровства и растраты.

– Предумышленного убийства! – звенящим голосом воскликнул Милбург и поднял свои дрожащие руки. – Вы не можете обвинять меня в этом, клянусь, что я невиновен!

– Где вы в последний раз видели Торнтона Лайна? – спросил Тарлинг.

Милбург сделал отчаянное усилие взять себя в руки.

– Я видел его в последний раз в его бюро, – начал он.

– Когда вы в последний раз видели Торнтона Лайна? – резко повторил Тарлинг. – Это все равно – видели ли вы его живым или мертвым.

Милбург не ответил. Уайтсайд положил ему руку на плечо и сказал, глядя в сторону Тарлинга:

– Моей обязанностью, в качестве полицейского чиновника, является необходимость предостеречь вас в том, что все, что вы сейчас скажете, может быть приведено против вас в качестве улики на суде.

– Подождите, – ответил Милбург.

Его голос совершенно осип, и он едва мог дышать.

– Могу я получить стакан воды? – попросил он, смачивая языком свои засохшие губы.

Тарлинг принес ему освежающий напиток, и он залпом, жадно выпил стакан воды. Казалось, что выпитая вода вернула ему отчасти его прежнее высокомерие и нахальство. Он вдруг встал со стула и оправил жилет – он теперь был одет в старый охотничий костюм Тарлинга – и в первый раз после продолжительного времени улыбнулся.

– Господа, – сказал он своим обычным тоном, – вам трудно будет доказать, что я замешан в убийстве Торнтона Лайна, так же трудно будет доказать, что я имею что-нибудь общее с пожаром фирмы «Бешвуд и Саломон», – я предполагаю, что вы думали об этом, когда говорили о поджоге. И труднее всего будет доказать, что я обкрадывал фирму Торнтона Лайна. Девушка, совершившая это преступление, сделала уже письменное признание, как вы это лучше знаете, мистер Тарлинг. – Он, улыбаясь, посмотрел на сыщика, твердым взглядом ответившего на его улыбку.

– Я ничего не знаю ни о каком признании, – сказал он с ударением на каждом слове.

Милбург, ухмыляясь, наклонил голову. Хотя на его лице еще был написан страх, который нагнало на него обращение Линг-Чу, но к нему все же до известной степени вернулась его обычная самоуверенность.

– Этот документ был сожжен, и сделали это именно вы, мистер Тарлинг. А теперь я полагаю, что вы достаточно долгое время водили меня за нос.

– Водил вас за нос? – спросил изумленный Тарлинг. – Что вы хотите этим сказать?

– Я подразумеваю приказ об аресте, который вы мне все время тыкали в нос.

– Нет, это не блеф, – сказал Уайтсайд, вынув из кармана сложенный вчетверо документ. Он открыл его и сунул Милбургу под нос, – а на всякий случай у меня при себе вот это, – продолжал он, вынув из кармана пару крепких наручников, и надел эти браслеты на руки перепуганного Милбурга.

Милбург, должно быть, уж очень полагался на свое счастье, или, может быть, его поддерживало сознание, что ему удалось хорошо замести все следы преступления.

Но теперь он рухнул. Тарлинг возмущался, когда этот человек сохранял вызывающий вид. Ему было совершенно ясно, что улики против Милбурга по обвинению в поджоге и растрате были еще недостаточно полными. Но обвинение в убийстве было подавляющим по сравнению с прочими преступлениями. Милбург, по-видимому, был того же мнения, потому что он больше не говорил о мелочах. Он сидел, съежившись, на стуле, и при каждом движении его рук цепи тихо звенели. Он положил руки на стул перед собой и выпрямился с некоторым напряжением.

– Если вы снимете это с меня, господа, – сказал он, высоко подняв сложенные руки, – тогда я скажу вам многое, что успокоит вас относительно убийства Торнтона Лайна.

Уайтсайд вопросительно посмотрел на Тарлинга, который кивнул в знак согласия. Сейчас же после этого наручники были сняты, и Милбург стал потирать пораненные кисти своих рук.

Психологу, который сделал бы попытку проанализировать душевное состояние Тарлинга, пришлось бы иметь дело с трудной задачей. Он, вне себя от заботы об Одетте, поспешил домой, чтобы вместе с Линг-Чу начать преследование Сэма Стэя. И только уверенность в том, что Линг-Чу уже напал на след сумасшедшего, успокоила его взвинченные нервы. Иначе он не стал бы тратить столько времени, возиться с Милбургом и ждать его признаний.

Несмотря на это, ему внезапно снова пришла в голову мысль об опасном положении Одетты, и он захотел покончить со всем этим как можно скорее. Лучше всего было бы отправить Милбурга в тюрьму и заняться им уже после нахождения Одетты.

– Прежде чем вы начнете, скажите мне: в чем вы признались Линг-Чу, что он оставил вас одного?

– Я рассказывал ему о мисс Райдер и высказал предположение, что с ней могло бы приключиться.

– Теперь я понимаю, – сказал Тарлинг, – а теперь, мой друг, расскажите все как можно скорее и по возможности придерживайтесь правды: кто убил Торнтона Лайна?

Но Милбург уже снова улыбался.

– Скажу, если вы мне сумеете объяснить, как Торнтон Лайн попал из квартиры Одетты в Гайд-парк, потому что до сих пор я верю и твердо убежден в том, что Торнтон Лайн был убит Одеттой.

Тарлинг глубоко и явственно вздохнул.

– Теперь вы лжете! – воскликнул он.

Но Милбург нисколько не смутился.

– Ну хорошо же, – сказал он, – тогда расскажу вам, что знаю об этом деле и что я лично пережил.

XXXV

– Я сейчас опишу вам не все события, – плавно начал Милбург, – которые предшествовали смерти Торнтона Лайна. Не хочу также говорить о его характере. Он не был образцовым шефом, он был подозрителен, несправедлив и в некоторых отношениях просто подл. Я знаю, что он подозревал меня. Он получил впечатление, что я похитил у фирмы крупные денежные суммы, я уже давно знал об этом. А потом я получил полную уверенность в том благодаря беседе, которую он имел с вами, мистер Тарлинг, в тот день, когда я вас увидел в первый раз в жизни.

Тарлинг вспомнил об этом неприятном дне: Милбург вошел в бюро как раз в тот момент, когда Лайн так неосторожно и откровенно выразился о своем служащем.

– Итак, господа, я не признаюсь в том, что обокрал фирму или виновен в каком-нибудь другом преступлении. Я, правда, признаю, что происходили известные неправильности, за которые я был морально ответственен, но, помимо этого, я ни в чем не могу признаться. Пожалуйста, отметьте это, – сказал он Уайтсайду, который стенографическим способом записывал его показания. – Пожалуйста, упомяните об этом буквально: неточности и небрежности, – заботливо повторил он. – Помимо этого, я не со-? знаюсь ни в чем.

– Иными словами, вы вообще ни в чем не хотите сознаться?

– Нет, ни в коем случае, – серьезно сказал мистер Милбург. – Совершенно достаточно того, что мистер Лайн долгое время подозревал меня и пригласил сыщика, чтобы доказать мои кажущиеся растраты. Это правда, что я трачу много денег и владею двумя домами: одним в Кемден-тауне, а другим в Гертфорде. Но я счастливо играл на бирже и благодаря этому мог покрывать все свои расходы. Тем не менее совесть не оставляла меня в покое, потому что я был ответственен за все счетоводство фирмы и отчасти догадывался, даже почти наверное знал, что кто-то обманул фирму; поэтому я начал производить расследование. Вы поймете, что факт моей моральной ответственности за фирму «Лайн» налагал на меня тяжкие заботы.

– Вы говорите, как пишете, – сказал Уайтсайд. – Я не верю ни одному слову из всего того, что вы нам только что рассказали. Я считаю вас крупным вором, Милбург.

– Благодарю вас, – саркастически сказал Милбург. – Ну вот, господа, обстоятельства настолько обострились, я чувствовал свою ответственность, я знал, что на самом деле происходили растраты, что меня заподозрили и что женщина, которая была мне дорога, – его голос на момент дрогнул, – будет тяжело поражена моей небрежностью. Мисс Одетта Райдер была уволена со службы, потому что она отклонила предложение мистера Лайна. Мистер Лайн всю свою ярость обратил в ее сторону, и это навело меня на одну мысль. Вечером, после общего разговора, в котором и вы принимали участие, мистер Тарлинг, я очень поздно работал в бюро. Я приводил в порядок письменный стол мистера Лайна. Когда я на минуту покинул комнату, то по возвращении нашел ее погруженной в темноту. Я восстановил контакт настольной лампы и увидел, что на письменном столе лежит пистолет. Раньше я, впрочем, показал, – с этими словами он снова обратился к Тарлингу, – что я не нашел пистолета. Я даже настаивал на своих словах. Мне очень жаль, что я должен признаться вам, что сказал неправду. Итак, я нашел пистолет, сунул его в карман и взял к себе домой. По всей вероятности, именно из этого оружия был застрелен Торнтон Лайн.

Тарлинг кивнул:

– В этом я никогда не сомневался, Милбург, но у вас был другой автоматический пистолет, который вы уже после убийства купили у Джона Уодхэма в Холборн-парке.

Мистер Милбург опустил голову в знак согласия.

– Это совершенно верно, – промолвил он, – оружие все еще находится в моей собственности. Я проживаю в своей квартире в Кемден-тауне и…

– Вам нечего объяснять дальше. Скажу вам только, что я точно знаю, где вы достали пистолет, из которого вы два раза выстрелили в меня в тот вечер, когда я привез Одетту Райдер из Эшфорда.

Милбург закрыл глаза, и на его лице появилось выражение покорности.

– Полагаю, что будет лучше сейчас не высказывать противоположных взглядов, – сказал он. – Разрешите мне продолжать рассказ, придерживаясь исключительно фактов.

Тарлингу хотелось громко расхохотаться: нахальство этого человека превосходило все виденное им доселе. Если бы Милбург не обвинял Одетту Райдер в убийстве, то Тарлинг оставил бы его наедине с Уайтсайдом и отправился бы на поиски Сэма Стэя, хотя это и казалось безнадежным делом.

– Я взял с собой револьвер на дом, – продолжал Милбург, – вы сами понимаете, что я был близок к нервному припадку. Я чувствовал на себе тяжкую ответственность и знал, что придется покончить все расчеты с жизнью, если мистер Лайн не поверит моей невиновности.

– Иными словами, вы хотели покончить самоубийством? – иронически спросил Уайтсайд.

– Да, так обстояло дело, – мрачно ответил Милбург. – Мисс Райдер была уволена, и я находился накануне разорения. Ее мать тоже была бы замешана в это дело. Удрученный этими мыслями, я сидел у себя дома в Кемден-тауне. Вдруг мне пришла в голову мысль: Одетта Райдер настолько сильно любит свою мать, что способна ради нее на высшие жертвы. Что, если она возьмет на себя ответственность за все неточности в кассовых книгах фирмы? Она могла бы на время скрыться на континент – до тех пор, пока бы дело не заглохло. Сперва я имел намерение посетить ее на следующий день, но я все еще сомневался, исполнит ли она мою просьбу. Нынешние молодые люди очень эгоистичны и себялюбивы. В тот же вечер я вышел из дому и случайно встретил ее в тот момент, когда она собиралась поехать в Гертфорд. Я обрисовал ей мое положение; бедная девушка, понятно, ужаснулась, но мне удалось убедить ее: она подписала признание в растратах, то самое, которое вы, мистер Тарлинг, уничтожили.

Уайтсайд поглядел на Тарлинга.

– Об этом я ничего не знаю, – сказал он с легким упреком.

– Я еще вернусь к этому обстоятельству, – успокоил его Тарлинг, – продолжайте, Милбург.

– Я телеграфировал миссис Райдер о том, что ее дочь в этот вечер не приедет в Гертфорд. Я телеграфировал также мистеру Лайну и просил его встретить меня в квартире мисс Райдер. Я на всякий случай подписался ее именем, так как был твердо убежден в том, что в таком случае он непременно последует моему приглашению.

– Вы желали таким путем уничтожить всякое подозрение, которое могло пасть на вас, – резко возразил ему Тарлинг.

– Да, – медленно ответил Милбург с таким видом, как будто мысль об этом только сейчас пришла ему в голову. – Я с большой поспешностью покончил дело с мисс Райдер и заодно попросил ее больше не возвращаться в свою квартиру. Я обещал ей, что сам зайду туда и упакую все, что необходимо в дороге. Я собирался потом доставить чемодан на автомобиле на станцию Черинг-Кросс.

– Следовательно, это вы упаковали маленький чемоданчик? – спросил Тарлинг.

– Я, во всяком случае, успел запаковать его только наполовину, – поправил его Милбург. – Вы видите, что я ошибся во времени. Когда я только что собрался начать упаковку вещей, мне стало ясно, что было невозможно вовремя попасть на станцию. Я условился с мисс Райдер, что позвоню ей за четверть часа до отхода поезда, в случае, если я не сумею прийти. Она ожидала меня в одной гостинице, недалеко от вокзала. Я надеялся быть у нее, по крайней мере, за час до отхода поезда. Но, когда я увидел, что это невозможно, я оставил лежать наполовину упакованный чемодан и пошел на станцию подземной железной дороги позвонить по телефону.

– Как же вы попали в квартиру? – спросил Тарлинг. – Швейцар у парадных дверей сказал, что он не видел никого.

– Я вошел задним ходом, – объяснил Милбург. – Очень легко войти в квартиру мисс Райдер с улицы, проходящей позади дома: для того чтобы иметь возможность вводить свои велосипеды, все жильцы имеют ключи от этого входа.

– Совершенно верно, – сказал Тарлинг, – продолжайте.

– Я уже опередил свой собственный рассказ: чемодан я паковал позже. Когда я распрощался с мисс Райдер, я точно обдумал свой план. Но это снова завело бы меня слишком далеко, если бы я вам сейчас передал все, о чем собирался переговорить с Лайном.

– Вы, понятно, собирались заявить ему, что мисс Райдер виновата во всем, – сказал Тарлинг. – Я точно знаю все, что вы собирались сказать.

– В таком случае разрешите поздравить вас, мистер Тарлинг: вы умеете читать чужие мысли, потому что я еще никому не доверял своих самых сокровенных идей. Но это не относится к делу. Я собирался вместе с мистером Лайном замять это дело. Я хотел напомнить ему о том, что я долгие годы верно служил ему и его отцу. И если бы я не имел успеха и он все-таки упорствовал бы в намерении возбудить против меня дело, я собирался застрелиться у него на глазах.

Последние слова он сказал театральным напыщенным тоном, но на его слушателей эти слова не оказали ни малейшего действия. Уайтсайд только на минутку оторвался от своего протокола и подмигнул Тарлингу.

– Вам, кажется, доставляет особое удовольствие готовиться к самоубийству, чтобы потом изменить свое мнение по этому поводу, – сказал Уайтсайд.

– Мне очень жаль, что вы в таком легком тоне говорите о таком серьезном деле. Как я уже сказал, мне пришлось довольно долго ждать. Но совершенно стемнело раньше, чем я вернулся в квартиру мисс Райдер. Одетта передала мне все ключи, и я без всякого затруднения нашел ее чемоданчик. Он находился в столовой, в нижнем отделении буфета. Я положил его на кровать и стал упаковывать его, как умел, так как я мало разбираюсь в том, что дамам нужно в дороге. Тем временем мне стало очевидно, что я не сумею вовремя попасть к поезду. По счастью, я условился с мисс Райдер позвонить ей в том случае, если не успею справиться со всем.

– Между прочим, разрешите спросить вас, – сказал Тарлинг, – как вы были одеты?

– Как же я был одет? Разрешите мне подумать. На мне было тяжелое пальто: насколько я помню, ночь была прохладная и туманная.

– Где у вас был пистолет?

– В кармане пальто, – быстро ответил Милбург.

– Вы надели пальто?

Милбург минуту подумал.

– Я снял его, находясь в квартире, и повесил возле постели, рядом с нишей, в которой хранилось платье мисс Райдер.

– Когда вы пошли звонить по телефону, вы взяли с собой пальто?

– Нет, это я знаю совершенно точно, – сейчас же сказал Милбург. – Я вспоминаю, что потом еще подумал о том, как глупо с моей стороны было взять с собой пальто и потом не надевать его.

– Продолжайте, – нетерпеливо сказал Тарлинг.

– Я зашел на станцию подземной дороги, позвонил в гостиницу, и, к моему величайшему изумлению и тревоге, мисс Райдер не отвечала. Я спросил швейцара, не видел ли он молодую даму в таком-то платье, ожидавшую в вестибюле. Он ответил на мой вопрос отрицательно. Значит, была возможность, что она возвратилась к себе на квартиру.

– Держитесь ближе к фактам, – перебил его Уайтсайд. – Нам не нужны ваши предположения и теории. Рассказывайте нам просто, что случилось.

– Ну хорошо, – любезно ответил Милбург. – Когда я позвонил, была половина десятого. Вы помните, что я телеграфировал мистеру Лайну, чтобы он встретился со мной в квартире мисс Райдер в одиннадцать часов. Следовательно, не было никакой причины возвращаться раньше назначенного срока, в крайнем случае – на несколько минут раньше, чтобы впустить мистера Лайна. Вы спрашивали меня, – обратился он к Тарлингу, – надел ли я пальто? Я теперь вспоминаю, что пошел обратно в квартиру мисс Райдер за ним. Но, когда я пришел на улицу позади дома, я увидел несколько людей, стоявших у заднего фасада большого дома. Я не хотел, чтобы на меня обратили внимание, и подождал поэтому, пока все ушли. Я начал мерзнуть, стоя на углу улицы, и так как эти люди все еще не уходили, а продолжали стоять у гаражей, то время показалось мне ужасно долгим. Я пошел обратно на главную улицу и прошел при этом мимо кинематографа. Я охотно хожу в кино, и хотя в тот момент я не был в подходящем настроении, но я все-таки вошел, чтобы убить время. Сейчас я приступаю к важнейшей части своего отчета и прошу вас обращать внимание на все подробности. Но я очень желаю, так как это в моих собственных интересах, чтобы убийца был пойман и предан суду.

Тарлинг прервал его, попросив рассказывать скорее, но Милбург не дал себя запутывать.

– Когда я потом вернулся на заднюю улицу, то она была пуста, но у черного хода стоял небольшой желтый автомобиль. Ни в автомобиле, ни поблизости от него никого не было. Я был удивлен, потому что в тот момент не узнал автомобиля Торнтона Лайна. Дверь черного хода была открыта, хотя я помнил, что, уходя, запер ее. Я открыл дверь, ведущую в квартиру, и вошел. Когда я уходил, я потушил свет, но, к моему великому изумлению, я через дверь увидел свет в комнате Одетты, и раньше еще, чем я вошел в комнату, я услышал запах жженого пороха. Я увидел человека, лежавшего на полу, лицом вниз. Я быстро вошел и повернул его на спину. С ужасом я узнал в этом человеке мистера Торнтона Лайна. Он был без сознания, и кровь сочилась из раны на его груди. Мне показалось, что он уже умер. Я был в высшей степени поражен. Моей первой мыслью было, и первая мысль иной раз бывает правильной, что Одетта Райдер по какой-нибудь причине вернулась домой и застрелила его. И странно: окно спальни было широко раскрыто.

– Но окно защищено крепкой решеткой, – сказал Тарлинг. – Было совершенно невозможно скрыться через окно.

– Я исследовал рану, – продолжал Милбург, – и нашел, что она была очень опасна. Торнтон Лайн еще подавал слабые признаки жизни. Я собирался остановить сочившуюся из раны кровь, выдвинул ящик комода и вынул первую попавшуюся мне в руку вещь. Мне нужно было наложить что-нибудь на рану, и для этого я использовал два платка Одетты. Сперва я снял с него сюртук и жилет. Потом я поднял его, насколько это было возможно. Но он умер, вероятно, в то время, пока я накладывал повязку.

Внезапно я понял, в каком ужасном положении я сам находился. Я подумал о том, какие сильные подозрения должны падать на меня, если кто-нибудь застанет меня в этой комнате, и меня охватил панический страх. Я сейчас же взял висевшее на стене пальто, поспешил вон из помещения и дошел до своей квартиры в Кемден-тауне в совершенно разбитом состоянии.

– Вы оставили свет непотушенным? – спросил Тарлинг.

Милбург подумал немного.

– Да, – сказал он, – я забыл выключить свет.

– Вы оставили тело в квартире?

– Готов присягнуть в этом.

– А револьвер был в вашем кармане, когда вы пошли домой?

Милбург покачал головой.

– Почему же вы не сообщили об этом полиции?

– Потому что я боялся. Я был перепуган насмерть. Трудно сознаться в такой вещи, но я по природе труслив.

– Был ли еще кто-нибудь в помещении?

– Насколько я мог видеть, там никого не было, кроме меня. Но я же сказал вам, что окно было открыто. Вы сказали, что на нем была решетка, но худощавый человек легко может протиснуться сквозь железные прутья, например девушка.

– Это невозможно, – коротко ответил Тарлинг. – Промежутки между прутьями решетки были очень тщательно размерены – между ними никто не мог проскользнуть. Вы имеете понятие, кто мог убрать труп?

– Нет, я не знаю этого, – твердо ответил Милбург.

Тарлинг как раз собирался что-то сказать, как вдруг раздался телефонный звонок. Он взял слуховую трубку.

Он услышал хриплый и громкий голос, по-видимому не привыкший говорить по телефону.

– Здесь мистер Тарлинг?

– Да, это я сам.

– Она с вами очень дружна, не правда ли? – спросил незнакомец со звенящим хохотом.

Тарлинга охватил леденящий ужас, потому что, несмотря на то что он ни разу не говорил с Сэмом Стэем, его чувство подсказало ему, что у аппарата именно этот сумасшедший.

– Вы завтра найдете ее; это значит – найдете только то, что от нее останется, от той женщины, которая предала его…

Тарлинг услышал, как собеседник дал отбой. В безумном страхе он снова повернул ручку.

– С какой станцией я только что был соединен?

С телефонной станции ему ответили через некоторое время, что он разговаривал с Хемстэдом.